Текст книги "Жизнь вместо жизни"

П …уральск…

Как всегда, без предупреждения, мы предстали перед родительской квартирой. Витюшка, на правах бывалого хозяина, не стал дожидаться приглашения и тут же юркнул в квартиру, а Веруська, как сидела у меня на руках, так ещё крепче вцепилась в мою шею, уткнувшись в плечо. Только убедившись, что брат ведёт себя абсолютно спокойно, слезла с моих рук, подошла к маме, посмотрела на неё снизу вверх.

– Ты кто, наша бабушка?

– Да, бабушка Женя.

– А ты кто? Дедушка?

– Да, дедушка Илья.

Окончательно успокоившись, она весело рассмеялась:

– Меня зовут Верочка, я Витюшкина сестра, и мне тоже скоро будет три года – в доказательство, она отсчитала три пальчика на правой ладошке, растопырила их, и повертела перед собой и всеми присутствующими.

Витюшка к тому времени уже слез с дедушкиных рук, уступив место сестре. Не без опаски, оглядываясь на Наташу и на меня, она всё же позволила взять себя на руки, обняла и поцеловала деда. Знакомство состоялось. Затем наступила бабушкина очередь. Взобравшись с моей помощью к ней на руки, Верочка повисла у неё на шее и совершенно не собиралась с неё слазить…

… Городской парк привёл ребятишек в неописуемый восторг. Такого количества каруселей, качелей и … мороженого в настоящем лесу они не видели никогда. Лично у меня, катание на каруселях не вызывало ни малейшего желания, а Наташа, с удовольствием составляла компанию Верочке и Витюшке. Однако на колесо обозрения я их не пустил…

Мы накормили всех парковых белочек. Предприимчивые бабушки возле этих «злачных» мест успешно торговали прошлогодними кедровыми орехами – в кулёчках и прямо шишками. Кулёчки были вручены малышам для кормления белочек. К белочкам тут же присоединился парковый дятел, который давно сообразил, что из рук ребятишек кормиться гораздо удобней и сытнее, нежели выковыривать еду из стволов деревьев. Несколько шишек Наташа, в тихушку, спрятала в своей сумке – от кого и для кого?… Я видел, что несколько зёрнышек, Наташа сама разгрызла, и, судя по её выражению лица, ей тоже очень понравилось, наверное не меньше, чем белочкам…

Самое большое впечатление на Наташу произвёл парковый воздух. Парк, хоть и считается городским, но расположен прямо в сосновом лесу. Казалось, что сам воздух, настоянный на сосновой хвое и расправленной смоле, такой же густой и липкий, кружил голову – им невозможно было надышаться. Окружённый со всех сторон заводами, парк, действительно, был оазисом свежего воздуха в городе. Только обещав завтра снова прийти сюда, нам удалось уговорить ребят идти домой…

Назад, из парка, мы выходили другой дорогой. Шли лесом, в стороне от парковых тропинок, шурша прошлогодней травой и листвой. Шли, не разбирая дороги, радуясь лесу, лесному запаху, просто хорошей погоде. Приглядевшись внимательно, обнаружил, что уже покраснела земляника и почернела на кустиках черника – наши самые любимые ягоды, за которыми мы бегали в этот лес детскими компашками. Мы никогда не брали с собой банок или корзинок – всё, что находили, мы тут же отправляли в рот.

Наконец, и ребятам с Наташей, попалось несколько красных ягод. Дурной пример заразителен – они также кидали их в рот прямо с куста. Даже Наташа – брезгуша, как все медики. Дав им попробовать вкуснятины, заинтриговал их походом в настоящий лес – за ягодами и грибами…

В «настоящем» лесу мы побывали только через день.

Следующим утром мы отправились уже знакомым по зимним походам местам – на берег Чусовой – туда, где катались на санках и на лыжах. Устроились на поляне, на высоком берегу, как раз там, где Витюшка катался на санках. Нашли старое кострище и пошли искать «сушняк» – сухие ветки и сучья для костра. На дно костра положили десяток, прихваченных из дому, вымытых картофелин, на «печёнку». Наташу с ребятами отправил в лесок на поиски ягод или грибов, а сам остался «костровым».

