Текст книги "Очерки душевной патологии. И возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия"

Итак, задача транс-психотерапии – не уныло и упрямо твердить формулы, изреченные до нас теми, кому они открылись в нужном месте и времени, но вдохновляясь ими, взывая к поддержке и вдохновению Свыше, трепетно, бережно и точно помогать клиенту в осознании им его духовных блоков. Психотерапевты пре-трансцендентных направлений полагали, что сам процесс осознавания – инсайт – является терапевтичным. Но транс-психотерапевт делает еще небольшой шаг, приглашая своего клиента к выбору. Но подсказать желаемый результат этого выбора – значит посягнуть на богоданное личностное свойство свободы клиента.

Возможность меняться – от прекращения дурных привычек до целостной метанойи есть основное качество человеческой личности. Страдание открывает и осуществляет эту возможность. в этом – основная позитивная значимость страдания.

В русском слове «страдание» различаются, переливаясь три значимости: «страсть» – как духовная патология, «страда» – как упорный труд и «радость» как состояние позитива от факта преодоления чего-то тяжкого.

Нравственная значимость страдания в духовных традициях человечества напрямую переживается с более универсальным понятием Смысла происходящего с нами. Безусловное отвержение страдания у Эпикура, обреченная неизбежность у Будды – «все в мире есть страдание, порождаемое желаниями» и Христиански-благодарное принятие, вынесенное в заглавие книги православного подвижника: «Я возлюбил страдание».

Терапевтически, представляется уместным начать с признания феномена страдания сотериологически нейтральным. Как богатство или здоровье могут способствовать личностному росту или приводить к моральной деградации, так и переживание страдания может и облагораживать и приводить к деградации нашего клиента.

Фактором, выделяющим духовный подход, является принцип возможности использования энергетики страдания для катализа духовного роста. Поспешное декларирование положительности страдания во взаимодействии с клиентом недопустимо. при инфаркте в первую очередь необходима анестезия. Анестетическим инструментом транс-психотерапии является со-разделение страдания, согласно мудрому положению: «Разделенное счастье удваивается, разделенная боль – уменьшается вполовину». Физическая боль – указание на физиологическое повреждение организма. Душевная боль – не только указатель на нравственное неблагополучие, но и является залогом того, что душа жива и человеку представляется возможность измениться – подняться над своим нынешним душевным устроением. Транс-психотерапевт бережно и точно диагностирует возможную обусловленность страдания предшествующей нравственной неправотой, будучи тактичным, сопереживающим, принимающим, обнимающим и выражающим уверенность в том, что при правильном (орто) движении совместно переживание страдания прекратится.

З. О «деланиях и странствиях» или о целеполагании и техниках. в пре-трансцендентных психотерапиях используются технологии. Мы, в транс-психотерапии, ждем чуда. Это вовсе не дешевый магизм НЛП, где гарантируется результат. Наша позиция – доверчивое, а потому безошибочное упование. Мы знаем Христа и верим Ему и помним, что Его именем, фактом принадлежности Его Церкви – чудеса нам обещаны Им. Когда Он исцелял это не было ни фокусничеством, ни игрой. Его чудеса были сопряжены со смыслообразованием. Что же мешает нам полагать, что когда мы с с нашим клиентом приходим к достойному Смыслу, то чудо будет даровано нам. Отнюдь не автоматично, но личностно. и утихнет страдание. до нового приглашения вверх….

Из транс-психотерапветических техник:

аа) Различение двух возможных модусов человеческого бытия – жизни и выживания. Мы исходим из эмпирического наблюдения наших странников, когда из их патологических стилей чувствований, убеждений, поведений, приходим к выводу: противоположность жизни – это не смерть. Смерть – атрибут жизни и в зависимости от наших мировоззренческих позиций – это либо финал, либо рубеж, за которым начинается иное состояние. А настоящий антоним жизни – выживание. Тот, кто полагает самосохранение приоритетом – обречен на неудачу. Выживание коренится в страхе перед преодолением (себя, обстоятельств, природы) и сопровождается комплексом разнообразных защитных реакций: от суеверных ритуалов до паники либо оцепенения. Тот, кто движим стремлением выжить – сдается, соглашается, беспрерывно снижая планку своих требований: внимания, сожаления, справедливости, почестей, потому что боится – смерти, жизни, бедности, болезни, неожиданностей. Девиз живущего – будет лучше, девиз выживающего – лишь бы не хуже. Живущий счастлив, выживающий обречен быть несостоятельным. Чтобы не находиться постоянно в переживании своей несчастливости – он хочет забыться, опьяняя себя сексом, вином, насилием, деньгами, но он не может залить пожара своей неудачливости. Ему надо хоть в иллюзии быть другим. Заигравшись, в отчаянии, он бывает опасен для себя и других. Но пока он не дошел до предела, он «прогибается, давая себя опустить». В противоположность ему, живущий – ценой своего здоровья, благополучия, а бывает и жизни, выше всего поставляет свое право сказать «нет». Выживающий согласен всегда, его согласие предсказуемо и механично, впрочем и спрашивают то редко, поэтому его «да» и «нет» не слишком различимы. Поэтому вершиной духовного роста является выбор модуса жизни вместо выживания и ответственное выстраданное «да», обращенное ко всему живому – реализация богоданного дара свободы… синергии с Создателем «Да будет».

