Текст книги "Палитра современной литературы"

Екатерина Корнева

Москвичка. Писать стихи начала ещё в юности, но активно публиковать свои произведения стала в интернет-изданиях в 2021 году.

Жизнь – интересная штука. Сейчас по роду своей деятельности Екатерина особенно много общается с музыкантами, писателями, поэтами, артистами и теми, для кого поэзия является живым источником и даёт силы жить. Именно они вдохновляют Екатерину, дают стимул и желание нести слово (в виде поэзии) в мир.

Член Российского союза писателей.

Номинант национальной литературной премии «Поэт года» (2022), награждена медалью им. М. Цветаевой.

Номинант литературной премии «Наследие» за 2023 год.

Публиковалась в «Антологии русской поэзии» (том 16).

Победитель конкурса, проводимого в рамках литературного проекта «Творчество и потенциал» (2023, издательство «Четыре»), в номинации «Премия им. Валерия Брюсова» (поэзия).

 
Я могла бы тебя любить.
Не за что-то.
А просто. Безмерно.
Теплотой тебя одарить,
Если кто-то поступит скверно.
 
 
Ждать уставшего.
Боготворить.
Не за чем-то, но быть очень верной.
Обо всём с тобой говорить.
Если где-то молчат суеверно.
 
 
Мы могли бы с тобой долго жить.
Для чего-то, лет сто примерно.
Если б смог ты меня полюбить.
Не за что-то.
А просто. Безмерно.
 

 
Мне в городе семи холмов отписан век.
Среди его седин и новомодной стали.
Дарованных имён тома и их побег
Моё терпение прощением измеряли.
 
 
Я полюблю его рукой написанный сюжет.
Моё другим не взять, как бы его ни отнимали.
И посылая во спасение сотню бед,
Меня тобой великодушно исцеляли.
 
 
Я зарекусь роптать, я дам смирения обет.
Мне по заслугам все медали.
Уж решено когда и в свете каких лет
Мои шаги брусчатку переулков измеряли.
 
 
Я разучусь лелеять суету, оставлю след.
Мне в мерности веков – блаженство и скрижали.
И, мудрая, уткнусь висками в тишину
и спрячусь в плед,
Простив судьбе несовершенства и печали.
 

 
Друзей моих прекрасные черты.
Друзей спасительные лики…
Они со мной, когда других глаза немы,
Когда в разбитых зеркалах остались только блики.
 
 
Когда от разности дорог белы листы,
И небо рушится, и не спасают книги,
И нет конца ветрам и холоду зимы.
На мель. Пробиты палубы. Молись!
Разбиты бриги.
 
 
Друзей моих чуть слышные шаги
Спасают от промозглых дней безликих.
Мудры, как древних книг листы,
И как один со мной остались
в каждом миге.
 
 
Как вешних вод живой воды ручьи,
Как свет зарниц свершений всех великих,
Их голосов созвездия просты,
Плечом к плечу, от имени не отреклись,
оставшись в жизни книге.
 

 
Если бы я рисовала любовь,
Сколько бы красок в картине звучало!
Сколько бы раз, начиная сначала,
Я повторяла мазки вновь и вновь.
Сколько бы было ещё поездов,
Вечных стихов, лучших фильмов начало.
Сколько бы музык душа рифмовала!
Если бы я рисовала любовь,
Вешних дорог, городов, маяков,
Жизни в глазах, берегов и причалов.
Всё на ладонях. Бери! Для тебя создавала.
Если бы я рисовала любовь.
 

 
Вспоминай обо мне иногда.
Я пойму, я почувствую это.
Если вдруг заглянула беда,
Не усну. На другом краю света.
Если день твой простыл навсегда,
Если вдруг не найдешь ты ответа,
Вспоминай обо мне иногда,
Моё самое тёплое лето.
Даже если для счастья пора
И душа будет кем-то согрета,
Вспоминай обо мне иногда…
Я люблю. На другом краю света.
 

 
Я нагая.
Во мне только правда веков.
Без масок и грима.
Я воплощение снов.
Я правда.
Во мне нет преград и оков.
Я не разделима.
Я и есть любовь.
Я вера.
Я память и кров.
Без меры ранима.
Дарящая жизнь.
Бурлящая кровь.
Я смелость.
Я нежность.
Безбрежность.
И вновь…
Я женщина. Я и есть любовь.
 

Людмила Лазебная

Родилась в с. Семивражки Пензенской области. Окончила Пензенский государственный педагогический институт имени В. Г. Белинского (факультет иностранных языков), преподаватель иностранных языков, переводчик, кандидат филологических наук, окончила Академию управления при Президенте РФ. Член Международной гильдии писателей, член Союза писателей России и Интернационального Союза писателей.