По возвращении, показал им как жарить хлеб на костре – вкуснятина неимоверная. Подоспела и печёная картошка – дымящаяся и горячая. Перебрасывая с руки на руку, дуя на картошку и на ладошки, кое – как почистили, сколько сумели, и дали попробовать малышам. Понравилось, но их лица мало чем отличались от картофелин. Смеялись до упаду. Отмывать их грязной водой из Чусовой не стали – так, чумазыми и повели их домой…

Утром следующего дня, плотно позавтракав и одевшись по всем правилам лесного похода, мы отправились в самый «дремучий лес» – в в «глухую» уральскую тайгу, благо она была совсем недалеко – полчаса на городском автобусе и полкилометра пешком. Пока ехали, ребятня болтала о чём-то о своём, донимая Наташу бесконечными «зачем» и «почему», затем немного приумолкли, а когда за поворотом показалась темнеющая полоса леса, замолчали совсем. Замолчала и Наташа, с тревогой поглядывая на детей, за дорогой и за приближающимся лесом, и на меня…

Первой не выдержала Верочка:

– Папа, а в этом лесу злые и голодные волки есть? – услышав этот вопрос, тревожно напряглись и Витюшка, и Наташа.

– В этом нет. Но иногда они прибегают из другого леса за капризными и непослушными детьми. – Услышав такой многозначительный и исчерпывающий ответ, Наташа прыснула, но тут же зажала рот ладонью, чтобы не рассмеяться.

– Папа, а мы у вас «слушные» дети?

– Послушные, но иногда немного капризные, особенно за столом.

Минут пять Верочка шла молча, видимо обдумывая услышанное, затем остановилась передо мной и протянула ручонки кверху, требуя взять её на руки. Если бы у меня была ещё одна пара рук, Витюшка, несомненно, сделал бы тоже самое, но, как настоящему мужчине, ему нужно было защитить маму и ничего не оставалось делать, как покрепче уцепиться за материну ладонь. Так мы и шли до самого леса, пешком и у меня на руках, на всякий случай, чтобы волки не съели.

На опушке леса, Витюшка подобрал сухую ветку, с моей помощью обломав всё лишнее, превратил её в грозное оружие защиты от всех зверей и врагов. Конечно, это всё детские страхи и фантазии, но один вопрос поверг меня в «штопор»:

– Папа, а ты не оставишь меня и Витюшку в лесу, одних, навсегда?

Откуда у трёхлетнего ребёнка могли возникнуть такие опасения? – вот на этот вопрос я не знал ответа …

На большой солнечной поляне, устроил всем троим мастер – класс по поиску земляники. «Облёт» полян проводили парами. Витюшка с мамой, Верочка – со мной. Дети – курсантами, мы – инструкторами. Самое главное – надо было уследить, чтобы дети не затащили в рот какую – нибудь отраву, поэтому, они находили ягоды, показывали нам и только тогда ели. Мы находили – отдавали им. Красную ягоду – землянику мы научились находить, а сине – чёрную, – чернику никак не могли. Наташа тоже украдкой кидала себе земляничку в рот. На предложенную мной пригоршню черники, она отреагировала весьма спокойно, а мелкая лесная земляника приводила её в неописуемый восторг…

… Садовая земляника, которую она помнила с детства, ещё с Кубани, была в десятки раз слаще и крупнее, не впечатляла её так, как эта мелкая, горьковатая на вкус, пахнущая лесом и травой, сосновой смолой и еловой хвоёй, бело-красная ягода. Так же, как и вчерашние кедровые орешки, смолянисто – терпкие, горьковато – вяжущие и… такие вкусные. Гораздо вкуснее самых вкусных кубанских семечек…

Настоящий таёжный воздух, ещё более густой и маслянистый, ещё более хмельной, чем в парке – им вообще нельзя было насладиться. Мы увидели, как растут настоящие грибы, правда, в основном, мухоморы, – это те, которые сами «находились», остальные нам «попадались» очень редко.

