Текст книги "Марс пробуждается"

Глава двадцать вторая

Под этим куполом зданий не было вообще, и то, что здесь находилось, городом назвать было уже нельзя. Зато в самом центре возвышалась гигантская конструкция из стекла и металла. Эта необычная махина издавала тихое гудение и излучала слабое неровное свечение. Сооружение окружали концентрические круги из мягких длинных лежанок или коек, накрытых стеклянными прозрачными крышками наподобие гробовых. Под каждым таким колпаком лежал человек. Люди то ли спали, то ли были мертвы.

Рик внимательно осмотрелся, но не обнаружил следов ни Майо, ни Штрома. Зато он увидел переход в следующий купол и осторожно, прокладывая себе дорогу среди колпаков, направился туда. Теперь, когда Рик совсем близко подошел к этим гробам, он заметил, что существа, лежащие в них, совершенно не подходят под понятие «человек». И формы их тела, и вид плоти, из которой они состояли, – все свидетельствовало, что это создания мира, далекого и от Земли, и от Марса. Эти существа лежали на своих ложах совершенно неподвижно. Дыхания Рик не заметил. И все же через прозрачную крышку тела казались теплыми и живыми; не было заметно никаких признаков распада или гниения, не похожи они были и на мумии. Рику почему-то пришла в голову мысль о первых космонавтах, которых при длительном перелете погружали в искусственный летаргический сон.

Рик решил, что это и есть легендарные Мыслители, и что город, через который он только что прошел, принадлежит им. Все обнаженные тела выглядели совершенно одинаковыми, и Рик сделал вывод, что у них не было половых различий. Формы этих существ были столь же совершенны и столь же отвратительны, как и здания, которые они построили.

Рик решил не задерживаться в своего рода некрополе и решительным шагом направился к арке, которая открывала путь на лестницу, ведущую к переходу в другой купол. Как ни странно, он не испытывал никакого страха: выбор сделан, и надо было пройти весь путь до конца. Когда он дошел до арки, опять вспомнил, что у него нет оружия. Он осмотрелся, но ничего подходящего не нашел. Тогда он сжал зубы и шагнул на первую ступеньку лестницы. Она была совершенно голой, в случае внезапного нападения укрыться абсолютно негде. «Но какой смысл прятаться, когда имеешь дело с телепатом?» – с горькой усмешкой подумал Рик. Сейчас у него было только одно непреодолимое желание: поскорее со всем этим покончить. А для этого необходимо найти Штрома. Рик решительно взбирался по лестнице, и у него даже мысли не возникало, что это последнее сражение может закончиться не в его пользу, что он может здесь и погибнуть. Нет, он сюда пришел, чтобы выполнить работу, для которой и предназначен.

В третьем куполе размещалось что-то наподобие огромной лаборатории или склада приборов. Но подробно рассмотреть это помещение Рик так и не сумел, потому что перед ним как из-под земли вырос Джаффа Штром с бластером в руке.

Рик остановился и смотрел, как лицо Штрома расплывается в притворно дружеской улыбке.

– Где Майо? – не тратя времени на лишние разговоры, спросил Рик.

Штром мотнул головой по направлению к центру купола.

– Там. Не беспокойся, она цела и невредима. Только вот помочь тебе не сумеет, да и себе тоже. Этакая дикая кошка! – он смерил Рика взглядом своих черных проницательных глаз. – Жаль, что тебе не суждено понаблюдать, как я ее буду обламывать. Очень жаль! Тебе бы это понравилось.

Рик ничего на это не ответил, он стоял, опустив расслабленные руки вдоль бедер. Лицо его не выражало никаких эмоций, глаза были полузакрыты. Он стоял посреди хрустальной лестницы, его грудь находилась как раз на уровне ног Штрома.

– Как тебе понравилось музыкальное приветствие? – поинтересовался Джаффа.

Рик не счел нужным что-либо отвечать. Штром громко рассмеялся:

– Да не стесняйся ты! Я же все и так знаю. Я все время следил за твоими мыслями. Каждую секунду был в курсе того, что ты думаешь. Заранее знал, что ты собираешься предпринять.

Он кивнул в сторону лежащих под стеклянными крышками тел:

– Забавные вкусы у этих птичек, правда? Никак не могу понять, кто они такие и откуда здесь взялись. Как ни пытаюсь, не получается проникнуть к ним в мозг. Похоже, что их разум покинул здешний мир и переместился куда-то далеко в царство мысли. А эти тела, насколько я понял, просто искусственные мешки, которые давно уже не играют никакой роли.

