Текст книги "Святая Олимпиада и другие диакониссы древней Церкви"

Он посылает ей горе за горем, несчастье за несчастьем, бесчисленные болезни и тревоги, зная, что мужественным перенесением многих скорбей она скорее достигнет возможного на земле совершенства. Покорная воле Божией, Олимпиада всю жизнь свою страдала, терпела и молилась: она как бы обагрялась непрестанно невидимой мученической кровью… Правда, были в ее жизни дни отрадные, но немного их было; как бы для того посылались они, чтобы не истощить сил ее продолжительностью наводимых бедствий. Мир не мог понять всей глубины души святой Олимпиады. На ней оправдались слова Священного Писания: ecu, хотящий благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут (ср.: 2 Тим. 3, 12).

Святая Олимпиада была гонима злобным, завистливым миром. Она была не от мира сего. Враг человеческого спасения не мог спокойно сносить те бесчисленные победы, которые с самых юных лет одерживала над ним святая. Бессильный победить ее через свои обычные козни, он воздвиг на нее людскую злобу. Но видя себя побежденным и здесь, он коснулся, по попущению Божию, святой души ее, подобно тому как некогда получил доступ к многострадальному Иову. Он навел на нее уныние, властная сила которого на время овладела всей душой Олимпиады. Временно враг достиг своего. Олимпиада, удрученная бедствиями и болезнями, временно изменила своему обычному мужеству. Она подпала искушению и целую зиму томилась тоской – этой язвой, подточившей почти все ее душевные и телесные силы.

Но Господь, попустивший для большего прославления святой это тяжелое испытание, не оставил рабы Своей. Через Иоанна Златоуста Господь помог ей восторжествовать над врагом нашего спасения и нанести ему своим восстанием от этого края несчастий последний смертельный удар. Со стыдом удалился диавол от нее, и святая одержала окончательную победу над миром, плотью и диаволом.

«Мужество, воздержанность, терпение»¹¹⁸ – эти природные качества ее святой души, еще более окрепшие в последней борьбе с духом уныния, сделали ее непобедимой никакими житейскими невзгодами. Олимпиада была выше всего. Полное спокойствие, как прямое следствие бесстрастия, овладело тихой душой ее. И мир Божий, превосходящий всякий ум (ср.: Флп. 4, 7), осиял ее. «Вот, – по слову Златоуста, – еще здесь, еще прежде Царствия Небесного, награда скорбей»!¹¹⁹.

Епископ Палладий в своем «Лавсаике» живописно рисует нам трогательную картину ее последних дней. Маленький скромный домик, в котором, как в церкви, были всегда священники, всегда непрестанные молитвы, всегда непрерывные слезы и благочестивые размышления. «Так, – заключает он, – вся тягостная жизнь ее прошла в сокрушении сердечном и в обильном излиянии слез. Скорее можно было видеть во время зноя источники без воды, нежели ее поникшие, всегда созерцавшие Христа очи без слез»¹²⁰.

Есть основание думать, что небольшая община сестер-монахинь разделяла с нею молитвы, бдения, пение и тяготы ее изгнания. Несомненно, что ее обитель была в тесной связи с нею. Своим монастырем в Константинополе она руководила сама, но существует мнение, что часть ее сестер подпала влиянию схизмы, и в конце жизни Олимпиады сестры были вынуждены покинуть обитель. Перед смертью Олимпиада передала будто бы свою паству Марине через собственноручно написанное письмо. Марина была ее родственница, которую она приняла от Крещения.

Палладий дает нам слабый намек на то, какова была в последние дни жизни святая диаконисса по его наблюдению. В ней замечалась все та же простота в одеянии, все та же аскетическая суровость по отношению к телу, все то же милосердие, хотя в пределах оскудевших средств. Тихо, подобно восковой свече, таяла она в глубине своего священного уединения…

Еще недолго продолжался славный подвиг лучшей из диаконисе, скромный подвиг, незаметный для глаза людского, подвиг бескорыстного служения Церкви и ближнему, подвиг самосовершенствования и терпения… И вот приблизился священный для нее час смерти, час теснейшего соединения со Христом, узреть Которого за дверию гроба она, как чистая сердцем праведница, без сомнения, была удостоена Богом.

