Текст книги "Крестовский треугольник"

После наркоза во рту все пересохло, язык едва шевелился.

– Попить дай! – попросил парень.

– Сейчас, – засуетился Роман, доставая из сумки прихваченную по дороге в больницу бутылку воды.

Налив в кружку немного, он поднес ее к губам Андрея. Тот сделал несколько глотков и тихо произнес:

– Так что я должен написать?

– Жалобу на имя начальника СИЗО о нарушении правил содержания и заявление в прокуратуру о том, что подвергался в камере пыткам, унижающим человеческое достоинство. Нам необходимо добиться инициирования внутреннего расследования и прокурорской проверки в Крестах. А там уже положитесь на меня.

Андрей взял протянутую ручку. Рука тряслась. Лев придерживал планшет, пока парень писал под его диктовку документы. После того, как все было готово, Петров беглым взглядом прочел написанное, и, захлопнув планшет, посмотрел на парня.

– Если придет Золотарёв и начнет снова давить, не вздумай писать добровольное, понял? Все. Я полетел.

– Лев! – Роман подошел к мужчине и протянул руку. – Спасибо тебе огромное!

Петров крепко сжал ладонь и похлопал Крестовского по плечу.

– Держитесь. Все будет хорошо!

***

После того, как Петров ушел, Андрей повернул голову к стене, не желая больше смотреть на Романа.

– Андрей… – осторожно позвал его мужчина, но тот будто не реагировал. – Я все понимаю… я очень сильно виноват перед тобой, но постарайся понять меня…

– Уходи, – прошептал Андрей.

Роман стоял возле койки друга, виновато опустив голову. Повисла пауза. Слышно было, как за дверью переговариваются медсестры, как бренчат иглы и шприцы, падая в металлические лотки, как везут по коридору очередную каталку с новым пациентом.

– Я принес тебе все необходимое, – прервал молчание Крестовский. – Наверное, я пойду. Мне уже пора.

Парень даже не шевельнулся. Только когда Роман вышел, по щекам Андрея покатились слезы. Он судорожно всхлипывал, не в состоянии справится со своими переживаниями. По вине Романа ему пришлось пройти через весь этот ад, и еще ничего не закончилось. Хватит ли у него сил на то, чтобы справиться со всем этим? Ведь те жуткие воспоминания, что еще так свежи в памяти, никуда не денутся, навсегда останутся с ним. Они будут являться ему в самый неподходящий момент, сниться по ночам, заставляя вздрагивать каждый раз, когда за дверью слышатся чьи-то шаги, не чувствовать себя в безопасности, где бы ни находился. Ему уже никогда не отмыться от этой грязи. Андрей чувствовал дикий стыд за то, что с ним сделали. Но почему стыдится именно он? Разве же он в этом виноват? Если не он, то кто? Рома, который сдал его милиции? Или Санька, решивший избавиться от него таким нелепым способом? Или же те, кто заполнил их головы глупыми невежественными предрассудками? Сможет ли он когда-нибудь забыть все, что с ним произошло? Научится ли жить с этой новой памятью?

***

Расчет Петрова оказался верен. Благодаря связям, Льву удалось быстро добиться прокурорской проверки СИЗО. Золотарёв не успел толком сообразить, что произошло, как ФСИН начало расследование в Крестах, поэтому вскоре Евгения Петровича отстранили от дела Вересова. Новый следователь оказался человеком непредвзятым. Санькино признание о том, что он подстроил свое совращение, приложили к материалам дела, и оно было закрыто с пометкой «за недостаточностью улик».

Андрей пошел на поправку. Уже на третий день его перевели из реанимации в общую хирургию. Охрану с палаты сняли. И Роман, дававший взятки за свои визиты конвоирам, теперь беспрепятственно мог навещать Андрея в больнице, договорившись с зав. отделением об отдельной палате для парня.

Дома Крестовский практически не появлялся, приходил только ночевать. С утра заезжал в больницу и ехал в офис. После работы, захватив приготовленные Катей туески с едой, мчался обратно в клинику.

