Текст книги "Век испытаний"

– Я тебя, земляк, заставлять не буду. Дело хозяйское: хочешь – пей, хочешь – не пей. Мне больше достанется.

Черепанов все-таки сделал маленький глоток и с нетерпением голодного человека потянулся за картошкой.

Свят позвонил уже после того, как они с Андреем поужинали. Иван убирал со стола, а хозяин, чтобы не смущать гостя запахом своей сигареты «без фильтра», вышел на улицу.

– Слушай сюда, Ваня, – голос у священника был напряженным. – Я тут переговорил кое с кем. Там, где ты сейчас находишься, ситуация сложная. Я так и не смог выйти на командира – их там оказалось несколько. Добровольческие батальоны не подчиняются армейцам, армейцы не подчиняются Национальной гвардии… Короче – бардак и махновщина полная. На тебя должны выйти люди Рыбака. Запомни этот позывной. Больше ни с кем в контакты не вступай. Если ты к утру не выйдешь на связь – я буду считать, что с тобой что-то случилось.

Закончив разговор, Черепанов направился к выходу из сторожки. Он был уже на пороге, когда над гаражами прошелестел снаряд. Этот звук был ему хорошо знаком – тяжелая болванка, начиненная тротилом, разрезает воздух так, что первые доли секунды ты слышишь только шорох ветра. Это потом появляется свист, и ты понимаешь, что смерть только что пронеслась у тебя над головой и полетела дальше. А потом раздается глухой звук взрыва…

В сторожку вбежал Андрей и, быстро откинув крышку погреба, стал ловко спускаться по ступенькам.

– А тебе что, особое приглашение нужно? – уже из подпола крикнул он Ивану.

– И часто у вас здесь такое? – спросил Черепанов, ловко спрыгнув в погреб. Наверху уже не шелестело – там стоял дикий вой от пролетающих над гаражами снарядов, выпущенных из реактивной системы «Град»[45]45
  РСЗУ «ГРАД» – ракетная система залпового огня калибром 122 мм, созданная на базе боевой машины БМ-21. Наиболее эффективна в случае применения по массовому скоплению живой силы противника, небронированной техники и других целей.


[Закрыть]. По-видимому, несколько из них разорвалось совсем рядом – бетонный пол гаража вздрогнул, и на голову Ивана посыпалась цементная крошка.

– Та каждую ночь, – буднично ответил ему бывший старшина. – Сначала одни пуляют, потом другие. Что за война такая? Вокруг полей немеряно, идите туда, окапывайтесь и воюйте на здоровье. При чем тут мирные жители?

По всему видно было, что Андрей высказывает наболевшее, много раз передуманное. Он достал сигареты, но, перехватив испуганный взгляд Ивана, сунул их назад.

– Андрей, а почему вы не воюете? – спросил у старшины Черепанов. – С таким армейским опытом, как у вас…

– А я что, по-твоему, здесь делаю? Водку пью да собачек выгуливаю? – неожиданно обиделся на него Андрей. – Ошибаешься, земляк. Вот тебе нужно встретиться с правосеками, ты к кому пришел? Ко мне. А почему не пошел в штаб к генералам? Правильно, тебя там и слушать никто не будет. А ко мне люди приходят и с одной стороны, и с другой. А бывает, что и все сразу… Знаешь, как они меня зовут? Шарапов. Потому что место встречи изменить нельзя. Так-то, земляк.

Наверху наступила тишина, и Черепанову показалось, что наверху кто-то разговаривает. Он вопросительно посмотрел на Андрея. Тот стал на ступеньки лестницы и головой приподнял ляду погреба.

– Да вылазь уже, мышь каптерская, – раздался громкий голос и смех. – Мы здесь уже полчаса сидим, ждем, пока ты там труситься перестанешь.

Говоривший мужчина сидел за столом. Еще двое, с автоматами наизготовку, стояли у двери, то и дело посматривая в сторону ближайших гаражей. Поднимающийся из подвала Черепанов поймал на себе настороженный взгляд одного из них.

– Сашко, – произнес из-за стола их командир, – обшукай нашего гостя на всяк выпадок.

