Текст книги "Лекции по истории западной философии Нового времени"

Лично мне материализм представляется учением, более соответствующим духу современной науки. И в этом отношении, используя вышеприведенный образ, я полагаю, что присутствие священника неуместно не только в стенах атомной электростанции или в стенах операционной, но и при обсуждении вопросов, касающихся бытия человека. Этими вопросами должны заниматься специалисты: социологи, экономисты, психологи, сексологи и т. д. Более того, присутствие жреца неуместно не только в физическом виде, но и в идейном. Эти науки должны быть свободны от какой-либо метафизики и прочих ненаучных идей.

Но, впрочем, пора вернуться к изложению деталей онтологии Декарта.

Природа состоит только из материи, которая находится в непрерывном движении. Все события в мире обусловлены столкновением частиц. Пустоты не существует. Пространства, кажущиеся пустыми, наполнены эфиром. Материя формируется посредством вихрей, сталкивающих и соединяющих частицы. Принцип сохранения и принцип инерции являются основными законами, управляющими этой Вселенной. Таким образом, мир оказывается подобным машине. Все многообразие его феноменов можно свести к действию основных законов механики. Этот подход впоследствии получил название механицизма.

Кроме того, философия Декарта оказывается существенным вкладом в теорию деизма, ставшего впоследствии очень популярным. Суть этого учения состоит в том, что Бог создает мир, предписывает ему определенные законы существования и задает начальный импульс движения. Далее мир существует и функционирует на основе предписанных ему законов. Бог в этой концепции оказывается подобен часовщику, который конструирует часы, а закончив свою работу, заводит их и кладет на стол. Далее часы работают без участия часовщика. Чтобы понять сущность и принципы работы этих часов, нам не нужно знакомиться с самим часовщиком. Но это не означает, что мы можем утверждать, что эти часы возникли сами собой или существовали всегда. Факт наличия часов с необходимостью указывает на существование часовщика.

Дуализм субстанций, принципиальное противопоставление мышления и материи заставляют Декарта определиться с природой животных и растений. Они – часть материального мира. Следовательно, растения и животные оказываются всего лишь машинами, или автоматами. Их функционирование подчинено естественным законам. То же касается и человеческого тела. Оно есть автомат, машина. «… Смерть есть уничтожение жизни и необходимое следствие физических причин; жизнь есть механизм, смерть – разрушение его; она наступает, если одна часть живого тела испытывает такое повреждение, что вся машина останавливается… Душа может быть связана только с живым телом». (45. С. 400).

Успехи медицины дают Декарту основания для подобного утверждения. Анатомические исследования являют ученым Нового времени человеческое тело как особый механизм. Впоследствии французские материалисты XVIII века довели этот тезис Декарта до логического конца. Достаточно вспомнить знаменитый трактат Ламетри «Человек-машина». Для Ламетри функции души есть функции механизма материального человеческого тела.

Идеи Декарта о том, что растения и животные есть всего лишь материальные машины, казались его современникам слишком уж смелыми и даже странными. А уж идея Ламетри о том, что человек есть машина, тем более выглядела безумной.

Но с высоты современной цивилизации все это не кажется таким уж странным или безумным. Работы по созданию искусственного интеллекта вдохновляют сценаристов и режиссеров на создание соответствующих фантастических фильмов. Эти фильмы уже сейчас позволяют представить, как будет выглядеть искусственный интеллект в действии. Наиболее характерным фильмом, в этом отношении, является картина Стивена Спилберга «Искусственный разум» (2001 г.).

Главный герой картины мальчик Дэвид – на самом деле робот. Его основная функция – любовь к матери. Именно для этого он и был создан, поскольку настоящий сын четы Свинтонов, Мартин, находится в коме. После выздоровления Мартина Дэвид оказывается не нужен и опасен, ибо он воспринимает Мартина как конкурента, претендующего на любовь матери. Дэвида выбрасывают на улицу. Большую часть фильма он пытается вернуться к матери и вновь обрести ее любовь.

