Текст книги "Агент вождя"

– А где ваш друг Васька? – приступая к трапезе, поинтересовалась она, вроде бы как между прочим.

– Побёг призывать коллег к всеобщему усилению бдительности! – в который раз явил свой непревзойдённый сарказм профессор Фролушкин.

– Что-то нашли? – подозрительно покосилась на него старушка.

– Нет. Но надеемся.

Как вдруг…

– А вот и я! – бодро донеслось с порога.

Конечно же это был младший лейтенант Бурмистренко. Собственной, так сказать, персоной. Лёгок на помине оказался бесёнок! Довольный, с хитроватой сияющей улыбкой «до ушей» на тщательно выбритой физиономии (когда только успел?) и оригинальной рифленой бутылкой, которую он держал за горлышко в правой руке.

– Вася, что это? – удивился Фёдор Алексеевич, как только заметил яркую разноцветную этикетку, на которой красовался средневековый французский аристократ с шикарной тростью.

– А я откуда знаю? Премировали меня… Так сказать, за обнаружение ценного свидетеля и проявленную при этом осмотрительность.

– О! Оказывается, ты наш человек, Василий Кондратьевич. Воистину – славный малый!

– А то!

– «Ожье»… Самый старый коньячный дом в мире… Где откопал?

– Говорю же: премировали меня. Наши хлопцы сегодня обыскивали дачу какого-то пана, ну и конфисковали у него… в пользу неимущих.

– А этот конфискат нам случайно поперёк горла не встанет? – грустным голосом выразил сомнения Ярослав, встревая в «светскую беседу». – Наживаться на чужом горе – не наша коронка.

– Не порти мне аппетит, сынок… Такая прелесть побочных эффектов априори вызывать не может. А тот, кто в этом сомневается, должен добровольно отказаться от участия в нашем благородном мероприятии.

– Мы так не договаривались!

– Медлить не стоит. Прошу к столу, очаровательная пани Ядвига… Уверяю вас: эта штучка ничуть не хуже уже опробованного «Хенесси»!

– Ох, как я вам доверяю, дорогой пан профессор, как доверяю! Была б моложе годков этак на тридцать, мы б с вами…

– Осторожней, уважаемая… Не будем развращать нашу целомудренную молодёжь.

– Кого? Ваську с Яреком? Им уже не поможет ничего! Тютя – это диагноз на всю жизнь.

– И чем только они вам не нравятся? Вы только взгляните на их юные целомудренные лица…

– Вот-вот. Слишком целомудренные. Для настоящих мужчин – истинных панов – это порок, а не положительная характеристика!

– Интересная у вас философия. Надо бы освоить.

– Что хотите, то и делайте. Но знайте: к женщинам их и близко подпускать нельзя – всё равно толку никакого!

(Молодые люди при этих словах лишь недоумённо переглянулись – вроде бы и повода никакого не давали, чтобы кто-то мог так думать о них, – и вот на тебе, получай по полной программе!)

– Ну что, братцы, пьём? – спросил профессор.

– Да-да! Конечно!

– За ваше драгоценное здоровье, милейшая наша гаспадыня[30]30
  Гаспадыня – на белорусском языке будет «хозяйка». А на польском – господыня. Но подобные «метаморфозы» мы уже неоднократно обсуждали. – С.Б.


[Закрыть]!

– Дзякую[31]31
  Дзякую – спасибо (бел.).


[Закрыть]! – зарделась Ядвига Мечиславовна и, как показалось нашим героям, вмиг помолодела на лет десять-пятнадцать. – Ох, какая же смачнина[32]32
  Смачнина – вкуснятина (бел.).


[Закрыть]! У вас прекрасный вкус, пан профессор!

– А я, дурень, думал, что сорок пять градусов – слишком много для такой шляхетной пани, как вы…

– Ну что вы? Я уже в таком возрасте, когда напитки должны быть как можно крепче, а слова – короче.

– Ой, доиграетесь.

– Может, мне только того и надобно? Плесните, пожалуйста, ещё капельку…

– Василий!

– Я!

– Наполнить чарки!

– Слушаюсь!

– Да вы закусывайте, хлопаки[33]33
  Хлопаки (польск.), то же самое, что хлопцы (укр.); то есть парни, ребята.


[Закрыть], проше бардзо[34]34
  Проше бардзо (польск.) – дословно «очень прошу», по смыслу – «пожалуйста».


