Текст книги "Крестовский треугольник"

***

В субботу Санька встал пораньше, чтобы перед уходом из дома случайно не встретиться с отцом или Андреем. Ему всё ещё было стыдно за свои мысли. Он оделся и, потихоньку выскользнув из комнаты, пробрался к входной двери. Не успел Саня надеть кроссовки, как телефон, лежавший в рюкзаке, громко запиликал.

Нашарив рукой аппарат, мальчик не глядя на номер, ответил на звонок:

– Але! – прошипел он в трубку.

– Привет! – услышать с утра голос мальчишки, с которым они вчера катались по полу в гостиной, Саня не ожидал. – Ты выходишь?

– Да, выхожу! – все чувства разом перемешались. Он был зол на Бориса, но и рад тому, что после драки тот первым позвонил Сане. Теперь надо было прояснить всё до конца, сказать Борьке, что тот ошибся с его папкой.

На дворе стоял конец ноября. Листья с деревьев облетели, оголив кривые узловатые ветки. Густая пелена тумана окутывала городские пейзажи, размывая контуры домов и размазывая оранжевый свет фонарей бесформенными пятнами по отсыревшим тротуарам и стенам. Белёсые фары проезжающих мимо машин будто выныривали из вязкой темноты и снова проваливались в никуда, оставляя за собой след негромкого рычания мотора.

Борька, укутанный в капюшон синей болоньевой куртки, стоял, как всегда, возле въезда на парковку Санькиного дома.

– Ну что, пошли, – кинул он, когда увидел перед собой худощавую фигуру друга с громоздким неоново-жёлтым рюкзаком за плечами.

Санька кивнул. Мальчики не спеша побрели по дороге в сторону школы. Молчаливое напряжение нарастало. Борька сделал шумный вдох:

– Сань, ты это… Прости меня. Я не хотел.

– Угу, – Саньке так много хотелось рассказать, но он не мог выдавить из себя больше ничего, кроме этого короткого слова.

– Простишь? – Борька повернул к нему голову в ожидании вердикта.

– Прощаю. Только ты это… не говори больше так, ладно?

– Не буду.

После этого случая жизнь потекла своим чередом. Саня и Борька больше не говорили о том, что произошло. Забыли об этом Андрей и Роман. Но внутри Сашкиной души что-то свербело, не давая покоя, мучило и терзало сердце.

С Борькой Саня по-прежнему дружил. Однако Борис всякий раз находил какой-нибудь предлог отказаться, когда мальчик звал его к себе в гости. Хотя сам приглашал часто. Санька любил ходить к другу. Он чувствовал, что нравится Борькиной матери. Его отец же был всегда как будто недоволен и терпел присутствие мальчика в доме. Но Саньку это не сильно смущало, так как Борькин папка много работал и дома бывал нечасто.

С отцом и Андреем отношения наладились. Они, как и в первые дни, стали много времени проводить втроём. Ездили на поезде в Хельсинки, плавали на пароме в Ригу и Стокгольм, катались на горных лыжах в Финляндии, бродили по лесам Карелии и ловили рыбу ранним летним утром на Ладоге.

Иногда Саньке звонила тётя Катя и справлялась о здоровье и успехах в школе. Спрашивала, не обижает ли его отец. На это Санька с гордостью отвечал, что папка у него самый лучший. Он всегда интересовался, что у Саньки происходит, как у него отношения с одноклассниками. Про Андрея тётке мальчик тоже рассказывал, но она слушала неохотно и нередко раздражённо бросала короткие ничего не значащие фразы. Что Сашку иногда немного обижало, ведь он прикипел к Андрею и даже стал считать своим другом. Андрей был художником, занимался оформлением декораций для одного известного театра. В свободное время творил в мастерской. Картины у него получались очень экспрессивные, яркие, жизнерадостные. В хорошую погоду он любил рисовать у моря. В такие дни Саня увязывался за ним, и они вдвоём ехали на машине куда-нибудь в безлюдное место. Пока Андрей наслаждался своим творчеством, Санька бегал по берегу и бросал в воду камешки, вдыхая полной грудью свежий морской воздух с запахом тлеющих водорослей.