Людмила Семёновна – лауреат международного конкурса «Молодой литератор» в номинации «Поэзия» (2006), награждена золотой Пушкинской медалью, звездой «Наследие» (2019); лауреат Международной Евразийской литературной премии им. П. П. Бажова, лауреат (I степень) Московской литературной премии-биеннале (2020–2022), победитель конкурса «Либерти».

Автор многочисленных сборников поэзии и прозы.

 
У старухи, у реки,
у излучины
Пели звонко соловьи
сладкозвучные.
Ты шептал мне о любви
нежно, ласково.
Я краснела и смущалась,
в сердце радуясь.
Замирало всё внутри
от приятных слов,
И звучали до зари
трели соловьёв…
Не забуду эти ночи
ни за что, поверь.
Я тебя любила очень,
Как мне жить теперь?
 

 
Я увидела на небе
Полнолунья белый лик.
Сердце сжалось от желанья
Быть с тобой хотя бы миг.
Нежность взгляда,
Ясность мысли,
Чёткость речи…
Это ты!
С нетерпением жду встречи,
Нервно теребя цветы…
 

 
Я по Млечному Пути
До тебя хочу дойти,
Чуть дотронуться рукой,
Прошептать: «Любимый мой!»
Даже если не смогу
По пути пройти тому,
Я дорожкою лесной
Добреду к тебе, родной.
Я в окошко постучу,
Все обиды я прощу,
Я прижмусь к тебе слегка,
Посижу у огонька.
Даже если так случится,
Что другая постучится,
Я скажу ей: «Извини,
Ты ошиблась, уходи!»
Сберегу я наше счастье
От осеннего ненастья,
А когда придёт пора,
Пусть резвится детвора.
А пока мои мечты
Согреваешь нежно ты.
Я смотрю на Млечный Путь,
Мне сегодня не заснуть.
 

 
Забросай постель цветами,
Укроти мою тоску!
Пусть случится между нами
То, чего давно так жду!
 
 
Отворив с надеждой двери,
Счастье в дом свой пропущу.
От любви твоей, поверь мне,
То смеюсь я, то грущу.
 
 
Зарождая в сердце нежность,
Взгляд твой пристальный смущает.
Расставаясь с жизнью прежней,
Я себя за всё прощаю.
 

 
Не отвергай моей любви!
Она – лампады мягкий свет!
Последней, может быть, весны
Лучистый, радостный рассвет!
Не отвергай, не испытав
Всей глубины чудесной силы!
Той, что милее всех забав,
Нежнее, чище и красивей!
 

 
Шалью с кистями я плечи накрою.
Помнишь ли вечер наш первый с тобою?
Я этот вечер не в силах забыть,
Я в этот вечер училась любить.
Словно вчера я девчонкой была,
Помнишь, венок, что тебе я сплела?
Кашка с ромашкой в венке том невинном.
Радость и счастье, мечта о любимом…
Ты рассмеялся:
«Венок из травы!»
Что ж, не увидел ты в нём красоты.
Брачными узами жизнь нас связала.
Жаль, оказалась любовь та обманом.
Словно паук, паутину плетя,
Ложью своей ты опутал меня.
Шалью с кистями я плечи накрою,
Все позабуду, что было с тобою.
А ты вспоминай тот венок из травы,
Нежные чувства, простые цветы!
 

 
Если б мне родиться птицей,
Я бы к солнцу полетела,
Я не только бы весной,
Я б зимой и летом пела.
Я бы тихо, нежно пела,
Чтоб любимый слышать мог,
Как тоска сжимает сердце,
Как любви прошу глоток.
 

 
Бокал вина налью и выпью.
Пускай кружится голова!
Пусть ты живёшь своею жизнью,
Моя любовь ещё жива!
Вино в бокале заискрится,
Душа заноет от тоски…
И будет, грешная, стремиться
Туда, где, видно, счастлив ты.
 

 
Украденная, утаённая.
Сладко-горькая, раскалённая,
Горьким опытом умудрённая,
Чувством сказочным окрылённая,
Запоздалая наша любовь.
 
 
Не забыть мне её никогда, поверь!
Даже если ты не заглянешь в дверь.
Даже если весной всё замёрзнет вдруг…
Знай, я счастлива, что ты есть, мой друг!
Просто счастлива за тебя!
 

 
Мы с тобою вдвоём,
И вокруг – ни души!
Птицы сладко поют,
Да шуршат камыши.
Мы скрываем любовь
От всевидящих глаз,
От обидных нам слов
И заслуженных фраз.
Поздно встретились мы,
Но не в силах сдержать
Это чувство любви,
Что нам надо скрывать!
 

