Текст книги "Агент вождя"

– Ловлю на слове, брат!

* * *

После очередной премьеры Ольга вернулась поздно – когда все уже спали. И на следующее утро она никак не хотела отрывать голову от подушки.

Ярослав уже целый час возился с Шуриком, а супруга по-прежнему негромко посапывала, накрывшись пуховым одеялом.

В девять тридцать далеко внизу раздался резкий звук клаксона. Фигина заёрзала в кровати и выставила наружу правую руку. Заметив первые признаки пробуждения жены, Плечов отвёл сына в дальнюю комнату и, оставив его под присмотром не раз уже осуществлявшего подобную миссию Павлика, вернулся в спальню, где первым делом нежно припал губами к тёплой Ольгиной длани.

В это время в дверь позвонили.

Электрические звонки тогда были ещё редкостью, но бывшему владельцу квартиры неслыханно повезло: студенты физмата одного из московских вузов, перед которыми он частенько выступал с научно-популярными лекциями, в качестве благодарности осчастливили профессора одним из первых.

– Входи – не заперто! – пробасил Яра.

– Именинница здесь живёт? – донеслось в ответ из коридора.

– Кто это? – мгновенно вскочила Ольга и принялась спешно натягивать приготовленное с вечера длинное праздничное платье.

– Мой друг Алексей. Несколько дней тому назад я знакомил тебя с ним.

– А…

– С днём рождения, любимая!

– Спасибо.

– Где здесь разуваются? Выползай, братишка. Хорош прятаться – уважь наконец-то старого товарища, – не унимался Копытцев.

– Секундочку…

Плечов наконец-то соизволил выйти навстречу прямому начальнику по службе и, наплевав на всякую субординацию, заключил его в свои медвежьи объятия.

– Какой из них мой? – он кивнул на два абсолютно одинаковых букета из каких-то диковинных лиловых цветов, напоминающих полевые колокольчики.

– Бери любой – я сегодня добрый! И вот ещё: всё, как ты просил, – капитан основательно умерил громкость своего и без того несильного голоса. – От тебя «Красная Москва», от меня – коробка «Гулливера». Или наоборот. Как считаешь нужным.

– «Гулливер»? Что это такое?

– Вафли, покрытые толстым слоем шоколада. Новинка от фабрики «Красный Октябрь». Персонально для Ольги Александровны. Прямо с конвейера.

– Круто! Но я выбираю духи. Кстати, это её любимые.

– Не оригинально… Ну, пошли, а то именинница заждалась!

– Мальчики, ну где же вы? – подтверждая его слова, донеслось до них.

– Ой, цветочки… В последний раз ты дарил мне их на Восьмое марта… Чего краснеешь? Стыдно?

– Ещё как. Обещаю впредь исправиться.

– И «Красная Москва». Спасибо, любимый! Я тебя просто обожаю.

– А это от меня лично! – протянул запакованную коробку – по размеру длиннее, шире и выше обычной конфетной – Копытцев.

– Что здесь? – недоверчиво стрельнула огромными глазами Фигина, слывшая закоренелой сластёной, но никогда ранее не встречавшая ничего подобного.

– Вафли в шоколаде.

– «Гулливер», – прочитала Ольга надпись на приклеенной на днище этикетке. – Сейчас мы их распробуем!

– Оставим лучше на вечер.

– А вы ещё заедете к нам?

– Непременно. Сразу после лекции в университете.

– Вы там работаете?

– Нет. Учусь в аспирантуре. Вместе с Ярославом Ивановичем.

– А машина у вас – личная или служебная?

– Личная! – без тени смущения соврал Алексей.

– Ох, и везёт же людям!

– У меня отец – большой начальник. В престижной организации, занимающейся внешней торговлей.

– Был у нас уже один такой знакомый торговец… Кстати, где он сейчас?

– Не знаю, – пожал плечами Яра.

– Что ж, от каждого по возможностям, каждому по потребностям, – продолжала рассуждать вслух Ольга. – Кому – родители и тачка, а кому…

– Продолжай… Чего умолкла? – не выдержал Ярослав.

