Текст книги "Крестовский треугольник"

Но все эти поездки были такими, что красоты мира он видел лишь из окна автобуса, перевозившего труппу из одного города в другой. Его основной задачей было следить за декорациями, их целостностью. И, в случае непредвиденных обстоятельств, принимать действия по восстановлению утраченного или испорченного при транспортировке реквизита.

По работе большей частью Андрей общался с монтёрами и осветителями. Но в том, что касалось отдыха и проживания, его опекали балетные девочки. В отличие от многих они с каким-то трепетом относились к парню. Когда выдавались свободные дни, то брали его за покупками. А на весёлых вечеринках старались вытащить танцевать. Конечно, он чувствовал себя неловко в окружении этих пластичных граций, идеально владеющих своим телом. Но девчонки не отставали, тащили за собой. Ему казалось, что он нашёл то место, где его принимают таким, какой он есть.

Но чувство одиночества не покидало Андрея. Особенно остро оно ощущалось, когда он возвращался после поездок в свою комнату. Соседкой по квартире была старая одинокая бабка, постоянно грозившая вызвать участкового в случае, если парень надумает устраивать шалман. Но Андрей дома бывал редко, в основном приходил только ночевать. И бабка потихоньку успокоилась, даже, кажется, полюбила его.

***

На новогодние каникулы Андрей старался всегда уезжать к родителям, которые жили далеко от города в небольшом посёлке. Но в этот раз обстоятельства сложились так, что на обратном пути с гастролей труппа задержалась во Франкфурте в связи с нелётной погодой. И купленный Андреем заранее билет пропал. Обменять его на другой рейс было невозможно, так как многие стремились на праздники уехать из города.

Новый год он встретил дома один. Под бой курантов выпил шампанское и лёг спать. Потом два дня шатался по расцвеченным праздничными гирляндами улицам, заходил в кафе, наблюдая за тем, как веселятся другие. Среди незнакомых людей Андрей чувствовал себя не так одиноко. Праздничное настроение, повсюду царившее в это время, отзывалось в сердце необъяснимой светлой грустью.

Сверкавшие на фоне тёмных окон разноцветные огоньки, блестящие ёлочные шары, зелёные мохнатые ветки, украшавшие интерьер, и звуки концерта Рахманинова, льющиеся из динамиков кофейни, дарили ощущение зимней сказки. Андрей сидел у самого окна и украдкой поглядывал на шумную компанию молодых людей. Он так увлёкся, разглядывая светящиеся улыбками лица, что не заметил, как в кафе вошёл мужчина. Посетитель приблизился к его столику, обдавая холодом и ароматом мороза.

– Привет! – голос заставил вздрогнуть.

Андрей поднял взгляд и увидел перед собой Романа. В груди сладко кольнуло.

– Ты позволишь?

– Да… – едва прошептали губы. Эта встреча казалась невероятной, настоящим волшебством, чудом, на которое Андрей не надеялся.

– Я искал тебя, – присев на стул, Роман не сводил глаз с Андрея.

– Искал? Зачем?

– Я так рад нашей встрече. А ты? – что-то изменилось, взгляд Романа будто стал теплее.

– Я?! Давно не виделись… – Андрей опустил глаза. – Как живёшь?

– Хорошо. Знаешь, а у меня сын…

– Я рад…

– Я ужасно скучал по тебе, – Роман взял Андрея за руку, накрыв её тёплой ладонью, и придвинулся ближе.

– Ты ненормальный? – Андрей резким движением высвободил кисть, озираясь по сторонам. – Не дай бог, увидят!

– Ты боишься?

– Да! Если бы ты пережил то, что я в своё время, тоже бы боялся.

– Андрюшка, прости! Я был дурак, – Роман виновато опустил голову.

– После того, как ты просишь прощения, мне бывает очень хреново. Может, обойдёмся без патетики и тихо разбежимся? – Андрей приподнялся с твёрдым намерением покинуть кафе.

– Зачем ты так? – Роман, вцепившись в рукав его свитера, смотрел с мольбой. – Ну давай хотя бы выпьем за встречу. Новый год же.

Андрей в замешательстве сел обратно.

– Может, шампанского?

– Лучше водки.

– Девушка, – обратился Роман к стоявшей неподалёку официантке. – Принесите нам водочки.

Когда она ушла, Роман повернулся к другу.

