Текст книги "Крестовский треугольник"

– И Андрей! Юрик, почему ты мне не говорил, что у тебя такие симпатичные соседи?

– Ритусь, так ты и не спрашивала! – Юрка был вечным студентом и к двадцати трём годам смог доплыть только до третьего курса. – Заходите, пацаны! У меня сегодня днюха!

– Поздравляем! – Стас, самый бойкий из всех, уселся к скромному праздничному столу. – Берт, Андрюха, чего там стоите?

Парни подошли ближе. Гостеприимный хозяин, попросив потесниться физкультурников, похожих друг на друга как братья-близнецы, налил вновь прибывшим в стаканы дешёвой водки. Альберт уселся между спортсменом и товарищем. Андрей же остался стоять, прислонившись к стене.

Ворвавшаяся ураганом в соседскую комнату Ритка, отправленная на поиски штопора, заметила троицу хорошеньких мальчиков и уговорила их зайти на праздник. Вечно голодные студенты упустить такой шанс не могли. Несмотря на сопротивление тихони соседа, они всё-таки уломали его не расстраивать девушку отказом и присоединиться. По всему было видно, что парень чувствовал себя неловко в малознакомой компании. Что-то было в нём странное, притягивающее взгляд. Он стоял как раз напротив Романа и тот с интересом разглядывал изящную фигуру с тонкими покатыми плечами, узкое лицо с заострённым подбородком, бледные, почти белые губы, застывшие в полуулыбке, и лукавые зелёные глаза, на которые падала длинная золотистая чёлка. Андрей, почувствовав интерес со стороны незнакомого брюнета, бегло взглянул на Романа. От этого взгляда в груди будто кольнуло. Выпив залпом очередную порцию водки за здоровье именинника, и извинившись перед девочками-танцовщицами, Роман вышел на общую кухню покурить.

Кухня представляла собой просторное помещение с четырьмя старыми газовыми плитами, выстроенными возле стены. Пол был выложен метлахской коричневой плиткой, в которой кое-где зияли геометрической формы дыры, открывающие вид на бетонную стяжку. Стены, наполовину покрашенные побелкой, наполовину – ядовито-зелёного цвета краской, местами облупились и отсырели. Небольшой замызганный стол, накрытый стёртой по углам клеёнкой с аляповатым рисунком, довершал убогую обстановку.

Роман подошёл к окну и, пристроившись на широком подоконнике, закурил, выпуская дым в открытую форточку.

– Сигаретой угостишь? – на пороге кухни стоял Андрей.

– Угу, – Роман достал пачку, протягивая её навстречу. – А ты на каком курсе?

– На втором, – несколько раз чиркнув зажигалкой, Андрей закурил. – Ритка – твоя девушка?

– Не. Подруга детства.

– Сам где учишься?

– Отучился уже. Работаю.

– И где, если не секрет? – стряхивая пепел в консервную банку, приспособленную в качестве пепельницы, спросил Андрей.

– В нефтянке.

– Круто…

Повисло молчание. Роман уставился в окно, наблюдая, как по освещаемой последними лучами заходящего солнца дороге, громыхая колёсами, медленно ползёт трамвай, заворачивает со скрипом на соседнюю улицу и останавливается напротив приземистых двухэтажных деревянных домиков. Старинных, с покатыми ржаво-коричневыми крышами, утопающих в едва проклюнувшейся молодой листве деревьев, растущих вдоль обочины. Видно, как на западе догорает заря, очерчивая светящимися контурами на сиренево-розовом небе тяжёлые лилово-серые тучи, делая их невероятно объёмными и контрастными. Воздух напоён свежими майскими ароматами. В них слышится запах разогретой земли, городской пыли и грозовых дождей, идущих где-то вдалеке за линией свинцовых облаков.

– Может, прогуляемся? – сидеть в душной тесной комнате общаги больше не хотелось.

– Можно, – Андрей согласно кивнул.

– Тогда я за курткой. Жди меня на крыльце.

– Ладно.

Распрощавшись с именинником, под разочарованные возгласы всей компании Роман, подхватив ветровку, торопливо спустился по лестнице. На ступеньках у входа он увидел тонкую фигуру нового знакомого.