– Да что-то расхотелось… Вот мой шалопай – круглый сирота. Но я его ни на кого другого не променяю.

– И правильно. Слава – наш человек. Кремень.

– И всё-таки я предлагаю немедленно приступить к дегустации этого шедевра кондитерского искусства!

Невзирая на вялое сопротивление мужчин, Ольга распечатала коробку и протянула каждому из них по «Гулливеру».

– Очень вкусно! – констатировала, аппетитно похрустывая шоколадной вафлей. – Всё. Баста. Остальное – Павлику и Шурику.

Словно подтверждая мысль о том, что его имя лучше не поминать всуе, из дверей, ведущих в самую большую комнату, появилась слегка сгорбленная фигура, держащая за руку маленького мальчика.

По мере приближения глаза юродивого всё больше наполнялись какими-то потусторонними, лихорадочными огнями, становясь при этом ярче и шаловливей – такое с ними всегда случалось при виде необычных продуктовых деликатесов.

– У-а-ы, – потянулась к коробке немощная ручонка. Сама по себе. Непроизвольно.

Алексей улыбнулся и протянул Павлику свою покрытую шоколадом многослойную вафельную конфету.

– Держи. Я сладкого не люблю.

– Мэ-вэ, – благодарно пробормотал умалишённый.

Санька тоже получил свою долю. И теперь сидел на полу у печки с измазанным шоколадом, но бесконечно счастливым и жизнерадостным лицом.

Досматривать до конца идиллическую картину Плечов с Копытцевым не стали – им давно было пора собираться в дорогу!

* * *

Всё шло, как и в прошлый раз: Поклонная гора, шлагбаум, зелёный забор с защёлкнутой калиткой…

Только люди были другие.

Вместо Гриши дежурил юноша лет двадцати, смешливый и не в меру шустрый. С острыми соколиными глазами редкого изумрудного цвета.

Он издалека высмотрел приближающуюся машину, заранее открыл шлагбаум, попросил и проверил документы, сгонял в будку, прибежал обратно – и всё за считанные секунды.

В карауле, несущем службу на Ближней даче, тоже случились изменения. Вместо «хвыркающего» молодого малоросса пред ними предстал взрослый мужик, который слишком чётко выговаривал букву «о», совсем не так, как жители центральных областей России и самой Москвы, больше акающие, чем окающие: «Хорошо», «Проходите»… «Однако по списку вас должно быть двое!»

Может, вологодский или помор?

Плечов махнул рукой, зазывая задержавшегося Копытцева, но тот, видимо, ещё вчера знал о том, что тоже попал в список приглашённых, и теперь быстрым шагом приближался к распахнутой калитке, догоняя вырвавшегося вперёд коллегу.

А «бьюик» так и остался стоять на опушке леса с незапертыми на ключ дверками. Впрочем, что с ним могло случиться на столь строго охраняемой территории?

Вечный секретарь вождя Поскрёбышев на сей раз ожидал гостей в помещении – вчера вечером температура воздуха в Москве и Подмосковье впервые опустилась ниже нуля, в одном кителе бегать по двору в такую погоду ему явно не хотелось.

– Проходите, пожалуйста. Сюда!

Стол был уже накрыт. Чай подан.

Но кроме стаканов и сладостей перед чекистами оказалась ещё и карта.

– Вот, смотрите, – после непродолжительной церемонии приветствия, пустился в размышления товарищ Сталин. – Здесь – Москва, здесь – Минск, чуть западнее белорусской столицы – Несвиж. Луцк, а, значит, и Олыка, находятся на прямой линии с этим городком, фактически – на одном меридиане, только немного южнее. Обоз с отступающими добровольцами по идее должен был идти строго на запад – туда, откуда прибыл, то есть в Польшу. И не медлить, ибо сзади наседали русские войска… Но вот что удалось обнаружить нашим специалистам… – Иосиф Виссарионович запустил руку под карту и выложил на стол пожелтевший клочок бумаги. – Это донесение разведки. По имеющимся у неё сведениям, несколько возов вскоре отделились от основных сил и, с соблюдением всех норм предосторожности, направились строго на юг.