В школе Саньку хвалили. Мальчиком он был старательным и общительным. Роман не раз рассказывал за чаем после родительских собраний, как хорошо о нём отзываются учителя.

Первый учебный год пролетел незаметно. Лето, вспыхнув порохом, вмиг сгорело, оставив в напоминание на коже золотистый загар. Санька за это время подрос и даже возмужал – стал шире в плечах, а над верхней губой появился едва заметный золотистый пушок.

Сентябрь выдался на редкость тёплым и солнечным. Труппа театра гастролировала по Европе, свободного времени у Андрея было много, и поэтому он частенько ездил к морю, прихватив по дороге Саньку из школы. Борька с завистью смотрел, как белый «Туарег» исчезает из вида, плавно скользя по чёрному полотну автострады. Поначалу Андрей и Санька звали его с собой, но нарушить данное родителям обещание Борька боялся.

В один из таких погожих дней Санька, как всегда, выскочил из ворот школы, где его уже ждал Андрей.

– Привет, чемпион! Как успехи? – озорные искорки сверкали в зелёных глазах.

– Математичка хвалила, говорит, после школы мне надо на матфак поступать! – весело отозвался мальчик, запрыгивая на разогретое солнцем переднее сиденье автомобиля.

– Саня?! – послышался за спиной высокий женский голос. Светловолосая дама средних лет в лёгком коричневом плаще и с квадратной синей сумочкой через плечо подошла к машине. Мальчик её узнал – это тётя Света, мать Юльки, девочки с которой он вместе учится. – Ведь это не твой папа! Ты знаешь этого человека?

Бдительности Юлькиной матери было не занимать.

– Здравствуйте, – Андрей посмотрел на женщину. Но та как будто его не слышала, в ожидании уставившись на Саньку.

– Это друг моего отца, дядя Андрей!

– Не беспокойтесь, всё в порядке! – попытался охладить пыл женщины парень.

– Твой папа знает, что ты едешь с дядей Андреем? – Санька доверял другу отца и никогда не задавался вопросом, знает ли тот об их поездках к морю вдвоём.

Мальчик растерянно пожал плечами.

– Саня, немедленно выходи из машины! – голос бдительной родительницы звучал напряжённо.

– Женщина, что вы завелись, в самом деле? Я всего лишь подвожу мальчика домой!

Но Света уже открыла дверь и вытаскивала за руку ошарашенного паренька.

– Отпустите меня! Он папин близкий друг! – возмущался Санька, пытаясь отвязаться от прилипчивой тётки.

Получив жёсткий отпор, женщина ослабила хватку. Мальчик, поправляя смятый рукав куртки, уселся обратно в кресло, закрыв за собой дверь.

– Настырная! Кто это? Учительница?

– Неа, Юлькина мать из родительского комитета, – пояснил Саня.

– Понятно. Ну что, к заливу?

– Ага.

– Да, вот! – Андрей повернулся, доставая с заднего сиденья ланч-бокс и маленький термос. – Ешь, давай! Голодный, небось?

Сашка, раскрыв коробку, с аппетитом принялся наворачивать здоровенный сандвич с ветчиной и листьями салата.

Андрей и Санька быстро забыли этот неприятный разговор со Светланой.

Но вскоре женщина напомнила о себе. Через неделю в Санькином классе состоялось родительское собрание. После речи классной и обсуждений предстоящих материальных трат, родители стали потихоньку расходиться. На ступеньках лестницы Романа догнала Светлана.

– Постойте! Вы же папа Крестовского Саши?

– Да! А в чём дело?

– Мне надо с вами поговорить. Я хотела позвонить, но не решилась, – женщина замялась.

– Я слушаю вас.

– Дело в том, что в последнее время за вашим сыном часто приезжает мужчина. Довольно молодой, на белой машине. Когда я увидела его в первый раз, попыталась остановить Саню. Но он заверил меня, что это ваш хороший друг, которому вы якобы доверяете. Я не хочу строить никаких догадок, но выглядит это всё весьма подозрительно. Вы ничего такого не подумайте. Я просто вас предупреждаю. Время, сами знаете, какое.

Роман сосредоточенно слушал её.

– Спасибо за бдительность, но вы зря беспокоитесь. Всё в порядке. Я действительно просил пару раз заехать своего друга за Саней.

