Текст книги "Кавказ. Выпуск V. Культы, легенды, предания"

Древнейшие способы передвижения тяжестей также оставляют по себе память в обычаях. У многих племен Кавказа, как и у других народов, умерших относят на кладбище на руках. Это не что иное, как пережиток древнейшего способа перемещения тяжестей. Мало-помалу старинный обычай начинает затем уступать требованиям жизни. У астраханских армян, по свидетельству Гмелина, умерших «духовных возить неможно, а должно на плечах носить до могилы»; что же касается мирян, то их выносят на руках только за город, а там уже везут на телеге (Гмелин С. Указ. соч. Ч. 2. С. 208). Лопари, верные заветам старины, хотя уже пользуются для перевозки умерших кережею, но впрягаются в нее сами (Харузин Н. Русские лопари. С. 324). В этом трогательном обыкновении из глубины веков встает перед нами та стадия культуры, когда человек еще не пользовался животными для перевозки тяжестей, сам волочил первобытный плуг и т. п. Так человеческим трудом обрабатывались поля в Древнем Перу, где прирученные ламы употреблялись только в качестве вьючных животных; то же имело место в Колумбии. Запрягание женщин для перевозки тяжестей до настоящего времени встречается в Китае. Исчезая из практики обыденной жизни, впрягание людей сохраняется в качестве пережитка старины для исключительных случаев: когда требуется везти покойника или очень важную или любимую особу и т. п. В недавнее время, когда чукотский царек появлялся в Среднеколымске, он приезжал в нартах, запряженных не оленями, а двенадцатью чукчами, среди которых были две женщины – любимые жены его величества (Гельвальд Ф. Земля и ее народы). К этой же группе переживаний примыкает широко распространенный во многих местностях России, равно как и на Кавказе, обычай опахивания при появлении повальных болезней или распахивания русла речки в случае продолжительной засухи. На Кавказе церемония пахания чаще всего проделывается во время засухи, как верное средство вызывания дождя. Несколько женщин, иногда человек до пятидесяти, впрягаются в плуг и тащат его по пересохшему руслу речки – хеви. Этот обряд «запахивания дождя» отмечен во многих местностях Грузии[48]48
  Эристов Р. О Тушино-Пшаво-Хевсурском округе // Записки Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. Кн. 3. С. 141. Далее: ЗКОИРГО; Чурсин Г. Народные верования и обычаи Кахетии // ЗКОИРГО. Кн. 25. Вып. 2. С. 20; Кавказ. 1887. № 88 и пр.


[Закрыть], среди армянского населения Елисаветпольской и Эриванской губерний[49]49
  СМОМПК. Вып. 13. Отд. 1. С. 115; Вып. 17. Отд. 2. С. 178; Вып. 25. Отд. 2. С. 132 и пр.


[Закрыть], у лезгин и пр. Запряженные в плуг женщины воскрешают перед нами забытые картины хозяйственной жизни Древнего Египта, Перу, Китая. Так в суеверном обряде темной деревни еще в наши дни оживает экономическая действительность одной из низших ступеней культуры.

Мы уже заметили, что у многих народов принято относить мертвых на кладбище на руках. Это древнейший способ перемещения тяжестей. Позднее входят в употребление экипажи, причем обыкновенно сначала появляются сани, а затем колесные экипажи. В Сванетии, например, и теперь – и зимой, и летом – тяжести перевозят если не вьюками, то на санях, колесных же экипажей не имеется вовсе, так как до последнего времени в этой гористой стране колесных дорог не существовало. И зимой, и летом ездят на санях также самоеды (Иславин В. Самоеды в домашнем и общественном быту. С. 40) и другие инородцы России. С распространением телег и повозок сани становятся исключительно зимним экипажем, но в области обрядовой жизни они по-прежнему пользуются особым предпочтением. Как известно, у многих народов – вотяков, пермяков, зырян, чувашей, черемис – покойников отвозят к могиле обязательно на санях во всякое время года. В Древнем Египте мумию умершего также перевозили непременно на санях. До недавнего времени и среди населения глухих местностей Малороссии покойников отвозили на санях. В Чигиринском уезде Киевской губернии и теперь еще на санях отвозят умерших – людей почтенных, стариков, долго болевших (Известия Императорской археологической комиссии. 1902. Вып. 4. С. 139, 140. Далее: ИИАК). В старину это был обычный способ погребения на Руси. Последнее указание на этот обычай встречаем в записи о погребении царицы Татьяны Михайловны (24 августа 1706 года), где уже говорится: «…несли на одре, а не на санях». В допетровской Руси на санях везли также невесту в свадебном поезде, как это явствует из описаний свадьбы князя Юрия Васильевича (18 сентября 1548 года), третьей свадьбы царя Ивана Грозного (в октябре 1572 года), первой свадьбы царя Михаила Феодоровича (19 сентября 1624 года) и пр.[50]50
  См.: Анучин Д. Н. Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда // Древности. Т. 14.