Андрей по-прежнему не хотел разговаривать с Романом, но деваться было некуда, кроме Крестовского, в городе у него никого нет. Трепетная забота друга подкупала.

Отеки и рубцы на коже потихоньку стали проходить. Андрей уже мог узнать себя в зеркале, но зеленовато-сиреневые синяки, расплывшиеся по лицу, еще напоминали о пережитом. С Ромкиной помощью он стал вставать с кровати, правда, сидеть еще не мог. Каждый подъем, как и обратное возвращение в лежачее положение давались с трудом. Вечером Роман приходил часов в восемь и, в ожидании конца назначенных процедур, пытался развлечь Вересова всякими байками, стараясь никак не затрагивать тему их отношений. Мужчина понимал, что Андрею нелегко забыть ужасы тюремного заключения и простить его.

После утомительных капельниц, Роман помогал другу подняться с постели, и они вместе медленно прогуливались по длинному больничному коридору. Роман был рад тому, что Андрей принимает его помощь.

Страшно представить, что было бы, если не Петров. Лев звонил Роману, справлялся о здоровье Андрея. И каждый раз Роман так подолгу благодарил криминалиста, что Лёвке становилось даже неловко.

***

Недельное отсутствие Саньки в школе будто никто и не заметил. Однако теперь интерес однокашников возрос до небес. При нем все делали вид, что ничего не случилось. И даже Борька нарочито обходил щекотливую тему стороной. Учителя относились к Сане с особой трепетной осторожностью. Слухи о его совращении будоражили воображение школьной общественности похлеще тех, что разносили до этого времени о его отце. Напряжение росло. Каждое утро Санька заставлял себя войти в класс, борясь с желанием вернуться домой и больше никогда не приходить сюда.

Отношения с родителем тоже не радовали. Роман словно избегал общения с сыном, находя различные благовидные предлоги. Мальчик понимал, что сам стал заложником своего вранья. Но как-то надо было жить дальше. Завоевывать утраченное доверие заново. Он чувствовал себя одиноким как никогда. Единственной поддержкой и отдушиной в такое непростое для него время стала тетя Катя. Она искренне любила племянника и очень сильно переживала за него, выслушивая все Санькины горести, пыталась хоть как-то успокоить.

– Ничего, Санечка. Все уляжется. Вот увидишь! – говорила она.

Как ему хотелось, чтобы ее слова стали правдой. Но холодность отца и новый виток проблем в школе никак не давали расслабиться.

– Теть Кать, не уезжай! Если ты уедешь, то я останусь совсем один.

– А как же папка? Он любит тебя.

– Уже не любит… – Санька поник. – Он видеть меня не хочет после того, как узнал, что Андрея в тюрьме избили.

Катерина горестно вздохнула, гладя подростка по голове:

– Как же не любит? Любит. Ведь ты ж его единственный сын. Просто ему сейчас тяжело. Надо его понять. Ему нужно дать время. Он очень расстроился из-за Андрея. Потихонечку все забудется и заживете как прежде.

Ей отчаянно хотелось верить в то, что Роман не держит зла на Саньку, связывая его отстраненность с внутренними душевными переживаниями.

– А если не забудется и не будет как прежде? – Санька будто читал ее мысли.

– Должно забыться. Папка не может вот так запросто отказаться от тебя. Пойми. В том, что случилось не только твоя вина. Его вина не меньше, если не больше. И он это знает…

Кате хотелось надеяться, что Ромка действительно осознает – винить в случившемся только сына глупо. Ведь это из-за него Саня решился на отчаянный шаг, ведь это его эгоизм и нежелание решать насущные проблемы стали причиной конфликта. Может, если бы отец поговорил с ним, не скрывая своих отношений, то ничего бы этого и не случилось.

– А ты чего спать не идешь? – встрепенулась тетка. – Тебе же завтра в школу рано вставать. А ну живо в постель!

Санька встал со стула и послушно поплелся в свою комнату.

Женщина осталась сидеть в гостиной. Озадаченная разговором с племянником, она решила дождаться Романа, чтобы выяснить у него, почему он так резко охладел к единственному сыну. Разобраться, наконец, с бывшим зятем. Объяснить, что Санька сильно переживает и ему сейчас тоже нелегко.