– Почему их никто не стал преследовать? – не дожидаясь разрешения первого лица государства, задал вопрос Копытцев.

– Так ведь тогда никто ещё ничего не знал о том манёвре, Алексей Иванович. Сведения о нём разведчики получили спустя несколько дней, когда догнали и разгромили обоз, а часть добровольцев взяли в плен… Такой ход событий подтверждает вашу версию, Ярослав Иванович?

– Похоже на то, – без промедленья согласился Плечов. – Очень интересно… Когда прикажете отбыть?

– Не торопитесь… И держите связь с товарищем Копытцевым. Он вас проинформирует. А пока… Защищайте кандидатскую диссертацию, приводите в порядок свои философские записки, отдыхайте. Надеюсь, все ваши бытовые проблемы уже благополучно разрешены?

– Так точно, товарищ Сталин!

– Товарищ Копытцев, руководство предстоящей операцией, как я понимаю, будет возложено на вас?

– Да, товарищ Сталин!

– Установите координаты самого авторитетного учебного заведения или научного учреждения на Волыни или в каком-нибудь другом соседнем регионе, к которому можно на время прикомандировать нашего учёного друга, спишитесь с ними, созвонитесь, короче, наладьте контакты.

– Сделаем, товарищ Сталин.

– Тщательно продумайте его легенду, пути отхода, каналы экстренной связи. Там ведь, как мне докладывают, полно агентов дефензивы[44]44
  Второй отдел Главного штаба Войска Польского, в народе – «двуйка», подразделение, отвечающее за контрразведку.


[Закрыть].

– Вы правы. Мы их потихоньку отлавливаем – в Луцке и Ровно уже функционируют наши управления, но особых успехов, честно говоря, пока нет.

– Скажу вам по секрету, товарищи… В ближайшее время будет объявлено об учреждении новых территориальных образований в составе Украинской Советской Социалистической Республики – соответственно Волынской и Ровенской областей, после чего на местах начнут полноценно работать все органы советской власти, что значительно облегчит вашу дальнейшую деятельность.

– Прекрасно! – бодро выдохнул Копытцев.

– А сейчас, Алексей Иванович, оставьте, пожалуйста, нас наедине.

– Слушаюсь! Жду вас в машине, товарищ Яра.

* * *

– Извини, сынок. Я слишком долго заставил себя ждать, – как всегда вкрадчиво и очень тихо начал оправдываться Генеральный секретарь. Хоть мог и не делать этого.

– Ничего. Мы с Ольгой успели основательно соскучиться по московским достопримечательностям. Так что теперь с удовольствием нагоняем упущенное.

– Какой находишь нашу столицу?

– В последнее время она, безусловно, расцвела под вашим чутким руко…

– Этого не надо… Не люблю.

– Виноват!

– А знаешь, почему я задержался?

– Нет.

– Ездил на освобождённые земли… по твоим стопам, где встречался с рейхсканцлером Германии. Вчера поздно вечером вернулся. Встреча прошла блестяще. Сейчас мы осмысливаем её результаты. Ближе к Новому году я попытаюсь изложить свои мысли на бумаге. Поможешь? Если будешь в Москве, конечно.

– С великим удовольствием. Только поставьте задачу.

– Александр Николаевич позвонит, когда рукописи будут готовы. А сейчас я бы хотел продолжить наш предыдущий разговор. Касательно творческого наследия профессора Фролушкина и твоей будущей научной деятельности. Где желаешь преподавать?

– Там, где вы прикажете, товарищ Сталин.

– Похвально, Ярослав Иванович, похвально… Ладно. К этому вопросу мы ещё вернёмся. Позже. А пока… Необходимо сосредоточиться на выполнении главной задачи. Думаю, ты не станешь возражать против зачисления в штат личных агентов товарища Сталина?

– Нет, конечно!

– Вот и хорошо… В курсе твоей деятельности впредь, как и раньше, будут только трое: начальник секретно-шифровального отдела, начальник НКВД СССР и Генеральный секретарь ЦК ВКП (б). Кто бы не занимал эти ответственные посты, ясно?

– Так точно!

