Текст книги "Код Мазепы. Украинский кризис на страницах «Столетия»"

Олег Царев: «Были моменты, когда ситуацию на Украине можно было развернуть иначе…»
Из интервью спикера парламента Новороссии (19.09.2018)

Олег Царев – один из самых последовательных политиков, противостоявших майданному перевороту. В отличие от многих украинских коллег-соратников, после 2014 года он не растерял авторитета среди людей, не смирившихся с «новым украинским порядком».

– Вы давно покинули Украину, но режим боится даже вашего виртуального присутствия в стране. Был популярный фейсбучный аккаунт Олега Царева – его «выпилили» безвозвратно.

– Я, наверное, первый политик, попавший под «санкции» в Facebook*. У меня до этого было там более 300 тысяч реальных подписчиков. Больше миллиона уникальных посетителей страницы в месяц. Это статистика хорошего новостного сайта. И хотя я считался «официальным сепаратистом», многие украинские журналисты и политики остались у меня во френдах и подписчиках. Из-за того что у меня убили аккаунт в Facebook*, существенно сократилась возможность доносить свою точку зрения до соотечественников. Потом уничтожили аккаунты Дмитрия Киселева и Рамзана Кадырова.

И вот сейчас ко мне обратились Сергей Марков и Евгений Тарло: они собираются каким-то образом судиться с администрацией Facebook*. Как это будет происходить, еще неизвестно, но нам, безусловно, стоит объединить усилия. Facebook не позволяет теперь зарегистрировать аккаунт под именем Олега Царева. Они сразу удаляют страницу, с невнятными объяснениями… Мне очень жаль исчезнувший аккаунт: там были ежедневные авторские посты, по которым можно отследить историю майдана и мое видение тех событий. Жаль, что потерял своих фейсбучных друзей.

– Хорошо помните тот момент, когда во время майдана вы лично пытались изменить ход событий, предупреждая сограждан и силовые ведомства о въезде в страну кочевых специалистов по цветным революциям?

– Я все хорошо помню. А у вас все-таки смешались в памяти два эпизода. Вот почему мне так жаль пропавших фейсбучных записей, где четко фиксировались хронология, факты… Осенью 2013 года было мое выступление в парламенте: я говорил, что посольство США проводит обучение в рамках программы «ТехКемп». Грантовая структура оплачивала подготовку людей: их прямо на территории посольства учили организовывать и проводить революцию. Исходя из этого я сделал вывод, что посольство США готовит революцию на Украине.

А потом, во время майдана, зимой, это уже другое выступление было: обращение в СБУ и миграционную службу. Я выдал им список. Его потом назвали «списком Царева». Там вместе с Михо Саакашвили был целый ряд иностранных политтехнологов, которым я попросил закрыть въезд на территорию Украины. Все они были признаны по моему запросу персонами нон грата на Украине и покинули страну. Но это уже не помогло.

– Почему?

– После Нового года стратегию майдана поменяли. Изначально организаторы майдана взяли на вооружение стратегию непротивления, по Джину Шарпу: протестующих выводят на улицы, власть применяет к ним силовые меры – общество, возмущенное этим, активизирует и усиливает протестные выступления. Но так как Янукович вел себя излишне пассивно, эта технология на Украине не срабатывала. И после Нового года поменяли ответственных за майдан. ЦРУ напрямую взяло руководство им под свое управление. Приступили к другому сценарию – силовому захвату власти. Поэтому мои усилия по высылке из страны политтехнологов цветных революций уже в общем-то не могли предотвратить того, что последовало дальше: вступили в дело снайперы и т. д.

– Но урок из тех ваших выступлений все равно можно извлечь: то, что огромному числу людей в какой-то момент казалось конспирологией, потом вдруг стало суровой реальностью… А дальнейшую деятельность фигурантов «списка Царева» вы мониторили?

– Особо не интересовался, было уже не до того. Самый знаменитый в этом списке – Михо Саакашвили. С ним, как известно, рассчитались за участие в майдане. Он реально очень много делал там: от него и боевая группа была, и политтехнологи. Был там и сербский персонаж Марко Ивкович, глава организации «Отпор», свергавшей Милошевича.

