Текст книги "Кавказ. Выпуск V. Культы, легенды, предания"

Суеверие

Ни в одном народе нет столько суеверия, как у кавказских горцев: все, что было им внушено во время детства, передано в рассказах о бесплотных духах, привидениях, мертвецах и прочих чудесах, доступных самому грубому невежеству, – всему верят с такой искренностью и убеждением, как будто всякий из них был личным очевидцем чудесных событий. Нет горца, который бы не был уверен в заговоре всякого огнестрельного и холодного оружия и в колдовстве разного рода. Муллы, пользуясь суеверием народа, выписывают из Алкорана молитвы и, зашивая их в сафьянные свертки разной формы и цвета, отдают желающему (конечно, не без возмездия), и эти талисманы, или амулеты, нашиваются на бешметах и верхнем платье с полным убеждением в чудесах этого таинства. Но если бы, несмотря на эту защиту, встретилось с горцем какое несчастье, и даже рана или смерть на войне, тогда духовник приписывает такой случай противодействующей причине. Ворожба их разделяется на несколько степеней: бобы; нитки, перепутывающиеся между пальцами, и по фигурам, какие будут сплетаться, заключается событие будущего; утренние и вечерние зори. Здесь определяются предсказания по всходу солнца и чем появление его окружается: лучами или облаками, какого цвета и фигур – по этим признакам предсказывается будущее. Нашептыванием на разные коренья, травы и воду исцеляются все воспалительные болезни и лихорадки; против последней муллы дают отписи из Алкорана. Наружные язвы, в особенности раны, исцеляют соком из трав, ими знаемых, или из них же составленной мазью; но, прежде чем должны приступать к постоянному лечению, рану очищают растопленным свежим коровьим маслом в такой температуре, что едва больной может выносить, и эта операция повторяется три и более раз, смотря в каком положении будет рана. Такое предварительное очищение язвы предотвращает от дикого мяса и антонова огня, и с помощью травных мазей или пчелиного пластыря, находимого в ульях вроде гнета, рана скоро исцеляется. Опытность горцев в лечении ран как свежих, так и застарелых, от какой бы они причины ни произошли, никогда не допускает до такого состояния, чтобы больной мог лишиться пораженного члена, и потому между горцами за редкость можно встретить изуродованного или калеку, за исключением естественных причин. Костоправы горцев заслуживают всякого удивления: искусство их и легко, и всегда верно.

Если же нужно узнать удачу или худые предсказания замышляющей партии на грабеж, тогда гадатели, или авгуры, закалывают годовалого барана; по снятии кожи и по очищении внутренности вся туша кладется в котел, наполненный водой, и ставится на огонь; когда же мясо будет сварено, тогда, вынув из котла, разделяют его по частям, но кость правой лопатки тщательно очищают от мяса и вторично кладут в котел, кипятят до совершенного обнажения от покрывающих ее частей, так чтобы все линии на кости лопатки были ясны: по этим чертам горский хиромантик разгадывает счастье или неудачу предпринимаемого намерения; если признаки не благоприятствуют, тогда партия разъезжается по домам до другого случая. Это ворожба военных предприятий.

Администрация и некоторые законы

Всякое племя разделяется на четыре сословия: а) княжеское; б) уздени 1, 2 и 3-й степени (первые две степени суть потомственные дворяне высшего класса, получившие звание свое от султанов, последние возводятся в это достоинство за заслуги, а иногда по капризу владетельных князей. Владелец, желая возвысить слугу своего или подданного, жалует в уздени и одаривает избранного конем, своим оружием и одеждой, снятой с плеч своих: почему этой степени дворяне называются княжескими; они избавляются с семейством от всех княжеских работ, кроме готовности быть всегда, везде и во всяком случае при лице своего господина); в) вольноподвластные, поселившиеся на условиях в княжеском владении, и г) крепостные, приобретенные покупкой или наследованные от предков. Все эти классы повинуются владельцу. Но поселившиеся на условиях могут, по желанию своему, переходить от одного владельца к другому, и желания их не могут быть остановлены помещиком, и иже [не может]распространить власть свою на собственность переселяющегося; впрочем, такие примеры редки: надобно, чтобы были сильные к тому причины со стороны владельца, иначе ни один не решится нарушить изустного условия, оно для горца свято. Что же касается крепостных, то воля князя не ограничена как в жизни, так и в имуществе; этот класс людей безмолвно покоряется своей участи; на нем лежат все хозяйственные владельческие работы; одним словом, князь есть закон, и закон грозный[19]19
  Со времени подданства России все, под именем мирных, более управляются под покровительством нашим, и самовластие владельцев ограничено нашими законами и правилами, особо изданными, дабы дать всякому справедливую защиту против сильного.