Штром оборвал свой монолог и начал рассматривать Рика так пристально, как будто хотел запечатлеть в своей памяти каждую его черточку, каждую деталь его облика.

– Очень хочется навсегда, на всю жизнь запомнить тебя. Ты знаешь, ни к одному человеку я не испытывал и не испытываю такой ненависти. Это, наверное, потому, что ты так же силен, как и я, а это пугает. Но я не привык бояться. Страх – очень противное чувство, я это понял, когда еще был гладиатором. Тогда я научился его побеждать, потому-то и выжил.

– Но Марс потерял,—улыбнулся Рик. – Я, как ни крути, отобрал его у тебя.

– Не-ет…, – Штром говорил медленно, как бы размышляя вслух. – Нет, не отобрал. Ты нарушил мои планы, тут ничего не скажешь. Ты чуть не убил меня, и это верно. Ты далеко не глупый малый: надо же, догадался в последний момент, что я умею читать мысли и готов к встрече. А я был слишком самоуверен, поэтому-то и не успел вовремя дотянуться до выключателя, чтобы уничтожить всю вашу компанию. Единственное, что я успел, так это отскочить в сторону. Меня всего лишь ранило осколком, а вот дезинтегратор оказался разрушен. – Джаффа, не сдержав злости, выругался. – Вот, исходя из всего этого, я и придумал для тебя казнь, которая сможет удовлетворить меня по-настоящему, которая возместит мне все издержки.

Рот Рика скривился в издевательской ухмылке:

– Нет, Штром, тебе меня не убить. Сейчас мое время, а не твое. Моя планета, а не твоя. Всему приходит свой черед, и с этим надо мириться.

Какое-то время Штром глядел на него, широко раскрыв удивленные глаза, потом расхохотался:

– Во имя Юпитера, да неужели ты веришь в эти бабушкины сказки? Никогда не думал, что такой смышленый парень может верить уличным гадалкам!

Рик кивнул:

– Все-таки я поверил. И ты знал это еще до того, как я прилетел сюда.

– Да, верно, знал. Я тут занимался одной маленькой летающей тварью… А после сразу переключился на тесный контакт с твоими мозгами. – Джаффа хмыкнул. – А между прочим, этот Сент-Джон с дружком здорово тебя обвели вокруг пальца, верно? Я всегда говорил этой тупице Фаллону: «Эдд, ты недооцениваешь этих пройдох!» Но он не хотел меня слушать и за это поплатился.

При упоминании о Кире глаза Рика потемнели и сузились. Трудно было отнести к какой-нибудь области человеческих эмоций чувство, которое он испытывал в тот момент, стоя у самых ног Джаффы Штрома.

– И все равно – Марс ты потерял, Джаффа.

– Нет, приятель, ошибаешься. Что ни говори, а между нами есть одно маленькое, но существенное различие; именно оно и будет стоить тебе целого мира. Я всю жизнь тренировал свой мозг. И теперь он работает на меня, а никак не наоборот. Когда я узнал, что ты затеял объединить марсиан и землян для совместного выступления против Компании, то сразу же понял, что твои шансы победить очень высоки. И я сказал своему мозгу: «Работай! Надо найти выход».

– С того самого момента, как я впервые попал на Марс, меня занимал вопрос: «А кто же такие Мыслители?» — продолжил Штром. – Марсианские ясновидящие, которые могли бы что-нибудь узнать и рассказать о них, не соглашались переступить через табу. А земляне не обладают способностью перемещаться в ментальном пространстве. Правда, не все: ко мне это не относится. А до марсианских запретов мне нет никакого дела.

В глазах Джаффы появился блеск самодовольства. Он улыбнулся и продолжил:

– Я обнаружил, что мысленный барьер, то есть атака, которой подвергался каждый, кто приближался к этим куполам, не что иное, как простая телепатическая трансляция. Правда, основана она на очень своеобразных принципах. Оказалось, что здесь работает автоматический передатчик, который был включен бог знает когда. При твоем приближении я его отключил, чтобы он тебя не смущал. Рано или поздно, но мы должны были отрегулировать наши отношения. Так лучше это сделать сейчас, чем откладывать неминуемое.