Зато мы узнали, как зудят и кусаются огромные и голодные лесные комары. Наташе пришлось сбрызгать весь свой запас духов из косметички, чтобы как-то уменьшить их аппетит. Два часа мы их вытерпели, потом позорно бежали.

По дороге домой, на рынке, у какой-то бабуси, купили литровую банку земляники…, но такого лесного вкуса уже не было.

Дома, после обмена впечатлениями, обеда и дневного сна, мама достала из своей «заначки» пол-литровую банку домашнего земляничного варенья. Намазанное на кусок белого батона, оно «улетело» вмиг, даже с самым «противным» молоком. Снятие «пробы» закончилось срочной командировкой на рынок, или куда угодно, хоть обратно в лес, с двумя трёхлитровыми бидонами, за ягодой, затем за сахаром, с полной гарантией того, что тащить варенье будет она сама, до самого дома…

Р … ское…, Москва, Чистые Пруды… 1975 г

Когда успевал, либо Наташа была занята дома или на работе, всегда с удовольствием забирал детей, сначала из яслей, потом из садика. Им это тоже нравилось – теперь все знали, что у них есть и мама, и папа.

Однажды застал Витюшку с хлюпающим носом и синяком.

– Витька подрался с мальчишкой из старшей группы, – не преминула «сообщить» Вера. Виктор погрозил ей кулаком.

– Ябеда несчастная!

– А ты не связывайся с дураком!

– Так, начинаем разбор «полётов». С этого момента – всё по порядку и в подробностях.

Однако, оба, упрямо набычившись, молчали. Ясность внесла воспитательница.

– Витя подрался с мальчиком из старшей группы, – она показала на мальчика, явно старше и крепче моего. Тот заявил, что Вы не их отец, – их родной папа умер и «улетел» далеко, далеко и навсегда. Он, вместе с его мамашей, нам изрядно надоели. Та собирает сплетни со всего городка и болтает всякие гадости, не стесняясь собственного сына, а тот пересказывает их детям и дерётся с младшими.

– И что он наговорил тебе? – Он сказал, что ты не настоящий наш папа, скажи, ведь это неправда, – Витюшка и Верочка во все глаза смотрели на меня, уверенные в своей правоте.

– Конечно, неправда. Пойдем, спросим у него, откуда он это взял… – Кто тебе такую глупость сказал? – У меня было огромное желание отодрать его за уши, но поднять руку на ребёнка… Его лицо кого-то мне очень напоминало. Но кого?…

– Мама говорила какой-то тёте, а я всё услышал.

– Где твоя мама?

– Вон идёт, – К нам подошла женщина, примерно моих лет, может только чуть старше. Её лицо мне показалось тоже знакомым.

– В чём дело?

– Мало того, что Ваш сын дерётся с малышами, он ещё болтает всякие непристойные гадости о чужих людях, при этом утверждает, что слышит их от Вас. Собирать и распространять сплетни о личной жизни чужих людей просто преступно, а при детях ещё и непедагогично.

– Я сама педагог и лучше тебя знаю, что можно говорить при детях, а что непедагогично. Кто ты такой, чтобы мне указывать? Я тебя засужу за оскорбление в сплетничестве.

– Как тебя зовут, мальчик? Серёжа? Прекрасно. Тогда я расскажу Вашему мужу и всему городку, что Серёжа не его сын.

Вмиг, побледнев как мел, она от испуга, чуть не задохнулась.

– Откуда Вы знаете?

– Где работает Ваш муж? … В НИИ-149?… Вот оттуда я и начну…

Пока мы с ней пререкались, я вспомнил, где мог видеть её. Конечно, на Дальнем Востоке, в Доме офицеров, на танцах, с Сергеем Беркутовым. За это время она сильно изменилась, поэтому я не сразу её узнал. И мальчик похож на него… Или мне только показалось???

Вероятно, терпкий лесной воздух сыграл свою действенную роль, или лесная земляника обладала чудодейственной силой, но через два месяца Наташа заявила, что, примерно через полгода, вероятно, она отправится за молодым пополнением.

«Вероятно» прозвучало с такой степенью достоверности, что сомнениям не оставалось ни одного шанса на существование. Теперь моей радости и счастья не было предела…

Верно говорится, что написано пером, не вырубить топором.