 
Девять лучин с девяти осин
Ночью разожгу,
Друга милого к себе зазову:
«Ты приди ко мне,
Мой сердечный друг.
Сердца по весне
Участился стук.
Усмири меня,
Приласкай скорей!
Буду ждать тебя,
Не запру дверей.
Лишь тебе суметь
Жар души унять,
Чтоб мне птицей петь,
В небесах летать!»
 

 
Плыть по волнам с тобою рядом,
Вдаль уносясь от серых дней,
Готова я…
Ты нежным взглядом,
Теплом душевным обогрей.
С тобой одним к вершинам счастья —
Туда, где солнце прячет лик,
Сквозь буйство красок и ненастья
Готова плыть я в этот миг.
Мою любовь сполна дарю.
«Бери и счастлив будь безмерно».
Тебе я тихо повторю:
«Важней всего любовь и верность.
Пусть жизни строгие уроки
Пойдут на пользу нам с тобой.
Ты не услышишь мои вздохи
В моей душе теперь покой».
 

 
Каждый день, и в мороз, и в метель,
По тропинке узкой и тёмной
Торопливо идёт, словно тень,
Одинокая женщина в чёрном.
Каждый день до заката она
У могилы сидит одиноко.
Забрала её сына война,
Не вернулся домой её сокол.
И не плачет уже, стонет лишь,
Повторяя тихонько слова:
«Что ж ты, деточка, долго спишь?
Просыпайся, сынок, пора!
Целый год я ждала и смотрела
На дорогу, что вдаль убегала.
Круглый год лампадка горела,
От беды тебя сберегала…
Чей-то сын подкосил тебя лихо,
Ухмыляясь нежданной удаче…»
Птицы в небо взметнулись с криком:
«Настоящие парни не плачут!»
Вот уж солнце ушло на покой,
Расставаться настала пора.
Снова в дом возвращаться одной
И молитвы читать до утра.
Каждый вечер, и в дождь, и в мороз,
По тропинке узкой и серой
Ковыляет, шатаясь от слёз,
Мать с утраченной в счастье верой.
 

 
Лето. Поздний вечер,
Детский гомон вдалеке.
По деревьям пляшет ветер.
Чёрный ворон на ветле.
 
 
Он сидит на голой ветке
И зловеще смотрит вдаль.
Словно демон полусонный,
Он внушает мне печаль.
 
 
«Чёрный ворон, вестник смерти,
Ты коварен и умён.
Прочь лети отсюда с ветром,
Миновав мой отчий дом!
 
 
Не кружись над нашей крышей!
Не пугай старушку мать!
Не боюсь тебя я, слышишь?
Жизнь её не дам отнять!»
 
 
Ветер пыль поднял высоко,
Надвигается гроза…
Улетает ворон боком,
Страх с собою унося.
 

 
Была у мамы кофточка
Красная-прекрасная.
На кофте – брошка-звёздочка
И ленточка атласная.
Решила как-то Ната
Сшить форму для солдата —
Игрушечного воина
Братишки ее Лёвина…
Искала долго Ната
Награду для солдата,
Какую бы награду
На китель ей пришить…
И вот с той кофты маминой
Спорола брошку-звёздочку
И ленту ярко-алую
Пришила словно розочку.
Радуется Лёвушка —
Солдат как настоящий.
А Ната кофту мамину
Подальше прячет в ящик.
Весна настала ранняя,
Уж май в своей поре…
Вот День Победы праздновать
Решили во дворе.
И мама ищет кофточку
Ту красную свою,
Со звёздочкой и ленточкой,
Чтоб быть в одном строю
С друзьями и подругами
На площади с утра,
Ей очень нужна кофточка,
Уж выходить пора!
Тут Ната с Лёвой, браво —
Пришли на помощь ей.
Достала кофту Ната,
Сын показал солдата…
И стало маме ясно
Всё про её детей…
Солдат с Звездой Героя
На ленточке атласной,
Что раньше была брошью
На кофточке на красной…
«Вы молодцы, ребята! —
Сказала мама ласково.
А кофточка целёхонька —
Она и так прекрасна!
За ваше дело нужное
Я вас хвалю, ребята!
Что вы такие дружные
Друг с другом и с солдатом.
За смелость и отвагу,
Защиту от врага
Ему звезда героя
Не зря была дана!»
И вот на праздник майский
Всей дружною семьей
Идут Наташа с Лёвой
И их солдат-герой!
 