– А когда я впервые преодолел эту преграду и попал сюда, – вдохновенно продолжал Штром, – я сразу сообразил, что Мыслители просто взяли и покинули эту планету. Они живы, я чувствую мозговые вибрации, которые исходят от них, хотя они и слабы настолько, что, скорее всего, исходят из какого-то иного, неизвестного нам мира. Мыслители избрали для себя очень странный путь развития, но этим путем они прошли так далеко, что единственной незавоеванной областью осталась область чистого разума. Однако, отправляясь в свое далекое ментальное путешествие, они оставили тут все свои достижения в материальной сфере бытия. Я имею в виду такой арсенал, такое оружие и такие машины, о которых человек еще может только мечтать. Дезинтеграторы, усилители мысли, энергоизлучатели… Да по сравнению с ними электрический разрядник – детская игрушка. Они имеют полное право называться Мыслителями. Да, черт побери, очень бы мне хотелось все же узнать, кто они такие. Хотя, возможно, у меня и есть правильная догадка. Они появились задолго до существ, которых мы относим к человеческой расе. А человеческая раса, развиваясь и набирая силу, начала теснить их культуру, обращенную на самое себя. Вот тогда-то они и построили здесь купола и город, похожий на бред сумасшедшего, окружив все это устрашающим табу. Здесь они спокойно жили и занимались своими делами. Им было неинтересно, что там, снаружи, делают люди. Главное – чтобы не мешали им.

– Их цивилизация прошла эпоху поисков и изобретений, которая продолжалась, возможно, даже больше, чем миллион лет. Они изобретали ради самого процесса изобретения. Они старались не подпускать человека даже близко к своим открытиям, а сами, в свою очередь, пользовались только тем, что позволяло им жить в комфорте и покое. Например, вот этой громадой, – Джаффа указал на гудящий механизм посреди второго купола. – Это устройство согревает их и снабжает энергией. Они подключены к этой махине, как утюги к электропроводке, она-то и поддерживает жизнь в телах, в то время как разум свободно разгуливает по времени и пространству.

В черных глазах Штрома сверкнуло странное пламя, и он вдруг зачарованно прошептал: «Как бы я хотел к ним присоединиться… Пусть даже очень ненадолго…»

Все это время Рик ждал именно такого мгновения: когда мозг Штрома отвлечется на что-нибудь постороннее, прекратит слежку за мыслями Ричарда Гунна Укхардта. И вот сейчас Рик понял, что разум его противника устремился в далекие миры вслед за Мыслителями. И Рик, как кошка, прыгнул в ноги своему врагу.

Штром отреагировал очень быстро: луч бластера сверкнул, но только слегка обжег спину

Рику, который ухватился за штанины комбинезона Джаффы и рванул их на себя изо всех сил. Шторм рухнул спиной на ступени. Луч бластера начал сверлить ледяной потолок.

Рик уперся ногой в ступеньку и толкнул свое тело вперед и вверх; еще мгновение, и он всей своей тяжестью навалился на противника, вцепившись в бластер.

При падении Штром сильно ушибся, это причинило ему острую боль, но из строя не вывел. Он отчаянно сопротивлялся, призвав на помощь весь свой опыт гладиатора. Он начал бить ногами и свободной рукой, стараясь попасть Рику в пах, или в горло, или в глаза. Рик никогда не страдал от недостатка силы, но на этот раз Штром оказался не только опытнее его, но и сильнее. Он остервенело колотил своего противника, и у Рика из глаз снопами сыпались искры. И все же Рик бульдожьей хваткой держался за руку, в которой противник сжимал оружие.

Обнаженное тело Рика извивалось как змея, все его мышцы превратились в сплошной напряженный ком, он принимал удары, скрипел от боли зубами, но оружие не выпускал. В этот момент для обоих весь мир сконцентрировался в одном-единственном предмете – в бластере. Свободной рукой Рик нащупал большой палец противника. Палец начал отгибаться и в какой-то момент вдруг с хрустом резко отошел назад, неестественно далеко назад. Теперь у Штрома вместо большого пальца висел на сухожилиях кровавый обломок. Штром издал вопль, похожий на ржание раненной в бою лошади. В этот момент бластер перешел к его противнику.

Завладев оружием, Рик попытался оторваться от врага и вскочить на ноги, чтобы сразу же воспользоваться бластером, но Штром, улучив момент, нанес ему сильный удар ногой в живот. Рик кубарем скатился по ступенькам и скорчился у основания лестницы, пытаясь восстановить дыхание. Все его внутренности выворачивало наизнанку. А бластер, борьбе за обладание которым было отдано столько сил, уехал по хрустальному полу далеко в сторону.

