Текст книги "Экипаж колесницы"

Настроение у Жени поднялось; тем не менее, он подумал: …Лучше все-таки махнуть в Париж. Что ж «Станкоимпорт» – то молчит?.. – выйдя за проходную, он сел в машину, – ладно, увидим, куда кривая вывезет…

* * *

Голова кружилась, а сил хватило лишь на то, чтоб открыть глаза; поскольку лежал Леша на спине, он увидел белый потолок и верхний край шкафа. …За что ненавижу портвейн – после него как чумовой! Водки накатил, и утром – человек…

Еще он чувствовал тяжесть на плече – живую теплую тяжесть, и знал, что это голова Оксаны. Судя по тому, что от окна тянуло прохладой, а солнце светило во всю, было утро. …Только утро какого дня?.. – эта жуткая мысль рождала смятение, потому что Леша понимал – дней было несколько, только они слились воедино. В памяти смутно всплывали скоротечные вылазки в магазин; вино, безостановочно льющееся в стаканы; какие-то неосознанные и нелогичные поступки. …Это запой… а еще на Олега катил бочку – он хоть ходил на работу, а я провалился в безвременье… самое ужасное, что мы трахались, но я не помню, хорошо ли мне было… Абсурд полный!.. Остаться, чтоб спать с девушкой и не помнить, как это!.. Нет, надо завязывать… а вдруг она уйдет?..

Вопрос вызвал настоящий, панический ужас, вроде, ему собирались отрезать какую-то очень важную часть тела. …Например, пальцы… да нет, пальцы – фигня… все – фигня…

Летящая сверху пустота грозила похоронить его, острыми краями обрубая все желания, кроме одного. …Что ж она со мной сделала?.. Она высосала из меня все!.. Такого со мной никогда не было… точно, она ведьма – у всех ведьм зеленые глаза… В сознании замелькали бессмысленные обрывки фраз …или не такими уж они были бессмысленными?.. Леша напряг память.

– …Знаешь, старший братик, ты слишком добрый и удивительный – меня тянет к тебе все сильнее. Я боюсь за себя… нет, я боюсь за тебя. Цыганка говорила, что я заговоренная – я приношу только несчастья… пока я могу переступить через это; пока еще… Уезжай отсюда! Уезжай и не возвращайся никогда!..

– …Я больше не могу так… не хочу так жить, понимаешь? Раньше я не понимала, как можно напиваться, а теперь… не хочу, а пью; не хочу, а делаю… Нет человека, который бы остановил меня, даже ты…

– …Мне замуж надо… надо срочно выходить замуж, и ехать отсюда, чтоб никто там меня не знал. Чтоб муж держал меня крепко-крепко – тогда я смогу… хочешь, завтра распишусь с кем-нибудь? Не хочешь?.. А я и не смогу быть женой – это же надо готовить, стирать, убирать… а, главное, все время только с ним, везде с ним!.. Нет, я не смогу – я девочка для развлечений… Никто не сможет меня удержать, а, тем более, ты; ты добрый, а со мной так нельзя; такие мне нравятся, но удержать меня не могут… Но пока меня еще тянет к тебе, ты заметил? Зачем-то ты мне пока нужен… но ты слабый; тебе будет плохо, если ты останешься – уезжай, я прошу тебя!..

– …Не уезжай! Умоляю, не уезжай, милый мой, коханiй, любiй… Слышишь, я чуть-чуть трезвею – по пьянке я могу наговорить тебе гадостей, но ты не верь. Пьяная я дурная, зато сговорчивая, да?..

– …Я всегда мечтала, чтоб у меня был такой старший братик!.. А я уже я сплю с тобой! Как же это, братик?..

– …О, боже, как голова кружится!.. Поесть у нас уже больше нечего? Дай мне, пожалуйста, хоть воды… Спасибо… Зачем я опять напилась? Это все ты! Ты знаешь, что трезвая я не буду с тобой; и ни с кем не буду! Ты специально спаиваешь меня! Ты красиво говоришь, и такой заботливый на словах, а что ты делаешь?.. Все вы одинаковые… Я никогда не пила столько, сколько с тобой… да-да, ты все специально, потому что боишься меня! Мне, трезвой, достаточно глянуть на тебя, и ты будешь за мной бегать! Я все про себя знаю, и ты меня спаиваешь. Уезжай, чтоб я больше никогда тебя не видела! Ну, пожалуйста, уезжай – мне будет лучше и тебе тоже… ты еще не знаешь, что я могу…

– …Любовь проходит, правда? Любовь – это ведь когда оглядываешься вокруг, и всюду видишь одного-единственного человека, а если его не станет, то не останется больше ничего…

…Не останется ничего… – Леша моргнул, возвращаясь к реальности, – господи, в отделе меня уже обыскались… Олька тоже с ума сходит… сколько же я здесь бухаю?..

