Текст книги "Закат империи. От порядка к хаосу"
Автор книги: Семен Экштут
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
«Как это скучно! Как избито… затрепано…»
Перед нами «кухаркины дети», ставшие адвокатами, инженерами, врачами. Их жизнь – это жизнь достаточно обеспеченных людей, голодавших в юности и достигших благополучия в зрелом возрасте. Все они, вопреки циркуляру о «кухаркиных детях», окончили курс в высшем учебном заведении и приобрели хорошо оплачиваемую профессию. Общность происхождения из низов общества сближает этих людей: среди них нет ни детей потомственных или личных дворян, ни детей купцов, ни детей чиновников. Перед нами дети прачек, кухарок, рабочих. Все они дачники – олицетворение новой бытовой реальности, лишь в конце XIX – начале XX века получившей распространение в русской жизни. Персонаж чеховской комедии «Вишнёвый сад» (1903) купец Ермолай Алексеевич Лопахин, внук крепостного и сын мужика, дал точный социологический анализ сложившейся ситуации: «До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чай пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством, и тогда ваш вишнёвый сад станет счастливым, богатым, роскошным…»[146]146
Чехов А.П. Вишневый сад.
[Закрыть] Дворяне на лето уезжали в свои имения, интеллигенты в первом поколении стали снимать дачи. Строительство дач и сдача их внаём на летнее время стало новым прибыльным делом в России, где набирал силу капитализм. С конца 1880х годов в русском языке появилось шутливо-ироническое выражение «дачный муж» – имя нарицательное для супруга, который, живя в городе, почти ежедневно ездит за город на дачу, где отдыхает его семья. При этом он возит туда провизию, выполняет заказы дачников, бегает по магазинам и т. д. – словом, получает от такой «дачной жизни» массу хлопот и мучений. И хотя кое-кто по старинке перевозил старую мебель из города, уже появилась, в соответствии с духом времени, плетеная дачная мебель. Съёмные дачи обладали рядом существенных недостатков (в наспех построенных домах были щели, в комнатах нередко дуло, полы скрипели), но дачная жизнь обладала известной прелестью: каждый вечер дачники захаживали друг к другу в гости, так как днем часто работали в городе, устраивали любительские спектакли и пикники… и вели бесконечные разговоры. В горьковских «Дачниках» Варвара Михайловна Басова, 27 летняя жена адвоката, задумчиво говорит: «Странно мы живем! Говорим, говорим – и только! Мы накопили множество мнений… мы с такой… нехорошей быстротой принимаем их и отвергаем… А вот желаний, ясных, сильных желаний нет у нас… нет!»[147]147
Горький М. Собр. соч.: В 18-ти тт. Т. 16. С. 162.
[Закрыть]
У всех горьковских дачников наблюдается сильнейшая неудовлетворенность, как своей частной жизнью, так и собственной профессиональной деятельностью. Все они делают свое дело кое-как, спустя рукава. Доктор Кирилл Акимович Дудаков обременён большим семейством, не имеет частной практики и панически боится потерять своё место. Именно эта боязнь и заставляет его идти на компромиссы с совестью. Городской голова упрекает доктора в том, что дела в его больнице ведутся неэкономно: больные якобы много едят и потребляют огромное количество хины. Доктор знает, что все эти упрёки несправедливы. Если бы голова распорядился осушить улицы нижней части города, то в городе сократилось бы число больных и потребность в хине. Однако Дудаков не стал возражать городскому голове. Жена Дудакова Ольга Алексеевна пытается его успокоить и советует не раздражаться из-за таких мелочей. «А если вся жизнь слагается из мелочей? И что значит – привыкнуть?.. К чему? К тому, что каждый идиот суется в твое дело и мешает тебе жить?.. Ты видишь: вот… я и привыкаю. Голова говорит – нужно экономить… ну, я и буду экономить! То есть это не нужно и это вредно для дела, но я буду… У меня нет частной практики, и я не могу бросить это дурацкое место…»[148]148
Там же. С. 163.