«Так я знаю, точно знаю, что теперь ты паришь от удовольствия, как птица, и думаешь, будто уже сложила плоть свою; и если позовет время, ты легче скинешь ее с себя, чем другие скидывают платье, в которое одеты»…¹²¹ Этими словами семнадцатого письма Златоуста заключим и мы свое описание последних дней святой Олимпиады.

25 июля 408 года (или около этого года) тихо, безболезненно, радостно как бы уснула она навеки, предав свою чистую душу в руки Господа своего. Она вознеслась в вечные обители, чтобы найти там воздаяние за терпение, как трогательно замечает ее жизнеописатель. Ей было в то время около 38 лет. Не стало кроткой ученицы вселенского учителя, который еще раньше оставил землю. Угасли два великих светильника духовного света.

Царство тьмы, казалось, водворилось на всем православном Востоке, затмив собой и то святое и светлое, что еще оставалось после смерти патриарха и первой из диаконисе. По-видимому, не было человеческих усилий вернуть прежний мир Церкви, оправдать добродетель, обличить порок и вопиющую несправедливую ложь… Но не будем спешить с нашими несовершенными человеческими умозаключениями. Вспомним вместе со Златоустом о Том «Правителе всех происшествий, Который не искусством побеждает непогоды, но единым мановением укрощает бурю»¹²². Теперь время Господу действовать (Пс. 118, 126), – повторим мысль пророка и скажем со святителем Иннокентием, нашим русским Златословом¹²³.

Не прошло и тридцати лет, как невидимый Руководитель исторических событий и Глава Церкви Небесной и земной благоизволил изменить весь ход текущих событий. Оправдалось на деле, что «гонитель жалок, достоин зависти гонимый»…¹²⁴. Праведный гнев Божий не замедлил покарать делателей зла, «и они, думая праздновать свою победу, в действительности несли страшное поражение, терзаясь и душой и телом»¹²⁵.

Императрица Евдоксия еще при жизни Златоуста умерла в ужасных страданиях от рождения мертвого ребенка, без обычного христианского напутствия. За нею с изумительной быстротой понесли заслуженную кару и другие из главных врагов Златоуста и его святой ученицы¹²⁶. Так, один из деятелей собора «при Дубе», епископ Кирин Халкидонский, умер от антонова огня вследствие заражения мозоли, на которую наступил Маруфа, епископ Мартиропольский. У него сгнили ноги. Один из врагов, упав с лошади, моментально умер, другой отошел в вечность от гнойной водянки, третий – от опухоли на языке. Феофил, епископ Александрийский, временно избежав суда человеческого, не избежал Суда Божия. Он сошел с ума и умер скоропостижно.

Император Аркадий, устрашенный множеством бедствий: необычайно сильным градом, небывалыми страшными землетрясениями и свирепыми бурями, разразившимися над Константинополем, обратясь с просьбой о молитве к подвижнику Нилу, получил от него грозный отказ молиться за преступную столицу…

Не осталась без вознаграждения и попранная добродетель. В 434 году на патриарший престол возведен был святой Прокл¹²⁷, друг и искренний ученик святого Иоанна Златоуста. При нем торжественно были перенесены святые мощи святителя Иоанна из Комман в Константинополь. Сын Аркадия Феодосий II и сестра его благочестивая Пульхерия, склоняясь над ними, просили у мученика прощения за нанесенные ему их родителями оскорбления.

Имя Златоуста, несмотря ни на какие сопротивления врагов, внесено в диптихи святых. С тех пор оно с благоговением призывается не только в церквах Константинополя, где оно так недавно предавалось анафеме, но уже тысячу пятьсот лет во всех церквах вселенной в благословение христианам произносится на отпустах, где бы ни совершалась установленная им литургия.