– Всё-таки я на вашем месте обратила бы внимание. А то мало ли…

– Да-да, конечно. До свидания! – Романа несколько удивил тот факт, что Андрей заезжает в школу за Санькой, ведь они живут совсем рядом. Значит, у этих двоих есть какая-то тайна, в которую его они посвящать не собираются. Неприятное чувство беспокойства на доли секунды завладело им.

Вернувшись домой, Роман застал Саньку и Андрея в гостиной. Они с увлечением клеили очередную модель самолёта, выдавливая из рамок пластиковые заготовки.

– Рома, привет! – улыбаясь, кинул из глубины комнаты парень.

– Папка! Ну, что сказали?

– Сказали, что ты у меня молодец! – отец приобнял сына за плечи.

– Ужинать будешь? – Андрей встал с дивана и направился в кухню.

– Да, буду. Только вот озадачила меня одна дамочка, – усаживаясь за стол, Роман внимательно посмотрел на Андрея. – Говорит, видела, что ты не раз забирал на машине Саньку из школы.

– Да, забирал. И что тут такого? – пожал плечами мужчина, ставя тарелку с едой на стол.

– Вроде ничего, но-о-о… – потянул Роман, – по крайней мере, её это насторожило…

– И?

– Да бог его знает! – мужчина взмахнул рукой, в которой держал вилку. – Ладно, давайте забудем.

Однако забыть не получилось. С этого времени Андрей стал частенько замечать Светлану – то возле школы, куда он теперь старался наведываться как можно реже, то возле дома. Казалось, она преследовала его. Он старался не обращать на это внимания, но что-то подтачивало изнутри, каждый раз подкидывая тревожные мысли.

***

За окном моросил холодный питерский дождик, собираясь на асфальте в огромные грязные лужи. Прозвенел звонок, оповещающий о конце шестого урока.

Нина Ивановна, преподаватель русского языка и литературы, облегчённо вздохнула. Наконец-то её рабочий день закончен. Нет, она любила свою работу, но вести урок на протяжении пяти часов – это адский труд! Дети, в конце концов, всегда остаются детьми. Шумные, непоседливые, с неуёмной энергией молодости. К концу дня их голоса сливались в монотонное жужжание пчелиного роя, отдаваясь в черепной коробке тупой болью. Когда ученики вышли из класса, она прикрыла дверь и, усевшись за учительский стол, достала из верхнего ящика пудреницу и помаду. Раскрыв плоский синий футляр, женщина внимательно стала разглядывать себя в маленькое зеркальце. Затем движением одной руки она сняла серебристый колпачок с тюбика и нанесла бежево-розовый оттенок на растянутые в улыбке губы.

В эту минуту дверь класса открылась и в кабинет вошла мама Сорокиной Юли из восьмого «А», в котором Нина Ивановна числилась классной руководительницей.

– Здравствуйте!

– А, Светочка! Здравствуйте! – Светлана состояла в родительском комитете, поэтому частенько общалась с педагогом на предмет различных классных нужд. – Вы насчёт доски хотели поговорить?

– Не совсем, – женщину явно что-то беспокоило. – Даже не знаю, как и начать.

– Ну, начните уже как-нибудь, – Нина Ивановна, захлопнув футляр, засунула пудреницу обратно в стол.

– Дело очень деликатное… Касается одного из учеников нашего класса… – Света медлила.

– И кого же? – педагог, открыв классный журнал, что-то внимательно разглядывала.

– Саши Крестовского.

– Саши?! – женщина удивлённо посмотрела на родительницу поверх очков, сдвинутых на кончик носа. – А что с Сашей?

– Надеюсь, что пока с ним всё хорошо. Хотя точно не могу быть уверенной.

– Вы говорите какими-то загадками. Я вас не понимаю.

Взгляд Светланы блуждал по учительскому столу. От волнения она с силой мяла в руках серый шерстяной берет, покусывая губы.

– Дело в том, что, кажется, его отец живёт с мужчиной, – тут она перевела взгляд на педагога и уставилась в суровые глаза работника образования советской закалки. – Я понимаю, как это звучит, но надо подумать и о ребёнке, как это всё может отразиться на мальчике, если уже не отразилось.

