Текст книги "Подвижники. Избранные жизнеописания и труды. Книга 1"

А сам Антоний, по обычаю уединяясь особо в монастыре своем, усиливал подвиги и ежедневно воздыхал, помышляя о небесных обителях, вожделевая их и обращая взор на кратковременность человеческой жизни. Когда хотел принимать пищу, ложиться спать, приступал к исполнению других телесных потребностей, чувствовал он стыд, представляя себе разумность души. Нередко, со многими другими иноками приступая ко приему пищи и вспомнив о пище духовной, отказывался от еды и уходил от них далеко, почитая для себя за стыд, если увидят другие, что он ест. По необходимому же требованию тела ел, но особо, а нередко и вместе с братиею, сколько стыдясь их, столько желая предложить им слово на пользу.

Он говаривал: «Больше надо заботиться о душе, а не о теле и телу по возможности уделять меньше времени, все же остальное посвящать душе, чтобы не увлекалась она телесными удовольствиями, но больше подчиняла тело. Это-то и значит сказанное Спасителем: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться (Мф. 6. 25). Итак, не ищите, что вам есть или что пить, и не беспокойтесь, потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том; более того ищите Царствия Его, и это все приложится вам» (Лк. 12. 29–31).

* * *

Между тем возникло жестокое гонение на церковь Христову со стороны императора Максимина. И когда святых мучеников повели в Александрию, то Антоний оставил монастырь и послед овал за жертвами. «Пойдем, – говорил он, – и мы на светлый пир наших братьев, чтобы или и самим удостоиться того же, или видеть других подвигающимися». Было у него желание принять за имя Христово мученичество, но не хотя предавать себя в руки мучителей, прислуживал мучимым в темнице и на рудниках, сопровождал их на суд, являлся перед лицом мучителей и, не скрывая, что он христианин, прямо как бы домогался таким образом пострадать за Христа. Однако никто не осмелился поднять на него руку. У него было много подопечных, которых он ободрял, поощрял к ревности, сопровождал до самой кончины.

Судья, видя бесстрашие Антония и бывших с ним, приказал, чтобы иноки не показывались в суде и вообще удалились из города. Многие из них скрылись. Антоний же настолько озаботился, что даже вымыл свою верхнюю одежду, и на следующий день, став впереди всех на высоком месте, явился перед игемоном. Все удивились этому, видел его и игемон со своими воинами, когда проходил мимо его. Антоний стоял бестрепетный, показывая тем христианскую ревность, казалось, печалясь о том, что не удостоился мученичества. Но Господь хранил его, чтобы быть учителем подвижнической жизни, какой научился сам Антоний из Писаний и личного опыта. Многие, видя образ его жизни, решили стать подвижниками. Итак, снова стал он, по обычаю, прислуживать исповедникам и, как бы связанный вместе с ними, трудился в служении им.

* * *

А когда гонения прекратились и принял мученичество епископ Петр, тогда Антоний оставил Александрию и уединился снова в своем монастыре, где ежедневно был мучеником в совести своей и в подвигах веры. Труды его многочисленны и велики: непрестанно постился он, одежду нижнюю, волосяную, и верхнюю, кожаную, соблюдал до самой кончины, не смывал водою нечистот с тела, никогда не обмывал себе ног, даже просто не погружал их в воду, кроме крайней необходимости. Никто не видел его раздетым, никто не мог видеть обнаженного Антониева тела.

Однажды, когда он пребывал в уединении и, затворившись в своей келии, никого не принимал, пришел к нему с бесноватой дочерью военачальник Мартиниан. Он стал стучаться и умолять преподобного выйти помолиться и помочь его страждущей дочери. Антоний, не отпирая дверей, выглянул сверху и сказал: «Зачем ты обращаешься ко мне? Я такой же человек, как и ты, одинаково мы оба немощны по природе. Если веруешь во Христа, которому я служу, то ступай, помолись по своей вере Богу, и дочь твоя выздоровеет». Мартиниан уверовал, призвал имя Христово и удалился с тотчас же исцелившейся дочерью.