[Закрыть] Инженер Пётр Иванович Суслов руководит возведением тюрьмы в уезде. Однако он ухитрился ни разу не побывать на стройке, доверившись подрядчику. Строительство велось недобросовестно, стена в тюрьме упала и раздавила двоих рабочих. Но даже эта трагедия не вынудила его незамедлительно выехать на место происшествия. Он обещает это сделать «завтра». Еще один персонаж «Дачников», Павел Сергеевич Рюмин, судя по всему, попечитель колонии для малолетних преступников, давно уже не посещал колонию. Не делал этого и доктор Дудаков, в чьи обязанности это входило. Малолетних преступников избивали, они стали, как выразился доктор, «куролесить» – и газеты написали об этом происшествии. Адвокат Сергей Васильевич Басов вместе со своим помощником Николаем Петровичем Замысловым лихо проворачивают какое-то тёмное дело, которое должно принести им баснословный куш, за который в те годы можно было приобрести очень хорошее имение. «Грязная история… Они сцапают тысяч пятьдесят… Басов и этот жулик, да!.. Но уже никто после этой истории не назовет их порядочными людьми!»[149]149
Там же. С. 196.
[Закрыть] Трудно понять, чего больше в этих словах инженера Суслова – зависти или осуждения.
Горьковские дачники нечистоплотны и в своей семейной жизни. Фактически разладилась супружеская жизнь Басовых, охладевших друг к другу и ставших чужими людьми. Адвокат не любит свою жену Варвару Михайловну, а она его не уважает. Её многодетная подруга докторша Ольга Алексеевна Дудакова, вечно обременённая безденежьем, с раздражением бросает ей: «Тебе хорошо жить. Да, твой муж богат… он не очень щепетилен в делах, твой муж… это все говорят про него. Ты должна знать это!.. Ты сама тоже… Ты устроилась как-то так, чтобы не иметь детей…»[150]150
Там же. С. 176.
[Закрыть] О дачном романе Юлии Филипповны Сусловой с Замысловым хорошо осведомлены все персонажи. Сама Юлия Филипповна не считает нужным скрывать отношения с любовником от мужа, в известной степени бравируя своей распущенностью и прекрасно осознавая, что дачный роман завершится с окончанием дачного сезона. Более того, она обвиняет мужа в своем развращении: «Я красива – вот мое несчастие. Уже в шестом классе гимназии учителя смотрели на меня такими глазами, что я чего-то стыдилась и краснела, а им это доставляло удовольствие, и они вкусно улыбались, как обжоры перед гастрономической лавкой. <…> Да. Потом меня просвещали замужние подруги… Но больше всех – я обязана мужу. Это он изуродовал мое воображение… он привил мне чувство любопытства к мужчине. (Смеется.) <…>А я уродую ему жизнь»[151]151
Там же. С. 190.
[Закрыть].
Старая дева и доморощенная поэтесса Калерия Басова, сестра адвоката, подводит неутешительный итог: «Среди нас – нет людей, довольных жизнью»[152]152
Там же.
[Закрыть]. Свою неудовлетворенность жизнью дачники постоянно выказывают в многочисленных и продолжительных разговорах, пытаясь компенсировать эту неудовлетворенность поисками идеалов. Для них важно не то, что они делают в жизни, а то, каким идеалам поклоняются, хотя и не могут их сформулировать. Горьковские дачники страдают обломовщиной. Они так и не овладели секретами своего профессионального ремесла, не умеют достойно и честно трудиться и не умеют добросовестно каждый день делать свое дело. Они не ищут и не видят смысла жизни в том, чтобы изо дня в день на совесть делать свое дело, нести ответственность за себя и своих близких. Вместо этого они алчут незамедлительного воплощения книжного идеала в косной действительности, о чем красиво говорит Рюмин: «Чтобы жизнь имела смысл, нужно делать какое-то огромное, важное дело… следы которого остались бы в веках… Нужно строить какие-то храмы…»[153]153
Там же. С. 213.