бб) Медление. Всмысле противоположности суете. в смысле поверки каждого шага на отсутствие лукавства, само – и взаимо-обмана. В смысле постоянного возвращения к исходным стадиям и убежденности в правильности пути. В смысле признания того, что результат не 100% зависит от соблюдения всех правил в силу того, что мы отважились в транс-личностном процессе деятельно уповать на то, что принципиально вне нас. Антиномические сочетания отваги и терпения, уверенности и «трезвенного неверия себе» отсекает соблазны поспешных «прелестных само-обольщений» и инфантильно-нахальных претензий на «особость чудотворений».

вв) Действия. Формат транс-психотерапевтических встреч представляет собой совместный (в каком-то смысле, соборный) опыт оценки действиям странника. Если единицей взаимодействия является встреча, то квантом действия является шаг – большой ли, малый, но предпринятый тогда, когда он был определен и осмыслен совместно со спутником. Прислушиваться к себе, говорить с подсознанием, изображать роли, удовлетворяться настоящим пониманием – все это возможно в пре-трансцендентных терапиях. Побуждение к действиям – отспутника, решительность выполнения их – от странника, «диакризис» – различение духов в произошедшем – есть практика транс-психотерапии.

гг) Одухотворенность. В смысле динамики, в смысле известной настороженности к окончательным суждениям, в смысле приоритета принципа диалогичности бытия над правилами, установками, законами и мертвящей косностью. В сочетании с обсужденными выше медлением и опорой на опыт, это не «вседозволенность в опьяненности духом», но живость и жизненность в добродетели неосудительности, применительно к многообразию мира. И примером, порукой, образом восприятия и действия наш Евангельский Господь – Он пьет вино, радуясь свадьбе, Он творит веселое чудо, посылая Петра вынуть монетку изо рта рыбы, Он приветливо находит общий язык с женщиной-пятимужницей. Любым действием Он придает новый смысл доселе обыденно плоскостному миру. Его поступки неожиданны и верны. Его чудеса – поучительны и легки, хотя и остаются загадочными в своих смыслах, а именно будоражащими и приглашающими к размышлению. И часто смысл ускользает… а когда мы, в силу своей неуверенности, слабости, невротичной тревоги, пытаемся сделать из Живой вести окончательный свод законов, клишировать эти смыслы на вечные времена, что-то теряется и принцип веры как диалога исчезает. Остается морализаторство, начетничество, фарисейство. Жизненность исторического Православия в том, что Оно может «встряхнуться», сбросить предрассудки и признать ошибки своих ревностных «по букве» адептов. И нам, православным 21-го века, так больно и ясно, и от этой ясности еще больнее, что не надо было гнать Иоанна Златоуста, заточать Максима Грека, отдавать Правительствующему Синоду духовную власть над Россией. Живущий Православием понимает, что не всегда большинство епископов его Церкви правы, (вспомним Флорентийская унию), но не делает из этого вывод, что до всего надо дойти собственным умом. Он согласен, что именования «святейший» применительно к Патриарху его Церкви громоздок, но ведь мы не всегда выкидываем вышедшее из моды трюмо из квартиры. А значит, если в нашей истории есть падения, то у других народов и традиций есть взлеты. И мы их примем с благодарностью – и народы и их прозрения. Известно, что переводя Евангелие на языки то готтентотов, то эскимосов, трансляторы пытаются заменить предметы ближневосточной реальности на близкие тем понятия. и может необязательно знать последование литургии Василия Великого, а просто в благоговении разломить лепешку с пальмовым вином, чтобы вот просто поблагодарить Того, Кто Вверху за то, что Он не оставляет нас. Это онтологическое Православие, и суть Его можно бы выразить так: когда ты делаешь нечто во имя того, что (Кто) выше тебя исходя из вложенной в тебя потребности любви – ты недалеко, ты право славишь Бога. И ничего теперь не надо доказывать, нечего защищать, все уже есть, все определено. Именуя себя православными, мы обретаем способность право славить все доброе в мире: и когда индуист практикует «сопротивление ненасилия», когда израильтяне пишут в армейском уставе, что ты, солдат, выдай все секреты, но сохрани свою жизнь, которая важнее нам, когда Далай Лама находит проникновенные слова о почтительности ко всему сущему, когда араб раскладывает коврик в уголке торговой улицы, чтоб осуществить заповеданное ему пятикратное обращение к Аллаху; и вдохновенную пластичность негритянскиго духовного танца, и доброе намерение покаяться за крестоносцев Папы Иоанна-Павла II, и «отдание жизни за други своя» комсомольца Матросова, и эпатаж мещанской самодостаточности «черным квадратом» Малевича и все-все-все в мире, где действия продиктованы добрыми устремлениями, где побуждение вверх, сочетанное с жертвенностью, уважительностью, мужеством, сострадательностю, терпимостью и дерзновением во имя Высшего определяют поведение человека – там происходит одухотворение, в большей или меньшей степени, но имеющее вектор к правильному прославлению Творца – Православию.