– Ну что, пойдём?

Андрей молча кивнул в ответ.

Так приятно медленно шагать вслед заходящему солнцу, когда тусклые лучи, низко скользящие по земле, создают радужное мельтешение в глазах, пробиваясь сквозь ветви деревьев, а ласковый майский ветерок, путаясь в волосах, нежно щекочет кожу своим прикосновением. И становится так хорошо, что кажется, будто время замерло на месте, и нет ничего, кроме этого чудесного весеннего вечера в декорациях старых узких улочек.

Откуда-то издалека послышались раскаты грома. Внезапный порыв ветра поднял столб пыли, обдавая песчаной волной. Резко набежавшие тучи затянули небо, розовеющее последними всполохами солнечного света.

– Сейчас ливанёт! Побежали! – крикнул Роман.

Первые тяжёлые капли ударили о землю, расползаясь тёмными влажными точками по светло-серой дорожной пыли. Они сыпались сверху всё чаще, били по лицу, падали на голову, плечи, спину, мгновенно впитываясь в волосы и ткань одежды. Вскоре дождь хлынул сильнее, вбиваясь мощными струями в асфальт, мгновенно заполнив бурлящими потоками ложбинки водостоков, пенясь в возникших за считанные секунды лужах. Улица моментально опустела. Вокруг, казалось, ни души, и только громкая дробь по жестяным кровлям, сквозь мерный шипящий заполняющий пространство белый шум.

– Давай под крышу! – парни, перескакивая через лужи, побежали в сторону заброшенного дома.

Одним прыжком преодолев три ступеньки, Роман оказался на деревянной веранде. Пахло ветошью, разбухшими от влаги прогнившими досками и сырой, напоенной дождевой водой землёй. Заскочив следом, Андрей обхватил себя руками и судорожно засмеялся:

– Во даёт! Льёт как из ведра! – он дрожал, пытаясь согреться, растирал предплечья руками.

– Что, замёрз? – прохрипел улыбающийся Роман. Со слипшихся сосульками волос, ставших от воды чёрными, на его лицо скатывались крупные капли.

– Не… Нормально… – не в силах унять дрожь, выдавил Андрей. Мокрая одежда облепила его хрупкое тело, делая похожим на подростка. Он выглядел таким жалким и растерянным, что Роману захотелось согреть его, закрыть от дождя, спрятать от всех невзгод.

– Иди сюда, ты весь дрожишь, – прошептал Роман, схватив ледяную ладонь парня. Притянув к себе, он крепко прижал Андрея к груди, закутывая в полы распахнутой куртки. Их тела соприкоснулись, давая почувствовать тепло другого человека. От этого бросило в жар. Перестав дрожать, Андрей застыл, уставившись стеклянным взором в стену. И только частое прерывистое дыхание выдавало его волнение.

Роман поймал себя на мысли, что пристально разглядывает его лицо. Высокий лоб, изогнутая линия тёмных бровей, светло-зелёные глаза, очерченные серой каймой, будто что-то рассматривающие за его спиной. Взгляд скользнул ниже к подбородку. Изящный изгиб тонких губ… Вокруг словно всё поплыло, растворяясь в звуках первого майского ливня.

Одно невесомое касание, и они уже не понимали, что происходит, поддавшись внезапному сладостному порыву. Их руки ласкали и нежили друг друга, забираясь под одежду, с шелестом скользили по влажной коже. Горячие волны накатывали одна за другой. Они словно утопали в этом сказочно прекрасном мороке, забыв обо всём. Объятия становились теснее, будто их тела пытались слиться воедино, стать одним целым. Наваждение, скрытое за пеленой дождя, увлекало за собой, засасывая в пучину запретных желаний. Пустота заброшенного дома разом наполнилась будоражащими воображение глубокими вздохами… Это казалось невероятным.

То, что Андрей представлял в мечтах, происходило наяву. Его целовал высокий красивый брюнет. Когда он увидел Романа, тот сразу ему понравился.