[Закрыть] Однако от частого повторения эти избитые рассуждения уже порядком надоели даже самим дачникам: нет никакой определённости в этих словах, неясно, в чем должно заключаться это огромное, важное дело. Вот почему Варвара Михайловна Басова отвечает Рюмину с нескрываемой досадой: «Господи! Как это скучно! Как избито… затрепано…»[154]154
Там же.
[Закрыть]
Не умея самостоятельно отыскать этот неуловимый идеал, горьковские дачники хотят переложить бремя ответственности за принятие решения на кого-то другого. Русская культура продолжает оставаться логоцентричной, и дачники по сложившейся традиции с нетерпением ожидают появления некогда модного литератора Якова Петровича Шалимова. Они ждут его как мессию, как духовного учителя, искренне полагая, что именно этот 40 летний беллетрист станет врачевателем их душ: разрешит все их мучительные сомнения и ответит на все проклятыевопросы. Не только читатели исключительно высоко ставили писательское звание, но и сами литераторы почитали самих себя солью земли и кастой избранных. Известный поэт Федор Сологуб заявил: «Скромный писатель имеет в десять раз больше права ездить экспрессом первого класса, чем какой-нибудь богач, не причастный к литературе»[155]155
Фидлер Ф.Ф. Из мира литераторов: Характеры и суждения. С. 605.
[Закрыть]. Итак, дачники «с томленьем упованья» ждут писателя.
«Варвара Михайловна.Ты пойми… я жду его… как весну! Мне нехорошо жить…
Влас.Я понимаю, понимаю. Мне самому нехорошо… совестно как-то жить… неловко… и не понимаешь, что же будет дальше?..»[156]156
Горький М. Собр. соч.: В 18-ти тт. Т. 16. С. 153.
[Закрыть]
Многодетная мать Ольга Алексеевна возбуждённо говорит своей бездетной подруге: «Ты не знаешь, какое это тяжелое, гнетущее чувство – ответственность перед детьми! Ведь они будут спрашивать меня, как надо жить… А что я скажу? <…> Они уже спрашивают, спрашивают! И это страшные вопросы, на которые нет ответов ни у меня, ни у вас, ни у кого нет! Как мучительно трудно быть женщиной!..»[157]157
Там же. С. 156.
[Закрыть]
Варвара Михайловна вспоминает события восьмилетней давности, когда она, юная гимназистка, впервые увидела модного беллетриста Шалимова на литературном вечере. Она надолго запомнила его крепкую, твердую походку, его непокорные густые волосы, его открытое смелое лицо, его вдохновенные глаза. Тогда сам факт существования на земле людей подобного рода доставлял ей неизъяснимую радость. Шалимов был для нее олицетворением какой-то другой, лучшей жизни, где есть место людям, твёрдо знающим свою силу и умеющим различать в жизни, что стоит любить, а что стоит ненавидеть. И вот в конце первого действия появляется, наконец, Шалимов. Он лысый. И этот факт сразу же шокирует Варвару Михайловну. Однако былой властитель её дум изменился не только внешне, но и внутренне. Беллетрист переживает творческий и духовный кризис. Он давно уже ничего не пишет, утратил почву под ногами и незаметно для самого себя потерял своего читателя. Если иные из поклонников гения Толстого были убеждены в том, что императору Николаю II достаточно всего-навсего повстречаться с великим писателем земли русской, чтобы начать с ним советоваться и разом переменить весь строй, то Варвара Михайловна Басова, созданная фантазией Максима Горького, уповала на судьбоносную встречу с популярным литератором Шалимовым. Вот она неизбывная обломовщинарусской интеллигенции! Шалимов обманул надежды Варвары Михайловны. «…Вчера вечером, после разговора с ним, она плакала, как разочарованное дитя… Да… Издали он казался ей сильным, смелым, она ожидала, что он внесет в ее пустую жизнь что-то новое, интересное…»[158]158
Там же. С. 180.