Включив видеопанель, она расположилась на диване. На экране герои очередной мыльной оперы нудно выясняли отношения. Катя не заметила, как заснула под эту монотонную бубнежку.

Вернувшийся в квартиру Роман застал родственницу спящей. Стараясь не разбудить, он принес из спальни одеяло и заботливо накрыл свояченицу, взял в руки пульт и выключил телевизор. Женщина вздрогнула и открыла глаза.

– Рома, сколько времени? – моргая спросонья, спросила Катя. – Двенадцать доходит. Спи.

– Ты давно вернулся?

– Нет, только что зашел.

Откинув одеяло, Катерина встала с дивана.

– Голодный, наверное. Давай покормлю тебя, – она направилась в кухню.

– Спала бы. Я чаем обойдусь, – посетовал мужчина.

– Не до сна мне. Поговорить я с тобой хочу. – Катя уселась за барную стойку.

– О чем, если не секрет?

– Не секрет, о сыне твоем. Переживает он сильно, что ты избегаешь его. – Она смотрела на Романа изучающим взглядом.

– С чего он взял, что я его избегаю? Вовсе нет. – Роман старался не смотреть в глаза, что не могло ускользнуть от женского внимания.

– Ром, не ври мне. Скажи честно. Я все пойму.

– Ничего-то от тебя не скроешь… Всегда такой была. – Роман поджал губы. – Не могу я с ним. В глаза смотреть. Разговаривать. Рядом находиться не могу!

– Это почему же, Рома? – Катя ожидала услышать от Крестовского нечто подобное, но до последней минуты не хотела верить, что ее догадки верны.

– Простить не могу! Не могу и все! – на его лице заиграли желваки. Он нервно сглотнул. – Ты же не все знаешь.

Роман внимательно смотрел в голубые глаза Кати, будто стараясь разглядеть в них что-то.

– Андрея не просто избили, его жестоко изнасиловали, понимаешь? – он тяжело задышал, пытаясь справиться с вновь нахлынувшими эмоциями.

От этих слов Катя сжалась. Она слышала, что делают в тюрьмах с педофилами и где-то догадывалась о случившемся с Андреем в СИЗО. Поводов любить парня у Катерины не было, скорее наоборот. Но такого он явно не заслуживал.

– Мне жаль, Рома. Но ты пойми, Санька в этом не виноват. Зачем ты срываешь на нем свою обиду?

– А кто, Катя? Кто? Если бы он все это не придумал…

– Если бы ты ментов не вызвал, а попытался сам разобраться! А лучше просто не давал поводов к тому, чтобы сын боролся за твою любовь! – резко перебила она его. – Рома, разве ты не понимаешь, что все беды из-за тебя? Ты виноват во всем!

Ее вдруг охватила такая злость. Как он смеет обвинять во всем ребенка! Чертов эгоист!

– Если бы не ты, то Дашка сейчас, может, была жива! – в сердцах выпалила она. – Это ты ее довел до такого! Ты же не знаешь, что она полтора года после развода на таблетках жила! Ты… Да что с тобой говорить… – она махнула рукой, на глаза вдруг навернулись слезы. – Для тебя все люди – игрушки. Наигрался, надоело – бросил… Вначале ты с Дашкой так поступил, сейчас Саня… Подумай над этим, Рома… Гляди, пробросаешься, останешься один на старость лет никому не нужный…

– Права ты, Катя… Как всегда права… – Роман понуро опустил голову, обхватив руками. – Но не могу я, не могу. Все ты правильно говоришь, и я это понимаю, но вот сердцем принять никак не могу. Не получается.

– А ты хоть раз в жизни попробуй не только о себе беспокоиться. О Саньке подумай. Каково ему? Без матери, да ещё родной отец видеть не хочет. Ты потерять его думаешь? Так зачем меня вызвал, сдал бы в детдом, и дело с концом! Нет сына – нет проблем. Все ты, Рома, надеешься, что за тебя кто-то решит твои проблемы. Вон, результаты твоих ожиданий! Любуйся…

От сказанных Катей слов стало неприятно. Да, он виноват, но зачем винить его во всех смертных грехах? Романа начал раздражать этот ночной разговор на повышенных тонах, он и так устал за целый день. А теперь еще приходится выслушивать от Кати нотации.