– Ну, рассказывай, как живёшь?

– Да чего рассказывать-то? Окончил университет. Работаю.

– Хм… где?

– В театре, художником по декорациям.

– И много платят?

– Не особенно, но на жизнь хватает. Зато за границей побывал. А ты?

– Ну, я всё там же. Повысили. Теперь руководитель департамента. А давай махнём ко мне? Дашка с сыном уехали к тётке в Вологду. Посмотришь, как я живу.

Предложение Романа смутило. Андрей почувствовал, как по телу разливается горячая волна. Слова друга звучали так заманчиво, что он не мог найти силы, чтобы отказать.

– Что, поехали?

– А как же заказ?

– Да бог с ним. У меня дома бутылка есть. Поехали, – Роман встал и направился к выходу. Андрей последовал за ним.

***

Всю дорогу Андрей ловил на себе многозначительные взгляды друга. Глаза Романа, казавшиеся в полумраке машины почти чёрными, блестели, отражая электрический свет фонарей и праздничных гирлянд. Глядя в них, перехватывало дыхание. Рома изменился, возмужал, лицо приобрело более жёсткие черты. Между бровей наметилась складка, брови чуть опустились, придавая ему немного суровый вид. Но это был его Ромка, которого он любит до сих пор, и, кажется, не разлюбит никогда.

Андрея охватило неприятное тревожное чувство, стоило ему только оказаться в квартире Крестовских. Всё вокруг было наполнено женским присутствием. Пальто, висевшее на вешалке, и бутылочки с духами на полке в ванной, и кухонный фартук с яркими цветами, и розовые тапочки с пушком в прихожей. Это был дом Даши, а Ромка – её муж, о чём напоминало золотое кольцо на его безымянном пальце. Ощущение тревоги мелко и гаденько зашевелилось внутри, оно росло с каждой минутой пребывания здесь. Последней утверждающей каплей в неправильности спонтанного решения стала семейная фотография в рамочке на полке в гостиной. С неё смотрели счастливые лица: Ромка с рыжеволосой приятной женщиной и мальчиком, сильно похожим на мать. Картина семейной идиллии подействовала отрезвляюще.

«Что же я делаю? – вдруг мелькнуло в голове. Андрей почувствовал себя вором, забравшимся в чужой дом. Но от мыслей о пустой тёмной комнате, куда ему предстоит возвратиться, вдруг стало не по себе. – Они даже не узнают. Ничего не узнают. Разве я не могу хоть ненадолго, хоть на несколько часов почувствовать то, в чём они живут каждый день, даже не осознавая своего счастья?»

Ромка подошёл сзади и осторожно обнял за талию.

– Не смотри, – он протянул руку и положил фотографию на полку так, чтобы снимка не было видно. И повернув Андрея к себе, поцеловал. Голова закружилась, мысли о собственном поведении и Ромкиной семье отдалились, стали неважными. Он снова чувствовал кожей эти твёрдые тёплые ладони, так нежно и трепетно ласкающие его. Слышал знакомый и такой родной запах, чувствовал, как горячие губы касались тела, отчего волнами расходилось возбуждение, погружая в приятную негу. И больше не существовало ничего, кроме этих ласк, кроме нарастающего с каждой секундой желания, обещающего фантастическое наслаждение. Его мечты сбывались здесь и сейчас.

Прикосновения становились всё более бессовестными, дразнящими, даря безумное удовольствие. Андрей едва сдерживался, слушая страстный Ромкин шёпот:

– Хочу увидеть, как ты кончишь.

От этих слов будто накрыло ударной волной. В глазах потемнело, звуки стали отдаляться. Андрей словно проваливался, летел, испытывая состояние свободного падения. Из его груди вырвался хриплый стон.

– Я люблю тебя, – выдохнул в губы Ромка, накрывая их своим ртом.

Зачем? Зачем он опять давал ему надежду? Ведь то, что произошло сейчас, вряд ли повторится. Не будет Андрей лезть в их семью, да и не сможет. Как потом жить с чувством, что он стал причиной несчастья других людей?

Часть 8

Открыв дверь, Роман ступил в сумрак. В квартире было так тихо, что слышался ход настенных часов. Он протянул руку и включил свет. Андрей, щурясь от яркого потока, поднял голову.

– Ты где был?

Роман махнул рукой, снимая в прихожей ботинки.