– Однако подыскивать и ставить новые задачи буду исключительно я. Лично. И спрашивать об их исполнении – тоже.

– Для меня это большая честь, товарищ Сталин!

– Супруга нагулялась?

– Почти.

– Несколько дней у вас ещё есть. Но чемоданы должны быть собраны… Чтоб по первому звонку – в путь!

* * *

Снова пошёл снег.

Он налипал на ветровое стекло автомобиля и практически сразу примерзал к нему. Из-за этого Копытцев был вынужден держать постоянно включенными «дворники». Но и эти нехитрые приспособления не могли существенно увеличить обзор местности.

Пришлось ехать с минимальной скоростью. Тем более что спешить всё равно некуда. Садиться за стол вроде как рановато – три часа дня, да и кушать почему-то не хотелось.

Вот Алексей и предложил заехать в «Гастроном № 1». Так при советской власти стали называть знаменитый «Елисеевский».

Чего там только не было!

Икра чёрная и красная, колбасы копчёные и варёные, торты-пирожные, экзотические фрукты… Именно на них Плечов сосредоточил свой орлиный взор, отметив, первым делом, диковинные, как он образно заметил, «чешуйчатые» плоды с зелёным хохолком. Давали их «по две штуки в одни руки».

– Мойте быстро руки, – приказала Фигина, как только мужчины сняли верхнюю одежду. – И бегом за стол. Пока дети спят… А то они ничего ещё не ели. Вас ждали. Ты, милый, иди в ванную первый – тебе сорочку поменять надо.

– А эта чем провинилась? – пробурчал Плечов.

– Несвежая она уже.

– Потерпит!

– Говорят, что рубаха мужа – лицо жены! – продолжала настаивать та. – Видишь – на стуле, белёхонькая, чистёхонькая, тщательно отутюженная. Переодевайся, не выделывайся!

– А продолжение поговорки знаете? – совершив следом за другом процедуру омовения, спросил Копытцев.

– Нет…

– А шуба жены – лицо супруга!

– Вот как? Муженёк – готовься!

– Неравноценный какой-то обмен вы предлагаете! Разорить хотите?

– Это вам, – усаживаясь за стол, Алексей протянул хозяйке авоську с завёрнутыми в бумагу деликатесами. – Колбаску порезать, икорочку насыпать в салатницы.

– Э, братец… Мы так не договаривались! – попытался протестовать Ярослав. – Я думал, что всё это добро ты приобрёл для дома.

– Конечно, для дома. Твоего.

– Как мы теперь рассчитываться будем?

– Перестань. Вы ничего не должны. Вот только два ананаса мне оставьте, на всякий случай, а остальное – тащите немедленно на стол. Так сказать – в общак!.. Позвонить позволишь?

– Да-да, конечно…

– Хочу вызвать шофёра – загнать автомобиль в гараж. Или ты передумал насчёт ста угощений?

– Ай-яй-яй, Алексей Иванович! Как только тебе, братец, не стыдно, а? Оленька, родная, куда ты спрятала презент Ядвиги Мечиславовны?

– На кухне… За хлебницей…

– Я мигом.

– Всё. Спасён! Сеня скоро будет, – довольно потирая руки, бодро сообщил Копытцев, возвращаясь из соседней комнаты, где находился телефон.

– Но ведь вы говорили, что машина личная? – мигом подловила его именинница.

– Личная, но отца. А у него имеется ещё и служебный автомобиль вместе с персональным водителем, к которому мы оба иногда обращаемся за помощью, – легко выкрутился из неприятной ситуации бывалый чекист. – Не будем терять драгоценное время. Просыпайся, хозяин, – наливай!

– Давай выпьем за мою ненаглядную, – держа в руке хрустальную рюмку из богатого профессорского сервиза, подаренного умельцами Гусь-Хрустального, где Фролушкин неоднократно выступал перед трудящимися стекольного завода, с волнением в голосе начал Плечов. – В начале общей жизни мы с ней долго не находили общий язык. Ругались по любому поводу, спорили, но после рождения сына наконец угомонились и, как полагается любящим супругам, почувствовали себя единым целым. Мощным и монолитным. С тех пор понимаем друг друга с полуслова…

– За взаимопонимание! – не очень вежливо прервал речь говорливого коллеги Алексей Иванович, которому явно не терпелось «накатить соточку».

