Текст книги "Журнал СовременникЪ № 12. Спецвыпуск. Ко дню Победы!"
Автор книги: Сборник
Жанр: Журналы, Периодические издания
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Виктор Бобылев
Родился в 1942 году в с. Покровка Оренбургской области. Окончил Саратовский авиационный техникум и вечернее отделение Московского инженерно-физического института.
Работал в Российском федеральном ядерном центре – Всероссийском научно-исследовательском институте технической физики (РФЯЦ – ВНИИТФ) с 1962 по 2003 год. Ветеран труда. Ветеран атомной промышленности.
Публиковался в городских, областных и российских сборниках. Автор сборников стихов «Посох» (Снежинск, 2003), «Одиночество» (Челябинск, 2010) и книги «Набат» (Челябинский Дом печати, 2014).
Иного пути нет
Европа опять тяжело заболела фашизмом. Источники и очаги этой заразы находятся в мозговых центрах натовской Европы и Америки. Но её метастазы расползаются по всему миру.
Сложившаяся ситуация требует безотлагательного хирургического вмешательства по пресечению этого убийственного процесса.
И опять, кроме России, в мире нет другого целителя, способного на это. Россия уже приступила к этой сложной и длительной операции.
Европа вместе с Америкой визжит и извивается, стонет и скрежещет зубами, в припадках злобы пытается максимально навредить России, хочет вырваться из умелых и крепких рук извечного целителя и спасителя своего.
России не приходится рассчитывать на чью-либо добросовестную, эффективную и бескорыстную помощь. Но и на полпути остановиться невозможно.
Фашиствующие сатанисты тащат человечество на плаху апокалипсиса. Народам мира, чтобы выстоять и не пойти на поводу у сатанистов, надо встать с Россией плечом к плечу и дать сокрушительный отпор разрушителям жизни на земле, пожирающим всё и всех, кто не может оказать должного противодействия. Это и есть путь к спасению человечества.
ИНОГО ПУТИ НЕТ!
С фашизмом мы уже сталкивались. Это была наша Великая Отечественная война 1941–1945 годов.
Против нас тогда воевала не только гитлеровская Германия, но и почти вся Европа, сдавшаяся Гитлеру, примкнувшая к нему и вместе с ним воевавшая против нас.
Тем не менее мы выстояли и победили. Это мы сломали хребет фашизму. Это мы освободили Европу из фашистского плена. Это мы даровали Европе возможность жить и развиваться свободно и независимо.
Однако эти извечные шулера и спекулянты даже столь щедрый дар наш не смогли воспринять и оценить по достоинству, не смогли обратить его на пользу себе и всему человечеству.
Дарованную нами независимость они тут же продали могущественной Америке и вместе с ней сколотили против нас свою бандитскую шайку под названием НАТО.
Все последующие годы они только тем и занимались, что по всему миру терроризировали и грабили тех, кто слабее них. Грабили и наживались. Наживались и жирели.
И вот теперь, разжирев до безобразия и обнаглев до крайности, они опять возомнили себя властителями мира и опять примеряют на своё высокомерие и спесь идеологию фашизма.
Они пытаются указывать России, как ей жить, что она должна делать, а чего ей делать не позволено.
Они уже даже не скрывают своего маниакального стремления – уничтожить Россию и разграбить все её богатства.
На полях сражений в Донбассе и на Украине против нас воюет не только бандеровская фашиствующая Украина, но и вся не менее фашиствующая натовская Европа во главе с Америкой, да ещё и прихвостни их, такие как Канада, Австралия, Япония и множество других стран помельче.
В сущности, против России сегодня ополчился весь глобальный сатанизм. И мы не можем уступить в этой борьбе, нам нельзя не победить. Победа сатанизма означала бы погибель всего человечества.
МЫ ОБЯЗАНЫ ПОБЕДИТЬ. И МЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОБЕДИМ. ИБО ДЕЛО НАШЕ ПРАВОЕ, ДУШИ НАШИ ПРАВЕДНЫ И С НАМИ БОГ.
А с ними сатана со всеми их сатанинскими игрищами, такими как ЛГБТ-сообщества, гей-парады, хеллоуины, евромайданы и прочая бесовщина.
В исторической перспективе их ждёт участь библейских городов Содома и Гоморры. Они уже и вывеску себе выбрали вполне подходящую «ЕС», что можно расшифровать как Евросодом. То есть они сами себе подписали приговор истории, сами себе поставили на лоб это сатанинское клеймо.
