Текст книги "Метро 2033: Харам Бурум"

Глава 5
Бульвар разврата

Вездеход замер. Он собирался войти в одну из сохранившихся арок в бардовом здании наземного вестибюля станции «Цветной бульвар», но решил не спешить. Под аркой было темно и Носову казалось, что во мраке кто-то прячется.

Ночь была безлунной. Оставалось всего одно – воспользоваться фонариком, но карлик не спешил это делать.

Возможно, все дело в его разыгравшемся воображении. Почему в любом темном месте обязательно должен скрываться кровожадный мутант? Почему мрак обязательно должен ассоциироваться с ужасом?

За двадцать проведенных в экстремальных условиях ядерной зимы лет люди могли бы и побороть свою боязнь темноты, ее ведь было гораздо больше, чем света. Не побороли. Есть, наверное, вещи, от которых человек, пока он будет человеком, не сможет отделаться.

А вот он отделается. Прямо сейчас войдет в арку и убедится в том, что там нет ничего, кроме нанесенного ветром мусора. Тем более что эта проклятая арка была его последней надеждой отыскать дыру, через которую можно проникнуть на станцию.

Он выбрал серую ветку. Решил не мудрствовать и добраться до «Тимирязевской» напрямую. Загвоздка была всего одна – путь преграждала «Чеховская». В прошлый раз он пробрался через фашистский треугольник с караваном торговцев. Лежал на дрезине, заваленной грудой мешков с товарами, и слушал речи охранника-нациста, который трепал торговцам нервы своими рассуждениями о расовой чистоте до тех пор, пока не получил взятку.

На этот раз походящего каравана не нашлось, а в одиночку, даже предложив выродкам из Четвертого рейха огромную взятку, он попал бы в клетку. Карлик-мутант – самая яркая иллюстрация неполноценности для «метрофашиков». Взятку-то они бы взяли даже у черта лысого, но дальше исход один – плен.

Вездеход двинулся к арке, не убирая палец с курка. Так, на всякий случай. Ночь выдалась на удивление спокойной и не стоило будить лихо пальбой. Он был в десяти метрах от цели, когда правая нога вдруг провалилась в асфальт. Носов выдернул ее и отпрыгнул в сторону. Асфальт, хоть и растрескавшийся, не должен быть таким мягким!

Успокоившись, Носов присел на корточки и принялся рассматривать подозрительное место. Оказалось, что мягкой была полоса шириной в двадцать сантиметров. Причем полоса эта фосфоресцировала фиолетовым светом. Едва заметно, но все же…

Новое открытие было куда интереснее первого. Точно такая же параллельная полоса размягченного асфальта находилась в полуметре от первой.

Вездеход все-таки включил фонарик. Круг света медленно пополз по странным полосам и замер у арки. Вот тебе и темнота – друг сталкера! Во мраке под аркой что-то было. Параллельные полосы могла оставить машина, которая до этого проехалась по луже какой-то химической мерзости, или…

Носов поднял ствол «калаша», направляя луч фонарика прямо под арку, и непроизвольно попятился. Фары? Нет. Два огромных студенистых фиолетовых глаза. Почему они перемещаются? Очень скоро стала понятна причина странного явления. Глаза крепились к гигантской, покрытой коричневыми шевелящимися обрубками туше двумя черными стеблями, растущих с обеих сторон головы!

Из-под арки на карлика смотрело существо, выглядевшее чем-то средним между гусеницей и улиткой… размером со средний грузовик!

Николай решил отступить. Кто знает, может, это чудище плюется ядом, способным размягчить асфальт. Придется убираться восвояси. Что дальше? «Менделеевская»? Да ну ее! Полузатопленная, унылая станция, обитатели которой настолько пристрастились сосать глисту, что уже не отличат птеродактиля от крысы. Лучше уж сразу на «Савеловскую». В любом случае надо искать укрытие на день, который будет потерян. И все из-за фашистов!

Вездеход выругался и посмотрел на существо под аркой. Слизень медленно и неповоротливо покидал свое укрытие, ползя к человеку и оставляя за собой две фиолетовых, пузырящихся полосы.