Но Ярослав и не думал останавливаться.

– Я люблю тебя, Оленька, и никому, никогда не позволю обидеть. Будь счастлива, моя половинка!

– Спасибо, родной… – прослезилась супруга и промокнула влажные глаза попавшейся под руку салфеткой.

– Браво, браво! Оказывается, ты – настоящий мастер эпистолярного жанра, – зааплодировал Алексей.

– Разговорного, – поправила гостя Фигина, во время работы в библиотеке поднаторевшая на всяких хитромудрых терминах. – Эпистолярный – это письма, открытки, дневники… В них Ярчик, кстати, тоже неплохо разбирается.

Не дожидаясь окончания её фразы, Копытцев лихо опрокинул чарку и, не приступая к закуске, разразился комплиментами:

– Ух… Шикарный напиток. Просто бомба. А ну-ка, признавайтесь, что это было?

– Cаправдная[45]45
  Саправдная – настоящая (бел.).


[Закрыть] бяларусская гарэлка, – пояснил Плечов. – От одной великолепной мастерицы. Из города Несвижа, где мы с профессором недавно побывали в командировке…

– Молодая?

– Кто? Гарэлка?

– Нет. Мастерица.

– А… Не очень. Слегка за семьдесят.

– Ничего. Опыт в этом деле не помеха. Черкни-ка мне её адресок!

– Не дам… А то ещё отобьёшь девушку!

– Запросто. Я такой!

– По вам – и не скажешь, – улыбнулась Ольга. – Вот бывший сослуживец Яры, о котором я уже однажды упоминала, тот – да. Мы, бабы, всяких ловеласов за версту чуем.

– Что ж: не хочешь знакомить – и не надо. Мы себе другую найдём. Немного моложе, но не менее мастеровитую.

– С Богом! – охотно согласился Яра. – Давай ещё по единой, дабы не перебивать закуской этот непревзойдённый смак.

– Не возражаю. А вы, уважаемая Ольга Александровна?

– Воздержусь. За вами разве угонишься?

– Точно, – не стал уговаривать её Копытцев. – Наливай… А я пока икоркой слегка побалуюсь… Святое дело: в начале банкета принять пару ложечек, как говорят в южных губерниях, – кавиара…

– Что это даёт? – поинтересовался Плечов.

– Значительно отсрочивает и маскирует признаки опьянения, – объяснил Алексей Иванович.

– Зачем тогда пить, если не пьянеть? – искренне удивилась Фигина, для которой и пятьдесят граммов водки были непомерной дозой. – Лучше рюмочку-другую – и в аут. Дешевле будет. И выгодней для семейного бюджета.

– Согласен! – повторил старый трюк с голосом наркома Цанавы Ярослав.

Все засмеялись.

И в это время из кухни, располагавшейся через комнату от зала, в котором проходило пиршество, раздался страшный грохот.

Все трое мгновенно сорвались со своих мест и бросились туда, откуда доносились напугавшие их звуки.

Оказалось, что Павлик обнаружил ананасы, лежащие на столе в обычной сетке, и попытался разрезать один из них не самым острым столовым ножом. Но что-то пошло не так. Плод раскололся на две почти равные части, а сам юродивый рухнул на пол, потянув за собой скатерть с целой горой посуды, которую чуть ли не полдня старательно перемывала бедная Фигина.

К счастью, никаких серьёзных травм при падении Павлик не получил – если не принимать в расчёт несколько неглубоких порезов на руках, которые не стали даже бинтовать – просто замазали зелёнкой.

Звон посуды разбудил и Шурика.

Малыш следом за взрослыми поспешил на выручку своему непутёвому «няню» и был вознаграждён самым большим куском ананаса. Впрочем, остальные тоже достались ему и Павлику…

Выпили по третьей. Закусили горячим.