Андрею нравились многие парни, он даже влюблялся. Это было его личным, сокровенным. Он никогда и ни с кем не делился, ни на что не рассчитывал и не надеялся, понимая, что если кто-то узнает, то его жизнь превратится в кошмар. И вдруг такое! Тело будто плавилось, оказавшись во власти сильных рук, желало томительной ласки, благодарно отвечая на каждое прикосновение. Он был готов отдаться этому красавцу здесь и сейчас, не задумываясь о том, что будет, без сожаления. Раствориться в этом дождливом вечере, оставив навсегда в памяти Романа, как своего первого мужчину.

«Что я делаю? – промелькнуло в голове Романа. – Это же парень!»

Он резко отстранился, оттолкнув от себя млеющего от желания Андрея, и пристально посмотрел на него.

– Что? – Андрей встрепенулся, его взгляд был полон тревоги. – Ты…

Роман замотал головой:

– Бред! – он отступил, опуская глаза в пол. – Мне пора…

Сердце клокотало в груди, готовое выпрыгнуть через горло. Роман опрометью кинулся прочь. До него дошёл ужас всего происходившего. Он знал, как это называется, но всегда думал, что его это не коснётся. Никогда. И тут внезапное помешательство, наваждение.

Дождь прекратился, и на асфальте застыли огромные лужи, отражая своей мутноватой поверхностью проглядывавшее из-за туч розово-сиреневое закатное небо. Роман шёл быстрым шагом, не зная, куда и зачем, лишь бы подальше от этого позора. Как он мог? Как? Он, Ромка Крестовский, который щёлкал девчонок, как орехи. Слывший на курсе жутким бабником – и вдруг такая осечка. Какой стыд! Он ведь чувствовал, как потяжелело внизу живота, наливаясь желанием, и был готов сделать с Андреем всё. Ещё немного, и это бы произошло. И что тогда? Нет! Только не это. Но ведь было! Было! Роман понял, что не сможет сегодня заснуть. Надо было сделать что-то, что бы реабилитировало его в собственных глазах. Исправить досадную оплошность. Доказать самому себе, что он не… Его разум блокировал слова, подходящие для описания подобного сексуального поведения. Ромка достал телефон и стал листать записную книжку, судорожно вспоминая всех барышень, которые были в ней записаны. Его взгляд остановился на имени «Дашка».

Дашка – его одногруппница, рыжая смешная девчонка. На первом курсе у них даже случился небольшой романчик. Потом, правда, Роман увлёкся другой девицей, потом третьей. А Дашка, кажется, была по уши в него влюблена. До самого выпускного томно поглядывала на него. Он частенько пользовался её расположением, прося списать лабу или очередное задание по практике. Парочка комплиментов, и Дашка была готова на что угодно. И сейчас он вспомнил именно её, она не должна отказать. Роман нажал вызов. Только бы взяла трубку.

– Алло, – послышался мелодичный девичий голос.

– Дашка, привет!

– Рома! – она явно обрадовалась. Кажется, ему сегодня обломится.

– Как дела? Сильно занята?

– Всё хорошо. Не особо.

– Может, прогуляемся?

– Поздно уже.

– Ну, тогда давай я приеду. Столько времени тебя не видел. Соскучился жуть как! – девушка захихикала.

– Ну приезжай!

– Ты всё там же? Не переехала?

– Там же!

– Всё понял! Буду через полчаса! Ну, пока. До встречи!

Даша жила одна в квартире, которая досталась ей после смерти бабушки. Прихватив по дороге вино и конфеты, Роман ввалился к ней в половине одиннадцатого вечера и остался до самого утра. Напрочь позабыв про презервативы, он брал её раза три за ночь, абсолютно не думая о последствиях, лишь бы забыть то, что случилось с ним в заброшенном доме.

***

После этой ночи Роман стал частенько захаживать к Дашке. А спустя два месяца, перебрался к ней жить. Но воспоминания об Андрее всплывали в сознании всё чаще. Отчего-то Роман чувствовал себя виноватым перед этим парнем. Испуг застыл в зелёных глазах, когда оттолкнул его от себя. Андрей выглядел таким жалким и беспомощным, что Роману становилось жаль его и от этого щемило сердце. Чувство вины росло с каждым днём, не давая спокойно жить. Решение пойти и попросить прощения возникло само собой, но непонятное тревожное чувство удерживало от опрометчивого шага.

