Текст книги "Полнолуние"

Глава 10. СТАСЯ

Наверное только потому, что он просто сел, не выказав намерения подняться в рост, и даже говорил, не повернув в мою сторону головы, я от страха не заорала во весь голос. И постаралась поскорее взять себя в руки: я остановилась, посмотрела на него и сделала вид, что совершенно не испугалась, – не знаю уж, насколько естественно это у меня получилось. Но сама тут же сунула руку в карман шортов и крепко стиснула баллончик с газом.

– А вы всегда беспокоитесь за встречных девушек? Особенно когда они не обращают на вас внимания? – спросила я, стараясь, чтобы мой ответ прозвучал поехиднее. Хотя и понимала, что острота не шибко удалась.

– В подобных обстоятельствах – всегда, – сидящий в траве парень ответил вполне добродушно. – Вы разве не знаете, что творится у вас в поселке?

Тут он понизил голос и сказал замогильным голосом:

– А что, если бы на моем месте оказался он… тот?..

О господи! А вдруг это действительно наш маньяк?! Нет. Я этого типа не знаю, но он явно не здешний, а дед утверждал, что убийца – местный. Но все равно: в этот момент тени от деревьев показались мне очень уж густыми и темными, а на холме стало как-то чересчур безлюдно.

– А вы не боитесь сидеть здесь в гордом одиночестве? – спросила я, а сама (незаметно для него) огляделась по сторонам.

– Нет, не боюсь, – улыбнулся он и легко поднялся.

Я на свой рост не жалуюсь, но этот широкоплечий медведь был выше меня на добрых двадцать сантиметров – значит, в нем было под два метра. Густой ежик светлых, почти льняных волос, чуть длинноватый нос, тяжеловатый (на мой взгляд) квадратный подбородок и серые веселые глаза на загорелом лице. Вот глаза-то меня и успокоили: нет, он положительно не был похож на человека, который мог исподтишка убить бедного дядю Ваню Пахомова. Хотя, конечно, он был настоящим мужиком: в нем чувствовалась сила. И уверенность.

– А чего мне бояться – здесь когда-то был мой дом, – сказал он. – Вон там, за садом. Отличный, кстати, белый налив выращивал в нем давным-давно последний хозяин усадьбы, Сергей Федорович Бутурлин. Впоследствии, кстати, здесь сажали исключительно этот сорт.

– А вы, наверное, внук Сергея Федоровича? – снова попыталась сострить я.

– Ну, его внуку сейчас лет пятьдесят, не меньше. А я был лишь временным владельцем всего этого, – продолжил он, возвышаясь передо мной, как водонапорная башня. – Вот тогда-то, кстати, белый налив, собранный мной, нередко попадал на стол к вашему дедушке. Где вы его, насколько помню, с большим аппетитом лопали.

Я прямо-таки обалдела. Он меня знает?

– Мы что, знакомы? – спросила я.

– Ну, в общем, да. Правда, нас познакомили очень-очень давно. "Разреши воспользоваться случаем и представить тебе", – именно так и сказал тогда Николай Сергеич… Неужели не помните?

Он явно смеялся надо мной, этот громила.

– Не помню! – сердито сказала я.

– Немудрено. Вам тогда было лет десять, не больше. Девичья память коротка.

– Так значит вы – из дедовых воспитанников? – наконец догадалась я.

– Да.

Черт! Я его где-то видела. Причем совсем недавно. Но никак не могла вспомнить – где.

Он усмехнулся, явно угадав мои мысли, и сказал:

– Нас было два брата…

– Правильно! Наверное, вы – Кирилл! Да? – чуть не заорала я, тут же вспомнив старые фотографии на дедовом столе. Кирилл посмотрел на меня: он, конечно, стал абсолютно другим, взрослым, но все равно – в его лице отчетливо проскальзывали те неуловимые детские черты.

– Да, – улыбнулся Кирилл. – А вы, естественно, Стася.

По идее, на этом разговор можно было бы и закончить. Подумаешь, встретила человека, который знал меня совсем маленькой. Ну и что? Таких старых знакомых, как он, у меня – воз и маленькая тележка. Я могла вежливенько распрощаться и отбыть восвояси. Но я этого не сделала. Почему? Не знаю. Не сделала – и все тут. Вместо того чтобы уйти, я (безо всяких задних мыслей, честное слово) шагнула вперед и протянула руку:

– Будем знакомиться снова?