[Закрыть]. Кстати, как вам мои крученики?

– Божественны!

– Умеете вы, Фёдор Алексеевич, и взглянуть так, как следует, и слово правильное подобрать… Ярослав, Василий, давайте за здоровье пана профессора. Может, ещё научит вас искусству обхождения с дамами…

– А что? Мы «за»…

– Да уж – шарман, – первым пригубил рюмку Фёдор Алексеевич. – Лейтенант Бурмистренко!

– Я!

– От лица командования выношу вам благодарность!

– Служу трудовому народу… Виноват… «Служу Советскому Союзу!» – так теперь следует отвечать, руководствуясь тезисами нового Устава внутренней службы.

– Его уже приняли?

– Да.

– И когда только успели? – удивился Ярослав.

– А разве вы следите за всеми изменениями в нашей законодательной базе?

– Ну, почти…

– Давненько – ещё год назад. А, возможно, и больше.

– Странно, что я пропустил такое событие.

– Ничего. Со всеми бывает.

– Спасибо, родной, утешил… Да, кстати, Василий Кондратьич, выставляя это самое временное охранение, ты учёл все требования нового Устава? – спросил профессор.

– Так точно. Как положено. Теперь даже мышь не проскочит!

– А крот?

– Этот наверняка может. Он ведь под землёй лазает. А у наших хлопцев таких глазов нет, чтоб туда заглянуть.

– Значит, кабы чего не вышло, ближе к вечеру нам придётся проинспектировать несение службы… – сказал Плечов.

– Я, Ярослав Иванович, с тобой согласен, – откликнулся профессор. – А сейчас… Плесни-ка, сынок, по третьей… Всё, всё выжимай… Последние капли – себе. Так сказать, «точку на дочку»…

– Так ведь сначала пацана состругать надобно, – подозрительно покосился на Плечова Василий Бурмистренко. – Продолжателя династии, наследника традиций.

– Сынок у него уже есть.

– Это меняет дело…

– Значит, снова за прекрасных дам, господа!

– Ура, товарищи!

Глава третья. Старый знакомый

«И чего вдруг профессор вспомнил о кротах? Неспроста это, неспроста… Пчоловский наверняка следил за нами и мог сделать правильные выводы – зная о содержании записки, это было нетрудно… А раз так, мы действительно должны приготовиться к любому, самому неожиданному, самому непредсказуемому развитию событий.

Как говорит младший лейтенант Бурмистренко, „кабы чего не вышло“. Тем более что здесь моему бывшему сослуживцу известна каждая тропа, каждый лаз, каждый подземный ход… Стоп! Ключевое слово – „подземный“!

Похоже, Фёдор Алексеевич полагает, что один из тоннелей ведёт и до заброшенного кладбища… А это – немалая проблема!

Выходит, у противника есть шанс раньше нас добраться до золотых апостолов».

– Эй, батя, хорош спать.

– Что? Что опять стряслось?

– К счастью – ничего. Пока!

– Сколько времени?

– Часы напротив.

– Семнадцать ноль-ноль… И два часа не поспал.

– Пошли.

– Куда?

– В замок. С инспекцией.

* * *

У могильной плиты втихаря покуривал высоченный парень, запахнутый в плащ-палатку обычного защитного цвета. Её полами он умело защищал свою папироску от непрекращающегося дождя и резких порывов обычного в этих местах северо-западного ветра.

Второй сотрудник органов «метил» территорию с наружной стороны ограды дворца Радзивиллов.

На наших героев он не обратил ни малейшего внимания, а вот курильщик сразу взял обоих под прицел своих карих глаз.

– Вы куда, товарищи?

– К вам.

– Стоять. Проход временно запрещён!

– Да мы по делу.

– Сначала представьтесь!

– Я – профессор Фролушкин, руководитель научной экспедиции по изучению архитектурных памяток города Несвижа, а это мой помощник – аспирант Плечов. Может, слыхали?

– Так точно – слыхал! Сержант госбезопасности Салов… Чем могу быть полезен?

– Ничем. Нас интересует, как вы несёте службу.

– И как – на ваш взгляд?

– Молодца! Никто не беспокоил?

– Вы первые…

– И ничего необычного во дворце не происходило?

– Что вы имеете в виду?

– Привидения не мерещились, призраки не шалили?

– Я во всякую бесовщину не верю. Чуть что – пальну из нагана – и поминай, как звали! Правда… Не знаю, стоит ли даже упоминать о такой мелочи.