Карлик продолжал наблюдать за чудищем. Пока скорость его передвижения не вызывала больших опасений. Можно было просто отойти в сторону, дать слизню уползти и войти под арку. Вездеход выключил фонарик, забросил «калаш» за плечо. Не стоит раздражать ночное животное светом. Разойдемся с миром.

Пацифистским намерениям карлика не суждено было воплотиться в жизнь.

Едва слизень успел выползти из арки, как сверху на него рухнула черная громада. Захлопали перепончатые крылья и ночную тишину разорвал клекот атакующего птеродактиля.

Крылатый монстр не стал церемониться с чудищем, серповидные когти вонзились в скопление коричневых отростков. Все еще сидя на спине слизня, подбросил кусок его плоти в воздух и, словно фокусник, разинув клюв, проглотил угощение.

Из раны вытек ручей фиолетовый жижи. На асфальте с шипением расплылось пятно. Химическая реакция стремительно набирала силу, лужа начала пузыриться.

– Хлоп, хлоп, хлоп!

Под шум лопавшихся пузырей птерозавр повторил свой фокус, выдрав еще один кусок плоти слизня, и взмыл вверх.

Вездеход остался стоять на месте. Если не удосужился спрятаться сразу, лучше не рыпаться вообще – крылатого ящера привлекает движение.

Птерозавр вскоре появился. Зачем-то стал описывать круги, спускаясь все ниже.

Николай не раз наблюдал за птеродактилями и знал точно – это не атака. Короли ночного московского неба нападают по-другому. С этим что-то не так. Словно подтверждая мысли Вездехода, пернатый ящер шлепнулся на асфальт. Замахал крыльями, заклекотал. Жалобно. Движения его становились все медленнее, крылья опустились. Птеродактиль раскрыл клюв, но не издал ни звука. Его красная, покрытая уродливыми складками шея вздулась и лопнула, плюнув фиолетовой жижей. Крылатый ящер уронил увенчанную костяным гребнем голову на асфальт.

– Да ты никак отравилась, птичка, – констатировал Носов. – Нельзя пихать в рот все, что не попадя, прям как на «Менделеевской».

Слизень сдвинулся с места. Фосфоресцирующая его кровь успела свернуться. Громадная гусеница-улитка поползла к ящеру и, не сбавляя скорости, накрыла мертвого птеродактиля всей своей тушей. Отростки, двигавшиеся прежде хаотично, стали шевелиться в едином ритме, из-под этой груды вытекла лужа фиолетовой жидкости. Послышался звук, очень похожий на тот, что издает насос, втягивающий воду. Носов как завороженный смотрел на слизня. Минут через двадцать коричневые обрубки перестали раскачиваться. Чудище сдвинулось с места и медленно поползло в сторону некогда трехэтажного здания цирка, от которого остались только окруженные грудами обломков закопченные, обвитые ползучими растениями стены первого этажа.

На том месте, где лежал птеродактиль, теперь была фиолетовая лужа и часть скелета. Кости того, кто собирался поужинать слизнем, растворялись в желудочном соке гигантской улитки.

Сам слизень, между тем, скрылся в развалинах цирка, чтобы без помех переваривать самонадеянного птерозавра.

Такие вот хитросплетения и зигзаги пищевой цепочки. Кто из мутантов сильнее и главнее в новом мире? Кто находится наверху этой цепочки, а кто внизу, определить можно единственно опытным путем. До этой ночи Носов считал, что равных птеродактилю нет. Ошибался. Размеры и мощное химическое оружие, которым наградила слизня радиация, с лихвой компенсировали его медлительность и маленький мозг.

– Со мной – другая история, – пробормотал Николай. – Мозги вроде как есть, но размеры…

А раз есть мозги, то шевели ими. Пора заняться делом. Вездеход наконец вошел в арку, включил фонарик и принялся осматривать вестибюль. Обитатели станции, похоже, не выходили на поверхность отсюда, если выходили вообще. Проституткам и сутенерам, облюбовавшим «Цветной бульвар», вполне хватало подземных клиентов. Ублажать мутантов они, судя по всему, пока не научились.

Вход был закрыт частями автомобильных кузовов, рессорами, глушителями и прочими деталями, сваренными в единую конструкцию. Наспех, грубо, но довольно прочно.

Носов пнул стену ногой. Неужели придется переться на «Савеловскую»? Или…

Вновь вспомнился покойный Феррум. Химическая реакция, говорите? Пусть будет химическая!