Господь совершал и много других чудес через Антония. В Евангелии Он обещал: «Просите, и дано будет вам» (Лк. 11. 9). Много бесноватых лежало перед входом в его келью, так как двери ее были заперты, и все они получали исцеление по его богоугодным молитвам.

* * *

Антоний видел, что эта многочисленность посетителей препятствует ему пребывать в излюбленном им безмолвии. С другой стороны, он опасался, чтобы его собственный ум не начал превозноситься обилием совершаемых знамений, и потому решил идти в верхнюю Фиваиду, где никто его не знал. Взяв хлеба, он сел на берегу реки и стал поджидать корабль.

Когда же дожидался корабля, был к нему свыше голос: «Куда и зачем идешь, Антоний?» Он не смутился, потому что привык слышать такие воззвания, и сказал в ответ: «Поскольку народ не дает пребывать мне в покое, то хочу идти в верхнюю Фиваиду и особенно потому, что требуют у меня того, что свыше сил моих». Голос сказал ему: «Если уйдешь в Фиваиду и даже, как намереваешься, к пастухам, то получишь еще больше беспокойства. Если же действительно хочешь пребывать на покое, то иди во внутреннюю пустыню». «Это место мне незнакомо, кто же укажет дорогу?» – спросил Антоний. В ответ на это голос указал ему на сарацин, которые обыкновенно ходили этой дорогой в Египет для торговли. Теперь они возвращались, и Антоний, подойдя, попросил, чтобы взяли его с собой и довели до пустыни. Они охотно согласились, видя в Антонии посланного Самим Богом спутника.

Трое суток был он вместе с сарацинами, пока не дошли до высокой горы, из-под которой истекал источник хорошей воды. Гору окружала небольшая равнина, на которой росли несколько диких финиковых пальм. Антонию понравилось это место, – как будто оно было указано ему Самим Богом, – и Тот, Кто невидимо беседовал с ним на берегу реки, действительно внушил ему избрать эту гору. Взяв от спутников хлеба, стал он жить на горе один. Сарацины стали приносить ему хлеб, иногда же он питался финиками диких пальм. Впоследствии же, когда братия узнали о его местопребывании, то стали постоянно доставлять ему пищу.

Но Антоний, видя, что доставляет братиям заботы, упросил одного из пришедших, чтобы он принес ему заступ, мотыгу и небольшое количество семян. Когда тот исполнил это, Антоний выбрал небольшое местечко, пригодное для посева. Взрыхлив землю, он посеял зерна, и с того времени уже каждый год имел свой хлеб, не отягощая никого, и радовался, что кормится в пустыне трудами своих рук. Но после того, как начали приходить к нему люди, для них он посеял еще несколько овощей: бобов, гороха и прочего. Но приходившие на водопой звери топтали и пожирали овощи. Однажды, когда они по обыкновению собрались сюда, преподобный взял одного из них и, ударив слегка прутом, сказал всем им: «Зачем вы причиняете мне вред, сами не видя от меня никакого притеснения? Именем Господним приказываю вам: ступайте от меня прочь и не подходите сюда». И с того времени звери, послушные запрещению, уже не приходили больше.

Так уединенно жил Антоний, пребывая в молитве и непрестанных подвигах. Впрочем, движимые любовью к старцу братья приходили и старались чем-нибудь послужить ему. Они приносили маслины, елей, овощи, умоляя подкрепить свое слабое от старости тело.

* * *

Много битв с демонами пришлось ему там выдержать. Воистину сбылись слова апостола: «Наша борьба не против крови и пота, но против духов злобы поднебесных» (Еф. 6. 12). Сколько там слышалось ужасных воплей, криков толпы и звона оружия – вся гора, казалось, была полна демонов. Но преподобный Антоний был подобен крепости и один всех победил, отражая их полчища коленопреклоненной молитвой. Достойно удивления, как один человек мог жить в необитаемой пустыне, не боясь ни постоянных нападений демонов, ни множества хищных и ядовитых животных. Справедливо воспевал Давид: «Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется вовек» (Пс. 124. 1).