– Долго рассказывать. Сел в такси, а он на Коломяжском сломался. Потом три часа до дома добирался. Где Санька?

– У себя.

– Не поговорил с ним?

– Он еле до комнаты добрёл.

– Хоть на кровать улёгся?

– Не знаю. Заперся. Со мной разговаривать не хочет…

– Чёрт знает что происходит! – раздосадованный Ромка прошёл на кухню. – Давай хоть чаю выпьем. А то промёрз до костей.

Наполнив чайник водой, он нажал кнопку.

– Похоже, ему опять кто-то что-то сказал. Идиотов, сам знаешь… – Роман достал кружки из навесного шкафа.

– Ром, может, он всё-таки видел? – Андрей поднял глаза.

– Даже думать об этом не хочу!

– Но ведь ты сам слышал, как хлопнула дверь. И потом, рюкзак у порога…

– Нет-нет… – Роман замотал головой.

– Ты не хочешь видеть очевидного…

– Замолчи! – голос Романа стал гневным. – Он мой сын, понимаешь! Сын! И я не хочу, чтобы он… он…

– Это всё из-за меня. Все проблемы. Не проходит и дня, чтобы я не пожалел…

– Глупый, какой же ты у меня глупый. Ведь я люблю тебя, дурачок… И готов был на всё, лишь бы ты был со мной, – Роман обнял Андрея и, с нежностью поцеловав, уткнулся лбом в висок.

– Как думаешь, Ромка, что будет, а? Мне как-то неспокойно.

– Всё будет хорошо. А с Саней я завтра поговорю, выясню.

– Ты только не дави на него, пожалуйста. Ему и так нелегко приходиться.

– Не буду. Обещаю, – потрепав Андрея по голове, Роман улыбнулся.

***

Наутро Санька проснулся на полу в собственной комнате. Голова просто раскалывалась, во рту пересохло так, что язык ворочался с трудом. Хотелось пить. Он встал и поплёлся на кухню. Припав к крану, стал с жадностью заглатывать пахнущую тиной воду, постепенно вспоминая все события вчерашнего дня.

– Я недоволен твоим поведением. – Роман вышел из спальни и направился к Сане. – Нам надо поговорить.

Санька, оторвавшись от журчащей струи, исподлобья глянул на отца.

– О чём мне с тобой разговаривать? Об Андрее твоём?

– Не только. Мало того, что ты его вчера оскорбил, ты пришёл домой пьяным. Как это понимать?

– Как хочешь понимай! Только не лезь ко мне!

– Как ты разговариваешь с отцом? – Роман нахмурился.

– Как заслуживаешь, так и разговариваю, понял?

– Нет, не понял! Объяснись!

– Ничего не буду объяснять! Объяснять нечего… Меня от вас тошнит! – парень метнул на отца взгляд, полный злобы, и кинулся в комнату, громко хлопнув за собой дверью.

Андрей стоял и внимательно наблюдал за происходящим, скрестив на груди руки.

Опустив голову, Роман остался стоять по центру открытого пространства. Он весь сник.

– Не понимаю, что с ним происходит?

– Неспроста всё, Ром. Тебе надо поговорить с ним. Объяснить всё. Если ты не соберёшься с духом и не расскажешь, потом может быть поздно. Ты потеряешь его. Это надо сделать и как можно раньше пока за тебя не сделали другие, – Андрей подошёл и обнял любимого за плечи.

– Не знаю, – Роман замотал головой, – я не знаю, как ему объяснить. Ни тогда не знал, ни сейчас. Возможно ли вообще это объяснить ребёнку? Я не могу. Мне стыдно смотреть Саньке в глаза. Стыдно. Я не думал, что будет так сложно.

– Ты же сам говорил, что мы любим друг друга. А в любви нет ничего постыдного. Объясни ему. Он поймёт, он умный взрослый мальчик. Он должен понять.

– Всё так, Андрюша, всё правильно. Но ты же знаешь, что говорят про таких, как мы.

– Раньше ты не боялся, что скажут люди.

– Раньше не касалось моего сына, а теперь касается. И я боюсь того, что ему уже наговорили и могут ещё наговорить.

– Так опереди их. Расскажи обо всем, как ты чувствуешь. Лучше тебя никто не знает. Только не лги. Позволь ему спокойно разобраться во всём самому. Поддержи. Направь в нужное русло.

– Ты прав, Андрей.