– Поговаривали, что он консультировал Яценюка перед парламентскими выборами 2012 года… Появление таких кочующих политтехнологов в стране было знаком беды?

– Будет следующая цветная революция где-нибудь – они будут там. Те, кого я сделал тогда персонами нон грата на Украине, это падальщики, которые ездят в те страны, где что-то намечается, и потом происходят беспорядки и революции. Следите за ними – и вы будете предупреждены.

– Вы были участником президентских выборов после переворота в 2014 году. И вы на собственном примере показали невозможность честных выборов в условиях постмайданной Украины, когда толпе позволено линчевать оппозиционного кандидата в президенты сразу же после теледебатов, в центре столицы…

– До этого были еще и поездки по регионам, где мою предвыборную кампанию пытались «корректировать» и срывать с помощью радикалов. Но тот случай в Киеве стал жирной точкой. То, что происходило, настолько было вопиющим нарушением международных правил, что, насколько я помню, целый ряд международных политиков сделали по этому поводу заявления. В частности, Пан Ги Мун и Ле Пен.

– Было видео, как вооруженные боевики пришли в ваш дом в Днепропетровске…

– В Киеве действительно была тяжелая ситуация, где я просто попрощался с жизнью и решил умереть достойно, но не сдаться. А в Днепропетровске, моем городе, я, напротив, был просто возмущен тем, что кто-то вломился в мой дом. Тогда все закончилось благополучно. В то время я себя чувствовал в Днепропетровске очень уверенно.

– А прошло несколько недель – и днепропетровский губернатор объявил денежную награду за вашу голову?

– Поначалу, сразу после назначения Коломойского губернатором, он позвонил мне: «Олег, давай как-то выстраивать отношения. Меня назначили. Но это не значит, что все мы тут должны поубивать друг друга. Я буду проводить очень взвешенную политику…» Это было задолго до того, как Коломойский начал отжимать мои предприятия. Конечно, потом ситуация усугубилась, и мне пришлось увозить семью и уезжать самому. Как выяснилось, и поджигателей в мой дом посылал Коломойский… Захватили, разграбили и закрыли бумажную фабрику. Они постарались сбросить активы, которые у меня отжали, на кого-то другого, все за копейки распродали: животноводческие предприятия, растениеводческие, хлебокомбинаты (которые кое-кто из моих коллег-регионалов тут же приобрел).

– Что думаете о событиях в ДНР, происходящих после гибели главы республики?

– Сначала скажу то, что знаю о гибели Александра Захарченко. Однозначно его убила украинская диверсионная группа. Я разговаривал с людьми, которые занимаются расследованием. Им обманывать меня не было никакого смысла: у нас доверительные отношения, они знают, что я никогда не сошлюсь на фамилии. Некоторое время назад были обнаружены взрывные устройства в местах, где бывал Захарченко. Все они были изъяты. И взрывчатое вещество было то же самое, что в данном случае. Была оперативная информация, в каких местах находятся эти взрывные устройства. В том числе и в кафе «Сепар» искали. Судя по той оперативной информации, взрывчатка должна была находиться в крыше. Крышу обследовали, перевернули вверх дном и ничего не нашли. А оказалось, что в светильнике… Взрывчатка была заложена давно. Там было четыре блока питания: разряжался один, включался второй…

– Насколько полезным, эффективным был ваш опыт участия в проекте «Новороссия»?

– Мы не создали большую Новороссию, даже не смогли создать маленькую (республики не объединились). С этой точки зрения результативными мои усилия по созданию Новороссии вряд ли можно назвать. Но мы действовали в соответствии с ситуацией, которая на тот момент складывалась.

