Текст книги "Арьергард. Сборник стихов"

Летний день

 
И звенит и смеётся
Летний день над моей головой.
Речка вдаль быстротечно несётся
И играет упругой волной.
Беззаботно кувшинки качает,
Словно хочет понравиться всем…
Только ивы у берега знают,
Что она их оставит ни с чем,
Что она возле них развернётся,
Отбежит и замедлит свой ход,
И лукаво назад оглянётся,
И замедлит движение вод.
И хрустальною, синей прохладой
Очарует вертлявых стрекоз…
Близко к плёсу прижалась громада
Стройных сосен и тонких берёз.
Ветер там безнадёжно плутает,
В тёмных кронах деревьев скользит,
И порою сюда долетает,
Как с отчаянья он голосит.
Ведь совсем-то немного до воли,
На другом берегу без границ
Разнотрав луговое раздолье,
Треск кузнечиков, пение птиц.
В беспорядке стога, копны сена.
Нитевидный покосный извив.
Скот, пасущийся с ленью.
Редкий, резкий пастуший призыв.
 

Пантелеймоновка 1981г. Дальнереченск 2003г

Контуров цепь оживает

 
Контуров цепь оживает
В нагроможденьях ночных,
Что незаметно сникают,
В сумрак густой отступают
К царству лесному немых.
Вот и туман закурился,
Принялся дымку стелить,
Лёгкой прохладой разлился…
Ландыш совсем распустился
И – колокольцами бить.
Раннее утро рядится,
Хочет цвета подобрать,
Хочет с рассветом искриться,
Хочет звенеть и кружиться,
Хочет себя расплескать.
Где-то в чащобе кукушка
Спорит одна с тишиной.
Вот по такой заварушке
В детстве бабуля-старушка
Звякать учила деньгой.
 

Пантелеймоновка 1981г. Минск 2007г

Нам бояться ли молвы?

А. Сербину

 
Сашка, мысли брось дурные
Из кудрявой головы,
Мы такие молодые,
Нам бояться ли молвы?
Что вокруг хулит и судит
Так, как надо ей самой,
Что в досужих пересудах
Упивается собой.
Наслаждаясь тою властью,
Что сейчас обличена,
Пусть не полной, только частью,
Но зато уж как сполна.
Можно было бы с досады,
Сгоряча махнуть рукой…
Даже так и было б надо,
Но другие мы с тобой.
Закипит обида сразу,
Разольётся, и бурлит,
Огнедышащей заразой
Разорваться норовит.
Но не будет прока в этом:
Плетью обух не согнёшь.
Испоганишь вмиг анкету
,Да врагов себе найдёшь.
Потому-то лучше, друже,
До отбоя подождём,
Приготовим скромный ужин
И бутылку разопьём.
Там за чаркою хмельною
Потеплеет на душе,
Это худшее собою
И развеется вообще.
А портвейн совсем не злючий,
Чист на цвет и мил на вкус,
Он промочит твой колючий,
Твой казачий пышный ус.
Казаку не выпить чарку —
Это ханжество, мой друг.
Наши деды доброй старкой
Боевой крепили дух.
Мы, конечно же, слабее
Наших грозных стариков,
Только вид которых сеял
Смертный ужас на врагов.
А за чаркою – другая,
Что разгонит в жилах кровь,
Та, что угли раздувая,
Полыхнёт пожаром вновь.
И затянем голосисто,
Чтоб услышал враг лихой,
Песню о друзьях танкистах —
Экипаж машины боевой.
 

Пантелеймоновка 1981г. Дальнереченск 2005г. Минск 2006г

Перекрестите меня

 
Перекрестите меня в ту веру,
Где женщины как пушинки легки,
И стан их колышет ветер,
И руки жарко крепки
Чтоб я за туманною дымкой
Забыл обо всём на земле,
И стал бы навек невидимкой
И жил бы в свету и тепле
Над всеми годами-невзгодами
Я б знал только женский уют,
Ловил бы сетями восходами
Нежность податливых губ
Не слышал слова пустые,
Не видел бы серых стен.
Те женщины даже ночные,
В себе не таят измен
Перекрестите меня поскорее,
Чтоб я не ослеп, не оглох
От ханжества комфарисеев,
Устроивших переполох!
 

