Текст книги "Век испытаний"

Глава 6
Сбой системы

– Не знаю, как мне быть, Федя. – Кондратьич потянулся к початой бутылке водки.

– Поступи по совести.

Матвеев тяжело вздохнул.

– Что такое совесть? Она что, поможет беду отвести? Нет, сосед, тут не по совести нужно действовать, а по плану. Я и с директором говорил, и с Черепановым тоже.

– Кто это? – Фёдор пододвинул свою рюмку и потянул сигарету из полупустой пачки.

– Один журналист из Лугани. Честный мужик, вроде понял всё, обещал Лукьянца убедить, но тот упёртый, Фома неверующий. Может заартачиться.

Во дворе хлопнула калитка, и, гремя цепью, радостно завизжала собака.

– Кто-то из своих, – Фёдор встал и прямо в дверях столкнулся с сыновьями.

– Батя, привет! – старший – Николай – радостно обнял отца за плечи.

– Будыки в сборе, – Фёдор обнял и младшего сына. – Садитесь, мужики, пообедаем с Кондратьичем.

Матвеев сходил в соседнюю комнату и принёс ещё стул и табурет.

– По какому поводу праздник? – младший Алексей довольно потирал руки, глядя на стол, заставленный тарелками с материной снедью. Отварная парящая картошечка, приправленная золотистым лучком и душистым только что сорванным с грядки укропчиком, соленья из погреба, жареное мясо в большой миске и хлеб, нарезанный крупными кусками, его явно заворожили.

– Отработал, сынок? – Фёдор полез в старинный сервант за маленькими рюмочками.

Сын неопределенно пожал плечами.

– Та да, батя. Сегодня как-то легко пошло. Норму сделали, а на наряде нам опять про технику безопасности втирали.

– А что, проверка? – Василий Кондратьич насторожился.

Алексей потянулся вилкой к сковороде, выудил на хлеб кусок жареного мяса.

– Да нет, говорят, мол, учёные считают, что на наших пластах возможны неизученные горно-геологические явления.

– Ух, ты… Это как? – заинтересовался Матвеев.

– Да глубоко мы залезли, а в институтах теперь не знают, что с этим делать. Метан прёт.

Фёдор почесал затылок и взялся за рюмку.

– Давайте за везение наше горняцкое!

Мужчины чокнулись, и некоторое время был слышен только стук вилок о тарелки.

Старший Будыка гордился сыновьями, но при всём желании он не мог предложить им ничего большего, чем пойти по своим стопам. Когда Фёдор подрабатывал в ДК художником, он свято верил, что его основная работа – добыча угля – это самый главный труд в стране. Не будет его – не будет ни металла, ни электричества – и проклятые империалисты нападут на беззащитную Родину, воспользовавшись её слабостью. Но разве советский человек – это червь бесхребетный? Не ради денег мы работаем, на благо страны уголёк рубим. Что может быть почётней?

– Кондратьич, а чего это ты утром с нашим директором сцепился? – Николай хитро глянул на соседа.

Матвеев беспомощно развел руками:

– Да так, просил о помощи, а он отказал.

Парень осуждающе покачал головой. В его шевелюре, несмотря на возраст, уже проблескивала первая седина.

– Тебе? Некрасивенько получается, дядь Вася…

– Да что я? – махнул рукой Василий Кондратьевич. – Я тут ни при чём. За дело просил. Техника безопасности, – Василий потупил взгляд в тарелку и криво усмехнулся.

– Что-то ты мутишь, Кондратьич, – сыновья переглянулись и добродушно рассмеялись.

– Так, вы это, того! – вскинулся старший Будыка. – А ну хватит галдеть, чего накинулись на соседа? – Фёдор погрозил пальцем сыновьям.

Матвеев примирительно похлопал его по руке.

– Да ладно тебе, Фёдор. Чего от них-то скрывать, теперь уж трубить нужно вовсю!

Парень явно заинтересовался, даже рюмку отставил.

– Рассказывай, Кондратьич.

– Неприятности большие на шахте грядут. Очень скоро. Вот ты, Николай, когда следующий раз идёшь?