Любовь мальчика-робота настолько искренняя и сильная, что зритель оказывается в ситуации сильнейшего раздвоения. С одной стороны, зритель помнит о том, что Дэвид всего лишь робот, а его чувства есть результат действия компьютерной программы. Но, с другой стороны, чувства и поступки Дэвида настолько искренни и сильны, что зритель начинает сочувствовать ему, ибо невозможно остаться равнодушным, видя, как родители выбрасывают своего ребенка на улицу, а тот не понимает, почему они это сделали, и пытается обрести их любовь вновь. Здесь мы имеем дело с прекрасной драматургической находкой. Когда родители выбрасывают маленького ребенка на помойку – это трагедия. Но трагедии нет, когда на помойку выбрасывают стиральную машину или холодильник. Гибель стиральной машины или холодильника на помойке не может вызвать отклика зрителя. Робот по своей сути не сильно отличается от холодильника или стиральной машины. Но если этот робот любит как человек, то зритель оказывается в сильнейшем экзистенциальном противоречии.

Для биолога, социолога или психолога здесь нет какого-либо существенного различия. Какая разница: имеем мы дело с действием компьютерной программы, или с действием программы генетической? И в том, и в другом случае носитель этой программы не властен над ней и слепо вынужден ее реализовывать. Таким образом, тезис о животном-машине или человеке-машине перестает быть таким уж нелепым. В свете современного научного знания и прогресса технологий человек вполне может быть определен как естественная биосоциальная машина.

Однажды, излагая эти идеи на лекции, я вздумал пояснить их каким-либо примером. Я начал издалека. Если мы возьмем в качестве примера обезьян, то обнаружим, что они обладают достаточно развитым и, самое главное, эмоционально нагруженным мышлением. Возможно, у них есть даже какие-то элементы нравственного восприятия. Естественно, что в своей повседневной социальной жизни каждая обезьяна руководствуется множеством субъективных представлений и мотивов. Если бы мы имели возможность вести развернутые беседы с ними, то мы узнали бы, что та или иная обезьяна поступила так, потому что… далее последовало бы множество аргументов эмоционального и «нравственного» характера. Возможно, одна стая обезьян рассказала бы нам, что причина ее вражды с соседней стаей состоит в том, что та стая очень злая, подлая, агрессивная, да к тому же от ее членов отвратительно пахнет и у них много блох.

Но для биолога – стороннего и объективного наблюдателя все эти рассуждения и мотивы имели бы мало значения для его понимания сущности и характера поведения обезьян. Этот биолог исходил бы не из того, что думают обезьяны сами о себе и о других, а из четко фиксируемых генетических и социальных программ, управляющих их поведением. Естественно, что сами обезьяны ничего об этих программах не знают. Но это не мешает этим программам ими управлять. В итоге, сами обезьяны вряд ли могут предсказать будущие события в их стае и уж, тем более, понять их логику. Но наблюдатель-биолог такой возможностью обладает – зная основные программы поведения обезьян, логику их социальной жизни, он может достаточно точно предсказывать дальнейшие события в стаде.

То же и с человеком. У людей в голове содержится множество субъективных смыслов, которыми они, как им кажется, руководствуются в своем поведении. Но умный, вдумчивый психолог или социолог обращает мало внимания на рассуждения о нравственности, духовности, красоте, рациональности и т. д. Он отслеживает генетические, социальные и экзистенциальные программы, лежащие в основе человеческого поведения. То, что думает сам человек о своем поведении и поведении других, есть лишь яркая упаковка этих программ.

Рассуждая таким образом, я собрался привести пример и в качестве вступления к нему заявил: «Я давно собираюсь добраться до «Дома-2»[19]19
  Российское реалити-шоу, выходящее с 2004 года. Яркий образец развлекательной программы, рассчитанной на массовую аудиторию. Эта передача является ярким маркером культурных и социальных различий в обществе, поскольку вызывает дикое раздражение и ненависть у одних и сильнейший энтузиазм у других. Ведущая передачи – Ксения Собчак вызывает столь же сильные противоположные эмоции. И передача, и ее ведущая могут служить классическим примером «поля проекций».


[Закрыть]…» Далее я хотел сказать, что для иллюстрации генетической и социальной обусловленности человеческого поведения трудно найти нечто лучшее, чем реалити-шоу. Материал этого шоу общедоступен и именно поэтому можно взять любой его выпуск и анализировать действия героев в наглядно развивающихся событиях. Но всего этого я сказать не успел, поскольку один из студентов недоуменно воскликнул: «Вы смотрите Дом-2???!!!» – «Нет! Не смотрю!» – поспешно ответил я. Далее я хотел пояснить, но вдруг понял, что никаких примеров выдумывать не надо – пример уже здесь и теперь, и лучшего примера не придумать.

«Да вот же она! Программа, которая управляет Вами» – воскликнул я. Студент недоуменно уставился на меня, не понимая, о какой программе я говорю.