Пантелеймоновка 1981г

Как к славе все не равнодушны

 
Как к славе все не равнодушны,
Как жадно ловят её взор,
И как бегут за ней послушно,
Когда она играет сбор.
А, может, мы её не стоим?
И наш успех – случайный всплеск?
Нет, мы себя не удостоим
Понять, то – правда или блеск.
Когда же жизненным капризом
Нас славы обойдёт венок,
Мы обливаем грязно ближних
Фонтаном пошлостей и склок.
 

Пантелеймоновка 1981г

Письмо домой

 
От меня давно ни строчки.
Мама милая, прости,
Я плохой, плохой сыночек,
Только строго не суди.
Я сейчас стою в наряде,
Завтра мне стоять в строю,
Не представленный к награде,
Не погибнувший в бою.
Я не спал уж больше суток.
Здесь в округе нет воды.
И, как все солдаты шутят,
Зол на чёрта до еды.
Я стал старше и чуть грубым,
Как ни горько сознавать,
В скалах мы окопы рубим,
Чтоб ракеты укрывать.
Кто придумал – он не глупый,
Звёзд в погоны нахватал.
Мы же в кровь сбиваем руки
И уродуем металл.
В остальном немного скучно,
Сопки, зной и мошкара,
Что кудлатой, чёрной тучей
Вьётся с раннего утра.
Командир задачи ставит:
«Смирно. Вольно. И кругом».
Жаждет он себя прославить
В этом деле непростом.
Только б ладно, было б польза.
Баловство да лютый мат.
Жаль. Служил бы я в обозе —
Золотой бы был солдат.
 

Пантелеймоновка 1981г. Дальнереченск 2001—2002г.г.

У опасной черты

В. Гаврилову

 
Подчинённый помешан на сексе,
И в глазах его дьявольский пыл,
Что ему на занятиях тексты,
Он уж землю копытами взрыл
 
 
Что ему до проверок, учений,
До порядка дежурящих сил,
До тревог и ночных построений.
Вечер сумерек сеть опустил
 
 
Вся округа любовным томленьем
До опасной черты сведена…
Сколько ангелов падших в круженье,
Сколько запахов, хмеля, вина
 
 
И пусть ханжество всё ещё в моде,
И условностей-мудростей гнёт.
Очень многое в нас от природы
Где молчит, где бурлит и живёт
 
 
Ничего не изменят укоры
Командиров, ни злоба других,
Кто бросает завистливо взоры
Или глуп в рассужденьях своих…
 
 
Подчинённый во власти кошмара,
Силой страсти натянут в струну,
Но не движимый духом угара,
А лишь тем, что встречает весну
 
 
Я завидую страшной болезнью,
Чтобы так, чтоб на всё наплевать,
И не мучить себя бесполезно
И ночами при этом не спать.
 

Пантелеймоновка 1981г. Дальнереченск 1994 г.

Свобода – право народа!

Североирландцам, узникам английских тюрем, объявившим голодовку

 
За каждым погибшим
                 встаёт живущий,
За каждым живущим —
                 сотни грядущих,
Новых и новых
                отважных борцов,
Которых неволя
          сплотила в кольцо
 
 
(И полны решимости
          светлые лица),
 
 
Нельзя им упасть,
               нельзя ошибиться,
Короткой иль долгой
          их будет судьба,
 
 
Их жизнь – не мгновенье,
               их дело – борьба,
Чем твёрже рука,
               тем сильнее желанье,
Сквозь боль, через кровь,
               через муки страданий,
Чтоб вечно над жизнью
          сияла СВОБОДА —
 
 
Одно неделимое
          право народа!
 

Пантелеймоновка 1981г.

Когда поэты умирают, Лишь музы рыдают по ним…

 
Когда поэты умирают,
Лишь музы рыдают по ним…
Что ж, только неземные знают,
Кто в этой жизни был земным
И сколько Вас, таких заблудших,
Что ждут чудес в ответ?
Поэт – не лучший и не худший,
Поэт – он лишь поэт!
 