Что же касается России, то я скажу вам так: «РОССИЯ НЕУБИЕННА!» Она доказала это всей историей своего существования. И вот вам ещё одно подтверждение этой истины.
Святая Русь
Оболгана, изранена,
Истерзана, измучена,
Из пепла да из пламени
Восходит Русь могучая.
Обиженным – соратница.
Униженным – заступница.
Идут народы братьями
Прижаться к ней как к спутнице.
Века, тысячелетия
Над нею мрачным молохом.
Но лик с душою светятся
Божественно и молодо.
Когда весь мир пропитан злом,
Погрязши в искушениях,
Одна несёт свой крест земной
За эти прегрешения.
Стократ друзьями предана
И много раз распятая,
Несёт любовь и свет она,
Чиста и незапятнанна.
ВПЕРЁД, РОССИЯ!
ДО ПОЛНОЙ ПОБЕДЫ!!!
«Они любить…»
О людях, что ушли, не долюбив,
не докурив последней папиросы.
Н. Майоров
Они любить—
не долюбили.
Они мечтать—
не домечтали.
Они ушли
в такие дали,
Что вспять пути
не повернуть.
И сколько б дома их
ни ждали,
Им не утешить
той печали…
У них в душе
хватило стали
За грань бессмертия
шагнуть.
«Не остывает память той войны…»
Не остывает память той войны.
Стучат в сердца бессонными ночами
Все имена, что вечно будут с нами.
Мы свято этой памяти верны.
Хатынь
Не ходите сюда толпой—
Пусть поплачет душа в одиночку!
Не тревожьте их вечный покой
И не ставьте на памяти точку!
Вместо хат только трубы печей,
Как воздетые к небу руки,
Призывают в предсмертной муке
Гнев на головы палачей.
Ветераны
Всё меньше остаётся ветеранов,
Прошедших ту бездонную войну.
Уносит время, помогают раны.
В ночи, не потревожив тишину,
Гранаты памяти безжалостно и странно
Их настигают каждую весну.
Тосты в День Победы
1
Пусть солнце сверкает в бокалах!
Пусть искры не гаснут в сердцах!
За тех, кем победа дышала!
За тех, кто стоял до конца!
2
За тех, кто до победы не дошёл!
За тех, кто заплатил за это жизнью,
Над кем не рдел знамён склонённых шёлк,
Кто грудью заслонил Отчизну!
Александр Сидоров
Родился в 1949 году в Петрозаводске Карельской АССР в семье служащих. Окончил Петрозаводский государственный университет им. О. В. Куусинена по специальности «биохимия».
Стихи начал писать с 14 лет. В 1963 году был членом ЛИТО при газете «Комсомолец» г. Петрозаводска, которым руководил Р. В. Рождественский.
С 1994 года проживает в Австралии.
Автор 6 книг и более 150 научных статей по истории русской литературы XIX века. Доктор филологических наук. Печатался в «Литературной газете», в журнале «Юность», в «Антологии русских поэтов в Австралии», в «Австралиа-де», в журнале «Жемчужина» (Австралия).
Член СПР (Союза писателей России), Председатель Австралийского отделения СПР, член Интернационального Союза писателей.
С 2019 года по настоящее время – Президент Международной Академии Русской словесности в Австралии (МАРС-Австралия).
Память
Памяти моего отца посвящаю
Никогда не пойдут реки вспять,
Так и память храним мы в веках.
И в бессмертие славы идут
Те листки, что держу я в руках…
Вновь я вижу глазами отца,
Как застыл в обороне мой град…
Он – в голодной блокаде кольца,
Град – творенье Петра – Ленинград.
Метроном отбивает свой такт,
А на Невском на пятачке
Там матросы насмерть стоят,
Выходя на последний парад…
Метроном отбивает свой такт,
Мало хлеба, лютует мороз,
И симфонии звуки плывут…
Так живёт, не сдаётся мой град.
И в холодном от стужи жилье
Мало хлеба, совсем его нет,
Детям матери крохи дают,
А они умирают во сне…
А на улицах скорбный поток
Тех, кто может ещё ходить…
Тянут саночки с грузом своим:
То родных везут хоронить.
А симфонии звуки плывут,
Барабан отбивает свой такт—
Это полчища «наци» идут,
Но не сломят они Ленинград.
Наш народ победить нельзя,
На колени поставить невмочь.