Не осталась в безвестности и святая ученица его, блаженная Олимпиада. Еще самые первые дни ее успения о Господе украсились трогательным преданием. Святая Олимпиада явилась в сонном видении митрополиту Никомидии еще до погребения своего и сказала ему: «Положи мое тело в гроб, поставь гроб в лодку и предоставь его течению Босфора; где гроб мой остановится, там меня и погребите»¹²⁸. Митрополит исполнил желание святой. Лодка с гробом долгое время носилась по волнам, пока не остановилась близ местечка Врохдис на противоположном от Константинополя берегу, близ монастыря святого Фомы. В это самое время игумен имел видение: явившийся ему во сне Ангел открыл ему, что у берега остановились священные останки святой Олимпиады в лодке. Он повелел ему взять их, принести в монастырь и поставить на жертвенник. При возвещении этих слов Ангела все двери храма открылись сами собой. Видение повторилось два раза. Игумен внял Божию гласу. С братией, с крестом и Евангелием вышел он на берег, где нашел лодку с гробом и мощами святой диакониссы. Братия обители с благоговением подняли гроб со священными останками, перенесли его в храм Святого Фомы, поставив по повелению Ангела на жертвенник. От святых мощей исцелялось множество больных.

Через двести лет на местечко Врохдис напали дикари, которые сожгли монастырь и храм Святого Фомы. Святые мощи Олимпиады остались невредимы среди пламени. Узнав об этом, патриарх Константинопольский Сергий повелел перенести святые останки в столицу. При перенесении их из нетленного тела Олимпиады потекла кровь. Церковь приняла это как знак бескровного мученичества святой исповедницы.

Рака с нетленными мощами святой Олимпиады была поставлена в основанном ею монастыре. Монастырем святой Олимпиады после ее смерти управляла по ее завещанию Марина. После Марины настоятельницей обители сделалась Елисандия – диаконисса, родственница святой Олимпиады.

Она руководила вверенными ей сестрами по правилам, оставленным основательницей обители. Было время, когда монастырь был упразднен, но при Юстиниане (VI век) он был снова восстановлен, после чего в скором времени игуменией обители святой Олимпиады сделалась Сергия.

При ней совершилось перенесение мощей святой угодницы Божией (между 610 и 638 годами). Игумения Сергия составила жизнеописание святой основательницы и оставила нам некоторые интересные подробности о ее погребении, прославлении и о судьбе ее монастыря. Здесь мы приведем лишь немногие факты из ее простого и задушевного рассказа, бросающие свет на судьбу обители святой диакониссы Олимпиады после ее славного преставления.

Во время мятежа, руководимого неким Никой (532 год), «случился, – как говорит Сергия, – пожар великого собора и тогда сгорел вместе с ним и монастырь святой Олимпиады как прилегающий к нему. Все имущество монастыря при этом пропало, а все жившие в нем спаслись бегством», кто в чем был (так как, по всей вероятности, пожар был ночью). «Монахини нашли приют в соседнем монастыре святого Мины. Они прожили здесь в течение шести лет благодаря тому, что близ монастыря святого Мины находился пустой дом, называемый “домом машин”, и мельницы. Для монахинь было, таким образом, большим утешением проживать неподалеку от своего бывшего монастыря».

Затем игумения Сергия рассказывает, как на месте сгоревшей церкви выстроен был Юстинианом новый собор, а на месте старого монастыря им же построен был новый, «так что сбылось, – по мнению игумении Сергии, – обещание святой, сказавшей: “С вами я пребуду все дни жизни вашей…”»

Когда мощи святой основательницы были торжественно перенесены в ее обитель, она явилась в сонном видении, по словам Сергии, одной из сестер и сказала ей: «Ну вот, после стольких лет я пришла поселиться с вами и уже впредь вас не оставлю…».