 
Уходя из дома, прошептала мама:
«Оставляю хлеба и воды.
Ты не выходи наружу из подвала.
Посиди, сынок, до завтрашней зари!
Я приду, дождись меня, сыночек!
Я узнаю только, кто в селе.
Если “нацики-укропы”, ночью
Я вернусь тихонечко к тебе.
Если наши, то приду с подмогой,
Уходить пора отсюда нам.
На дворе ноябрь, становится морозно,
Время наступленья холодам».
И ушла… Ушла и не вернулась.
А сынишка семилетний ждал.
Выпил воду, съел сухарик хлеба
И собаке крошки все отдал.
Мама не пришла…
Настало утро третьего,
А может, и другого дня,
И решил мальчонка
С верным другом сам идти туда,
Где видел всполохи огня…
Шёл он долго по земле морозной.
Было голодно и холодно ему.
И, дойдя до старых сосен,
Он прилёг на землю и уснул…
Снилась ему мама и лепёшки,
Чай горячий, плюшевый медведь…
Захотелось вдруг во сне мальчонке
От любви и радости запеть…
Но проснулся от того, что близко
Вдруг загрохотало, и над ним,
Сотрясая воздух, пролетела низко
Часть от самолёта, и затем
Раздались удары из орудий,
Землю поднимая до небес…
И казалось, жить уже не будет
Тот мальчишка, но на диво всем,
Встал он и пошёл туда, куда летели
Гулкие снаряды, сея смерть…
Шёл уверенно сквозь гарь и пепел,
Боженьку прося, чтоб уцелеть…
Словно ангел, плыл он над землёю,
И светился над мальчишкой нимб…
Он не плакал, был как батька его, воин,
Маленький оборвыш и собака с ним.
Пули вражеские пролетали мимо,
Взрывы землю разрывали рядом…
Он всё шёл, и ангельская сила
Укрывала от лихих снарядов!
Бог ли спас, а может, мать родная
Сберегла его от жуткой доли.
Жив остался, лишь потом узнал он,
Что по минному прошелся полю…
 

 
Я хочу быть самым смелым,
Самым сильным быть хочу!
Заниматься нужным делом
И иметь в душе мечту!
Когда стану я большой,
Подрастёт мечта со мной!
 

 
Мама мне связала шарф —
Длинный и красивый.
Положила его в шкаф,
Чтоб зимой носил я.
До зимы ещё так долго!
Я не в силах столько ждать!
Взял я шарфик с моей полки
И пошёл во двор гулять.
Кто в песочнице играет,
Кто на роликах гоняет…
Вдруг спросила Ангелина:
«У тебя чего, ангина?»
 

 
Там, где овраги изрезали землю,
Где в половодье залиты луга…
Там пробежало беспечное детство,
Каждое лето спешим мы туда.
Помнишь, как стадо пасли за околицей?
Ягоды ели горстями в лугах…
Запах печёной картошки по осени,
Вкус родниковой воды на губах?
Как хорошо, что на свете есть место,
Где тебя ждут и приветят всегда.
Мы повзрослели, но милое детство
Мы не забудем с тобой никогда!
 

 
Давно знакомы мы с тобою.
С тех пор, как я узнала свет.
Ты стала для меня родною,
Земля, милей которой нет!
Твои овраги и поляны,
Твои леса и родники…
Нет места на земле отрадней!
Как в этом правы старики!
Напьюсь колодезной водицы,
Полынь ли горькую сорву,
Услышу ль пенье ранней птицы…
Прекрасно всё в родном краю!
Скажу, друзья, вам не лукавя,
Красивых мест не сосчитать!
Но краше Пензенского края
Для пензяка не отыскать!
 

Игорь Ларин

Появился на свет 30 апреля 1962 года в Германии, в городе Белиц и раннее детство провёл за границей. Писать начал с детства, но заняться поэзией и литературой серьёзно не хватало времени.

Путёвку в жизнь получил в 1980 году из рук Евгения Евтушенко, который, ознакомившись с содержимым толстой тетради, сказал: «Пиши, а если тебе что-то мешает – бросай и пиши». Сейчас пришло время «собирать камни».

Приводит в систему чемодан с рукописями. Писал и пишет как для взрослых, так и для детей. Счастлив, что рядом с ним любимая жена, дети и внуки. И не писать для них (о них) просто невозможно. Опубликованы три книги: два стихотворных сборника для взрослых и один для детей. В столе лежат рукописи, идёт работа над трёхтомником, но всему своё время.

Игорь Ларин – финалист и дипломант многочисленных литературных премий. Лауреат Гран-при премии «Серебряная нить». Лауреат Гран-при Московской литературной премии-биеннале 2020–2022. Дипломант XXXV Мос-ковской международной книжной ярмарки, лауреат российской литературной премии в номинации «Поэт года 2022».