В этом, Русь ты моя, сильна—
Дать отпор и отринуть прочь…
Проклятая осень
Нас осталось лишь восемь
Да проклятая осень с ветрами…
Подкрепленья не просим,
Передатчик наш напрочь разбит…
Ты, братишка, прости,
Жизнь, возможно, простилась уж с нами,
И за этот «пятак»
Заплатили мы жизнью других.
Нас осталось лишь двое—
Я и проклятая осень…
Подкрепленья не будет,
А осень ветрами шумит…
Ты держись, брат,
Мы все тебя просим…
Подкрепленья не будет
Для этой проклятой войны…
Октябрь 1982 года, «За речкой» – Афганистан
Раскол
Посвящается событиям в России (Северный Кавказ)
Колокольный звон, как набатный стон,
Метроном стучит – то война кричит…
Почернело всё – то не гром гремит.
Это смерть идёт и ко всем стучит…
Ты окно закрой, затвори ты дверь,
Память горькая, голоси сильней,
Голоси сильней, что забылась ты…
Метроном стучит, не приснилось мне.
А набатный стон растекается,
И вновь плач людской поднимается.
Горе горькое, не объять тебя…
Ты прости, земля, за проклятия.
А беда идёт, не торопится,
Смерть лишь к ней одной приворотится.
Горе горькое, стон набатный плыл,
А пришла беда – он над ней застыл…
Метроном стучит, отбивает такт,
Мир совсем застыл, мир совсем размяк…
Колокольный звон небу глянется,
Вороньё кружит, к миру тянется…
Затянуло всё чёрной дымкою,
Тянет смерть с собой невидимкою…
Чёрный дым кругом – смрад душевных мук,
Но мы слышим все отдалённый стук…
Автоматный стук, как отсчёт времён,
У стены у той жизнь кончается,
Молодая жизнь – без суда её,
На стене пятно расплывается…
Метроном стучит, отбивает такт…
Это смерть кричит—
Жутко стало так!
Родина
Тебя когда-то нарекли Россией,
Назвали тебя Родиной моей…
Твоих озёр голубизну измерил я,
Я золото вбирал твоих полей.
И полноводных рек твоих течение
Несло меня в берёзовую даль.
Казалось, это было обручение
С тобою, моя девица– печаль…
Союз мы заключили на века с тобой,
И золотом украсились поля,
А запах мяты зноем опьянял меня,
Любимая ты Родина моя.
И где бы ни был вдалеке я от тебя,
На помощь ты всегда ко мне придёшь.
И радость счастья и покоя людям всем
На крыльях материнских принесёшь…
Иосиф Сигалов
Сигалов Иосиф Семенович, москвич, образование высшее (МАИ).
Публиковался на интернет-порталах «Стихи. ру» и «Проза. ру». Издал сборник юмористических рассказов «Евгений, блин, Онегин».
Лауреат Национальной литературной премии «Серебряное перо Руси» в 2019 году. Лауреат конкурсов: «Часовые памяти», «Самарские судьбы», «Фонарь-2021», издательства «Новая реальность», сборника «Литературный фонд» и других.
В юбилейном 100-м номере (2018 год) издаваемого в Нью-Йорке журнала «Слово/Word» опубликован рассказ автора «Поэт и пёс». Осенью 2020 года издательство «Эксмо» опубликовало на своей платформе «Эксмо-digital» в интернет-магазине «ЛитРес» книгу «Стихи, которые помогают выжить и победить». Публикуется в журналах «Новая литература» и «Литерра Nova», участник «Антологии Живой Литературы» (издательство «Скифия», Санкт-Петербург, 2023). Готовится публикация сборника «Русские Сезоны 2023», участвующего в проекте ЮНЕСКО «Литературная страница мира». В сборник включён очерк «Блеск и очарование Пушкинской поэзии». В Норильске в 2023 году поставлен спектакль (декламация) по монопьесе автора «Апокалипсис № 1. Реквием по герою». Является дипломантом Всероссийского поэтического конкурса «VOZРОЖДЕНИЕ РОДИНЫ» в 2023 году.
Колокол памяти
Я не горел возле Курска в оплавленном
и покорёженном танке.
Я не слабел, замерзая у Нары в земле
в сорок первом году.
Я не успел в крематорий Треблинки,
в Освенцим, в Майданек.
Я уцелел – не родился ещё, чтоб успеть
на большую беду.