Боясь собственных слов, женщина тараторила так, что смысл её короткой речи Нина Ивановна уловила не сразу. В воздухе повисла пауза.

Часть 3

Нина Ивановна женщиной была мудрой и рассудительной. Оставить всё как есть, ей не позволял многолетний педагогический опыт, но и трезвонить во все колокола раньше времени она не собиралась. Посему, после долгих раздумий пришла к единственному, на её взгляд, правильному решению.

Когда занятия в восьмом «А» закончились, она остановила Сашу, который уже собирался выйти из класса:

– Крестовский, задержись, пожалуйста.

Санька в недоумении вернулся на своё место. Как только последний ученик покинул кабинет, Нина Ивановна подошла к двери и плотно прикрыла её.

– Чтобы никто нам с тобой не помешал, – пояснила она. – Садись поближе.

Санька послушно пересел на переднюю парту. Классная уселась рядом и, сложив на столе перед собой руки, ласково посмотрела на мальчика.

– Саня, как у тебя дела? – издалека начала разговор Нина Ивановна.

– Вроде нормально, – подросток пожал плечами.

– Папа как твой поживает?

– Тоже хорошо, – Саньку удивляла такая забота учительницы о его семье.

– Скажи, Санечка, а вы с папой вдвоём живете?

– Нет. С нами ещё дядя Андрей.

– М-м-м, – губы учительницы вытянулись в трубочку, брови в задумчивости поползли вверх.

– Он что, брат твоего папы?

– Нет, не брат. Друг.

– И давно он живёт с вами?

– Давно. Ещё до моего переезда в Питер.

– Да?! Как интересно, – женщина с пониманием покачала головой.

– А дядя Андрей и папа… как дружат? В чём проявляется их дружба? Прости, Санечка, что я тебе такие вопросы задаю, но это очень важно. Понимаешь?

– Да, – кивнул подросток, хотя ничего толком разобрать не мог. Чего добивается от него Нина Ивановна? – Ну, они всё вместе делают. Готовят там, за продуктами ездят. Даже живут в одной комнате.

– Угу. А ты где живёшь?

– У меня своя. Дядя Андрей, когда я приехал, мне комнату отдал, – пояснил мальчик.

– Ну, хорошо, Саня. А можно я к вам как-нибудь зайду? Ты позволишь?

– Приходите, конечно.

– Ну, иди! – она встала и, подойдя ближе, ласково погладила парнишку по голове.

***

Никитин сидел в кресле, откинувшись на спинку. Опять в департаменте образования новые порядки. Никак не уймутся, сочиняют всё – новые правила, отчёты, графики, журналы. Голова пухнет от нескончаемой фантазии чиновников. Изо всех сил стараются показать свою нужность. Им бы с таким воображением не в Министерстве образования работать, а книжки писать.

В дверь тихонько постучали.

– Да! – облокотившись на стол, Никитин принял соответствующую статусу позу.

– Сергей Петрович, вы не сильно заняты? – преподавательница русского и литературы неуверенно переминалась с ноги на ногу на пороге директорского кабинета.

– Нет. Проходите, Нина Ивановна! – женщина села на кресло возле стола, который создавал вместе с директорским мебельную композицию в форме буквы «Т».

– Рассказывайте, что у вас? – Никитин уставился на даму безразличным взглядом.

– Дело очень деликатное! – та вся собралась, выпрямляя спину. – В моём классе учится мальчик Саша Крестовский. Так вот, в его семье не всё ладно. Точнее, совсем из рук вон плохо!

– Что-то случилось? – Сергей уже представил, как отдаёт приказ бухгалтерии на оказание материальной помощи семье Крестовских.

– Не знаю. Может, ещё и не случилось, но всё возможно! – своим уверенным видом Нина Ивановна напомнила ему о временах комсомольских собраний. – Дело в том, что его отец… м-м-м, как бы это выразиться… имеет не совсем традиционную сексуальную ориентацию.

Вот это поворот! Разговор переставал быть томным. Директор глубоко вдохнул и откашлялся.

– И что вы хотите от меня?

– Как что?! Сергей Петрович, разве вы не понимаете всей серьёзности ситуации? Мальчик в опасности! Ребёнка надо спасать!