Я и сейчас считаю, что действовать надо было по-другому: создавать большую Новороссию. Когда этот проект возник на повестке дня, губернаторами во всех областях Юго-Востока были мои друзья. И потом, уже после победы майдана, руководителями областных управлений СБУ в этих регионах были мои знакомые. Милицейские руководители на Юго-Востоке знали, что их будут снимать с работы за отношение к майдану. Весной 2014 года весь админресурс Юго-Востока был на нашей стороне. Они ждали команды, были настроены не подчиняться майданным властям. И у России еще были серьезнейшие рычаги влияния на ситуацию в Украине. Были моменты, когда можно было развернуть эту историю иначе…

Беседу вел Александр Каюмов

Александр Тимохин: «Но мы не позволили, чтобы нас ставили на колени»
Беседа с первым командиром донецкого ОМОНа и «Беркута» (22.04.2020)

Александр Викторович Тимохин стоял у истоков донецкого спецподразделения. Сегодня он участвует в общественной жизни ДНР, ведет активную деятельность в Союзе ветеранов Донбасса «Беркут».

– Александр Викторович, на ваших глазах происходила смена эпох и поколений донецкого «Беркута». И сегодня уже, что называется, «сыновья уходят в бой…»

– Помню, как донецкий ОМОН создавался с чистого листа 19 декабря 1988 года. Я собирал в основном энтузиастов. Переименование в «Беркут» произошло после распада Союза, в 1992 году. Прошли определенные периоды времени, истории… И могу сказать: я удовлетворен тем, что ныне действующий отряд милиции особого назначения, называемый спецподразделением «Беркут», продолжает традиции, которые были заложены тогда. И сегодняшним ребятам свойственны честь, доблесть, правильное понимание ситуации.

– Чем запомнились те дни, когда ваши земляки отказались смириться с государственным переворотом?

– В начале 2014 года никто не знал, как будут развиваться события, что будет происходить. Но мы понимали, к чему придет страна, если ею будут управлять те, кто озирается на Запад, ложится под Запад. Это было время проверки: кто есть кто.

Я бы вспомнил события, происходившие еще до возвращения «Беркута» в Донецк. Я в Киеве работал два года, преподавал в Университете банковского дела. И находился там во время майдана. Когда начались февральские события, я видел, что происходит на майдане. И в силу жизненного опыта смотрел на многое глубже, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет. Знал наперед, что та нечисть, которая управляет майданом, задурила головы в первую очередь молодым. Понимал, что его основу составляют в основном приезжие с Западной Украины.

А по другую сторону баррикад был «Беркут». Я связывался с командиром нашего подразделения, мы обменивались информацией.

Поддерживал отношения и с Анатолием Куликовым, первым командиром киевского ОМОНа, потом «Беркута». На последний день февраля был намечен митинг на площади Урицкого, там, где раньше была Высшая школа МВД (потом ее переименовали в национальную Академию МВД). Я говорю: надо мне как-то выступить на митинге как донецкому представителю.

– Это уже после победы майдана?

– Если б здравомыслящие силы собрались, а не по кустам разбежались, победы майдана никакой бы и не было. Но получилось так, как получилось…

– А по какому поводу был митинг?

– Он был посвящен погибшим правоохранителям. Я выступал там.

– Выбор уже был сделан?

– Была большая неопределенность в Киеве. Вся пресса однобоко освещала те события. Но каждый все равно уже должен был делать выбор. Я тогда для себя определился. И в первых числах марта приехал «Угольком» (название поезда Киев – Донецк) на родину. И багаж стоял неделю неразобранный: я все время пропадал на донецких митингах. Естественно, все мы, кто были патриотами своего края, с утра находились там. И «Беркут» был на этих первых митингах. Но были там и предатели. Например, Владимир Шилов, работавший у нас в милиции. Потом он выступал уже из Мариуполя, тряс оружием перед камерой: «Я взял автомат, чтоб этих террористов, сепаратистов расстреливать…»

– Какие были настроения у донецкого «Беркута»? В начале марта 2014 года спецподразделение отказалось разгонять митингующих земляков, выступивших против назначения губернатором Сергея Таруты и требовавших освобождения задержанного «народного губернатора» Павла Губарева.

– Мы тогда поехали в отряд с Юрой Сивоконенко, главой Союза ветеранов Донбасса «Беркут». Он работал инструктором рукопашного боя у меня в подразделении. Мы, естественно, не теряли связи. Хоть мы и ветераны, но встречались с действующими сотрудниками на мероприятиях.