[Закрыть] Однако модный писатель не мог научить трагически не умеющую жить русскую интеллигенцию. Так из жизни Варвары Михайловны исчезла последняя надежда.
Отчего же так несчастны эти дачники? Эти «кухаркины дети», в детстве и юности знавшие нужду и голод, сейчас вполне обеспечены и сыты. Все они сумели получить интеллигентные профессии, позволяющие им вести безбедное существование. Мы не знаем, каковы их политические взгляды и есть ли они у них вообще, но, очевидно, дачники не ощущают на себе никакого политического гнета или произвола. Постоянно тоскуя об отсутствии в их жизни каких-то неясных идеалов, дачники не живут реальной жизнью и все силы тратят на то, чтобы прятаться от реальных проблем.
Дачник Павел Сергеевич Рюмин, о профессии и роде деятельности которого мы можем лишь догадываться, с неким театральным пафосом признается в том, что ему неприятно страшное лицо жизненной правды: «Я только против этих… обнажений… этих неумных, ненужных попыток сорвать с жизни красивые одежды поэзии, которая скрывает ее грубые, часто уродливые формы… Нужно украшать жизнь! Нужно приготовить для нее новые одежды, прежде чем сбросить старые…»[159]159
Там же. С. 160.
[Закрыть] Подобные рассуждения ещё имели право на существование примерно треть века тому назад, когда передвижники в ожесточенной борьбе с Императорской академией художеств отстаивали право художника запечатлевать на своих полотнах жизнь такой, какая она есть. В начале же XX века от досужих размышлений Рюмина уже веяло глубокой архаикой: они казались пошлыми, избитыми и претенциозными. В них не было ни собственного жизненного опыта, ни собственной боли. За его красивыми словами о новых одеждах для жизни не стоит ничего. И когда этот 32 летний одинокий мужчина откровенно излагает свою жизненную философию и обнажает перед нами свой опыт утраты юношеских иллюзий, ему трудно сопереживать. Невозможно сочувствовать человеку, который, не уставая скорбеть о зыбких идеалах своей юности, в зрелом возрасте недобросовестно исполняет свои непосредственные обязанности, в результате чего, как мы помним, страдают его подопечные – малолетние преступники, по сути, подростки. «А мне как больно! Надо мной тяготеет и давит меня неисполненное обещание… В юности моей я дал клятву себе и другим… я поклялся, что всю жизнь мою посвящу борьбе за все, что тогда казалось мне хорошим, честным. И вот я прожил лучшие годы мои – и ничего не сделал, ничего! Сначала я все собирался, выжидал, примеривался – и, незаметно для себя, привык жить покойно, стал ценить этот покой, бояться за него…»[160]160
Там же. С. 194.
[Закрыть] По сути, Рюмин хочет простого буржуазного счастья: обеспеченного и комфортного существования, стабильности и покоя. Однако он не собирается всё это честно заработать своей профессиональной деятельностью, а всего-навсего хочет выглядеть респектабельным как в собственных глазах, так и в глазах окружающих и считает нужным облагораживать свои приземлённые желания, маскируя их пафосными речами и модными философскими теориями.
Строго говоря, в самом желании буржуазного счастья нет ничего постыдного, если это счастье достигается честным и упорным трудом, добросовестным выполнением своих договорных обязательств. Ни о какой честности как Рюмина, так и других дачников говорить не приходится: они не считают зазорным одурачить ближнего. «Жизнь – точно какой-то базар. Все хотят обмануть друг друга: дать меньше, взять больше»[161]161
Там же. С. 188.