[Закрыть]. За всем тем, как бы ни тяжела была участь рабов, но они не подвергаются телесному наказанию, или другим истязаниям и утеснению: свободно производят полевые и все прочие работы, платя князю условную долю от заработков, все же прочее приобретение остается в их пользу. Бывают, однако же, случаи, что нерадивые и непотребной жизни крестьяне подвергаются наказанию, но такие примеры также редки. Если же крестьянин бежит, учиня воровство или убийство, и будет отыскан, то уличенный в таком поступке подвергается смерти или жестокому истязанию и лишению собственности, смотря по преступлению; семейство же его, как малонадежное к пользе владельца, продается поодиночке в разные руки, и тем истребляется зло, как зараза, легко прилипающая к слабым и распространяющая плод свой от малейшего соприкосновения.

За несправедливую обиду претендатель тут же должен обличить виновного перед посторонними свидетелями и отмстить при них же за понесенное нарекание, если только обидчик не принесет перед всеми обиженному извинения; хотя это примирение и должно бы уничтожить всякое негодование, но горец так щекотлив и мстителен, что никогда не забывает самомалейшей обиды и будет изыскивать все средства отплатить за себя, если бы на это нужно было десять лет времени. Для разбора же подобных дел между князьями, если нанесенная обида не может оканчиваться миролюбием и если обиженный не замышляет кровавого мщения, то может просить адата[20]20
  Адат – суд по правам древних обычаев, шариатский же суд – по разуму Алкорана.


[Закрыть].

Все домашние несогласия или разбор семейных ссор судятся и разбиваются главой семейства, а потому никакая власть не может вмешиваться в семейные раздоры, не подвергаясь посрамлению. Как бы ни жестоко было домашнее наказание, никто из мужчин не вправе спрашивать ни о причине жестокости, ни о здоровье женского пола: эта обида и стыд очищается только кровью; одни мы, христиане, исключены из ответственности по незнанию нашему этого обычая, но если вы обратите внимание на лицо, к которому относится вопрос ваш, то можете заметить недовольную мину горца, онемевшего от такой неожиданности.

Некоторые законы из алкорана

По шариатскому закону, из книги Муада Зода, определяется: «Если родные дети или ближайшие наследники знали и видели, что отец их или родственник продал или подарил какую вещь, даже часть имущества, стороннему лицу и о том умолчали, то по смерти первого приобретателя не вправе иметь судебный иск о возврате подаренного, ибо в книге Алкорана Шархумиг Масурль Бахрен сказано, что всякий подарок, чего бы он ни стоил, не может быть отобран ни подарившим оный, ни наследниками его». В книге Дурах Мухтора говорится что если наследники, желая возвратить подаренное отцом их или родственником, будут утверждать, что подарок перешел к взявшему его не добровольным путем, а принят в лихоимство, и если со стороны ответчика будет достаточное опровержение, то суд далее не может продолжаться, и претендателям отказывается даже и в таком случае, если бы со стороны их представлены были свидетели.