Агностик: «А чем он [транс-психотерапевт] отличается от обычного тера? Судя по вашим словам, ничем особенным».

Д. На этот вопрос есть хороший ответ. Нашему поколению детстве нравились диафильмы – проецируемые на стену застывшие картинки с текстом, а нынешним детишкам – игры в трехмерном пространстве, реалистичные и с возможностью взаимодействия и повторения. Так вот, транс-психотерапевт работает в большем числе измерений, чем обычный специалист психо-помощи. Он мыслит объемнее, а в том, что он не галлюцинирует объемами – порука его принадлежности Церкви, нечуждость ее таинственной жизни, здоровый интерес к хорошей мистике и привычка поверять ее трезвенностью – великой Православной добродетелью. Для него страдание не только биохимично, но провиденциально, для него смысл симптома сводим не только к социальной, сексуальной или биохимической подоплеке, но к посланию вразумления Свыше, которое так здорово истолковывать вместе с клиентом. Это очень увлекательная штука – транс-психотерапия – каким может быть взаимодействие на самых значимых, порой головокружительных уровнях смыслообразования в условиях братской откровенности. Для него – спутника – жизнь не является конечной, а видимый успех – критерием эффективности. Для него нравственность является фактором не пренебрежения («по ту сторону добра и зла»), а бережного рассмотрения и поиска коррелятов между экзистенциальной неправотой клиента и его симптоматикой. Для него история старших поколений клиента приобретает важность в силу нашей сопричастности не только семье, но роду, нации и человечеству. Для него архетипично насыщенные истории прошлого (так из уважения к Вашей агностической само-идентификации назовем Писание и Предание) являются не археологическими памятниками, а руководствами, способными исцелять, хотя бы потому, что мы не являемся первым поколением из живущих на Земле. Для него необыкновенно важна психология не только низин подсознания, откуда продуцируются расстройства, но вершин духа человеческого, проявленные в мыслях чувствах и поведении прославленных подвижников, поскольку именно их опыт открывает перспективы доступные потенциально каждому клиенту.

Он, транс-психотерапевт, чувствует за собой великую силу, исповедуя собственное абсолютное бессилие, действуя по принципу – от меня усердие, от Бога результат. Он говорит на разных языках, доступных восприятию его клиентов, он не закончит встречи, не будучи убежден, что он понял, принял, а значит – полюбил приходящего. Вера психотерапевта не должна быть психотерапевтическим ресурсом, это инструмент пастырского душепопечения. Религиозная идентификация психолога в хорошей психотерапии остается как бы «за кадром, на периферии», когда терапевтическая ситуация требует ее – веры – актуализации, транс-психотерапевт перестает быть в строгом смысле и первично профессионалом – он становится «братом» (бывают случаи, и «отцом», а клиент в данном случае трансцедирует рамки психотерапевтического сеттинга, и начинается иной формат целительных взаимоотношений, другие правила и возможности. И, может быть, отсюда и начинается православная психотерапия в понимании Митр. Иерофея Влахоса [36].

ИСТОЧНИКИ:

Абраменкова В. В., Слободчиков В. И. Христианская антропология и современная психология. Ежегодная Богословская конференция Свято-Тихоновского Богословского института 2001 года. [http://vos.1september.ru/articlef.php?ID=200102504].

Авдеев Д. А. Православная психиатрия. Стр. 23. [http://lib.eparhia-saratov.ru/books/01a/avdeev/psychiatry/contents.html].

Баязитова М. Опыт работы православного психолога в церковном приходе. МПЖ №3, 2003.