– Завтра во вторую.

– Вот и не ходи! – решительно сказал Матвеев.

– Да уже один раз батя отговаривал. А что ты, Кондратьич, опять увидел чего?

Они, похоже, и верили, и не верили ему. Вроде и не верить причин нет, Матвеев – мужчина серьёзный, а вот поди ж ты… Мало ли что с человеком после аварии может случиться?

– Лучше бы я этого не видел, – тяжело вздохнул Матвеев.

– Ты, Василий, душу не рви, – поддержал его Фёдор. – Всё, что мог, ты уже сделал. Выше головы не прыгнешь. А может, пронесёт, как в первый раз, может, это опять на «Молодогвардейской» случится?

Василий покачал головой:

– Не пронесёт. Я видел отчетливо. На «Молодогвардейской» работы под землёй уже не ведутся, там такое, как я видел, – десятки погибших – невозможно. Взорвётся наша выработка. В Колькину смену. Завтра вечером.

– Вот послал бог соседа неугомонного – и что теперь с этим делать? – Фёдор был похож на угрюмую осеннюю тучу.

– Тебе, Федя, только детей уберечь, а я должен ещё подумать.

– Так тому и быть. Пойду вместо сына. – Будыка-старший грюкнул кулаком по столу так, что подпрыгнули вилки.

– Бать, да зачем? – Николай так и не научился перечить отцу, хотя уже давно и крепко стоял на ногах.

– Ты завтра займёшься женой своей. Неделю никак в больницу не можешь свозить, оболтус. Внуков думаете делать? А у нас с Кондратьичем дела в шахте есть. Так, Василий?

– Ты подумал о том же? – Матвеев посмотрел на соседа с нескрываемым удивлением.

– Нет, Вась, – хмыкнул Будыка. – Это ты у нас волшебник, а я не знаю, что у тебя в голове крутится. Но ты ведь в шахту собрался?

Василий шаг за шагом прокручивал в голове ещё не оформившийся окончательно план.

– Ещё не понимаю, как, но я это сделаю. Там не будет людей.

Фёдор решительно разлил по рюмкам остатки водки.

– Ты что, сам героем хочешь стать? Не-е-е-т. Не пойдет. Сам ты только свои сны видишь, тут одному не управиться.

Старший из сыновей – Николай Будыка смотрел на стариков и удивлялся – как в кино.

– Деды, вы что, шахту штурмом брать собрались?

– Да нет, сынок, какие из нас штурмовики? Тут хитростью надо. Ты иди, помоги Лехе гайки крутить, – младший к тому времени уже ковырялся под капотом старого «москвича». – И смотрите, какая штука интересная получается. Вроде в «москвиче» двигатель крепкий, из хорошего металла, сотни конструкторов над ним карпели, а попадёт в него обычный песочек – и хана двигателю!

Матвеев стал заинтересованно разглядывать соседа. Будто впервые видел. Будыка лихо опрокинул рюмку и закусывать не стал. Занюхал хлебной корочкой.

Николай встал было из-за стола и снова присел. Внимательно поглядел на отца, на соседа.

– Никак не получится без меня. Не справитесь. Ты, конечно, батя, авторитет большой, слов нет, но когда последний раз спускался? Или Вы, дядь Вась? Вы ж ничего там не помните – сколько лет прошло.

Матвеев встал, опершись на стол.

– Я не мастак слова жалостливые говорить, но не думал, что спустя столько лет вот так всё повернётся. Хорошие вы мужики, Будыки, спасибо.

– Ладно, Кондратьич, слезу давить. Колька, неси бумагу и карандаш.

В Фёдоре на старости лет проснулся талант полководца. Заговорщики сели за составление плана.