Зашли в подразделение, где нас знали, встретили, и разговор зашел о том, что происходит в стране. Первое, что мы спросили: «Отряд с нами – или нет?» Достаточно было увидеть глаза командира Андрея Терещенко. Он сразу выбрал правильную позицию. И большинство «беркутят» все правильно понимали.

– Весной 2014 года многие силовики на Украине отдавали себе отчет в том, что произошел государственный переворот, что так называемая АТО развязывает гражданскую войну. И нередко случалось, что военные и правоохранители отказывались выполнять преступные приказы…

– Конечно, многие люди в погонах все понимали. Клика, захватившая власть, разными способами вовлекала силовиков в военный конфликт. В том числе и показательными запугиваниями. Вспомним, как посадили тех же киевских «беркутят». Они выполняли приказ, обеспечивали охрану общественного порядка на майдане. А те, кто стрелял им в спину, палили в безоружных ребят, как и те, кто стоял за этим, Парубий и прочие, которые так и не были привлечены к ответственности. Все свалили на «беркутят», защищавших закон. Негодяи, мерзавцы, разжигавшие гражданскую войну, и сейчас с трибуны пытаются обмануть общество.

– Но общество и само было радо обманываться?..

– Поэтому наверх попадают бездарные и безграмотные. Пришли, наворовали – и ушли. Тот же «Кролик» – Яценюк: «Пуля в лоб – так пуля в лоб!» Где он сейчас со своей пулей?! Где «Стена» Яценюка?! Людей толкал под пули, потом набивал карманы, а теперь в сторонке… Всех, кто не понимал истинной цели этих процессов, бросали на убой как пушечное мясо: рубитесь, убивайте.

Я во время майдана, когда происходила очередная эскалация, постоянно выступал: нельзя допустить гражданской войны. Мы видим сейчас, как это ужасно, когда брат на брата идет. Остается ожидать, когда вся эта мерзость на Украине уйдет. Военный конфликт очень затянулся.

– Когда вы поняли, что военного конфликта уже не избежать?

– Когда в феврале майдановцы ставили львовский «Беркут» на колени, – это было унижение… И нам тоже это было как ножом по сердцу. Можно понять львовских «беркутят» в тех условиях. Они вернулись в город, где незадолго до этого сожгли заживо их коллег. Мы сожалеем, что так происходило с львовским «Беркутом». Но мы не позволили, чтобы нас ставили на колени.

Я еще в марте 2014 года подготовил проект о создании вооруженных сил республики, предчувствуя, что Донбассу придется себя защищать. Но тогда это так и осталось на бумаге, не было востребовано.

Атмосфера была тревожная. Еще до начала военных действий поступала информация об англоязычных иностранцах на Краматорском аэродроме. Это скрывали. Но их уже готовили, чтобы использовать в войне. И мы тогда понимали, что просто так ничего не происходит. Люди в погонах всегда ощущают эту тишину перед боем. А если предстоит бой, значит, надо дать бой… Нельзя наших людей доводить до крайности. Когда украинские радикалы грозились, что будут зачищать Донбасс, они еще не представляли, что такое Донбасс.

– Если говорить о весенних событиях 2014 года, то, наверное, опыт ветеранов спецподразделений был важен еще и для того, чтобы находить общий язык с теми, кого вы знали лично, из коллег, оказавшихся на той стороне…

– Я думаю, что мы с нашим опытом по крайней мере не помешали, а внесли свою лепту. Пока живы, мы приложим усилия, чтобы наши республики выстояли. А насколько нас услышали – уже другой вопрос.

Не время еще говорить о многих вещах. Да, весной 2014 года и мне приходилось встречаться с командирами украинских подразделений (тогда внутренние войска превратились в нацгвардию), чтобы выяснить их позицию… И мы находили понимание, например, что производить переброску у нас под носом им никто не даст. На Украине было достаточно людей, понимавших патриотизм правильно. В Донецке, на Щорса, весной 2014 года расположена была часть, внутренние войска. Они вышли, все оружие там осталось, наши ребята-ополченцы зашли. Потерь никаких не было, ни одного раненого.