Однажды ночью как всегда Антоний молился и бодрствовал на служении Господу. Вдруг он увидел, что вся его обитель и окружающая пустыня полны зверей, которые страшно разевали пасти и скрежетали зубами. Но сразу же разобравшись в этом коварстве врага – дьявола – сказал: «Если от Господа дана вам власть надо мной, то я готов быть пожранным вами, если же вы явились по сатанинскому наваждению, то бегите прочь, потому что я – раб Христов». После этих слов все звери обратились в поспешное бегство, гонимые силой Божией.

Через несколько дней произошла новая борьба с тем же врагом. Святой имел обыкновение давать на память какой-нибудь подарок каждому приходившему к нему и для этой цели плел корзины. Потянув за полоску, он вдруг почувствовал, что кто-то держит ее. Преподобный поднялся и увидел зверя, который до пояса был человеком, другая же половина туловища имела вид ослиный. Антоний, перекрестившись, сказал: «Я – Христов раб, если ты послан на меня, то вот я, перед тобой». Зверь с бывшими в нем демонами побежал так быстро, что от скорости упал и издох. Смерть его означала падение демонов, которые прилагали все старания, чтобы удалить Антония из пустыни, но не смогли.

* * *

Спустя некоторое время братия упросили преподобного навестить их. Движимый отеческой любовью, Антоний, положив вместе с ними на верблюда хлеба и воды, так как предстояло идти по безводной местности, отправился в путь. По дороге вода кончилась, и из-за сильной жары путникам угрожала смерть от жажды. Напрасно они обходили окрестности, ища где-либо в углублениях остатки дождевой воды. От жары и солнечного зноя издыхал уже и верблюд. В таком бедственном положении старец по обыкновению обратился к помощи молитвы. Видя, что все бодрствуют, он, отошел от спутников, преклонил колени, поднял к небу руки и начал молиться. Вскоре на этом месте показался источник воды. Утолив жажду и взяв запас воды, путешественники благополучно прибыли к ожидавшим их братиям. Те, собравшись все вместе, вышли навстречу старцу и, с почтением целуя его, принимали от него благословение, а он, как бы принеся с горы закон или некоторый дорогой для них дар, предлагал им духовную пищу – одобрял подвиги старших и давал наставления младшим.

* * *

Через несколько дней он опять ушел на свою гору. И тогда стали уже приходить к нему многие. Осмеливались даже приходить некоторые страдающие. Всякому приходящему к нему иноку давал он постоянно заповедь: «Веруй в Господа и люби Его, храни себя от нечистых помыслов и плотских удовольствий и, как написано в Притчах, не прельщайся насыщением чрева (Пр. 23. 3), берегись тщеславия, молись непрестанно, пой псалмы перед сном и после сна, тверди заповеди, данные тебе в Писании, содержи в памяти деяния святых, чтобы помнящая заповеди душа твоя имела ревность святых образом для себя». Особо же советовал Антоний постоянно размышлять об апостольском изречении: «Солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф. 4. 26) и думать, что сказано это относительно всякой заповеди, чтобы не заходило солнце не только в гневе, но и в другом грехе. Ибо хорошо и необходимо, чтобы не осуждали нас ни солнце за дневной проступок, ни луна за ночной грех и даже за худое помышление. А чтобы соблюсти себя от этого, хорошо выслушать и сохранять апостольское слово. Ибо сказано: себя истязуйте, «себя испытывайте» (2 Кор. 13. 5). «Поэтому пусть каждый ежедневно дает себе отчет в дневных и ночных своих поступках. И если кто согрешил, да перестанет грешить; если же не согрешил, да не хвалится тем, но да пребывает в добре и не предается нерадению, и ближнего не осуждает, и себя не почитает праведным прежде времени, пока не придет Господь (1 Кор. 4. 5), испытующий тайное. Нередко и от нас самих бывает сокрыто, что делаем мы. Но хотя не ведаем этого мы, однако же Господь видит все. Поэтому, суд предоставив Господу, будем сострадательны друг к другу, станем «носить тяготы друг друга» (Гал. 6. 2), и истязать самих себя, и, в чем мы недостаточны, постараемся то восполнять. А к ограждению себя от греха будем соблюдать еще следующее: пусть каждый из нас замечает и записывает свои поступки и душевные движения, как бы с намерением сообщать это друг другу; и будьте уверены, что, стыдясь известности, непременно перестанем грешить и даже содержать в мыслях что-либо худое. Ибо кто, когда грешит, желает, чтобы это видели? Или кто, согрешив, не пожелает лучше солгать, только бы утаить грех? Как, наблюдая друг за другом, не станем творить блуда, так, если будем записывать свои помыслы с намерением сообщать их друг другу, то легче соблюдем себя от нечистых помыслов, стыдясь известности. Итак, записывание заменит нам глаза наших сподвижников, чтобы при записывании чувствовался такой же стыд, как перед смотрящими на нас, и в мысли даже не держали мы чего-либо худого. Если так будем образовывать себя, то сможем управлять телом своим, угождать Господу и попирать козни врага».