Затем игумения Сергия говорит о благодатных исцелениях от мощей святой Олимпиады, которые получали многие недужные, с верой приходившие в обитель ее. Отдельных случаев исцелений игумения Сергия не называет, говоря, что блаженны невидевшие, но уверовавшие (ср.: Ин. 20, 29), и прибавляет, что, если бы она «пожелала в малой мере перечислить все деяния святой», у нее «не хватило бы времени для повествования о них»¹²⁹.

Ни Церковь, ни история не захотели разлучить и после смерти святую Олимпиаду и ее духовного руководителя и отца. Они соединили ее память с памятью святого Иоанна Златоуста. И святая Олимпиада вслед за учителем своим была сопричислена к лику святых, и имя ее вписано в диптихи Святой Православной Вселенской Церкви как имя исповедницы, бескровной мученицы, подвижницы и великой праведницы, которая своей жизнью оставила нам пример христианского самоотвержения, доведенного ею до высших степеней возможного на земле совершенства.

Глава 6
Святые и благочестивые жены-диакониссы от I до VIII века. Их жизнеописания и деятельность¹³⁰

I век. Святая Фива, Грапта – диакониссы. – II век. Святые Татиана, Дионисия – диакониссы. – III век. Святая Платонида-диако-нисса. – IV и V век. Святые и благочестивые диакониссы: святая Публия, святая Нонна, святая Макрина, Лампадия-девица, святая Феозевия, Ариста, Сальвина, Пентадия, Ампрукла (Прокла), Сабиниана (Савиниана), Палладия, Мартирия, Елисандия, святая Кандида, святая игумения Феодула, святые Мавра и Домника. – V век. Святые Ксения-Евсевия, Романа – диакониссы, – VIII век. Евфимия-диаконисса, – Несколько слов о диакониссах от V до VIII века, – Заключение

Кроме святой Олимпиады, мы встречаемся на протяжении первых пяти веков еще со многими выдающимися личностями, известными в истории Церкви под именованием диаконисе. Здесь мы приведем краткие сведения о двадцати пяти известных нам женах-диакониссах¹³¹.

Святые и праведные жены-диакониссы I века

Святая Фива-диаконисса

О Фиве упоминает апостол Павел в Послании к Римлянам: Представляю вам Фиву, сестру нашу, диакониссу церкви Кенхрейской. Примите ее для Господа, как прилично святым… ибо она была помощницею многим и мне самому (ср.: Рим. 16, 1–2).

Память ее совершается 3/16 сентября

Гранта – диаконисса

О Грайте-диакониссе (100 год) упоминает Ерм, муж апостольский, в своем сочинении «Пастырь»¹³². Старица, символ Церкви, в видениях являвшаяся Ерму, обещала открыть ему многое и велела потом записать все и сообщить Клименту, епископу Римскому, чтобы он разослал списки ее рассказов в подведомные епархии, и Грапте-диакониссе, чтобы она передала это вдовицам и сиротам¹³³.

Святые и благочестивые жены-диакониссы II века

Святая мученица Татиана-диаконисса

Святая Татиана происходила из знатной римской фамилии. Отец ее трижды был консулом. Он был тайным христианином. Дочь свою, Татиану, он воспитал в христианском благочестии, научив ее всем книгам Священного Писания. Ей предстояла обычная участь богатой невесты – блестящий брак и жизнь среди всяких удовольствий, но душа ее требовала иного.

Уязвленная любовию к Богу и к ближнему, она отказалась от замужества, от блеска и роскоши родительского дома и от многочисленных приемов. Все свои силы и способности она отдала Церкви. Она много молилась, проводила жизнь в посте и подвигах. За свои выдающиеся добродетели и подвижническую жизнь она была поставлена диакониссой.

О ее деятельности в сане диакониссы мало известно. Второй век был веком гонений; христиане того времени совершали свои церковные собрания и добрые дела втайне, избегая гонений до времени, указанного Богом. Праведность святой Татианы увенчалась мученическим венцом. Память ее совершается Святой Церковью 12/25 января.

