Текст книги "Квадрат времени"

При мысли о предстоящем бое у меня вдруг пересохло во рту, сердце глухо застучало, как молот по наковальне, ноги налились тяжестью – точно приросли к палубе. Древние варвары далеко не хулиганы нашего времени и вооружены не перочинными ножичками. Никогда не понимал агрессоров готовых рисковать своей жизнью ради сомнительной возможности поживиться. Предстояла серьёзная схватка с непредсказуемым исходом.

– Успокойся, я рядом, – послышался шепот пришельца, – никто не поймёт страха. Матросы знают твою историю, и не простят испуга перед боем после стольких лет жизни среди постоянно воюющих племён. Вспомни, чему научился за год. Во время битвы я постараюсь отклонять лётящие в твою сторону стрелы и копья, но в ближнем бою рассчитывай больше на приобретённое мастерство и удачу.

– Вижу, волнуешься, – Подошел Селицар, положил руку на плечо, – понимаю. Морской бой отличается от сухопутного сражения, привыкнешь, он чем-то напоминает схватку в осаждённой крепости. Впрочем, скоро дикари подойдут ближе, будет не до переживаний. Хотел предложить тебе уйти в каюту, но боюсь – обидишься. Увидев, как я решительно замотал головой, Селицар улыбнулся и отошёл. Конечно, спрятаться очень хотелось, но начинать жизнь в прошлом с такого позора я не мог.

В течение пары минут палуба заполнилась воинами, поверх рубах бойцы надели кольчуги, на головах блестели шлемы. Нас с матросами вооружили таким же образом. До боя оставались считанные мгновения. Лодки варваров быстро приближались, вскоре на палубу стали долетать отдельные стрелы.

Постепенно обстрел усилился, обороняющиеся члены экипажа, спрятавшись за бортами корабля, отстреливались из арбалетов. Дикари в свою очередь укрылись за деревянными щитами, которые прежде лежали на дне катамаранов. Расстояние быстро сокращалось, появились первые жертвы с обеих сторон.

Рядом послышался чмокающий звук; воин слева вскрикнул, упал на спину – из правой глазницы несчастного торчала стрела.

В воздух одновременно взлетели сотни абордажных крючьев, большая часть достигла цели. Мы спешно рубили верёвки мечами, несмотря на героические усилия захватов с каждой секундой становились больше. Катамараны подтянулись к бортам, на палубу, словно тараканы из щелей, посыпались дикари. Страх полностью исчез, наверно в такие минуты просыпается генетическая память далёких предков, проводивших в сражениях значительную часть жизни. Я ударил мечом по руке, вцепившейся в борт; туземец вскрикнул и свалился в воду кормить акул. Не смотря на большие потери, дикари не оставляли попыток захватить корабль. Всё чаще возникали поединки непосредственно на палубе. Мне достался высокий, разукрашенный чёрными и красными полосами, туземец. Он ловко владел большим ножом, который размером почти не уступал мечу. После обмена ударами, ни один из которых не достиг цели, я, неожиданно для дикаря, резко присел, провёл подсечку, и подставил меч под падающее тело. Лезвие с противным хрустом вошло в живую плоть, и на меня хлынул поток чужой крови. Я оттолкнул труп, вскочил, вырвал из мертвеца меч, снова бросился в битву. Следующим оказался совсем молодой воин дикого племени. Ударом меча я выбил нож, не останавливаясь, сделал круг – голова бедняги покатилась по палубе. Обезглавленный труп свалился под ноги, я поскользнулся на залитой кровью палубе и упал, сильно ударившись затылком. Рядом появился дикарь с занесённым для удара копьём. Внезапно его шею пронзила стрела – ещё одним врагом стало меньше. Подбежал Цильпок с разряженным арбалетом и помог подняться. Бой быстро стихал. Воины добивали оставшихся на корабле туземцев. Мертвых и раненых врагов перекидывали за борт; пировали сотни акул, удирали на катамаранах уцелевшие в кровавой схватке дикари. Несколько туземных судёнышек, оставшихся без экипажа, плыли по воле ветра в сторону Антарктиды. Первое в моей жизни сражение закончилось. Боевой пыл прошёл, тело заныло от усталости, ссадин и ушибов. Я с трудом снял, ставшую вдруг неподъемно тяжёлой, кольчугу, с большим облегчением бросил на палубу, оставшись в рваной окровавленной рубахе.