Он молча встал из-за стола и, бросив на Катерину недобрый взгляд, отправился к себе спать, коротко пожелав женщине спокойной ночи.

***

Несмотря на Катины увещевания, у Романа никак не получалось наладить отношения с сыном. Он понимал, что несправедлив к Саньке, но не мог ему простить Андрея. Вся эта ситуация с изнасилованием его очень сильно задела, затронув самые глубинные первобытные чувства. Роман видел, как Андрей сильно переживает, стараясь не показывать своих внутренних волнений. Но что-то изменилось в их отношениях, будто ускользнуло. И это что-то связано отнюдь не с Андрюхиным молчанием.

В душе Романа появился холодок, отчужденность. Может, он перегорел, слишком сильно переживая за любимого? А может, случившееся показало, что Андрей вовсе не так уж дорог ему? Вся его забота о друге, скорее, была вызвана чувством вины и обычным человеческим состраданием. Но любовь – она будто исчезла. Отношение к Андрею оставалось по-прежнему теплым, но больше каким-то братским. Словно тот был горячо любимым родственником, но никак не желанным любовником. И Романа это злило. Доводило до бешенства. Он понимал, что больше не сможет лечь в постель с этим человеком. Подленькое чувство брезгливости к некогда вожделенному телу напрочь вытравило сексуальное влечение. Стоило Роману только представить Вересова, совокупляющегося, пусть и не по своей воле, с толпой зэков, как подкатывала тошнота. Обида Андрея была настолько сильна, что он по прошествии вот уже нескольких дней хранил стойкое молчание. Может, оно и к лучшему. Смог бы Роман сейчас, зная, что случилось в СИЗО, поцеловать его в губы? Если после выписки из больницы Андрей решит уйти, то он не станет его держать. Наверное, так будет лучше для обоих.

Но Андрей, видя, как Роман ухаживает, как он внимателен и участлив, все больше убеждал себя, что в его несчастье любимый не виноват. Андрей попросту стал жертвой дурацкого стечения обстоятельств. Наверное, Рома сильно переживает из-за того, что случилось с любовником. Андрей постоянно вспоминал, как смотрел на него Роман в палате реанимации, как держал за руку, как шептал «прости». Он так искренне раскаивался. Ромка, его любимый, такой трогательный, такой милый Ромка. Он же рассказывал, как носился по городу в поисках юриста, когда узнал о Санькином вранье, как пытался убедить следователя отпустить Андрея. Какое отчаяние навалилось, когда понял, что не может ничем помочь. Ромка! Он всегда был таким нежным, таким чутким, таким заботливым. «Что же я делаю?» – подумалось вдруг. А если Роман решит, что Андрей хочет разорвать отношения? Дальнейшей жизни без любимого парень не представлял. Андрей полюбил своего мужчину с первого взгляда и любит до сих пор и, кажется, не разлюбит никогда. Он готов даже переступить через такую сильную обиду ради этой своей любви. Хотя мысли о сексе сейчас его пугали. Но он постарается ради Романа. Ему только надо оправиться от этого чудовищного потрясения. Может, не сразу, но все наладится через какое-то время. Он был уверен, Рома подождет, не будет его принуждать. Он же все понимает. Его Ромка!

***

Крестовский, разрываемый между работой и больницей, не замечал, что творится вокруг. Катерина рассказала, что к ним приходила комиссия из опеки и интересовалась условиями проживания Саньки. Увидев в доме женщину, проверяющие вроде бы остались довольны. Однако вскоре на имя Крестовского пришла повестка.

Дело слушалось недолго. Роман суд выиграл, оставив за собой все родительские права. Адвокатом Крестовского был один из самых сильных в городе юристов по семейному праву. Конечно, нанятый специалист влетел ему в копеечку, но оно того стоило.