– Окси, – прошептал он, и ресницы девушки дрогнули, – какое сегодня число?

– Тебе это важно?

– Да. У меня же есть дела.

– У меня тоже были дела, – Оксана открыла глаза, – но ты сказал, чтоб я осталась, и я осталась.

– Я так сказал?.. – Леша ничего подобного не помнил; впрочем, он много чего не помнил, и это отнюдь не означало, что так не было, – Окси, мне надо просто знать, какое сегодня число.

– Пятнадцатое. Месяц и год помнишь? – она засмеялась, но совсем невесело.

– Черт!..

Когда он отправлял Олега с Женей, было одиннадцатое. Леша пошарил по полу в поисках сигарет, но нащупал грубую бумажную пачку; удивленно поднес ее к глазам – «Беломор»!

– А это откуда?

– Ты принес, – Оксана потянулась, – наверное, он дешевле.

– Мы что, пропили все деньги?

– У меня их и не было, а к тебе я не лазила – ты сам давал.

– Дай, я встану, – Леша неловко отодвинул Оксану и повернувшись к столу, ужаснулся. …Неужто мы столько выпили?.. Сразу он даже не смог сосчитать стоявшие повсюду пустые бутылки; жуткий натюрморт дополняли стеклянные банки из-под солянки с грибами полные окурков, засохшие куски хлеба, недоеденные консервы. …Хорошо хоть окно открыто, иначе б мы задохнулись от вони!..

– А у нас ни разу не убирали? – он повернулся к Оксане, внимательно следившей за его реакцией.

– Я хотела убрать, но ты сказал, что не надо; а уборщицу ты выгнал, чтоб не мешала нам.

– Она нам мешала, да?.. – Леша вздохнул. …Никогда не думал, что пьяный, я такой идиот!.. Он с трудом, но все-таки прошел семь шагов до ванной. Колени подгибались, а руки… он попытался напрячь пальцы, но они продолжали дрожать, как у алкаша с многолетним стажем. Открыв дверь, Леша увидел в углу корзину для мусора, полную тех же самых бутылок, банок и еще… презервативов; зажмурился, словно ожидая, что мираж исчезнет, но тот не исчез. …А я силен!.. В таком-то состоянии!.. Хотя, может, мы надували шарики?.. Ничего не помню… Нет, помню – любовью мы, точно, занимались, но чтоб столько!.. А презервативы, наверное, она сама принесла…

Холодный душ немного привел его в чувство – голова, вроде, просветлела, но слабость только усилилась, поэтому, не вытираясь, он снова упал на постель, бессильно раскинув руки. Он даже не заметил, как Оксана тоже проскочила в ванную, и только услышал шум воды… или это шумело у него в голове?..

…Срочно реанимироваться и валить отсюда… реанимироваться и валить… реанимироваться и валить…

– Ты меня слышишь? – кровать чуть прогнулась. С трудом открыв глаза, Леша увидел Оксану, сидевшую рядом – она была уже в платье, длинные русые волосы гладко расчесаны.

– Ты отпустишь меня? Мне, правда, надо.

– Конечно, отпущу!..

– Спасибо, а то раньше не отпускал, – девушка встала, – не бойся, днем я приду.

…Я и не боюсь, только до дня еще надо дожить… нет, сегодня я не смогу уехать – я и до Киева-то не доберусь…

– Леш, тут еще вино осталось, так что подлечись.

Дверь хлопнула и стало тихо, лишь из окна доносились невнятные голоса и издевательски звонкий детский смех.

…Осталось вино? Это хорошо, ведь резко бросать нельзя – говорят, сердце может остановиться… как же я так забухал?.. С чего вдруг?.. Точно, Окси спаивала меня: сама-то она выглядит лучше… стерва!.. Но слово «стерва» никак не соответствовало его ощущениям – в тумане, окутывавшем сознание, вновь возникли фантастические зеленые глаза; они вспыхивали, то на стене, то на потолке, то в пустом проеме кухонной двери и все требовали и требовали чего-то – спрятаться от них было невозможно.