Помпезное здание Кабинета министров Украины выплыло перед Черепановым из утреннего тумана, как айсберг перед «Титаником». Грандиозный памятник сталинской эпохи, оно проектировалось как помещение всесильного тогда Народного комиссариата внутренних дел Украины, проще говоря, печально известного в народе НКВД. Поговаривали, будто его лицевую часть специально сделали дугообразной из соображений безопасности – чтобы невозможно было стрелять из-за угла. Но в итоге помещение передали правительству республики. Его закончили строить в 1938 году, по проекту академика архитектуры Фомина, а после его смерти возведение завершил зодчий, кажется Абросимов, мысленно проверял свои познания в архитектуре и истории Иван.

Огромный дом и ныне служил примером активного применения классического архитектурного наследия. Величественный главный фасад оригинально украшен стройными колоннами. Нижние этажи обработаны лабрадоритом, цоколь – полированным гранитом. Дом правительства, как и все сооружения для органов власти, удостоверял тогда ужасающее могущество Советской империи. Вместе с тем, отметил Иван, несмотря на большие размеры, это сооружение довольно удачно «спрятано» и почти не оказывает негативного влияния на исторические ландшафты Киева.

Судя по количеству престижных иномарок, припаркованных у подъездов Кабмина, кризиса в Украине не было, нет и никогда не будет. С представленным широчайшим ассортиментом ведущих автобрендов могла бы соперничать приличная автомобильная выставка. Разве что вместо соблазнительных красавиц у выставочных экспонатов, рядом с этими сверкающими черным блеском «вороньего крыла» и никелем «аппаратами», вальяжно покуривали, в отсутствие «высоких» хозяев, такие же ухоженные водители. Казалось, многим из них даже лень перебрасываться дежурными фразами, и, раскинувшись на шикарных креслах, они неторопливо просматривали свежую прессу или величественно дремали.

К министру угольной промышленности Анатолию Петровичу Морозову Ивану, как он и предполагал, пробиться не удалось. Хотя о встрече министра просили солидные, даже по меркам столицы, люди, которым в своё время Черепанов помогал в выборных делах.

– Занят, – коротко и многозначительно промолвила секретарь, – и в ближайшие дни не освободится, – даже тоном давая понять просителю, что уже фактом самого ответа сделала для него такой подарок, после которого и сам визит к министру может не понадобиться.

Максимум, чего удалось добиться Черепанову за последние полтора часа перезвонов, – это через своих киевских знакомых депутатов Верховной Рады записаться на приём к одному из заместителей министра – Станиславу Васильевичу Журавскому.

Поскольку до приёма оставалось более часа, Иван наскоро позавтракал в близлежащем кафе, лихо ударившем по кошельку, но иных в этом районе и не водилось.

Когда в бюро пропусков, пробежав дважды все списки, девушка сообщила, что его фамилия нигде не значится, Черепанова прошиб холодный пот. Он с ужасом догадался, что прибыл не по адресу! Как же он мог так опростоволоситься?! Ну да, это огроменное – на целый квартал серое здание, которое Черепанов мысленно окрестил «Пентагоном», никак не вмещает наше родное правительство! Здесь под бдительной защитой строгой вышколенной охраны, перекрывающей не только общие входы-выходы, но и перемещения по этажам, сидят лишь премьер, вице-премьеры и общий кабминовский персонал. Лишь для Министерства финансов хватило здесь территории. Все остальные министры съезжаются сюда лишь на заседания правительства, а их постоянные рабочие кабинеты – в собственных помпезных зданиях министерств. Он взглянул на часы. До назначенного времени оставалось чуть больше двадцати минут, хоть какой-то запас. Набрав приёмную и услышав адрес «Богдана Хмельницкого, 4», Иван почувствовал неимоверное облегчение и радость, а непривычно заботливый голос добавил: «Это сразу за ЦУМом, чуть выше». «Напротив театра русской драмы?» – уточнил пришедший в себя Черепанов. «Почти», – приветливый голос окончательно вернул ему уверенность.

Иван хотел было перебраться через дорогу и поймать такси или таксующего, но, оценив медленно ползущую по брусчатке в сторону Крещатика вереницу изредка безнадёжно попискивающих сигналами авто, вовремя отказался от этой идеи. В центре он ориентировался неплохо и прикинул, что минут за 15 вполне можно спокойно дойти до министерства пешком. И не стоит торопиться, дабы не вспотеть.