Никитин часто заморгал глазами.

– От чего?!

– От возможного сексуального посягательства! Мальчик живёт вместе с отцом и его любовником! Вы представляете, какой травме подвергается детская психика. А этот мужчина, ну который живёт с его отцом. Его не раз видели с Саней. Ведь мы же не знаем, что там происходит. Может, он развращает мальчика?! Мы же с вами педагоги! Нам нельзя стоять в стороне и равнодушно наблюдать за тем, как ломают судьбу ребенка!

– Н-да… – потянул Никитин, понимая, что машина по достижению всеобщего благоденствия уже запущена. – Нина Ивановна, давайте не будем пороть горячку и по порядку во всём разберёмся!

– Сергей Петрович, может, у нас не так много времени!

– С чего вы взяли, что его отец… кхм… нетрадиционной ориентации?!

– Мне рассказала одна родительница! Конечно, я ей сначала не поверила и решила поговорить с Саней сама!

– С Саней?! Зачем?! – он ошарашенно смотрел на даму.

– Вы не думайте! Я очень деликатно расспросила его о том, что происходит дома. И он мне обо всём рассказал.

– Так! Давайте для начала сделаем следующее, – лицо директора стало серьёзным. Никитин понимал, что если этот разговор вырвется за стены его кабинета, то скандала и разборок не избежать. Возможно, что даже сделают выволочку в департаменте. Пальцы нервно отбивали дробь по полированной крышке стола. Ещё оставалась надежда, что Нина Ивановна ошибается. И вся эта история всего лишь старческая блажь. А если нет? То нужно хотя бы попытаться оттянуть время до того момента, когда это станет достоянием общественности. – Пригласите отца этого самого Крестовского и мы с вами спокойно всё выясним у меня в кабинете. А после уже будем думать. Но до тех пор, Нина Ивановна, прошу держать эту информацию в строжайшем секрете!

– Я вас поняла, Сергей Петрович! – женщина смотрела на директора с нескрываемым восторгом, так, будто речь шла о государственном перевороте, а он был идейным лидером.

Нина Ивановна вышла. Никитин, поднявшись с кресла, подошёл к двери и повернул защёлку. Затем вернулся и, наклонившись, достал из несгораемого шкафа початую бутылку коньяка. Плеснув алкоголь в белую кружку по самую риску, он опрокинул жидкость в себя. Усевшись за стол, Никитин упёрся локтем, положив ладонь на лоб, и уставился в беловато-жёлтую стену. День явно не задался, проблемы сыпались на него как из рога изобилия.

***

Когда Роман пришёл домой, Санька с порога огорошил.

– Пап, тебя в школу вызывают.

– Почему? Ты что-то натворил? – благоразумие сына никогда не давало поводов думать о том, что Санька может выкинуть какую-нибудь глупость. Но возраст! В переходном периоде от подростка можно ждать чего угодно. – Саня, признайся, что ты сделал?

– Ничего я не делал. Нина Ивановна сказала, что хочет просто поговорить с тобой.

– О чём?

– Я не знаю. Она сказала, что это касается моего будущего, – отец был заинтригован.

***

– Здравствуйте! Вы хотели видеть меня, – Роман уверенно вошёл в знакомый класс.

– Здравствуйте! – лицо женщины растеклось в слащавой улыбке. – Роман…

Она в ожидании смотрела на него.

– Олегович, – продолжил фразу тот.

– Роман Олегович! Очень рада, что вы так быстро отозвались на мою просьбу. Разговор будет долгий и я надеюсь на ваше благоразумие и понимание. Речь пойдёт об интересах вашего сына. Но я хотела, чтобы в этой беседе принял участие и наш директор. Давайте поднимемся к нему в кабинет. Вы же не против? – Нина Ивановна продолжала натянуто улыбаться, нервно сжимая пальцы рук.

– Нет, не против.

– Тогда пойдёмте, – она повела его по длинному школьному коридору, выкрашенному в бледно-жёлтые тона. На стенах висели портреты учёных и писателей в тонких деревянных рамах, стенд со стенгазетой, нарисованной детской рукой. Кашпо с длинными, словно конский хвост, комнатными растениями располагались по другой стороне между громадными оконными проёмами. Они поднялись по широкой лестнице на третий этаж. В приёмной за компьютером сидела аккуратная женщина с короткой стрижкой и массивными серебряными серьгами в ушах.