[Закрыть]. Тот, кто исповедует буржуазные ценности, исходит из презумпции базовой важности любой заключённой сделки, любого оформленного договора. Он знает, что договор – это самодостаточная ценность, оправданная самим фактом своего существования, а личное преуспеяние всегда идёт рука об руку с добросовестным выполнением этого договора. Если человек завоёвывает своё право на богатство, личное преуспеяние, комфорт и благополучие, не отказываясь при этом от своей ответственности ни за свои договорные обязательства, ни за свои поступки, то такой человек всегда выглядит респектабельным и перед судом собственной совести, и в глазах окружающих. К сожалению, со времён пореформенной России отношения между работником и работодателем оставались весьма зыбкими и во многом не урегулированными как законом, так и традицией. Недобросовестное исполнение наёмным работником своих обязанностей, а работодателем – своих договорных обязательств было той язвой, от которой одинаково страдали как сам работник, так и его наниматель, и эта язва так и не зарубцевалась вплоть до 1917 года. Трагическая безысходность российской действительности заключалась в том, что у русской интеллигенции отсутствие основ профессиональной этики и элементарное несоблюдение своих должностных обязанностей выступало в превращенной форме неутомимых поисков всё ускользающего идеала и смысла жизни. «Чтобы скрыть друг от друга духовную нищету, мы одеваемся в красивые фразы, в дешевые лохмотья книжной мудрости… Говорим о трагизме жизни, не зная ее, любим ныть, жаловаться, стонать…»[162]162
Там же. С. 218.
[Закрыть] – говорит Варвара Михайловна, женщина, в которую безнадежно влюблен Рюмин.
Значительная часть русской интеллигенции, отвергая базовую ценность договора, противопоставляла ему идею «вручения себя»[163]163
Лотман Ю.М. «Договор» и «вручение себя» как архетипические модели культуру // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х тт. Т. 3. Таллин: Александра, 1993. С. 345 – 355.
[Закрыть] ценностям, казавшимся безусловными: идеалу, прогрессу, свободе, народу, «общему делу», борьбе… Исповедуя идею «вручения себя», эта интеллигенция мучительно искала того, на кого она могла бы переложить бремя ответственности за принятие всех решений в своей жизни. Носило ли это «вручение себя» конкретно персонифицированный или абстрактно идейный характер, было не суть важно. Постижение реальной жизни заменялось абстрактными теориями, которые не выдерживали малейшего столкновения с действительностью. Вся ли русская интеллигенция была такой? Нет, конечно! Об интеллигентах, воспринявших буржуазные ценности и несущих цивилизацию в косную российскую глубинку, мы узнаем из пьесы Максима Горького «Варвары» (1905), снабженной авторским подзаголовком «Сцены в уездном городе».
«Люди становятся мельче, жулики – крупнее»
В убогий уездный город Верхополье, знаменитый лишь тем, что в городской реке водятся «агромадные раки»[164]164
Горький М. Собр. соч.: В 18-ти тт. Т. 16. С. 322.
[Закрыть], приезжают инженеры, строители железной дороги, – 32 летний Егор Петрович Черкун и 45 летний Сергей Николаевич Цыганов. Их приезд вносит сумятицу в идиотизм провинциальной жизни стоящего у реки и окутанного зеленью садов городка. «Завертелся город Верхополье!»[165]165
Там же. С. 320.
[Закрыть] Пьеса переполнена антикапиталистическим пафосом: развитие капитализма – это разрушение привычного уклада жизни, которое сопровождается личными драмами. Строительство железной дороги не приносит счастья жителям Верхополья. Для неистребимых провинциалов приезд инженеров означает неотвратимое в ближайшем будущем нашествие чужих людей, которые захватят этот мирный городок, солнечным летним днем напоминающий яичницу на сковородке. Страхи городских обывателей не лишены основания. Сами инженеры осознают самих себя как захватчиков, которым предстоит установить свои новые порядки «в этой области мертвого уныния»[166]166
Там же. С. 323.
[Закрыть].