Всякое завладение чужой собственностью или воровство без убийства не считается у горцев уголовным преступлением, и потому разбор жалоб их решается шариатом по разуму статей Алкорана, приличных обстоятельствам, или же по преданиям древних обычаев. Первый, как зависимый от понятия духовенства, большей частью, или, лучше сказать, без исключения, не бывает соразмерен удовлетворению претензии. Все решение заключается на произвольном толковании священной книги, следовательно, с пристрастием со стороны задобрившего судью; в этом случае горцы прибегают, кроме рабского состояния, к адату, и решение избранными в судьи стариками не подлежит уже никакой апелляционной форме: оно обсуждено и решено по строгой совести и опытными примерами. Впрочем, эти дети природы, не постигающие ни письменности, ни гражданских прав в защиту своей собственности, всегда почти рассчитываются с обидчиками по своим привычкам, тем же взаимным порядком, и всегда с лихвою: зачинщик, как виновный, не имеет права искать законной защиты, зная, что дело продлится до неопределенного времени, и что, по обычаю их, такого рода возмездие слишком свойственно, да и никто не может протестовать о самоуправстве в таком народе, где всегда и все совершается на праве сильного.

К числу гражданских законов принадлежат также и духовные обряды:

а) исполнять все заповеди, молиться усердно и уделять неимущим, калекам и изуродованным десятину от избытков;

б) каждую пятницу, седьмой день в неделе (джума гун), собираться в мечеть (молитвенный дом) для общей молитвы;

в) в два годовых праздника Рамазан держать пост, продолжающийся от начала рождения луны до появления новой, совершать моление в мечети. Обряд поста заключается в строгом воздержании, и потому ни один магометанин весь день не употребляет ни пищи, ни питья до появления первой звезды, тогда начинается пир и продолжается до полуночи; потом прочитывается молитва, и всякий предается сну; с первой же появившейся денницей все просыпаются, делают омовение и становятся на молитву, выпив один или два глотка воды, разведенной солью, как бы к возбуждению жажды для перенесения вместе с голодом. Таким образом продолжается это воздержание двадцать восемь дней, в память побега из Мекки в Медину пророка их, Магомета, и укрывательства его от преследования. В последний день поста, после заката солнечного, несколько молодых людей выходят вооруженными за аул и занимают высоты, а некоторые помещаются на крышах домов своих и стерегут появление луны: первый узревший с радостным криком делает выстрел, от него принимают другие, тогда открывается повсюду празднество, поздравления и угощения, продолжающиеся семь дней в скачках, пляске и других забавах. Праздник же, называемый Курбан-байрам, состоит из трех дней и принят с меньшей важностью;

г) всячески стараться воздерживать себя от соблазна женщин, пьянства и воровства;

д) в молитвенном доме соблюдать всю строгую благопристойность, не разговаривать даже шепотом, не оглядываться по сторонам, не заводить споров, а тем более драки и не оспаривать ложной клятвой, а предаться от глубины сердца единому Богу.

Наблюдение за таким порядком относится к обязанности владельца. Если кто учинит воровство в том ауле, где живет, хотя на цену одного рубля и менее, подвергается уплате двадцати рублей серебром. Кто уворует у родных, когда имение, в котором он сам имеет часть, еще нераздельно, не подвергается никакому изысканию. Если же раб украдет у господина своего или последний у раба, оба не подлежат пени. Учинивший в мечети спор платит десять рублей серебром, но по решению шариата проситель, или ответчик, за неправильный иск платит три рубля серебром в пользу владельца. Кто не явится в молитвенный дом хоть один раз в сутки[21]21
  Набожные старики должны быть в молитвенном доме пять раз в сутки.