Прочитав, что три года назад у неё родился ребёнок с пороком сердца, – так было записано в её медицинской карте, Наташу тут же отправили в Москву, в институт акушерства и гинекологии.

В институте нашлись вменяемые люди, которые выслушали её, но всё же обследовали и, взяв с неё честное слово, что Наташа будет раз в месяц приезжать на консультацию, отпустили домой.

Следующий приезд Наташи в женский «санаторий», принёс ошеломляющее предположение – не исключена возможность двойни…

Где-то будучи на третьем месяце Наташа, сочувственно глядя на меня, стала подшучивать, не тяжело ли воздерживаться от «любви» столь продолжительное время. Сначала я отшучивался, считая, что Наташа проверяет меня на «вшивость».

– Не хочешь ли ты предложить мне резиновую женщину? Так я авиационный офицер, а не морской.

– Зачем тебе холодная резиновая, если можно найти настоящую – живую и тёплую. – Наташа на полном серьёзе заявила, что разрешает мне «расслабиться»

– Соня просит тебя в «аренду», хоть на одну ночь.

Я, конечно, высказал ей всё, что думаю по этому поводу, всё ещё принимая это за шутку.

– Милая моя наивная жена. Ты, что не представляешь, какие могут быть последствия такой «аренды». Тебе не хочется обидеть свою сестру – единственного родного тебе человека.

– Она клянётся, что даст ребёнку свою фамилию, и не будет иметь ни моральных, ни материальных претензий.

– Обо мне ты подумала? Какого мне будет жить на две семьи, с сознанием того, что где-то растёт маленький человечек, который нуждается в моей помощи и заботе? Она рассчитывает на отца – генерала, но он же не вечный. Тебе легко было растить Витюшку одной? Думаешь, я не видел, сколько слёз ты пролила над его коляской? Так зачем ты желаешь такое «счастье» своей единственной сестре?

Мне казалось, что Наташу я убедил, но потом они насели на меня, вдвоём с генералом… Разница с Наташей составляла около трёх месяцев…

Доктор, предположивший у Наташи двойню, оказался прав. Едва выпал снег, её положили в институт на «сохранение», и в середине зимы у нас появились два новых малюсеньких комочка жизни – Надюша и Гришута.

«Транспортное» средство – «Луноход», изготовленное из деталей американского самолёта, оказалось весьма кстати – в нём уютно поместились оба, и теперь Наташе не нужно было таскать малюток на руках. Детские кроватки для малышей у нас были, а для старшеньких, нужно было что-то решать.

Идея двухэтажной кровати была не нова.

Солдатские железные койки были основой бытия казарм, но моя семья жила не в казарме, а дома. Дома хотелось иметь не только удобные, но и красивые вещи. «Путешествия» по мебельным комиссионкам Москвы ничего не дали. «Нелёгкая» занесла меня на одну из «барахолок» на окраине Москвы. Немолодой мужчина продавал изготовленную своими руками немудрёную кухонную мебель. В тот момент мне было не до неё, но он взялся сделать разборную мебель для детской комнаты. Мужчина оставил свой адрес и в ближайший выходной я был у него в гостях. Он показал детскую комнату – у меня нет слов, чтобы описать эту детскую обитель. Размер комнаты его внуков совпадал с нашей маленькой комнатой. Мы быстро составили набор предметов. Для определения размеров Николай Петрович поинтересовался возрастом детей. Только кровати я просил сделать на вырост – нормальных стандартных размеров.

Менее, чем через месяц мы с Василием Кропачевым поехали за заказом. Каждая деталь была упакована отдельно и подписана. Обратил внимание, что деталей многовато – оказалось, одну кровать он сделал в подарок… Собрать эти шедевры не представляло никаких затруднений.

Готовилась стать мамой и Соня. Генетика – великая наука: Соня вынашивала двойню и лежала на сохранении. Роды ожидались в первой половине апреля. Мы её почти не видели – я большого желания не испытывал, Наташе было физически некогда.