После этого объявили небольшой перерыв, во время которого Ольга кормила, как она говорила, «детей» (что недалеко от истины, ибо считать взрослым нетрудоспособного инвалида, было бы неправильно), а мужчины болтали о своих делах за щедро сервированным кухонным столом – гарэлку и часть закуски они, естественно, взяли с собой. Куда ж без этого?

Суть всей беседы, в основном вертевшейся вокруг научных и бытовых проблем, полностью пересказывать нет надобности, поэтому попытаюсь сосредоточиться лишь на самых значимых её местах, имеющих прямое отношение к служебной деятельности наших героев.

Итак…

– Первым делом, скажи мне, этот паренёк – сын Фёдора Алексеевича? – спросил Копытцев.

– Да. Павлик. Как ты догадался?

– Цанава доложил. Раньше мы и не подозревали о его существовании… Он всё время жил в Несвиже?

– Да. При костёле Божьего Тела.

– Странная, на мой взгляд, история…

– Я бы не сказал. Обычная.

– Других детей у Фролушкиных не было?

– Нет.

– Прах профессора ты конечно же доставил в Москву?

– Естественно. Он мечтал и после смерти быть рядом с Настасьей Филипповной.

– Первой супругой?

– Да.

– Постой… Она… в шкатулке, которую едва не выбросила Ладогина?

– В том-то и дело.

– Вот это любовь. Вот это верность! Классика!

Плечов наполнил рюмки.

– Светлая им память! Давай, не чокаясь, – обронил он печально.

– Давай…

Помолчали. Потом капитан показал на бутылку:

– Ох и хороша же гадость. На чём её настаивали?

– Секрет фирмы. Честно говоря, и сам не знаю.

– Да уж… В Москве такой не гонят.

– Точно. Скажу тебе больше: когда наши войска вошли в Западную Белоруссию, самогон стал там чуть ли не самой главной валютой. Местное население расплачивалось им за всё: помощь в хозяйстве, мелкие и крупные услуги, продукты питания, за тушёнку и сгущёнку, которая, как ты знаешь, у красноармейцев на славу.

– Что, у клятых империалистов уже и сгущёнки своей нет? – недоверчиво покосился на Ярослава Копытцев.

– Ну почему же – есть. Только не такая вкусная.

– Странно… Там ведь тоже Белоруссия. А где Белоруссия, там непременно самые лучшие молочные продукты.

– Маленькое уточнение.

– Ну…

– Там, где советская Белоруссия!

– О, правильно, за неё мы сейчас и выпьем!

– Давай! За самую качественную в мире продукцию Рогачёвского молочно-консервного комбината! Ура, товарищи!

– Рогачёв… Это на востоке республики? – насторожился Алексей Иванович.

– Да. В Гомельской области.

– Прекрасно. Память пока не подводит. Наливай!

* * *

– Ух… Кажется, мне пора собираться домой! – пожаловался Копытцев, взглянув на часы.

– Что, взяло?

– Ещё как. Славная гарэлка. На пять баллов!

– Будем закругляться?

– Временно. Пока не откроется второе дыхание.

– Может, тебе лучше остаться?

– Пожалуй… Топать среди ночи через всю Москву – признаюсь, весьма сомнительное удовольствие.

– Места у нас хватает. Отведём тебе отдельную комнату. Лучшую кровать с новым бельём – этого добра у профессора, как оказалось, целый комод.

– Договорились. Продолжим общение?

– С удовольствием.

– О чём ты судачил с Генеральным?

– Секрет фирмы…

– У тебя есть тайны от руководства?

– Есть.

– Получил на то разрешение?

– Так точно. На самом верху.

– Понял. Не буду настаивать. Пойдём дальше?

– Естественно.

– Пчоловский – это наш с тобой бывший коллега?

– К тому же – мой тёзка и даже сослуживец по Северной флотилии.

– Знаю. Профессора убил он?

– Я ничего не смог поделать… – грустно кивнул головой Яра. – Не смог!

– Пчелов остался жив?

– Думаю, что да.

– Чего так неуверенно?

– Я его ранил.

– Тяжело?

– Не очень.

– Учитывая особую живучесть этой твари, следует готовиться к худшему варианту, то есть к тому, что Пчелов-Пчоловский выживет и дальше будет гадить нам, где только возможно.