– Александр Викторович, вы пенсионер, почтенный человек, окунулись в самую гущу событий…

– Там получилось, что в Донбассе в первых рядах сопротивления этой нечисти, захватившей власть на Украине, было немало людей нашего поколения. После развала Союза мы много чего наблюдали: как создавались фонды, к которым Сорос приложил руку; как включили «зеленый свет» мормонам во всех городах… Все эти сценарии американцы повторяют в разных странах на нашем маленьком шарике. Вот и на Украине они вкладывались в воздействие на умы, в создание пятой колонны, чтобы потом нашими руками все сделать, чтоб славяне убивали друг друга… А они создали горячую точку здесь – и в стороне наблюдают. Почему мы и повторяли: нельзя допустить масштабную гражданскую войну.

Конечно, подогревались настроения долго и методично, готовилось все грамотно…

– В чем проявлялась эта подготовка?

– Когда Ющенко был президентом, активно создавались все эти молодежные организации с бандеровской идеологией. После того как я уволился со службы в 2000 году, работал в Донецком юридическом институте (сначала это была школа милиции, потом училище, потом институт). Курсанты были по всей стране. И вот из Львовской области они звонили мне, рассказывали, что на территории Польши уже были созданы лагеря по подготовке украинских боевиков. Тогда уже надо было обращать на это внимание…

И первые пробы в 2004 году… Мы же в Киев выезжали тогда, во время первого майдана. И информация была, что подвозили из Западной Украины не только активистов, но и боевиков. Пансионаты вокруг Киева были забиты ими. Кто-то же оплачивал все это. А чем дальше в лес, тем больше дров. Было два тура президентских выборов – придумали третий тур. США всегда чувствовали слабину. Неважно уже было: выиграет или не выиграет Янукович. Должен победить Ющенко! Всеми правдами и неправдами! Что и произошло. Создавали прецедент, как один раз девальвировать Конституцию, потом опять; расшатывались устои…

– Чтобы потом второй майдан, по сути, уничтожил право?

– И многие приняли это. Они захотели мифической красивой жизни, которую им обещала пропаганда. О другой стороне этой жизни им не рассказали… Но почему страдать от этого должны мы, жители Донбасса, предупреждавшие их, что так все и будет?!

– Какие сегодня настроения у бывших коллег, у дончан, с которыми вы общаетесь?

– Знаю, что «Беркут» выполняет те задачи, которые МВД республики перед ним поставило. В том числе и вахтенным методом на передовую выезжают, на важные участки, где может быть прорыв.

Я знаю многих ополченцев, которые вернулись к мирной жизни. Молодежь заняла их место. Но если начнутся горячие события, им приказывать не надо: они сами встанут на защиту Отечества.

Придет время – и правительство республик, я думаю, примет решение о юридическом признании ополченцев той силой, которая на первых порах остановила карателей, посланных незаконной властью на подавление Донбасса.

– Как думаете, почему Донбасс не только не смирился с государственным переворотом, но оказался готов стоять до конца? Сопротивлялись майданной власти весной 2014 года все регионы Юго-Востока, но результат известен… Можно сказать, что у человека Донбасса другая идентичность? Вот вспоминается советское время, когда в армии было особое понятие: «донбасское землячество»…

– Личность человека формируется землей, где он живет. Еще больше ста лет назад Донбасс не зря называли сердцем России. Промышленность, шахты обусловили многое. Сама профессия накладывала на людей свой отпечаток. Я сужу об этом в силу своего понимания. Действительно, здесь сложился свой менталитет, который отличается от менталитета Западной Украины, Центральной Украины. Я в свое время пытался как преподаватель, глядя на студентов из разных регионов, понять: почему в одной части Украины так, а у нас иначе…

Есть донецкий завод «Норд». В Львовской области он тоже открыл свой филиал. С трудом пытались набрать местных людей, чтобы там работали. Не смогли. Закрыли как нерентабельное предприятие. И таких примеров я могу приводить много.