[Закрыть], тот платит пени три рубля серебром, если он совершенных лет и не был одержим болезнью. Если всякий возвратившийся из отлучки до заката солнца не был в мечети, платит три рубля серебром; но если же он прибыл в дом свой в сумерках, не подлежит наказанию. Все штрафы от узденей и вольных принадлежат владельцу, а штрафы, взыскиваемые с холопей, – господам их. Если же сам владелец или холоп его будут уличены в воровстве, платят штраф по пятидесяти рублей серебром в пользу всего аула; равным образом владелец платит в пользу аульной кассы десять рублей серебром, если он не был в мечети на семидневной молитве. О дознании виновных выбираются всем аульным обществом депутаты, или надзиратели поведения: без их свидетельства о нарушении постановленных обычаями правил никто не может налагать штраф; но если бы обвиняемый оказал сопротивление в уплате налагаемого взыскания, тогда депутаты берут от него против воли двух быков или коров в пользу главного владетельного князя; если же воспротивился бы такому налогу и сам владелец, тогда все аульное общество настоятельно взыскивает с него пятьдесят рублей серебром в пользу общественную, и он не может отказаться, не подвергаясь нареканию или потере уважения. Как сам главный владелец, так и частные не вправе назначать денежное наказание, ибо эта повинность воспринимает свое действие тогда только, когда вина открыта депутатами и виновный будет уличен.

Закон уголовный более отличается строгостью от гражданского: убийцы преследуются кровомщением, если только не войдут в положение обеих сторон люди, заслужившие общее уважение, чтобы склонить враждующие стороны к денежному вознаграждению; тогда только мстительное убийство, изобретаемое всякими дозволенными и недозволенными средствами, может остановить самое жестокое мщение; но если враждующие стороны не могут окончить ненависти своей мирным согласием, то кровная месть превзойдет всякую меру жестокости и не будет еще удовлетворена, если бы истребилось до последнего одно из враждующих семейств. Такое кровомщение может простираться до седьмого колена или до того времени, когда у потомков обеих сторон не останется в памяти и следов вражды предков их; но такой случай почти несбыточный: матери передают грудным детям своим о нанесенном оскорблении их фамилии, и дитя, всасывая с молоком ненависть и мщение, делается с возрастом новым и сильным врагом виновного – и кровопролитие бесконечно!

Нередко бывают и такие случаи, что по истреблении одного из враждующих семейств не останется ни одного мстителя ни из домашних, ни даже из родственников, тогда этот кровавый обет принимают на себя друзья или сторонние, и междоусобие с такой же жестокостью и хитростями всякого рода, допускаемыми обычаем, возобновляется. Так неизменны горцы и так непоколебимы в своем честолюбии: всякий из них нелегко забывает свою обиду, если не омоет ее потоками крови.

Если же покушение на убийство сделано было не по ссоре и азарту, но по корысти, с намерением грабежа или нанесения женскому полу обиды, дознанной хотя не лично, но через посторонние слухи, тогда обиженная сторона требует шариатского суда, куда и вызывается обвиняемый к ответу. Этот суд составлен из духовных лиц и людей, благоразумных по летам и опытности. Ответчик, явясь перед судьями, представляет к оправданию своему свидетелей, которых допрашивают, записывая кратко показание каждого, не расспрашивая ответчика о случившихся обстоятельствах; потом объявляют свидетельское показание претендателю, со стороны которого также должны быть свидетели, для улики обвиняемого; судьи, приняв от обеих сторон показания свидетелей и не входя ни в положительное решение дела, ни даже в рассмотрение его, объявляют тяжущимся, что они потребованы будут к суду в свое время, и так решение суда остается на три года, без всякого дальнейшего производства. По прошествии же этого времени вызываются те же свидетели к новому вопросу, и если хоть один из них со стороны истца или ответчика не подтвердит в точности своего первого показания, то дело решается в пользу того, чьи свидетели при вторичном показании не сделали против первого ни малейшего отступления; ложные же свидетели подвергаются денежному штрафу, и поступок их делается известным во всем ауле, после чего эти нарушители совести носят иго общего презрения и стыда, как лишенные всякого доверия; им возбраняется входить в молитвенный дом, до тех пор пока они не очистят совести своей искренним раскаянием и другими пожертвованиями в пользу общества и духовника. Все же прочие жалобы и ссоры разбираются или владельцами, или же почетными стариками, а недовольный решением их может просить шариата.