– Похоже на то.

– Но, надеюсь, ты с ним в этой жизни больше не встретишься.

– Поясни…

– Как я понял, у тебя появилась новая версия в деле об исчезновении золотых апостолов.

– Вы удивительно догадливы, товарищ капитан!

– Просто умею «переваривать» полученную информацию. Как и ты, между прочим.

– Спасибо за комплимент.

– Один из агентов Цанавы доложил ему, что вы с профессором обсуждали круг, в который взята буква «ц» и пришли к выводу, что это может буква «О». Следовательно, реликвия находится в Олыке?

– Ты же слышал. Там. В Кунцеве.

– Вот теперь всё становится на свои места… Окончательно и бесповоротно… Ладно – не зевай, наполняй стопки, чтобы в башке немного просветлело – ведь, если ты меня приютишь на ночь, в дальнейшем можно себя не ограничивать.

– Точно. Но есть маленькая проблема. У нас осталась только одна пол-литра. Эта, как видишь, уже того…

– Пятьсот поделить на два… Итого – двести пятьдесят на брата. Вполне достаточно, если никого больше черти не принесут.

– Можешь быть спокоен… О том, что я здесь, никто, кроме тебя, не знает.

– А Ольга?

– Она нам не конкурент. Пятьдесят грамм – и баиньки.

– Вот и славно. За неё, старина!

– О, легка на помине, – Ярослав услышал шаги в коридоре и громко позвал: – Оленька, иди к нам!

– Нет уж. Гуляйте сами. Мне на сегодня хватит.

– Вот видишь, брат…

– Хорошо же вы выучили друг друга. За вас! Счастья и процветания вашей дружной семейке!

– Всё. Пора закругляться, – Плечов повертел в руках быстро опустевшую вторую бутылку «бимбера»[46]46
  Так в некоторых районах Западной Белоруссии называют самогон.


[Закрыть] и с нескрываемым сожалением опустил её в мусорное ведро.

– Скажи супруге, чтобы стелила кровать. Завтра на работу, – распорядился Алексей абсолютно трезвым голосом, как будто и не употреблял вовсе.

– Секундочку… Оленька, любимая!

– Слушаюсь, товарищ Главнокомандующий.

– Гость просится отдыхать.

– Дайте мне три минуты.

– Нет проблем… Видишь, братишка, что значит воспитание!

– Я бы сказал даже – дрессировка. Как тебе удалось достичь таких высот?

– Работал не покладая рук. Не один, между прочим, год.

– Всё равно – не верю. Женщины – существа, плохо поддающиеся дрессуре.

– Имеешь горький опыт?

– Да. Так что не темни – поделись методой.

– Всё элементарно просто. Поменьше зависти, ревности, подозрительности… Больше любви и… На том, пожалуй, можно поставить точку. Больше любви, – ещё раз повторил Ярослав и ударил своей стопкой об стопку товарища. – Заключительная.

– За любовь! – поддержал друга Копытцев.

Только выпили, как услышали звонкий голос Фигиной:

– Готово!

– Извини, ещё пару минут – и будем закругляться! – откликнулся Яра.

– Понимаю, – вздохнула супруга. Как-то уж слишком печально – как будто муж пьянствует ежедневно, а не раз в столетье…

– У меня к тебе последний вопрос, Алексей Иваныч.

– Ну?

– Человек, который меня спас, тоже служит в конторе?

– Отвечу твоими же словами: секрет фирмы. Единственное, что могу пообещать: он и далее будет следовать за тобой, как нитка за иголкой.

– Хочешь сказать, что мы поедем в Олыку вместе?

– Заметь: я ничего тебе не говорил. Ты сам пришёл к такому выводу. Всё. Отбой.

– Добрай ночы, брат…

* * *

Разбудил Ярослава телефонный звонок. Громкий, настойчивый…

– Слушаю!

– Товарищ капитан? – прозвучал в трубке незнакомый голос.

– Так точно! – бросил Плечов, по ходу понимая, что совершает грубую ошибку. К счастью, она оказалась не смертельной – из тех, что даже исправлять не надо. Незнакомец всё равно не понял, с кем говорит.