Ноги будто сами привели его сентябрьским вечером к зданию худграфа. Воздух был наполнен последним дыханием осени – ароматом тлена с нотами отсыревшей коры и кленового сока. Ярко-жёлтые упругие резные листья шелестели над головой, осыпались вниз, кружа в воздухе, тихо падали на землю, теряясь среди тысячи других, таких же солнечных, ещё напитанных влагой. И от этой картины умирания природы на душе становилось светло и грустно.

Роман сидел на скамейке, нервно затягиваясь очередной сигаретой. Он не был уверен в том, что встретит сегодня Андрея, но каким-то шестым чувством знал: встреча должна состояться.

Примерно через час он увидел знакомый худощавый силуэт с узкими покатыми плечами. Парень шёл по аллее вдоль корпуса университета, неся в руке большую коричневую папку.

– Андрей! – окликнул его Ромка.

Молодой человек вздрогнул. Он никак не ожидал увидеть Романа снова.

Рома вскочил и быстрым шагом приблизился. Отчего-то хотелось спрятать глаза, не смотреть. Зачем он пришёл?

– Андрей, привет! – подойдя совсем близко, Крестовский протянул руку.

– Привет, – юноша неуверенно пожал раскрытую навстречу ладонь.

– Хотел поговорить. Есть время? – Андрей молча кивнул.

– Знаешь, ты прости меня за тот вечер.

– Я уже забыл, – едва шевеля губами, произнёс он. Это была ложь. Андрей не мог забыть Романа. С того самого дня, как кареглазый брюнет так вероломно ворвался в его личное-сокровенное, Андрей жил воспоминаниями, каждый раз мысленно возвращаясь к тому поцелую в старом заброшенном доме. Рома стал самым дорогим, бережно хранимым секретом, от которого так сладко заходилось сердце.

– Андрюх, с тобой всё хорошо? – лицо юноши стало слишком бледным.

– Да. Всё отлично. Ты зря пришёл. Не стоило, – конечно, не стоило, ведь когда он вновь увидел Романа, то у него появилась робкая надежда на то, что едва ли может сбыться.

Глядя на Андрея, Ромка ощутил, как всё внутри вдруг сжалось, затрепетало, как тогда. И ему снова захотелось взглянуть в светло-зелёный омут глаз, почувствовать телом его тепло. Он гнал от себя эти мысли, но они не исчезали, всё явственнее рисуя в воображении картины запретного.

– Может, пройдёмся?

– Ты… ты… правда хочешь этого? – Андрей повернулся к нему, удивлённо вскинув брови.

– Идёшь?

Они зашагали по аллее в сторону парка. Роман шёл рядом. Андрей мог видеть его, слышать любимый голос и от этого всё внутри наполнялось счастьем.

Часть 7

Через неделю, выходя из университета, Андрей издалека заметил бродившего взад и вперёд по аллее Крестовского. От этого на душе потеплело. Роман нервно курил, поёживаясь от холода, вглядывался в лица прохожих. Сердце Андрея застучало, отдаваясь гулкими ударами в барабанные перепонки. Тот, увидев юношу помахал рукой. Лицо Вересова само собой расплылось в счастливой улыбке. Он никак не мог поверить в то, что Рома снова пришёл. Всё его существо ликовало.

С этих пор они стали встречаться раз, а то и два в неделю. Медленно прогуливались по старым улочкам с обветшавшими двухэтажными домами, по парку, облачённому в медно-ржавый наряд листвы, иногда заходили греться в небольшие уютные кафе, и разговаривали обо всём: о музыке, книгах, об увлечении Андрея живописью, о работе Романа. Много шутили, вспоминали интересные истории из детства и школьные годы. Но никогда больше не говорили о первом дне их знакомства, словно это была запретная тема. Ромка замечал, как Андрей кокетливо поглядывает на него, как отводит глаза, когда они встречаются взглядами, как заливается краской, когда их руки случайно соприкасаются. И ему это нравилось до такой степени, что он чувствовал, как по телу растекается приятное томление. Роман старался гнать от себя такие мысли, оправдывая своё желание видеться с Андреем тем, что они друзья и ему просто интересно в компании этого парня. Ведь с ним можно поболтать о том, что Дашка вряд ли поймёт, отдохнуть в мужской компании от надоевшего уже семейного быта.