…Оглядываешься вокруг и видишь одного-единственного человека, – вспомнил Леша, – а как же тогда Олька, Олененок мой?.. – сердце сжалось, причем, вполне реально, и подведя под это медицинскую базу, он встал, нашел недопитую бутылку, которую Оксана поставила на видном месте, и прямо из горлышка осушил ее. После этого снова рухнул – из сознания тут же выкатился огромный тяжелый камень, да и дрожь в руках унялась; закрыв глаза, Леша отключился.

Спал он, наверное, не долго, потому что солнце еще даже не выползло в зенит, но внезапно проснувшись, чувствовал он себя гораздо лучше; к тому же включилась еще одна функция организма – ему захотелось есть.

Леша обшарил комнату, но ничего не нашел. …Надо идти в магазин… и только за едой!.. Если есть, с чем идти… Бумажник валялся на полу и с трепетом открыв его, он обнаружил, что все не так уж плохо. Правда, от двухсот пятидесяти рублей, которые там были, остался лишь полтинник, но его вполне хватало, и на еду, и на нормальное курево, и на билет домой. …И, вообще, полтинник – это еще деньги!..

Одевшись, Леша вышел из комнаты (судя по количеству бутылок, он проделывал это не раз за последние дни, но в здравом уме, впервые). На вахте сидела другая вахтерша; по тому, как она поздоровалась и даже спросила, убрать ли в комнате, Леша решил, что она ничего не знает о последних днях его «гастролей». Он представил, что найдет уборщица и отрицательно покачал головой.

– Не стоит. Я завтра уезжаю, тогда и уберете.

– Хорошо, что вы завтра уезжаете, – сказала вахтерша, и Леша понял – все-таки она в курсе всего.

Продавщица в магазине его тоже узнала.

– Как обычно? – она с улыбкой извлекла из деревянного ящика три бутылки портвейна.

– Нет, хватит! – при этом Леша подумал, что впереди долгий день, а потом придет Окси, – одну дайте, – поправился он, – а еще дайте колбасы и сыра по полкило, хлеб… – оглядел небогатую витрину, – холодца взвесьте, две банки ставриды… да, и пачку «Столичных», а то я тут, вроде, на «Беломор» перешел…

– «Столичных» не было, вот, вы и перешли, – пояснила продавщица, – но сегодня привезли.

…Просто не было… значит, все согласно логике, а не по психу. Только почему я ничего этого не помню? Если я был настолько пьян, то, как доходил сюда и почему меня «мусора» не забрали?.. Чудеса, прям… Но если чудеса заканчиваются хорошо, то нет никакого желания задумываться об их происхождении – было, да и было.

Еще по дороге в гостиницу он украдкой откусил колбасу, а уж вернувшись в комнату и заперев дверь, принялся бросать в рот все подряд, пока в желудке не образовался тяжелый ком, вновь тянувший к постели. Сопротивляться Леша не стал; лег и закурил сигарету, после «Беломора» показавшуюся слабой и безвкусной. Спать уже не хотелось, а если просто лежать, мысли начинали давить со всех сторон, грозя разорвать голову, поэтому через полчаса он встал, прибрал в комнате, аккуратно расставив бутылки вдоль стены, а вонявшие прокисшей солянкой банки собрал в пакеты и вынес на балкон. От такой тяжелой работы он вспотел и присел отдохнуть, но в кухонное окно громко постучали. Увидев руку с тонкими пальчиками и крошечными часиками на запястье, Леша бросился на балкон.

– Привет, – Оксана, совершенно трезвая, вскинула голову и протянула вверх обе руки, – сегодня там другая тетка, поэтому подними меня.

– Сегодня ты такая… – он улыбнулся, – может, лучше я поговорю с ней?

– Лучше подними, а то она уже сказала, что я проститутка – второй раз мне повторять не надо.

Леша взял ее за руки; Оксана поджала ноги и оказавшись на балконе, ткнулась лицом в его плечо, обхватила шею.

– Чудо ты мое… – Леша вдохнул запах волос, стиснул плечи… но Оксана резко отстранилась.

– У тебя выпить есть?

– Есть. А тебе хочется? Сегодня ты такая славная.

– И мне, такой славной, хочется! У меня полный завал!..

– Давай, рассказывай, что стряслось, – Леша принялся раскладывать закуску, благо, теперь ее было много, а Оксана курила, задумчиво глядя в одну точку.