* * *

Нина почувствовала, что не выспалась. Банкет в «Интерконтинентале» явно удался. И насмеялись они с Ритой от души. Правда, прибившиеся к ним в конце ухажёры – это было нечто. Вначале блистали остротами, потом потянули их «продолжить банкет» в какой-то ресторан, где упились и начали бузить. Кроме того, стало ясно, что оба женаты. И опытные девушки еле ретировались. Было весело, но теперь Нина не могла до конца проснуться. Она машинально ответила на звонок внутреннего телефона.

– Это Виктор Арнаутов, одноклассник Станислава Васильевича. Мы договорились с ним о встрече, скажите, пожалуйста, охране, чтобы пропустили.

– Дайте им трубочку, – Нина «на автомате» попросила пропустить посетителя, пропуск заказывать было лень, фамилия была знакомая.

Арнаутов – высокий, в меру полноватый и почти всё время улыбающийся очкарик забросал Нину комплиментами и сувенирами. Если это можно назвать сувенирами.

– Это дитяте! – он бесцеремонно поставил сбоку от стола плотный пакет и запросто спросил: – У вас, кстати, мальчик или девочка?

– Заберите! – Нина строго встала, взяла пакет, чтобы вернуть самоуверенному посетителю, при этом, как бы случайно приоткрыв его, беглым тренированным взглядом машинально в считанные секунды всё же определила его содержимое – это были баночки с икрой и, видимо, какие-то рыбные деликатесы.

– Так это не вам, это дочке, – добродушно улыбнулся ничуть не смутившийся Арнаутов.

Нина сама не поняла, почему она подчинилась, и не заметила, как взгляд автоматически сосканировал правую руку посетителя. Окольцован, чего и следовало ожидать. И как он догадался, что у неё именно дочка?

В этот момент на пороге возник прибывший на работу шеф, оценивающий происходящее несколько недоумённым взглядом.

– Ну, наконец-то! Слава богу! Ну здравствуй, Стасик!

– Витька! Ну ты дал! – Арнаутов с Журавским обнялись.

– А что ж ты без предупреждения? У меня на утро куча дел, – Станислав Васильевич отошёл от неожиданности.

– Потому что к тебе чёрта лысого дозвонишься. Ладно уж, я подожду сколько надо, – миролюбиво согласился Арнаутов.

Нина поняла, что этот добряк-очкарик её банально надул, но с этим фактом стоило смириться, поскольку это уже ни на что не влияло.

– Значится так, ближе к обеду у меня должно возникнуть «окно», тогда пополдничаем с тобой и поболтаем с полчасика, – взял в свои руки инициативу Станислав Васильевич. По часам, портфелю и одежде своего одноклассника он сделал вывод, что дела у Арнаутова идут успешно.

– А пока Нина тебя кофейком или чаем попотчует, а ты не вздумай девушку серьёзную в краску вгонять, баламут старый! – распорядился Журавский уже с порога своего кабинета.

– Наверное, у вашего шефа самая большая в министерстве табличка на двери. Шутка ли, 28 букв, фамилия и имя – по девять букв, а отчество – десять, – не умолкал Арнаутов, пока Нина наливала в дорогую чашку кофе.

– Не обращала на это внимание, – Нина вспомнила, что собиралась созвониться и поболтать с Ритой. – Оставляю вас на несколько минут на хозяйстве, если зазвонит какой-либо телефон, позовёте, я буду рядышком, в коридоре.

– Справлюсь, не подведу, – и Арнаутов озарился своей подкупающей добродушной улыбкой.

Ближе к обеду Журавский наконец нашёл «окно» для своего гостя.

– Рассказывай, какими судьбами? – Станислав Васильевич поймал себя на мысли, что действительно рад видеть этого Витьку Арнаутова, которого в детстве они называли не иначе, как «Арнаутка», – был, кстати, тогда такой сорт хлеба, нынче позабытый. И Витька ничуть не обижался, он вообще был немнительным.