Подошёл Селицар. Он, неизвестно как, но уже успел к этому времени умыться и переодеться:

– Ты хорошо держался в первом морском бою.

– Я жив только благодаря капитану.

Тут в разговор вступил подоспевший Цильпок:

– Скорее всего, ты мог один справиться, я только подстраховал.

– Оба славно повоевали, время говорить друг другу комплименты будет достаточно. Сейчас сходите, умойтесь, переоденьтесь, потом приходите в мою каюту.

Мы скинули лохмотья окровавленной одежды, подошли к матросам, достававшим вёдрами забортную воду для мытья палубы; долго оттирали с утомлённых тел засохшую и чужую, и свою кровь, наконец, удовлетворившись полученным результатом, ушли в нашу общую каюту. Там оделись в новые рубахи, под запас которых был отведён отдельный шкаф, затем вместе отправились в каюту командира.

Селицар сидел за письменным столом перед раскрытым корабельным журналом, уставившись невидящим взглядом в пустое место на стене; затем, схватив перо, начинал быстро писать, резко останавливался; и всё опять повторялось. Командир в этот момент был больше похож на крупного писателя, сочиняющего роман, чем на моряка делавшего служебную запись в бортовом журнале. Цильпок тихо кашлянул, и сочинитель вновь превратился в руководителя экспедиции:

– Жарес, вот перо и бумага; мне нужно немного времени, а ты пока запиши правила новой игры.

Я взял предложенные Селицаром письменные принадлежности и пристроился с краю стола, стараясь не помешать хозяину кабинета. Цильпок немного постоял рядом, за тем вышел и через две минуты вернулся с шахматами. За окном начинало темнеть; вошёл матрос, не сказав ни слова, зажёг свечи и вышел. Когда я закончил писать, командир с капитаном, стоя за спиной, дочитывали записи.

Закончив изучение правил Селицар достал из шкафа большую оплетенную бутыль с тремя бокалами, разлил вино и громко произнёс:

– За сегодняшнюю победу!

Мы подняли бокалы и выпили. У вина был великолепный густой аромат мёда с малиной и приятный вкус. Потом было выпито за встречу, за возвращение домой, снова за победу; наконец сосуд опустел. Лёгкое вино без остатка сняло усталость трудного дня, раскрасило тёмное будущее весёлыми цветами радуги. Мне захотелось продолжить начавшийся праздник души, но на предложение достать вторую бутылочку Селицар ответил:

– Достаточно. Мы не дикари, у нас не принято напиваться; исключений быть не может: если команда увидит нас сильно пьяными – экспедиция станет для меня последней. Думаю, будет лучше заняться сейчас твоей игрой.

– Хорошо. Играйте вдвоём, я буду следить за соблюдением правил, а при необходимости консультировать; так вы лучше освоите правила и скорее научитесь играть.

Селицар и Цильпок расставили на доске фигуры и начали первую в жизни шахматную партию. В начале турнира мне часто приходилось вмешиваться в игру, но вскоре соперники неплохо освоились; почти перестали делать неправильные ходы и путать фигуры. Убедившись, что основы игры для начала изучены достаточно хорошо, я вышел на палубу проветриться, оставив друзей вдвоём.