– Будем.

Он протянул руку, и в тот момент, когда наши пальцы соприкоснулись, раздался легкий сухой треск разряда. Мы оба чуть вздрогнули от неожиданности, но рук не отдернули. Я увидела, как его зрачки на мгновение расширились.

Мы одновременно слегка натянуто рассмеялись.

– Вот это да, – сказала я. – Салют!

– Энергетическое рукопожатие, – откликнулся он и с явной (готова в этом поклясться!) неохотой выпустил мою руку.

И мы замолчали, глядя друг другу в глаза.

– Ну что ж, мне пора, – сказала я. – Обещала родителям пораньше вернуться.

– Давайте-ка я вас провожу. Не будете возражать? – спросил он.

– Скорее наоборот, – чистосердечно призналась я.

– Что ж, пошли. А то действительно ваши родители забеспокоятся.

Солнце стояло в зените. Мы шли по тропинке, петлявшей вдоль старой аллеи, иногда вступая в полосы света и затем снова переходя в тенистую глубину.

– Дед рассказал мне о вашем пропавшем брате. У него дядя Ваня Пахомов любимого волчонка убил. Когда тот взбесился, – осторожно сказала я, покосившись на Кирилла.

Мы как раз шли в густой тени деревьев, и я не могла как следует рассмотреть выражение его лица.

– Да нет, бешеным он не был никогда. – Тут я заметила, что Кирилл поморщился: то ли потому, что вышел на свет, то ли от неприятных воспоминаний. – Это я обезумел. Все хотел его приручить. И вообще – история вышла из-за меня. Полез в вольер погладить волка по спине. А он разорвал мне руку. Да еще, считай, пожалел меня, только предупредил, как и положено в стае, – не приставай. Мог бы и вообще загрызть.

Кирилл снова ушел в тень и мрачно добавил:

– А Пахомыч решил рассчитаться с ним. И по-своему он был прав.

Он замолчал. Я сменила тему:

– Вы сюда по делу приехали или так, отдохнуть?

Почти на выходе из парка тропинка проходила через заболоченную низину. Здесь рос мелкий осинник. В особенно грязном месте кто-то догадался перебросить через лужу длинную доску. Пропуская меня вперед, Кирилл ответил не сразу:

– Ну, можно сказать, и по делу. А вообще больше так – отдохнуть. В гости.

Он шел на шаг позади. Я чувствовала это.

– А к кому, если не секрет?

– Да какой это секрет, Стася.

В этот момент я уже дошла до середины доски.

– Так к кому?

– К вашему деду.

– К деду?

Я удивленно обернулась, потеряла на миг равновесие и покачнулась. Кирилл резко шагнул вперед, ухватил меня за плечи и легко удержал от позорного падения. Я непроизвольно прижалась к нему. И в таком двусмысленном положении мы замерли на узкой полоске доски. Освобождаться от его объятий я почему-то не спешила.

– Хорошая у тебя реакция, – сказала я, глядя ему прямо в глаза. Ответ не заставил себя ждать.

– А у тебя хорошее чувство равновесия, – усмехнулся он и, не очень, на мой взгляд, торопясь, убрал руки. Мы выбрались на сухое место, а затем и за ограду старого парка (он вежливо пропустил меня вперед в дырку между прутьями). И пошли по улице. Я замедлила шаги и снова очутилась рядом с ним.

– Что ж за дело у тебя к моему деду? – спросилая.

Как-то само собой получилось, что мы плавно перешли на "ты". Видно, нас сблизило это милое происшествие на доске посреди моря грязи.

– Да так… Кое-что надо выяснить, – уклончиво ответил Кирилл.

И, резко сменив тему, снова принялся нахваливать сад моего прадедушки. Ну, просто выдал гимн юного мичуринца.