– Стоит… Стоит, товарищ сержант… В нашем деле важна каждая деталь.

– Однажды мне показалась, что прямо подо мной кто-то скребётся. Шур-шур-шур… Через пять минут звуки повторились.

– Ну и…

– Я влево, вправо – никого… А они – оттудова, из-под земли, прямо, как из преисподней.

– Может, крот?

– Кто его знает…

– Вы здесь надолго?

– Пока – до утра. А дальше – как начальство рассудит. Это же не караул, где через каждые два часа – смена.

– Ежели нечто подобное будет повторяться – сразу шли к нам нарочного… Вон хотя бы того хлыща!

– Это не хлыщ… Лейтенант Бальбуза!

– И ты не смеешь приказывать старшему по званию?

– Ага.

– Тогда оставь его вместо себя – и бегом к нам.

– Понял. Васька говорил, что вы стали на постой у пани Микульской?

– Ну, эта фамилия нам ни о чём не говорит. А звать хозяйку Ядвигой Мечиславовной.

– Она.

– Сколько тут ходу? Пять минут – не более. Так что не медли. Бросай всё – и ноги в руки.

– Есть, товарищ профессор!

* * *

– И где вы пропадали? – строго поинтересовался младший лейтенант Бурмистренко, встречавший учёных на крыльце съёмного дома.

– В замке, – добродушно признался Яра.

– Кто вам дал такое право? Без меня!

– Так ты же дрых без задних ног! – опустил его на землю профессор.

– Да… Дела, – почесал затылок чекист. – Получается, я не выполнил приказ: и днём, и ночью по пятам?

– Похоже на то.

– Вы только Лаврентию Фомичу ничего не говорите, ладно?

– Договорились.

– И ещё… Вас больше никто не видел?

– Нет. Только сержант Салов.

– Ванька? Он – мой лучший товарищ и меня не сдаст!

– Слава богу!

– А лейтенант Бальбуза?

– Тот бродил по периметру, и мы могли видеть только его спину!

– Повезло…

– Кому?

– Естественно – мне! Только впредь больше никакой самодеятельности… Ясно?

– Так точно, господин фельдмаршал.

– Прекрати издеваться, Ярослав Иванович. Мы ведь друзья?

– Ну почти…

– Ладно – соратники.

– Точнее – сообщники.

– Хорошо, пусть будет так. Но на данном этапе наши интересы совпадают.

– А вот тут ты прав. Стопроцентно.

* * *

Спать совершенно не хотелось.

Душу терзало смутное, неуёмное чувство тревоги, и Плечов, повинуясь мысленному приказу каких-то неведомых высших сил, решил действовать. Сначала, стараясь не поднимать лишнего шума, выскользнул из-под тёплого одеяла, под которым продолжал мирно посапывать младший лейтенант Василий Бурмистренко, затем оделся, вынул из тумбочки фонарь, верёвку и, постоянно озираясь по сторонам, направился в сторону темневшего вдали замка.

Благо, дождь наконец прекратился.

Нигде не было ни души.

Ни по дороге, ни вдоль ограждения, ни у ворот, ни у могильной плиты!

– Ваня!

В ответ – лишь мёртвая тишина.

«Блин! Откуда такие неоднозначные ассоциации?»

Ярослав направил луч фонаря в сторону пруда и сразу заметил тело в армейской плащ-палатке, прислонённое к стволу берёзы, у которой они с профессором ранее устраивали краткосрочный привал.

– Иван!

Он бережно распахнул дождевик. В груди Салова зияла рана, из которой струилась густая, не успевшая свернуться, кровь. Значит, со времени ранения прошло не более десяти минут!

Яра наклонился, чтобы измерить пульс на сонной артерии чекиста, и сразу почувствовал, что в его спину упёрся холодный металл. Может, и не такой холодный, а, возможно, и не металл вовсе… Но такое прикосновение настоящий профессионал не спутает ни с каким другим.

– Тёса, ты?

– Я, Слава… Я!

– Чего медлишь?

– А куда спешить? Двое из охранения уже мертвы, кто ещё может прийти тебе на помощь? Уж не профессор ли?

– Он спит.

– Вот видишь, значит, и этот – крайне утопический – вариант тоже отпадает.

– Что ты от меня хочешь?