Не подо мной вдруг разверзлась,
меня поглотив, от снаряда воронка.
Нет, то не мой серый пепел по полю промёрзшему
ветер разнёс.
В скорби немой не застынет жена,
получив обо мне похоронку.
Жесткой травой безымянный могильный мой
холм не порос.
Под Москвою опять безмятежная осень,
Не кровавый, а тихий и мирный закат.
А из памяти ветер забвения уносит
Потускневшие листья тех огненных дат.
Но не забыть и не спрятаться нам
средь уюта за ставнем.
Не заглушить этот колокол горя, что бил и взывал.
Вновь прозвучит, и война нас застигнет,
зацепит, заставит
Всё пережить – то, что раньше не ведал,
не ждал и не знал.
Я обгорал возле Курска в оплавленном
и покорёженном танке.
Я замерзал возле Нары в земле, но Москву не сдавал.
Прах мой пылал – это помнят Треблинка,
Освенцим, Майданек.
Я погибал, но опять на пути у врага я вставал.
Я – это он, тот солдат нашей общей
любимой отчизны.
Пусть погребён в безымянной могиле,
но нам не забыть:
Мир был спасён нашей кровью, и болью,
и отданной жизнью.
Не побеждён потому, что нас можно убить,
но нельзя покорить!
Ирина Ракша
Ирина Евгеньевна Ракша – известный московский писатель, член Союза писателей СССР и РФ, академик, член Российского союза писателей и Интернационального Союза писателей, кинодраматург. Окончила сценарный факультет ВГИКа, Литературный институт им. А. М. Горького.
Автор более 50 книг прозы (в том числе переведённых на многие языки мира). Автор сценариев ряда документальных и игровых фильмов. Лауреат многих литературных и государственных наград, медалей и орденов.
Её именем в 1995 году Институт астрономии РАН назвал планету солнечной системы № 5083 – «Иринара».
Экипаж машины боевой
Мой папа-танкист вернулся после войны живой и здоровый. Он был даже не ранен. Но для меня война открывалась как бы с другой стороны, с тылу. Именно через Москву, через наше Останкино, все демобилизованные возвращались на родину, разъезжались по домам. Ехали и летели, летели и ехали дальше. С запада на север, на юг, на восток. По родным сёлам, городам, посёлкам, местечкам, по всей необъятной нашей стране. И все проездом, транзитом через наш дом… Пересадки, покупки билетов на электрички, поезда, самолёты. И очереди, всюду очереди, даже в воинские кассы…
И все они жили у нас. Кто день, кто два, а кто и неделю.
Сколько разных гостей видела я в нашем Останкино. Однополчане отца, друзья, друзья друзей, да и вовсе незнакомые люди. Причём из разных родов войск. Лётчики, пехота, артиллерия… Мама стелила им спать на диване в столовой. А порой, когда много, и на полу, на полосатом ватном матрасе… И тогда в квартире начинало остро пахнуть войной (как в блиндажах и окопах). Куревом, потными гимнастёрками, твёрдой кожей ремней-портупей, кобурами без пистолетов. Парой костылей поставленных в угол. Вонючими портянками и сапогами, снятыми у входных дверей. И моя гостеприимная мама кому-то что-то даже стирала, что-то гладила. И всё это сохло, развешанное по форточкам и подоконникам (чтоб во дворе не украли). Моей сердобольной маме всегда хотелось отправить героев Победы к их семьям пригожими, с гордо звенящими на груди медалями-орденами, с блестящим золотом погон и звёздочками на плечах.
Папа. Евгений Ракша. Справа. 1943 год
И эти счастливые дембели (которые поутру разлетались от нас навсегда) в прощальном скромном застолье, где порой блестела банка сгущёнки или тушёнки, их подарок из армейского пайка, нескладно, но дружно пели под мамин аккомпанемент любимые армейские песни:
(В моей памяти эти песни живы и по сегодня.)
* * *
В дверь негромко так, осторожненько постучали, когда я была дома одна. Я замерла, бросив игрушки. Мне было запрещено открывать дверь посторонним. И вообще «кому бы то ни было», когда родители на работе. А это был как раз тот самый случай.
Папа, вернувшийся с фронта, работал теперь по специальности – инженером сельхозмашин в сельхозминистерстве в центре Москвы. Угол Садового кольца с Орликовым переулком. А мама поехала на трамвае из нашей окраинной дыры, из Останкино, «в город» на Мещанскую улицу. В «приличный дом» давать урок музыки на фортепиано «приличным детям».