Всякий обман между горцами судится строго, как бесчестный поступок. Но этот же гнусный порок против христиан, или иноверцев, не принимается в строгом смысле, а потому если бы занесена была от обиженного иноверца владельцу или старшинам жалоба, то они примут ее с насмешливым равнодушием, и обиженный никогда не получит удовлетворения, а виновный не подвергнется наказанию. Впрочем, есть между ними люди честные, на слова которых можно положиться, но они редки, и потому надобно всячески избегать тесного с ними знакомства.

Горский народ от природы одарен здравым умом и тонкой хитростью, он ласков без душевного сознания и коварен до невероятности. Если вы будете внимательно наблюдать за горцем, то заметите, что ни один из них не выскажется удовлетворительно: на все ваши вопросы ответы его будут нерешительны и так стянуты, что нельзя извлечь из них ничего положительного. Если бы горец жил с вами неразлучно десять лет, вы не приобретете от него задушевной преданности и не узнаете чистоты его характера, как бы ни старались быть внимательны. Он, при всей лести своей, будет к вам недоверчив и осторожен, не упуская случая изучить вашу слабую сторону и по мере того располагать себя в отношениях к вам единственно из одних корыстных видов. Всякий ваш подарок горец не считает обязательным, он принимает его равнодушно, как бы возвращаемую его собственность, даже не поблагодарит вас. Ничто не может этих полудикарей привести в восторг: они так мастерски утаивают свои страсти, что на все смотрят с наружной холодностью, за исключением если увидят у вас хорошее оружие, тогда глаза его загораются полудиким огнем и он весь предается восторженному вниманию. Но если вы с намерением или по случаю приехали в дом его, о, тогда он весь ваш: угощению не будет конца, все лучшее, что только есть у него, будет перед вами, со всем азиатским комфортом и роскошью; все желания ваши предупреждаются с радушием: вы, прислуга ваша и лошади не будут забыты, не исключая самоохранения, – словом, в доме кунака вашего (друга) вы во всем обеспечены, как бы в собственном своем, и безопасны между злейшими врагами вашими как во время пребывания у знакомца, так и в пути; вас следит невидимая стража и не допустит до самомалейшей опасности – это закон, принятый во всех горах и у всех горских народов; нарушить его было бы поводом к жестокому кровавому мщению на полвека: здесь принимают участие не только родственники вашего знакомца, но и все посторонние со всей азиатской необузданностью, как бы в собственном своем деле. Ни в каких оскорблениях не проливается столько крови, как за нарушение святости гостеприимства[22]22
  Мне случалось ни один раз по обязанностям службы проехать от Усть-Лабы, впадающей в Кубань, вверх по течению ее на 120 верст расстояния; на пространстве этой пустоты только два наших кордона и в такое время, когда неприязненные партии до 800 человек, следя добычи по разным направлениям, отнимали всякую возможность к переезду. Это препятствие всегда устранялось хлебосольным знакомцем моим, хатукаевским князем Джангиреем Керкануковым; он давал в охранение мое одного известного во всех горах узденя, своего кадука (очевидно, кунака. – Изд.). С этим проводником я сам-третей не только проезжал места всегдашней и неминуемой опасности, но на лучших угодьях по реке Лабе, представляющих прекрасные рощи и леса, останавливались и охотились по диким кабанам. Если бы хищническая партия, не заметя провожатого, окружила едущего, в таком случае защитник ваш одним словом остановит всякое злонамерение, и партия не удержит вас более ни одной минуты, напутствуя пожеланием благополучного пути. Вот как свято и постоянно сохраняют горцы свои обычаи.


[Закрыть]: здесь грозит месть всего аула, и виновный не избежит смерти и разорения, он не найдет защитников себе даже посреди ближних родственников, и само семейство его будет гнушаться преступным отверженником.

Если горские племена, имеющие потомственных владетельных князей, пожелают выбрать одного из достойных валием (народный представитель), то должны ему принести присягу (байгат).