– Ничего. Если считаешь нужным – можешь раскрыть мне тайну двух «л»… Вы ведь разгадали, что кроется за этими буквами, не так ли?

– Ты сознательно написал их слитно, чтобы сбить нас с толку? – попытался потянуть время Ярослав, в поисках спасения тщательно ощупывая глазами небольшое пространство вокруг берёзы, освещённое его же фонарём, выпавшим из рук.

– Так точно, дорогой мой друг. Ну…

– Речь идёт о логойском локте, – начал водить за нос оппонента Плечов, чтобы тот при определении места нахождения сокровищ ошибся хоть на несколько сантиметров. Может, то лишнее время, которое потратит противник, продлит хоть ненадолго и его – Ярослава – жизнь?

– Что за хренотень?

– Средневековая мера длины. Хотя многие современные исследователи не без оснований сомневаются в её существовании.

– Считай, что я тоже в их числе. Но если перевести в метрическую систему мер…

– То выйдет что-то около пятидесяти сантиметров, – упрямо продолжал гнуть свою линию хитрый сексот.

– Сорок на пятьдесят, – двадцать метров. Прекрасно. Откуда начать отчёт?

– От «ц»…

– А это?

– Цментаж, то есть кладбище!

– Но здесь нет ничего подобного.

– Возьми мой фонарь.

– У меня есть свой!

– И посвети правее берёзы… Видишь могильную плиту? – продолжал блефовать Яра, ничего не упоминая о часовне, как о главном ориентире в поисках золотых апостолов. – От неё и начинай отсчёт…

– Понял! – «Пчоловский» занёс ногу, чтобы сделать первый шаг навстречу вожделенным сокровищам и… Тут снова хлынул дождь!

* * *

– Топай быстрей под навес! – грубо распорядился лжедиакон (кстати, так и не снявший католической рясы) и, подтверждая решимость своих намерений, сильно ткнул Плечова в бок всё тем же стволом.

Тот, делая вид, что ему чертовски больно, начал потихоньку оседать на землю. И в этот момент его глаз наконец-то выхватил из тьмы то, что было нужно – наган Салова, лежащий совсем рядом в поникшей траве.

Яра театрально рухнул на колени и сжал такую желанную рукоять.

– Ну, пошёл! – «Марек» ткнул бывшего товарища ногой в зад, затем ещё раз и ещё, пока они оба не очутились под крышей невысокого строения, с виду напоминавшего обычный сельский амбар – однажды Славка уже скрывался там от дождя – только в компании профессора Фролушкина, его сына Павла и младшего лейтенанта Бурмистренко.

– Может, поговорим? – предложил «Пчоловский» после затянувшейся паузы, во время которой он с тоской разглядывал затянутое тучами небо, не находя в нём и малейшего просвета ни в одном из направлений.

– Давай…

– Тебя таки взяли на работу в секретно-шифровальный отдел?

– О чём ты, тёса?

– В глаза мне смотри!

– Ночь на дворе, что можно в них увидеть?!

– И правда… Какое у тебя звание?

– Аспирант. Я закончил МИФЛИ и сейчас работаю в Минске.

– А здесь что делаешь?

– Как и ты – ищу тайный скарбец, где хранятся золотые апостолы.

– Жаль, дождь всё перебил. А дожидаться утра – я не имею права! Ибо к тому времени здесь будет полно наших с тобой «коллег».

– Вот-вот. Поэтому лучше не тянуть время.

– Тебе так не терпится расстаться с жизнью?

– Ничего с нами не случится до самой смерти, – припомнил полюбившееся изречение, неведомо как и когда оказавшееся в его репертуаре, Яра.

– А ведь ты прав, философ! – вынашивая какой-то свой, потайной замысел, «диакон» криво улыбнулся и направил ствол на грудь своего пленника. – Молись, облегчи, так сказать, напоследок душу.

И тут со стороны незапертой калитки, через которую Плечов проник в сей заброшенный уголок, раздался душераздирающий крик:

– Сынок!!!

* * *

«Пчоловский» резко повернул голову на звук и, не целясь, выстрелил.

Этой мизерной доли секунды вполне хватило для того, чтобы Ярослав, в свою очередь, выхватил из-за пазухи припрятанный наган и нажал на спусковой крючок.

Как ни странно – попал.

Противник выронил оружие и схватился за правое плечо.

А Славка уже наносил удары по его телу. Руками, ногами… Пока разошедшегося самбиста не оторвали от жертвы два дюжих молодца из местного управления НКВД, приказы которым отдавал младший лейтенант Бурмистренко.