Буквально за несколько дней до ожидаемого срока, меня срочно вызвал к телефону дежурный по «конторе». Звонил генерал Добрунов, отец Сони:

– Бери всю свою семью и выезжайте к нам. С твоим начальством я договорился и выслал за вами свою машину, через полчаса она будет у вас. Наташа уже собирается. Всё. Подробности на месте…

Оказалось, сутки назад Соня родила ожидаемую двойню – мальчика и девочку, но сама она в очень плохом состоянии – врачи всерьёз опасаются за её жизнь… Соня просила приехать нас обоих.

– Если не решить сейчас вопрос отцовства, детей сдадут в дом малютки…

Когда зашли к Соне в отдельную палату, думали, что ошиблись, настолько она изменилась. Но это была Соня. Практически она была без чувств. Минут десять прошло, прежде, чем она открыла глаза; не сразу, но нас она узнала.

– Простите, меня, что так получилось. Прошу вас, возьмите моих детей к себе, – не сдавайте их в дом малютки. Я записала их на вашу фамилию, а имена дайте им сами…

Мы пытались успокоить Соню, что всё будет хорошо, она обязательно поправится, но она снова впала в забытьё…

Принесли детей – Наташа взялась их кормить – малыши Наташу приняли, значит, за них можно не беспокоиться. Соня открыла глаза – получилось что-то вроде улыбки… Такой она и осталась в нашей памяти… Ночью её не стало…

Наташа сразу же заявила, что забирает Сониных детей себе.

– Они мои племянники, других родственников у них нет, и я имею полное право на их усыновление. Мне вообще сказать было нечего …

Александр Иванович хотел похоронить Соню рядом с его женой – всё – таки она долгие годы воспитывала девочку и считала Соню своей дочерью, но мы уговорили похоронить Соню в Р… ском, рядом с её родителями… …Очень нелегко родителям хоронить своих детей…

Нужно было дать малышам имена.

Мальчика единодушно назвали Андрюшей. Александр Иванович хотел назвать девочку Соней, в честь матери, но мы убедили его не делать этого. По законам древней Руси, да и по еврейским тоже, новорожденным детям нельзя давать имена родственников, умерших недавно, тем более преждевременно, чтобы судьба их не повторилась.

– Верочка у нас есть, Надюша растёт, пусть будет ещё Любаша.

Вера, Надежда, Любовь. Эти имена стали символами нашей семьи.

После похорон Сони у меня оставалось ещё несколько свободных дней – нужно было использовать их для помощи и поддержки Наташи. Такой стресс может свалить с ног самого здорового человека, а она была всё – таки ещё очень слаба после рождения детей. Больше всего мы боялись нервного срыва, после которого могло исчезнуть молоко – на четверых малюток его хватало еле-еле. Нам обещали, в случае необходимости, помощь роддома, хотя официально, мы не являлись их пациентами. Кроме этого, нам с Наташей нужно было, по горячим следам, оформить документы на малышей, пока ещё не опомнились чиновники из отдела опекунства. Помогали и медики, «проморгавшие» сердечную недостаточность Сони, пытавшиеся хоть как-то сгладить свою вину. Нужно было поехать в Р….ское, выпросить неиспользованные ещё на Дальнем Востоке и здесь, отпуска. Кроме этого, необходимо было собрать и привезти Наташину и ребячью одежду, хотя бы на ближайшее время.

Было видно, что Александру Ивановичу очень не хочется оставаться одному в его «хоромах», даже вдвоём с его «экономкой» Анной Сергеевной. Ещё в первые дни моего с ним знакомства, он откровенно, с неподдельной грустью в глазах, делился, как тяжело переживал своё одиночество после смерти жены и отъезда Сони с Людмилой на Дальний Восток. Тогда его выручила служба и друзья. Сейчас многих уже нет… Затем, хоть и со скандалом, вернулась домой Соня. Генерал воспрянул духом, и, казалось, что он даже помолодел лет на десять – пятнадцать… Я пытался, как можно деликатнее, объяснить ему, что четверо плачущих по ночам младенцев, в его возрасте совсем не на пользу его здоровью.