Пантелеймоновка 1981г

На дежурстве

 
Такое мне выпало счастье,
Чего уж кого-то пенять.
Наряды, дежурства так часты,
Что дни начинаешь терять!
Поверки, проверки, доклады,
Учёбы часы, тренажей,
Сирены тревог, распорядок
Своих добавляют ежей.
Одно лишь спасает: рассветы…
Сквозь сумерки виден туман,
Вот только проснувшийся ветер
В полях собирает дурман.
На редкость свежо и росисто,
Легко наполняется грудь,
По небу полоскою чистой
Заря размечает свой путь.
Послушные сумерки тают,
Вдали обнажая восток.
Вот-вот голубиною стаей
Безудержный хлынет поток,
Всё выше и выше взлетая,
И рухнет затем с высоты,
Светло и тепло рассыпая
В поля, на деревья, цветы.
На бурые пятна проплешин,
На маленький пруд, на лозу,
Разлапистый гибкий орешник.
На хмель, заплетённый в косу.
На серые крыши строений,
Размытые формы машин,
На рыжую цепь укреплений
С коробками спящих кабин.
На пост1717
  пост (здесь) – антенный пост УВ-500


[Закрыть] в камуфляжном экране,
Цилиндры застывших ракет,
Что в тишине первозданной
Встречают спешащий рассвет.
 

Пантелеймоновка 1981г. Минск 2007 г.

Ночная тревога

 
Ночной покой сиреной взорван…
Посыльный гулко в дверь стучит,
«Товарищ лейтенант! – кричит, —
Дивизион… Готовность полным1818
  готовность полным (армейский сленг) – готовность полным боевым расчётом; ТЗМ – транспортно-заряжающая машина; дизель (армейский сленг) – дизель-генератор, станция электропитания 5Е96; контроль (армейский сленг) – контроль функционирования станции (КФС); «Пароль» – станция опознавания «свой-чужой» 5Е75; «сигнашки» (армейский сленг) – сигнальные лампочки на аппаратуре; Новосельцев – рядовой, оператор ручного сопровождения, замечательный специалист; «пушки» (армейский сленг) – пусковые установки 5П73; дизельная (армейский сленг) – распределительная кабина РКУ; динамик – динамик громкоговорящей связи (ГГС)


[Закрыть]!»…
 
 
Сон сладкий как рукою сняло.
Секунды молотками бьют
В висок, безжалостные не дают
Поднять мне с пола одеяло
 
 
Что в темноте едва белеет.
Скорее в бриджи, сапоги надеть
И китель застегнуть успеть,
Схватить фуражку, портупею
 
 
И, не закрыв входные двери,
С разбегу ринуться во мглу
И с бесшабашностью, в пылу
Бежать, как гончая за зверем.
 
 
Дресва шуршит с печальным стоном
И с болью катыши крошит
За то, что бег мой тормозит
Извечным мировым законом
 
 
В округе всё в подвижном шуме:
Грохочет, ухает, звенит.
А рядом старшина бежит,
Фасонит полевою сумкой
 
 
Мглу разрезают фар исканья
Дежурной ТЗМ одной…
Вдруг – стартера натужный вой,
И слышно дизеля урчанье
 
 
Кабина. Двери нараспашку.
Скорей к экранам, за контроль,
Проверить станцию, «Пароль»
При тусклом свете от «сигнашек»
 
 
Мне Новосельцев вскользь бросает:
«Осталось «пушки» запитать,
Из дизельной доклад принять!»
И тут же в свой экран «ныряет»
 
 
Порядок. Уж теперь успели.
Все в ожидании команд…
В динамике: «Товарищ лейтенант!
Два дизеля… ввод… в параллели!
 
 
Две пусковых – готовы!»
Даю команду: «Запитать!
Расчёт в укрытии собрать!
Разведке – поиск целей новых!»
 
 
И голосом командным, строгим
Спешу: «Товарищ командир…»
А он, поправив свой мундир
«Отбой. Учебная тревога»!
 

Пантелеймоновка 1981г. Дальнереченск 2002 г.