* * *

К страдающим же был сострадателен и молился вместе с ними. И Господь часто внимал молитвам его. Но когда услышан был Господом, не хвалился, и когда не был услышан, не роптал. Но как сам всегда благодарил Господа, так и страдающим внушал быть терпеливыми и знать, что исцеление не от него и вовсе не от людей, но от одного только Бога, Который подает его, когда хочет и кому хочет. Поэтому и они принимали наставления старца как врачевство, учась не малодушию, а быть более терпеливыми. Исцеляемые же научались воздавать благодарение не Антонию, но единому Богу.

Человек по имени Фронтон, из царедворцев, страдая жестокой болезнью, кусал себе язык и готов был лишить себя зрения. Пришедши в гору, просил он Антония помолиться о нем. Антоний, помолившись, сказал Фронтону: «Иди и исцелишься». А когда больной упорствовал и оставался в монастыре несколько дней, Антоний стоял на своем, говоря: «Не можешь ты исцелиться, пока здесь; иди и, достигнув Египта, увидишь совершившееся на тебе знамение». Фронтон поверил, ушел, и, как только увидел Египет, болезнь его миновала и стал он здоров.

Девица из Трипольского Бусириса болела страшно и крайне гнусно. Слезы ее, мокроты и влага, текшая из ушей, падая на землю, превращались в червей; тело же ее было расслабленно и глаза находились не в естественном состоянии. Родители ее, узнав, что монахи идут к Антонию, по вере в Господа, исцелившего кровоточивую, просили их идти в путь вместе с их дочерью. Монахи довели их только до горы, но вести дальше отказались. Родители с девушкой остались около горы у исповедника и монаха Пафнутия. Монахи пришли к Антонию и только хотели известить его о девице, как он предупредил их и рассказал, какая болезнь у той и как шла она с ними. Когда начали они просить, чтобы позволил и родителям с девицей войти, Антоний этого не разрешил, но сказал: «Идите и, если девица не умерла, найдете ее исцеленной. Не мое это дело, и не для чего приходить ей ко мне, бедному человеку; исцеление подается от Спасителя, Который на всяком месте творит милость Свою призывающим Его. Господь преклонился на молитву ее, а человеколюбие Его открыло и мне, что исцелит Он болезнь находящейся там девушки». Так совершилось чудо. Монахи пошли и нашли родителей радующимися, а девушку уже здоровой.

* * *

Шли два брата, и в пути от недостатка воды один из них умер, а другой близок был к смерти и, не имея сил идти, лежал уже на земле и ждал смерти. Антоний, пребывавший в горе, позвал двоих бывших тогда при нем монахов и попросил их спешить, говоря: «Возьмите сосуды с водой и идите скорее на египетскую дорогу. Из двоих путников один уже умер, другой скоро умрет, если не поспешите. Это открыто мне ныне во время молитвы». Монахи идут, находят лежащего мертвеца, предают его погребению, а другого возвращают к жизни водой и приводят к старцу. Расстояние же было одного дня пути. Если кто спросит, почему Антоний не сказал прежде, нежели другой скончался, то спрашивающий будет неправ. Определение смерти было не от Антония, но от Бога, Который одному определил умереть, а о другом дал откровение. В Антонии же особенным было только то, что, пребывая в горе, имел чистое сердце, и Господь показал ему, что происходило вдалеке.