Штром медленно, с явным усилием встал на ноги. Он внимательно осмотрел свою изуродованную руку, вынул здоровой рукой из кармана носовой платок и, помогая себе зубами, перевязал рану. Затем он привалился плечом к стене, и его начало рвать.

А у подножия лестницы Рик, всхлипывая и изрыгая проклятия, пытался встать хотя бы на четвереньки, но это ему плохо удавалось. Штром взглядом нашел бластер и прикинул расстояние до него. Бластер лежал довольно далеко от его противника, и тому, в его нынешнем состоянии, понадобилось бы несколько минут чтобы добраться до оружия. Эти расчеты, видимо, вполне удовлетворили Джаффу, и он на нетвердых ногах стал неспеша спускаться в лабораторию.

Рик заметил, что там, в углублении какого-то механизма, достаточно тяжелого и устойчивого, чтобы его нельзя было раскачать, лежала Майо, связанная, с кляпом во рту. Но сейчас способность говорить ей была ни к чему: ее глаза вполне понятно высказывали все, что она думала о Джаффе.

– Жаль, что тебе никак не послать воздушный поцелуй своему другу на прощание, – заметил Штром с ухмылкой. – Скоро от него ничего не останется.

Он порылся в большой груде различных приборов, которые, очевидно, были специально отобраны и ждали, когда их погрузят в вертолет, и достал небольшое устройство. Оно выглядело совершенно безобидно: треугольная пластинка из слабо светящегося металла, с прикрепленной к ее середине небольшой призмой.

Джаффа Штром и сам толком не знал, как работает это устройство. Скорее всего, прибор улавливал какие-то космические лучи, а призма определенным образом превращала их в мощный концентрированный луч. Но зато Штром отлично знал результат действия этого прибора. Он осторожно взял штуковину левой рукой, положил на рычажок управления указательный палец и направился обратно к лестнице.

А в это время Рик уже подбирался к бластеру: ему осталось проползти всего каких-то пару метров. Штром с ласковой улыбкой наблюдал за его отчаянным барахтаньем, а потом плавно нажал на рычажок. Вокруг призмы сразу возникла светящаяся паутинка. Джаффа направил один из углов основания прибора на бластер – ослепительная вспышка, и металл рассыпался в пыль. Бластер просто исчез!

– Рикки! Мальчик мой! – негромко окликнул противника Штром.

Рик повернул голову в его сторону. Огромная машина в центре зала продолжала ровно и мирно жужжать. Мыслители, очевидно, были погружены в свои космические сны и не имели ни малейшего желания отрываться от них, чтобы посмотреть на корчащегося в их усыпальнице голого человека и на триумфально стоящего на хрустальных ступеньках черного гладиатора.

– А ведь ты не сможешь меня убить, – почти беззвучно, одними губами прошептал Рик.

Но Штром только рассмеялся в ответ и снова нажал рычажок на смертоносном аппарате. Однако Рик сумел увернуться. Он даже не подозревал, что у него осталось столько сил. Наверное, у него просто не было выбора: не сумеешь увернуться – и ты мертв. А умирать он вовсе не собирался: он пришел сюда совершенно не для этого. Он откатился в сторону, а паутинный луч прошел совсем рядом с ним и прогрыз в полу извилистую дорожку.

Рик оказался около ряда колпаков и поспешил спрятаться от Штрома за ближайшим. Прозрачные саркофаги стояли прямо на полу, не оставляя внизу ни малейшего просвета, и тем самым обеспечивали вполне сносное укрытие. Джаффа, конечно, представлял, где примерно находится его жертва, однако точно прицелиться не мог.

– Ладно, Рик, поиграем в прятки, – согласился Штром.

Он с ожесточением полосовал лучом по саркофагам, и те разваливались на части, а вместе с ними разваливались и тела Мыслителей. Никто из Мыслителей при этом даже не пошевелился, видимо, слишком далеко отсюда находилось их сознание, и его не очень беспокоила судьба этих бренных тел. Рик играл свою роль, инстинктивно выбрав оптимальное сочетание безрассудной отваги и тонкого расчета. Он оставался на одном месте до тех пор, пока смертельный луч не подбирался совсем близко к его убежищу, и тогда откатывался в сторону или просто скользил по гладкому хрустальному полу. Каждый раз он уворачивался в новом направлении, выбирая его совершенно произвольно, и появлялся в поле зрения Штрома лишь на считанные доли секунды. Может быть, стреляй Штром с правой руки, он бы и сумел поразить цель в одно из таких мгновений, но его правая рука вышла из строя.