Я шла молча и слушала его пространные разглагольствования на сельхозтему. Убеждена, что он уходил от ответа – врал попросту говоря, когда сказал, что приехал просто отдохнуть. Ну и черт с ним. Я тоже не стала ему рассказывать о той своей беседе с дедом, когда он сказал, что Кириллов брат вполне может оказаться маньяком-убийцей. Потому что не надо быть особого ума, чтобы догадаться: между дедовым рассказом и его приездом явно существует связь. Хоть Кирилл и ушел от прямого ответа. Не хочет говорить – не надо. Тоже мне, темнилы – что он, что дед. Ну ничего: хорошо смеется не тот, кто смеется последним, а тот, кто больше знает, но молчит в тряпочку.

Вот так-то.

* * *

Мы с Кириллом шли по совершенно безлюдной улице в сторону центра поселка. Странное и непривычное было зрелище: не было прохожих, никто не возился с цветами в палисадниках, не кричали, носясь по участкам, дети, не сидели на скамеечках в тени деревьев старики. Даже собак не было видно. Буквально за сутки паники поселок словно вымер – ни людей, ни голосов, ни звука. Тишина и безлюдье. И лишь кузнечики беззаботно стрекотали в траве. Пока мы с Кириллом шли, мимо нас проехала только пара легковых машин – груженные скарбом, набитые людьми, они пропылили в сторону московской трассы.

Клянусь: в раскаленном неподвижном воздухе незримо витало нечто эдакое, страшноватенькое. Я даже невольно поежилась: такое ощущение, что началась третья мировая и люди бегут от подступающих к поселку поганых оккупантов – то ли истинных арийцев в рогатых касках, то ли осьминогоподобных марсиан в шагающих кастрюльках-треножниках. Герберт Уэллс, да и только. Тихий ужас.

Мы с Кириллом (он шел, рассказывая про свое северное житье-бытье – оказывается, он работал охотоведом в заповеднике, то есть егерем, как покойный дядя Ваня Пахомов) завернули за угол и вышли к перекрестку возле магазина.

И тут я услышала громкий наглый голос:

– Гляди-ка, братва, какого знатного кобеля наша сучка подцепила!

Я остановилась и резко обернулась. Буквально в нескольких шагах от нас у входа в продуктовый магазин стояли, ухмыляясь, четыре мужика. Троих, помоложе, я знала в лицо: местная алпатовская шпана, двадцатилетние приблатненые оболтусы. Они меня тоже наверняка знали. Четвертого же я видела впервые: здоровый рыжеволосый мужик лет тридцати сугубо бандитского вида – его голые руки сплошь были в татуировках. Все четверо – явно крепко поддатые, с открытыми бутылками пива в руках. Сейчас эти парни выглядели особенно опасно – на совершенно пустой, безлюдной улице.

– Не нашенский кобель-то, залетный, – нарочито шепелявя, продолжал один из наглых малолеток, тот, что начал разговор. – А чего это он тут у нас, как вошь, ползает, а, Головня?

Он говорил, глядя на нас с Кириллом, но обращаясь к рыжеволосому бугаю Головне – судя по всему, главарю их банды. Я непроизвольно вцепилась в руку Кирилла – эти сволочи явно провоцировали его на драку и сейчас ожидали реакции на свой спектакль.

Я почувствовала, как напряглись мышцы на руке Кирилла, и поняла – сейчас он обязательно полезет в драку.

– Черт с ними, не связывайся, прошу тебя, – зашептала я. – Пойдем! Ты же видишь, это уголовники!..

– Спокойно, девушка, без паники. Сейчас я с ними побеседую, – так же тихо ответил он, освобождаясь от моей хватки и шагнул к этим уродам.

Я сунула руку в карман и незаметно потянула из него баллончик с газом.

О господи! Он что – хотел их укорить, вразумить или перевоспитать? Да это же законченные подонки, безмозглые злобные твари! С ними не разговаривать надо, их надо на месте отстреливать! А он – побеседовать?!

Но я глубоко заблуждалась насчет его намерений.

Едва Кирилл сделал первый шаг, как трое малолеток, словно по неслышной команде, молча, как волки, бросились на него, размахивая бутылками.