***

Однако попытки Романа вызвать Саньку на откровенный разговор закончились ничем. Мальчик не желал ничего слушать.

Просидев до вечера в своей комнате, Сашка обдумывал, как ему теперь жить дальше. Он ненавидел любовника отца. Ему казалось, во всём, что творится с Романом, виноват только Андрей. И если его не будет в их жизни, то, возможно, папка исправится, и они заживут, как все. Слова Валерыча не выходили из головы. Их надо поссорить, да так, чтобы отец выгнал этого урода на улицу раз и навсегда. Пусть катится ко всем чертям! Не нужен он тут. И без него проживут. Санька сам будет готовить и ждать папку с работы. А потом тот, может, найдёт себе женщину и тогда никто не посмеет больше сказать, что он педик. Надо прогнать Андрея. Но как это сделать? Как Гелка? Но он ведь не девчонка, что ему показывать. Или… Или всё-таки как Гелка? Подождать пока папка уйдёт, а потом… И его внезапно осенило. Да! Именно так! Чем больше Санька думал, тем чётче становились очертания плана мести. Надо не спешить и продумать всё досконально. К концу дня план мести был проработан до мелочей. Оставалось только собраться с духом и реализовать задуманное. Но чтобы отвести от себя все подозрения он решил быть пай-мальчиком.

***

Санька глубоко вдохнул и вышел из комнаты. Андрей и папка сидели за столом.

– Андрей, прости меня, – он наигранно опустил голову, будто раскаиваясь.

– Ничего. Я уже всё забыл, – парень улыбнулся краешками губ.

– Саня, – по голосу стало ясно, отец был рад таким переменам. – Ужинать будешь?

В животе урчало, Санька не ел со вчерашнего утра, если не считать чипсов, купленных Валерычем к пиву.

– Угу, – мальчик покорно кивнул. – Только руки помою.

Когда Санька ушёл в ванную, Андрей повернулся к Роману.

– Кажется, он немного остыл. Может, попробуешь сейчас?

– Не стоит так спешить. Один день ничего не решит. Давай завтра вечером все втроём сядем и спокойно поговорим, – поведение сына успокаивало. Роман даже малодушно подумал о том, что момент истины можно отодвинуть на более поздний срок.

– Тебе решать, – Андрей согласно покачал головой, но какое-то непонятное тревожное чувство не покидало его.

Ужин прошёл в спокойной обстановке. Санька старался вести себя как обычно, даже пытался шутить. Но в его поведении сквозила фальшь, не заметить которой Андрей не мог.

***

Утро директора школы-лицея началось со звонка. Никитин взял трубку. Кто бы это мог быть в такую рань, да ещё в понедельник?

– Да!

– Привет, Сергей Петрович! Узнал?! – низкий мужской голос хрипло засмеялся из динамика.

– Лёвка? Лёвка Петров! Здорово!

– Точно! Он самый, собственной персоной!

– Слушай, говорят, что тебя прочат на место Иванова в администрацию.

– Ну, это ещё на воде вилами…

– Не скромничай, все уже знают. Дело у меня к тебе.

– Выкладывай.

– Не по телефону. Давай встретимся, обсудим. Ты как после трудового дня?

– Нормально.

– Вот и отлично. Значит, договорились. Ну, давай, пока!

– Пока!

Лёвка Петров, одноклассник Никитина, был человеком не столько приятным, сколько полезным. Сергей Петрович поддерживал с ним связь на случай непредвиденных обстоятельств. Однако обстоятельств для использования этого знакомства пока не случалось, что не сильно огорчало. А школьный товарищ дружбой с Никитиным пользовался, хотя и нечасто. Звонок Лёвки, скорее всего, был связан с очередной выходкой сына-шалопая, которого, несмотря на папины чины, выгоняли то из одной, то из другой школы. В рядовую СОШ Лёвка отдавать его не хотел, а в лицеи и школы со спецуклоном парня брать не особо стремились. Вот и звонил он своему школьному товарищу с завидной периодичностью. Среди коллег Никитин был человеком уважаемым и знал многих.

Сергей Петрович выглянул в приёмную и обратился к сидящей за компьютером даме.

– Люда, будьте добры, чаю мне принесите!