Вопрос, безусловно, в людях. Здесь большинство русских. Мои родители родились в России. А я горжусь, что родился в Сталино, потом переименованном в Донецк. Многие приезжали в свое время на восстановление Донбасса. С Западной Украины тоже приезжали, но, сталкиваясь со здешними трудностями, покидали нас; лишь единицы оставались здесь.

– Как вам живется в этом подвешенном состоянии, когда формально войны нет, но реально она есть? Минские соглашения не соблюдаются украинской стороной со всеми вытекающими для местного населения последствиями…

– Конечно, это пагубно сказывается. Но я надеюсь, что все придет в норму. Вопрос времени. Россия никогда не бросит Донбасс. Многие положительные процессы уже пошли. Можно сказать, что и на Украине лед потихоньку тронулся, риторика меняется.

– Но если в прифронтовой местности ничего не меняется, обстрелы продолжаются, Минские не выполняются, то что вам от тех изменений в риторике?

– Хотя бы в эфире на Украине стало появляться здравое мнение, чего в предыдущую пятилетку не было. Вообще ведь молчали, боялись. Мы-то хотим, чтобы все сразу изменилось, чтобы украинское население сняло шоры с глаз. Но так быстро прозрение не наступает… Мировое сообщество тоже ведь наблюдает, во что превратилась Украина, как нацизм там набирает силу. Но особо рассчитывать на реакцию Запада не стоит. Не будем забывать, что в Великую Отечественную войну практически вся Европа воевала против СССР. И не только материально-технические ресурсы обеспечивались западными странами, но и человеческие.

– Какие времена считаете самыми тяжелыми для Донецка?

– Конец 2014‑го, 2015 год… Идешь по городу – никого нет, вымерло. Когда рвутся мины, страшновато делается. Но ты все равно идешь: пуля – дура, штык – молодец. Никто не знает, куда мина упадет. Траектория снаряда-то понятна. А здесь – навесная. И еще эта гнетущая атмосфера пустого города, когда транспорт практически не ходил…

Люди, которые остались, понимали, почему они здесь… Хотя многие уехали в силу разных причин. Начали возвращаться, когда хоть какая-то определенность наступила, когда уже была четкая позиция России, стали ощущать гуманитарную и другую помощь.

Наш народ, который пережил тяготы и лишения, научен историей. И у него уже, наверное, в генах: что-то отложить на зиму, что-то оставить про запас. Сейчас наступил период, когда что-то есть. А тогда мы были заложники ситуации: никто не знал, на какой дом, кому на голову упадет мина. По моим наблюдениям, украинские войска били по инфраструктуре, чтобы лишить газа, воды, света. Молодежи, а иногда и старшим, они платили, чтобы ставили маячки. А потом обстреливали. Находились подонки, которые за деньги это делали…

– У вас есть ответ на вопрос, что побуждало украинских военных обстреливать и убивать мирных жителей, бывших сограждан?

– Часто задумываешься о причинах зверства, проявленного с той стороны. Когда убийца в раж входит, он уже не насытится кровью, он становится палачом.

Так получилось, что летом 2014 года мы с товарищем выезжали в Россию, а возвращались через Антрацит. Были там почти неделю. Сплошной линии обороны не было. Кругом все было блокировано. Но возвращаться домой как-то надо. По прямой от Красного Луча до Антрацита около 11 км. А в обход мы прошли почти 25 км. Шли как по минному полю. Видели в стороне блокпосты с танками. В такое же окружение попали и жители Красного Луча. Мы перезнакомились. Они увидели, что мы собираемся уходить – и пошли с нами, человек двенадцать. Разделились. Одни пошли по прямой, в основном женщины. А мы пошли в обход. Но они позже пришли, потому что их на украинском блокпосту задержали, потом отпустили. Они рассказывали: над посадкой стоит запах, и висят ободранные тела. И рядом украинский блокпост. Это к вопросу о жестокости…

Человек начал уходить от Бога, обосабливаться. Перестал жить по Божьему Промыслу. Отсюда и беды. Война – это страдания. Это испытания для нас.