Быстро оценив комнату для приёма гостей, где Нина заблаговременно сервировала без излишеств уютный маленький столик, Виктор достал из кейса закатанную в домашних условиях пол-литровую банку чёрной икры, открыл её с помощью своего же ножа и сам ловко приготовил бутерброды, затем ловко разлил коньяк по стопочкам – они были предусмотрительно малы, чтобы максимально уменьшать во время обязательных застолий удар по печени хозяина кабинета.

– Ты извини, я буквально глоток, на работе, сам понимаешь, – Станислав Васильевич закусил тем не менее в охотку – что ни говори, а икра у Арнауткина была совсем не такой, как в магазине.

– Это потому, что её ни разу не замораживали, – словно угадал его мысли Витёк. – А я к тебе, Стасик, по делу. Тут говорить удобно?

Арнаутов имел в виду – не прослушивается ли помещение. Станислав Васильевич почувствовал, что настроение и аппетит у него начали портиться. Больше всего он не любил, когда друзья или знакомые приставали к нему с какими-либо делами. Это всегда приводило к потере времени. Схемы зарабатывания денег Станислав Васильевич выстроил сам, и они его вполне устраивали. Ничем рисковать ему давно не хотелось. А вникать во что-то новое, кого-то с кем-то сводить, потом отвечать перед обоими, если у них не сложится, – это только потеря времени и нервов. Но Арнаутова теперь придётся слушать.

– Я ведь тоже на севере с углём работаю. Но у нас не то что в Донбассе – практически всё на поверхности.

– Витюш, чтобы не тратить времени, я в нашей системе ни к торговле углём, ни к закупкам отношения не имею и вряд ли чем могу быть полезен. У всех своя иерархия – и никто в чужой огород не лезет.

– Так ты за какое направление отвечаешь? – в лоб поинтересовался неугомонный Арнаутов.

– Расхлёбываю аварии, занимаюсь безопасностью.

– Стало быть, я по назначению. Есть у меня небольшая научно-производственная лаборатория. Народ там интересный – учёные и инженеры подобрались не просто грамотные – не утратившие настоящего научного азарта. И недавно они провели любопытные исследования. Грубо говоря, сделали цифровую раскладку обаяния животных и сопоставили с цифровой расшифровкой электромагнитных сигналов, предшествующих выбросам метана. Сконструировали и запатентовали прибор, который должен быть эффективен именно в условиях ваших сверхглубоких шахт. Мы проанализировали – он надёжней и дешевле того импорта, который вы завозите. Рано или поздно мы пробьёмся к вам, но хочется рано, а не поздно. Сколько той жизни, а тут у нас такой случай с тобой, сам бог велел. За все исследования и сертификаты готовы заплатить, да и дело хорошее. Я всё понимаю. Не торопись с ответом, обдумай. А лучше приезжай к нам в командировку – всё на месте и изучишь, официальное приглашение пришлём. Кстати, хочу тебе презентовать свою книгу. Обязательно просмотри. – Арнаутов сделал акцент на последней фразе.

– По фото на столе про дочуню понял, – рассекретился, прощаясь с Ниной, Виктор Арнаутов. – А у меня, кстати, сынуля школу заканчивает. Так что готовьте невесту. Засватаем лет через пять.

– Через пять она в девятом классе ещё учиться будет, – улыбнулась Нина, приятный он всё же, этот Арнаутов, хоть и женатик.

* * *

Черепанов успешно преодолел многолюдный Крещатик, где на лавочках в тени каштанов, несмотря на утреннее время, было полно народу. Как обычно. Ещё он автоматически отметил, что бомжи стали встречаться всё чаще, и явно их ряды помолодели.

В советскую эпоху Министерство угольной промышленности было единственным министерством, которое базировалось не в Киеве, а в столице шахтёрского края – в Донецке. Огроменное помпезное здание с колоннами на центральной площади города свидетельствовало о статусе учреждения. Иван спустился в подземный переход и, поняв, что у него в запасе ещё осталось минут пять, решил побаловать себя кофейком. Однако когда розовощёкая крупная лоточница собралась наполнить напитком пластиковый стаканчик, Черепанов запротестовал. Он хорошо запомнил одну из передач своей студии, где специалисты подробно разъясняли, почему использовать пластик для горячих напитков вредно. Продавщица бросила на Черепанова злобный взгляд, раздражённо поставила стакан на место и что-то пробормотала себе под нос. Иван решил не заводиться. Да и в чём она виновата? Какие стаканы дали – такие и использует.