Вездеход отыскал в грудах мусора что-то сковородообразное и бросился к поблескивающей фиолетовой луже. Эта жидкость растворяла асфальт и кости. Почему бы ей не растворить ржавый сварной шов?

Носов аккуратно зачерпнул кислоту и осторожно, стараясь не расплескать опасную жижу, пошел к арке. Скоро он услышал шипение. Поверхность жидкости пошла пузырями – желудочный сок слизня вступил в реакцию с металлом, выделяя белесый дым. Карлик вытянул руку, чтобы держать кислоту как можно дальше от себя. Неизвестно, защитит ли от этого дыма противогаз…

Подавляя желание бросить шипящую посудину, Вездеход добрался до стены. Отыскал на ней место, где нагромождение ржавых железяк было наименее прочным, и плеснул на них кислотой.

Жижа начала медленно стекать по стене. Минута, другая. Ничего не происходило. Сварной шов оставался таким же, как был. Может, кислоты мало?

Вездеход поднял свою посудину и побежал к луже. По пути заметил, что ржавчины, покрывавшей емкость, больше не было – дно блестело так, словно над ним хорошенько поработали наждачной бумагой, да и вес вроде как уменьшился.

Должно, должно подействовать! Лужа по-прежнему фосфоресцировала фиолетовым светом, но яркость его была уже не такой, как раньше. Жижа растворяла асфальт и теряла свою химическую мощность.

Вернувшись к стене, Носов без особой надежды посветил фонариком в то место, куда плеснул кислоту. Бинго! В стене зияла дыра диаметром в человеческую руку, края ее продолжали истончаться. Отверстие расширялось! Стали видны доски, которыми укрепили стену изнутри.

Карлик так засмотрелся на дыру, что позабыл о том, что держит в руке емкость с новой порцией кислоты, которая успела проесть брешь в дне посудины и теперь капала на землю в сантиметре от его ботинка.

Вездеход выплеснул кислоту на стену и отшвырнул емкость в сторону. На этот раз реакция пошла быстрее. Отверстие продолжало расширяться, края металла заворачивались. Дерево расслаивалось, превращаясь в труху.

Носов выдернул из ближайшей груды мусора обрезок арматуры и ткнул ею в стену, кусок поврежденной кислотой доски вывалился. Карлик увидел оранжевый, мерцающий свет. Костер!

Он все-таки сделал это! Он…

– Фьють! Фью-и-ить! Фьють!

Свист за спиной. Николай обернулся. У потухающей фиолетовой лужи на корточках сидело существо, покрытое серебристой, совсем как у библиотекарей, шерстью. Узкие, с выпирающими ключицами плечи. Непомерно длинные, трехпалые лапы с прямыми конусообразными когтями, короткие нижние конечности с плоскими широкими ступнями и странная, вытянутая в огурец голова.

Мутанту надоело рассматривать лужу. Он встал, повернул голову – теперь его внимание привлекло предательское мерцание костра.

– Фьють! Фьюить! Фьюи-и-ить!

Вездеход увидел морду длиннолапого в анфас. На ней не было шерсти. Желтая, гладкая кожа, глаза-щелочки, мощные надбровные дуги. Две черных дырки вместо носа и губы-хоботок длиною в пару сантиметров. Именно они издавали свист, который слышал Носов.

Этого еще не хватало! Мутант не выглядел опасным, но первое впечатление могло быть обманчивым. Зачем ему такие когти? Тут вспомнились байки о мутантах-вампирах, которые питаются исключительно кровью. Безобидный на первый взгляд хоботок может быть приспособлен не только для того, чтобы…

Продолжая свистеть, длиннолапый встал на четвереньки и запрыгал к арке. Вездеход принял решение. Он не притащит с собой на станцию этого уродца. Опасен он или нет, не важно. Карлик стянул противогаз, снял рюкзак, нащупал в нем свою трубку и связку колючек. Связка – чересчур громкое название, колючек осталось всего две. Хватит ли на то, чтобы уложить мутанта?

– Фьюи-и-ить!

Носов дождался, когда длиннолапый приблизится к арке, набрал полную грудь воздуха и поднес трубку к губам. Первая колючка вонзилась в плечо мутанта, вторая – в лапу. Уродец прыгнул еще раз. Теперь его и Вездехода разделяла всего пара метров.