Подошедший к нему боец был одет в натовскую полевую форму светло-песочного цвета и бронежилет с разгрузкой. На этом песочном фоне бросалось в глаза множество желто-голубых нашивок с украинской символикой. Они были на рукаве, на груди, на каске и даже на ложе автомата. «Вояки хреновы», – подумал про себя Иван, поднимая при этом руки и широко расставляя ноги, понимая, что без этих формальностей в этой ситуации не обойтись.

– Я Черепанов Иван, журналист. Мне нужно встретиться с Рыбаком, – как можно спокойней произнес он.

– Посмотрим, какой ты есть Черепанов, – ответил ему сидящий за столом мужчина. В это время боец передал ему документы Ивана. Полистав паспорт, он долго рассматривал удостоверение журналиста с отметкой об аккредитации в ДНР.

– Мало того, что прописка луганская, так еще и разрешение сепаров на съемки в их долбаной республике имеется. И сам, небось, сепар стопроцентный, – сделал он вывод, закончив изучать документы Ивана. Рассмеявшись своим же словам, мужчина протянул паспорт и удостоверение Черепанову:

– Не дрейфь, дядя. Это я шучу так, – и уже повернувшись к своим бойцам, закончил, – все в порядке хлопцы, зовите командира.

Через несколько минут в сторожку вошел мужчина. Бросив внимательный взгляд в сторону Черепанова, он прошел к столу и налил себе воды из чайника. На вид ему было лет сорок – сорок пять. Старые кроссовки, потертая на коленях и локтях пятнистая униформа говорили о том, что ее хозяин большую часть времени проводит в окопах. Под воротником куртки мелькнули хорошо знакомые Ивану голубые полоски тельняшки десантника.

– Оставьте нас, – коротко бросил мужчина своим подчиненным. – Тебя, Шарапов, это тоже касается, – добавил он, увидев, что бывший старшина придвинул к себе стакан.

– Я Рыбак, – представился он Черепанову и присел за стол, положив себе на колени автомат. – Мне недавно позвонил один наш общий знакомый и в общих чертах рассказал, каким ветром вас сюда занесло. Я считаю, что вам, Иван Сергеевич, совсем не обязательно сейчас появляться в Песках. Хлопцам з полонын ваш визит точно не понравится. Опасно это для вас – там сейчас воюют такие горячие парни, которые сначала стреляют, а уже потом думают.

Черепанов подошел к столу и сел напротив своего нового знакомого, который между тем продолжал говорить:

– Да и смысла в этом я не вижу. Все, что вам нужно знать, я и так расскажу. Оливер появился в Песках девять дней назад. Лично мне он не понравился – болтливый и бесцеремонный парень, вечно сующий нос, куда не следует. Он больше крутился среди ребят из «Правого сектора», все хотел с Ярошем встретиться. Зная Диму, думаю, что это вряд ли ему удалось. А дня три назад ваш Оливер пропал. Еще вечером мелькал недалеко от наших позиций, а уже на следующее утро его друзяки сообщили, что переправили журналиста на ту сторону.

Рыбак качнул головой в сторону Донецка и опять налил себе воды из чайника. Выпив, он достал мятую пачку сигарет и закурил. Помолчав какое-то время, словно что-то припоминая, продолжил свой рассказ:

– Между тем мои парни пронюхали, что ни в какой Донецк они его не переправляли. Когда менялся караул, этот проныра уговорил взять его на самый дальний пост, где и остался на ночь с двумя бойцами. Утром этих двоих бедолаг нашли с перерезанными от уха до уха глотками. А ваш французик исчез. Вот такие дела, Иван Сергеевич. Больше вы об этом ничего не узнаете, да и я, считайте, вам ничего и не говорил. Договорились?

Иван в ответ только кивнул. В приоткрывшуюся дверь заглянул один из бойцов:

– Командир, пора выдвигаться. Скоро светать начнет.

– Не знаю, поможет это вам в ваших поисках или нет, но я вот, что хочу еще сказать… – Рыбак говорил, взвешивая каждое свое слово. – Думается мне, что в этой истории без чеченцев не обошлось. Это их почерк. А француза они, скорее всего, забрали с собой. Так что ждите звонка и готовьте деньги.