Сразу за центральным универмагом и располагалось нужное Ивану здание. Место было ему хорошо знакомо. Чуть выше – здание Укринформа, куда он не раз забегал на пресс-конференции, практически напротив – театр русской драмы. Здание было меньше того, где квартировало минугля в Донецке, в несколько раз. И ходили слухи, что вскоре минугля по определённым причинам и вовсе растворят в более мощном – топлива и энергетики. И зачем под разного рода конторы в каждом городе отдают лучшие здания в центре? Эти мысли пронеслись в голове Ивана, пока охранник звонил по внутреннему телефону.

Первой и приятной приметой показалось Ивану наличие в приёмной в качестве секретаря не напыщенной «фарфоровой куклы», как это бывало в большинстве приёмных такого уровня, а живой большеглазой симпатичной барышни с искренней улыбкой. И хотя ей было явно за тридцать, выглядела она просто отменно, и Иван почувствовал неожиданный прилив самых откровенных желаний.

Стоп! Да ведь это та самая девушка, которая ему понравилась на вчерашнем банкете. За ней с подругой ещё двое каких-то гадов ухлёстывали. Впрочем, и Иван-то ведь был не один. Оценив ситуацию, он решил, что дипломатичней будет про вчерашнее не напоминать. Иван мысленно выругал себя за то, что не запасся каким-либо презентом типа коробки конфет, что он обычно делал в подобных случаях.

Правда, на этом все хорошее в кабинете Журавского для Черепанова закончилось. Видимо, где-то наверху, на самом-самом верху, там, в более серьёзной и значительной канцелярии, существует определенный лимит положительных событий и эмоций на каждое время и конкретное место, и этот баланс строго соблюдается.

Когда с «подачи» симпатичной Нины, а именно так звали девушку, Иван вошёл в кабинет Журавского, у него мелькнул лучик надежды. Хозяин кабинета встал навстречу гостю, любезно пожал руку, взгляд его выражал внимание и участие. Собственно, Черепанов уже привык, что любая его попытка донести до чиновников сведения о возможной катастрофе на шахте «3-я Глубокая» и тревоге за жизнь горняков в далёкой Лугани, о сверхъестественных способностях кошки Матвеева, неумолимо наталкивалась на безучастный, как при игре в покер, и ничего не выражающий взгляд.

Но иллюзии Ивана быстро рассеялись. Журавский вроде и участливо кивал, и не спорил особо. Но это была имитация помощи – очень хорошо знакомый Ивану приём, который лично он ненавидел. Не можешь или не хочешь помочь – скажи прямо. Прямой отказ порой экономит и время, и силы. Иван имел печальный опыт, когда подошёл к проректору мединститута, которого вроде неплохо знал, на предмет поступления племянницы. Намекнул, что за гонораром дело не заржавеет, девчонка при этом толковая – отличница, на разных олимпиадах побеждала. Проректор записал фамилию, сказал не беспокоиться. А на первом же экзамене её просто не стали слушать – перебили на третьей фразе и двойку влепили, племяннице это травма была, Иван чувствовал себя виноватым, а проректор долго избегал встречи, а потом признался, что так вышло по ошибке…

Журавский сказал, что случай интересный. Но нужно составить письменные ходатайства, тогда можно будет привлечь учёных. В конце концов, Иван перехватил промелькнувший между заученно участливой улыбкой совсем другой взгляд замминистра – то ли мимо, то ли сквозь Черепанова – на красочный городской пейзаж в золотой рамке на стене, за спиной Ивана.