Карлик схватил автомат, собираясь выстрелить в упор, но этого не потребовалось. Мутант повалился на спину, издал пронзительный свист и затих.

Носов швырнул противогаз, автомат и рюкзак в дыру, а затем нырнул в нее сам. Больно ударился плечом об остов восьмигранного светильника, который валялся прямо у стены. Схватил автомат, чтобы быть готовым отразить возможное нападение.

Никто не нападал. В глубине вестибюля у эскалаторов пылал помещенный в ржавую бочку костер. Возле него что-то шевелилось. Ритмично. Карлик прислушался. Кто-то стонал.

Вездеходу потребовалось несколько минут на то, чтобы понять суть происходящего. У костра занимались сексом. Так рьяно, что не заметили появление чужака.

Носов хмыкнул, потер ушибленное плечо. Спрятал противогаз и трубку в рюкзак, надел свою бейсболку и направился к эскалаторам. Он не собирался нарушать любовную идиллию, но секс у костра, похоже, пришел к финалу.

– Фу-у-у. Я кончил!

Мужчина, занимавший верхнюю позицию, отбросил рваную дерюгу, которой укрывался, и скатился со своей партнерши.

– Поздравляю! – не удержался Вездеход.

Мужик вскочил, сел и натянул одеяло до самого подбородка. Оказался худым, наголо бритым и с лиловым кровоподтеком у правого глаза. Вытаращился на пришельца.

– Ты кто?!

– Конь в пальто. Трахайтесь дальше. Я не к вам.

Партнерша, лежавшая на грязном тюфяке лицом вниз, жалобно заскулила.

– Кто это? Зачем он здесь?

– Говорит, что конь в пальто… Не дергайся.

Мужик подошел к сваленной в кучу одежде и, прыгая на одной ноге, натянул штаны.

– Эх вы, кролики, – вздохнул Носов. – Дыру в стене заделайте. Если, конечно, не хотите заняться сексом с мутантами. Если пролезут сюда – могут показать мастер-класс.

– Что он говорит? – заверещала девушка, кутаясь в дерюгу. – Какие мутанты?

– Большие. – С трудом подавляя смех, Вездеход развел руки в стороны. – Воооооот такие!

– Да он просто издевается! Не обращай внимания.

Бритоголовый успел надеть ботинки, натянуть свитер и взять в руку нож. Теперь, чувствуя себя достаточно защищенным, он исподлобья смотрел на карлика.

– Спрячь нож, – посоветовал Носов. – Я же сказал: у меня нет к вам никаких претензий. Дернешься – стреляю.

– Ладно. Мы это… Тоже… Никаких проблем. А обзываться не надо.

– Не буду.

Николай направился к эскалаторам и уже на середине лестницы услыхал снизу нестройный гул голосов.

«Цветной бульвар», обжитый и даже отреставрированный темными личностями, не спал. Вездеход шагнул с последней ступеньки и оказался на платформе, которая давно перестала походить на платформу в обычном ее понимании.

Миниатюрные, сбитые из досок каморки выстроились здесь в несколько ярусов. Два, а кое-где и три этажа гнезд разврата. Вездеход прикинул, чем там могли заниматься, и покачал головой. Вот уж кому нет дела до высоких материй. Только RELAX и EROTIC nightclub, как написано на неоновых вывесках, выполняющих заодно и роль освещения.

– Фулл-хаус!

– А вот хрен тебе на воротник, ваше благородие, господин гауляйтер! Стрит-флэш!

Вездеход поторопился пройти мимо покерного стола, чтобы не попасться на глаза одному из игроков – фашистскому офицеру. Впрочем, тому сейчас было не до чистоты расы. Он проигрывал.

Карлик двинулся мимо палаток торговцев оружием и боеприпасов, через толпу проституток, бродяг и вышибал-мордоворотов. Он не собирался задерживаться на станции. Просто потихоньку-полегоньку прошмыгнуть до туннеля, ведущего на «Менделеевскую».

Пока Носову удавалось не привлекать внимания к своей скромной персоне. Лишь одна молодая, но уже основательно потрепанная проститутка им заинтересовалась.