– Наверное, вы правы, тем более что звонок уже был, – Черепанов протянул военному руку. – Вы мне очень помогли, спасибо.

На улице загрохотало c новой силой. В сторожку вбежал старшина и опять юркнул в подвал. Пожав руку Черепанову, Рыбак поднялся и, перешагнув порог сторожки, исчез в ночных сумерках, озаряемых вспышками от ставших совсем близкими разрывов мин и снарядов. На этот раз Иван не спешил спускаться в подвал. Поставив на электроплитку уже остывший чайник, он прокручивал в голове рассказ Рыбака. «Так это что же получается? – задал он сам себе вопрос. – Оливера нужно искать у ополченцев?»

И все-таки остаток ночи и первые утренние часы Иван провел в подвале. Позвонив Святенко и рассказав ему о своей встрече с Рыбаком, он налил в чашки кипяток и собрался звать Андрея, который так и продолжал сидеть в подполе. По-видимому, мина упала где-то совсем рядом: взрывная волна пронеслась между гаражами, мелкие осколки застучали в стены сторожки, а сорванная с петель деревянная дверь, перевернувшись в воздухе, словно пушинка, впечаталась в противоположную стену гаража и разлетелась на мелкие щепки. Висевшая на вешалке форма старшины приняла на себя этот страшный удар. «Плохая примета», – подумал Черепанов, поспешив спуститься в подвал. Сидевший там старшина встретил Ивана испуганными взглядом:

– Ну, что там, земляк? Неужели прямое попадание?

– Было бы прямое, мы бы с вами не беседовали. Не прямое, но где-то очень близко, – коротко ответил ему Черепанов, решив не расстраивать старшину рассказом о судьбе его дембельской формы. – Вы мне лучше скажите, как отсюда выбираться? Вы можете позвонить Вадиму?

Отставной милиционер появился только ближе к полудню. Перебегая от одного ряда гаражей к другому, он, изрядно запыхавшись, буквально вполз внутрь сторожки.

– Вы представляете, какой-то снайпер прицепился от самой окраины хутора и давай по мне долбить… сука, – в сердцах выругался он, с удивлением оглядываясь вокруг. – Я вижу, вам здесь тоже досталось?

Андрей, пытавшийся закрыть вход в сторожку кусками упаковочного картона, только махнул рукой. Увидев, что Черепанов надел бронежилет и потянулся за рюкзаком, буркнул:

– Пойдемте, я вас другой стороной отсюда выведу.

Уже минут через двадцать они, попрощавшись с Андреем, подходили к хутору, на окраине которого Вадим оставил свой «Ланос». Здесь внимание Ивана привлек старик, наверное, из местных, который ходил по огороду, что-то внимательно разглядывая у себя под ногами. Вот он наклонился, что-то поднял с земли и понес к меже. Присмотревшись, Черепанов понял, что старик несет человеческую руку.

– Что случилось, Петрович? – окликнул деда Вадим.

Старик остановился, посмотрел в их сторону и, по-видимому, узнав его, негромко ответил:

– Да вот никак голову не могу найти. Руки-ноги, понимаешь, есть, а головы нет.

Подойдя к куску полиэтилена, на котором были сложены окровавленные куски человеческого тела, он наклонился и бережно положил туда обрубок руки.

– Невестка моя, понимаешь, Настя. Решила с утречка травы курям та гусям нарвать. Вот нарвала… – голос у деда дрогнул, он сглотнул комок, подступивший к горлу, и продолжил. – Миной накрыло. Что я теперь внучатам скажу? Что ихняя мамка голову потеряла?

Потеряв к ним всякий интерес, старик повернулся и, разгребая сучковатой палкой сочные листья буряка, вернулся к своему занятию.

Какое-то время Вадим с Иваном ехали молча, думая каждый о своем. Первым не выдержал Вадим:

– Иван Сергеевич, так вы Оливера нашли? Он хотя бы живой?

Отвлекшись от мрачных мыслей, Черепанов в двух словах рассказал ему, чем закончились поиски журналиста возле хутора Веселого. Вадим встрепенулся:

– Я правильно понял – вы собираетесь ехать в Пески, только теперь с другой стороны? Так чего же вы молчите!? Если это так, то нужно выезжать прямо сейчас. Пока там тихо.