«Посудите сами. Программы передаются нам не только через слова и поведение других людей. Иногда вполне достаточно нескольких междометий, интонаций и мимики. Если расшифровать то послание, которое содержится в Вашей фразе «Вы смотрите «Дом-2»???!!!», сопровождающейся соответствующими мимикой и интонацией, то получится примерно следующее: «Сергей Никитович, я знаю Вас как человека умного, образованного и интеллигентного. Вы – преподаватель ВУЗа и уже в силу этого обладаете большим авторитетом. Но сейчас я усомнился и в Вашем уме, и в Вашей интеллигентности. У Вас есть несколько мгновений, чтобы развеять мои сомнения. В противном случае, мое мнение о Вас начнет меняться в худшую сторону» (В этот момент в аудитории раздался одобрительный смех студентов, указывающий, что, по их мнению, я очень точно расшифровал эту короткую фразу. Да и сам студент был со мной согласен.) Вот это послание как раз и несет соответствующую социальную программу. Эта программа базируется на ряде ценностей нравственного и эстетического характера, образованного класса нашего общества. И приобщенность к этим ценностям как раз и проверяется соответствующим отношением к «Дому-2». Авторитетные для Вас и для меня люди когда-то внушили нам и эти ценности, и это отношение. Мы не в состоянии осознать и отследить это внушение, а значит, отнестись к нему произвольно. Являясь частями соответствующего человеческого «муравейника», мы бессознательно, почти на уровне рефлексов, реализуем, а значит, и транслируем дальше, эту программу.

Заметьте, как хорошо мы с Вами прозомбированы. Как только я упомянул «Дом-2», Вы тотчас откликнулись. А на Ваш вопрос я тотчас непроизвольно дал правильный ответ: «Нет! Не смотрю!» Я ответил, прежде чем подумал, ибо мной руководил испуг, что сейчас меня вычислят в качестве недостойного члена сообщества и выведут вон. Таким образом, за пару секунд программа, размещенная в наших мозгах, еще раз воспроизвела цикл и, тем самым, еще больше закрепилась в нашем мышлении, восприятии и поведении».

В ответ на все это студент возмущенно возразил: «Причем тут программа?! Как только я слышу музыку из заставки «Дома-2», меня начинает тошнить. Это мое восприятие, выработано мной свободно и сознательно. Это мой индивидуальный выбор!»

«Возможно. Допустим. Вы, конечно, вырабатывали свое восприятие свободно и сознательно. Вы проявили индивидуальность (в отличие от массового зрителя) и отвергли это реалити-шоу как пошлое, безвкусное, безнравственное и бездуховное. Но вот какой казус: если мы начнем демонстрировать это реалити-шоу представителям разных слоев нашего общества, то мы обнаружим, что, как правило, эти индивиды реагируют на него сообразно тому слою, к которому они принадлежат. Ваш свободный и сознательный индивидуальный выбор совпадет с свободным и сознательным индивидуальным выбором подавляющего большинства представителем Вашего социального слоя. Уже одно это способно вызвать сильнейшее подозрение, что здесь мы имеем дело именно с социальной программой.

Более того, даю руку на отсечение, что если бы у меня была возможность детально отследить всю Вашу предшествующую жизнь, то я подробно и аргументировано продемонстрировал бы Вам, как эта программа была воспринята Вами от авторитетных (референтных) окружающих. Я потому говорю об этом столь уверенно, что часто наблюдал открытия подобного рода, которые делали участники психотерапевтических групп – очень часто они обнаруживали за свои мыслями, чувствами и паттернами поведения соответствующие референтные фигуры. Обнаруживал это я и в собственной экзистенции».

Студент со мной по-прежнему не соглашался и собирался спорить дальше. Но я остановил его словами о том, что неважно прав я или неправ. Здесь и теперь у нас возникла некая феноменологическая картина, которая хорошо иллюстрирует ту мысль, которую я хотел донести до студентов. Этого достаточно.

Глава 3. Томас Гоббс

Бесстрашный разум безбожен

Т. Гоббс

Англичанин Томас Гоббс продолжил традицию эмпиризма, заложенную Френсисом Бэконом. Благо тому способствовало и личное знакомство двух философов. Но, вместе с тем, Гоббс испытал влияние и со стороны картезианства, с которым он познакомился во время своих многочисленных путешествий на континент. В итоге, Гоббс попытался примирить в своей философии эмпиризм и рационализм. По большей части тщетно. Эмпиризм в этой философии явно доминирует, рационализм же – поверхностен.