 
Под скрипящим сипло фонарём
Одиноко женщина стояла,
Куталась в обрывки одеяла,
Небо тихо плакало дождём…
 
 
На столе, у лампы с абажуром,
Яркое пятно на фоне хмуром:
Яблоки на треснувшей тарелке,
Муха на солонке, пробка к грелке.
 
 
Пламя печи охрой по стене:
Сумрак, тени, руки человека,
Тихий голос, пение Альвека
(Так, речетатив – тебе и мне).
 
 
Двери скрип, а может, показалось…
Или кто-то дунул на свечу?
Вот гудок протяжный у вокзала,
Со слезой сижу строфу шепчу…
 
 
Из окна напротив – патефон,
Девушки, обнявшись, ходят парой,
Почтальон, согнувшийся устало,
А за ним – рыдание и стон…
 
 
Брошено последнее полено,
Шарф на заболевшее колено,
Соль и хлеб, в руке – стакан портвейна.
И Волчок с картошкой от Норштейна.
 

 
Декабрь, в разгаре русская зима —
Уже по-настоящему – с морозом.
Стоят, нахохлившись, притихшие дома,
Из труб столбами вверх дымы летят
(Собаки даже лаять не хотят),
Природные видны метаморфозы…
 
 
Зима бескомпромиссна: древа сушит,
Слезит глаза и зло за шеи душит.
Заставит и потребует она —
Чтобы на шапках опускали клапана,
 
 
Или ладошками мы потирали уши,
И в кулаках держали белые носы,
И в инее ресницы и усы —
Как будто бы посыпаны мукою,
Которую стряхнём, смахнём рукою,
 
 
Шарфами, рукавицами, платками,
Обшлагом рукава, кусочком ткани
…любой,
А в небе синем месяц голубой
 
 
Красуется собой, качаясь плавно…
На время здесь он станет самым главным:
Над городами, лесом – целым миром
…что на земле,
А в небе над эфиром
…горя во мгле.
 
 
А иногда из опрокинутой корзинки
Летят с небес застывшие слезинки
…грустя по лету,
А на крышах – эполеты
Дымком слегка раскрашенного снега,
Который светится на сером фоне неба.
 
 
И проводов провисших аксельбанты,
И кивера поднялись на столбах…
И есть причина, и завидная судьба
Стать самому у снеговеев номинантом:
На скульптора, подельника погоды —
На подмастерье… у самой природы.
 

 
Стоит предмет, похожий на кита,
Внутри него натянутые струны.
Углом над декой крышка поднята
И вздыбилась, как паруса у шхуны.
 
 
А под губой – зубов блестящих ряд,
Которые молчат, пока не тронешь.
Но лишь коснёшься их – заговорят,
И в звуках какофонии утонешь,
 
 
Вот если б дал гармонию избранник,
Трудом взращённый, – музы друг и данник.
Он с партитурой, как с подругою – на ты…
А после выступления – цветы
…к его ногам
 
 
И ликование, и шквал
аплодисментов —
Так после всех его дивертисментов:
восторг, овации за выбор, данный
Богом —
Ему видней, кому давать дорогу
К вершинам мастерства
…и «аз воздам»:
усердию,
терпению,
таланту,
 
 
Созревшему в аскезе музыканту —
Воятелю серьёзному и миму,
А в нём всегда и всё наполовину…
И пополам всю партию смешав,
На нотный стан поставит не спеша,
Судьбу и жизнь слагая и деля
(всё, что имел):
на ритмы,
рифмы,
доли
и смысл для себя определя…
И нет его без отречения и боли.
 

 
Сижу и пью свой чай… с моим вареньем.
Идёт мой снег, идёт моей зимой…
И я пишу… своё стихотворенье,
И небо личное с оранжевой луной,
И кружат вихрем рифмы надо мной,
А на душе тепло… и настроенье —
 
 
Совсем как позднею и ласковой весной,
Иль ранним, и ещё не жарким летом:
Когда стоишь на берегу раздетым,
Зажмурившись, а крыша над тобой —
 
 
Как будто перевёрнутое море
Голубизной безбрежною манит,
Играет и тихонечко шумит
…прибоем —
 
 
Мерно подгоняя облака,
А чья-то лёгкая и добрая рука
Мазками редкими картину поправляет —
Рисует формы, тени направляет
…с любовью.
 