Они все-таки заехали к Черепанову на квартиру. Перекусив на быструю руку, Иван позвонил Святу.

– Я понял тебя, Ваня, – священник был, как всегда, немногословен. – Ты потихоньку выдвигайся, а я постараюсь сделать так, чтобы тебя там встретили нужные люди. Перезвоню.

Он перезвонил, когда зеленый «Ланос» Вадима, оставив позади железнодорожный вокзал, опять углубился в «дебри» частного сектора, но теперь уже северо-западных окраин Донецка. На этот раз им предстояла встреча с одним из командиров ополченцев, неким Захаром.

Не зная, для чего он это делает, Иван достал видеокамеру Оливера и начал снимать. Отличие от центра города было разительное. Разбитые дороги, пыльные улочки, убогие киоски и магазинчики с громкими названиями, типа «Третий Рим», многочисленные одноэтажные домики с покосившимися от времени пристройками и угольными сарайчиками. Кое-где мелькали местные «многоэтажки» – двух или трехэтажные дома, выкрашенные в одинаковый желтый цвет. От Вадима Иван уже знал, что эти дома были построены немецкими военнопленными в далекие послевоенные годы. И ни одной живой души… Даже бездомных собак и кошек нигде не было видно.

– Дальше пойдем пешком, – сказал Вадим, притормаживая у особняка, который на фоне соседних домиков выделялся своими современными формами. По-хозяйски открыв ворота, он загнал машину во двор и постучал в окно.

– Ты, что ли, Вадим? – мужской голос раздался со стороны большого гаража. Средних лет мужчина, щурясь от яркого солнца и приложив руку к глазам, смотрел в их сторону. – Загоняй свой драндулет и идите сюда.

Места в гараже хватило бы еще на пару-тройку машин. Заглушив двигатель, Вадим с Иваном прошли за хозяином, который начал спускаться в подвал. Все его свободное пространство было заставлено раскладушками. На одной из них сидела женщина с маленьким ребенком на руках. Лет пяти девочка, не обращая никакого внимания на гостей, продолжала возиться с куклой.

– Вот так уже второй месяц и живем. Я и забыл, когда дети наверх поднимались, – сказал хозяин, перехватив удивленный взгляд Ивана. – Эта гнида все-таки выполнила свое обещание – загнала людей в подвалы.

Черепанов понял, что глава семейства имел в виду президента Украины, который в одном из своих выступлений пообещал жителям мятежных областей, что их дети будут сидеть в подвалах. Лично Иван считал, что президент сказал это, не подумав, оторвавшись, так сказать, от приготовленного ему заранее текста и добавив «отсебятину». Но слово не воробей, что сказал, то и сказал. А Донбасс услышал. Иван точно знал, что после этих слов многие мужики, оставив в подвалах своих детей, жен и матерей, взяли в руки оружие.

Хозяин дома, которого Вадим называл Серегой, оказался его бывшим сослуживцем. Он долго объяснял им, как лучше пройти к ближайшему блокпосту ополченцев, чтобы не нарваться на пулю, а то и мину с той стороны.

– Эти сволочи шмаляют без разбора, – со злостью сказал Серега. – Им без разницы, кто перед ними – гражданские или военные. Мы для них одинаковые – сепары и колорады.

Не обращая внимания на детей, Серега грубо выругался. Проводив их до ворот, он уже вдогонку им крикнул:

– Держитесь левой стороны улицы, она меньше обстреливается.

– Как в блокадном Ленинграде, мать вашу… – теперь выругался уже Вадим.

Пройдя по улице метров сто, они попали еще в один Донецк – прифронтовой. Воронки от снарядов были видны на каждом шагу. В некоторых местах из асфальта торчали оперенья неразорвавшихся крупнокалиберных мин, а осколки под ногами встречались так же часто, как шелуха от семечек возле сельского клуба. В воздухе носился устойчивый запах гари – дымились полуразрушенные дома и постройки с обеих сторон улицы, в некоторых дворах догорали остовы машин. В нос Ивану ударил запах гниющего мяса. Закрыв нос рукавом куртки, он огляделся. Вадим красноречиво показал ему наверх, где на проводах линии электропередач висели клочья, оставшиеся от того, что было когда-то собакой. Не сговариваясь, они ускорили шаг.