Никитин, присутствовавший на заседании от лица школы, выступил в защиту Романа, несмотря на опасения Льва по поводу того, что такой жест могут неправильно истолковать. А это вовсе не последнее, когда принимаются решения о назначении на пост в городскую администрацию. Но все прошло гладко. Газетчики шумиху устраивать не стали, так как уголовное дело о совращении мальчика было закрыто и жареными фактами здесь уже не пахло. В администрации на этот случай внимания не обратили и продолжали пестовать фигуру Никитина на должность главы муниципального округа.

Часть 17

Андрей понемногу стал отвечать на вопросы Романа, все же пытаясь держать дистанцию. Ему сейчас, как никогда, необходимо было чувствовать себя нужным и любимым. Без этого он просто не смог бы продолжать жить. Теплые прикосновения Ромкиных рук давали ощущения защиты и поддержки. Ужасы тюремного заключения остались в прошлом, но страх все еще терзал его. По ночам Андрей просыпался от собственного крика, сердце бешено клокотало в груди. Ему снилась камера, хмурые лица арестантов, металлический скрежет запирающих механизмов железной двери и гулкий топот тяжелых армейских ботинок по металлическим пандусам извилистых коридоров СИЗО.

***

По истечении почти двух недель Андрей чувствовал себя намного лучше. Хотелось выйти на улицу. Втянуть носом прохладный запах питерских мостовых, почувствовать, наконец, себя свободным. Три последних недели окончательно изменили его внутренний мир, показав истинные ценности, которые в обычной жизни люди, погруженные в суету серых будней, не замечают, принимая как данность. Человеческая психика – странная вещь. Только лишившись чего-либо, человек начинает ценить это, а обретя, недолго наслаждается полученным даром, вновь погружаясь в унылое мельтешение. И лишь сильное потрясение заставляет посмотреть на происходящее вокруг другими глазами, переворачивая привычное с ног на голову. Несчастье, случившееся с Андреем, помогло ему прозреть, посмотреть иначе на собственную жизнь. Он понял, что никогда уже не сможет так бездарно тратить отведенное богом время, как делал до этого. Он художник и его призвание – нести людям частичку того света, что есть в его душе. Андрей твердо решил, что будет творить не только в удобные моменты, а уделять своему таланту как можно больше часов в ущерб всему остальному. Пусть это и не принесет баснословных барышей, но он точно будет знать, что делает именно то, ради чего пришел на эту землю, получая от своей работы истинное наслаждение.

Андрей много думал и об отношениях с Романом. Может, произошедшее было послано ему как наказание за те грехи, что Андрей совершил? Именно сейчас он особенно остро почувствовал свою вину за сломанную судьбу Даши. Ведь это он стал причиной ее несчастья, несмотря на то, что этого вовсе не хотел. Но собственный эгоизм взял верх. Андрей помнил, как радовался, когда Роман ушел от жены. Радовался чужому горю. Тихо. Не показывая своих восторгов окружающим. И теперь он получил по заслугам за все те страдания, что причинил этой маленькой хрупкой женщине. Наверное, где-то там, в небесной канцелярии строго следят за каждым его шагом, каждым желанием, каждой эмоцией и воздают по заслугам. Возможно, теперь-то он искупил свою вину перед ней и в его жизни все наладится. Должно наладиться. Иначе быть и не может.

***

К выписке у Андрея не осталось и тени обиды на Романа. Он с нетерпением ждал своего возвращения домой, чтобы начать рисовать. В голове было столько идей, столько грандиозных планов, которые помогали не зацикливаться на своих горестях.

Наконец этот день наступил. Роман приехал почти сразу, как Андрей позвонил и сказал, что его сегодня выписывают. Погрузив сумки с вещами, мужчины сели в машину. Андрей заметил, что Роман чем-то озадачен. Его лицо было напряжено.

– Рома, что-то не так? – вглядываясь в красивый профиль, спросил Андрей.

– Все в порядке. С чего ты взял? – Роман пристально смотрел вперед, выруливая с больничной парковки.

– Знаешь, мне немного неловко… – Андрей потупил взор.

– Говори.

– Катя. Меня смущает ее присутствие в нашем доме.