А дальше произошло что-то стремительное и невероятное. Такое я видела только в боевиках со Стивеном Сигалом: Кирилл не стал молотить их кулаками, не стал дрыгать ногами, крича ужасным японским голосом "Ки-ийя-я-я!", нет, ничего подобного. Просто он неуловимыми движениями по очереди перехватывал нападавших – и они кубарем летели на землю. Первый же набежавший на Кирилла парень, словно наткнувшись на стену, перевернулся, отлетел в сторону и, проехавшись мордой по асфальту, замер буквально у моих ног. Второй нападавший попытался ударить Кирилла бутылкой по голове, но тот перехватил его руку и крутанул вокруг себя – раздался дикий вой, мальчонка врезался всем телом в задрожавший забор и сполз на траву. Третий, видать, сообразил, что погорячился, но остановиться уже не смог. Кирилл, уступая ему дорогу, шагнул в сторону, коротко ткнул подонка пальцами куда-то под ребра, и тот осел на землю, словно подрубленный.

Клянусь – я просто глазом не успела моргнуть, как все трое уже валялись вокруг, тоненько подвывая. Только тогда рыжеволосый уголовник по кличке Головня опомнился: он молниеносно выхватил из кармана длинный тонкий нож и, выставив его вперед, с жуткими матюками ринулся на Кирилла. Я даже ойкнуть не успела: Кирилл ловко увернулся от лезвия, зловеще сверкнувшего в солнечном луче, оказался за спиной нападавшего и дернул его за свободную руку. Рыжего развернуло и по инерции пронесло вперед на пару шагов. Но он все же устоял на ногах и, повернувшись, снова кинулся на Кирилла. Неугомонный какой. Казалось – вот сейчас нож войдет по самую рукоятку в грудь Кирилла. Но не тут то было – Кирилл умудрился мгновенно перехватить руку с ножом, присел, извернулся, перекидывая рыжего через плечо и одновременно выпрямляясь. Тот с диким воплем взлетел в воздух вверх ногами. Нож отлетел в сторону, а рыжий здоровяк Головня спиной шлепнулся на асфальт, растопырившись, словно лягушка на столе вивисектора.

– У-у, падла, замочу! – завыл он, пытаясь встать.

И тогда Кирилл, приопустившись на одно колено, локтем врезал ему по мордасам. Знатный получился удар: кровавые сопли, как мне показалось, брызнули аж метра на два. Рыжий дернулся и замер, отрубившись.

Кирилл поднялся с колена. Но в этот момент один из троих, тот, первый, что валялся на асфальте рядом со мной, зашевелился и начал было подниматься, очумело вертя башкой. Раздумывать я не стала: едва он приподнялся, как я с удовольствием засадила ему прямо в морду мощную струю из баллончика. Насчет могучего немецкого газа Алена оказалась права: подонок отрубился, даже не пикнув.

И все закончилось.

– Знатно сделано, – с одобрением заметил Кирилл, глядя на меня. – Чувствуется большая практика.

Ответить я не успела: из-за поворота в дальнем конце улицы показался – совсем некстати – патрульный джип.

– Бежим! А то менты заметут! – Я схватила Кирилла за рукав, и мы бросились напрямик через кусты в небольшой сквер за магазином. Потом мы завернули в узкий проулок, пробежали еще немного и остановились. Я оглянулась и перевела дыхание – за нами никто не гнался – ни милиционеры, ни эти подонки.

– Да-а-а, – протянула я. – Ну ты даешь. А на работе своих браконьеров ты такими же методами перевоспитываешь?

– Ну, как сказать, – неопределенно пожал он плечами. – Ничто человеческое мне не чуждо.

– Человеческое? – засмеялась я. – Вытряхивать душу из бедных мальчуганов – это что, по-макаренковски?

– Тоже мне, нашла мальчуганов… – проворчал он. – Кстати, а баллончик с газом ты с собой постоянно носишь?

– Конечно, – гордо ответила я. – Роза должна иметь шипы.

Он не выдержал и захохотал. А отсмеявшись, сказал:

– Пойдем, роза. А то домой опоздаешь.

* * *

Мы дошли до моего дома. Остановившись возле калитки, я первая протянула руку:

– Спасибо, что проводил, Кирилл. Спасибо, что от страшных разбойников спас.

– Ну, не такие уж они были и страшные, – усмехнулся Кирилл, задерживая мою руку в своей.

– Страшные, страшные, не скромничай, – сказала я.

Я помолчала, а потом добавила, мягко высвобождая пальцы из его довольно крепкого пожатия:

– Ты, кстати, деду про это избиение младенцев не рассказывай, – сказала я. – А то он волноваться будет.