В дальнем конце улицы показались бетонные плиты блокпоста. Вадим остановился и повернулся к Ивану:

– Все, Иван Сергеевич, дальше вы сами. Я туда не ходок – мне еще в этом городе жить. Если что, звоните.

На большее Черепанов и не рассчитывал – еще на квартире Вадим назвал ему сумму, в которую он оценил очередной свой поход в Пески. «Человек-такси, ни шагу без счетчика», – подумал Иван, отсчитывая деньги и хорошо понимая, что без его помощи ему не обойтись.

Поправив на голове каску с надписью «Пресса», он осторожно двинулся в сторону блокпоста. Уже подойдя ближе, Черепанов увидел, как один из ополченцев вскинул к глазам бинокль и направил оптику в его сторону. Стараясь, чтобы его хорошенько рассмотрели, он уверенным шагом двинулся к бетонным блокам.

Четыре молодых парня встретили его настороженно, и пока он объяснял, что ему нужно к Захару, стволы четырех автоматов были направлены ему в живот. Один из часовых отошел в сторону и долго разговаривал с кем-то по телефону. Через несколько минут из-за ближайшего породного отвала старой шахты вынырнула черная «Волга» и по разбитой дороге «запрыгала» в их сторону. Когда она поравнялась с блокпостом, Иван с удивлением увидел на ее дверцах белые «шашечки» такси. Лихо затормозив перед ними, сидевший за рулем молодой парень высунулся в окно:

– Кто заказывал такси на Дубровку?

Дежурившие на блокпосту бойцы рассмеялись. Один из них сказал:

– Слышь, Дубровский, у тебя ус отклеился, – и, подождав, пока утихнет очередной прилив смеха у его товарищей, продолжил. – Забирай клиента, его Захар ждет.

Сев в машину, Черепанов присмотрелся к водителю. На вид лет двадцати парень с только наметившимися над верхней губой усиками, лихо крутил баранку, старательно объезжая ямы и воронки на дороге. Пятнистая униформа смешно топорщилась на его худеньких плечах, а зеленая кепка то и дело съезжала ему на глаза, явно нервируя хозяина.

– Лишний патрон есть? – спросил у парня Иван.

– Ну, есть, – водитель с удивлением посмотрел на Черепанова. – В бардачке пара штук завалялась. Только зачем же сразу стреляться, дядя? Жизнь прекрасна!

Иван, покопавшись в бардачке машины, нашел патрон от калаша и, сняв с парня кепку, спрятал его за ее отворот со стороны затылка. Теперь вес патрона удерживал кепку в положенном по уставу положении и не мешал ее владельцу жить.

– Носи, сынок, – с улыбкой ответил ему Черепанов, на секунду почувствовав себя молоденьким лейтенантом, который только вчера окончил десантное училище.

«Сынок» осторожно покрутил головой и, быстро оценив изобретение своего пассажира, с благодарностью протянул ему руку:

– Я Дубровский… – и, выдержав театральную паузу, добавил, – Саня.

Подразделение Захара размещалось на территории бывшего домостроительного комбината. «Волга», на которой приехал Черепанов, пересекла двор и въехала под крышу одного из цехов предприятия. Вокруг были люди – одни возились у открытого люка бронетранспортера, другие набивали ленту для крупнокалиберного пулемета, третьи разгружали грузовик с продуктами. Никто не обратил на них никакого внимания. С любопытством оглядываясь по сторонам, Черепанов прошел вслед за Саней в отгороженный блок, в котором раньше, наверное, размещался инженерно-технический персонал цеха.

Захаром оказался здоровенный мужик с недельной рыжей щетиной на щеках и воспаленными от недосыпания глазами. Он сидел за столом, на котором была расстелена карта и лежало до десятка мобильных телефонов. Время от времени он брал одну из мобилок, что-то спрашивал в нее, внимательно слушал ответ и делал пометку на карте. Увидев гостей, Захар закрыл карту пожелтевшей газетой и сделал шаг навстречу Ивану:

– Капитан Черепанов?