Когда Дашка сказала, что беременна, Роман обрадовался и, недолго думая, сделал ей предложение. И теперь, встречаясь с Андреем, испытывал непонятное чувство вины. Отчего-то ему было стыдно признаться, что совсем скоро они с Дашкой поженятся. Приглашать друга на свадьбу он не спешил, да и надо ли? Ведь они хоть и знакомы полгода, но тесно общаться стали совсем недавно. Может, потом, после, он всё расскажет и Андрюха поймёт. Они отметят это событие в каком-нибудь кабаке, и ничего в их жизни не изменится. Да и, вообще, разве женитьба Романа может как-то повлиять на их дружбу? Позже, возможно, Крестовский познакомит Дашку с Андрюхой и всё будет замечательно. Но было в его рассуждениях что-то неправильное. Он чувствовал это, понимал, но отказывался принять.

***

Свадьбу отгуляли на ура. Всё было как положено. Машина с кольцами на крыше, ЗАГС, родственники, цветы, поздравления, фотосессия с голубями и банкет в ресторане. Родители Дашки погибли в автокатастрофе, поэтому самой близкой для неё была старшая сестра Катя, которая и помогла организовать торжество.

Виктор, Катин муж, показался Роману скользким типом. Было в его внешности и жестах нечто неуловимо отталкивающее, неприятное. Невысокий, коренастый, с грубоватыми чертами лица. Цепкий, колкий, настороженный взгляд серых глаз, бегло разглядывающий гостей, останавливался чуть дольше положенного на красивых девушках. По лицу Виктора сложно было определить, о чём он думает, что чувствует. Голос ровный, спокойный. Русые волосы зачёсаны назад так, что открывают небольшие залысины над висками. Как Роман узнал позже, Виктор работал в милиции.

Сама же Катя, не похожая на свою младшую сестру, обладала выразительной внешностью. Была выше среднего роста. Черты лица крупные, чёткие, правильные. Профиль, словно срисован со скифских ваз – красивый, ровный, с тяжеловатым для женщины подбородком. Голубые пронзительные глаза смотрят по-доброму из-под широких тёмно-русых бровей. Светлое волосы собраны на затылке. Было в её облике какое-то величие, особая стать, выделявшая из толпы прочих. Она Дашке была вместо матери. К ней Ромка сразу проникся симпатией.

Но вот самой Кате новый родственник пришёлся не по душе. Для неё было в Романе нечто настораживающее. Каким-то бабским чутьём она знала, что не будет Дашке счастья рядом с этим человеком. Пыталась даже поговорить с сестрой, понимая, что растить ребёнка без отца тоже несладко. Но об аборте речи быть не могло, Дашка всем сердцем хотела этого малыша.

***

После свадьбы жизнь завертелась по-новому. Молодая жена на сносях чувствовала себя всё хуже и требовала к себе всё большего внимания. Ромка закрутился в водовороте последних событий, не находя времени для встреч с Андреем. Но постепенно как-то всё улеглось, и к концу ноября он вспомнил о друге.

– Алло! Андрюх, привет! Как жизнь?

– Привет! Неплохо. Куда пропал?

– Дела были. Может, сходим куда-нибудь? Посидим. Я тебе последние новости расскажу. Ты вечером свободен?

– Да. Я с радостью.

Встретиться договорились у Гостинки. Роман пришёл первым. На улице уже стемнело, и фонари ярко освещали площадь. В воздухе, искрясь под желтоватым светом ламп, плыли снежинки. К запаху мороза примешивались ароматы ванили и кофе, доносившиеся из кофейни, расположенной на углу. Снег сыпал сверху, хрустел под ногами, запорашивал чёткие контуры следа, оставляемого ботинками. Пытаясь согреться, Рома решил закурить.

– Привет! – широко улыбаясь, Андрей коснулся плеча друга, пытавшегося зажечь сигарету.

– О, Андрюха! Привет! – Роман обнял юношу, похлопывая по спине. – Куда пойдём?

– Куда скажешь.

– Отлично. Предлагаю в «Таверну». Есть повод напиться!