[Закрыть]

В Гурии, когда хоронили князя Малакия Гуриели (9 октября) гроб в Шемокмедский монастырь несли князья и дворяне, а за ним, «по обычаю страны», ехала вдова на мархили (род саней) с траурным покрывалом (Кавказ. 1858. № 94).

Так, во всех областях человеческой культуры повторяется явление одного и того же порядка. Все древнее, возникшее в дни далекой старины, почитается священным, озаренным сиянием божественности. Вытесненное из обихода практической жизни, оно находит себе надежное убежище в области народной фантастики, обрядовых действий, суеверий. В глубине человеческого сознания остается след былого преклонения перед всем, что некогда, в туманной дали прошлого, создано было творческой работой человека. И если реальная жизнь в своем движении отбрасывает эту отжившую старину, как не удовлетворяющую новым потребностям, суеверный темный человек благоговейно переносит ее в особый мир, где от всего веет могильным прахом времен минувших, в этот своеобразный музей пройденных ступеней культуры.

Взаимопомощь у кавказских народов

Общественная жизнь низших ступеней культуры характеризуется широким развитием взаимопомощи в самых разнообразных ее проявлениях. Без орудий, без технических знаний беспомощен и жалок был человек пред лицом природы. И это бессилие одиночества объединило людей в тесные сообщества, научило совместному труду и взаимной помощи и поддержке. В обстановке совместной трудовой деятельности, в условиях векового единения общественных групп вырастали и крепли в душе человека чувства общественности и заботливого участия к ближнему. Прошли века, в новые формы вылилась жизнь народов, и отошли в вечность общественно-экономические отношения седой старины. Современная жизнь выработала свои формы общественности, свои особые формы взаимопомощи. Но в стороне от тех путей, по которым совершает свое победное шествие современная цивилизация, в молчаливом уединении забытых уголков хранятся доныне отголоски далекого прошлого, хранятся обломки пережитых общественных отношений. Кавказ является в этом отношении поистине богатейшим музеем социальной истории, бесчисленные сокровища которого, к сожалению, слишком недостаточно изучены и разработаны. И то, что уже собрано и записано, остается разбросанным по различным изданиям и, таким образом, можно сказать, почти не существует для общества.

В настоящем очерке нами собраны некоторые этнографические данные, в которых ярко обрисовываются различные формы взаимопомощи у кавказских народов. На первом месте должна быть поставлена трудовая помощь среди родственников, соседей и односельчан. Здесь мы имеем перед собой отголосок господствовавшего некогда коммунистического хозяйства. Земля первоначально составляла, как известно, общую собственность отдельных групп населения – племени, рода, семейной общины. Вместе с тем и обработка земли производилась общими силами всей группы. Это явление наблюдается повсеместно как в странах Древнего мира – Египте, Индии, Риме и так далее, – так и у многих современных народов. Основываясь на свидетельстве девятой книги Ману, М. Ковалевский приходит к выводу, что в Индии издавна существовала общинная собственность на землю, которая обрабатывалась сообща членами родовых союзов (Ковалевский М. Общинное землевладение. С. 92, 101. 102). В Риме «в древнейшие времена пахотные поля возделывались сообща, вероятно, по отдельным родовым союзам», а полученный урожай делился между отдельными, входившими в родовой союз семьями» (Моммсен Т. Римская история. Т. 1. С. 182). Подобного же рода общественную обработку полей встречаем мы у многих племен Северной и Центральной Америки, в Африке, на островах Тихого океана и т. д. (См.: Зибер Н. Очерки первобытной экономической культуры. С. 82 и сл.; Харузин Н. Этнография. Вып. 3. С. 98 и сл.). Одним словом, «общинная обработка земли представляет такое обычное явление у многих арийских, урало-алтайских, монгольских, негритянских, краснокожих индейских, малайских и меланезийских племен, что мы должны смотреть на нее как на всеобщую, хотя и не единственно возможную форму первобытного земледелия» (Кропоткин П. Взаимная помощь как фактор эволюции. С. 138).