Святая Дионисия-диаконисса

О святой Дионисии известно только, что у абиссинцев и коптов она почиталась между святыми и что она была диакониссой.

Святые жены-диакониссы III века

Святая Платонида-диаконисса

Во второй Сирии, иначе Месопотамии, в 300 году существовала древняя община дев. Основательницей этой Низибийской обители была святая диаконисса Платонида. Она была примером строгой благочестивой жизни для находящихся под ее руководством пятидесяти дев, посвященных Богу. Устав ее обители был особенный и примечательный по тому времени. Сестры принимали пищу раз в день. В пятницу они не должны были заниматься даже рукоделием, а с утра до вечера проводили время в молитве, не выходя из дома молитвы. После молитв и песнопений читалось и объяснялось Священное Писание.

По правилам строгой иноческой жизни этой обители воспитались впоследствии высокие подвижницы, из которых особенно известны имена Вриенны, Фомаиды, Иерии. Самым же лучшим цветом в этом Божием саду была святая мученица Феврония¹³⁴.

Достоверно не известно, была ли святая Платонида диакониссой до основания обители дев-отшельниц или строгое подвижничество она соединяла с деятельной жизнью диакониссы. Вероятнее всего предположить первое, иначе едва ли она могла бы сосредоточить все свое внимание на основании столь строго молитвенного подвижнического устава.

Память ее совершается 6/19 апреля.

Святые и благочестивые жены-диакониссы IV и V веков

Святая Публия-диаконисса

Святая Публия происходила из Антиохии от благородных родителей. Она жила около второй половины IV столетия. По желанию своих родителей Публия выдана была замуж за благородного антиохийца, но с мужем жила недолго, так как муж ее скоро умер.

У нее был единственный сын, Иоанн, которого она воспитала как истинного христианина. Со времени овдовения своего блаженная Публия вела строгую жизнь, проводя время в посте и молитве. За такую праведную жизнь она была почтена саном диакониссы.

Святая Публия собрала вдов и девиц, решившихся, подобно ей, жить для Господа; с ними проводила она жизнь точно так, как писал святой Златоуст, создавший свою картину дев с общины благородной Публии; с ними она славила непрестанно Творца.

Надо заметить, что в самом начале христианства язычество нигде не держалось так прочно, как в Антиохии, столице Востока. Здесь был сброд магов, жрецов. Это был город плясок, вакханалий, исступленных оргий, наглого разврата, бешеной роскоши.

Когда же явилось здесь христианство, чудная перемена произошла в роскошной столице. При святом Златоусте в Антиохии и ее окрестностях были уже целые сонмы подвижников и подвижниц, состоящих из благочестивых, большей частью благородных, дев. Вот что говорит святой Иоанн в одной беседе о такой общине дев, под которой историки подразумевают общину святой Публии.

«Девы, еще не достигшие двадцатилетнего возраста, проводившие свое время в своих покоях, воспитанные в неге, почивавшие на мягком ложе, пропитанные благовонием и дорогими мастями, нежные по природе и еще более изнеженные от усердных ухаживаний, не знавшие в продолжение целого дня другого занятия, как только украшать свою наружность, носить на себе золотые уборы и предаваться сластолюбию, не делавшие ничего, даже для себя, но имевшие множество служанок, носившие одежды более нежные, чем само их тело, наряжавшиеся в тонкие и мягкие покрывала, постоянно наслаждавшиеся запахом роз и подобных благовоний, – эти девы, быв внезапно объяты огнем Христовым, бросили всю эту роскошь и пышность; забыв о своей нежности, о своем возрасте, расстались со всеми удовольствиями и, подобно храбрым борцам, вступили на поприще подвигов.