***

Андрей смотрел в карие глаза. Его переполняла нежность, которую хотелось дарить только ему, своему Ромке. Как же он соскучился за эти несколько недель! Он ждал его каждый вечер, искал глазами в толпе прохожих возле университета. Сердце всякий раз заходилось сумасшедшим ритмом от телефонного звонка в надежде, что сейчас услышит знакомый хрипловатый голос. Андрей закрывал глаза и пытался вспомнить каждую чёрточку любимого лица, рисовал на бумаге, чертил пальцем на замёрзшем окне первую букву его имени. И когда Роман позвонил, радости не было предела. Андрей перебрал все вещи, думая, что наденет на свидание. Придирчиво разглядывал себя в зеркало, мысленно сетуя на то, что не успел вовремя сделать стрижку. Он торопился, боясь опоздать. Придя на полчаса раньше, бесцельно шатался по торговым бутикам, пытаясь скоротать время. И когда увидел Романа, ещё пять минут наблюдал из-за стеклянной двери торгового центра за тем, как тот смотрит по сторонам в ожидании.

– Ромка! Я скучал, – так захотелось прижаться к сильному плечу, взять его за руку, коснуться губами – тёплого, желанного, родного.

– Я тоже, – ухмыльнулся Роман. – Не хочешь спросить, что за повод?

– Что за повод? – повторил Андрей слова друга, расплываясь в ответной улыбке.

– Поздравь меня! Я женился! Во! – Роман снял перчатку, демонстрируя кольцо розового золота.

У Андрея потемнело в глазах. Земля будто ускользала из-под ног, вынуждая терять равновесие. Тело точно погрузилось в невесомость, словно гравитации больше не было, и вокруг разом образовалась зияющая пустота. Казалось, ещё немного, и он упадёт, провалится в никуда, поглощаемый этим ненасытным вакуумом, где нет ни этой площади, ни неба, ни домов, ни деревьев, ни людей. Мир вокруг потускнел, замер, застыл в жутком холоде, не оставляя надежды. Все его мечты разом потеряли смысл, растворились, превращаясь в жуткую, давящую болью, не позволяющую сделать вдох, остро впивающуюся в сердце. Внутри будто онемело, заставив кровь отхлынуть от лица. Губы побелели, глаза словно подёрнуло коркой льда.

– Андрюх, ты чего? – такая резкая перемена не на шутку испугала. Роман с тревогой посмотрел на внезапно побледневшего друга. И вдруг его осенило, какую жестокость он сейчас совершил.

– Андрей, я…

– Да пошёл ты! Козёл! – Андрей резко развернулся и быстро зашагал прочь.

– Андрей! – донёсся из-за спины голос Романа, но Андрей больше не хотел ни видеть, ни слышать его.

Зачем Ромка так поступил? Он ведь всё знал. Лучше бы он оскорбил, ударил, избил до полусмерти, чем вот так. К чему было давать надежду? Разве Роман не понимал, что между ними происходит? Это же было так очевидно, так явственно. Чего он добивался? Зачем приходил? Хотел посмеяться? Сделать больнее? Или что? Пожалел? Решил поиграть в благородство, показать, что не такой, как все? Влюбил в себя, а потом безжалостно растоптал возникшее чувство. Дал понять, что Андрею не место в его сердце.

Обида душила, ранила нестерпимой мукой. Андрей только крепче сжимал кулаки, стараясь сдержать внезапно подступившие слезы. А чего он ждал? Что Роман ради него захочет изменить свою жизнь, решит стать таким как он? Жить в вечном страхе, бояться, что кто-то узнает, осудит, унизит? Зачем ему это? Не стоит Андрей таких жертв. От этих мыслей становилось ещё горше.

Но, может, оно и к лучшему, что все так случилось. Ведь Андрей любит Рому и не хочет сломать его судьбу. Пусть Роман будет счастлив, пусть у него будет настоящая семья. Наверное, так правильно. А он, Андрей, пронесёт свою первую любовь через всю жизнь, бережно храня воспоминания о майском ливне и той их осени, одной на двоих, с дождём из жёлтых осыпающихся листьев. И пусть это навсегда останется самым светлым, самым чистым воспоминанием в его сердце. Андрею будет достаточно просто знать, что где-то там живёт Ромка и у того все хорошо, его любят, понимают и ждут.