Вот клятва их: «Мы, князья, уздени и все подданные, с общего согласия нашего условились, во имя Бога и по закону пророка, повиноваться выбранному нами валию, исполнять все его повеления, не нарушая и не переступая шариата, на основании также Алкорана: Аты гуллаги о! атыгу рассула юлим амру минкум (Повинуйтесь, люди, султану или валию, он назначен мной управлять вами по закону, и слову моему)». Вали есть полномочный правитель народа, пользуется неограниченной властью: может объявлять войну и заключать мир по своему усмотрению, и все повинуются ему безусловно. Всякий может быть выбран временным или постоянным, но звания своего не может передать наследникам.

Сделав некоторый очерк характера диких сынов Кавказа, с дурной и хорошей их стороны, мне необходимо познакомить читателя и с последствиями, от того проистекающими, чтобы в общей связи нравственных соотношений наших с этими народами можно было судить и о влиянии всех тех мер, которыми стараются приблизить их к нашим обычаям и удержать от необузданной воли путями более спокойными к приобретению своего благосостояния. Горцы, по природной хитрости, всегда готовы изъявлять преданность свою, но без всякого искреннего самосознания, и вся цель их к сближению с нами основана на видах корысти, а потому, достигая своей мечты, они готовы оказывать незначащие услуги, и всякая из них будет облечена затруднением и опасностью – это первый шаг горца получить от вас подарки, соответственные, по мнению вашему, трудам его; вам – первая заманка, открывающая горцу надежный путь к интересу. Но если он заметит ослабевшую к нему веру и, боясь близкого открытия своих плутней, тогда, притворяясь обиженным, старается удалиться на некоторое время, не от стыда, мало известного горцам, но чтобы через несколько забытое время с новой силой и наглостью войти в прежнее отношение с лицом, давно для него интересным, и все это устроит он при таких изысканных обстоятельствах, где услуги его будут казаться необходимыми: вы радуетесь потерянной находке – одариваете щедро своего клиента в ожидании услуг, им обещанных, и получите, наверное, столько, сколько льстит вашим надеждам, но не советую полагаться на них, вы обмануты, по крайней мере, наполовину, и за всем тем вам совестно будет подозревать тонкоплутовских расчетов своего преданца. Много, много надобно времени, чтобы узнать мысли горца, – это изучается постоянным и назидательным опытом близкого с ними сношения.

К способностям горцев можно отнести наклонность их к торговой промышленности. Так как общее корыстолюбие более управляет деятельностью этого народа, одна боязнь и недоверие останавливает их предприимчивость, а потому они и не выходят из первобытной своей колеи. Вот причины, давшие высокую мысль его светлости князю наместнику Кавказскому принять основанием, кроме громких побед и воинской славы, преобразование диких сынов Кавказа миролюбивыми средствами, чтобы такой системой ослабить их упорное невежество и предрассудки, удаляющие этот народ от спокойного пребывания, и вместе с тем дать вообще и каждому возможность улучшать свои жизненные потребности. На такой благодетельной мете усилены меновые пункты, куда приезд горца и нашего промышленника мог бы свободно завязать дружественные между ними связи посредством торгового интереса, всегда и верно сближающего к взаимным сношениям, доверию и кредиту. Этими глубокими политическими соображениями разрешается умственная способность горцев к промышленным отношениям от ограниченных понятий, исчезает постепенно невежество и, умягчая нравы, введет их незаметно в заботливую и тихую предприимчивость. Следовательно, человек, встречаясь на каждом шагу с предоставленными ему выгодами, невольно должен будет забывать свои буйные навыки и сам по себе перейдет от крайности кровавой к тихому спокойствию – вот мудрая идея великого человека, от которой можно ожидать верного плода. Трудно первоначально проложить тропу, но время и терпение откроют впоследствии широкий путь, ибо нет тех препятствий, которых бы ум человеческий не мог преодолеть.