Но, впрочем, Гоббс прославился и как основатель социальной теории Нового Времени. Благодаря же его исключительному вниманию к проблемам языка и знака, Гоббса часто называют основателем семиотики – науки, исследующей свойства знаков и знаковых систем (естественных и искусственных языков).

Родился Томас Гоббс в 1588 году в семье сельского священника. Роды случились преждевременно, поскольку его мать была напугана тревожным известием о приближении к берегам Англии кораблей Великой Армады. Этот огромный флот с несколькими десятками тысяч опытных солдат был послан испанским королем Филиппом II для покорения Англии и установления в ней истинной, то есть католической, веры.

Испуг матушки философа был напрасным, поскольку для Англии все сложилось как нельзя лучше. Английские корабли изрядно потрепали Великую Армаду и не позволили испанским войскам осуществить десант. Тот год оказался несчастливым для католического дела. Не желая более встречаться с английскими кораблями, Армада избрала окольный путь для возвращения на родину и была благополучно уничтожена целой серией яростных штормов. Филипп II больше не увидел ни своих кораблей, ни своих солдат.

В результате преждевременных родов ребенок родился хилым и больным: «…врачи в один голос утверждали, что хилый младенец не выживет. В эпоху, когда люди гибли тысячами, Гоббс сумел, однако, прожить до 92 лет. До 70 лет он играл в теннис, а в 86 лет успешно занимался переводами с древнегреческого «Илиады» и «Одиссеи». (2, 141).

По окончании Оксфордского университета Гоббса ожидала судьба, уготованная любому образованному, но незнатному и небогатому англичанину того времени. Такой человек мог поступить на службу либо государству, либо частному лицу. Гоббс стал компаньоном-воспитателем сына аристократа. С ним же он совершил свое первое путешествие за границу (1608–1610).

По возвращении Гоббс некоторое время пребывает в роли секретаря у находящегося в отставке Френсиса Бэкона. Впоследствии Бэкон говорил, что лишь Гоббс по-настоящему понял его идеи.

В 1622–1631 гг. Гоббс вновь предпринимает заграничное путешествие в качестве компаньона одного богача. Во время этого путешествия он посетил Францию и Швейцарию. Философ, как человек образованный и любознательный, каждое свое путешествие использовал для изучения континентальных философии и науки.

В 1634–1637 годах Томас Гоббс вновь за границей. В это время он знакомится с учениками и сторонниками Декарта и пишет свои возражения на его «Метафизические размышления». Впоследствии они были опубликованы вместе с ответами Декарта на них. Во Флоренции Гоббс знакомится с Галилеем.

Таким образом, мы видим, что Томас Гоббс был в курсе всех новейших достижений философии и науки и был знаком со многими творцами нового взгляда на мир и человека.

Вскоре после возвращения на родину философ вновь вынужден покинуть ее. Причина тому – разгоравшаяся английская революция.

К началу XVII века Англия являлась передовой европейской страной, в которой капитализм возник естественно, на собственной основе (автохтонно) и получил к этому времени достаточно явственное развитие. В капиталистическое предпринимательство оказались втянуты даже дворяне. Это капиталистическое развитие шло рука об руку с давними правовыми традициями Англии. Позиции парламента были очень сильны, а права и свободы граждан защищались в относительно независимом суде.

Но вместе с тем богатство, порожденное капиталистическим развитием страны, позволило государству обрести абсолютистскую мощь. Деньги, взимаемые с торговли и промышленности, питали государственную бюрократию, государственный флот и государственные амбиции. Эти же деньги позволяли королю неплохо финансировать английскую аристократию. Аристократы утеряли ту власть и те свободы, которые они имели в Средние века, но их потери были неплохо компенсированы королевскими субсидиями и пожалованиями. В итоге, произошло срастание интересов государства и аристократии. Король был символом и центральной фигурой этого симбиоза.

До определенного момента это положение вещей устраивало буржуазию и обуржуазившееся мелкое и среднее дворянство. Сильная королевская власть сдерживала посредством подкупа буйство знати и защищала экономические и геополитические интересы Англии в мире. Но это равновесие между буржуазным гражданским обществом и аристократическим государством не было устойчивым. Королевская власть как институт, порожденный Средневековьем, с неизбежностью отождествляла себя с интересами аристократии. Народ же воспринимался ею лишь как источник доходов и иных средств правления. Рано или поздно монархия, слившись с аристократией, должна была стать для народа удушающей петлей. Денег на прихоти и потребности короля и аристократии требовалось все больше и больше. И король изыскивал все новые и новые способы их изъятия из карманов подданных. В итоге, аристократическое государство стало пожирать собственную экономическую основу.