БСЭ. Копировано с [http://www.oval.ru/enc/57077.html].

Доклад на секции «Православие и медицина» в рамках XI Международных Рождественских образовательных чтений. Опубликовано не сайте [http://portal-credo.ru], см.: 31—01—2003.

Журнал «Путь».

[http://www.krotov.info/libr_min/b/bulgakovs/put_02_47.html].

Ильин В. А. Православие и психотерапия. [http://www.hpsy.ru/public/x904.htm].

Копировано с [http://kurenie.alesha.ru/kurenie/idx/13/084/article/.html].

Копировано с [http://www.bestreferat.ru/referat-3560.html; http://www.portal-slovo.ru/rus/pedagogics/209/1164/$print_text/&part=4].

Копировано с [http://www.metropolit-anthony.orc.ru/ethic/ethic3.htm].

Копировано с [http://www.reshma.nov.ru/psycology/pastirska/ppp.htm].

Кремлев А. Е. Анализ феномена христианской психологии в контексте современной церковной истории и психологической науки и практики. Попытка критического обзора. Дипломная работа, научный руководитель Василюк Ф. Е. [http://www.damian.ru/Diplom_Kremlev/Xrist_Psihology.zip].

Кьеркегор C. «Страх и трепет». [http://www.aumworld.ru/articles/strax.html].

Лапин В. Православная психотерапия. Опубликовано на сайте «Свет Православия», [http://www.reshma.com.ru].

Леонтьев Д. [http://institut.smysl.ru/article/4.php].

Мамардашвили М. Трансценденция и бытие. [http://www.jnana.ru/classics/mamard03.html].

Митр. Антоний Сурожский. Брак, монашество, церковь / Человек перед Богом. М., Паломник, 2000. [http://www.metropolit-anthony.orc.ru/forum.dhtml?mid=884952].

Митр. Иерофей Влахос, копировано с [http://home.it.net.au/~jgrapsas/pages/orthospir.htm].

Не от мира сего. Жизнь и труды о. Серафима Роуза. Cтр. 817. [http://doktor-altunin.narod.ru/download/Spisok_pravoslavnoj_literatury.doc].

о. А. Ельчанинов. Записи. [http://orel.rsl.ru/nettext/history/elchaninov/el00.htm].

Откровенные рассказы странника духовному своему отцу. Копировано с [http://www.wco.ru/biblio/books/strannik/Main.htm].

Памяти Тамары Александровны Флоренской. Православное Обозрение «Радонеж». [http://www.radonezh.orthodoxy.ru/oboz/n11-12/fl.htm].

Подчеркнуты цитаты из книги о. А. Ельчанинова «Записи».

Проценко П. Г. в небесный Иерусалим. История одного побега. Н. Новгород, 1999, стр. 470. [http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pages.xtmpl?Key=18901&page=298].

Пути русского богословия. Париж, 1937, стр. 272.

Религия и наука в современном сознании // Путь №4, 1926.

Свящ. Андрей Новожилов. Проблема научно-богословского определения Церкви и вопрос о границах Церкви. Диссертация. [http://www.spbda.ru/refer/ds_2004_nov.htm].

См. текст: Бочаров А. и Чернышев А. [http://www.kuraev.ru/forum/view.php?subj=45263&order=asc&fullview=&pg].

См.: Слободчиков В. И. Христианская психология – её возможность и действительность. [http://filter.nordrus.ru/Print.php?NewsID=9] и др.

Хомяков А. Церковь одна. Опубликовано на сайте [http://www.icona.ru].

Цит. в сокращении по [http://www.reshma.nov.ru/psycology/hristianska/zaichenko_correktsia.htm].

III Международная конференция «Психология и Христианство: пути интеграции». [http://www.voppsy.ru/journals_all/issues/1997/975/975147.htm].

XI Международные Рождественские образовательные чтения, секция «Православная антропология и психология». 29—30 января 2003 г., Москва. См. также: Интервью со священником Андреем Лоргусом: «Большинство задач социального служения без психологии не решить», опубликованное на сайте [http://www.pravoslavie.ru].

[http://anthropology.rchgi.spb.ru/berdyaev/berd_s3.htm].

[http://daavdeev.narod.ru/wwa_Principles.htm].

[http://home.it.net.au/~jgrapsas/pages/orthospir.htm].

[http://txt.newsru.com/religy/07feb2001/psyche.html].

[http://www.kuraev.ru/forum/view.php?subj=47138].

[http://www.reshma.nov.ru/psycology/hristianska/iliin_prav_psih.htm].