– Теперь обыщите их обоих! – фыркнул Василий и сплюнул кровью – с утра у него расшатался и теперь сильно болел коренной зуб.

У Плечова не нашли ничего, если не принимать во внимание табельное оружие сержанта Салова (которое впоследствии обернётся чуть ли не главной уликой против молодого учёного), а вот у диакона под сутаной оказалось кое-что неожиданное и довольно интересное.

– Ты погляди… – один из бойцов, осматривавший задержанных, вскоре протянул младшему лейтенанту… удостоверение сотрудника центрального аппарата ГУГБ НКВД СССР!

И без того вытянутое книзу, яйцевидное лицо Василия ещё больше увеличилось в размерах – из-за окончательно отпавшей челюсти.

– Лейтенант госбезопасности Пчелов! – деловито добил его «священник». – Откомандирован в Белоруссию для выполнения секретного задания, ясно?

– Так точно!

– Кто здесь старший?

– Я!

– Звание, фамилия?

– Младший лейтенант Бурмистренко!

– С этой секунды поступаете в моё распоряжение.

– Есть!

– Удостоверение верните…

– Пожалуйста.

– И смотрите в оба за этими лжеучёными.

– Да-да, конечно. Товарищ Цанава нас предупреждал.

– Лаврентию Фомичу – привет.

– Передам… Непременно… Да…

– Что ещё?

– Разрешите полюбопытствовать, что тут случилось?

– Он, – Пчелов ткнул пальцем в своего бывшего сослуживца, – убил вашего товарища.

– Ваньку?

– Я ему в документы не заглядывал. Труп – у берёзы. Установить личность погибшего будет нетрудно…

– У, гад!.. – Василий замахнулся и врезал рукоятью своего револьвера по зубам задержанного. – Моего лучшего друга, сволочь, порешил… А лейтенант Бальбуза – куда девался?

– Это мне не ведомо, – равнодушно повёл оком «лейтенант». – У него спрашивайте!

(Ярослав от такой небывалой наглости «проглотил язык» и не мог сказать и слова!)

– Говори, падло, куда Лёньку девал?

Младший лейтенант собирался ещё раз заехать по лицу главного подозреваемого в убийстве его коллег, но в этот момент у калитки припарковался шикарный чёрный автомобиль, из которого вышел – нет, выпорхнул старший майор Цанава.

Бурмистренко мгновенно отказался от первоначальной задумки и на всех парах помчал навстречу высокому начальству.

– Разрешите доложить, товарищ нарком!

– Докладывай.

– Мною арестована…

– В нашем рабоче-крестьянском государстве арестовать любого, самого обычного, гражданина может суд и только суд.

– Виноват… При проведении незаконных мероприятий на вверенном нам объекте, задержана группа вражеских лазутчиков… К сожалению, не обошлось без потерь. Погиб сержант Салов, пропал без вести лейтенант Бальбуза, от которого командование операцией по старшинству звания перешло ко мне. Младший лейтенант Бурмистренко.

– Вы уже отправили кого-то на поиски Бальбузы?

– Никак нет. Разрешите исправиться?

– Действуй.

– Сержант Коваленко! – завопил Василий.

– Я!

– Немедленно обследуйте периметр замка.

– Есть.

– Особое внимание уделяйте придорожным рвам, канавам. В случае обнаружения товарища лейтенанта или его тела – запустите сигнальную ракету.

– Есть.

– Выполняйте! Немедленно.

Крепкий молодой человек лихо развернулся и помчал по часовой стрелке вдоль высокого забора.

– При проведении данных мероприятий нам было оказано неоценимое содействие со стороны сотрудника центрального аппарата ГУГБ НКВД СССР товарища Пчелова, выполняющего секретное задание высшего руководства, – без заминки продолжил младший лейтенант Бурмистренко.

– Пчелов… Плечов… Голова кругом!

– Он, кстати, ранен.

– Кто?

– Наш столичный коллега.

– Кем?

– Одним из вражеских агентов, за которыми вы поручили вести наблюдение.

– Понял. Представьте мне героя.

– Слушаюсь… Товарищ лейтенант…

Василий огляделся по сторонам и беспомощно развёл руками:

– Его нигде нет.

– А как вы узнали, что он – сотрудник центрального аппарата?