– Я и не собирался, – как мне показалось, с легкой обидой ответил он.

– Что-то давненько я него в гостях не была. Мне кажется, он без меня скучает. Так что, может быть, вечером увидимся. До скорого свидания, спаситель.

– Честно говоря, не знаю, – откликнулся он, слегка нахмурившись. – Это уж как получится.

Три раза "ха-ха"!

Юноша даже не подозревал, насколько скоро получится. Потому что внезапно я очень-очень захотела снова с ним встретиться.

* * *

Я взбежала по ступенькам веранды и увидела маму. Она, глядя вслед уходившему Кириллу, спросила:

– Что-то этого ухажера я раньше не видела. Кто это?

Я не собиралась говорить всей правды – это не входило в мои планы.

– Это Кирилл, мама. Старинный знакомый.

– А ты не боишься, что твой милицейский Антон приревнует? Нельзя же крутить головы всем мужчинам сразу, дорогая!

– Их головы так устроены, мама, что сами крутятся вслед. Надо просто в нужный момент мимо пройти.

– Хорошо, хорошо, – пошла на попятный мама. – Давай, иди скорей собираться.

– Что значит – собираться? – не поняла я.

– Ты что, не знаешь? Сегодня ночью убили еще одного человека, какого-то местного рыбака! – сказала мама, сделав страшные глаза. – В общем, мы немедленно уезжаем из этого кошмара домой, в Москву. Сегодня вечером. Папа приедет за нами ровно в шесть.

Я огляделась и только сейчас заметила, что на веранде громоздятся полуупакованные коробки и сумки. Мама действительно собиралась уехать.

– А дед?!

– А что дед? – Мама состроила непонимающую мину. – Николай Сергеич здесь живет постоянно. И потом, я же ему звонила – а он наотрез отказался уезжать.

Я посмотрела на нее и твердо сказала:

– Лично я никуда без деда не поеду. Понятно?

Глава 11. КИРИЛЛ

Вернувшись к Николаю Сергеевичу, первым делом я полез в душ. Потому что мою попытку с ходу начать рассказ о результатах похода к Марьину озеру старик тут же прервал вопросом:

– Что-либо архисрочное есть?

– Нет, архисрочного нет, – признался я, – да и просто срочного тоже.

– Тогда в душ и за стол. Пообедаем, тогда все не торопясь и расскажешь.

Пришлось подчиниться.

Пообедав, мы расположились в гостиной. Старик закрыл окна и двери, включил на полную мощность кондиционер – жара, по-моему, еще усилилась. Разлил по чашкам кофе, закурил, и я поведал ему о своих лесных поисках. Но сначала рассказал про стремительно нарастающую в поселке панику. Николай Сергеевич слушал молча, только время от времени кивал в знак согласия с моими словами. Потом я перешел к сути: своей находке.

– Я все внимательно осмотрел вокруг кострища, пошел в лес. И стал обшаривать каждый кустик, – рассказывал я. – А чтобы легче было искать, представил себе, что он не человек, а волк. Искал долго, не скрою. Ну и в конце концов не очень далеко от берега обнаружил его лежку.

– Лежку? – впервые перебил меня старик.

– Ну, не лежку, конечно. Он ведь двуногая сволочь. Нашел, можно сказать, его временное логово в чащобе. Место он выбрал грамотно – ну точно как волк. Укрыто оно хорошо, а берег озера и поляна, где ребята устроили пикник, просматриваются отлично. Ждал он в этом месте наверняка не меньше получаса. Причем не в первый раз. Он там бывал уже неоднократно. Да, еще: я там на стволе дерева заметил следы – что-то вроде отметин от когтей.

– Когтей?

– Да нет. Это скорее всего нож. Ковырял ствол, пока ждал. Нервишки у него, видать, не железные. Сдают. Кстати, следов его я обнаружил немного – всего три. Очень нечетких, еле заметных. Судя по этому, он не только тщательно выбирает место для засады, но и старается не оставлять ничего, что могло бы указать на его присутствие в лесу.

Я помолчал и добавил:

– Теперь я его хорошо чувствую – прошел по его предполагаемому пути, вдоль тропинки, почти до границы поселка. Он очень хорошо, умело и привычно ходит по лесу. Вернее, лес сам его ведет. Это трудно объяснить.