– Чего рассказывать? – она наконец повернула голову, – тебе-то что до моих проблем?.. Впрочем, слушай, если хочешь: из училища меня выгоняют – эта неделя ведь была зачетной, а я всю ее провела с тобой; ничего не сдано, к сессии меня не допустили и сказали, что пересдать не дадут. Отец как-то узнал – позвонили, наверное, твари. Теперь он домой меня не пускает – убирайся, говорит, туда, где была. И куда мне прикажешь идти?

Леша опешил – он, действительно, напрочь забыл, что у Оксаны есть и своя жизнь.

– Ты ж говорила…

– Да, я говорила, что ему плевать на меня, но в училище-то он договаривался – может, заплатил кому, а на это ему, извини, не плевать! Ладно, – она подвинула стакан, – наливай!

– Погоди наливать – надо ж решать вопросы! Согласен, не подумал я о твоей сессии, но не бывает безвыходных ситуаций!

– И что ты можешь предложить?

Если б у Леши было время, он бы конечно проанализировал ситуацию, но предлагать требовалось немедленно.

– Бросай все и поехали со мной!

– Да?.. – глаза Оксаны расширились и, кажется, стали еще зеленее, – и что мы будем делать – бухать на пару? Ты же не можешь без этого.

– Я не могу?!..

– Конечно. Я ж вижу. Я обещала тебя слушаться, и слушалась, а ты… – она не закончила фразу, но Леше хватило – взглянув на ситуацию со стороны, он обхватил руками голову.

– Господи!.. Окси, милая, я не алкаш, просто…

– Просто я на тебя так действую, да? – она встала, и Леша почувствовал, как ее руки обняли его шею, – пойми, я прихожу сюда не ради бутылки – я могу напиться и с большим комфортом; я прихожу ради тебя. А ты ни разу не предложил мне просто погулять, не говоря уже о том, чтоб поехать в Киев и сходить куда-нибудь… хотя, может, я не заслуживаю…

– Ты что?! – Леша встрепенулся, – ты заслуживаешь!.. Ты самая славная девчонка!..

– Знаю я, чего заслуживают такие славные девчонки, – Оксана усмехнулась, – хорошего ремня они заслуживают, только пороть их некому, вот они и воображают себе… помнишь день, когда мы познакомились? Так вот, утром я встретила цыганку…

– Опять цыганка! – возмутился Леша, – почему я их не встречаю? Хоть одну! Окси, зачем ты все придумываешь?..

– Ничего я не придумываю, – девушка поцеловала его в макушку, – правда – она живет в соседнем подъезде, и я встречаю ее чуть не каждый день; она такая – без пестрой юбки, но цыганка же, и никогда не ошибается. Так вот, в тот день, когда мы познакомились в «Горизонте», она сказала, что вечером я встречу двух чужих людей и лучше мне от них бежать, потому что один из них – моя судьба, а второй – моя смерть. Когда вы вытащили меня, я почему-то решила, что ты – моя судьба. Но Глафира, похоже, оказалась права – надо было бежать; не фига мне такая судьба не нравится – может, я и проститутка в душе, но не алкашка…

– Так и я ж не алкаш! Я классный инженер-наладчик; я читаю книги и люблю музыку; пишу стихи…

– Ладно, проехали, – она уселась к Леше на колени, – не обращай внимания – настроение у меня сегодня паршивое; скоро оно пройдет, и все будет хорошо. Пей.

– Не буду я пить!

– Понимаешь, – Оксана наморщила носик, – если б ты сам решил… а демонстрировать мне что-то?.. Зачем? – она сама наполнила второй стакан; Леша подумал, что действительно похож на капризного ребенка, однако пить все равно не стал, и глядя на него, Оксана тоже.

– Ты можешь забрать документы из училища? – Леша решил продолжить начатое сумасшествие – в принципе, оно нравилось ему все больше и даже начало казаться не таким уж сумасшествием.

– Могу, – Оксана пожала плечами, – хоть завтра. И что?

– Ты поедешь со мной; я попробую запихнуть тебя на первый курс нашего пединститута…

– С восьмью классами, да? – Оксана рассмеялась, – Леш, не надо фантазий; да, я глупое дите и не умею решать проблемы, но я уже научилась хотя бы их видеть. Знаешь, я верю, что ты не алкаш и, может быть, даже поехала б с тобой, только как же твоя жена, которую тоже привез откуда-то? – видя обалдевший Лешин взгляд, она засмеялась еще громче и веселее, – ты сам рассказывал или тоже не помнишь? Если честно, меня она не колышит, но ты-то как? Кого из нас ты быстрее бросишь?