 
На фоне трагифарсов, революций
Сижу и пью спокойно чай из блюдца.
У них бардак, замены конституций…
Встаю, взял шляпу и пиджак —
 
 
Снег хлопьями валит и, за окном кружа,
Проносится, как в пачках балерины,
В салопах и воздушных пелеринах…
Я знаю, будет всё: спокойствие, тревога
И боль потерь, паденье, перемога…
 
 
Вот кто-то за поэтом повернул
На перекрёстке, заметённым снегом
(Который видится крестом под тёмным небом)…
А у меня, друзья, своя дорога —
Я чуть подумал… и вперёд шагнул.
 

 
Я на звонки твои не отвечаю
И не слежу, какие рукава
Моей рубашки… всё равно, что за слова
Выходят. Мне плевать – не замечаю.
 
 
Не вижу смысла в них, и синтаксис не важен.
Что для меня теперь наборы предложений?
Когда потерян смысл выражений,
Он – как снаряд, который не заряжен.
 
 
Пустой предмет, а форма – лишь обман,
Определение пропавшего предмета.
Мне всё равно, во что она одета
И что на улице – жара или туман.
 
 
Почти желаний нет, и нет причины,
Чтобы заставить сделать что-нибудь.
Я надеваю на себя личины
(По каталогу их проверить не забудь).
 
 
И к антуражу добавляю красок,
Вокруг себя забрызгаю пейзаж.
Ах, сколько за день поменяю масок,
Вживаясь в роль и погружаясь в раж.
 
 
А для чего? Чтоб оживить картину —
Ту, что вокруг и что живёт внутри.
Сложи два образа, мессию и скотину,
В себе одном – возьми… и раствори.
 

Виктор Маликов

Родился в 1974 году. Русский прозаик, поэт. Создатель уникальных произведений в духе традиций русской литературы. На страницах его произведений оживают образы, открывающие целые вселенные, невероятно сложные, внутри которых свои законы, идеалы, трагедии.

Виктор Григорьевич – педагог, преподаватель, тренер боевых искусств, практический психолог. Благодаря насыщенному профессиональному опыту, все его произведения объединяет тонкая психология, великолепная идея и весьма нестандартная, невероятная ситуация. Юмор подаётся не в случайных мелочах и не всегда на поверхности, а вызывается внутренним эфирным ощущением.

Виктор Маликов – дипломант и номинант различных литературных премий. За своё творчество отмечен наградами: звезда «Наследие», медаль «Святая Русь».

Что за удивительное зимнее торжество – русское Рождество! Взявшись за руки, весело несутся по дворам в едином ликовании святого таинства крепко-накрепко сплетенные временем славные традиции славянских преданий и христианского православия. Безо всяких на то особых усилий вовлекая душу русскую в круговорот событий поистине уникальных и неповторимых по своему содержанию.

С завидным постоянством свершаются на Руси в эту пору события чудесные и завораживающие. Вот и еще одна такая история, приключившаяся в Залесье, аккурат на страшные вечера.

Отшумели святочные гуляния. Утомленный их веселым игрищем, осел деревенский народ по избам, опасаясь без особой на то нужды не то чтобы из дому выходить, но даже носа на двор выказывать. Да оно и верно: незачем беду на себя кликать в бесовскую неделю.

В первую ночь страшных вечеров возвращался домой солдат Тихон Могута. Шестнадцать лет без малого провел он в царевом ополчении. По большей части все в боях да сражениях. И вот надо же как свезло мужику! Полная военная отставка за ратный подвиг – честь великая и редкость почти невозможная. Лично из царевых рук грамота о том согревала Тихона за пазухой лучше всякой печи в морозную пору.

А мороз той ночью пробирал не на шутку.

В то же самое время со стороны леса под ясными звездами влетала в деревню на помеле старая ведьма. Покружив немного над дворами и окончательно определившись с выбором, снизилась она над одним из богатых скотных дворов.

Данное обстоятельство никак не могло ускользнуть от зорких глаз бывалого солдата. Пригнувшись за изгородью, Тихон как можно ближе подобрался к тому месту, где остановилась ведьма.

Под сводом ворот ярко горела свеча. Спустившись еще ниже, ведьма внимательно осмотрела ее.

В коварном взгляде старухи злобно блеснул дьявольский свет. Она вдруг рассмеялась чему-то, запрокинув голову, и с презрительным высокомерием задула трепещущий огонек.

Аккурат в этот самый момент Тихон, выйдя из своего укрытия, размахнулся и запустил в ведьму плотно скатанный снежный комок; да с такой силой, что от этого неожиданного удара ведьма лишь по счастливой случайности чуть было не свалилась со своего помела.