С распадом родовой организации общественная обработка полей постепенно уступает место новой форме хозяйства, единицей которой является отдельная семья. Но, как воспоминание о прошлом, остается обычай прибегать к трудовой помощи соседей или односельчан хотя бы в некоторых случаях. В Древнем Перу, где земля обрабатывалась отдельными семьями, обычай требовал, чтобы соседи приходили на помощь тому, кто почему-либо не мог сам управиться с хозяйством (Зибер Н. Указ. соч. С. 89, 90).

Различные формы трудовой помощи при земледельческих работах составляют довольно распространенное явление и среди различных народностей Кавказа. Сами условия земледельческого хозяйства в некоторых местностях края вынуждают обращаться к совместному труду нескольких отдельных домохозяев. Так, пахота во многих случаях по необходимости производится соединенными силами двух-трех и более дворов. Явление это недавно было довольно обычным среди казачьего населения некоторых районов Кубанской области. Дело в том, что при местной почве и тяжелых деревянных плугах для распахивания земли требуется не менее 4–5 пар волов. А так как не у всякого домохозяина найдется столько волов, то для пахоты обыкновенно соединялись по два домохозяина. Это называется у них «спрягаться». Каждому участнику «супряги» пашут столько дней, сколько пар его волов участвует в плуге (СМОМПК. Вып. 5. Отд. 2. С. 72–73).

То же обыкновение наблюдается среди казаков Терской области. Вот что сообщают, например, относительно жителей станицы Бороздинской: «Пашут всегда хозяина два или три вместе (сотоварищи). У кого быков нет, тот дает поденщика своего или сам тут работает, но такому товарищу уж не весь его пай пашут в его собственность, а половину». Точно так же косить траву соединяются обыкновенно по нескольку хозяев и сообща косят друг у друга – это называется «ходить в откос». Так обстояло дело в 1888 году, к которому относится это сообщение (СМОМПК. Вып. 8. Отд. 1. С. 26–28).

Туземное население Кавказа также с давних пор прибегает к этому роду взаимной трудовой помощи. В Грузии, как и на Северном Кавказе, пахота требует значительных затрат: чтобы снарядить плуг, необходимо 8 или 10 пар быков, 5–6 работников, много упряжи и пр. Поэтому только состоятельные хозяева могут пахать собственными средствами; малые же семьи прибегают к совместному труду: «У одного дома имеется резак (саквети) и две пары волов (кевари-хари), у другого – соха и ремень, да один еще погонщик при плуге, у третьего же – сам пахарь и пара волов и т. д. Так несколько дворов сообща снаряжают один «гутани» – плуг, и каждому члену товарищества распахивается его доля в плуге»[51]51
  Хаханов А. Обычаи грузинских крестьян при пахании // Этногр. обозр. 1891. Кн. 11. № 4. С. 192, 193; См. также: Он же. Месхи // Там же. № 3. С. 25; Гакстгаузен А. Закавказский край. Ч. 1.