– Пусть всё решает на месте сам Лукьянец, – таким был стандартный ответ на доводы Черепанова. – У него полномочий достаточно, и на месте оно виднее. Он же не враг своим рабочим. А я постараюсь позвонить, чтоб отнёсся повнимательней. Но поймите, что и всю ответственность за остановку шахты в этом случае брать на себя. У него есть соответствующие службы, отслеживающие обстановку в лавах, пусть они совместно и проанализируют соответствие информации вашего Нострадамуса с данными приборов по технике безопасности. И примут взвешенное решение. Но между нами, чтобы вы понимали, скажу по секрету и по дружбе: если взрыва не произойдёт, это будет последнее распоряжение директора – второй раз за месяц остановку шахты Лукьянцу никто не простит. Не из предвзятости, а потому что не имеет права. Мы ведь тоже рабы инструкций и подневольные слуги государевы.

Впрочем, нет, Иван почувствовал даже некую радость Журавского от создавшейся ситуации: если Лукьянец не остановит шахту и произойдёт авария – его снимут и накажут за нарушение техники безопасности, а если остановит шахту, но взрыва не будет – за самоуправство, невыполнение госзаказа и саботаж. Получается, Черепанов очень вовремя сам подкинул в министерство козырного туза против Владимира Ивановича, поставив последнего в трудную ситуацию. Неужели истина о том, что благими намерениями вымощена дорога в ад, всегда верна?

И еще что почувствовал Черепанов в разговоре с Журавским – касаться темы использования компромата на Лукьянца нельзя ни в коем случае. Даже показывать, что он что-то знает об этом. Они тогда сами и инициируют дело против Владимира Ивановича и усилят бдительность – тогда уж точно ничего не сделать.

Иван сухо распрощался с заместителем министра, поблагодарил за внимание и вышел. Видимо, вид его после посещения Журавского был столь красноречиво расстроенный, что даже Нина сочувственно предложила стакан минералки.

– Минералки? – переспросил Иван, – да, не откажусь, а в качестве ответного шага прошу принять мое предложение на вечер о совместном ужине.

Это предложение вырвалось у Ивана как-то само, непроизвольно, хотя, наверное, где-то в глубине подсознания оно созрело еще в первые минуты, когда он увидел Риту. И отточенное годами внутреннее чувство опытного самца подсказало Ивану, что он тоже понравился. «Предчувствия его не обманули», – как поется в арии к известному мультфильму о вышедшем погулять зайце.

Они договорились о том, что Черепанов встретит Нину после работы и они поедут в ресторан, который она выберет.

Иван вышел из министерства и, воспользовавшись тем, что машины в обоих направлениях замерли в пробке, перебежал по брусчатке на другую сторону улицы – спускаться в подземный переход ему было лень. На Пушкинской рядом с парком Шевченко у него была любимая кофейня. На ближайшем углу Иван обнаружил бетонный остов, которого раньше не было. Новострой, закрывавший собой старинный благородный фасад дореволюционного здания, был влеплен на углу улиц Пушкинской и Богдана Хмельницкого самым уродливым образом. Иван видел это безобразие в нескольких передачах. И вот ведь парадокс. Все понимают, что это плохо, неправильно – но это происходит. На глазах всего города, всего народа, всех силовых структур, всех первых лиц в государстве. Сколько людей ставили свои визы, давали разрешения? А самому хозяину этой стройки неужели безразлично, какую энергетику посылают ему тысячи возмущённых киевлян?

Приземлившись в своей знакомой уличной кафешке, Иван с радостью отметил, что официантка его узнала и приветливо улыбнулась. Пока она готовила ему кофе, он размышлял над глобальными проблемами мироздания. Может ли человек одолеть Систему, которую создали и поддерживают тысячи людей? Которая имеет иммунитет, десятки степеней защиты и способность к самосохранению и мутациям? Как в сказке: на месте отрубленной головы вырастало у Змея Горыныча десять. Но удалось ведь добру молодцу его одолеть! А сказки – они самая правда и есть, они – экстракт нашей мудрости. И как показывала история, очень даже может! Тот же Горбачёв, например, целый Советский Союз поломал, практически начиная в одиночку. А знаменитий сайт WikiLeaks, против которого оказалась бессильна мощнейшая государственная машина Штатов. Только действовать нужно по уму и по ситуации. Пока до самого верха не дошёл, сидел Михаил Сергеевич тихо, был в меру прогрессивен, но ни с какими перестроечными лозунгами не высовывался. И Хрущёв смог правильно момент прочувствовать. Всё возможно, если звёзды станут. Нужно пробовать – тогда и шансов больше появляется. В конце концов, ахиллесова пята – она всегда существует, подкрепился Иван уже мудростью древних греков. Итак, кто мог бы помочь просмотреть досье на Лукьянца? – судорожно думал Иван, листая записную книжку мобильного телефона. Существует ли оно на самом деле и настолько ли там всё серьёзно?