Что теперь?… Генерал, как утопающий, хватается за соломинку, пытается уговорить нас не оставлять его одного, остаться в Москве. Офицер, военный до мозга костей, он понимает, что служба есть служба, и, ни я, ни он, ни все вместе, мы ничего не решаем. Он уже запустил все свои связи, чтобы ускорить оформление документов на усыновление детей, почти договорился о медицинском обслуживании. Оставалось самое сложное – уговорить нас, и московская прописка. С пропиской можно решить, если решить вопрос о месте службы, но для этого надо уговорить меня. Круг замкнулся… Успокаивало одно – внукам, его внукам, уже не грозило оказаться в доме малютки …

Москва, Большая Пироговская. Штаб Главкома ВВС Маршала авиации П. Кутахова

Скоро уже утро, а генералу даже не удалось сомкнуть глаз… Только под утро, словно молния, его озарила идея, простая, как всё великое – гениальнейшая идея… Как он сразу не догадался… Завтра же, вернее уже сегодня, он пойдёт к Главкому ВВС, маршалу Кутахову и будет добиваться перевода капитана в штаб авиации Московского военного округа, в технический отдел… Командующий не откажет ему. Самое главное, чтобы Главком оказался на службе и не отказал в приёме по занятости… Надо приехать в штаб пораньше и договориться с адъютантом Главкома…

Всё оказалось проще. Он встретился с Главкомом прямо у входа в штаб. Они были знакомы много лет и маршал сразу же пригласил генерала в смежную с кабинетом комнату отдыха… Налив по полрюмочки французского коньяка, маршал протянул одну генералу, другую поднял сам.

– Прими, Александр Иванович, моё соболезнование и помянем дочку… Как чувствуют себя внуки, что будет с ними?

– С детьми, надеюсь, всё будет в порядке, их усыновляет двоюродная сестра Сонечки – три месяца назад она тоже родила двойню. Вопрос усыновления я держу под своим контролем.

– Какая нужна помощь?

– Семья сестры живёт в Р…..ском, где служит её муж, капитан Полянский, авиационный инженер. У них, вместе с моими внуками будет шестеро детей. Я прошу разрешения перевести капитана к нам в штаб; в ТО есть вакантная должность по его специальности. Жить будут у меня, места всем хватит. Нужна только помощь с пропиской.

– Не вопрос. Подготовь проект приказа, передашь его мне. Что-то ещё?

– Пока наша канцелярия развернётся, у капитана есть несколько неиспользованных отпусков, ещё с прежнего места службы на Дальнем Востоке; надо, чтобы руководство Р…ского отпустило его в эти отпуска месяца на три – четыре для помощи супруге.

– Тоже не вопрос. Позвони от моего имени, скажи, что я не возражаю … Тебе не будет с ними слишком «весело»?

– Это гораздо лучше, чем тосковать в одиночестве, никому не нужным.

– Может, тебе тоже взять отпуск – давно не отдыхал, да и поможешь, чем сможешь.

– Спасибо, не надо. Могу работать…, да и на людях намного легче. – Хорошо, тебе виднее. Если понадобится ещё помощь – приходи. Извини, ещё раз, что не смог приехать на похороны – даже не спросил, где она похоронена?

– В Р …..ком, рядом с её родителями.

Поймав удивлённый взгляд маршала:

– Она же у меня приёмная была, я её с восьми лет воспитывал.

– Кто были её родители?

– Отец – полковник Рапопорт, фронтовик, лётчик – испытатель, мы с ним в небе над Кубанью, в одной эскадрилье летали. В 1956 году разбился при испытании новой машины. Загорелся двигатель, если бы он выпрыгнул, самолёт упал бы прямо на город… Двигатели были весьма «сырые», но их уже «гнали» в серии и снятие с производства подмачивало репутацию КБ… Их должны были ставить на машины для Индии и арабов. Срывался контракт. Во всём обвинили лётчика…, а лётчиком он был классным, не чета многим… – ас, в полном смысле этого слова… Его даже посмертно не наградили …

Её мать – Елена «Прекрасная» – талантливейшая женщина: певица, музыкантша… Какие картины она рисовала! Ещё лучшей она была портнихой. Жёны офицеров за полгода записывались к ней в очередь! Сама жена Кожедуба у неё шилась… Но самый главный её талант был в другом… Врач от бога, доктор в третьем поколении… Для неё не было загадок в диагнозах – лучше всякого рентгена! Какие хитроумные лечения она придумывала. Два – три дня, и больной был как «новенький».