Корабли под полными парусами, освещаемыми последними лучами заходящего солнца мчались на юг к берегам Телисиосора. На отлично прибранной палубе не осталось ни малейших следов недавнего боя; доски под ногами сияли чистотой; раненые лежали в лазарете, погибшие в специальном помещении трюма для бальзамирования. Конечно, проще хоронить покойников в море, но как говорится: со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

На востоке загорались первые звёзды, скоро небо заполнили мириады искорок причудливо сплетающихся в незнакомые южные созвездия. Когда ночь окончательно утвердилась в законных правах, я ушёл спать в нашу с Цильпоком каюту.

Несколько следующих дней прошли без особых событий. Пришелец за прошедшее после боя время ни разу не дал о себе знать, наверно улетел в Телисиосор и крутился рядом с ненаглядной Ацинасис. Меня даже немного обижало такое пренебрежение, но тот, кто хоть раз по-настоящему любил всегда сможет понять другого.

Я большую часть времени проводил за изучением навигации и оснащения корабля под руководством командира и капитана. Дело продвигалось довольно успешно; ещё учась в пятом классе, я посещал морской кружок, правда, в шестом классе он прекратил существование из-за отъезда преподавателя в Украину, но полученных ранее знаний оказалось достаточно, чтобы удивлять новоявленных учителей.

Вечера мы проводили за шахматной доской. Селицар и Цильпок оказались хорошими учениками; уже на третий день, играя вдвоём против меня, смогли свести к ничьей две партии. С такими способностями за полгода можно вполне выйти на уровень второго шахматного разряда.

На седьмую ночь плавания глубокий сон прервал сильный удар, сопровождавшийся страшным треском, открыв глаза, я понял, что сброшен на пол. Встать удалось с большим трудом, ухватившись за спинку неподвижно закреплённой койки. Пол каюты постоянно делал попытки поменяться местами с потолком. Ослепительные вспышки молний за окном освещали каюту, бесконечные раскаты грома сливались в сплошной рокочущий гул. Я взялся за поручни, идущие вдоль стен на случай сильной качки, добрался до дверей и, если можно так сказать, вышел на палубу. Здесь жуткая разрушительная мощь урагана ощущалась в полную силу. Разгром освещали беспрерывные вспышки молний. У корабля не оказалось мачт; вместо них из палубы торчали обломки, словно пеньки деревьев. Из команды наверху остался один Цильпок, он из последних сил держался, намертво вцепившись в штурвал. Увидев меня, капитан закричал, но слышен был только вой ветра, раскаты грома, треск и стоны умирающего корабля. Ужасный удар очередной огромной волны потряс корпус судна; меня оторвало от поручня, швырнуло в воздух, пронесло над бортом, бросило в воду рядом с большим куском мачты. Вынырнув, я ухватился за спасительный обломок и увидел на другом конце Цильпока; очевидно он тоже не удержался – мы улетели с корабля одновременно. Бушующее море бесконечно долго бросало нас в разные стороны, казалось, бешеная свистопляска будет продолжаться бесконечно долго, к счастью ни что не может продолжаться вечно. Буря к утру стихла. Над горизонтом показались первые лучи восходящего солнца. Вокруг плавали обломки мачт с обрывками канатов, доски, пустые бочки, несколько сундуков и различное плавучее барахло. Несчастный корабль наверно давно покоился на дне. Мы с Цильпоком собрали ближайшие обломки, при помощи обрывков парусов и кусков канатов соорудили некоторое подобие плота, расстелили на нём большой кусок парусины, в изнеможении упали на него и забылись тяжёлым беспробудным сном, больше похожим на внезапную смерть.

Проснувшись, я увидел вокруг нашего плота туман такой плотный, что казалось можно потрогать руками, даже набивать подушки с матрацами словно ватой. Направление на Солнце определить было невозможно, но с одной стороны туман казался немного темнее. На море стоял полный штиль, не ощущалось ни малейшего дуновения ветра. Не смотря на абсолютную не подвижность воздуха, поверхность воды покрывала мелкая рябь. В отличие от закрытых водоёмов море никогда не бывает абсолютно спокойным, здесь невозможно увидеть зеркально ровной поверхности воды.