– Ого! А кто это пришел к нам в гости? Мальчик? Не-а. Мужик. Скажи мне, а правда, что у недомерков самые длинные? Мне говорили…

– Отвали. Не до тебя.

– Хам!

Вездеход спрыгнул с платформы на пути. На блокпосту стояли двое часовых. Один опирался на развернутый в сторону туннеля ДШК, второй грел руки над полыхавшим в бочке костром. Он с полным безразличием посмотрел на Носова. Карлик, демонстрируя миролюбие, забросил автомат за плечо.

– Вот он! Этот маленький сучонок проломал чем-то стену в вестибюле! Не выпуска-а-айте е-е-го-о!

Вездеход узнал голос любителя развлечений у костра. Часовые на блокпосту напряглись. Худой с фингалом в спешке, неумело спрыгнул на пути. Вскрикнул и, прихрамывая, заковылял к Вездеходу.

– Он! Он! Это все он!

Карлик подошел к часовым.

– Здорово, мужики… Мне – на «Менделеевскую».

– Тормознись. Тут, кажется, проблемка нарисовалась. Какую стену ты проломал?

– Кого вы слушаете? – улыбнулся Носов. – Посмотрите на меня. Разве могу стену проломать?

– Да уж, – хмыкнул часовой. – У этого лысого крыша поехала. Пропустить, что ли, малого?

– Пусть себе идет…

– Вестибюль. Который к цирку выходит! – завопил кролик. – Можете сами посмотреть! Он – диверсант. Хочет погубить станцию, запустив сюда зверье с поверхности!

– Что-то здесь не так. – Часовой смерил Вездехода подозрительным взглядом. – Похоже на правду. Ты диверсант?

– Шутишь? Простой челнок!

– Документы!

Николай понимал, что обычной проверкой документов дело не закончится. Он ведь на самом деле прожег дыру в стене и нарушил безопасность станции.

– Вообще-то проход здесь свободный, – произнес он, снимая рюкзак. – Но из уважения к вам. Документы? Пожалуйста…

Для того чтобы достать документы, Носову не требовалось лезть в рюкзак. Бумаги лежали в нагрудном кармане куртки. Пальцы Вездехода отыскали маленький полиэтиленовый сверток. Его содержимое было сделано по одному из многочисленных рецептов Феррума.

Бритый мужик осторожно обошел Вездехода и встал по другую сторону бочки, рядом с часовыми. Карлик мысленно улыбнулся. Отлично. Сейчас они получат документы. Сами того хотели.

Носов швырнул бумажный пакетик в огонь и зажмурился.

– Шу-у-ух!

Смесь, в которой главным ингредиентом был магний, сработала безукоризненно. Вездеход знал: троица, преграждавшая ему вход в туннель, ослеплена. По меньшей мере на минуту. Перед глазами у них будут прыгать разноцветные круги и гнаться за ним будет весьма затруднительно.

Под яростные вопли охранников и пронзительный вой бдительного сексоголика Николай перебрался через мешки с песком. Задержался у «дашки», вынул из затыльника разрезную чеку. После рывка вверх затыльник оказался в руках Вездехода.

Пробежав по туннелю метров пятьдесят, Николай швырнул его в одну из подсобок. Теперь вместо пулемета у охранников была бесполезная груда металла.

Еще пятьдесят метров. Карлик запрыгнул на боковой выступ туннеля, прижался к стене и дождался, когда со стороны станции послышатся топот сапог преследователей. Дал очередь вверх. Пули выбили осколки бетона, топот сапог стих.

– Не вздумайте соваться дальше. Буду стрелять на поражение!

– Мы еще встретимся, недомерок! Тебе просто повезло на этот раз!

– Не доперли еще, что лучше вам со мной не встречаться? Заделайте дыру, придурки, пока мутанты ее не отыскали!

На это раз Вездеходу никто не ответил. Минут пять карлик стоял на месте, чтобы убедиться в том, что погони нет.

– Какие нервные люди… Буду надеяться, что сосальщики-глисты на «Менделеевской» будут покладистее.

Глава 6
Переводчик с сумасшедшего

После серых красок, которыми ядерная зима щедро одарила поверхность и подземку, у тех, кто попадал на станцию «Проспект Маркса», начинала болеть голова и рябило в глазах от обилия красного цвета.