– Так точно, – по привычке ответил Иван, в последний миг сдержавшись, чтобы не вытянуться по стойке «смирно».

– Меня Свят предупредил о твоем приезде. Только я не совсем понимаю, чем могу вам помочь. Да и время для интервью не совсем подходящее.

Словно в подтверждение его слов где-то совсем рядом раздались автоматные очереди. Потом громыхнула мина из «Василька»[46]46
  «Василек» – автоматический миномет калибра 82 мм с кассетным способом заряжения, что позволяет в автоматическом режиме производить выстрел четырьмя минами.


[Закрыть]. Одна, вторая…

– Саня, – повернулся Захар к стоявшему у входа Дубровскому, – смотайся к нашим, посмотри, что там. А ты, капитан, расскажи мне еще раз про этого журналиста.

Рассказ Черепанова занял не более пяти минут. Описав в двух словах, что из себя представляет Оливер Пернье и что можно было ожидать от этого журналиста-экстремала, он более подробно остановился на информации, которую получил этой ночью от Рыбака. Услышав о том, как погибли бойцы украинского дозора и что в этом могут быть замешаны чеченцы, Захар внимательно посмотрел на Ивана:

– Я не спрашиваю – откуда у тебя, капитан, такие сведения, но надеюсь, что вы со Святом за свои действия отвечаете. Да, у меня в роте действительно воюют два чечена. И должен тебе сказать – хорошо воюют.

Два брата Мусса и Ахмад Мамакаевы появились месяца полтора назад. Тогда бои еще шли в районе Карловского водохранилища. Братья в расположение роты приехали на машине, лобовое стекло которой украшал портрет Рамзана Кадырова, а на гибкой антенне развивался флаг с гербом Ичкерии – черной волчицей с раскрытой пастью. Тогда у Захара каждый боец был на счету, и появление братьев, имевших за плечами боевой опыт, было как нельзя кстати.

– Отчаянные парни, – как бы подытоживая свой рассказ, произнес Захар. – Мне бы таких человек десять – можно было бы эти гребаные Пески за пару дней отбить.

– И старших уважают, – это уже добавил вернувшийся Дубровский, который услышал последние слова командира и понял, о ком идет речь. – Нашли где-то на окраине старушку, которая не захотела уезжать из своего дома, так теперь каждый вечер продукты ей возят. Меня недавно просили достать для нее зубную пасту и жевательную резинку. Во бабка зажигает!

– Ты бы прежде чем зубоскалить, – остановил его Захар, – лучше бы доложил мне, что там за стрельба была?

Но Черепанов Санька дальше не слушал – его очень заинтересовали слова мальчишки о бабке, которая любит жевательную резинку. «Обычно в таком возрасте у бабушек вставные челюсти, которые они хранят в стаканах с водичкой, а тут жевательную резинку ей подавай, – подумал Иван. – Что-то здесь не так…» Дубровский вышел, и Черепанов поспешил поделиться своими сомнениями с Захаром.

– Да, расстроил ты меня, капитан. Ну, если это так, – Захар ударил кулаком по столу, – под трибунал пойдут, абреки хреновы!

Взяв один из телефонов, лежащих на столе, он вызвал к себе какого-то Матроса.

– Это командир взвода, в котором служат братья Мамакаевы, – пояснил он Черепанову. – Он про каждого своего бойца знает все.

Появившийся через несколько минут Матрос рассказал им, что Мусса и Ахмад вовсе не братья – у них родители разные, но они принадлежат к одному тейпу[47]47
  Тейп – единица организации нахских народов (ингушей, чеченов), в основу которой положен принцип территориального и племенного объединения.


[Закрыть], поэтому братьев и сестер у них половина Кавказа. Да, действительно, вот уже больше недели они присматривают за какой-то одинокой старухой, на которую наткнулись в полуразрушенном доме – каждый вечер носят ей еду и воду.

– Вот и сейчас Ахмад в расположении части, а Мусса пошел к старушке, – закончил свой рассказ взводный.

Переглянувшись с Захаром, Черепанов спросил:

– А вы не могли бы показать, где живет эта старушка?