– Хм… с чего бы это? – Крестовский всегда с особым уважением относился к своей родственнице, считая ее мудрой и порядочной женщиной. За те пять лет, что он прожил с Дарьей, они с Катей часто общались и неловкости в ее компании Роман никогда не ощущал.

– Ну как… она же родная сестра твоей бывшей жены… не думаю, что Катерина от меня в восторге. Тем более… – Андрей чувствовал себя неловко. Ему не хотелось, чтобы свояченица Крестовского знала о подробностях тюремного заключения. – Надеюсь, ты ей не рассказывал, что произошло?

– Рассказывал… – не отрываясь от ситуации на дороге, ответил Крестовский.

От этих слов Андрей почувствовал стыд:

– Зачем?

– Так было нужно. Она сама вызвала меня на этот разговор.

Андрей никогда не видел Кати. Как он будет смотреть в глаза незнакомой женщине, которая знает о нем все и даже больше? Он уже рисовал себе картины презрительного к себе отношения со стороны родственницы Крестовского, в деталях представлял, как ему предстоит жить в напряженной обстановке вынужденного соседства.

***

Вопреки ожиданиям Катерина оказалась очень милой дамой. Андрей даже был удивлен широкой улыбке, с которой она встретила бывшего зятя и его любовника на пороге квартиры.

Увидев Андрея, Санька подошел к парню.

– Прости меня, Андрей… – мальчик старался не смотреть в глаза. – Я не хотел, чтобы ты попал в тюрьму… правда, не хотел…

Санькины слова вызвали неприятные чувства, затронув болезненные воспоминания. Андрею хотелось раз и навсегда забыть этот ужас, но, похоже, ему еще не раз напомнят о нем. Он тяжело вздохнул и лишь грустно улыбнулся в ответ. Еще слишком больно, чтобы можно было вот так запросто говорить об этом. Чувство скованности в собственном доме не покидало.

– Рома, Саня, Андрей идите за стол! – позвала Катя.

Катерина приготовила по случаю возвращения Андрея праздничный ужин. Стол ломился от всевозможных закусок – широкие тарелки с нарезанными на квадраты пирогами, салатники, наполненные оливье, мясная и рыбная нарезки, маринованные огурчики и много чего еще. Специально для Андрея женщина приготовила пареные овощи и рыбу, как велел доктор. Такая забота тронула.

***

Катино радушие и широта души поражали. Ее такт и внимание по отношению к Андрею были выше всяких похвал. От этого он еще больше чувствовал неловкость. Возможно, она жалела Андрея, но никакой враждебности в ее поведении не было.

Катерина с какой-то материнской заботой опекала всех троих мужчин, живущих под одной крышей. Роман принимал это как должное, не задумываясь, каких усилий стоило Кате великодушие в отношении Андрея.

Катя никогда не встречалась с Вересовым. Она ожидала увидеть нечто похожее на то, что преподносят средства массовой информации – жеманного вертлявого мужчину. Андрей же ее удивил. В нем не было ничего подобного. Вполне обычный тридцатилетний молодой человек, может, излишне астеничный. Мягкий красивый баритон только подчеркивал его мужское начало. Если бы она не знала, то никогда и не подумала, что это и есть любовник ее бывшего зятя. Вернувшись от Крестовского в тот самый день, Дашка иначе, чем бл..дью парня не называла. Поэтому Катя всегда представляла его несколько иначе. Андрей вел себя более чем скромно, очевидно, сильно стесняясь свояченицы Романа. Через несколько дней совместного проживания Катя даже прониклась к Вересову необъяснимой симпатией.

***

На работу Андрей вернуться не смог. Мысль об оправданиях по поводу собственного отсутствия была ненавистна ему. Справка из СИЗО – это не тот документ, который можно просто отдать в отдел кадров и благополучно забыть. Он уволился, и все время проводил дома, закрывшись в комнате. Что он там делал, Катя могла только догадываться. Выходил, только когда женщина звала его за стол. Катерина вовсю хозяйничала в квартире Крестовского, но Андрей относился к этому без особой ревности.

Катя видела, как он каждый вечер ждал, когда вернется с работы Роман, подолгу вглядываясь в темное окно. Его понурый вид вызывал у женщины щемящее чувство жалости.