– Конечно, Сергей Петрович! Одну минуту! – секретарша встала из-за стола, взяла с тумбочки чайник и хотела уже наполнить его водой из примостившегося возле окна кулера, как дверь распахнулась и в приёмную влетела запыхавшаяся дородная тётка с ярко-красной помадой на губах. Меховая шапка, похожая на стог, лезла длинным ворсом в глаза, отчего она, смешно выпячивая нижнюю губу, дула наверх, пытаясь убрать щекочущие веки кончики.

– Директор на месте?!

– Да! А что вам нужно? – но посетительница уже не слушала Люду. Она рывком открыла дверь в кабинет.

– Здравствуйте! – звонкий голос, отражаясь от полупустых стен, застал Никитина врасплох.

– Здравствуйте! Чем обязан?

– Я хочу узнать, что у вас тут такое творится?!

– Простите, не понял вашего вопроса.

– Моего ребёнка избили, а вы делаете вид, что ничего не знаете! Что за школа такая, я не понимаю?!

– Так, спокойнее, а вот с этого момента поподробнее.

– Мой сын Иван Киселёв пришёл в субботу с разбитым носом. Ребёнку сломали нос! Это же ужас, а не школа! Рассадник малолетних преступников! Нет, вы знаете, я буду писать на вас в прокуратуру!

– Подождите, ради бога! Давайте сначала разберёмся. Вы сказали, это было в субботу. Так?

– Да! – раздражённо выпалила женщина.

– В какое время?

– После первого урока.

– Хорошо. Кто его ударил, знаете?

– Это ненормальный ребёнок! Нормальные дети на такую жестокость неспособны!

– Ну, у вас же мальчик, не девочка. Мальчишки иногда дерутся, – дама смерила директора взглядом. Сергей Петрович понял, что увещевать женщину не получится. Прокашлявшись, он спросил: – Он сказал, как зовут того, кто его стукнул?

– Какой-то Санька из параллельного класса! Учительница русского и литературы всё видела! Ваня говорил, что она ведёт тот класс, где учится это бандит!

– Так, кое-что проясняется, – Никитину не понравилась догадка, к которой он пришёл. Неужто сын Крестовского, с которым он беседовал три недели назад? – Главное, не волнуйтесь. Мы всё выясним. Давайте сделаем так: я разберусь с этим, а потом позвоню вам. Обещаю, виновные будут наказаны.

Дама недоверчиво посмотрела на Никитина. Её явно не устраивало такое решение, но доводов противоречить директору она не нашла.

– Ну, хорошо, – фыркнула женщина. – Я надеюсь, что вы действительно с этим разберётесь. Иначе мне придётся…

– Я вам обещаю, что мы разберёмся. Как ваше имя-отчество?

– Маргарита Витальевна.

– Маргарита Витальевна, я вас понимаю! И даю вам слово, что мы всё решим. Прошу, – Сергей подошёл к даме и, помогая ей встать со стула, проводил до двери. – До свиданья! Я вам позвоню, как только все выясню.

– До свиданья! – тётка в последний раз глянула на Никитина через плечо и вышла из кабинета.

Такое начало понедельника не обещало ничего хорошего. Все эти шевеления вокруг семьи Крестовских сильно беспокоили. Никитин чувствовал, как водоворот событий быстро раскручивается, перерастая в нечто большее, тянет на дно, и совсем скоро от него потребуются решительные действия, иначе и его засосёт в эту воронку, утопит в грязном потоке скандалов и сплетен.

Он нажал на настольном телефонном аппарате кнопку. После нескольких гудков из динамика послышался женский голос:

– Да, Сергей Петрович!

– Люда, пригласите Киселёва из восьмого «Б».

Через несколько минут белобрысый мальчишка стоял в дверях директорского кабинета, опустив голову. Разбитый нос опух, расплываясь сиреневато-зелёными потёками по лицу. Чуть ниже переносицы был наложен бежевый пластырь.

– Ну, боец, рассказывай, кто тебе эту красоту навёл?

Парнишка бегло взглянул на директора и нехотя ответил:

– Санька.

– Это какой Санька? – Никитин сощурился.

– Крестовский из восьмого «А».

– Так, понятно. Что не поделили?

– Ничего, – буркнул парнишка.

– То есть он вот так подошёл и на ровном месте тебе заехал кулаком в нос? – Сергей щёлкнул языком. – Не вяжется как-то. Колись, как дело было, а то придётся вас обоих на педсовет вызывать.