[Закрыть]. К этому же роду совместной пахоты прибегают и в некоторых местностях Закатальского округа, где в плуг приходится впрягать не менее пяти пар быков или буйволов (Бакрадзе Д. Заметки о Закатальском округе // ЗКОИРГО. Кн. 14. Вып. 1. С. 271). В Осетии в горных местностях для пахоты достаточно одной пары волов, поэтому здесь обычая «супряги» не существует; в плоскостной же части Южной Осетии пахать приходится 6–8 парами волов, почему хозяева, у которых нет достаточно рабочего скота, пашут общими силами, составляя, как и в Грузии, сборный плуг (Ковалевский М. Современный обычай и древний закон. Т. 1. С. 206, 207).

Эти «супряги» составляют довольно обычное явление и в некоторых местностях России. Так, в Малороссии, где прежний плуг требовал шести волов, два-три хозяина спрягались вместе и пахали сначала у одного, затем у другого (Чубинский П. // ЗИРГО. 1869. Отд. этногр. Кн. 2. С. 708). В Олонецкой губернии к «супряге» прибегали при лядинном хозяйстве (Харузин Н. Этнография. Вып. 3. С. 112).

Другие сельскохозяйственные работы требуют нередко одновременного приложения многих рабочих сил. И здесь, следуя святому обычаю старины, на помощь земледельцу приходят его соседи и односельчане. У осетин соседние дворы помогают друг другу в уборке хлеба и сена, причем нуждающийся в помощи сзывает соседей и в вознаграждение за труд должен предложить им угощение. Помощь эта известна в Осетии под именем «зиу» (Закавказский вестник. 1855. № 32). В Абхазии и Мингрелии к помощи соседей прибегали, когда нужно было произвести подбивку и очистку кукурузы от сорных трав. В Мингрелии этот вид соседской помощи носит название «ноди». Вечером накануне дня, когда хозяин предполагает подбивать кукурузу, он, выйдя из дома, пронзительным криком оповещает, что завтра он режет быка или корову и приготовляет вино для тех, кто придет помогать ему работать.

«Этого оповещения достаточно, чтобы на другое утро с рассветом собралось человек тридцать-сорок работников, каждый со своей тохой. С песнями они принимаются за работу, и работа кипит до захода солнца. По окончании работы начинается ужин, продолжающийся до рассвета другого дня» (А. [Введенский А. Н.] Экономическое положение туземного населения Сухумского отдела // ССКГ. Вып. 6).

Горцы Северного Дагестана прибегают к соседской помощи при уборке хлеба. Обычай этот называется «вука», что значит «гуртом, разом». Хозяин приготовляет бузу, араку, режет баранов и объявляет по селению, что завтра у него будет «вука». Молодежь, желающая принять участие в «вуке», приходит накануне вечером заявить о своем желании. Хозяин набирает из числа желающих столько, сколько ему требуется. На другой день с раннего утра молодежь (иногда до 100 человек) шумно и весело принимается за работу. Работают обыкновенно до полудня; затем возвращаются в дом хозяина, и тут начинается пир, который продолжается до вечера (Амиров Г.-М. Среди горцев Северного Дагестана // ССКГ. Вып. 7. С. 76. 77).

Аварцы в Дагестане прибегают к помощи соседей и родственников в целом ряде работ, таковых, например: унавоживание полей, лущение и молотьба кукурузы, стрижка овец, мытье и расчесывание шерсти, обмазывание глиной саклей, набрасывание на их крыши земли и т. п. Такого рода трудовая помощь называется у аварцев «гой». Приглашенным на «гой» родственникам и соседям устраивается обыкновенно более или менее роскошное угощение, с водкой, бузою, а иногда и с калмыцким чаем (Львов Н. // ССКГ. Вып. 3. С. 13, 14).

У другой народности Дагестана – лаков – более или менее зажиточные хозяева, нуждающиеся в посторонней помощи при летних полевых работах, приглашают знакомых (обыкновенно девушек и молодых женщин) на один-два дня работы. Этот род трудовой помощи называется здесь «марша».

«Хозяева делают ее именно в таких случаях, когда хлеб разом поспел и его нужно снять поскорее или же когда сенокосное место находится в отдаленности от аула и нужно его скосить сразу». Приглашенные не получают, конечно, никакой платы, помимо угощения; «только приходящие из другого аула получают лоскуты шелковой или бумажной материи в ¹/₂ или ¹/₄ аршина величиной, что составляет между горянками главный разменный товар для мелкой торговли» (Омаров А. Как живут лаки // ССКГ. Вып. 4. С. 9–16).