– Я понимаю, – кивнул старик.

– Живет он, конечно, в поселке. И это хуже всего. В лесу-то я его смогу взять без особых проблем. Надеюсь, что без особых, по крайней мере. А в поселке… Не уверен даже, что смогу вычислить, где он живет. Одна надежда на лес. Хотя… Он же не идиот – видит, что из поселка все бегут, в лес никто не ходит. Этот рыбак, как его…

– Семенчук.

– Да, Семенчук. Он, наверное, был единственный, кто плюнул на запрет и рискнул ночью порыбачить. Больше никто рисковать не будет, сумасшедших нет. А на вооруженных и озлобленных милиционеров он вряд ли нападет…

Я замолчал.

– И что же ты предлагаешь сделать? – посмотрел на меня старик.

– Понимаете, Николай Сергеич, я надеюсь, что волчьего в нем окажется больше, чем человеческого. И именно это волчье выгонит его в лес. Рано или поздно. Так что в любом случае, как мы и решили, в лес мне надо идти. Начиная с сегодняшнего дня.

Он долго и тщательно гасил окурок в пепельнице. Потом встал, подошел к окну. За окном в мареве раскаленного дня неподвижно застыли деревья – было полное затишье. Николай Сергеевич повернулся, посмотрел на часы и сказал:

– Половина третьего. Тебе надо отдохнуть. И обязательно поспать. Впереди у тебя трудная ночь.

Я попытался было возразить, но старик оказался непреклонен. Пожалуй, минут сто двадцать можно было придавить. Практически я не спал всю прошлую ночь: сначала на машине добирался до Троицко-Печорска, потом на чихающем "кукурузнике" до Сыктывкара, до большого аэропорта, потом двухчасовое ожидание посадки, перелет до Москвы и – дорога до Алпатова. В самолете я, правда, немного подремал. Но это можно и не считать. Так что поспать было надо. И я послушно отправился на второй этаж в отведенную мне комнату. В ней я всегда жил, когда приезжал к старику. Но попросил Николая Сергеевича обязательно разбудить меня через пару часов.

А про встречу со Стасей я ему почему-то не сказал.

* * *

Летний вечер мягко и вкрадчиво опустился на почти обезлюдевший академпоселок.

Николай Сергеевич разбудил меня только в половине восьмого – получается, я без задних ног продрых почти пять часов. Я было разворчался, но он сказал, что специально решил меня не будить, потому что мне надо было как следует выспаться. Он действительно оказался прав: я встал отдохнувшим и чувствовал себя просто превосходно. Убрал постель и принял холодный душ, не спускаясь вниз: в доме у старика две ванных – на первом этаже и рядом с моей комнатой. И почувствовал: готов к ночному походу. Голова ясная, усталости как не бывало.

После плотного ужина я стал собираться. Приволок в гостиную свой рюкзак и вытащил из него привезенные с собой вещи. Надел плотное трикотажное белье, зная по опыту, что даже летом, особенно когда приходится подолгу неподвижно лежать на земле, холод ночью может пробрать до самых костей. Поверх белья натянул маскировочный комбинезон, высокие армейские ботинки, вязаную шапочку и тонкие перчатки с обрезанными пальцами. Потом тщательно втер в лицо маскировочную краску и ею же намазал открытые пальцы. Сверху донизу, как дама духами перед выходом в свет, обрызгал себя репеллентом от комаров – мощная штука, американская, предназначенная исключительно для их спецназовцев. Повесил на ремень ножны с десантным ножом. Сунул в специальный поясной чехол фонарик, а на шею повесил мощный двенадцатикратный бинокль, запихнув его за отворот куртки. Вроде все. Единственное, чего мне не хватало – а могло бы пригодиться, – так это инфракрасного прибора ночного видения.

Я попрыгал на месте – ничего не звенело, не брякало. Ничего не могло неосторожным звуком выдать в лесу мое присутствие.