– Через пять минут – выходите.

– Есть!

Яра пару раз присел, вытягивая вперёд руки, – там же, у телефонной тумбочки; затем прошёл в ванную, подставил голову под кран и щедро окропил её, неразумную, бодрящей влагой.

После чего собрался будить Копытцева.

Но тот уже поднялся и стоял в дверях.

– Кто звонил? – Алексей набрал в ладони воды и плеснул себе в лицо.

– Не знаю. Может, водитель, может, кто-то из подчинённых.

– Что сказал?

– Готовиться на выход. Через пять минут. Так что даже похмелиться не успеем.

– Что, головушка трещит?

– Никак нет. Как огурчик.

– Малосольный?

– Свежий! Готов к труду и обороне!

– Я тоже – никакого дискомфорта не ощущаю. Это ещё раз говорит о том, что хорошая гарэлка здоровому организму не помеха.

– Жаль… Кончился «бимбер».

– Но друзья ведь в Белоруссии остались?

– Конечно.

– Напиши письмо, пускай пришлют пару бутылочек братской помощи.

– Сделаем.

– А, впрочем, можешь не спешить – я всё равно пью раз в полгода.

– И мы не чаще.

– Тем более, ты скоро поедешь на Западную Украину – там, я думаю, народ тоже не утратил квалификации.

– Согласен.

Снизу донёсся резкий одиночный сигнал. Явно не от «рашен-бьюика».

– Сеня. По мою душу, – грустно констатировал Копытцев.

Проснулась Фигина. В одной ночнушке зашла в кухню – проверить, чем занят её вчера немного переусердствовавший супруг.

Яра стоял у окна.

– Этот Алексей Иванович и вправду твой коллега? – спросила жена.

– Да.

– По университету?

– Не только. Он временно оставил аспирантуру для того, чтобы служить нашей великой Родине. Плечом к плечу со мной. Извини за пафос.

– Ярчик, милый…

– И не задавай лишних вопросов.

– Хорошо.

– В кругу друзей или для родителей – я учёный. Не более того.

– Поняла. Не тупая.

– Запомни: нигде, никогда, никому ни слова о моей тайной жизни, ясно?

– Так точно… А как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно.

– Чай будешь?

– Нет. Мы с Лёшей уже пили.

– Кстати, мне он очень понравился. Порядочного человека сразу видно.

– Что тут сказать? Ты, как всегда, права.

– А куда вы ездили вчера, можешь сказать?

– Могу. Но не сейчас.

– Добавить ничего не хочешь?

– Хочу. Скоро меня направят в командировку – на Западную Украину. Поедешь?

– Конечно. Куда ты – туда и я. Но я не о том.

– А, – догадался Плечов. – Люблю тебя – и любить буду всегда!

От автора

Главный консультант этой книги генерал-майор СБУ в отставке, председатель Волынской областной организации ветеранов Украины (город Луцк), мой самый близкий друг Александр Александрович Булавин.

Огромное спасибо медицинскому, как я говорю, «лобби»: лауреату Премии Президента «100 лучших врачей Белоруссии» за 2000 год, хирургу высшей категории, на протяжении 32 лет заведовавшему хирургическим отделением Несвижской ЦРБ Игорю Модестовичу Богушу; заслуженному врачу Украины, заведующему гинекологическим отделением Волынского областного онкологического диспансера Юрию Фёдоровичу Рожанскому; заведующей кафедрой пропедевтики педиатрии и медицинской генетики Львовского национального медицинского университета имени Даниила Галицкого, доктору медицинских наук Елене Львовне Лычковской (внучке Михаила Львовича).

Самая искренняя благодарность – Сергею Владимировичу Чистякову, научному сотруднику музея-заповедника «Несвиж», одному из самых авторитетных специалистов по истории костёла и крипты князей Радзивиллов, автору целого ряда научных статей на затронутую тему.

Ну и – отдельной строкой, как в первой книге, хочу отметить бескорыстные старания Елены Микульчик (Минск) – замечательного эксперта белорусской кухни.