Переименовав «Охотный Ряд» в честь бородатого автора «Капитала», партийные идеологи потратили неимоверное количество патронов для того, чтобы превратить станцию в пропагандистское чудо. Растяжки и плакаты. На ткани, дереве и просто бумаге. Портреты основоположников марксизма-ленинизма и их верного последователя – товарища Москвина. Книжные лотки с трудами покойных старичков-большевичков и изданными уже в метро книгами и брошюрами современников: «Как нам обустроить метро», «Польза и вред идеологии Четвертого рейха», «Коричневые акулы капитализма», «О праве станций на самоопределение» и другие.

Газета была всего одна – «Вестник Коммунистической Партии Московского Метрополитена». Если гости станции не собирались платить за нее целый патрон, то коренные жители «Проспекта Маркса» считали своим священным долгом носить сложенный «Вестник» так, чтобы он торчал из кармана. Лояльность и преданность прежде всего. Точнее, их демонстрация.

Бродившая по платформе троица уголовников впервые видели такое. От изумления рты у Челпана и Глюка были раскрыты. Что касается Фиксы, то его рот был раскрыт всегда.

Наемники Корбута успели купить и приколоть к химзе красные банты. Глюк собирался даже приобрести значок с портретом Москвина и чуть не подрался с Челпаном, который наотрез отказался выдать ему два патрона на покупку.

Сам Челпан пребывал в эйфории от оказанных ему почестей. Документы, полученные на «Дзержинской», оказывали на всех встречных-поперечных просто-таки магическое влияние.

Во-первых, до станции «Проспект Маркса» их подвезли на дрезине, во-вторых, какой-то мужичок-агитатор дал ему бумаженцию с приглашением на торжественный митинг, посвященный годовщине основания компартии метрополитена, назвав бумажку мудреным словом «флаер». В-третьих…

Челпан был уверен – будет и в-третьих. Жизнь повернулась к нему неожиданной стороной. Вор в законе мало того что вспомнил свои настоящие имя и фамилию, но и проанализировал достижения, которых добился к пятидесяти годам. Корона вора в законе кроме уважения в кругу уголовников, если что и давала, так это лишний геморрой. Он с умным видом что-то и кому-то советовал, а эти «кто-то» не более чем делали вид, что прислушиваются, и поступали по-своему. С юности он шатался по тюрьмам. Убегал. Его ловили. До Катаклизма его домом были камеры в Бутырке, потом – вонючие притоны бандитских станций и «Детский мир».

Совет товарища Корбута взяться за ум он пропустил мимо ушей, как и лозунг о возможностях и потребностях. А вот «Проспект Маркса» убедил – в словах Корбута есть доля правды. Коммунисты – сила. За ними будущее. Они способны победить не только преступность. Кто не за них – тот против них. Так, может, есть смысл взяться за ум и сделать выбор? На красных не гнушался работать даже легендарный Мишка Япончик. А он чем хуже?

– Ты, шлюха, мне еще поговори!

– Не трепи зря язык, Фикса, тащим эту девку в туннель!

Челпан так увлекся размышлениями на тему метрокоммунизма и своем месте в этой системе, что позабыл о дружках, которые нуждались в крепкой узде. Фикса и Глюк стояли у одной из торговых палаток и приставали к продавцу – красавице комсомолке лет двадцати в красной косынке и сером форменном кителе.

Девушка испуганно озиралась по сторонам. Искала хоть какой-то помощи и поддержки, но жителям Проспекта было не до нее. Все спешили по своим делам и на комсомолку внимания не обращали.

– А-атставить! – рявкнул Челпан. – Не приставать к девушке!

Фикса и Глюк удивленно уставились на пахана.

Челпан улыбнулся комсомолке.

– Извините нас, пожалуйста. Сталкеры. На приличных станциях бываем редко. Вот и… Извините.

– Ничего страшного. – Комсомолка с облегчением выдохнула. – Все понимаю.

– А ну, пошли. – Челпан схватил корешей за плечи и оттащил их от палатки. – Совсем охренели? Думаете, здесь нет своего «Детского мира»? По параше успели соскучиться?!

– Что-то не нравишься ты мне, Челпан, в последнее время, – покачал головой Фикса. – Изменился. Вежливым стал. Не договариваешь чегой-то. Может, ссучился, а? Так и скажи. Мы поймем.