На таких твердых началах учреждены по новому образованию меновые дворы и к прочей промышленности присоединена казенная соль, не с теми видами, чтобы от сбыта ее в таком незначащем количестве можно было извлекать выгоды, но чтобы сделать верный приступ к заманке горцев на эти пункты, куда должны были присоединяться, как главные деятели, наши промышленники, завязать с ними тесное сближение в торговых отношениях и указать взаимную выгоду. Горцы, при всем врожденном недоверии, скоро поняли благодетельное участие к их положению, а встречаясь при меновых дворах с нашими торговцами, обратили внимание на промышленность. Отсюда открылась добрая воля дикарей к новым занятиям, и опыт убедил в выгодах сбыта горских произведений и изделий в руки наших торговцев, всегда предлагающих услуги свои с умением и лаской. Таким порядком начали переходить товары, меной и за деньги, друг к другу, и горцы, возвращаясь в дома свои, привозили семейству новые и не виданные еще ими подарки; они начали привыкать к спокойному и полезному приобретению и вместе с тем дорожить взаимным столкновением с людьми по промышленности. Вот существенные доказательства, что чем более народного сцепления в торговых отношениях, тем ближе можно достигнуть желаемого результата: эти убеждения утверждены вековыми опытами, они исчислены историями и, проходя постоянно через все времена, не могли измениться в своем направлении. И потому, по приводимым доказательствам, одна общая свободная торговля может принести существенную пользу по тем соображениям, что горцы, приучась от колыбели сносить терпеливо всякое лишение, легко могут удовлетворять свои недостатки в привычных для домашнего обихода изделиях и оставаться в прежнем усыплении, не обращая далее заманчивого внимания ни на улучшение переданного от отцов их искусства, ни на деятельные изыскания других богатых сокровищ, сокрытых в тайниках чудной кавказской горной природы, чтобы посредством трудов можно было разветвить промышленную деятельность, где собственность, ими добываемая тихими трудами, проходя между многим купечеством нашим, не могла впадать в руки одного лица, подвергаясь расчетам вредной монополии. Такой порядок в общей свободной торговле не разъединяет, но сплачивает обе стороны и развязывает ход промышленных дел во всех его отраслях и изгибах. Я бы много мог привести истин в доказательство успехов промышленной связи нашей с горцами при постоянном продолжении и средствах, неразлучных с действиями к достижению прямой и более полезной в политических отношениях цели, но этот предмет удалил бы меня от настоящего.

Описав нравы и обычаи в военном и гражданском духе во всех тех горских племенах, которые более близки к общему их порядку, я должен упомянуть и о тех, которые имеют некоторое исключение в обычаях, нравах и общежительстве, как то: башлы-баевцы, поселившиеся за Кубанью, ведут свое происхождение от монголов, тип их более похож на калмыцкий, но вера магометанская. Этот народ маловоинствен и трудолюбив, домашний быт их отличается от прочих горцев неопрятностью, но они добродушнее, не столь свирепы, словоохотливы, любят веселиться и угощать. В прежние времена башлы-баевцы, придерживались бесчеловечного обычая предков – зарывать в могилы живых дряхлых, глубокой старости родителей и родственников своих, без всякого сострадания: никакая мольба, никакое убеждение не могли избавить обреченную жертву от мучительной смерти – все это исполнялось как долг сыновней любви. Ныне этот варварский обряд не существует более, он смягчен до шутовства: старых людей мужского пола, лишенных, по дряхлости лет, сил быть полезными для семейства, одевают в женское платье и переводят с процессией в женское отделение, как будто исключая его из рода мужского, где он и должен окончить жизнь свою чуждым ласк детей своих.