Но почему так нестерпимо больно?! Ручейки слёз текли по щекам, оставляя на коже холодные следы.

***

После того, что произошло, Андрей замкнулся. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, ни встречаться. Он с головой ушёл в учёбу. Только рисуя, мог не вспоминать, не думать. Рана была ещё слишком свежей. Веки горели от слёз, которые то и дело наворачивались на глаз. Но он терпел, не позволяя себе разрыдаться у всех на виду. Когда подкатывавший к горлу ком сдавливал так, что невозможно было вдохнуть, Андрей до крови прикусывал губы, стараясь отвлечься от этой недостойной сырости.

Если во время занятий ему ещё как-то удавалось справляться, то оставшись наедине со своими мыслями, жалость к себе побеждала. В такие моменты Андрей подходил к окну в дальнем конце коридора и смотрел на происходящее по ту сторону стекла равнодушным взглядом. Из распахнутых глаз одна за другой катились крупные капли, скользили по лицу, беззвучно падая на подоконник. Он молча стоял и смотрел, боясь пошевелиться, лишь изредка вытирая их запястьем. Не было слышно ни вздохов, ни всхлипываний. Со стороны всё выглядело так, будто парень внимательно следит за тем, что происходит на улице.

Андрей ждал, когда пройдёт время, надеясь, что его боль исчезнет, утихнет, но этого не случилось. Владевшая им целиком, она стала сжиматься в одну точку, концентрируясь где-то в самом отдалённом уголке сердца. Теперь её можно было спрятать, засунуть подальше, чтобы продолжать жить. Но она навсегда осталась с ним. Стоило лишь задеть воспоминанием, как тут же с утроенной силой она впивалась острым шипом в грудь, пронзая насквозь чудовищной мукой.

Андрей избегал всего, что напоминало бы о Романе. Постепенно он приходил в себя, даже стал улыбаться. Делал отчаянные попытки быть более открытым и общительным, и это спасало. Отношение окружающих менялось на глазах. Многие не узнавали Андрея. Из забитого тихони он превратился в весёлого и компанейского парня. Но разве кто-то мог догадаться, что стоит за этой лёгкой весёлостью? В университете и в общаге его стали любить. Приглашали в компании, зная, что с Андреем скучно быть не может. Казалось, жизнь заиграла яркими красками, и в ней нет больше места унынию. Но под конец пятого курса произошло то, что сильно отравило его существование.

Вручение дипломов было назначено на двадцать пятое июня, а двадцать третьего состоялся выпускной, который проводили в ресторане «Дали». К заказанному меню собственными силами было докуплено несколько ящиков водки и вина. Так что на празднике алкоголь лился рекой. Приглашённые на торжество преподаватели не отставали от своих подопечных, а некоторые даже показали мастер-класс по употреблению горячительных напитков, устроив соревнование, кто больше выпьет зараз. Победителем оказался декан. Солидный профессор, хорошенько взболтав содержимое бутылки вращательными движениями, лихо опрокинул его в себя. Закрученная спиралью жидкость, без лишних бульков, легко полилась в глотку именитого художника. Пол-литра за секунды исчезло в бездонной утробе.

– Ой, ё… – всхлипнул пьяный Лёха, одногруппник Андрея, глядя на известного портретиста. – Мало водки взяли!

Организм мастера всё же не справился с героизмом хозяина, и декана вырубило, уронив в тарелку с остывающим стейком. Распихав пьяных, довольных и не совсем вменяемых служителей искусства по такси, и сдав бездыханное тело мэтра на руки жене, шумной студенческой компанией было решено продолжить веселье у Руслана.

Отец Руслана был светилом в области проктологии и посему имел просторную квартиру в центре города, а также загородный дом, куда семья выезжала на лето. Шестикомнатные апартаменты с видом на реку и парк, обставленные дорогой мебелью, пришлись по душе весёлой братии. Захватив из ресторана остатки провизии и алкоголя, студенты продолжили веселье. Но танцы и дополнительные градусы сделали своё дело, и молодёжь вскоре разбрелась по углам, устраиваться на ночлег. Андрей не помнил, как он оказался на диване рядом с Русланом. Сквозь сон парень почувствовал, как его настойчиво ласкают. От выпитого голова кружилась, и он поддался внезапному порыву страсти. В какой-то момент острая резкая боль заставила его прийти в себя. Он чуть не вскрикнул, но быстро вспомнив, где находится, сумел сдержаться. Чувство боли постепенно отступало, сменяясь невнятным удовольствием.