Наконец и Цильпок открыл глаза; тут же вскочил, замахал руками, опустился на колени и что-то забормотал. Я присел рядом тронул его за плечо и спросил:

– Что случилось, ты что, с ума сошёл?

– Пока нет, но не знаю что лучше: стать сумасшедшим или попасть в такое ужасное место. Если вернёмся из этой переделки живыми, то нам сказочно повезёт.

– Чем оно такое страшное?

– Тут всегда происходит что-то непонятное. Иногда молодые люди через десяток дней возвращаются из этого района глубокими стариками. Другие за много лет отсутствия совершенно не стареют, но подавляющее большинство теряется в тумане навсегда.

– В любом случае надо что-то делать; необходимо найти пищу и пресную воду. Лучше отправиться туда, где туман темнее; может там корабль или остров.

– Хорошо, поплыли в ту сторону.

Мы взяли по обломку доски, начали грести. Импровизированный плот плохо поддавался нашим усилиям, но примерно через час упорного труда удалось достичь песчаного берега. Здесь плотный туман превратился в лёгкую дымку. Через несколько метров от кромки воды начинался обычный для этих широт субтропический лес, но настораживало в нём что-то очень неестественное. Вскоре я осознал, что ощущение ненормальности создаёт полное отсутствие обычных лесных звуков: пения птиц, шелеста травы, стрекотания кузнечиков; стояла абсолютная тишина и полное безветрие.

Посовещавшись, мы решили заняться в первую очередь поисками пресной воды, а в случае удачи и чего-нибудь съедобного. Для ускорения поиска мы разошлись вдоль берега в противоположные стороны, условившись, в случае неудачи повернуть назад через пять тысяч шагов.

Пройдя около половины намеченного пути, я услышал тихое журчание; через два десятка шагов показался небольшой ручей, вытекающий из леса. Утолив жажду и умывшись, я решил продолжить поход вдоль берега. Через пять сотен шагов путь пересекла, вымощенная грубо обработанными камнями, дорога. Она выходила прямо из моря, пересекала полосу песка и уходила стрелой глубоко в лес. Поколебавшись несколько секунд, я свернул на загадочную дорогу. По мере дальнейшего продвижения прозрачная дымка сгустилась в более плотное, чем раньше на море, облако тумана; вскоре не стало видно не только дороги, но даже ног и рук; двигаться дальше пришлось буквально на ощупь.

Неожиданно я вынырнул на круглую, диаметром около двадцати метров, каменную площадку с кристально чистым воздухом. Границей купола служила, кажущаяся совершенно твёрдой, молочно-белая стена тумана. В центре удивительной поляны, на высоте около метра, медленно вращалась вокруг невидимой вертикальной оси золотая сфера размером чуть больше футбольного мяча.

Я тихо подошёл ближе, провёл рукой снизу, затем сверху; сияющий шар висел в воздухе без всякой опоры. После лёгкого прикосновения сфера остановилась, опустилась на камни и с негромким шелестом раскрылась словно цветок. Внутри на мягкой подложке, похожей на плотную стекловату, лежала чёрная микросхема, оказавшаяся очень знакомой. Она представляла собой точную копию той, которую давала на сохранение племянница в прежней, бесконечно далёкой во времени и пространстве, жизни. Я осторожно поднял загадочную деталь, как и раньше, поднес к глазам и принялся пристально, не отрываясь, рассматривать сверкающие точки.