Матрос вопросительно посмотрел на своего командира и, увидев одобрительный кивок Захара, с готовностью ответил:

– Могу, конечно. Я в той стороне каждый пенек знаю. Только перед тем, как туда идти, вам нужно одежку поменять – вы с этими буквами уж больно приметный.

Черепанов с готовностью снял с себя бронежилет с надписью «Пресса» и остался в одной куртке.

– Так тоже не годится, – вмешался Захар.

Взяв со стула армейский бронежилет и каску, он передал их Ивану. Помедлив какое-то мгновение и словно на что-то решившись, достал из ящика стола пистолет и тоже протянул его гостю. Иван, посмотрев на предложенное ему оружие, покачал головой.

– Неужели верующим стал? – удивился Захар.

– Нет, я свое еще в Афгане отстрелял.

– Пацифист значит. Ну-ну…

Захар убрал пистолет обратно в ящик стола и, словно потеряв всякий интерес к Черепанову, отвернулся.

Постоянно пригибаясь и перебегая от дерева к дереву, чтобы не попасть в прицел снайпера, Черепанов с Матросом добирались на окраину Второй площадки, а именно так назывался этот район у местных жителей, минут сорок. Густые сумерки постепенно обволакивали пригород Донецка. Его улицы были пустынны, а дома смотрели в их сторону обожженными глазницами выбитых окон. Одиночные выстрелы и автоматные очереди раздавались где-то в стороне, здесь же стояла звенящая тишина. Даже гомона птиц, такого привычного в предвечернее время, не было слышно.

– Считай, пришли, – тяжело дышавший Матрос резко остановился. – Вон, видишь крайний домик справа? Вот там эта бабка и проживает.

Он показал рукой в сторону старого, но еще добротного дома, окруженного со всех сторон густыми зарослями сирени и черемухи. Его окна и входная дверь были закрыты, а оборванная цепь возле собачьей будки красноречиво указывала на то, что здесь уже давно никто не живет. Они незаметно подобрались под самые окна, и Черепанов заглянул в одно из них.

Чеченец, развалившись, сидел в кресле, положив руки на автомат и вытянув далеко вперед свои длинные ноги. За столом, склонившись над миской с едой, сидел мужчина. Это был Оливер Пернье. Его лицо распухло от синяков и кровоподтеков, одежда была изорвана и покрыта слоем грязи, но это был он. Черепанову сразу бросились в глаза яркие кроссовки, в которых щеголял журналист перед своим исчезновением. Немного в глубине комнаты на диване лежала пожилая женщина. Ее рот был заклеен скотчем, а руки и ноги стянуты капроновым жгутом. Она не шевелилась, но тяжелое дыхание говорило о том, что женщина еще жива.

Испортил все Матрос. Он, видимо, не понял, с кем имеет дело, и пока Иван рассматривал, что происходит в комнате, смело открыл в нее дверь.

– И что все это значит, Мусса? – с порога спросил взводный, оглядываясь по сторонам.

Реакция чеченца была мгновенной – не отрывая автомат от колен, он выстрелил. Одна из пуль попала Матросу в голову и отбросила его тело на веранду. Иван почувствовал, как в его затылок уперся ствол пистолета.

– Будешь дергаться – пристрелю, как шакала, – голос с характерным кавказским акцентом раздался у самого его уха.

В это время, оттолкнув от порога тело Матроса, на крыльцо вышел Мусса.

– Похоже, брат, я успел вовремя, – самодовольно произнес Ахмад, подталкивая Черепанова впереди себя. – Как чувствовал, что Матрос тебя выслеживает. Выводи остальных, будем менять укрытие.

– А это кто такой? – спросил Мусса, глядя на Ивана. – Вроде не из нашего отряда.

– Разберемся, брат, сейчас времени нет. Нужно уходить отсюда, – поторопил его Ахмад.

Мусса вошел в дом, и через пару секунд оттуда раздался приглушенный звук выстрела. На крыльцо он вышел только с перепуганным журналистом. В это мгновение произошло то, чего не ожидал никто. Где-то далеко ударил «Василек» – первая мина упала метрах в двадцати от них, вторая – разорвалась прямо за забором. Понимая, где сейчас разорвутся третья и четвертая мины, Черепанов резко развернулся и, притянув к себе растерявшегося чеченца, упал с ним на землю. Худенький журналист юркнул в открытую дверь дома. Это было последнее, что увидел Иван – очередная мина разорвалась совсем рядом. Тело Ахмада, которым прикрылся Черепанов, дернулось несколько раз и затихло. Какая-то сила оторвала их от земли и бросила в густые кусты сирени.