Николай Сергеевич внимательно наблюдал за моими приготовлениями. Да, кстати: шторы на окнах старик плотно задернул еще до того, как я начал переодеваться. Предусмотрителен, что и говорить. И план наших действий мы оговорили заранее, за ужином: я шустрю в лесу, он – сидит дома. Но начеку. Хотя у нас обоих были большие сомнения насчет того, что моя сегодняшняя вылазка даст хоть какие-то результаты. Боюсь, мне придется еще не одну ночь шастать по лесу в таком виде. Заменяя милицию. Но старик уже неоднократно говорил: никто, кроме меня, не сможет его выследить и взять.

– Зеленый берет, да и только. Операция против медельинского наркокартеля, – усмехнулся он и добавил, посерьезнев:

– Все верно, Кирилл. Опасное у тебя сегодня может быть свидание. И не возражай – я знаю, что говорю.

Я промолчал – крыть было нечем.

Он протянул мне фляжку с горячим чаем и бутерброды, завернутые в фольгу. Это тоже могло мне пригодиться: я предполагал пробыть в лесу до самого рассвета.

– Подожди, я сейчас вернусь, – сказал он и вышел.

Я засунул бутерброды в боковой карман на липучке, а флягу повесил на ремень.

Вернулся Николай Сергеевич, держа в руках мощное помповое ружье – я так понимаю, из своей коллекции огнестрельного оружия. Из домашнего арсенала.

– Видел такое? – спросил он, протягивая мне ружье.

– Видел. "Моссберг-590 Интимидатор". Двенадцатый калибр, – ответил я, взвешивая ружье на руке.

Замечательное оружие, особенно для ближнего боя. Да и внешне выглядело оно великолепно: серебристо-серая поверхность металла, длинная, почти доходящая до дульного среза ствольная коробка.

И стоит, насколько я знаю, немало – долларов восемьсот. Старик бросил на стол две нераспечатанные коробки пулевых патронов "бреннеке".

– Может быть, лучше тебе дать обычную двустволку или многозарядный карабин под патрон 7,62? – задумчиво сказал он. – Наверное, тебе было бы попривычнее.

– Ну, эту штуку я тоже достаточно хорошо знаю, – сказал я, похлопав "моссберг" по прикладу. И пояснил:

– Приходилось пользоваться. У меня почти такой же – "Моссберг-500 Маринер". И потом, если понадобится стрелять, на близком расстоянии она будет понадежней. Да и помощнее.

– Гляди сам. Тебе виднее.

Да, мне будет виднее. Но это меня совсем не радовало. Ничего себе – отправиться охотиться на человека, который может оказаться твоим братом. Веселенькая перспектива. Хотя я до сих пор отказывался верить, что этот маньяк – мой брат. И потом, честно говоря, я надеялся, что справлюсь с ним без стрельбы и доставлю тепленького из леса в поселок. Передам, так сказать, в руки правосудия.

Я вскрыл коробку с патронами. Засунул в "моссберг" один патрон. Передернул затвор, загнав его в патронник. Потом зарядил еще восемь патронов и поставил оружие на предохранитель. Остальные патроны рассовал по карманам. Теперь в ружье было девять патронов – на один больше, чем обычно в него вставляют. Старая военная хитрость – именно он может мне пригодиться. Ей меня научили еще зеленым салабоном, в учебке спецназа. Я вскинул "моссберг" и проверил прицел.

– Нет, это точно будет получше, – сказал я. – Если действительно посмеет напасть, я разнесу его в клочья.

– Кого это разнесут в клочья? – раздался удивленный знакомый голос у меня за спиной.

Мы с Николаем Сергеевичем обернулись.

Перед нами стояла Стася. Стояла она чуть скособочившись, потому что через плечо у нее на ремне висела большая, туго набитая спортивная сумка. Стася изумленно переводила взгляд с меня на старика и обратно. Больше конечно же она смотрела на меня – и немудрено, если учесть мою раскрашенную, как у индейца, физиономию и устрашающий боевой наряд. Да еще помповую пушку в руках.

– Так все же – кого вы собрались прикончить, а, друзья? – повторила она вопрос.

– Что ты здесь делаешь, Станислава? – наконец пришел в себя Николай Сергеевич.

– Зашла на огонек, как видишь. Но ты не ответил на мой вопрос, дед.

– Нет уж, подожди, – слегка повысил голос Николай Сергеевич. – Позволь мне сначала узнать: что происходит? Почему ты с сумкой? Почему ты не в Москве? Ты же мне сказала сегодня днем по телефону, что уедешь вместе с родителями?!