Из собственного опыта Рик знал, что удача никогда не бывает бесконечной. Его очень раздражало еще и то, что он чувствовал себя беспомощным: голый, с пустыми руками…

И вдруг в глазах Рика вспыхнул озорной огонек. Рик начал перемещаться по кругу, стараясь вернуться в ту точку, где уже стояли разрушенные саркофаги. Штром, считая, что у него времени хоть отбавляй, неспешно следовал за своей жертвой. Он не злился и не нервничал: он уже вошел во вкус этой игры.

И вот наконец Рик добрался до того места, куда и стремился. Прозрачная пластиковая крышка первого саркофага отлетела далеко в сторону. Туловище Мыслителя, который покоился под этой крышкой, было разрезано пополам. Рик удивился: в разрезе тела не было видно ни крови, ни внутренностей, ни брюшной полости. Только некое подобие губчатой резины. Рик осторожно вытащил из гроба за ногу нижнюю половину Мыслителя. Сжимая в руках свою добычу, Рик затаился за остатками саркофага. Выжидал он довольно долго, сосредоточенно сдвинув брови и затаив дыхание. А Штром стоял, не прячась, и, улыбаясь, рисовал лучом замысловатые узоры на постаменте, за которым скрывался в ожидании Рик.

Саркофаги стояли таким образом, что когда Рик выглядывал сверху или справа, то мог увидеть Штрома в полный рост. Если же он высовывался слева, то край соседнего саркофага закрывал часть ног Джаффы. Рик улучил момент и метнул свое необычное оружие в противника. Зад Мыслителя оказался несколько легче, чем та же часть нормального человека, но все равно обладала достаточным весом.

Штром рассмеялся, без труда увернувшись от летящего в него окорока, но глаз с остатков саркофага не спускал. Неожиданно он выстрелил, целясь чуть-чуть выше правого угла пьедестала, но в это самое мгновение голова и плечи Рика вынырнули с противоположной стороны. Изо всех сил Рик швырнул верхнюю половину искусственного туловища в противника, причем сделал это левой рукой, как и положено прирожденному левше.

На этот раз Рик попал прямо в цель. На какое-то мгновение Джаффа потерял равновесие. Импровизированный метательный снаряд оказался не настолько тяжелым, чтобы сбить гладиатора с ног. Штром сделал шаг назад и ударился спиной о другой саркофаг. Но искусственное мертвое тело, словно обладая еще какими-то рефлексами, руками обвило шею Штрома и закрыло ему обзор.

Рик, как хищник, заметивший добычу, рванулся вперед. Никогда в жизни он еще не был таким стремительным и быстрым. В одно мгновение он позабыл обо всем: об ушибах, о боли в руках и ногах, о накопившейся за эти дни усталости. Перед его глазами стояла только цель, все остальное ушло далеко на задний план. Рик успел наброситься на своего врага еще до того, как мертвое тело разомкнуло свои омерзительные объятия и рухнуло на землю. Штром еще попытался выстрелить, но луч прошел мимо цели, а Рик изо всех сил ударил ребром ладони по запястью противника. Аппарат с лязгом запрыгал по хрустальному полу, а забинтованные руки легли на горло врага, пальцы вдавились в чужую плоть, и, полузакрыв глаза от удовольствия, Рик замер, совсем как кот, который несколько часов выжидал, когда его жертва наконец высунется из своей норки. Он продолжал сжимать руки и тогда, когда в этом уже не было никакой необходимости. Штром умирал нелегко и долго, но он был смертным и в конце концов перестал дышать.

– Вот что значит инстинкт, приятель, – доверительно прошептал Рик, глядя в безжизненное лицо своего недавнего партнера по игре в «кошки-мышки». – Я, видишь ли, левша. А ты об этом даже не догадывался. Ты заранее предвидел все, что я собирался сделать… да только получилась одна небольшая промашка! Вот ты и выпалил совсем в другую сторону. Подвела, понимаешь ли, тебя привычка к стандартам.

А его противник лежал и молчал, потому что отвечать он уже никогда не сможет.