– Меня-то за что?! – в глазах подростка читалось негодование. – Он мне нос сломал и меня же на педсовет!

– А что делать? Должен же я разобраться, что у вас приключилось. Устрою вам очную ставку, как в кино!

– Не надо педсовет! Я всё расскажу!

– Ну, так я слушаю, – директор сложил руки в замок, опираясь локтями о стол.

– Он первый в драку полез. Я ему слово, а он мне кулаком!

– И что сказал?

– Не помню.

– Так… – Никитин глубоко вздохнул. – Значит, всё-таки педсовет. Учти, Киселёв, вы у меня оба претенденты на вылет! Исключим за драку, потом ни в одну приличную школу не возьмут.

– За что, Сергей Петрович?!

– Так, рассказывай, как дело было, – Никитин пристально смотрел на мальчишку.

– Ну, мы с Толстым… Коротковым, сказали, что таким как он не место в нашей школе… – последние слова подросток произнёс едва слышным голосом.

– И с чего вы так решили?

– Так у него… – мальчик потупил взор, – папашка голубой… А вы разве не знали? Вся школа знает…

– Та-а-ак… А дальше?

– А дальше он драться полез!

– Ладно. Я понял… – на душе было мерзко. – Можешь возвращаться в класс.

– А педсовет?! – подросток обиженно смотрел на Сергея Петровича.

– До педсовета ещё разобраться кое в чём надо… – задумчиво глядя в окно, произнёс директор. – Всё, иди!

«Что, чёрт возьми, происходит?! – раздражение нарастало. – Месяца не прошло после разговора с Крестовским, а школа уже гудит, как улей. Это всё старая галоша Нина. Бедный пацан, представляю, как ему сейчас хреново!»

Никитин понял, что дальнейшие разборки надо устраивать не с детьми. Поэтому пригласив к себе педагога, решил узнать, как так получилось, что его просьбу не разносить грязные слухи грубо проигнорировали.

***

Спустя полчаса преподаватель русского языка и литературы уже сидела в кабинете напротив Сергея.

– Уважаемая Нина Ивановна, поведайте мне, откуда каждый ученик нашей школы знает о ваших безосновательных выводах относительно отца Саши Крестовского?

– Я ничего об этом не знаю, – раздражённый тон директорского голоса заставил Нину Ивановну заволноваться.

– Вот только не лгите! – Сергей Петрович зло хлопнул ладонью по столу. – Я помню, что вы в прошлый раз грозились самостоятельно во всём разобраться! И теперь я хочу знать, что происходит за моей спиной!

Женщина вздрогнула.

– Не кричите на меня, Сергей Петрович! Я вам не девочка! Я заслуженный учитель, между прочим!

– Не надо передо мной трясти регалиями! Объяснитесь, что вы сделали такого, что о нашем разговоре стало известно всем?!

– Ничего я не делала! И никому ничего не говорила!

– Нина Ивановна! – голос Никитина набрал такую силу, что стёкла в рамах задрожали.

– Да, я и родительский комитет предприняли кое-какие действия, но это вряд ли стало причиной слухов!

– Что?! Что вы ещё там предприняли?! – Никитину хотелось задушить её, взять за глотку и сжимать, глядя на то, как она, хрипя, задыхается в его руках. Вместо того, чтобы погасить едва разгорающиеся угли скандала, эта тётка раздула его до небес.

– Было составлено письмо в попечительский совет. Естественно, коллективное, за подписью всех родителей нашего класса.

Сергей закрыл ладонью лицо. Боже, какая фантастическая дура! Потирая рукой висок, он устало спросил:

– Зачем?! Дорогая моя, зачем вы это сделали?

– В отличие от некоторых, я не могу спокойно смотреть, как погибает ребёнок! Мы хотим помочь мальчику!

– А вы не думали, что такими действиями только навредили ему?

– Как?! – она вытаращила глаза. – Я вас не понимаю!

– Знаете из-за чего в субботу произошла драка?

– Откуда вам известно про драку?

– Мать Киселёва час назад была у меня. Так вот, этот самый Киселёв с товарищем сказали Сане, что такие, как он, не должны учиться в нашей школе. Вы понимаете? Такие…

– Не совсем…

– Да, куда уж вам… Письмо где?

– Думаю, уже в попечительском совете.

Никитин понял, что то, чего он больше всего боялся, уже произошло.