– А ну брысь, нечисть! Ты что, старая, удумала, у добрых людей коров доить?! Катись, пока цела! А не то я твоим же помелом все кости тебе переломаю, век помнить будешь! – пригрозил Тихон ведьме, сопровождая свои слова демонстрацией увесистого кулачищи.

Взбешенная таким бесстрашием, ведьма резко взмыла вверх и, описав петлю в воздухе, зависла прямо перед Тихоном, уткнувшись черенком помела в его богатырскую грудь.

– Смотри, солдат! Ответишь ты мне за это! Горько ответишь! – с неприкрытой злобой процедила сквозь зубы ведьма. Лихо сдала на помеле немного назад и, развернувшись по направлению к лесу, улетела прочь.

В самой непроходимой чаще старого заснеженного леса на небольшой поляне стоит такая же старая заснеженная избушка. Из трубы ее столбом поднимается в ночное небо густой белесый дым, а если присмотреться повнимательнее, то можно даже заметить в узком оконце ее тускло горящий свет. У печи на припечке спит, свернувшись калачиком, большой черный кот. Словно собака, почуяв приближение хозяйки, приподнял кот голову и, навострив усы, повел носом по воздуху; встал на лапы, вальяжно потянулся и спрыгнул на пол.

В свете коптящей лучины отбрасываемая им на стену тень начала вдруг медленно расти, увеличиваясь в размерах, пока не стала очертаниями своими похожа на самого настоящего… черта.

В печи что-то суетливо зашуршало, зашкрябало, отодвинулась заслонка, и сквозь поваливший из ее устья густой клуб дыма показался в поде увесистый зад ведьмы.

После непродолжительной возни, откашливаясь дымом и отряхивая сажу, в избу наконец влезла и вся ведьма целиком.

Черт все это время нетерпеливо потирал ладони.

– Ну что, матушка, принесла молочка сиротинушке? – подступил он к ведьме.

– Ладан тебе в глотку, а не молока! – оттолкнула старуха в сторону испуганного черта. – Все испортил солдат проклятый, чтоб ему пусто стало! У, христово племя! – не унималась ведьма, потрясая костлявым кулаком в направление деревни. – Узнаешь еще у меня, почем ныне фунт лиха!

И тут же резко переключилась на черта:

– Опять дрых, бездельник?! Хоть бы поесть чего состряпал!

– Да ты что, с ума сошла, старая? Какой из меня стряпуха?! – возмутился черт.

– Ладно! – смягчилась старуха. – Тащи мухоморы, готовить буду.

На скорую руку заварила ведьма ядреную грибовницу, и, долго еще уплетая за обе щеки деревянными ложками забористую похлебку, судили-рядили лесные злыдни, как бы им так побольнее солдата неугодного проучить.

Солдат же, прогнав ведьму, высек огниво и аккуратно разжег потушенную старухой свечу.

Разгоревшаяся свеча благодарно затрещала, озаряя трепещущим светом деревянные своды скотных ворот. Тихон осмотрел их и наконец-таки понял причину, вызвавшую интерес ведьмы.

Сальная свеча довольно сильно коптила, и за этой копотью совершенно не стало видно нарисованного за ней святого креста. Тихон нанес кресалом поверх закопченного свежее его изображение и с полным чувством выполненного долга поспешил к родительской избе, предаваясь приятным мыслям о долгожданной встрече с отцом и матушкой.

Изба их располагалась на самом краю деревни за небольшим оврагом.

Проторяя в снегу глубокую борозду, как можно скорее пробирался Тихон к родному жилищу.

«Дым из трубы валит, свет в окошке мерцает. Видно, не спят еще, родные», – ликовал в душе солдат.

Подойдя к знакомой двери, он нетерпеливо громко постучал щеколдой.

– Э-эй, хозяева! Отворяйте двери, встречайте гостя жданного!

В избе кто-то засуетился, чем-то там стукнули, звякнули, и в установившейся тишине донесся из-за двери настороженный женский голос:

– Кто там?!

– Кто же еще в такую-то пору? Свои, конечно! – игриво ответил Тихон и шутейно добавил: – Отворяйте скорее, люди добрые, не то дверь вышибу!

С таким привычным из самого детства и с таким милым сердцу скрипом ожила внутри избы дверная задвижка.

Дверь распахнулась, и на пороге… появилась молодая девица напускного воинственного вида со скалкой в руках.

– Ты чего тут буянишь, скаженный? А ну топай отсюда, пока не огрела по маковке! – взмахнула девушка скалкой. – Ты смотри! Дверь он вышибет! Сказывай, чего надобно да проваливай!

«Неужто избой ошибся?» – подумал Тихон.