В Терской области кумыки также практикуют обычай трудовой помощи, который известен у них под именем «булка». Бедный кумык в страдную пору, будучи не в состоянии управиться силами своей семьи с уборкой хлеба, приглашает на даровую помощь соседей, причем устраивает, как полагается, приличное угощение (Сборник сведений о Терской области. 1878. Вып. 1. С. 291).

Наконец, отметим еще записанный в Кахетии обычай «мамилит-ядоба» – это созыв помещиком соседних крестьян на жатву без всякой платы, в благодарность за предоставление в пользование крестьянам помещичьего леса и т. п. (Хаханов А. Земледельческие обычаи крестьян в Кахетии // Этногр. обозр. Кн. 22).

Обычай «помочей» при сельскохозяйственных работах широко распространен во многих местностях России как среди русского населения, так и среди инородцев. В Малороссии обычай этот известен под именем «толоки». При «толоке» или несколько хозяев помогают по очереди друг другу, или более зажиточные хозяева созывают «толоку» за хорошее угощение (Чубинский П. // ЗИРГО. Отд. этногр. Кн. 2. С. 708). В Белоруссии на «толоки» созывают женщин для жатвы и выборки льна, а мужчин – для косьбы и вывоза навоза для удобрения полей (Этнографический сборник Географического общества. Вып. 2. С. 238–241). У якутов состоятельные хозяева созывают «помочи» для сенокоса, боронования, возки сена, «вообще всюду, где полезны и применимы быстрые, массовые усилия». «Помочи» имеют ту выгоду для богатых, что они обходятся дешевле найма рабочих (Серошевский В. Л. Якуты. Т. 1. С. 428). У мордвы к обычаю «помочи» прибегают, когда хозяин не в состоянии управиться с работами; тогда объявляется созыв «помочи», и всякий идет, «так как придет черед и самому созывать помочь» (Майнов В. Очерк юридического быта мордвы. С. 258–260).

Общественная поддержка является очень важной и необходимой также и в ряде других случаев, помимо оказания трудовой помощи в известные моменты хозяйственной жизни. На низших ступенях общественно-экономического развития сфера хозяйственной деятельности являлась крайне ограниченной, и обыкновенно никакие таланты, никакая предприимчивость и энергия ничего не могли дать человеку, если он не имел, например, известного количества скота или иных предметов хозяйственного обзаведения. Поэтому вопрос об общественной помощи в известных случаях должен был вставать с особой силой. Под давлением такого рода требований жизни и создавался святой обычай взаимной поддержки и помощи для обзаведения хозяйством. Подобный обычай известен среди армян и татар Закавказья; это так называемый «тамазлух», или «дамазлух», – обычай помогать нуждающимся в домашнем скоте. «Всякий крестьянин, не имеющий по какой-либо причине домашнего скота, но желающий обзавестись им, приглашает к себе на обед своих соседей, с тем чтобы приглашенные подарили ему, по своему желанию, овцу или корову (лошадей и быков обыкновенно не дарят). Это и есть тамазлух». К покровительству этого освященного веками обычая прибегают также при падеже скота, причем на помощь разорившемуся крестьянину являются нередко и жители соседних селений (Шавердов С. // СМОМПК. Вып. 7. Отд. 2. С. 69, 70).

Всякая вновь возникающая семья также, конечно, нуждается в первоначальном хозяйственном обзаведении. Обыкновенно бывает так, что, по возможности, всем необходимым снабжают новобрачных их родители. Но такого рода порядок – явление для многих народов не такое уж древнее, и возникает он лишь тогда, когда рушится былое единство родовой общины, когда из прежней родовой группы выделяется семья, как самодовлеющая хозяйственная единица. В эпоху же полного расцвета родового строя весь род, вся община брала на себя заботу о молодой семье, о новобрачных. Трогательные отголоски угасающих родовых отношений и теперь еще наблюдаем мы в некоторых обычаях кавказских народов. У курдов жених должен уплатить за невесту ее родителям значительный выкуп – от 5 до 50 руб. наличными деньгами, от 10 до 100 баранов или коз, до пяти быков и прочее, «но благодаря обычаю раджю, положение несостоятельных сильно облегчается: все общество, по мере возможности, помогает им: один дает козла, другой – барана, более богатый – лошадь и т. д. И это дается с таким радушием, что нередко самый бедный собирает весь выкуп (Егиазаров С. Краткий этнографический очерк курдов Эриванской губернии // ЗКОИРГО. Кн. 13. Вып. 2. С. 51, 52).