Часть 9

День был относительно спокойным, если не брать во внимание косые взгляды и небольшую стычку с Киселём в столовой. Однако сегодня Саньку мало интересовали его придирки. Он был полностью поглощен мыслями о своей мести. Лишь бы только Андрей пришел раньше папки. Все шесть уроков он провел, как на иголках. И как только прозвенел звонок, оповещавший о конце занятий, Санька помчался домой.

В четырех стенах спокойно не сиделось, он изнывал от нетерпения. К реализации плана было все готово. Санька даже зачем-то помылся и зачесал мокрые волосы набок. Натянул подходящие для дела джинсы и свежую футболку. От волнения подташнивало. Ладони стали противно липкими и потными. Когда в замочной скважине послышались шебуршения, все его тело напряглось в волнительном ожидании. Это был Андрей. Увидев у порога мальчика, тот слегка удивился, но вида не подал.

– Привет, Санька!

– Привет! – паренек нервно сглотнул.

– На-ка вот, отнеси, – с этими словами Андрей протянул пластиковые пакеты с покупками.

Санька, послушно взяв поклажу, направился к холодильнику.

– Есть-то будешь, говори? – сняв верхнюю одежду, Андрей прошел на кухню.

Санька кивнул. Все шло даже лучше, чем планировалось. Он скользнул взглядом на настенные часы. Половина восьмого, отец скоро должен приехать.

– А-а, можно я тебе помогу ужин приготовить?

Андрей, складывавший в холодильник продукты, повернулся и с удивлением посмотрел на мальчика.

– Я буду только рад, – по его лицу скользнула улыбка. – Картошку почистишь?

– Ага.

Достав из сетки несколько крупных картофелин, Андрей сложил их в металлическую миску и протянул Саньке. Мальчик взял нож в руки и принялся счищать с клубней кожуру.

Андрей, гремя посудой, достал сковороду. Поставил на плиту и аккуратно выложил на нее порезанные куски мяса. Добавив немного воды, накрыл посудину стеклянной крышкой и взялся за лук. Ловкими движениями порезав полукольцами луковицу, отправил ее к закипающему вареву. По кухне пошел сладковатый пряный аромат.

Санька возился с картошкой, то и дело поглядывая в окно, боясь пропустить машину отца. Когда к воротам подъехал черный «Рендж Ровер», от волнения в горле пересохло. Санька отложил нож в сторону и, обтерев руки о штаны, подошел ближе.

Андрей снял с плиты сковороду и потянулся к навесному шкафу, когда мальчик окликнул его:

– Андрей, – от напряжения голос стал хриплым. Сердце колотилось, отдавая пульсацией во все конечности, голова сильно закружилась. Санька тяжело дышал, глядя на светлый стриженый затылок.

Андрей обернулся. От такой близости вдруг стало не по себе.

Услышав, как отец открывает ключом дверь квартиры, Санька положил руку на пояс брюк. Пуговица легко выскочила из петли. Схватив за язычок молнии, судорожно потянул за него. Джинсы, бесшумно соскользнули вниз, собираясь у щиколоток гармошкой. Белья на нем не было.

Андрей замер, в оцепенении уставившись на обнаженные Санькины прелести.

– Что?! Что здесь происходит?! – дыхание перехватило – от представшей взору картины Роман готов был задохнуться. Дикое смешение чувств негодования, злости, страха, ревности, отвращения разом овладело им.

Андрей, увидев на пороге квартиры любовника, невольно вздрогнул. В прозрачных зеленых глазах застыл ужас.

– Рома! Рома! Ты все не так понял! Это какая-то дурацкая шутка! – Андрей подскочил к ошарашенному другу.

Лицо Романа резко побледнело, осунулось, отчего складки морщин казались более глубокими, губы стали белыми.

– Ты-ы-ы… – негодуя, зашипел он. – Ты-ы-ы…

– Нет-нет! – Андрей попытался схватить Романа за руку. – Послушай меня…

– Не прикасайся ко мне! Мразь! – резко выдернул свою кисть Роман, сверкая гневным взглядом. Его грудь тяжело вздымалась. – Саня!

Роман кинулся к сыну и, присев возле, стал тревожно разглядывать.

– Саня! Что он с тобой делал?! Саня! – мальчик посмотрел в карие глаза отца. В них было столько горечи и боли, что ему стало страшно за папку. То ли от сильного эмоционального всплеска, то ли от напряжения последних дней, внезапно брызнули слезы.