– Тише, девица, тише, а то ведь и правда зашибешь ненароком, – поднял он руки вверх, демонстрируя пустые ладони. – Скажи-ка лучше, не Ивана ли Могуты и жены его Степаниды изба эта?

– Так и есть, их самая. А тебе почто?

– Да вот, видишь ли, дело какое. Сынок я их единственный. Стало быть, и изба эта наша общая. Давно дома не был, службу правил. Вот вернулся восвояси с Божьей помощью да по царской милости. А кто ты, красна девица, ума не приложу?

– Ой! Тихон Иванович вернулся! – уронив скалку на пол, растерянно прикрыла ладонями уста красна девица и, тут же спохватившись, затараторила: – Чего ж это я, дуреха? Входите, Тихон Иванович, входите скорее. Устали, небось, с дороги, замерзли, проголодались. А меня Миланьей кличут, я тут, пока вас не было, по хозяйству справлялась. Вы не беспокойтесь, я вас не стесню. Вот подам на стол, вещи соберу и уйду сразу же, – заспешила к печи Миланья, пряча от пытливого взгляда Тихона наворачивающиеся слезы.

– Девица ясная, а где же это родные мои? – снимая шубу и усаживаясь за стол, поинтересовался солдат. – Неужто гостят у кого по сию пору?

Миланья при этих словах прекратила суету у печи и удрученно опустилась на лавку.

– Тяжелые у меня вести, Тихон Иванович, не судьба уж боле вам с родными встретиться. Второй год уж пошел, как не стало родителей ваших. Царство им Небесное, – перекрестилась Миланья. – В один год друг за дружкой ушли, сначала батюшка ваш Иван Афанасьевич, а тремя днями позже и матушка Степанида Ярославна – светлая ей память! Тихо ушли, по старости, до последнего вздоха вас поминали добрым здравием, да вот так и не дождались при жизни, – изложила безрадостные новости Миланья, утирая передником бегущие по щекам слезы.

Пригорюнился Тихон, совсем не такой он себе встречу с родными представлял, да только делать нечего, от судьбы не сбежишь, в лесу не спрячешься. Ужинал молча, а Миланья тем временем вещи свои в узелок собирала. А когда прощаться с Тихоном стала, встряхнул вдруг солдат буйной головой, смахнул с чела мысли мрачные и, придя в себя, произнес:

– Погоди, Миланья, неужто я тебя одну в такую пору отпущу?! Давай узелок, провожу, куда скажешь.

Оделись, вышли на улицу. А там!.. Такая красота дивная – ночь зимняя! Точно на палеховской шкатулке, что даровал заезжий купец отцу Игнату для церковных пожертвований.

– Куда идти-то, красавица?

– К церкви, Тихон Иванович. Тут совсем недалече, – Миланья указала варежкой в нужном направлении.

– Да что ты заладила все «Тихон Иванович, Тихон Иванович!» Тихон я попросту, Ти-хон. Ясно?! – пробираясь в глубоком снегу, поучал спутницу Тихон.

– Ясно, – ответила семенившая следом девушка, заливаясь румянцем.

– Дорогу к церкви я и с закрытыми глазами знаю. Вот только тебе-то туда зачем? – поинтересовался Тихон. – Сколь себя помню, детей у отца Игната никогда не было.

– Все мы чьи-то дети, Тихон Иванович, а я сирота, ни кола ни двора. Куда ж мне еще идти? Родители ваши совсем дитяткой меня приютили, дочкой звали. Пока живы были, я при них была. А теперь чего уж? Поди, немаленькая, теперь и сама как-нибудь устроюсь…

– Чего?! – прогремел остолбеневший солдат и, резко повернувшись к девушке, едва не сшиб ее с ног заброшенным за плечо узелком.

– Ты на кой мне всю дорогу голову морочишь, сорока?! А ну давай! Повертай назад, сестрица! Взрослая она, устроится! Давай, давай! Шевели валенками! – легонько подталкивая в спину растерянную Миланью, продолжал возмущаться Тихон. – Тоже мне монашка, в церковь она собралась! Топай, топай! Дома поговорим.

В избе было тепло и уютно. Будто переговариваясь меж собой, мирно потрескивали в печи поленья. Тихон и Миланья сидели по лавкам друг против друга. Она, скрестивши на груди руки и деланно насупившись, смотрела в пол.

– Ну что, стрекоза, угомонилась?

Миланья утвердительно закивала, смахивая с ресницы не то оттаявшую снежинку, не то наворачивающуюся слезу.

– Ну вот и лады! Разве ж по-людски это – чтобы сирота сироту обижал? Ты чего это обо мне надумала, не знаючи? Что же я тебе, вражина какая?!