* * *

В другое время случилось, что он сидел на горе и, поднявши глаза к небу, увидел какую-то душу, восходящую на небо в сопровождении радующихся о ней ангелов. Дивясь этому Антоний помолился, чтобы ему было открыто, что означает это видение. И был к нему голос: «Это – душа инока Аммуна, жившего в Нитрии». Аммун был старец, который с ранней юности и до смерти проводил строгую подвижническую жизнь. Расстояние от горы, на которой жил Антоний, до Нитрии было на тринадцать дней пути. Ученики Антония, видя своего старца радующимся и дивящимся, стали просить его, чтобы он объяснил им причину своей радости и удивления. «Сегодня опочил Аммун», – отвечал им старец. Аммун же был известен им, так как часто приходил туда и притом много совершено было им знамений, одно из них таково.

Однажды Аммуну необходимо было переправиться через реку Ликос в полноводие. Аммун стал просить бывшего с ним Феодора отойти дальше, чтобы не видеть им друг друга обнаженными, когда будут переплывать реку. Потом, когда Феодор удалился, Аммун устыдился также сам себя увидеть обнаженным; но, пока боролся он со стыдом и беспокоился, внезапно перенесен был на другой берег. Феодор, также муж благоговейный, приблизившись увидел, что Аммун опередил его и нисколько не намочился в воде, то спросил, как тот переплыл. Когда же увидел, что Аммун не хочет рассказывать, то, обхватив ноги, стал уверять, что не пустит его, пока не узнает. Итак Аммун, видя упорство Феодора и особенно ради слова, сказанного им, сначала попросил никому не рассказывать об этом до смерти его, а потом объяснил, что не ходил по воде, ибо это возможно одному Господу и кому Он дозволит, а был перенесен и поставлен на другой берег. Феодор рассказал это после смерти Аммуна.

Монахи, которым Антоний сказал о смерти Аммуна, заметили день. И когда через тридцать дней пришли братия из Нитрил, спрашивают их и узнают, что Аммун почил в тот самый день и час, в который старец видел возносимую душу его. Те и другие много удивлялись чистоте души у Антония и тому, как он совершившееся на расстоянии тринадцатидневного пути узнал в то же самое мгновение и видел возносимую душу.

* * *

Однажды комит Архелай, нашедши Антония на внешней горе, попросил его только помолиться о Поликратии, прекрасной и христоносной девственнице в Лаодикии. Страдала же она от чрезвычайных подвигов жестокою болью в животе и боку и вся изнемогла телесно. Антоний помолился, а комит заметил день, в который принесена была молитва, и, возвратясь в Лаодикию, нашел девственницу здоровой. Спросив же, когда освободилась она от болезни, узнал, что Господь избавил ее от страданий, когда молился о ней и призывал на помощь благость Спасителя Антоний.

* * *

Часто Антоний предсказывал об идущих к нему за несколько дней и даже за месяц, указывая, по какой причине идут они. Ибо одни приходили единственно для того, чтобы видеть его, другие по причине болезни, а иные потому, что страдали от бесов. И трудность путешествия никто не почитал для себя бременем и не жалел о трудах, потому что каждый возвращался с пользой. Когда же было Антонию подобное видение и рассказывал он об этом, всегда просил, чтобы никто не удивлялся ему в том, удивлялся же бы более Господу, Который нам, людям, даровал возможность познавать Его по мере сил.

Однажды Антоний пришел в монастыри, находившиеся на внешней горе. Его упросили подняться на корабль и помолиться с монахами. Он один почувствовал сильное и весьма отвратительное зловоние. Бывшие на корабле говорили, что есть тут рыба и соленое мясо и от того запах, но Антоний сказал, что это зловоние иного рода. Пока он еще говорил, закричал вдруг юноша, одержимый бесом, который, войдя на корабль прежде других, скрывался на нем. Бес, по сделанному ему запрещению именем Господа нашего Иисуса Христа, вышел, и юноша стал здоров. Все поняли, что зловонье было от беса.