– Сергей Петрович у себя? – спросила её учительница.

– Да, у себя.

Женщина заглянула в кабинет.

– Сергей Петрович! Тут Крестовский подошёл, – с заговорщицким видом сказала она.

– Ну, проходите, – Никитин сделал приглашающий жест.

Преподавательница гордо прошагала к столу для заседаний. Роман последовал за ней.

– Присаживайтесь, – директор взял со стола шариковую ручку, крепко сжав её обеими руками.

– Роман Олегович, если не ошибаюсь, – начал он.

– Совершенно верно.

– Сергей Петрович, – Никитин кивнул головой в знак приветствия. – Тут вот какое дело.

Мужчина сделал вдох и с шумом выпустил воздух из лёгких. Немного помолчав, он впечатал ручку в крышку стола так, что женщина, сидящая напротив, невольно вздрогнула.

– Насколько мне известно, вы проживаете с сыном.

– Да, – Роман внимательно вглядывался в грубоватое лицо директора. Широкие скулы, массивный, гладко выбритый подбородок. Небольшие внимательные серые глаза смотрят из-под низких надбровных дуг. Рот крупный, жёстко очерчен тонкой линией белесоватых губ. Волосы зачёсаны назад и открывают взгляду небольшие залысины надо лбом.

– Так вот, – Никитин опять тяжело вздохнул, судя по всему, слова давались ему нелегко. – Я ни в коем случае не хочу вас в чем-то обвинять или, тем более, осуждать, но до нас дошла информация, что вместе с вами проживает некий мужчина, которого ваш сын называет дядя Андрей.

Ах, так вот оно в чём дело! Роман напряжённо закусил губы, он никак не ожидал такого поворота событий.

– И что? – он зло сверкнул глазами на директора.

– Мы опасаемся за мальчика. Сами понимаете, как это всё выглядит.

– Нет! Не понимаю! – Роман был раздражён. – Что в этом такого? Живёт и живёт. Вы не думали, что, может, ему больше негде жить?

– Конечно, думал. Но не слишком ли затянулся визит вашего друга?

– Какое вам дело? И вообще, какое вы имеете право лезть в чужую жизнь?

– В вашу не имею, но вот жизнь и здоровье ученика как физическое, так и психическое – на совести школы в том числе! – голос его стал громче.

– У меня больше нет желания с вами разговаривать! Всё это гадкие инсинуации! – взорвался Роман.

– Вы не кричите! Лучше подумайте о будущем вашего ребёнка! Или вам важнее эти нездоровые отношения?!

– Какие отношения! Вы хоть сами понимаете, в чём пытаетесь обвинить меня сейчас?! Не боитесь, что я подам на вас в суд за оскорбление чести и достоинства?! – Роман чувствовал себя лисицей, загнанной в угол, которая понимала неотвратимость своей плачевной участи, но продолжала отчаянно сопротивляться.

– А вы не боитесь?! – Никитин набычился. – Что если правда вскроется, то уже самому придётся предстать перед судом на предмет родительских прав в отношении мальчика?!

– Нет! – Крестовский ошалело улыбнулся, мотая головой. – Нет! Вы не сделаете этого!

– Сделаю, – тихо произнёс Сергей Петрович, кивнув в подтверждение своих слов. – Ещё как сделаю!

Роман плюхнулся на стул и обхватил голову руками, натягивая кожу на висках. Всё происходящее казалось каким-то нереальным. В комнате воцарилось молчание. Нина Ивановна испуганно хлопала глазами, переводя взгляд с Романа на Сергея Петровича и обратно.