В дверь опять постучали. Уже настойчивей.
– Кто там? – всё-таки спросила я тихонько.
Женский голос ответил:
– Скажите, Ракши здесь проживают?
– Здесь. Только их нету дома, – ведь обманывать старших мне тоже было запрещено.
– Мы к ним в гости приехали из Угры, – это был уже густой мужской голос. – Я с твоим папкой на фронте был. Однополчанин. Воевали вместе.
Я совсем растерялась. Что делать?
А из-за двери слышалось:
– Открой нам. Я его друг, механик-водитель танка. Поддавашкин… Дядя Федя.
А может, и правда открыть? Всё-таки друг. Дядя Федя. Не какой-нибудь серый волк или вор… И я, помедлив, всё же открыла.
Передо мной на пороге стояла небольшая невзрачная женщина с очень большим животом. А за её спиной высокий дядька с палкой. Он почему-то держал широкую руку на её хрупком плече. Это была странная, необычная пара. И как я поняла – он был слепой, а она, вероятно, ждала ребёнка.
…До прихода родителей я была сама не своя. Всё напряжённо думала: «Ну, конечно, накажут. Это уж ясно – накажут. Или просто отшлёпают – выдерут как Сидорову козу. Или в угол поставят. Ведь сто раз было говорено: “Не открывай никому”». Но как ни странно, за шумом радостной встречи, за возгласами и разговорами взрослые про меня словно забыли.
– Неужто ты это, Фёдор? Живой!
– Так точно, товарищ гвардии лейтенант, живой. И, как видите, не один, с женой. Да ещё прибавления ждём.
– Ну молодец, молодец гвардеец, разыскал…
– Да вот, выбрались из своего захолустья, – вставила словечко жена-тихоня. – Федя сказал: «Давай съездим сейчас, а то потом уж не до этого будет…»
И тут отец, понизив голос, деликатно спросил:
– А как без глаз-то приспособился к жизни?
Но гость обрадовано оживился:
– А как же иначе-то, командир? Мы же гвардейцы! Теперь я укрепляю советскую кооперацию. Корзины плету из лозы. А из ольхи всякую мебель. Разные кресла дачные. – И заразительно рассмеялся. – Вяжу даже веники. Расходятся хорошо. На хлеб хватает. – И показал свои большие грубые ладони с тёмной дубовой кожей: – И сырьё дармовое. Жена вон с реки таскает. Там немерено ивы растёт.
…А про меня родители и правда на весь вечер забыли. Только спать отправили слишком рано. И мама, поцеловав меня в лоб, выключила свет и плотно закрыла дверь в спальню.
Однако мне было не до сна. Весь вечер за стеной продолжалось весёлое застолье. То взрывы смеха, то музыка, то тишина. И то и дело слышались возгласы: «А помнишь, командир?», «А помнишь, Фёдор?..», «А помнишь переправу на Буге…». Или: «А помнишь нашего заряжающего Гиви? Шутника из Гори?», «А Лёху Рязанца помнишь?..». И эти возгласы звучали порой под мамину музыку – игру на пианино. А тут вдруг услышала, как мама спросила:
– А кого ж вы ждёте? Мальчика или девочку?
И гостья смущённо вздохнула:
– Мне хотелось бы девочку. Мы и имя уже придумали. Назовём Победа.
И мама обрадовалась, подхватила:
– Ну, конечно, Виктория, Вик-то-рия… А если мальчик, то Виктор… – И победно ударила по клавишам пальцами.
Мама, как всегда, могла удобно вращаться на табурете между круглым столом в центре комнаты и пианино, что у стены…
А потом… А потом у меня уже слипались глаза, а я всё слушала: «А помнишь бои в Польше… под Белостоком? А сержанта Седых?»
Ну как же им было не помнить эти кровавые бои под Белостоком, когда сгорал на глазах танк Коли Седых? Как он вылезал из башни, но был убит и бессильно повис на краю…
Тогда я – малышка, конечно, не знала, и не могла знать, что случилось после того рокового боя под Белостоком. Об этом я узнала гораздо позже. А вспоминали они вот о чём.