Один из знатных людей, одержимых бесом, пришел к Антонию. Бес этот был злобен; одержимый им не знал, что приведен к Антонию, и пожирал извержения тела своего. Приведшие просили Антония помолиться о бесноватом. Антоний из сострадания к юноше молится и всю ночь проводит с ним во бдении. Пред рассветом юноша, внезапно устремившись на Антония, повергает его на землю, и когда пришедшие с ним вознегодовали на это, Антоний говорит им: «Не сердитесь на юношу; виноват не он, но живущий в нем бес. Поскольку наложено на него запрещение и велено ему идти в места безводные, то пришел он в ярость и поступил так со мной. Поэтому прославьте Господа. Ибо такое устремление на меня юноши было для вас знамением, что бес вышел». Когда говорил еще это Антоний, юноша стал здоров и, наконец образумившись, узнал, где он, и приветствовал старца, принося благодарение Богу.

* * *

Известны многие необычные явления, происходившие с Антонием. Однажды во время утренней молитвы перед приемом пищи Антоний ощутил восторг и как будто бы он вне себя, и поднимается в пространстве. В пространстве же находятся какие-то угрюмые и страшные лица, которые пытаются преградить ему путь к восхождению. Поскольку же путеводители Антония воспротивились им, то те требуют отчета – не ответственен ли Антоний чем-либо перед ними, и поэтому хотят вести счет его поступкам с самого его рождения. Но путеводители Антония опять возразили: «Что было от рождения его, то изгладил Господь; ведите счет с того времени, как сделался он иноком и дал обет Богу». Тогда обвинители по злобе своей стали клеветать на Антония, обвиняя его в грехах, каких он не совершал; и когда это ни к чему не привело, для Антония открылся свободный путь. После чего он видит, что как бы возвращается и входит сам в себя и снова делается прежним Антонием. Потрясенный видением, забыв о пище, остаток дня и ночь проводит он в пламенной молитве, ибо удивлялся, видя, со сколь многими врагами предстоит нам борьба и насколько труден путь к небу. И тогда пришло ему на память, что в этом именно смысле сказал апостол: «По воле князя, господствующего в воздухе» (Еф. 2. 2). Ибо враг имеет в пространстве власть вступать в борьбу с проходящими, покушается преграждать им путь. Потому и советовал апостол: «Примите все оружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злой и, все преодолевши, устоять» (Еф. 6. 13), чтобы посрамился враг, «не имея ничего сказать о нас худого» (Тит 2. 8). А мы, слыша это, приведем себе на память апостола, который говорит: «В теле ли не знаю, вне ли тела не знаю, Бог знает» (2 Кор. 12. 2). Но Павел восхищен был до третьего неба и снисшел оттуда, услышав неизреченные слова, а Антоний видел себя проходящим по пространству и боровшимся там, пока не оказался свободным.

* * *

Антоний, пребывая на горе в уединении, если не мог ответить на возникающий вопрос, то во время молитвы получал ответ. Так он, по написанному, был научаем Богом (Ис. 54. 13; Ин 6. 45). Однажды вел он разговор с пришедшими к нему о том, в каком состоянии и где находится душа после смерти. В следующую ночь зовет его кто-то свыше: «Встань, Антоний, выйди и посмотри». Антоний выходит и, подняв взор, видит, что стоит кто-то высокий, безобразный и страшный, касаясь головой облаков, другие же, минуя его, смело улетают вверх, и о таких он в бессильной ярости лишь скрежещет зубами. И снова услышал Антоний голос: «Постарайся понять – что видишь!» Тогда открылся ум его, и начал он понимать, что то восходили на небо человеческие души. Дьявол же препятствовал им, причем грешников ему удавалось удерживать и оставлять в своей власти, на святых же его сила не простиралась, и он не мог задержать их.

* * *

Антоний рассказывал о таких откровениях братиям не из тщеславия, но для их пользы. К тому же и они сами, видя его удивленным чем-либо, упрашивали рассказать им о бывшем ему видении. Лицо его было всегда озарено какой-то особенной благостью и сияло, так что хотя бы кто и не видел его никогда прежде, все же тотчас же узнавал его среди многих других; душевная чистота святого отражалась в веселии его лица, и, озаряемый внутренним благовидением, он всегда был радостен.