Я слышал, что эти столь нежные девы достигли такой строгости в жизни, что надевали на свои нагие тела самые грубые власяницы; ноги их оставались босыми, ложем им были тростниковые прутья, большую часть ночи проводили они без сна. Трапеза у них бывает только вечером, – трапеза, на которой нет ни трав, ни хлеба, а только бобы, горох, елей и смоквы. Постоянно заняты они прядением шерсти и другими более трудными рукоделиями, чем какими занимались у них служанки. Они взяли на себя труд лечить больных, носить одры их, умывать их ноги. Многие из них занимаются приготовлением пищи»¹³⁵.

Христовым огнем, о котором говорит Златоуст, горела и душа благородной Публии. Так прожила она, подвизаясь подвигом добрым со своими сестрами, несколько лет.

Однажды Юлиан Отступник посетил Антиохию с целью преследования христиан. Проходя мимо молитвенного дома святой Публии, он услышал пение. Подвижницы пели утреннюю хвалу Богу и в это время громче обычного запели, считая гонителя христиан достойным презрения: Идоли язык сребро и злато, дела рук человеческих (ср.: Пс. 113, 12), – возглашали они с Давидом и, его словами изображая бесчувственность идолов, с его же негодованием пели далее: Подобны им да будут творящие я и еси надеющийся на ня (ср.: Пс. 113, 16).

Слыша это, нечестивый император разгневался и запретил петь псалмы, когда он будет проходить мимо… Святая

Публия, однако, при обратном шествии императора мимо ее обители снова приказала сестрам громко петь: Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его (Пс. 67, 1). Юлиан в бешенстве приказал привести к себе начальницу хора. Перед ним предстала старица, по летам своим достойная всякого уважения, по своим высоким добродетелям и качествам пользовавшаяся всеобщим уважением в Антиохии… Несмотря на это, Юлиан приказал одному из слуг своих бить по щекам исповедницу правды, и несчастный исполнитель воли царевой обагрил свои руки кровью ее. Бестрепетная диаконисса говорила императору, что считает истину Божию выше всего, но что она жалеет о больной душе его. С хвалою Богу на устах возвратилась она в свою обитель. Считая Юлиана Отступника одержимым злым духом, подобно Саулу, она продолжала петь для него псалмы Давида в надежде, что изменник Христа вернется в Церковь. Недолго после этого случая длилась жизнь святой Публии. В скором времени она в мире предала дух свой Богу, а Юлиан погиб на войне.

Память святой Публии совершается 9/22 октября.

Святая Нонна-диаконисса

Мать святого Григория Богослова, блаженная Нонна, была дочерью благочестивых родителей Фильтата и Горгонии, тетки святого Амфилохия, епископа Иконийского¹³⁶. Родители воспитали дочь свою по строгим правилам христианской веры.

Святая Нонна выдана была замуж за Григория Назианзского, человека богатого – владельца земель и рабов. К великому горю благочестивой Нонны, муж ее был язычником. Много пролила она слез и вознесла молитв к Богу с верой, твердой как камень, за Григория. Она действовала на него и другими способами с целью приобретения его для Христа: убеждениями, услугами, отлучениями, но более всего – примером своей безукоризненной и чистой жизни. Господь внял ее слезам и молитвам, и в скором времени дивным образом через небесное видение Григорий стал христианином и, кроме того, сделался священником.

Святая Нонна была матерью двух сыновей – святого Григория Богослова, как мы упомянули, и святого Кесария¹³⁷ – и одной дочери, благочестивой Горгонии. Она нежно любила детей, но выше всего чтила Христа Бога и потому направляла воспитание детей так, чтобы в них отобразить Христа. С раннего детства знакомила она их с книгами Священного Писания. Старшего сына, Григория, еще до рождения его она посвятила Богу.

Когда же супруг Нонны, Григорий, был хиротонисан во епископа, благочестивая Нонна посвятила себя еще более ревностному служению Богу и ближним в сане диакониссы. Она много помогала своему мужу-епископу в звании диакониссы, так что его успехи в управлении паствой в особо трудных случаях приписывались уму святой его супруги.