– Допонимался!

Челпан столкнул Фиксу на пути. Тот вынужден был спрыгнуть и лишь чудом удержался на ногах, вслед за Фиксой на рельсы приземлился Глюк. Удивленные прохожие не понимали, почему подозрительные субъекты не воспользовались специальными, предназначенными для спуска лестницами.

Челпан спрыгнул последним. Не глядя на корешей, пошел к блокпосту, прикрывавшему выход в туннель, ведущий к «Библиотеке имени Ленина». На ходу вытащил из нагрудного кармана документы, протянул их часовому.

– Эти клоуны – со мной.

– Проходите.

Как ни пытались Глюк и Фикса разговорить командира, тот молчал и сопел. Пришлось оставить Челпана в покое, наедине с его непонятными мыслями.

Туннель был хорошо освещен. Натянутые вдоль стен провода с подвешенными к ним лампочками-грушами делали путешествие достаточно комфортным.

Глюк, никогда не носивший берцы, остановился, чтобы завязать шнурок. Пока он занимался своим ботинком, дружки скрылись за изгибом туннеля. Собираясь нагнать их, профессиональный наркоман случайно бросил взгляд на стену и расплылся в улыбке.

– Грибы. Грибочки. Ах вы мои родненькие.

Нормальный человек не заметил бы серых, ноздреватых, росших попарно и чем-то напоминавших человеческие губы наростов на крепившихся к стене ржавых трубах. Но Глюк никогда нормальным не был. Он отломил кусок гриба, повертел его в руках, сунул в рот и принялся жевать. Лицо его исказила гримаса отвращения. Глюк сплюнул серую кашицу на рельс.

– Тьфу. Мерзость… Эй, Челпан, Фикса, подождите!

Нюхать клей и жрать «колеса» Глюк начал еще в школе. Денег на запретные удовольствия хронически не хватало – все пропивали родители. Пришлось стать дилером. На «малолетку» угодил в 2010-м. Три года, проведенные в колонии, сделали из юнца с дурными наклонностями начинающего уголовника. Потом было метро. Глюк бродяжничал, питаясь крысами и галюциногенными грибами, прибился к банде третьяковских. Карьеру в криминальном мире делать не мог, да и не собирался – бандиты относились к наркоману с презрением, и ему пришлось довольствоваться ролью «шестерки». Угодив в изолятор временного содержания «Дзержинской», Глюк ухитрился добывать грибочки через одного из охранников в обмен на информацию.

Благодаря стукачу спецслужбы красных знали все, о чем говорят и что думают как старожилы «Детского мира», так и новые узники. Случалось, что наиболее ретивых арестантов, которые имели глупость крыть в хвост и в гриву Москвина или строить планы побега, по доносу Глюка ставили к стенке.

Большого секрета в том, как информатору при такой интересной жизни удавалось быть не задушенным сокамерниками, не было. Все тот же охранник иногда передавал Глюку кой-чего вкуснее и питательнее помоев, которыми обычно кормили узников. Поскольку же на постоянных жителях «Детского мира» пробы ставить было негде, лишнего они не болтали и бунтовать не собирались, и не просто терпели предателя в своих рядах, но и всячески поощряли доносчика.

Глюк быстро нагнал дружков. Но сделав несколько шагов, остановился, поднял голову и внимательно посмотрел на лампочку. «Грушу» окутывал черный ореол.

– О-о-о! Вштырило! Грибочки. Вштырило!

Теперь черные нимбы были вокруг всех лампочек. А еще Глюк увидел боковой туннель. На стенах его, от пола до потолка, росли знакомые грибы. Наркоман бросился туда, снял рюкзак и принялся обрывать грибы со стен.

– Вот свезло так свезло… На кой хрен мне теперь их дурь? Сколько же вас здесь, а, грибки?

Когда рюкзак был набит под завязку, Глюк принялся пихать грибы в карманы. Потом – в рот. Старательно пережевывая галлюциногенную добычу, добрался до конца туннеля.

Тупик, завал. Глюк проглотил грибы и двинулся к выходу в основной туннель. Выхода не было, только гладкая серая стена. Лампочка-груша, окруженная черным нимбом, освещала нарисованную углем картинку – контур череп и скрещенные кости. Там, где должны были находиться глазницы и рот, росли грибы-губы.