[http://www.reshma.nov.ru/psycology/hristianska/ps_xx_1.htm].

Понятие духовной зрелости личности в перспективе святоотеческого подхода

Назначение богословия Святых Отцов состоит в изложении истин Богооткровения так, как они могут быть поняты и приняты, применительно к отдельной эпохе в динамике мировой истории.

Сутью святоотеческого богословия является осмысление меняющейся реальности земной повседневной жизни к изначальному замыслу Творца о мире.

Путь святоотеческого богословия проходит между двух возможных полюсов религиозного восприятия динамического мироздания. Одной искажающей крайностью является взгляд на развитие мира как прихотливую забаву Творца, выражаемый метафорой «весь мир – театр, и люди в нем актеры», другой соблазн – жесткая определенность неподвижных, пусть справедливых правил, когда Бог воспринимается, скорее принципом, чем Личностью. Отцами открыто восприятие происходящего процесса развития мира как «синергии со-действования» человечества с Промыслом о нем, а участь личности – как диалог Творца с творением.

Основой святоотеческого богословия является опыт. Веское слово «дознано», означает, что сообщаемое – открылось им, воспринято всей целостностью их жизни, проверено, испытано и может быть рекомендовано нам. В слове «дознано» – труд подвига, слезы покаяния, и окончательная степень подтверждения опытом Богообщения.

Мы попытаемся сформулировать основные факторы, которыми определяется значимость традиционного святоотеческого богословия:

Исхождение из Священного Писания. Богословие Отцов укоренено и произрастает и плодоносит из Божественного Откровения.

Одухотворенность и молитвенность. Основой этого объединения является идея связи создания с Создателем. Речь идет о высшей степени синергичности, чуткости прислушивания к Промыслу, творчеству, изливающемуся из преисполненности Благодатью. Классическим образцом здесь является преамбула определений Вселенских Соборов: «Изволилось Духу Святому и нам…»

Церковность. Этот признак относим не к иерархичности – позиции в Церкви, а к Евхаристичности. Подлинное богословие возможно для детей Церкви, приступающих к Причастию – Таинству верных.

Преемственность. Она выражается в почтительном отношении к просиявшим святостью учителям-предшественникам, продолжению их построений через расширение, уточнение или бережное исправление.

Истинность. При этом мы не декларируем непогрешимость суждений, а признаем правильность, прямо выраженную по отношению к моменту времени ортодоксию и ортопраксию.

Направленность. Истинное богословие не происходит из прихоти, из «строго-научного интереса», из самолюбивого стремления заявить «что-то». Оно всегда ответ, имеющий своего адресата.

Учительность. Доброе, вдохновляющее и ободряющее назидание, предназначенное для предостережения, возрастания, формирования и трансформирования (преображения) учеников. Настоящий учитель всегда будет исходить из пережитого опыта, а не механически передавать теоретические системы, к которым непричастен сам.

Сочетание благоговения и дерзновения. Строгость внутренней дисциплины, глубина смирения с осознаванием границ себя, позволяющая кротко остановиться перед положенным пределом, такт и чуждость заносчивой фамильярности. При этом – смелость, настойчивость, мужественность и последовательность, отсутствие боязливости при сомнениях, упование на Благодать, неприятие закоснения, устремленность вперед, «в горняя…". Трепет перед подлинной Святыней и прорыв хитросплетений «от лукавого».

Красота. Свято-отеческий подход неизменно выражен в формах, соответствующих высотам изящества и гармонии. Соответствие стиля содержанию служит цели адекватного принятия учения – от емкого, исчерпывающего афоризма до возвышенно-всеохватывающей поэмы.

Открытость для продолжения, незавершенность по принципу «отчасти», идущего от ап. Павла (1 Кор.13:9). Приглашение к участию, которое наиболее четко сформулировано в «Амфилохиях» св. Фотия, заимствовавшего мысль о «загадке богословия» от св. Григория Нисского, так, что «богословствование не есть привиллегия избранников, а потенциальность, заложенная в каждом крещенном человеке и мы призваны в самоуглублению в эту загадку» (цит по 1, стр.252)

Как то печально и несообразно то, что святоотеческие источники изучаются лишь профессиональными богословами, когда они, в лучшем случае, драгоценная и благочестиво хранимая реликвия для тех, кого Апостол именует «царственным священством» – для нас. Конечно, есть причины тому, что сокровенная мудрость их не звучит в резонансе с нынешним устроением нашей души – и книги те изданы в затрудненном для понимания виде, и мы так безынициативны, суетливы и рассеянны. Но когда-то надо начать приближение к тому, что по назначению своему должно быть открыто – для чтения, для воплощения, для продолжения?