На этот раз вспышки не было. Сознание сохранилось, но окружающее исчезло: не было силы земного притяжения, света, времени, пространства. Пропало и ощущение своего тела; остался чистый разум без следа физической оболочки…

Внешний мир возвратился, словно по щелчку невидимого выключателя. Я стоял в центре знакомого молочно-белого купола, только вместо каменной площадки под ногами лежала плоскость затвердевшего тумана. Сзади слышалось чьё-то дыхание. Я быстро повернулся: передо мной стоял солидный мужчина с очень знакомым лицом, через мгновение я понял, что вижу Карабанова, но друг престал быть ровесником за время моего путешествия со скоростью света. Странно было видеть на лице бывалого морского пехотинца открытый рот и ошалелый взгляд широко распахнутых глаз.

– Серёга, очнись, это же я, Жа…, тьфу, блин, Костя.

– Но тебя давно похоронили; совсем недавно была тринадцатая годовщина смерти! Где ты скрывался так долго? Почему не давал о себе знать? Как оказался живым? Почему так молодо выглядишь? И вообще, где мы сейчас находимся?

– Трудно объяснить, да и времени может не хватить. Про место, где сейчас находимся, я ничего не знаю; думаю, наша встреча, скорее всего, произошла в своеобразном тамбуре между мирами.

– Для начала расскажи хотя бы коротко, что с тобой произошло.

– Меня забрал в далёкое прошлое пришелец со звёзд. Нужно помочь ему спасти одну женщину в древней Антарктиде; отказаться совершенно невозможно. Здесь я оказался после того, как посмотрел на серебристые точки одной микросхемы.

– Ты хочешь сказать, что мы находимся на Земле за века до нашего рождения?

– Повторяю, не знаю где и когда мы сейчас, но я попал в это место из далёкого прошлого. Теперь расскажи, что происходило после похорон.

– Родные и знакомые очень переживали. Твою маму через неделю увезли в больницу с микроинфарктом, но к счастью обошлось, сейчас ей намного лучше, чувствует себя достаточно хорошо для преклонного возраста. Даже купила себе мобильный телефон.

– Это коробки с антеннами, которые любят выставлять напоказ новые русские? Неужели так увеличились пенсии?

– Сегодня подобные игрушки стали совсем маленькими и сравнительно дешёвыми, с ними ходят даже первоклассники.

– Удивительно, но впрочем, не будем отвлекаться, времени может не хватить. Продолжай по существу. Как живёт моя семья?

– Люба первое время сидела на антидепрессантах; в настоящее время от лекарств давно отказалась, но иногда вспоминает о тебе и плачет. Оказывается, Маша ко дню похорон была на третьем месяце беременности, через два месяца она расписалась со своим парнем, свадьбу не справляли, просто посидели вечер в кругу близких родственников. В положенный природой срок родилась дочка, назвали Полиной. Ребёнок получился очень крепким и здоровым, сейчас учится в школе с математическим уклоном, также успешно занимается художественной гимнастикой. Твоя племянница Ксюша на четвёртом курсе химико-технологического института в Петербурге, ей уже предложили работу в одном из местных предприятий. Сюда я попал прямо от Синицыных. Чёрная микросхема лежала в серванте, в чашке от сервиза. Меня заинтересовала необычная деталька, я взял ее, чтобы получше рассмотреть, в результате оказался здесь. Теперь скажи, почему назвал это место тамбуром между мирами, как оказалось возможным путешествие в прошлое?

– По теории пришельца, если она вообще верна, перемещение во времени создаёт новую вселенную, но в таком случае находясь в разных мирах, мы в принципе не можем встретиться. Но раз такое явление произошло, мне остается только предположить, что есть место, не принадлежащее, ни к одной из вселенных – своеобразный вневременной тамбур…

К сожалению, договорить мы не успели, окружающее вновь исчезло…

Я снова находился в центре каменной площадки, только туман бесследно пропал и появившийся лёгкий ветерок принёс с моря прохладный воздух. В небе светило яркое солнце, освещая окружающий лес. Возле ног лежала микросхема, я повесил вещицу на шею при помощи нити, выдернутой из потрепанной во время шторма рубахи. Путь к берегу по дороге не скрытой туманом оказался намного короче; вскоре я снова стоял на песке, глядя на бегущего ко мне с криком Цильпока:

– Жарес! На горизонте показались два наших корабля, они плывут сюда!