Оксана сделала паузу, но слишком короткую даже для того, чтоб Леша просто реально осмыслил вопрос.

– Поэтому давай не будем строить несбыточных планов, – она вздохнула, – судьба ты моя или смерть, увидим после, а пока пойду я к подружке, заниматься. Завтра последний день – может, сумею хоть что-то сдать. Без среднего образования никуда, правда ведь?

– Подожди! – фраза вырвалась сама собой, но на этот раз Оксана оказалась начеку.

– Если я подожду, то опять останусь до утра, – она встала, – и меня, точно, выгонят. Ты этого хочешь?

– Нет…

– Тогда десантируй меня, – видя, что Леша медлит, она постучала по столу, – ау! Да выгони ты меня, в конце концов!

– Окси, – Леша все-таки встал, но не повел ее к балконной двери, а крепко обнял, – давай решим так – тебе сейчас надо сдавать сессию, а мне на недельку отъехать. Но я вернусь!..

– Не надо, пожалуйста, – попросила Оксана жалобно.

– Нет, я вернусь! Я не могу тебя бросить, понимаешь! Я узнаю… я придумаю что-нибудь, честно! Я сейчас в здравом уме и трезвой памяти. Окси, от судьбы ведь не уйдешь!

– Ладно, – девушка обхватила его и сжала своими хрупкими ручками; подняв голову, улыбнулась и ее великолепные зеленые глаза заблестели впервые за сегодняшний день, – я буду ждать. Но это не значит, что я стану сидеть у окна и вздыхать – я буду жить, как жила, согласен?

– У меня есть выбор? Хотя если ты…

– Сейчас я все равно никуда не поеду, – Оксана угадала его идею, – Леш, чем скорее ты вернешься, тем больше от меня останется. Решай сам, – освободившись, она вышла на балкон, – дурочка, только испортила тебе настроение…

Леша подхватил почти невесомое тело; сознание все настойчивее отдавало приказы, но руки не желали им повиноваться. …Нет, мы видимся не последний раз! Не последний! Я найду ее и заберу!.. Куда и зачем не имело значения.

– Ну, давай, выкидывай меня, – напомнила Оксана.

Перегнувшись через перила, Леша поставил ее на землю.

– Пока, мой старший братик. Да, чуть не забыла – мне с тобой было хорошо, почти как в тот, первый раз; а с трезвым, наверное, было б еще лучше, – она прикрыла глаза и сделала губами выразительный жест.

Если б Леша выпил купленное вино, то спрыгнул бы вслед за ней, но трезвым умом он понимал, что тогда ни о какой ее сессии и его отъезде не могло быть и речи.

– Я люблю тебя, – прошептал он, но Оксана не слышала этого самого главного признания – ее фигурка уже исчезла за углом, и сразу вокруг стало пусто и одиноко. Леша вернулся в комнату, еще хранившую ее запах, ее голос… хотя нет, в воздухе витал только запах сигарет, а голос звучал в его сознании.

…Надо уезжать! И не завтра, а сегодня! Я еще успею на поезд… Господи, чего я ей наобещал!.. Но это ж была не игра – это шло изнутри! Так, может, это правда?.. Может, так и нужно поступить?..

Руки не поднимались собирать вещи, ведь пока он здесь и она находится где-то рядом, а стоит залезть в проклятый сорок первый автобус!.. Леша уселся у окна и закурил, глядя на сад, оказывается, простиравшийся за пятиэтажками. Вместо забора его огораживала сетка с множеством дыр, и среди деревьев носились загорелые дети, обрывая еще не спелые яблоки – их коричневые спины, то и дело, мелькали в зелени. …А я и не замечал, что здесь есть сад, да такой огромный, – тоскливо подумал он, – я, вообще, очень многого не замечал… Вздохнул и положив подбородок на кулак, уставился в какую-то дальнюю точку на горизонте. …Если я хочу успеть на поезд, надо ехать… Черт возьми, это же так просто – взять билет и уехать! Я проделывал это сотни раз!.. Зачем я пил и поил ее?.. А я ведь знаю – не для того, чтоб уложить в постель, как делают обычно, а чтоб стереть пресловутую границу в общении; довести себя и эту недоучившуюся восьмиклассницу до единообразного состояния, когда не важно, о чем мы говорим, и слушаем ли друг друга. А оказалось, что я – болван, и нам есть, о чем поговорить… Надо ехать и взглянуть на все со стороны! Сколько там переоформлять договора? Неделю? Две? За это время все будет ясно… хотя я почти уверен, что вернусь…

То, что ситуация зафиксировалась в шатком, но равновесии, позволило Леше встать и наконец-то начать собираться.