У закавказских татар каждый родственник девушки при выходе ее замуж приносит ей в подарок какой-нибудь предмет, необходимый в домашнем хозяйстве: один приносит котел, другой – кувшин, таз, сундук и т. п. В то же время родственники жениха делают ему денежные подарки на покрытие свадебных расходов (СМОМПК. Вып. 20. Отд. 1. С. 131).

Сходный с этим обычай наблюдается также у армян Эриванской губернии. Там все родственники жениха и невесты считают себя обязанными поднести новобрачным какой-либо подарок, заключающийся большей частью в деньгах, от 20 копеек до 20 рублей, «смотря по состоянию и родственным связям». Этот сбор иногда покрывает все расходы по устройству свадьбы (СМОМПК. Вып. 2. Отд. 2. С. 12). То же самое имеет место у курдов соседней Турции. У них все приходящие на свадьбу приносят посильную лепту на свадебные издержки, причем имя жертвователя возглашается во всеуслышание (Хуршуд-эфенди. Описание путешествия по турецко-персидской границе. СПб., 1877. С. 207). У грузин Ахалцихского уезда каждый присутствующий на свадьбе гость дарит новобрачным от 1 до 3 рублей (Хаханов А. Месхи // Этногр. обозр. 1891. № 3. С. 19). В Закатальском округе у ингилойцев во время свадебного пира также производится сбор в пользу новобрачных, причем собирающий дары восклицает о каждом жертвователе: «Дай Бог здоровья такому-то, он дарит молодому столько-то рублей!» (Фон-Плотто А. И. // ССКГ. Вып. 4. С. 36). У татарского населения Закатальского округа – мугалов – также практикуется этот сбор, известный у них под названием «шабаш» (Там же. С. 42). Черкес, задумавший жениться, созывал, бывало, как можно больше мужчин и объявлял им о своем намерении; «тогда всякий из гостей обязан сделать ему подарок» (Зубов П. Картина Кавказского края. Т. 3. С. 46). У абхазцев память о той поре, когда устройство свадьбы являлось делом всей родовой общины, выражается в том, что припасы для свадебного ужина доставляются всеми родственниками и даже хорошими знакомыми жениха (А. [Введенский А. Н.] Религиозные верования абхазцев // ССКГ. Вып. 5. С. 28). Этот отголосок прежнего быта мы встречаем и у других народов, не успевших еще окончательно порвать всякую связь с былым общественным укладом. Так, у русских лопарей припасы для свадебного пира доставлялись обыкновенно приглашенными на свадьбу гостями (Харузин Н. Русские лопари. С. 267).

Обычай материальной поддержки вновь возникающей семье, явившийся в свое время естественным созданием определенных условий общественно-экономического быта, в дальнейшем утрачивает свой реальный жизненный смысл и превращается в один из третьестепенных свадебных обрядов – в одаривание молодых мелкими монетами или предметами, имеющими ничтожную ценность. Важный хозяйственный акт вырождается в символическое обрядовое действие. Воспоминание о том, что в прежнее время родовая или семейная община снабжала новую семью всем необходимым для хозяйства, остается иногда в свадебных обычаях, выражаясь в шуточной форме. На свадьбе у казаков Кубанской области во время «одаривания» молодых разыгрывается, например, такого рода сцена. Один из присутствующих изображает «писаря»; в руках у него вместо пера рогач (ухват), которым он особыми знаками отмечает на потолке то, что дарят молодым.