Антоний был терпелив и имел смиренное сердце. При всей духовной высоте своей чрезвычайно уважал церковное правило и всякому церковнослужителю готов был отдавать пред собою предпочтение. Не стыдился преклонять главу пред епископами и пресвитерами. Если когда приходил к нему какой дьякон ради пользы своей, он предлагал ему слово на пользу, но совершение молитв предоставлял дьякону, не стыдясь учиться и сам. Нередко предлагал вопросы и желал слушать пребывающих с ним, сознавался, что и сам получает пользу, если кто скажет что-либо полезное.

Лицо Антония было необычайно приятным и привлекательным. Желавшие увидеть и не знавшие его находили Антония даже в толпе, как бы притянутые его взором. От других же отличался Антоний не внешним видом, но благонравием и чистотою души. Поскольку душа была безмятежна, то и внешние чувства оставались невозмущаемыми; а потому и по лицу и по движениям тела можно было ощутить и понять о спокойствии души, согласно написанному: «Веселое сердце делает лицо веселым, а при сердечной скорби дух унывает» (Притч. 15. 13). Так Иаков узнал, что Лаван замышляет худое, и сказал женам своим: «Я вижу лицо отца вашего, что оно ко мне не таково, как вчера и третьего дня» (Быт 31. 5). Так Самуил узнал Давида, потому что радостны были глаза его и зубы белы, как молоко. Так узнавали и Антония, потому что при душевном спокойствии никогда не возмущался и при радостном состоянии духа никогда не бывал мрачен.

* * *

Насколько он был приветлив по внешности, настолько же чист и непоколебим в вере. Никогда он не становился на сторону вероотступников, видя самовольное искажение ими веры. Никогда дружески не беседовал с мелетианами и другими еретиками, кроме лишь тех случаев, когда они обнаруживали готовность отказаться от прежнего заблуждения. Антоний прямо говорил, что дружба и беседы с еретиками причиняют вред душе. Больше же всего он избегал ариан, запрещая и всем православным иметь с ними общение. Когда некоторые из ариан пришли к нему и он из беседы с ними увидел их зловерие, то тотчас побежал от них с горы, говоря, что слова их ядовитее самих змей.

Когда однажды ариане распустили ложный слух, будто бы Антоний одинаковых с ними мыслей, преподобный удивился их дерзости и, воспылав справедливым гневом, пришел в Александрию; там перед архиепископом и всем народом он осудил ариан, назвав их предтечами антихриста.

Народ же он поучал, что Сын Божий не тварь и не из не-сущих, но есть вечное Слово и Премудрость Отчей сущности. А поэтому нечестиво говорить о Сыне «было», когда Его не было. Ибо Слово всегда соприсуще Отцу. Поэтому не имейте никакого общения с нечестивейшими арианами. Ибо нет никакого общения «у света с тьмою» (2 Кор. 6. 14). Как вы, благочестиво верующие, именуетесь христианами, так они, именующие тварью сущего от Отца Божия Сына и Отчее Слово, ничем не отличаются от язычников, служа творению более Бога Творца. Верьте же, что даже и вся тварь негодует на них за то, что Творца и Господа вселенной, «Им же вся быша», причисляют к существам сотворенным».

Весь народ радовался, слыша, что таким мужем анафематствуется христоборная ересь. Все жители города сбегались видеть Антония. Даже язычники и их жрецы приходили в храм Господень, говоря: «Желаем видеть человека Божия». Ибо так называли его все. И здесь Господь через него освободил многих от бесов и исцелил повредившихся в уме. Многие даже из язычников желали хотя бы прикоснуться только к старцу в уверенности, что получат от этого пользу. И действительно, в эти немногие дни столько обратилось в христианство, сколько в другие времена обращалось за год. Некоторые думали, что стечение народа беспокоит его, и потому отгоняли приходящих. Но невозмущаемый ничем Антоний сказал: «Число приходящих не больше числа демонов, с которыми ведем борьбу в горе».