Весь процесс занял минут десять; после этого он оглядел осиротевшую комнату – на стене будто возникли огромные зеленые глаза; в них можно было войти, чуть приподняв ресницы и оказаться. …Все-таки это безумие!.. Я не могу без нее!.. Черт, если так выглядит любовь, то что же у нас с Олькой?..

Это был следующий вопрос, требовавший решения, но его анализировать можно было и в поезде, поэтому Леша кинул на плечо свою сумку, в руку взял Женькину, и вышел, не оглядываясь.

* * *

Ночью Леша почти не спал; «почти», потому что случались моменты, когда он проваливался куда-то, но так и не достигнув дна, выстреливал обратно, в мир мелькавших за окном фонарей и сопящих на разные голоса соседей по купе. В его отрезвевшее и временно освободившееся от броварских проблем сознание возвращались мысли, изгнанные оттуда портвейном; их груз давил, потому что, в основном, они являли собой вопросы без ответов; они лепились в нечто огромное и черное, утверждавшее единственную доступную пониманию истину – все рухнуло. Дробить это «все» на составляющие не имело смысла, потому что тогда надо было думать о шефе, наверное, уже обыскавшемся его; о жене, пятый день сходившей с ума от неизвестности, об Олеге, которого никто не встретил на вокзале, и еще о многом другом, вспыхивавшем в сознании тревожными огнями. Понятие «всё» казалось проще – всё, значит, всё.

В ожидании утра, способного отвлечь от сжимавшего сердце чувства вины, Леша через каждые полчаса смотрел на часы – да, стрелки двигались, но ночь при этом не меняла своего облика, и тогда он решил: …Рухнуло, значит, рухнуло – значит, будет какая-то другая жизнь… В черной пустоте услужливо возникли зеленые глаза, поглотавшие даже бездонную пустоту; сразу стало удивительно легко, и эта легкость рождала веру, что допущенные ошибки очень просто исправляются. …Продам, вот, квартиру и поселюсь в Броварах; на работу меня возьмет любой завод; бухать больше не будем – у меня просто съехала крыша, но я «починю» ее. А Окси – чудо!.. Милая моя, славная девочка!..

Леша привычно взглянул на часы и оказалось, что с обретением веры в лучшее время бежит быстрее; повернулся к окну – и правда, расползавшаяся по дремучим уголкам ночь обнажила силуэты деревьев, одинокие строения, в которых уже потушили свет, и даже краснорожего стрелочника, стоявшего возле шлагбаума с гордо поднятым флажком.

Близилось долгожданное утро. Хотя все вокруг спали, Леша соскочил с полки – надо было умыться, почистить зубы и выкурить первую сигарету, чтоб окончательно закрепить победу дня над ночью. Вслед за ним из своего купе появилась бодрая проводница и предложила чай – жизнь возвращалась, и ночной кошмар отступил, освобождая ей место.

Постепенно и остальные пассажиры стали просыпаться; появилась тетка с пирожками, сама похожая на румяный пирожок, и Леша купил целых три, с разной начинкой; еще у глухонемого парня он купил несколько газет, чтоб нашпиговать голову посторонней информацией. Время уже не бежало, а летело, и смотреть на часы стало совсем не обязательно.

Наконец за окном возникла широкая водная гладь, и Леша прильнул к окну – это было мелкое, затхлое водохранилище, но с высокого моста оно напоминало Днепр. В солнечных бликах на воде призывно вспыхнули зеленые глаза, но их не могло быть здесь! Это другой город и, вообще, другая реальность!..

На вокзале Лешу охватило не испытанное доселе чувство, о котором он только читал в книгах и смотрел в кино – чувство «малой Родины». Он отсутствовал в Воронеже совсем недолго, но когда вышел на привокзальную площадь, у него даже перехватило дыхание – ведь полчаса назад он готов был расстаться со всем этим навсегда! Даже переполненный, ругающийся матом и пропитанный смесью бензина и пота автобус, везший его домой показался самым замечательным транспортом – куда там метро с его бездушным рассеянным светом и прохладными струями вентиляторов, словно чужие руки забиравшимися под рубашку!.. Вздохнув, Леша решил, что Бровары, скорее всего, так и останутся кошмарной мечтой.