К удивлению Катерины, Крестовский вел себя с любовником достаточно холодно. Поначалу Кате казалось, что он просто не хочет демонстрировать родственнице отношения, которые могут ее шокировать. Но позже стала понимать, что дело вовсе не в этом. Роман словно не желал больше ни видеть, ни слышать того, что напоминало ему о пережитых тяжелых днях. Он постоянно задерживался на работе, приходя домой ближе к полуночи. А уходил, когда не было еще и шести.

***

Время неумолимо приближалось к тому моменту, когда Кате предстояло вернуться в свой город. За этот неполный месяц Санька настолько прикипел к тетке, что не хотел ее отпускать. Она давала ему то, что не мог дать Роман. Катя заботилась о мальчике, как о родном сыне, переживая вместе с ним его сложности в отношениях с отцом и школе. Когда Санька заговорил о том, что хочет уехать вместе с ней, Катино сердце зашлось в сумасшедшем ритме. Как бы ей этого хотелось! Если бы они жили вместе с племянником, было бы не так одиноко. После ухода Виктора ей трудно было возвращаться в опустевшую квартиру, где ее никто не ждал, и где она не нужна была никому. А теперь у нее появилась надежда. Санька стал для нее тем лучиком, что наполняет жизнь женщины смыслом.

– Я поговорю с твоим отцом. Может, он согласится! – Катя улыбнулась, глядя в карие мальчишеские глаза.

– Обязательно поговори, теть Кать. Я бы в школу свою вернулся. Там Колька, Петька! Я по ним так соскучился! Правда… Борьку не увижу… – лицо мальчика погрустнело.

– Отчего не увидишь? Увидишь. Будешь на каникулах папку навещать, встретитесь. И потом, школу закончишь, поедешь в питерский институт поступать. А папка тебе поможет. Здесь институты, знаешь, какие… у-у-у-у… не чета нашим. Так что давай попробуем.

– Угу! – Санька кинулся на шею тетке. – Спасибо тебе, теть Кать! А я себя обещаю хорошо вести. Ты не переживай, со мной проблем не будет.

– Ой ли, не будет? – засмеялась Катя. – Давно ли ты беспроблемным-то стал?

– Ну чего ты… – обиделся на подколку тетки Саня.

– Ладно дуться. Я любя.

Роман этим вечером пришел, как обычно, поздно. Катя сидела за обеденным столом в ожидании родственника.

– Чего не спишь? – увидев женщину, удивился Роман.

– Тебя жду. Ты чего-то на работе стал подолгу просиживать.

– Проект большой подкинули, а работать некому, – соврал Роман. – А чего ждешь?

– Разговор у меня к тебе серьезный.

– Ой, Катерина, опять ругать меня собралась?

– Тебя что ругай, что не ругай, все как об стену горох, – отмахнулась Катя. – Я о сыне твоем поговорить хочу.

– Опять на любимого коня уселась! Еще раз пропесочить меня решила? Дай ты мне хоть время отдышаться!

– Не об этом я! – оборвала его Катерина, видя, что зять начинает нервничать. – Забрать я его хочу. Как раз и надышишься.

– Куда? – Роман вытаращил глаза.

– С собой, в родной город. Все равно ему тут жизни нет. Ты его видеть не хочешь, в школе шушукаются, пальцем тычут.

– Что, опять?

– А ты как думал? После ваших этих перипетий, молчать, что ли, станут? Или не узнает никто? Трудно ему здесь. Скатился на тройки. Говорит, как на каторгу, на занятия иду. А ты собой занят, о ребенке думать некогда.

С силой выпустив из легких воздух, Роман раздраженно поморщился.

– Мы с Саней сегодня разговаривали. Хочет со мной вернуться, в старую школу пойти.

– Так там же…

– Ты не перебивай! Да, может, хуже образование, но он мальчик умный, способный. Школу закончит. В Питер вернется. В университет поступит. Мы с ним уже это обсудили.

– Обо всем, значит, уже договорились! – разозлился Роман. – За моей спиной все решили, да?!