Мы приведем здесь несколько подробностей о характере жизни святой диакониссы. По словам сына ее, Григория Богослова, «она знала одно истинное благородство – быть благочестивой и знать, откуда мы произошли и куда пойдем; одно надежное и неотъемлемое богатство – тратить свое имущество для Бога и нищих, особенно же для обедневших родственников. Удовлетворить только их нуждам, по ее мнению, значило не прекратить бедствие, а напомнить о нем; благодетельствовать же со всей щедростью почитала она делом, которое могло доставить и ей прочную славу, и им совершенное утешение.

Если одни из жен отличаются бережливостью, а другие благочестием, то она превосходила всех и тем и другим, и в каждом достигла верха совершенства, и оба умела соединить в одной себе. Попечительностью и неусыпностью по предписаниям и правилам Соломоновым для жены доблей она умножала все в доме. Но и столько была усердна ко всему Божественному, как [если] бы нимало не занималась домашними делами. Одно не терпело у нее ущерба от другого, но одно другим взаимно поддерживалось. Укрылось ли от нее какое время и место молитвы? О сем у нее ежедневно была самая первая мысль. Лучше сказать, кто, приступая к молитве, имел столько упования получить просимое? Кто оказал такое уважение к руке и лицу священника? Кто так высоко ценил всякий род любомудрой жизни? Кто больше, чем она, изнурял плоть постом и бдением? Кто благоговейнее ее стоял во время всенощных и дневных псалмопений? Кто чаще ее восхвалял девство, хотя сама несла брачные узы? Кто был лучшей заступницей вдов и сирот? Кто в такой мере облегчал состояние плачущих?»¹³⁸. Подлинно, жена щедролюбивая.

«…Так велико было в ней желание подавать милостыню. Все имущество, которое у них было, почитала она скудным для своего желания. Если бы можно было, в пользу нищих (как не раз слышал я от нее) отдала бы себя и детей»¹³⁹.

Пустое слово не исходило из уст ее, и смех изнеженный не играл на щеках ее. «В священных собраниях и местах, кроме необходимых и таинственных возглашений, никогда не слышно было ее голоса… Она чествовала святыню молчанием. Никогда не обращалась спиной к досточтимой Трапезе… Встретясь с язычницей, никогда не слагала рук с рукою[6]6
  Не здоровалась за рукую – Изд.


[Закрыть], не прикасалась устами к устам, хотя бы встретившая отличалась скромностью и была из самых близких… Но всего удивительнее то, что она хотя и сильно поражалась горестями, даже чужими, однако же никогда не предавалась плотскому плачу до того, чтобы скорбный глас исторгся прежде благодарения, или слеза упала на вежды, таинственно запечатленные[7]7
  Крестным знамением. – Изд.


[Закрыть], или при наступлении праздника оставалась на ней печальная одежда, хотя неоднократно и многие постигли ее скорби. Ибо душе боголюбивой свойственно подчинять Божественному все человеческое. Умолчу о делах, еще более сокровенных, которым свидетель один Бог и о которых знали только верные рабыни, бывшие в том ее поверенными»¹⁴⁰, показавшими немалые успехи в благочестии с самого начала.

Этим сообщением святого Григория Богослова о своей святой матери окончим краткое сказание о жизни святой Нонны. В 374 году почил столетний старец Григорий Назианзский. Блаженная Нонна после его смерти почти не выходила из храма, где и скончалась в скором времени на молитве.

Память ее празднуется 5/18 августа.

Святая Макрина

О святой Макрине, сестре святого Василия Великого и Григория Нисского, говорится, что она, будучи девой, еще до посвящения себя жизни монашеской, была диакониссой¹⁴¹. Кроме этого упоминания, о деятельности Макрины в сане диакониссы ничего не известно, так что во многих жизнеописаниях ее говорится только о жизни ее в доме родительском и о ее монашеских подвигах.