Кто из знакомых остался в СБУ при новой власти? Захотят ли и смогут ли помочь в таком нелёгком деле? И, несмотря на широчайший круг знакомых и приятелей, пока картина вырисовывалась неблагоприятная. Один уже уволился по возрасту, другие ушли после ротации в руководстве. Андрей Северцев, старый товарищ еще по юношеским совместным футбольным баталиям, решал вопросы, но в Лугани, а к Киеву подходов не имел.

– Не могу, – сказал он хриплым пропитым голосом, который даже показался Ивану конспиративным. – Ты же знаешь нашу закрытую систему, тем более сейчас, когда сменилась почти половина руководства. Дома я бы тебе помог, а в Киеве свои заморочки. Не то чтобы твой вопрос не решался – сейчас время такое, решается всё, просто у меня нет выходов. Ищи выходы на нужных людей, и не обязательно на самом верху, иногда с рядовыми проще, дешевле и быстрее. У нас ведь только снаружи кажется, что порядок, скорее по старой советской легенде, а на самом деле бардак, как везде, – напоследок «успокоил» он Ивана.

Только где ж их взять, этих людей? – Иван машинально дожевал недосоленный салат и запил его густым томатным соком.

– Будете что-то ещё заказывать или принести счет? – спросил ловкий молодой официант с «бабочкой» набекрень.

– Ну вот и началось, – вспомнил Иван старый анекдот и улыбнулся, – тащи счёт, на сытый желудок голова хуже варит, – и опять достал телефон.

* * *

Принц Джедефра славился своей любовью к мирским слабостям, об этом знали все, но кто же мог осудить Верховного судью, визиря и сына фараона? Многочисленная челядь с радостью участвовала с принцем в утехах и бесконечных празднествах, которые он устраивал с завидным постоянством. И теперь его дворец напоминал растревоженный улей. Слуги с полными подносами фруктов сновали между удобно расположившимися гостями, сам принц в окружении нескольких юных женщин расположился на подушках, наблюдая за происходящим с высоты своего положения.

– Говорят, мой двоюродный брат Хемиуну пообещал отцу, что Большая пирамида будет окончена не позднее следующего разлива Нила? – принц обратился к одному из своих сановников, восседавшему рядом, но не на подиуме.

Придворный склонился в почтительном поклоне.

– Да, мой принц. Не тебе ли как визирю знать всю правду об этом.

– Как же она будет хороша! – воскликнул принц, обводя довольным взглядом роскошно убранный зал.

– Слава великому Хуфу, да будет вечно царство его! Такого не видел ещё никто в мире. Сейчас готовят позолоту для вершины Большой пирамиды. Лучи солнца, коснувшись её, отразятся, и Амон увидит, насколько велико творение фараона Хнум-Хуфу, а когда солнце будет в зените, отражение его достигнет далёких земель, указывая на место святой обители.

Принц кивнул, как бы подтверждая слова придворного.

– О том, насколько велик мой отец, говорят дела его, ты прав. А вот и Хемиуну, мой брат!

Архитектор проследовал к главе дома и низко поклонился. Принц с радостью обнял двоюродного брата.

– Приветствую тебя, принц!

– И я тебя, Хемиуну. У нас только и разговоров, что о тебе и пирамиде. Ты великий строитель, так считает отец, так считаю я, и нет во всех наших землях человека, который не согласился бы с этим!