Карачаевцы, живущие на высотах под Эльбрусом, хотя народ немногочисленный, но храбрый, имея врагами своими с правой стороны закубанцев, а с левой – Кабарду, никогда еще не был побежден, и самостоятельность его еще более наводит страх на неспокойных соседей. В 1828 году это племя, состоящее отдельно из пяти небольших деревень, много наносило в границах наших беспокойства и тревог, а потому и обратило на себя особенное внимание здешнего начальства. Командующий войсками на Кавказской линии генерал от кавалерии Эммануэль первый понял эту важность и первый попытался утвердить с этим народом доброе согласие, поставить их, по самой местности, щитом препятствия к соединению двух сильных народов, ко вреду жителей Центральной полосы Кавказа. К приведению в исполнение хорошо и прочно обдуманного плана генерал Эммануэль, несмотря на неприступность местности, собрал небольшой отряд и, двинувшись к Карачаю, достиг так называемой Кинжал-горы; далее он не мог следовать с кавалерией и орудиями. Общество карачаевского народа, никогда не ожидавшее видеть во владениях своих русских и не дожидаясь дальнейшего движения, выслала к отряду избранных депутатов узнать о намерении начальствующего русскими войсками. Эмануель обласкал их, потом предложил условия – быть покорными престолу государя императора; депутаты, не противясь предложению его, принесли от имени народа присягу в покорности, и с того времени свято сохраняют свою преданность. А так как Карачаевское общество имеет поселение свое на таком пункте, которого миновать нельзя, то и сообщение закубанцев с Кабардой делается недоступным, тем более что предгорья и плоскости, занятые нашими кордонами, отнимают уже у враждебных народов всякую возможность на покушение впадать партиями в наши пределы, в особенности в Центр линии. Карачаевский народ есть потомок монгольских татар и, несмотря на связь близко обитающих к ним других племен, сохранил свой язык с некоторым изменением вкравшихся сторонних слов. Обществом их управляют пять старшин, и это достоинство есть потомственное. Вообще карачаевцы отличаются от прочих горцев опрятностью одежды, чистотой домашней жизни, любезностью в обращении и верностью данному слову; впрочем, все обряды религии исполняются по вере суннитской, они имеют народного эфенди (главного духовника) и прочее низшее духовенство. Мужчины среднего роста и стройны, белолицы и большей частью с голубыми, блестящими глазами, в особенности женский пол красив. Лошади их считаются из лучших кавказских пород, они более ценны смелостью своей в езде по скалистым и крутым тропам; шаг их верен и спокоен: вы, дав свободу своему коню, можете безбоязненно проехать по такому неприступному пути, где только может уместиться копыто лошади вашей и где ни одна из других пород не может сделать ни одного шага, да и вы, сколько бы ни желали, не можете принудить это животное идти по такой почти отвесной крутизне, где инстинкт самосохранения удерживает его со всем упрямством, свойственным животному. Овцы их также особой породы, шерсть необыкновенно длинная, тонкая и мягкая, как кашемир.

За ними следуют, с левой стороны по протяжению цепи гор, ближайшие соседи – уруспиевцы, потом баксанцы, чегемцы, балкарцы, хуламцы и дигорцы – племена ассов, бывшие христиане, но, не будучи поддерживаемы в православии, обратились в невежество и приняли ислам, слабо исполняемый. Эти племена имеют жилища свои между высотами снежных гор и более миролюбивы, нежели воинственны; каменистая местность не допускает их заниматься хлебопашеством, все их посевы заключаются в нескольких саженях с трудом и едва обработанной земли для кукурузы или ячменя; из первой приготавливают муку и пекут лепешки под горячей золой или чореки в вырытых на два фута глубины и на полтора в диаметре ямах; эти ямы кверху ýже, их обмазывают тщательно глиной; в яму кладут дрова и зажигают: когда стены придут от жары в известную температуру, тогда из приготовленного теста разделывают в полвершка или тоньше лепешки, и женщина с закрытым лицом, кроме одних глаз, прилепляет одну пышку подле другой к боковым краям ямы и по мере времени снимает каждую из них железным крючком. Этот хлеб довольно вкусен, если еще не остыл, по после делается тверд, как мягкий камень, и так сытен, что небольшого куска довольно для насыщения, особливо неприхотливому горцу.