– Саня, Санечка! Прости меня, прости! – при виде дрожащих в глазах сына каплях, сердце Романа больно сжалось. Он обхватил Саньку за плечи и, прижав к груди, заскулил, словно побитая собака. – Я не прощу ему этого! Слышишь, никогда не прощу! Верь мне, Саня! Я больше никогда… слышишь! Ты только прости меня… прости…

– Папка… папа… – зашептал Саня, утыкаясь носом в его сорочку. Не хотелось ничего говорить. Он снова чувствовал его тепло. Это был его папка, такой родной, близкий. Он не позволит больше никому встать между ними.

– Рома… я ни в чем не виноват… – едва слышный голос Андрея заставил резко обернуться.

– Я посажу тебя! Ты понял, тварь?! Ты поплатишься за то, что сделал с моим сыном!

– Нет, Рома, нет! Я ни в чем…

– Заткнись и не называй меня так! – слова Романа звучали жестко, холодно, отрывисто. – Ты для меня умер! Тебя больше нет!

На миг Андрею показалось, что все это страшный сон, и он вот-вот проснется – таким нереальным и диким был разворачивающийся сюжет.

– Саня! Ну хоть ты скажи, что ничего не было! – Андрей в отчаянии закрыл лицо руками и залился истеричным смехом. – Это какой-то бред! Фарс! Саня… ну скажи хоть что-нибудь!

Санька, подтянув штаны, молча стоял и смотрел. Все получилось! Все, как он и задумывал. Разве же он теперь добровольно откажется от перспектив счастливой жизни, в которой Андрею нет места? Ни за что!

– Рома! Рома! – из глаз Андрея заструились слезы. – Почему ты не веришь мне?! Рома, поверь!

Он упал перед Крестовским на колени, хватая за бедра.

– Ты мне противен! – процедил сквозь зубы Роман. Брезгливо отталкивая любовника, он достал из кармана куртки телефон и стал набирать номер.

– Куда ты звонишь, Рома? – не унимался Андрей, рыдая в голос.

– Алло, милиция? Я хочу заявить об изнасиловании…

– Рома, ты с ума сошел! Ничего не было! Услышь меня, Рома! Я прошу…

– …у меня на квартире моего сына изнасиловал мой… мой… друг… да… хорошо… записывайте адрес…

– Рома… – Андрей всхлипывал, сидя на коленях посреди гостиной. – …Саня…

Неожиданно Роман вспомнил разговор с одной из родительниц. Ее слова всплыли в голове зловещим шепотом: «…в последнее время за вашим сыном часто приезжает мужчина… я не хочу строить никаких догадок, но выглядит это все весьма подозрительно…».

От досады Роман замычал. Какой же он был дурак, не видел очевидного! Возможно, Андрей уже давно совращает Саньку. Как же не хотелось верить в происходящее. Ведь он любил этого человека, которого, как оказалось, совсем не знает. Человека, с которым хотел прожить всю свою жизнь, делить радости и горе, вместе воспитывать сына. Сына! При мысли о Саньке в груди больно сдавило. Ведь ему еще нет и четырнадцати. Как же он мог, подонок! Делать это с ребенком… О том, чем Андрей заставлял заниматься Саньку, думать не хотелось. Было страшно и противно одновременно.

Сложившийся втрое на полу, поскуливавший, Андрей вызвал только чувство злого омерзения. Вся любовь, нежность, страсть вмиг исчезли. Их больше не было. Роману не хотелось даже смотреть в сторону бывшего любовника. Но что будет теперь с Санькой? Неужто он тоже будет таким? Но ведь Роман пошел на этот шаг сознательно, в зрелом возрасте. А Санька совсем ребенок, он еще не может разобраться в своих желаниях. Конечно, есть надежда, что все образуется, но этот первый грязный опыт навсегда останется с ним. И, возможно, повлияет на его судьбу. Сможет ли он простить отца за такое, когда подрастет? Ведь если бы не его союз с Андреем… Он виноват, виноват во всем. Виноват в том, что Санька долгое время рос без отца, виноват в том, что сломал жизнь Дашке, виноват в том, что пошел на поводу своих желаний, глупо полагая, что между ним и Андреем какое-то особое неземное чувство. А все оказалось до пошлости банальным. Ничего этого нет. Одна тупая извращенная похоть и грязь!