– Андрюх, я догадывался, что ты пидор. Но что вот так дашь, не думал! – от этих слов Руслана как подкинуло. – Может, ещё отсосёшь? Говорят, вы это классно делаете.

Пьяное лицо одногруппника расплылось в язвительной ухмылке. Вдруг Андрею стало противно. Он вскочил, судорожно пытаясь застегнуть ремень на джинсах.

– Опа! Чё это вы тут? Трахаетесь, что ли? – прохрипел проснувшийся Лёха, едва разлепляя глаза. – То-то, чую, меня покачивает… Ну, и кто кого?

– Андрюха очко своё подставил. Я ему спьяну присунул, думал, Ленка!

Лёха вытаращился на Андрея нетрезвыми глазами:

– Ты пидр?! Ни хера се!

От стыда Андрею хотелось провалиться сквозь землю. Он выскочил из квартиры как ошпаренный. Раннее утро встретило прохладой, обдав с крыльца запахами дорожной пыли и распустившихся на газоне жёлтых ирисов. Солнце поднималось над городом, отражаясь золотисто-розовыми бликами от окон, скользя светящимися полосами по стенам, забираясь в арки, рисовало яркие следы на асфальте. Тополя шелестели над головой сочной зеленью, окутывая тёплым медово-терпким ароматом. Небесная синь уходила ввысь, пестрея небрежными штрихами перистых облаков.

Клацая механизмом и цепляясь штангами за провода, по пустой дороге медленно проехал троллейбус, и накренившись на правый бок, с шумом распахнул двери. Андрей, добежав до остановки, заскочил на заднюю площадку. Чувство саднящего, распирающего жжения не проходило, вынуждая морщиться. Вспоминая момент своего позора, он все ещё надеялся, что, может, обойдётся, и парни не станут никому рассказывать. Но не обошлось.

Весть о том, что Вересов – гей, разнеслась по университету в мгновение ока, дойдя и до общаги. Альберт и Стас, пользуясь хорошей погодой, старались как можно реже заходить в комнату, брезгливо поглядывая на соседа. Многие сокурсники перестали просто здороваться, не говоря уже о том, чтобы пожать руку. Андрей частенько стал ловить на себе неприязненные взгляды, слышать, как шушукаются за его спиной, пересказывая незамысловатый сюжет. Андрей понимал, что долго не выдержит такого давления. Хорошо, что до вручения диплома оставалось совсем мало времени. На торжественную церемонию он не пошёл. На следующий день, стараясь не сталкиваться ни с кем из знакомых, добрался до кафедры и забрал свою корочку у секретаря. На её вопрос, почему не пришёл на вручение, ответил какой-то невнятной отговоркой.

***

Купив на родительские деньги комнату неподалёку от центра, Андрей устроился работать в театр художником по декорациям. Выбрал именно театр, зная, что там отношение будет не таким, каким могло быть в другом месте. Правда, и в миллионном городе что-то сложно утаить, тем более что богемная среда здесь небольшая, все как на ладони. О том, что он «не такой» скоро узнали и в театре. Андрей замечал, что некоторые из балетных мальчиков с интересом поглядывают на него. Но изучив изнутри всю эту театральную кухню, решил не связываться ни с кем из танцовщиков, зная, что здесь, скорее, можно подцепить какую-нибудь экзотическую заразу, нежели найти хоть сколько-нибудь серьёзные отношения. По мелочам растрачивать себя не хотелось.

Время шло. Интерес к его персоне потихоньку иссяк. Даже стали поговаривать о том, что у Вересова есть любовник из министерства культуры. Такие слухи играли Андрею только на руку. Его стали частенько брать на гастроли. За два года работы в театре Андрей успел объездить половину Европы, побывать в Мексике и даже в Австралии.