Только себя не берегла. Она знала, что у неё больное сердце, но от всех скрывала свой недуг. Ещё при рождении Сонечки её с трудом откачали. Она рожала двойню – мальчик родился с пороком сердца, и не прожил двух дней. Коллеги – врачи категорически запретили ей ещё рожать, но мужу так хотелось сына… Через пять лет, поняв, что беременна, она снова скрыла свою болезнь – и снова двойня… Спасти не удалось никого…

Знаешь, что самое страшное? Прошло пятнадцать лет после гибели полковника Рапопорта, но всё повторяется в полной идентичности.

Первый муж моей двоюродной племянницы, теперь кормилицы моих внуков, лётчик – испытатель капитан Коротков, в том же Р…..ском четыре года назад погиб в совершенно аналогичной ситуации, и, снова, вместо элементарной благодарности за спасение жизни всего города, всю вину «спихнули» на лётчика, оставив его жену за месяц до родов без всякой поддержки.

У неё, прямо в роддоме, украли одного ребёнка – девочку. К счастью, через два с половиной года, девочку подкинули родной матери, однако инициаторам этой аферы, всё сошло с рук. Можешь себе представить, что пришлось пережить этой женщине… Удивляюсь широте души её – узнав о смерти Сонечки, она ни минуты не раздумывая, просила не препятствовать усыновлению малышей…. … Ладно, извини, что отнял у тебя много времени, но мне надо было перед кем-то выговориться. Спасибо большое, что выслушал и не отказался помочь. Разрешите идти?… Честь имею!

… Московские электрички… Знаете, что это такое? Нет? Это нечто впечатляющее и неповторимое!!! Угадайте загадку. Длинное, зелёное, битком набитое, и вкусно пахнущее колбасой? Что это такое?… Да, да, это электрички, идущие из Москвы в провинцию во второй половине дня. Везут не только колбасу, везут всё – овощи, фрукты, крупы, макароны. Везут хлеб. Везут мелкую мебель, сантехнику, запчасти для автомобилей, везут лекарства. Продукты везут не только в небольшие провинциальные городки, продукты везут в деревни, в сёла …

Взрослые утром едут на работу в Москву, везут детей в ведомственные ясли и детсады. Старших везут в столичные школы, устроив их всеми правдами и неправдами. Едут студенты, досыпая на ходу, или уткнувшись в учебники и конспекты, ибо детсадов и школ в области тоже не хватает, и снимать жильё в провинции много дешевле, чем в Москве. Вечером все едут в обратном направлении – из Москвы домой, везя с собой усталых детей, продукты и всё необходимое..

За окном мелькают опустевшие, разорённые ещё вначале шестидесятых годов деревни; небольшие посёлки, в которые согнали население этих деревень, не заботясь ни о работе, ни о школах, ни о больницах и магазинах. О каких школах и больницах может идти речь, если нет даже дорог. Никаких. Есть направления, по которым можно проехать только на вездеходах, да и то только два – три месяца в году. К тому же, нет и вездеходов. В колхозах остались несколько довоенных ЗИС-5. Есть сомнения, что здесь пройдут даже танки… Самым распространенным видом транспорта является кобыла, запряжённая летом в телегу и в сани – зимой. В середине 60-х, мне довелось побывать в одной из таких деревень, где электричество включают на один час утром и на полтора – два часа вечером…

В промежутках между перелесками простираются бескрайние поля, сплошь поросшие бурьяном и… брошенной разбитой и проржавевшей сельхозтехникой … Всё это через тридцать лет после войны, в двадцати – пятидесяти километрах от Москвы.

Если внимательно присмотреться к лесам и перелескам, мелькавшим за окном электрички, то можно заметить узкие ленточки дорог, прорезавшие эти перелески в глубину. Иногда это грунтовые, но в, большинстве, бетонные или хорошо ухоженные, асфальтированные ленты дорог. Однако ездить по таким дорогам нельзя. Над всеми этими дорогами висят «кирпичи» – дорожные знаки, запрещающие всякое движения по ним.