Это выразилось в росте абсолютистских претензий первого короля династии Стюартов Якова I. Этот король написал целый трактат, долженствующий защитить и обосновать его абсолютные права («Истинное право свободных монархий» – 1598 г.). «Под «свободной монархией» он разумел…верховную власть, не знающую никаких ограничений: короли «выше закона» потому, мол, что они сами творят законы и за свои действия ответственность несут только перед Богом. Яков был убежден, что является собственником всего вещественного имущества своей страны и полномочен использовать его по своему усмотрению: короли, подобно отцам, обладают правом лишать наследства своих детей-подданных. Может быть, нравственность, но ни в коем случае не закон, обязывает монархов уважать права собственности подданных». (5. 182).

Сын Якова I Карл I был воспитан в том же духе. Его неумеренные претензии на собственность своих подданных чрезвычайно озлобили народ. Народ пытался защищаться посредством парламента, но Карл всячески дискриминировал и игнорировал это учреждение. Политические и экономические разногласия осмыслялись противниками в религиозной форме, в виде борьбы официальной англиканской церкви, главой которой и был король, с пуританизмом (более радикальная и более ревностная ветвь протестантизма, чем англиканство; разновидность кальвинизма).

Конфликт разрастался все больше и больше и в 1642 году перерос в гражданскую войну. Король, аристократия и англикане проиграли, парламент же и пуритане победили. Карл I был казнен. Но победивший парламент осаждался со всех сторон многочисленными религиозными сектами и партиями, требовавшими радикальных реформ. Сам парламент также раздирался борьбой группировок. В нем были радикалы и в нем были умеренные, которые под влиянием хаоса гражданской войны и смут все более становились консерваторами. Положение стабилизировал генерал Кромвель, который получил диктаторскую власть в виде титула «Лорд– протектор».

Правда, сам Кромвель не обольщался стабильностью возникшего режима и верностью ему народа. Свидетельство тому – его шутливый ответ приближенному.

При триумфальном въезде генерала в Лондон собрались толпы народа. Приближенный, желающий польстить генералу, указал Кромвелю на это, как на признак почтения и верности. На что Кромвель ответил: «Бросьте! Если бы меня вешали на этой площади, то народу собралось бы еще больше».

После смерти Кромвеля власть очень быстро вновь оказалась в руках Стюартов. Сын Карла I Карл II вернулся из Франции, где был в изгнании, и занял отцовский престол. Ему наследовал Яков II.

В свое время один умный человек так оценил поведение Людовика XVIII и аристократов-эмигрантов, вернувшихся во Францию после завершения Великой французской революции: «Они ничего не забыли и ничему не научились».

Эти слова справедливы и в отношении Карла II и окружающих его роялистов (приверженцы Старого Порядка). Их безрассудное поведение привело к тому, что в 1688 году Яков II, наследник Карла II, был свергнут. Этот переворот получил название «Славная революция». Славной она была по своим последствиям и необременительности для страны – каких-либо потрясений она не вызвала.

С этого момента в Англии устанавливается конституционная монархия, а сама страна становится для окружающих стран олицетворением прогрессивного либерального государства.

Все эти политические потрясения сильно повлияли на Томаса Гоббса и во многом определили характер его социальной теории. Всей своей жизнью связанный с аристократией, и страшась бедствий революции, Гоббс удаляется во Францию. Здесь он вращается в кругу роялистов-эмигрантов и становится учителем математики будущего короля Карла II.

Но видя, что положение в Англии стабилизировалось, а государственная власть в лице лорда-протектора вновь укрепилась, философ тайно возвращается в Англию. Тайно, ибо он знал, что его товарищи по несчастью – эмигранты – воспримут этот поступок как предательство и, возможно, захотят расправиться с ним.

В Англии Гоббс отклоняет предложение Кромвеля занять пост государственного секретаря и ведет частную жизнь. После реставрации монархии положение Гоббса резко ухудшается – роялисты не забыли его предательство. Против Гоббса организован судебный процесс, его книга «Левиафан» запрещена[20]20
  Кстати, «Левиафан» также был запрещен в России в 1868 году. Несчастна страна, в которой власти боятся книг, написанных двести лет тому назад!


[Закрыть], а самому философу угрожает арест. Но Карл II ограничивается запретом на печатание сочинений Гоббса. Умер Гоббс в 1679 году.