Святая Макрина, дочь благочестивых родителей Василия и Эмилии, отличалась необыкновенно высокими душевными качествами и удивительной красотой. Многие искали ее руки. Выбор отца пал на одного юношу, который вскоре умер, не успев вступить в брак с Макриной. Когда родители стали предлагать ей других женихов, она отвечала: «Жених мой не умер, он только в отлучке, зачем же изменять ему?». Она осталась девой до смерти. Воспитанная благочестивой Макриной, бабкой ее отца, и матерью своей Эмилией в строгом благочестии, Макрина уже с юных лет была поистине красавицей не только телесно, но и духовно. Трогательная дружба связала мать и дочь. «Других детей, – говорила Эмилия, – носила я лишь несколько времени, а с Макриной не разлучалась никогда»¹⁴². Несколько служанок не могли выполнить столько поручений, сколько выполняла их одна Макрина, и мать нежно любила ее за трудолюбие и скромность.

Из этой глубокой привязанности матери к дочери вытекала неоценимая польза для обеих: мать управляла чувствами дочери, а дочь окружала мать самыми нежными заботами. Когда умер отец, Макрина стала главной помощницей матери по управлению имениями, находившимися в разных областях Малой Азии, родины ее семьи. Важнее же всего было то, что Макрина имела огромное влияние на нравственный уклад всей семьи. Хотя мать стояла на высокой степени нравственной жизни, но Макрина незаметно вела ее выше и выше примером самоотвержения своей жизни. Она воспитала великого Василия. Внушая ему любовь к изучению евангельской мудрости, она оказала сильное влияние на выбор деятельности будущего святителя. Она образовала другого своего брата, Петра, как вторая мать и наставница. Когда все ее братья и сестры достигли совершеннолетия и могли жить самостоятельно, Макрина склонила мать удалиться с нею в монастырь.

Мать и дочь построили обитель в Понте на берегу реки Ириды, недалеко от города Ивора. Там, отстранив все, что могло рассеивать их, изменили они свой образ жизни, проводя время в строгом посте и воздержании от всего, в бдении и молитвах. Они стали жить в простых, бедных келлиях без всякого убранства и удобства. Служанок своих они обратили в близких себе по духу подруг, ничем не отличаясь от них. Блаженная Макрина восходила от совершенства к совершенству, с твердостью побеждая в себе греховные наклонности.

Потеряв двух братьев, а среди них Василия Великого, равно как и блаженную Эмилию, нежно любимую мать свою, Макрина, достигнув великих добродетелей и духовной мудрости, мирно отошла ко Господу. При смерти ее присутствовал ее брат, святой Григорий Нисский.

После смерти ее остались лишь худая мантия, наметка и башмаки, крест и маленькое железное кольцо, в котором была частица мощей. «Разделим наследство, – сказал святитель Григорий Вестиане¹⁴³, благочестивой женщине, одевавшей Макрину, – возьмите себе крест, а мне дайте кольцо»¹⁴⁴.

Память святой Макрины празднуется 19 июля/1 августа.

Лампадия-девица

О Лампадии говорит святой Григорий Нисский то же, что и о святой Макрине, а именно: Лампадия-девица была диакониссой до вступления ее в обитель святой Макрины¹⁴⁵.

Когда святая Макрина скончалась, святитель Григорий Нисский спросил Вестиану, не признает ли она нужным одеть усопшую в приличную ее сану одежду? Позвали Лампадию, и та сказала, что почившая никогда не любила красивого одеяния, да и нет у нее другого, кроме того, которое видят на ней.

– Не сохранилось ли у вас чего-нибудь? – спросил святитель.

– Вот, – отвечала Лампадия, – изношенная мантия, наметка и башмаки – все богатство ее. Сундуки и шкафы пусты; на земле у нее нет ничего.

Из этого можно заключить, что Лампадия была одним из близких к блаженной Макрине лиц. Она стала впоследствии настоятельницей монастыря святой Макрины.

Святая Феозевия-диаконисса

Святая Феозевия, другая дочь блаженной Эмилии, сестра святой Макрины, Василия Великого и Григория Нисского, была диакониссой, посвященной в этот сан по призванию своему.