Сопка Лагерная

 
Маньчжурский дуб, что старый паралитик:
Скорёженный, худой, кривой—
Наряженный копною ярких листьев,
Чтобы уродство спрятать за листвой
 
 
Уж сумерки, но также пыльно, душно,
И воздух углями сверх меры прокалён…
А лес молчит, взирает равнодушно
В безоблачный, сожжённый небосклон
 
 
И тишину ничто не нарушает,
Ни птичья трель, ни шорохи зверей,
В безмолвии листва свисает
Как с нараспашку вскинутых ветвей
 
 
Здесь леспедецы заросли сплошные,
Но вот неуловим медовый аромат.
Лишь запах прелости. Кругом сучки гнилые.
И кольца плесени, как россыпи, лежат
 
 
Среди цветов и трав разновеликих,
Что кружатся, и вьются, и стоят,
Что чтобы видеть солнечные блики,
Друг дружку стеблями отчаянно теснят
 
 
Приятны взору дальние картины:
Распадки, вдоль дорог кусты,
Поля на склонах сопок и в низине,
За дымкой лес и горные хребты
 
 
Всё, будто на холсте, расчерчено прямыми,
Оттенено рельефной синевой,
И всюду зелень красками густыми
Разлита щедрою, талантливой рукой.
 

Пантелеймоновка 1981г

Дальнереченск 2002 г.

Романс

Н.

 
Господь, о, ниспошли мне силы,
Чтоб мне ещё не умереть
В волшебном пламени любимой,
И крылья как-нибудь сберечь.
Любовь пришедшая внезапно
Счастливых только и пьянит,
А несчастливых безвозвратно
Она ломает и крошит.
Она как шквал морской свирепый,
Как смерч, поднявшийся в степи,
Сметающий любые крепи,
Что стали на его пути.
Блажен, кто может стать спиною
И непогоду переждать,
И – пролетевшее стрелою —
Не вспоминать, не призывать.
 

Пантелеймоновка 1981г

«Тёмная» лошадка

 
Старт. Карьер. И «тёмная» лошадка
Вмиг смятенье сеет в душах всех,
И хотя бежит ещё не гладко,
Но уже с программой на успех!
Как она проходит все преграды,
Лихостью и резвостью берёт.
И посторониться многим надо
После входа в сложный поворот.
На трибунах жуткое волненье,
Пыл азарта, крики, свист и рёв…
На дистанции горячее движенье,
Пыль, земля из-под подков.
И на удилах свисает пена,
Пот струится мылом по бокам,
Только бы не вырваться из плена
Радостного боя по вискам.
Ни на чуть дыхание не сбилось,
Темп высокий даже не упал…
Ей, наверно, очень долго снились
И медаль, и этот пьедестал!
 

Пантелеймоновка 1981г. Дальнереченск 2001—2002 г.г.

Ночь в наряде

 
Мне позора не смыть перед Богом,
Что с богемою я не дружу,
Что неярко живу и убого
И стихи за полночью пишу.
Духота после дневного зноя
Внутрь казармы спешит зарулить,
Чтобы там безвоздушной волною
Неподвластных природе накрыть.
Сон солдатский и так не спокоен.
Он, как призрак, гуляет тайком
Меж железных двухъярусных коек
И по полу всегда босиком.
Растворяясь средь синего света
Ночника, что горит на стене,
Что могильно чернит силуэты
И зловещ на оконном стекле.
Плотоядные песни вампиров
Отовсюду победно гремят,
В предвкушении хмельного пира
По-бахвальски и нагло звучат.
Кто-то сонный бормочет доклады,
Кто-то к ручке припал пусковой,
Кто-то как на военном параде
Шаг чеканит в кровать строевой.
Запах пота, сапог и портянок
Разливают такой аромат,
Что настоем духов итальянок
Отзовётся любой суррогат.
Медлит что-то с уборкой дневальный,
Мне идти проверять караул,
Чтобы где-нибудь в парке, случайно,
Часовой на посту не уснул.
А ещё заниматься зубрёжкой,
Исписать под конспекты листы,
Чтобы утром разбиться в лепёшку,
Подчинённым внушая азы.
 

Пантелеймоновка 1981г. Дальнереченск 2002 г.