– Здорово, Глюк. Че, заплутал? – проскрежетал чей-то низкий голос. – Сам виноват. Зачем жрал нас?

– Кого вас?

– Нас! Ослеп, что ли?

Глюк не ослеп. С ним говорил череп. Грибными губами. И смотрел на него грибными глазами.

– Я ж не знал, что вы это… Живые. Что за хрень? Ты мне просто кажешься. Нет тебя.

– Меня нет?! Это тебя, наркоша, сейчас не будет!

Стена вспучилась. Из нее выпрыгнул скелет с серыми бетонными костями. А вот ладони и пальцы, тоже отлитые из бетона, были непропорционально большими, даже огромными. Чтобы не упасть от их веса, скелет был вынужден размахивать ручищами, удерживая баланс. Выглядело все это как дикий танец.

Глюк попятился.

– Мамочки-божечки! Проклятые грибы! Завязываю! Зуб даю, завязываю!

– Хлоп!

Огромные ладони выбили облако бетонной пыли и сомкнулись в нескольких сантиметрах от физиономии Глюка. Грибной рот изогнулся в улыбке, скелет завыл:

 
Ты комарик необычный.
Ты комарик заграничный.
Над Москвой кружишь-летаешь
«Домодедово» шукаешь?
Видно, близятся осадки?
Срочно требуешь посадки?
 

Глюк слышал стихотворение в детстве. Мать, пока не спилась, читала ему этот стишок на ночь, но слова там были чуть другими.

– Хлоп! Хлоп!

Глюк метался по грибному туннелю, уворачиваясь от пытавшегося прихлопнуть его скелета. На размышления о реальности и мнимости преследователя времени не оставалось. Глюк чувствовал – силы на исходе. Он схватил свой тяжелый рюкзак и швырнул, целясь в череп скелета.

– Оба-на!

Глюк не удержался от победного крика – череп с хрустом отломился от позвонков, упал на пол и разбился на мелкие куски. Однако безголовому скелету удалось завершить его черное дело, огромная ладонь сомкнулась на голове Глюка и резко ее повернула.

По правилам игры Глюк должен был умереть, но не умер, а увидел собственную, обтянутую прорезиненным комбинезоном, тощую задницу.

– А-а-а-а!

Глюк схватил себя за голову, пытаясь повернуть ее на сто восемьдесят градусов, но вышло всего на девяносто. Теперь подбородок любителя галлюциногенных грибов упирался ему в плечо.

– Господи, о господи, за что мне это?!

Господь игнорировал вопросы бедолаги. Мечась по туннелю, Глюк сбил скелет, растоптал его ногами, споткнулся о бетонные обломки и упал, разбив до крови нос.

– А ну, вставай!

– Ты же сдох, проклятый скелет! – пролепетал Глюк. – Ты не должен говорить!

– Вставай, придурок!

Глюк узнал голос Челпана. Поднял голову. Татуированный кулак расплющил и без того пострадавший нос.

– Хватит, Челпан… Со мной все нормально.

Глюк сел. Увидел, что находится в обычном туннеле. От облегчения его стошнило на шпалы серой кашицей. В губы уткнулось горлышко фляжки.

– Пей! – приказал Фикса. – Быстро и без «не хочу»!

Глюк выпил. Его вырвало еще два раза. Челпан помог корешу подняться и отвесил ему звонкую оплеуху.

– Козел! Еще раз обожрешься грибов, цацкаться не стану – сразу убью.

– Я все понял, – произнес Глюк голосом выздоравливающего больного. – Никаких грибов…

Его снова вырвало.

Троица продолжила свой путь. Глюк, обливаясь потом после отравления, плелся позади, но до блокпоста «Библиотеки имени Ленина» все добрались без приключений. Челпан остановился в ста метрах от мешков с песком, перегораживающих туннель.

– О черт, чуть не забыл! Снимаем красные банты. – Он вытащил из кармана новые документы. – Здесь ведем себя тише воды, ниже травы. Полис. Власть красных заканчивается на блокпосту. Теперь мы просто торгаши-челноки. По фене не ботаем, по банке не шкрябаем. Глюк, перестань трястись как паралитик.