…А танки всё шли вперёд, всё наступали. И в грохоте гусениц горели уже и справа, и слева. И от батальона в двадцать три машины осталось только шесть. И всё-таки эти шесть геройски взяли это местечко. После артподготовки на полном ходу ворвались вместе с пехотой, бегущей и следом, и между танками. Но немец уже отступил. Оставил местечко. И опустевший посёлок горел. Там и сям полыхал пожарами. Густой, удушливый дым стлался над чешуёй черепичных крыш, над переулками и перекрёстками. А по пустой площади ветер гонял какие-то бумаги и документы. Одним из первых выскочил из танка, из смотрового люка, с пистолетом комбат, гвардии лейтенант. И придерживая хлопающий по бедру офицерский планшет, бросился в комендатуру. Но она тоже была пуста и разгромлена. Всюду в комнатах вонь и мусор, пепел и гарь, груды сожжённых, обугленных документов. На полу разбитая пишущая машинка. Хлопали двери и окна. Под ногами звенели гильзы, хрустело стекло.
А на площади тем временем танкисты, изнурённые боем, с красными лицами устало вылезали из грозных гусеничных машин. Кто через верхнюю башню орудия, кто через нижний люк. Стаскивали с потных голов толстые шлемофоны. Негромко, как бы нехотя, переговаривались друг с другом и с пехотинцами. И понемногу вместе с солдатами всё больше заполняли площадь. А поодаль, возле комендатуры, почему-то стояла, словно забытая, метровая алюминиевая фляга, похожая на молочную. От неё сильно тянуло спиртом. И к ней один за другим подходили победители. Окружали. С кружками, фляжками. Звякал металл о металл. И вскоре вокруг фляги собралась небольшая толпа. Каждый хотел зачерпнуть прохладной, прозрачной влаги. С устатку хлебнуть алкоголя, чистого спирта. И по очереди зачерпывали, глотали. Крякая и утирая мокрые подбородки.
Но тут вдруг с порога комендатуры раздался отчаянный крик комбата:
– Отставить!.. Отставить!
Он подбежал к ним, растолкав, и сапогом со всей силы ударил по фляге. И та с грохотом повалилась, покатилась, расплёскивая прозрачную «драгоценную» жидкость.
Кто-то испуганно выкрикнул:
– Да это же спирт. Чистый спирт, командир.
Но комбат заорал:
– Идиоты! Это же чистый яд! – И повернулся к стоящим. – Кто пил!? Спрашиваю, кто пил?! – И шагнул к своему водителю танка: – Поддавашкин, ты пил?
Тот попятился, опуская пустую кружку.
– Ну, пил…
– В госпиталь! Немедленно в госпиталь! Это же яд! Это же спирт смертельный, метиловый! Фашист нарочно для вас, идиотов, это оставил!
Но в госпитале умерли только трое: пехотинцы и сержант-наводчик тридцать четвёрки… А Поддавашкина откачали. Любимый механик-водитель Федя остался жив. Однако ослеп. Полностью. На оба глаза. И вскоре, конечно, из армии был комиссован.
И вот за стеной всё звучал густой его голос: «А помнишь…» Ну как, как же они могли не помнить страшные эти бои под Белостоком?..
.. В темноте спальни я – малышка, конечно, не сплю. Из-под одеяла опускаю босые ножки. И в длинной ночной рубашонке, сшитой бабушкой из старых дедовых кальсон, крадучись по холодному полу, ступаю к двери. Светлый луч из замочной скважины пронзает тьму. Я наклоняюсь к дверной этой скважине, смотрю в столовую. Эти странные гости пируют и поют совсем неизвестную мне, грозную, военную песню:
Сколько же всего важного, нужного видела и слышала я через эту дверную скважину. Но если сказать точнее – это было окно, распахнутое в большой мир. И этот мир проявлялся, являлся мне, как на ладони, вот за этим круглым, гостеприимным столом с его прошлым и настоящим. Он звучал в разговорах и песнях среди этих солдат и офицеров. С боями прошедших Европу, победивших фашизм. Танкистов, связистов, лётчиков, пехоты. Передо мной открывалась жизнь не только родителей и гостей, не только на войне и до неё. Передо мной была судьба всей страны, моей Родины. И навсегда врезались в детскую память мелодии – песни победы, которые нравились больше всего:
А когда уже далеко за полночь отец (тот самый комбат, гвардии лейтенант) открыл дверь из столовой в спальню, то увидел свою дочь-малышку. Она сидела на полу босичком, в ночной рубашонке. Её кудрявая головка была запрокинута на косяк двери. Она крепко спала. Крепко и сладко. И нежный лобик её был чист и светел.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