«Дарую тоби, – говорит кто-нибудь молодому, – пару волив и з возом: воли купишь, а на службу пидешь за Кубань, там и виз зробишь» или: «Дарую тоби коня, що по полю гоня; як пиймаешь, так твий буде»; другой говорит: «Дарую тоби уздечку на того коня, що по полю гоня» (Кириллов П. Черноморская свадьба // Кубанский сборник. Т. 2. С. 26).

Вновь возникающая семья нуждается не только в хозяйственном обзаведении, но и в отдельном жилище, если только родственные семьи не живут в одном большом доме. И тут на помощь образующейся семье приходит общество. Осетин, желающий обзавестись семьей, прежде всего должен озаботиться постройкой дома. Осетинский обычай обеспечивает в этом случае общественную помощь молодому хозяину: «помещение строится не на его средства и не им одним, а, по возможности, при участии всех членов семейства и даже приятелей, друзей, охотно принимающих участие в этих случаях, в надежде на будущую взаимную помощь»[52]52
  Кокиев С. Записки о быте осетин // Сборник материалов по этнографии, изданный при Дашковском этнографическом музее. 1885. Вып. 1. С. 77.


[Закрыть]. Этот обычай, очевидно, является пережитком тех общественных отношений, когда жилище строилось объединенными силами группы семейств и составляло общую их собственность. Так, эскимосы живут по два, по три семейства в одном доме; постройка эскимосского жилища требует много труда и производится общими силами, и потому дом составляет общую собственность. Таким же образом у сахалинских гиляков юрты являются «общей собственностью нескольких семейств, участвовавших в постройке» (Штернберг Л. // Этногр. обозр. 1893. № 2. С. 35). Впоследствии, когда жилище становится собственностью отдельного семейства, оно по-прежнему продолжает строиться совместными силами родственных или живущих в соседстве семейств. Вотяки, у которых изба составляет собственность отдельной семьи, строят или «поднимают» избы «помочью» в 15–20 человек, причем хозяин обязан лишь угостить принимающих участие в работе. Когда изба срублена, снова приглашают соседей на помощь – делать печь из серой глины (Верещагин Г. Вотяки Сосновского края // ЗИРГО. Отд. этногр. Кн. 14. Вып. 2. С. 8, 9). У кабилов дома строят целым селом, причем в работе принимают участие как мужчины, так и женщины (Кропоткин П. Взаимная помощь как фактор эволюции. Т-во «Знание», 1907. С. 153).

Относительно одной местности Имеретии (селение Котеви и др.) Гамба сообщает: «В этом округе существует весьма замечательный обычай: когда кто-либо из жителей женится или если случайно сгорит у кого дом, все жители деревни помогают ему рубить деревья, тесать бревна и построить новое жилище. Таким образом, – замечает автор, – задолго до того, как цивилизованная Европа додумалась до обществ взаимного страхования от огня и градобития, жители этого округа Колхиды нашли в чувствах взаимной любви полную гарантию против непредвиденных несчастий» (Gamba. Voyage dans la Russie méridionale. Т. 1. С. 281, 282).

В Эриванской губернии подобного рода взаимную помощь оказывают друг другу айсоры и армяне: «Если кто себе строит новый дом, то ему таскают камни даром, собирают для него бревна, а если кто впал в крайнюю бедность, то ему собирают фитру. Фитрою называется добровольный сбор пшеницы, муки и денег нуждающемуся семейству» (СМОМПК. Вып. 4. Отд. 1. С. 305).

Мало-помалу постройка жилища становится делом самой семьи, но, как пережиток былых порядков, обычай требует от родственных семей и соседей участия, хотя бы в заключительных моментах постройки. Подобное явление мы наблюдаем, например, у кавказских горских евреев. Когда сакля уже закончена постройкой, к хозяину ее собирается молодежь обоего пола, чтобы помочь вымазать крышу. Хозяин угощает их за это вином и водкой.

«Вечером того же дня хозяин новой сакли приглашает к себе всех хозяев деревни из евреев и делает для них большой ужин за то, что они помогали ему в его постройке» (Черный И. Горские евреи // ССКГ. Вып. 3. С. 4). В Даргинском округе Дагестанской области дом для новобрачных, как и у осетин, строится заранее.