Чёрт! Кажется, эта старуха права. Внутри у Никитина всё кипело. Он выяснил для себя, что хотел. Но какими должны быть дальнейшие действия, пока не мог сообразить. Нужно всё хорошенько обдумать. Попросить отца перевести мальчика? Это был, несомненно, правильный вариант, но мозг не хотел на этом останавливаться, продолжая штурм. А что, если подтвердятся догадки старой грымзы по поводу совращения? Ведь его, как представителя школьной администрации, могут привлечь за бездействие. Может, он и выкрутится. Но что, если скандал раздуют? А ведь-таки раздуют. Никитин – следующий кандидат на должность главы муниципального округа и врагов у него немерено. Ну почему эта голубая история случилась именно в его школе? Что, школ по Питеру мало? Ещё эта Нина Ивановна – пережиток советского прошлого. И надо ей выносить сор из избы? А ведь она будет – по старой памяти, с тоской о партсобраниях – долго и со смаком разбирать кто, кому, чего и как! Надо было ещё два года назад, когда только пришёл в школу, отправить бабку на пенсию! Надо! Но уже поздно об этом думать.

Сергей Петрович молча размышлял, сидя за столом. Его не столько напрягал старший Крестовский, сколько энтузиазм старой учительницы. А если его ещё помножить на кудахтанье мамаш из родительского комитета? От представшей на миг перед глазами вакханалии Никитин зажмурился.

– Предлагаю разойтись! – нарушил тишину голос директора. – Кажется, разговор зашёл в тупик. Всем надо успокоиться.

Опустошённый беседой Роман поднялся со стула и побрёл к выходу.

Учительницу остановил Никитин.

– Нина Ивановна, задержитесь.

– Да, Сергей Петрович! – нездоровый блеск её глаз настораживал.

– Нина Ивановна, я вас очень прошу не раздувать из мухи слона. А если Крестовский и в самом деле не такой? Стыда потом не оберёшься!

– Как?! – дама смотрела на него широко раскрытыми глазами. – У вас ещё остались какие-то сомнения?! По-моему, всё так очевидно!

– Ну всё-таки, – пытался воззвать к женскому разуму Сергей. – Крестовский отрытым текстом не сказал, что голубой. А все эти домыслы – не серьёзно. Ну?!

– Вы просто не хотите в это лезть! – отчеканила педагог. – И вам всё равно, что будет с бедным мальчиком! Знайте, я не разделяю вашей страусиной позиции! Я сама разберусь, если директор не в состоянии этого сделать!

Попытка Никитина уговорить Нину Ивановну никому ничего не рассказывать и тем более не поднимать на рога общественность с треском провалилась.

***

Появившись на пороге квартиры, Роман, ни слова не говоря, прошёл в кухню. Достав из навесного шкафа над плитой бутылку виски, он молча наполнил до середины пузатенький стакан. Резко выдохнув, стал пить большими глотками содержимое, словно это была вода, а его мучила жажда.

– Ром, с тобой все в порядке? – обеспокоенный Андрей подошёл к другу.

– Нет, – прошептал тот, медленно выдыхая в рукав пиджака.– А где Санька?

– У себя. Уроки делает. Что-то случилось?

– Да.

– Расскажешь?

Роман молча кивнул головой.

– В школе все знают.

– Что знают?

– Все. Про тебя и меня, – Андрей отпрянул, будто Роман плеснул в него кипятком.

– Сейчас разговаривал с директором. Грозится подать в суд на лишение родительских прав.

– За что?!

– За то, что мы не укладываемся в образовательные стандарты! Вот за что! Неправильная у нас семья, понимаешь?! Сплошной разврат и растление!

– А ты что ответил?

– Сказал, что за клевету придётся ответить… знаю, глупо… Но что мне было делать?! Сказать ему, что вы, товарищ, правы во всём? А я пойду, убьюсь об стену, чтобы не смущать ваше благородие своим существованием?! – Роман сорвался на крик. – Что я должен был ему сказать?!

– И что теперь будет?! – потерянный вид Андрея раздражал.

– Откуда я знаю?! – в сердцах выпалил Крестовский.

– Пап! – на крик отца из комнаты вышел Санька. – Что случилось?!

В карих глазах сына читалось удивление.

– Ничего, сынок. Всё хорошо. Проблемы на работе, – соврал Роман, грустно улыбаясь мальчику.

– А-а! В школе ты был?

– Да, сын, был. Ничего особенного, говорили с Ниной Ивановной о твоих успехах. Ты у меня молодец!

– Ну ладно. Тогда я спать пойду.

– Уроки сделал?