– Стажёр Максимец нашёл под рясой соответствующее удостоверение установленного образца.

– Вы думаете, отправляясь на секретное задание, агенты непременно берут с собой ворох документов?

– Не знаю…

– Ну, давай его сюда.

– Кого?

– Не кого, а чего – удостоверение, мать твою так! – начал выходить из себя старший майор – с ним часто случались подобные перепады настроения.

– Я его вернул… Законному владельцу… По его же просьбе.

– Ой, чувствую, плачет по тебе трибунал, младший лейтенант!

– Но…

– Сдать оружие!

– Есть!

– Товарищ стажёр!

– Я!

– Примите клиента. И не спускайте с него глаз. До очередного распоряжения свыше.

– Слушаюсь.

– Отвечать надо строго по Уставу или вам, как стажёру, это не известно?

– Есть, товарищ нарком!

– Вот так будет правильно…

* * *

Руки Плечова были туго стянуты за спиной крепкой бечёвкой. Размокнув, она въелась в тело, но внешне Яра никак не выказывал своих физических страданий. Напротив – выглядел бодрым, уверенным, спокойным; больше беспокоился не о собственной шкуре, а о судьбе профессора.

Конечно же нарком мог мгновенно избавить его от изнуряющей боли, но не спешил, ибо был прекрасно осведомлён о недюжинных способностях Ярослава в деле самозащиты без оружия.

Руки связаны? Так ведь разговору по душам это не помеха…

– И как ты умудрился оказаться в такой позе, а, орёл?

– О чём вы?

– Как дался себя связать? Ведь мог запросто отметелить их всех! (Он прекрасно помнил, как на одной из тренировок, больше походившей на мастер-класс, Плечов легко уклонялся от лихих атак трёх лучших бойцов белорусского НКВД, а затем, по кивку его подбородка, надолго уложил лихих чекистов на пол).

– А я имел такое право? – скривил рот в ухмылке пленник.

– Нет. Сопротивление властям – уголовно наказуемое преступление.

– Вот видите. А говорите…

– Признаюсь честно: это единственное обстоятельство, заставляющее меня усомниться в том, что ты вражеский лазутчик.

– Как профессиональный философ, всячески одобряю ход ваших мыслей.

– Остальное свидетельствует против тебя.

– Ничего. Время, как говорится, расставит все точки над «i»…

– Согласен.

– Как отец?

– Имеешь в виду профессора?

– Да.

– Плохо. Ему оказали первую медицинскую помощь, но её явно недостаточно.

– Распорядитесь поместить Фёдора Алексеевича в больницу и обеспечьте квалифицированный круглосуточный уход за ним.

– Ты мне приказываешь?

– Да.

– Терпеть ненавижу такого обращения.

– Вы мне всё-таки должны. Два раза.

– Уже один…

– Товарищ нарком, разрешите доложить? – это на крыльцо подсобного помещения, под навесом которого протекала описываемая беседа, явился сержант Коваленко, по приказу Бурмистренко обследовавший окрестности.

– Валяй…

– Бальбузы нигде нет.

– Значит, рассматриваем два варианта. Первый – лейтенант мёртв, второй – он пособник этого вездесущего попа… Как же его?

– Пчоловского! – подсказал Яра.

– Вы, товарищ сержант, первым делом передайте указание моему водителю: немедленно доставить раненого профессора в больницу.

– Слушаюсь.

– Сами тоже поезжайте с ними. Сначала поместите Фролушкина в отдельную палату – как-никак всемирная знаменитость, затем вернётесь в отделение за подкреплением и ещё раз прочешете окружающую территорию. По окончании – доложите мне лично.

– Есть!

– Кстати, как тебя мамка величает?

– Колькой… – лицо сержанта покрылось густым румянцем, но в кромешной тьме этого, естественно, никто не заметил.

– Свободен, Николай. Повторяю: справишься – сразу доложишь.

– Есть!

Сержант вернулся буквально через минуту.

– Товарищ нарком…

– Ну?..

– Там какой-то юродивый привязался к профессору и не хочет отходить от него ни на шаг.

– Гоните его на хрен! Хотя нет. Возьмите с собой. Всё-таки родной сын…

– А теперь продолжим нашу интеллигентскую беседу, – поворачивая лицо к молодому учёному, миролюбиво предложил Цанава, когда Коваленко полностью «растворился» в темноте.

– Давайте… – грустно вздохнул Яра.