Если ещё более внимательно приглядеться, то можно заметить, что лесопосадки эти в глубину небольшие, метров сто – триста, не более. За ними угадываются бетонные заборы, скрывающие от посторонних глаз нечто такое, что видеть и знать им не положено. Это территории воинских частей или закрытых промышленных предприятий, производящих военную или ей подобную технику…

Все эти дороги и дорожки начинаются с небольших полустанков и железнодорожных станций, с ничего не значащими названиями. Электрички здесь задерживаются не более, чем на минуту. Иногда это старые, ещё довоенной постройки, но, в большинстве, эти городки и посёлки пятидесятых годов: Под….. ки, Бр…..цы, Р…..во, Р…..кое… Некоторые ещё и с номерами – Под…ки-1, Бр… цы-2, Р … во-3 и т. д…

На одной из станций я сойду. Заверну за угол вокзала и увижу небольшой автобус, без всяких указателей маршрута. Кому надо – тот знает. Если к автобусу подойдёт какой – нибудь любопытный и спросит куда идёт автобус, или попросит подвезти, то двери перед ним моментально закроются. Даже если он войдёт в автобус, то его тут же остановит один – единственный пассажир, с подозрительно оттопыренным правым карманом пиджака или пальто, в зависимости от времени года. Если же незнакомец назовёт конечный пункт автобусного маршрута, то его попросят предъявить удостоверение личности и специальный пропуск. Я ничего спрашивать не стану и уверенно сяду в автобус, кивком головы приветствуя единственного пассажира. В ответ он так же, едва заметным кивком, мне ответит. Он знает меня, я знаю его. Я знаю, что он прапорщик; он знает, что я капитан. Но он из ГБ. Он также небрежно может приветствовать даже генерала. Документы у меня он проверять не станет – их у меня проверят на КПП. Здесь место моей службы или «работы», как у нас принято говорить, хотя подавляющее большинство мужского населения городка – военные. Даже большинство женского населения нашего городка – военные или военнообязанные и имеют воинские знания. Без соответствующей проверки компетентными органами сюда не возьмут даже нянечкой в детский сад или техничкой в школу.

Называется наша организация весьма скромно и неопределённо – ЛИЦ НИИ ВВС №… имени Г… У нас нет научных работников – ни младших, ни старших; нет кандидатов наук и докторов. Только один человек имеет звание доктора технических наук, профессора. Он имеет ещё одно звание – генерал– майор инженерной службы. Это руководитель нашего ЛИЦ, Герой Социалистического труда, в недавнем прошлом руководитель одного из отделов ведущего авиационного КБ. Созданная под его руководством авиационная техника имела столько технических новшеств и изобретений, что опередила своё время, лет на двадцать.

Его технические решения до сих пор являются основополагающими в создании современной авиационной техники. Очень жаль, что подковёрная борьба, нездоровая конкуренция между ведущими КБ, и ограниченные возможности в то время нашей авиационной промышленности, привела к выпуску самолётов его конструкции ограниченной серии…

ЛИЦ НИИ ВВС.

Двадцать – двадцать пять минут езды и автобус останавливается возле КПП. Кому надо в посёлок, выходит и идёт по своим делам. Кому на «работу», проходят через КПП, снова садятся в автобус, и через пять-семь минут подъезжают к административному корпусу. Здесь у Вас снова проверят документы и разрешат пройти…

… Решительным шагом хозяина, едва заметно кивнув седеющей головой вытянувшемуся порученцу, в кабинет прошёл стройный, застёгнутый на все пуговицы, подтянутый, до синевы выбритый, генерал. Здесь его так и называют – «ХОЗЯИН». Плотно закрыл за собой внутреннюю дверь, но оставил открытой наружную. Это означало, что он ждёт порученца с докладом. Выждав положенные две – три минуты, порученец, старший лейтенант, взяв солидную красную папку, решительно вошёл в кабинет. Вытянувшись у двери, он на секунду замер, но уловив кивок хозяина кабинета, подошёл к столу.