Когда Антоний возвращался к себе и люди пошли провожать его, то одна женщина закричала: «Подожди, человек Божий, умоляю тебя, подожди! Дочь моя очень мучится от беса. Умоляю тебя, – подожди, чтобы и мне не потерпеть несчастья, догоняя тебя!» Тронутый этими словами и просьбами людей, старец остановился. Когда женщина подошла, а дочь ее была брошена нечистым духом на землю, Антоний помолился в душе и позвал имя Христово, и тотчас нечистый дух оставил больную. Мать ее и весь народ возблагодарили Бога, радовался и сам Антоний, что возвращается в свою любимую пустыню.

* * *

Антоний, не учившись грамоте, был мудр и рассудителен. Однажды два языческих философа, эллины по происхождению, пришли к Антонию, чтобы испытать и, если можно, победить его в мудрости. Он был на вершине горы и когда увидел их, то, поняв с первого взгляда, кто они, сам встретил пришедших и спросил через переводчика:

«Зачем вы столько беспокоитесь, философы, о человеке несмысленном?» Когда же ответили они, что Антоний человек вовсе не несмысленный, а весьма умный, тогда он продолжал: «Если шли вы к человеку несмысленному, то напрасен труд ваш. А если почитаете меня разумным, то будьте такими же, каков я, потому что хорошему нужно подражать. Если бы и я пришел к вам, то вам стал бы подражать. Если же вы ко мне пришли, то будьте такими же, каков я, а я христианин». Философы удалились с удивлением. Они видели, что и демоны боятся Антония.

Приходили к нему и другие подобные этим ученые, желая посмеяться над ним, как над человеком неумным и неграмотным. Но он пристыдил их и заставил замолчать таким рассуждением: «Ответьте мне, – сказал он, – что появилось раньше, – ум или письмена, – и что из этого дало начало другому, письмена ли создали разум или разум произвел письмена?» «Ум изобрел и передал письмена», – отвечали они. Тогда Антоний сказал: «Итак, поэтому в ком здоровый ум, тот может и не нуждаться в письменах».

Этот ответ поразил и философов, и всех присутствующих. Они ушли, удивляясь, что в неученом нашли такую проницательность. Ибо Антоний имел нрав не грубый, а, напротив того, был приятен и обходителен. В его словах чувствовалась божественность, и потому никто не питал к нему ненависти, а ощущали радость от общения.

Однажды к нему пришли несколько человек от язычников, считавшихся мудрецами, и потребовали у него слова о вере во Христа, сами намереваясь войти в диалог о проповеди Божественного Креста с целью осмеяния. Тогда Антоний, помолчав немного и вначале пожалев об их невежестве, сказал им через переводчика: «Что лучше: исповедовать ли Крест или так называемым у вас богам приписывать блудодеяния и деторастление? Проповедуемое у нас является доказательством мужества и знаком презрения к смерти, а чему учите вы, то заражено непотребством. Притом что лучше: сказать ли, что Слово Божье не изменилось и, пребывая одним и тем же, к облагодетельствованию людей и для спасения их восприняло на Себя человеческое тело, чтобы, приобщившись к бытию человеческому, сделать людей причастными Божественного и духовного естества, или Божество уподоблять бессловесным и потому чествовать животных четвероногих, пресмыкающихся и человеческие изображения? А это почитают ваши мудрецы! Как же осмеливаетесь вы смеяться над нами, говорящими, что Христос явился человеком, когда сами, сводя душу с неба, утверждаете, что она блуждает и с небесного свода ниспадает в тело? И пусть бы еще ниспадала только в тело человеческое, а не переходила и не переселялась в четвероногих и пресмыкающихся. Наша вера говорит о пришествии Христовом для спасения человеческого, а вы заблуждаетесь, потому что толкуете о душе нерожденной. Мы рассуждаем о всемогуществе и человеколюбии Промысла, потому что и это возможно Богу, а вы, называя душу образом Ума, приписываете ей падения и суесловите, что она превратна, а наконец, по этой причине, допускаете, что и Ум превратен. Ибо каков образ, таким необходимо быть и тому, чей он образ. Поскольку же так думаете об Уме, то подумайте, не хулите ли через это и Того, Кто отец Уму.