«При обмазке его глиной устраивают той (бал, пикник) и приглашают как молодых людей, так и девиц. Они-то и обмазывают стены: парни приготавливают глину, а девицы мажут» (Амиров Гаджи-Мурат // ССКГ. Вып. 7. С. 25).

Смерть кого-либо из членов семьи сама по себе уже наносит обыкновенно ущерб благосостоянию семьи. Но ущерб этот становится еще ощутительнее, если мы вспомним, с какими огромными расходами сопряжены у большей части кавказских народов похороны и поминки. Таким образом, и здесь, силою вещей, выдвигается все тот же исход – общественная помощь. И это тем более естественно, что в глухих, заброшенных уголках Кавказа и теперь еще живы отзвуки родового уклада, когда заботы о погребении и устройстве поминок лежали на всех членах рода. То же делается до известной степени и теперь. У абхазцев во время похорон семейство умершего устраивает ужин, для которого «продукты доставляются всеми родственниками и даже хорошими знакомыми умершего» (А. Религиозные верования абхазцев //ССКГ. Вып. 5. С. 22). Главные поминки – на второй год после смерти – требуют у абхазцев громадных издержек, но они оказываются необременительными для хозяев, «потому что в расходах принимают участие не только родственники, но и целое селение, в котором устраивается такая тризна» (Джанашвили М. Абхазия и абхазцы. С. 30).

У ингушей всякий родственник и друг умершего должны сделать приношение семье умершего, смотря по состоянию. Кто жертвует быка, кто корову, теленка, барана или известную сумму денег, не меньше рубля. Женщины – родственницы умершего – приносят ситцу, кумачу и тому подобное, тоже не меньше как на один рубль. Без этой поддержки и зажиточным ингушам было бы не по силам справить требуемые обычаем дорогие поминки. Кроме того, близкие родственники умершего приглашают дальних родственников и, сделав им соответствующее угощение, с их помощью расчищают какой-либо источник, устраивают над ним деревянный сруб и называют источник именем умершего для увековечения его памяти (Грабовский Н. // ССКГ. Вып. 9. С. 60–62).

В Гурии в прежнее время односельчане приносили семье умершего гоми, муку, сыр, вино, лобио; затем, с упрочением денежного хозяйства, приношения натурой заменились денежными – от 10 до 30 коп.; родственники же приносят от 1 до 10 рублей, иногда и больше. При этом обыкновенно составляется список поступивших пожертвований, чтобы можно было со временем отплатить тем же в несчастии. Это денежное вспомоществование называется «цасабурави» – «покрытие», или «прикрытие»; пожертвования натурой назывались «шесациери» – «помощь» (СМОМПК. Вып. 17. Отд. 2. С. 83). Обычай вспомоществования семье умершего считается настолько священным, настолько обязательным среди гурийцев, что, например, в Ланчхутском обществе «несоблюдение этого обычая кем-либо из родственников считается величайшим позором, унижающим его в глазах остальных родных» (СМОМПК. Вып. 22. Отд. 2. С. 236).

Таким же священным является этот обычай в Имеретии и Мингрелии. Рачинцы приносят семье умершего «шесацевари», или «вспомоществование»; одни несут зерновой хлеб – от 20 фунтов до двух пудов, другие доставляют печеные хлебы, в количестве от 27 до 45 хлебов (от трех до пяти девяток), иные приносят полведра или больше вина, лобио и т. п. Родственники из других селений помогают семье умершего деньгами, принося от 40 копеек до 2 рублей каждый. Это денежное вспомоществование называется «сапени». Размер приношений и имена жертвователей записываются, как и в Гурии, чтобы при случае оказать соответствующую помощь (СМОМПК. Вып. 19. Отд. 1. С. 131). В Мингрелии каждый приходящий в дом умершего жертвует семье покойного от 20 копеек до 1 рубля. Запись пожертвований ведется, как и в Гурии, и в Имеретии (СМОМПК. Вып. 19. Отд. 1. С. 159).