Доселе ничто не угрожало однообразию городской жизни. В уездном городе живут состоятельные мещане, несколько мелких чиновников, одна дворянка с племянницей и лесопромышленник с супругой. Вся экономическая жизнь города находится в руках 60 летнего городского головы Василия Ивановича Редозубова. Городской голова твердо держит в руках Верхополье: во время сильного дождя разлившаяся река сорвала мост, однако Редозубов не торопится его чинить, ибо именно ему принадлежит перевоз через реку. И пока мост не построен, деньги за переправу через реку текут в его карман. Редозубов мечтает извлечь пользу из появления в городе инженеров и рассчитывает получить подряд на поставку шпал для строительства железной дороги. Однако об этом же подряде хлопочет и 35 летний лесопромышленник Архип Фомич Притыкин, супруг 45 летней Пелагеи Ивановны. В течение многих лет в городке Верхополье ничего не происходило: не знающие нужды мещане вели размеренную жизнь в своих окруженных садами домах, мы не знаем, чем они зарабатывали себе на жизнь, но по некоторым репликам персонажей пьесы можем судить, что деньги у городских обывателей водились. Чиновники не интересуются ничем, кроме сплетен. Об узости запросов одного из образованных персонажей сказано кратко: «летом – купаться, зимой – в бане париться, – вот все ваши духовные наслаждения…»[167]167
Там же. С. 315.
[Закрыть] Жизнь в городе напоминает пастораль, и инженер Черкун не скрывает своего желания эту пастораль разрушить. «Маленькие домики прячутся в деревьях, точно птичьи гнезда… Это до тоски спокойно… и до отвращения мило… И ужасно хочется растрепать эту идиллию»[168]168
Там же. С. 323.
[Закрыть]. Максим Горький обличает хищнический оскал торжествующего капитализма, который, по авторскому замыслу, несет только горе и разрушение. Носители этих новых капиталистических отношений инженеры Черкун и Цыганов не пользуются симпатией автора. Хотя, в отличие от героев пьесы «Дачники», эти инженеры хорошо знают свое дело, умело его ведут, не занимаясь воровством и приписками. Антибуржуазный запал писателя столь силён, что он предпочитает не задумываться о том, что вместе с железной дорогой в Верхополье придет современная цивилизация и не только Верхополье, но и весь уезд получит мощный импульс для развития. «Цыганов.Жорж! Ты смотришь на этот город, как Атилла на Рим… До чего все измельчало на свете! Черкун.Отвратительный городишко…»[169]169
Там же. С. 326.
[Закрыть]. Горький согласен с этой оценкой. Он ничуть не симпатизирует городским жителям, отупевшим в своем растительном существовании. Студент Степан Лукин, в свои 25 лет уже успевший принять участие в революционном движении и поплатившийся за это непродолжительным тюремным заключением, с грустью говорит о местных обывателях: «Ну, люди здесь! Удивительная дичь! Смотришь на них и начинаешь сомневаться в будущности России… А как подумаешь, сколько тысяч сел и городов населено такими личностями, – душой овладевает пессимизм во сто лошадиных сил…»[170]170
Там же. С. 329.
[Закрыть] Казалось бы, Горький нашел положительных героев своего времени – умелых, целе-устремленных, чуждых рефлексии и раздвоенности, грамотно и честно делающих свое дело инженеров Черкуна и Цыганова, которые несут неотвратимые изменения в жизнь русской провинции. Однако их служение царству Ваала перевешивает в глазах Горького все эти несомненные достоинства: с точки зрения писателя, Черкун и Цыганов служат неправому делу.
За полвека до этого Иван Александрович Гончаров вложил в уста Штольца мысль о том, к каким последствиям для сонной российской провинции приведет строительство железной дороги. В отличие от Ильи Ильича Обломова, Штольц был убежденным поборником технического прогресса: «Погиб ты, Илья: нечего тебе говорить, что твоя Обломовка не в глуши больше, что до нее дошла очередь, что на нее пали лучи солнца! Не скажу тебе, что года через четыре она будет станцией дороги, что мужики твои пойдут работать насыпь, а потом по чугунке покатится твой хлеб к пристани… А там… школы, грамота, а дальше… Нет, перепугаешься ты зари нового счастья, больно будет непривычным глазам. <…> Прощай, старая Обломовка! – сказал он, оглянувшись в последний раз на окна маленького домика. – Ты отжила свой век!»[171]171
Гончаров И.А. Собр. соч.: В 6-ти тт.Т. 4. М.: Худож. лит., 1959. С. 404.