– Ром, так тебя ж дома не бывает. Ты же, как страус, голову в песок засунул и что творится вокруг видеть не хочешь!

– Ну, если вы уже все решили… – Крестовскому явно не нравилось то, что Катерина взяла инициативу в свои руки. Он привык, что последнее слово всегда было за ним, а тут эта Катя. Вот не зря от нее Виктор ушел! Вертит всеми как хочет. Ну а с другой стороны, чего он вдруг развоевался? С Санькой отношения никак не ладились. Не мог Роман переступить через свои обиды. Ему нужно было время, чтобы все успокоилось, забылось и потом, может быть, он изменится. Вариант, предлагаемый Катериной, действительно был выходом из такой непростой ситуации.

– Так что, Ром? Ты согласен? – Катя смотрела на зятя выжидающим взглядом.

– А-а! Делайте, что хотите! – махнул рукой Крестовский.

– Ну, что мы тогда собираемся? – внутри все ликовало. Неужто ей удалось уговорить Романа отпустить Саньку?

– Да… Собирайтесь! Чего там надо сделать? Документы из школы забрать?

Катя кивнула. Она была счастлива. Теперь ей будет о ком позаботиться. Санька будет жить с ней. Довольная разговором женщина отправилась спать.

***

Хлопоты по сбору в дорогу начались на следующий день. Катя названивала Крестовскому, беспокоясь о том, как бы мужчина не забыл уладить дела со школой. Санька вовсю паковал чемоданы, придирчиво выбирая, что он заберет с собой, а что оставит в Питере. Катя составила длинный список необходимых в дорогу вещей. Затем они вместе с племянником выбрали рейс и заказали билеты на самолет. Поглощенные своими делами, они не замечали Андрея, который напряженно наблюдал за этой суматохой, сидя за столом в кухне.

Андрей понимал, что когда Катя и Саня уедут, то их квартира опустеет. И не будет больше ни совместных вечерних посиделок за большим столом, ни пирогов, ни Катиного звонкого голоса, ни Санькиного недовольного ворчания. В квартире воцарится тишина, и он останется сидеть здесь один дни напролет. Роман будет приходить поздно, усталый и, не перебросившись с Андреем и парой слов, сразу заваливаться спать.

После возвращения Андрея из больницы все изменилось. Ромка больше не старался найти время, чтобы побыть вдвоем, не рассказывал, что у него происходит на работе, он даже ни разу не обнял его, а когда ложился в кровать, то предпочитал отодвинуться подальше и, накрывшись одеялом, тут же засыпал. Они больше никуда не ходили вместе, даже за продуктами, не говоря уже о таких заведениях, как театр или ресторан. Рома заезжал после работы в круглосуточный супермаркет и привозить полные сетки еды, лишь бы не делать этого с Андреем.

Андрей сильно переживал, стараясь не показывать этого. Пытался отвлечь себя занятиями живописью. Творить в спальне было неудобно, но и выйти в гостиную со своими работами он стеснялся. Рисовать на воздухе пока у него не хватало духу. Недавние события подломили психику и общение с людьми давалось ему с трудом. Единственной отдушиной в это непростое время были сын и свояченица Романа. Лишь в их обществе он мог хоть немного забыться и не чувствовать себя законченным социопатом. А теперь они уезжают.

Перечитывая длиннющий список, Катя отмечала купленное и что еще оставалось купить. На какой-то момент она оторвала взгляд от бумажки и посмотрела на Андрея. Ее сердце сжалось. Андрей весь поник, его глаза с тоской смотрели на то, как Санька укладывает в чемодан учебники. Понурую фигуру парня словно пронизывало насквозь чувство безысходного тотального одиночества. Он выглядел будто брошенный на произвол судьбы ребенок – жалкий, осиротелый. Катерине стало не по себе. Что твориться в этом доме? Почему Рома так к нему относится, будто Андрей – пустое место? Катя уговаривала себя не лезть в это дело. Ведь Рома и Андрей взрослые люди и сами могут во всем разобраться. Но какое-то бабье стремление помочь всем страждущим ныло внутри, не давая спокойно смотреть на то, как на ее глазах парень страдает.