Вдалеке действительно виднелись белые паруса. Нам очень повезло, что шторму не удалось полностью погубить экспедицию. Вдвойне хорошо, что ушёл туман и подул, хотя и довольно слабый, ветер. Корабли плыли медленно; пришлось ждать несколько часов. Наконец они подошли достаточно близко и на расстоянии более километра от берега бросили якоря; ближе не позволяла подплыть малая глубина.

На палубах обоих кораблей люди махали руками, что-то кричали, но из-за расстояния долетали только отдельные непонятные обрывки слов. Всё же Цильпоку удалось, наконец, понять, что суда во время бури потеряли все шлюпки. Пришлось опять возвратиться к многострадальному плавучему сооружению из обломков, сталкивать с мели и грести к месту стоянки. К тому времени, когда плот подплыл достаточно близко, чтобы различать лица я почти полностью выбился из сил; пот заливал глаза, руки едва удерживали импровизированное весло, Цильпок тоже выглядел не намного лучше. На борту ближнего корабля, мы, к своему изумлению, увидели улыбающегося Селицара. Наконец мучения закончились; плот ударился о борт корабля, сверху сбросили верёвочную лестницу и через минуту мы вступили на палубу. Члены экипажа корабля деликатно отошли от нас на десяток шагов, рядом остались только Селицар и двое высоких мужчин со знаками учёных на груди. Наш друг познакомил меня с капитаном Зирасом и его помощником Ралисом. Тут мы узнали, что с момента ужасного шторма прошло восемь дней; по сравнению с несколькими часами в тумане разница в скорости течения времени составила более чем сорок раз.

Кроме нас троих в море подобрали ещё двоих матросов, остальные члены команды затонувшего корабля вероятно погибли. После небольшого совещания Селицара с капитанами было принято решение прекратить дальнейшие поиски. Корабли подняли якоря. Значительно поредевшая экспедиция снова отправилась в путь на родину.

Самый продолжительный день в моей жизни закончился; наступил долгожданный вечер. Мы втроём собрались в предоставленной нам каюте. Я и Цильпок рассказали Селицару о нашем пребывании на острове; разумеется, встречу с Карабановым и сопутствующие этому событию обстоятельства пришлось скрыть; мои новые друзья узнали только о находке на каменной поляне таинственного амулета. Сильная усталость не располагала к дальнейшим разговорам; мы с Цильпоком рано легли спать.

Когда на следующий день Селицар разбудил нас, время уже подходило к обеду, он сразу передал мне золотую цепочку, которой я заменил старую верёвку у чёрного медальона.

За время восьмидневного плавания в районе туманного острова Селицар изготовил новый комплект шахмат взамен пропавших вместе с флагманским кораблём. На этот раз фигуры были вырезаны из дерева вручную из-за отсутствия в мастерской токарного станка.

Следующие одиннадцать дней плавания ничем не отличались друг от друга. Мы с Цильпоком большую часть времени проводили за игрой в шахматы, иногда присоединялся Селицар, которому приходилось каждый день отдавать несколько часов времени для написания полного отчёта об экспедиции. Такой доклад необходимо предоставлять советникам императора после каждого длительного плавания.

На двенадцатый день Цильпок разбудил меня рано утром.

– Вставай, корабль подходит к Телисиосору.

Мы вышли на палубу. Впереди по курсу кораблей виднелась узкая полоска суши, справа над ней переливалось, отражаясь в небе, странное отблескивающее серебром сияние. Я вспомнил рассказ пришельца о загадочной цивилизации, скрывающейся под куполом силового поля. Земля с каждым часом становилась ближе. В сердце закралась тревога. Как встретит меня новая родина? Смогу ли я войти в здешнюю жизнь или навсегда буду чувствовать себя чужим?