[Закрыть]
Отжила свой век Обломовка, отжил свой век городок Верхополье, отжили свой век и исконные российские человеческие отношения «вручения себя». Развитие капитализма в России означало становление новых договорных отношений – отношений работника и работодателя. И пьеса Горького зафиксировала этот важнейший в жизни страны момент. Молодой 23 летний деревенский парень Матвей Гогин приходит к Черкуну поблагодарить инженера за то, что он взял его на службу.
«Матвей.Хочу поблагодарить вас, барин, за то, что взяли меня…
Черкун.Меня зовут Егор Петров, я так же, как и вы, крестьянин, а не барин. Благодарить нам друг друга не за что: вы будете работать, я буду платить вам деньги. А если вы вздумаете жульничать, я вас прогоню и отдам под суд… Это понятно?»[172]172
Горький М. Собр. соч.: В 18-ти тт. Т. 16. С. 330.
[Закрыть]
Капитализм нивелирует человека, низводя его до положения функции, зафиксированной в договоре. Капитализм уничтожает патриархальную жизнь, создает новые возможности для быстрого обогащения. Однако, с точки зрения большинства образованных людей, эти принципиально новые отношения не делают людей более счастливыми. Окружающая жизнь делается жестче. «Люди становятся мельче, жулики – крупнее»[173]173
Там же. С. 341.
[Закрыть].
Ни персонажи пьесы, ни ее автор не видят достойного выхода из сложившейся ситуации. Но почему пьеса называется «Варвары»? С одной стороны, обыватели Верхополья живут варварской жизнью, которой еще не коснулась цивилизация. С другой стороны, носители этой цивилизации инженеры Черкун и Цыганов осознают себя новыми варварами, пришедшими разрушить это сонное царство. Это прекрасно понимает городской голова Редозубов: приезд инженеров в город – это конец его патриархальной власти над Верхопольем. «Ты думаешь, я не вижу, что делается? Эти фармазоны… они варвары, они – нарушители! Они всё опрокидывают, все валится от них…»[174]174
Там же. С. 352.
[Закрыть] Становится алкоголиком сын городского головы Гриша и уходит из дома его дочь 18 летняя Катя, похищает казенные деньги и скрывается чиновник казначейства Дробязгин, кончает с собой 28 летняя Надежда Монахова, жена акцизного надзирателя… Все эти мелодраматические страсти сознательно нагнетаются Горьким, чтобы подчеркнуть разрушительную роль капитализма в России. Все симпатии автора на стороне студента Степана Лукина, который призывает доверчивую Катю к борьбе непонятно с чем и неясно для чего: «…Там горит великий огонь разума, и все честные, все умные люди видят при свете его, как грязно и скверно устроена жизнь… <…> Потому-то я и говорю – идите туда! Отдайте хоть два-три года вашей юности мечтам о новой жизни и борьбе за эти мечты. Бросьте частицу вашего сердца в общий костер протеста против пошлости и лжи…»[175]175
Там же. С. 353.
[Закрыть] По сути, это реминисценция из комедииЧехова «Вишневый сад» (1903). Там нескладный и недотёпистый вечный студент Петя Трофимов, по ходу пьесы падающий с лестницы и теряющий калоши, патетически звал Аню, 17 летнюю дочку Раневской, в «новую жизнь». Похоже, что Максим Горький слишком серьёзно воспринял этот призыв чеховского комедийного персонажа. Горькому не было дано умение трезво смотреть на жизнь, как это умел делать Чехов. Именно чеховское понимание реальностей русской жизни и стало тем контрастирующим фоном, на котором особенно хорошо видны и химеры Толстого, и ходульность Горького.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.