Устало луна догорала

 
В ночи заливался сверчок.
Устало луна догорала
И жёлтый, янтарный клочок
На землю с досадой бросала.
Нет тучек, и нет облаков.
Нет ветра, шуршащего в ивах.
А только бесшумный полёт светляков,
И пыль над дорогой в извивах.
Тоска принуждает тускнеть
И звёзд не водить хороводы.
Так душно – нет мочи терпеть,
И хочется ей непогоды
 

Пантелеймоновка 1981г.

Первое октября

 
Ах, зачем ты снилась,
Розовая муть?
Болью защемила
Под лопатку грусть.
Закурились сопки
Сквозь молочный плед,
Разбежались тропки
В пасмурный рассвет.
Осень. Это осень.
В красной шапке лес,
Средь кривулей сосен
Паутины крест.
И видны прогалы.
Мокрая земля.
Там, где были палы,
Кучи уголья.
Явственней распадки
С клочьями травы,
В них кустарник шаткий
Голый, без листвы.
Тополь, вверх ветвистый,
Прямо у ворот
Отпускает листья
В кружевной полёт.
Дождик в рыжих лужах
Чёркает круги.
Да под крышу дружно
Сели воробьи,
Сели и щебечут,
Им ведь всё равно,
Что осенний вечер
Гулко бьёт в окно,
Чтобы чахло утро,
Только дав росток,
Сумрачную пудру
Тянет на восток.
Вот и в одеяло
Чёрно-сизых туч
Быстро пеленает
Зубья горных круч.
В общем, не свершилось…
Значит снова в путь.
Чтобы вновь приснилась
Розовая муть?
 

Пантелеймоновка 1981г. Дальнереченск 2002 г.

Журавли

 
Тучи низко плывут, кособоко,
То клубятся. Летят журавли.
Осень щерится, ветром жестоким
Гонит птиц из родной земли
 
 
Напускает в долины туманы,
Чтоб озёра скрыть и поля…
Даже небо бывает рваным
Под напором косого дождя
 
 
День короткий, из сумерек серых,
И ночная кромешная тьма,
И из дальних хребтов почернелых
Беспощадная смотрит зима
 
 
Оттого и тревожные клики…
И так больно на небо глядеть,
Где широким развёрнутым клином
Журавли продолжают лететь.
 

Пантелеймоновка 1981г

Голуби тихо воркуют

 
Ветры ненастье надуют
(В общем, несложный резон).
Голуби тихо воркуют
Прямо напротив окон.
Утро сквозь сумерки рвётся.
Сумерки прячут следы
Там, где никто не найдёт их,
Там, где завяли цветы.
Клумба в седом сухостое
С чёрной полоской земли…
Кто-то, кто мир этот строил,
Виды имел ведь свои
И не желал той юдоли:
Впрягся в ярмо и тяни
По бесконечному полю
Ровно в закатные дни,
Чтобы о грубое дышло
Шишки и горб набивать…
Солнце – в покатую крышу,
День призывает начать.
Может быть, то, что пишу я,
Слепок с минувших времён?…
Голуби тихо воркуют
Прямо напротив окон.
 

Пантелеймоновка 1981г

Минск 2006г.

Нет осенней мудрости

О.

 
Нет осенней мудрости,
Пустота и вьюга…
Где ты, моя милая,
Нежная подруга?
За окном дождинками
Частыми грустится,
По стеклу слезинками
Время вниз катится.
Ветер как поднимется —
Сразу потемнеет,
Тополя расхристаны
И листвой беднеют.
Тучки низко стелятся,
Крыш хотят касаться,
Вороны раскаркались,
Злятся и бранятся.
Серостью замочены
Прошлые успехи…
Никуда не хочется
Ни бежать, ни ехать.
И в груди неясное:
Что там ждёт и будет?
Пусть молва пристрастная
Нас с тобой забудет.
Милая, хорошая
Будь со мною рядом!
Нет осенней мудрости.
Нет. Да и не надо!
 

Пантелеймоновка 1981г.