– Первым делом расскажи о своём видении событий. Может, сообща мы сможем развеять туман вокруг этой нехорошей истории?

– Как вы помните, мы с профессором заполучили копию рисунка, по всей вероятности, принадлежащего кисти полковника российской Императорской армии…

– Чёрт, опять запамятовал его фамилию – такого раньше со мной никогда не случалось.

– Всему свой срок! – не упустил возможности «ущипнуть» наркома Ярослав Плечов, но тот пропустил его реплику мимо ушей.

– … В голове почему-то вертится лишь старая, как мир, скороговорка.

– Процитируйте!

– «Карл у Клары украл кораллы».

– О! Используя её, вы, видимо, пытались запомнить автобиографические данные этого весьма неординарного человека. Кнорринг. Карл Богданович.

– Точно.

– Вступив в должность, Гжегож Викентьевич Колосовский ознакомился с некоторыми документами, хранящимися в костёле Тела Господня, и обнаружил среди них искомый рисунок. Наш Фёдор Алексеевич, хоть и жил в последнее время в Стране Советов, через своих приятелей в руководстве католической церкви (а он, как вам, должно быть, известно, близко знаком со многими высокопоставленными деятелями Святейшего Престола, в том числе и недавно избранным папой римским – слугой Божиим Пием Двенадцатым) всячески покровительствовал молодому ксёндзу. Поэтому тот не счёл нескромной его просьбу скопировать чертёж. Сам викарий приехать в СССР не мог, вот и передал документ через одного из своих подручных – диакона Пчоловского, непонятно каким образом заслужившего беспрепятственное пересечение границы. Причём – в обе стороны.

– По данному факту мы проведём соответствующее расследование и сделаем правильные выводы. Продолжай. Не тяни резину.

– Марек, и сам имеющий виды на сокровища Несвижского замка, решил нас запутать, и слил воедино на рисунке две русские буквы «л». Так появилось «м», которое и сбило нас поначалу с толку.

– Я в эту байду сразу не поверил, – не упустил случая набрать очередные «баллы» в прениях с профессиональным философом нарком.

– Однажды во время вашего недолгого отсутствия, мы отправились на территорию дворца, чтобы под мудрым руководством младшего лейтенанта Бурмистренко провести рекогносцировку местности…

– Ре-ког-но-сци-ров-ка… Ты даже такие слова знаешь? Откуда?

– У меня хорошее образование.

– М-да… «Мудрым руководством»… Я его разжалую или… пущу в расход.

– Не надо, прошу вас.

– Два – два… Выходит, мы квиты?

– Отзываю прошение.

– Оставляешь для себя ещё один шанс? Так сказать, на чёрный день?

– Если честно – да. Думаю, впереди ещё много непредвиденных ситуаций, выхода из которых без вашего содействия мне не найти.

– Согласен! – в очередной раз употребил любимое словцо старший майор.

– Так вот… Когда Фролушкин обнаружил могильную плиту рядом с телом убитого чекиста, то вспомнил, что когда-то на том месте стояла небольшая церквушка… Потом её снесли…

– Вот она – русская буква «ц»! – многозначительно изрёк Лаврентий Фомич.

– Так точно, товарищ нарком. С этой минуты берём вас в сообщники.

– Это я буду решать, кого брать, а кого оставить за бортом нашего расс… научного исследования.

– Понял… Мы отмеряли нужное расстояние и уже собирались начать раскопки, когда хлынул дождь…

– Настоящий ливень. Такого я отродясь не видел – в один миг всю Белоруссию накрыл, – печально подтвердил старший майор Цанава.

– Бурмистренко сбегал в отделение, чтобы организовать у могильной плиты круглосуточное боевое охранение; позже нам стало известно, что в него отрядили лейтенанта Бальбузу и сержанта Салова… После этого мы с профессором с чувством выполненного долга вернулись на съёмную квартиру и стали готовиться ко сну!

– Бреши дальше, не стесняйся! – Лаврентий Второй потянулся и сладко зевнул – бессонная ночь, проведённая в пути, давала о себе знать.

– Зачем вы так? – обиженно (и, пожалуй, чересчур наигранно, можно даже сказать – картинно), надул губы Яра, лихорадочно продолжая подбирать каждое слово, каждую интонацию – так, чтобы у наркома не возникло и малейших подозрений в его искренности. – А уже дома профессора вдруг осенило: мол, к той часовне наверняка тоже есть подземный ход!