– Да.

– Ложись. Спокойной ночи.

Мальчик скрылся за дверью. Мужчины в задумчивости остались сидеть на кухне.

***

– Светочка, – мать Юли опять сидела в кабинете русского языка и литературы, – я позвала вас сюда как представителя родительского комитета, чтобы обсудить дело Крестовского.

Классная дама подсела ближе к родительнице.

– Вы же в курсе всего, что происходит. Вы наша активистка и на вас вся надежда. Я разговаривала с папой Саши, разговаривала с директором. Похоже, ваши предположения не беспочвенны.

– Что, он признался? – Светлана округлила глаза, жареные факты будоражили женское воображение.

– Ну кто же в таком признается?! Но его слова, его поведение – всё говорит в пользу того, что мы правы. Правда, наш директор… – Нина Ивановна вздохнула, – не хочет ничего слышать. Ему обещали через год должность в администрации. Так он уже спит и видит себя там. А школьные дела – хоть трава не расти! Нам с вами надо спасать мальчика!

– Но как?

– Здесь я вижу только один выход. Забрать ребёнка у отца!

– Забрать? Но у него же, насколько мне известно, нет матери.

– Что ж поделать. Лучше детдом, чем вот такое. Вы представляете, каково мальчику? Конечно, может, я сгущаю краски. Но видеть, как его отец занимается непотребщиной с мужчиной… Это ведь какая травма для неокрепшей психики! Я думаю, что нужно составить коллективное письмо от лица родителей нашего класса в попечительский совет, чтобы этим занялись юридически грамотные люди. В этом, дорогая моя, я полностью полагаюсь на вас.

– Я поняла вас, Нина Ивановна, – Светлана согласно закивала головой. – Я сделаю всё от меня зависящее. Составлю письмо, соберу подписи.

– Только ради бога, Света, чтобы дети не знали! Ни к чему травмировать мальчика, ему и так нелегко!

– Конечно, детей сюда вовлекать не стоит.

Светлана вышла из школы с гордо поднятой головой. Она все сделала правильно. Только благодаря собственной наблюдательности, ей удалось раскрыть отвратительную тайну. Теперь оставалось спасти Саню от этой скверны, вырвать из лап папаши и его дружка.

Часть 4

Отношение одноклассников к Сане стало меняться, как ему казалось, без видимых причин. Юля, с которой он сидел за одной партой, почему-то смотрела с необъяснимой жалостью. Другие сторонились, стараясь избегать общения. Третьи глядели враждебно. И только Борька по-прежнему ждал утром у дома, но и с ним творилось что-то неладное. Всё больше дулся, словно сердился на Саню. С каждым днём напряжение в классе нарастало. Дети всё больше и больше чурались паренька, заставляя чувствовать себя изгоем. Нередко Санька слышал за спиной перешёптывания, а когда входил в класс, понимал: притихшие вдруг однокашники говорили о том, что не должны были слышать его уши. Мальчик пытался разобраться, понять, что с ним не так, но всякий раз, когда начинал об этом думать, то не находил ответа.

И без того благожелательное отношение учителей стало ещё лучше. Многие прощали ему то, за что других ругали или делали замечание. Нина Ивановна взяла за правило каждый день справляться о его здоровье и домашних делах. Частенько интересовалась, чем он занимается вне школы, куда ходит и с кем дружит. Такая забота, несомненно, была приятна, но, однако, сильно настораживала, ведь другим детям она не уделяла столько внимания.

После уроков Саня и Борька, как всегда, шли домой вместе. Очередная оттепель превратила недавние белые сугробы в огромные лужи, покрывающие тоненькие корочки грязного льда, обнажила истлевшую траву, разбросав по дорогам почерневшие обрывки опавших листьев. Промозглый зимний воздух пробирал до костей, заползая склизкой змейкой под куртку. Дымчато-серое небо, казалось, касается макушек почерневших от сырости деревьев. Полумрак растекался по улицам, укутывая дома едва заметной влажной дымкой. Весь путь от школы до самого дома, Саня думал, как начать разговор с другом на волнующую тему.

– Ты не торопишься? – спросил он Борьку.

– Не сильно.

– Давай прогуляемся по скверу. Разговор есть.