Только вышел из кабины

 
Только вышел из кабины,
Бьёт в глаза ночная синь.
Вязь небесных звёздных линий.
Убранных полей пустынь.
Свежесть осени кристальна —
Исчезают дрёма, сон,
Что уже струной печальной
Зазвучали в унисон.
Под накидкою шинельной
Хорошо в ночи стоять,
И о смене канительной
Можно даже помечтать,
На мгновение оставив
На внимание другим
Пункты руководств и правил,
Что составили режим,
Чтобы быть готовым к бою
В самый краткий, жёсткий срок,
Чтобы путь закрыть собою
Самолётам на восток.
Тишиною всё объято.
И куда свой взор не кинь,
Ночь повсюду конопатит
Политурой чёрной синь
 

Пантелеймоновка 1981г. Минск 2007г

В старом дворе

 
Во дворе, средь домов молчаливых,
Только часты набеги дождя.
В серой грусти стоят сиротливо,
С высоты вниз глядят тополя.
Вот берёзки-подруги склонились,
В них красавиц никто не влюблён!
Хоть сейчас бы они согласились,
Чтоб приблизился ветреный клён;
Что кудрявый, смазливый по лету,
Недоступный и чуть нагловат,
А сегодня по прошлому цвету,
Как в бреду, шепчет всё невпопад.
Потемнели с ненастьем каштаны,
Лишь вчера ещё полные грёз.
Отзовутся уж скоро туманы
Миллионами горькими слёз.
Незаметно ступает кручина,
Подбираясь, к черёмухам вновь.
Да на веточках мокрых рябины
Полыхает древесная кровь…
Ну а мне, отчего неуютно?
Будто кто-то, плохой, за окном
Взял и выставил хмурое утро,
И винит меня всячески в том.
 

Пантелеймоновка 1981г. Дальнереченск 2003г

Он умнее меня на века

А. Толстых

 
Он умнее меня на века.
Ну а я не люблю подчиняться.
Я привык, чтобы уж «наверняка»,
А не так, чтоб в пучине болтаться.
Не люблю я в пути маяки,
Их состряпали с дальним обманом,
Их придумали не моряки,
Их придумать смогли капитаны.
Чтобы гнаться в бурлящей воде
Сквозь шторма ураганные к цели,
К той, что нету на карте нигде
Та, что призраком слабым белеет.
 
 
Он умнее меня на века,
Он со всеми умеет ужиться,
И валяет в делах дурака,
Чтобы как-то, хотя б, веселиться.
Не умеет ловчить и кривить,
Но не кажется взрослым ребёнком,
Он умеет сквозь стены ходить
И всегда находиться в сторонке.
И какие б не дули ветра,
Я уверен, он сможет не сгинуть,
Он докажет другим, что дыра…
Что в душе его нечего сдвинуть!
 

Пантелеймоновка 1981г. Минск 2006г

Вьюга

 
Как вьюга властвует кругом!
Что небо дыбится и злится,
И снег колючим полотном
В позёмке над землёй кружится.
Куда идти? Повсюду снег,
Подобный в море пенным волнам,
Что вдруг взлетают дружно вверх,
То вниз срываются со стоном.
Как громко вьюга мне поёт
Одну и ту же злую песню,
Что там никто меня не ждёт,
А тут вольготно и чудесно.
Кричи, ругайся, куролесь,
Сверкай в забавах несусветных,
А если хочешь, прямо здесь
Ломай кустарник безответный.
Тепла на свете не сыскать,
Как не сыскать добра и мира,
Что существует только власть
Стихийного эфира.
 

Пантелеймоновка 1981г. Минск 2007г

Вьюга

 
Вьюга (она ведь такая) —
Только помедли чуть-чуть —
Шаткий кустарник сгибая,
Спрячет снежинками путь…
Плотно осядет в ресницах,
В кожу иголок набьёт,
В вальсе заставит кружиться,
Задом идти наперёд.
Резко шинельные полы
Ветра порывом рванёт,
В гулкое, чёрное поле
Песню свою унесёт.
Там на бескрайнем просторе
Новый закрутит набег,
Чтоб натрусить мне за ворот
Скользкий и мертвенный снег.
Будет хвататься за руки,
Будет с дыханья сбивать,
Будет протяжно аукать
Ведьм на веселье скликать!
 