Иван не знал, сколько времени он пролежал без сознания. В голове гудело, грудь ныла в нескольких местах – бронежилет принял на себя удары осколков, но ребра от переломов не уберег. Покачиваясь, он вошел в дом. У крыльца ему пришлось перешагнуть через тело Муссы – острый осколок мины аккуратно срезал ему часть черепа.

– Оливер! – хотел крикнуть Иван, но вместо крика из горла раздался какой-то хрип. К его счастью журналист сам показался на пороге комнаты. Перейдя на английский, Черепанов в двух словах объяснил ему, кто он такой и что отсюда нужно уходить как можно быстрее.

– Иван, у тебя телефон есть? – спросил у него Пернье. Его заплывшие от кровоподтеков глаза лихорадочно блестели. – Это нужно снимать на видео! Получится потрясающий репортаж. Европа такого еще не видела!

Черепанов не успел ему ничего ответить – за горизонтом ухнули гаубицы, и зарево от разрывов падающих невдалеке снарядов осветило безумное лицо журналиста. В поисках телефона Оливер склонился над телом Муссы и стал выворачивать его карманы. На этот раз ему повезло больше – у погибшего чеченца оказалась два телефона. В это время из-за ближайших домов послышался какой-то шум. Скрежет и лязг гусениц был слышен даже несмотря на непрекращающийся обстрел. Пернье как стоял с вожделенными телефонами в руках, так и замер – его глаза округлились и, казалось, стали стеклянными. Проследив за взглядом журналиста, Черепанов увидел, как в дальнем конце улицы разворачивается танк, на борту которого белой краской было выведено «На Берлин!» Легендарный Т-34, который все привыкли видеть на постаментах в окружении детворы с цветами, с невероятным скрежетом двигался по улице в их сторону. «Может, это галлюцинации после контузии? – подумал Иван, снимая каску и устало опускаясь на деревянное крыльцо дома. – Расскажешь кому – не поверят…» Хотя новость о том, что ополченцы принялись за ремонт техники времен Великой Отечественной войны, он где-то читал. Поравнявшись с крыльцом и подмяв под себя куст сирени, тяжелая машина резко остановилась. В башне откинулась крышка люка, и оттуда показалось знакомое лицо Сани Дубровского:

– Такси заказывали, месье?

* * *

В голове гудело так, что хотелось уткнуться в подушку, никого не видеть и ничего не слышать. Прошло уже пять дней с тех пор, как Черепанов вернулся из Донецка, а головная боль все не уходила. Иван прекрасно понимал, что контузия от противопехотной мины так быстро не проходит, но этот колокольный звон в голове раздражал его все больше и больше. Чтобы хоть как-то отвлечься, он включил телевизор.

«Мы приложим максимум усилий, чтобы конфликт на юго-востоке Украины решить мирным путем», – услышал он окончание интервью одного из лидеров Евросоюза. После этого на экране появилось знакомое лицо Оливера Пернье.

«Несмотря на все усилия европейской дипломатии, военный конфликт на Донбассе разгорается с новой силой, – журналист вел репортаж, стоя на краю дороги. В кадре мелькали колеса грузовиков, мощных тягачей, траки бронетранспортеров. Понять, чья эта техника и куда она направляется, было нельзя, но соответствующую словам Пернье психологическую картинку она создавала как нельзя лучше. – Все мировое сообщество с тревогой следит за сложившейся ситуацией на юго-востоке страны. Силы ВСУ провели несколько успешных операций, благодаря чему этот конфликт может быть разрешен уже в ближайшие дни».

На экране появилась карта, где были указаны границы территории, взятые под контроль правительственными войсками. Что-то привлекло в ней внимание Черепанова. Это была выступающая намного вперед линия размежевания противоборствующих сторон где-то недалеко от границы с Россией. В центре этого «выступа» можно было прочитать – «Иловайск».