– Логично.

– Вот мы и вернулись сюда с целью расспросить караульных, не встречалось ли им во время несения службы нечто необычное.

– И что?

– Иван Салов заявил, что снизу, будто бы из-под земли, до него не единожды доносились какие-то странные звуки.

– Да?

– Да… Вот Фролушкин и предположил, что это буянит наш злой гений – Пчоловский.

– Возможно.

– По всей видимости, подземный ход оказался завален, и Марек пытался пробиться к драгоценностям, разгребая многочисленные завалы.

– Похоже на то…

– Мы на всякий случай посоветовали сержанту усилить бдительность, и пошли прочь. Однако ночью начались странности. Поначалу мне просто не спалось; затем какая-то потусторонняя сила подняла меня с кровати и насильно погнала в сторону замка…

– Давай без лирики. Чётко и по делу!

– Бальбузы на месте не оказалось, а Салов лежал, нет, сидел, прислонённый спиной к берёзке. Из раны в груди сочилась кровь.

– Как его табельное оружие оказалось в твоих руках?

– Не подгоняйте меня, дорогой Лаврентий Фомич! Обо всём по порядку, хорошо? Как говорил Фамусов: «С чувством, с толком, с расстановкой!»

– Здесь правила буду устанавливать я. И не пудри мне мозги бессмертными цитатами нашего великого классика Грибоедова. Отвечай! Быстро! Без задержки!

– В тот миг, когда я наклонился, чтобы проверить его пульс, – как ни в чём не бывало, гнул свою линию Плечов, – в мою спину упёрся холодный металл… Конечно же, это был он.

– Пчоловский?

– Ага.

– Откуда у него удостоверение действующего сотрудника НКВД?

– Не знаю.

– А раньше вы были знакомы?

– Нет… Вы как себе хотите, а я уже потерял нить разговора.

– Найдёшь. Если хочешь жить…

– Марек начал расспрашивать, что нам с профессором известно о золотых апостолах, и я, стараясь выглядеть, как можно естественнее, наплёл целый короб, так что, думаю, без нашей помощи разыскать реликвию, ему не удастся никогда…

– Молодец! – впервые за всю ночь похвалил собеседника Цанава.

– Кстати, Пчоловский собирался начать немедленно копать в указанном мною месте, но тут снова: град, дождь… Я поскользнулся, упал и вдруг увидел в траве наган Ивана Салова…

– А как ты установил, что это его оружие?

– Не знаю. Но именно такая версия в первую секунду закралась в мою голову…

– Так! – Лаврентий Фомич сорвался с места и принялся измерять шагами пространство вдоль переднего фасада подсобного помещения. – Значит, ты утверждаешь, что сержанта убили не из табельного оружия?

– Я такого не говорил. Но это однозначно – не моя работа. И баста.

– Проверим… Проведём экспертизу. Если Ивана «замочили» из его же собственного «ствола» – тебе конец, если нет – у вас появится ма-аленький шанс, – заключил старший майор.

– А если ещё и удастся доказать, что пуля, ранившая Фролушкина, выпущена из того же оружия, которым убит Салов, все подозрения с меня будут окончательно сняты… Так?

– Что-то уж больно хорошо ты разбираешься в криминалистике… Тоже в университете научили?

– А как вы думали? Философия – это великая сила!

* * *

Начало светать.

Пошёл пар от многочисленных, ранее покрытых мраком темени, прудов. Стали различимы силуэты людей и контуры окружающих построек. Сначала – еле-еле, едва-едва – в виде каких-то плохо узнаваемых потусторонних теней, движущихся и недвижимых, затем – всё чётче и чётче, так, что вскоре уже можно было узнавать лица и архитектурные особенности…

В это время явился с очередным докладом сержант Коваленко, и Ярослав наконец-то смог как следует разглядеть его. Среднего роста, стройный, подтянутый, с гладко выбритым бледным лицом без каких бы то ни было «особых примет»: ни шрамов тебе, ни родинок, ни бородавок – он был живым воплощением полагающихся по Уставу главных качеств чекиста – сдержанности и хладнокровия.

– Товарищ нарком, обнаружить лейтенанта Бальбузу так и не удалось…

– Плохо…

– Разрешите через час повторить попытку?

– Разрешаю. Особое внимание уделите близлежащим водоёмам. К тому времени туман окончательно развеется – и заметить тело на поверхности воды не составит особого труда.