Пантелеймоновка 1981г. Минск 2007г

Песня

 
Когда гитара горько плачет,
В порыве струны рвёт рука,
То обольщает всех удача
На остром лезвии клинка
 
 
Что слёзы женские нам значат,
В них только капелька горька,
А рядом здравствует удача
На остром лезвии клинка
 
 
Ведь для гусара не задача,
Седлать к походу рысака,
Чтобы приблизиться к удаче
На остром лезвии клинка
 
 
Ус закрутив, гвардейцем скачет,
А сзади пылится тоска,
Лишь только храброму удача
На остром лезвии клинка
 
 
И разве может быть иначе,
С кем смерть всегда наверняка,
Не тою призрачной удачей
На остром лезвии клинка
 
 
Так пусть отвагою, тем паче,
Вся наша жизнь летит в века:
Тех, устремлённых за удачей
На остром лезвии клинка.
 

Пантелеймоновка 1982г

Минск 2007г.

Возмездие

«И обречённых вереница

Передо мной всегда стоит…»

А. Блок

 
Мы Вас не звали. Нет, не звали.
Зачем же вы тогда пришли,
Посланцы горя и печали
Бесплодной, стынущей земли?
 
 
Мир полон злобы и безумья,
И милосердье не в цене…
Через плечо с холщовой сумой
К нам призрак движется извне
 
 
Пустые, чёрные глазницы…
И вереницей пронеслось:
Кругом одни и те же лица,
На них застыл один вопрос
 
 
Чего-то в жизни не успели…
И вот безмолвие хранят,
Стыдятся, что ли, своей цели
Или безверьем жить хотят
 
 
Но только бы не им убогим,
А нам их рубище носить
И на расхлябанной дороге
О сострадании молить
 
 
Во всех придуманных названьях
Призыв один: жить без забот.
И бьют булыжником изгнанья
В доверчивый до слёз народ
 
 
Но только время сытых скоро
Свой круг бесстыдный завершит,
Оставив боль вокруг и горе.
И тем лишь многих отрезвит
 
 
В протянутой руке костлявой
Читаю смертный приговор:
Над теми, кто болеет славой,
Однажды зазвучит топор!
 

Пантелеймоновка 1982г

Дальнереченск 2004г.

Зачем?

 
Зачем скрипишь? Зачем лелеешь?
Зачем видения зовёшь?
Быть может, завтра пожалеешь,
Что этой ночью не уснёшь.
При тусклом свете от коптилки,
Дрожащей трепетным огнём,
Я вижу тень чужой ухмылки
За перекошенным окном.
И вижу дальше также тени,
Что дружным строем рвутся в жизнь,
В толпу презренья и сомнений
Как быстро все они слились.
Но я пишу. Рукою водит,
Как бы, другое существо,
Что на дрожжах растёт и сводит
С ума живое естество.
И рядом дрогнет робким звуком,
А вот сорвётся в скорый бег,
Вдруг в грудь ударит страстной мукой,
Стерильной станет словно снег.
Заворожит, блеснёт огнями,
Иль отзовётся пустотой…
Но ляжет ровными рядами
На тонкий листик меловой!
 

Пантелеймоновка 1982г. Минск 2007г

Давно известный круг

В. Блошко

 
Тебе не кажется порою,
Что жизнь – давно известный круг,
Что всё идёт в ней чередою
Помимо воли наших рук?
О, если так, то жизнь ужасна,
И мы – уже совсем не мы,
Мы – латки бархата, атласа,
Каприза Чьей-то головы.
И то, что в наших есть желаньях,
Совсем исходит не от нас,
То блик в чреде повествований,
Чтоб свет внезапно не погас.
И если мы стремимся пылко
К вершинам горным сквозь года,
То Тот означит лишь ухмылкой
Бесплодность нашего труда.
Как то, что если мы и любим,
То по ошибке, просто так…
Тот, вечный, страшный и занудный,
В своём коварстве не простак.
И Он опрятный и суровый
Глядит на нас в своё стекло,
И ценит как предмет дешёвый,
А ненавидит – так уж зло!
 

Пантелеймоновка 1982г