– Слишком много вопросов, дед, – вздохнула она и скинула сумку на пол. – А ответ один: я не поехала с ними. Уточняю: не поехала без тебя. И не поеду. А ты что, Кирилл, решил объявить небольшую войну? И кому же? – повернулась она ко мне.

– Вы что же – уже знакомы? – удивленно посмотрел на меня старик.

– Э-э-э, видите ли, Николай Сергеич… – промямлил я, не зная толком, что и сказать.

– Мы случайно повстречались сегодня днем, – решительно объявила деду Стася. – К тому же ты нас познакомил давным-давно, не так ли?

– Вообще-то так. Но, Станислава, ты же обещала уехать!

– Дед, ты просто невыносим. Я же тебе все объяснила. Никуда я не еду. Вернемся к нашим баранам: что здесь происходит и кого это вы решили грохнуть?

– Станислава! – повысил голос старик.

Но она плевать хотела на строгий голос деда. Подошла ко мне и осторожно потрогала рукоятку ножа, висящего у меня на поясе.

– Кажется, с легкой руки моего любимого дедули ты решил выйти на тропу войны, – сказала она. – И я догадываюсь, для того, чтобы прикончить, а еще лучше – словить неуловимого алпатовского Чикатило. Каковой может оказаться твоим пропавшим братцем. Так вот для чего ты сюда приехал, да?

– Да, – кивнул я.

– Дед тебя вызвал?

– Да, – повторил я.

– Понятно, господин охотовед.

Она оглядела нас и добавила:

– Молодцы. Отличники боевой и политической подготовки. Ну а теперь, товарищи робин гуды, рассказывайте, что вы затеяли. Я ведь вас с поличным застукала. Рассказывайте, не стесняйтесь – все свои.

Мы с Николаем Сергеевичем переглянулись. Делать было нечего – и мы все ей рассказали. Опуская лишь несущественные подробности. Тем более что Стася сама уже многое знала.

* * *

– Ладно, дед, я тебя люблю, – сказала Стася, когда старик закончил свой рассказ. – Поэтому я решила сделать две вещи. Первое – не выдавать вас ни этому козлу-майору, ни…

– Станислава! – возмущенно воскликнул Николай Сергеевич.

– Именно козлу. Он, кстати, и тебя подозревал в убийстве. Не отказывайся, я знаю. Так что я ничего не расскажу ни ему, ни нашему общему другу Антону Михайлишину. Для всех окружающих Кирилл так и останется безобидным сибирским геологом. А второе – я уеду в Москву.

– Очень хорошо! – согласился Николай Сергеевич. – Завтра же утром я тебя отправлю.

– Нет, дед, не завтра. Мы пойдем на разумный компромисс. Я уеду вместе с тобой. Когда убийца будет пойман.

– Ты что, с ума сошла? – возмутился старик. – Когда это еще будет?

– Скоро. Судя по тому, как подготовился к охоте твой гуманист-воспитанник, – кивнула Стася в мою сторону, – произойдет это в ближайшее время. Вот так. Надеюсь, ты согласен на мои условия, ибо других не будет.

И старик в конце концов был вынужден согласиться. Тем более что мне пора было выходить: было уже почти девять. На улице стемнело, ночь, судя по всему, должна была выдаться безлунной. Хотя позже луна вполне могла и вылезти. Что было бы некстати.

Старик погасил свет в гостиной. И мы прошли темным коридором к незаметной дверце, выходившей с торца дома прямо в заросли сада.

– Ну, с богом, Кирилл. Пора, – негромко сказал он и пожал мне руку. – Поосторожней там.

– Не волнуйтесь, Николай Сергеич, все будет нормально, – сказал я. – Охота – не работа. Я вернусь не позже четырех – все равно потом будет уже слишком светло. А он ведь охотится только в темноте. Нет смысла дольше в лесу оставаться. Закройтесь на все замки, возьмите с собой оружие. Никого не пускайте, хорошо?

– Хорошо, хорошо, – проворчал старик.

И тут, пока он отвернулся, возясь с засовом двери, Стася поднялась на цыпочки, обняла меня за шею и, крепко прижавшись к щеке губами, неслышно для деда быстро прошептала:

– Возвращайся скорей, я буду ждать…