Дома тоже все было знакомо и приятно – без мерзкого запаха «Беломора», без вахтерши, бессовестно отслеживающей твою жизнь… правда, пока и без Оли, в такое время всегда находившейся на работе. …А я сейчас позвоню ей – скажу, что приехал, что все хорошо, что соскучился… Стоп, а я соскучился?.. Леша долго анализировал этот принципиальный вопрос, подступая к нему, то с одной, то с другой стороны, но никак не мог ответить однозначно.

Спасаясь от жары, он задернул шторы и словно отгородился от остального мира. …Это и есть та самая крепость, за стенами которой нет никаких кошмаров… – удобно устроился в своем любимом кресле – а охраняет ее мой Олененок… а Окси?.. Но что ж теперь делать…

Это был уже не вопрос, а, скорее, ответ, поэтому Леша снял трубку и набрал терапевтическое отделение областной больницы.

– Олененок, любимый, я приехал.

– Я рада. Леш, извини, я сейчас занята, правда. Позвони Бородину, а то он уже телефон оборвал. Все, целую. До вечера.

– До вечера, – Леша положил трубку. …Целую – это хорошо… не, если у нее люди, не будет же она визжать от восторга? Да мне и не надо, чтоб она визжала. Вот, организовать ужин при свечах к ее приходу – это хорошая идея… А Юрка-то чего хочет? Небось, шеф подпряг, меня искать. Ну, задержался, и что? Народ у нас, вон, неделями загуливает. Сейчас звякнем, узнаем…

К счастью, ответил не шеф, а Нина; прижав к трубке платок, как в шпионских фильмах, Леша совершенно официально попросил «инженера Бородина».

– Минутку, – слышно было, как Нина отодвинула стул, потом стук каблучков на фоне гула голосов (похоже, в отделе действительно был полный сбор) и наконец Юркин голос.

– Привет, – Леша убрал платок, – что там стряслось?

– Объявился? Слава богу! – радостно воскликнула трубка, – ты дома? Я сейчас приеду – дело есть.

– Давай, жду, – Леша потянулся. …И ничего страшного тут без меня не произошло; сейчас Юрка расскажет свежие сплетни, вечером устрою с Олькой торжественный ужин… Бровары отодвинулись… нет, не в небытие, а в разряд страшных сказок – манящих, тревожащих душу, будоражащих воображение, щекочущих нервы, но нереальных, как и все сказки. Леше даже показалось, что удивительные зеленые глаза он придумал и в природе не существует никакой Окси – имя-то такое могло родиться только в порыве буйной пьяной фантазии!..

Леша успокоился, расслабился и даже не заметил, как пролетело время; очнулся он лишь когда в дверь позвонили. На пороге стоял улыбающийся Юра.

– Чертяка!.. – они обнялись, – где тебя носит? Я уж киевлян этих до истерики довел – уехал, говорят, и не звоните больше!

– А я с Женькиной машиной возился.

– Вот об этом я не подумал, – Юра почесал затылок, – ладно, давай я за пивом, а то разговор может получиться длинный.

– Но только за пивом! – предупредил Леша, и когда Юра ушел, уставился на пачку украинских сигарет, вроде, доказывавших, что Бровары – все-таки не до конца выдумка, только верилось в это уже с большим трудом.

Магазин находился в соседнем доме, поэтому вернулся Юра быстро. Они уселись на кухне, наполнив бокалы.

– Излагай, – сказал Леша перед тем, как сделать глоток.

– Излагаю, – закурив, Юра принялся рассказывать о перестройке, о формировании новых экономических отношений, о перспективах кооперативного движения в стране, и, в конце концов, дошел до отдельно взятого отдела пуско-наладки. Леша при этом потягивал пиво и с тоской думал, что раньше они говорили о приключениях, о ресторанах, о девушках; о прессах, наконец!.. Но уж никак ни о политике!..

– Эй! – Юра постучал ногтем по стакану, – ты меня слушаешь? Скажи, ты согласен быть председателем кооператива?

– Я?!.. – Леша выпучил глаза, – зачем? Мне и так неплохо.

– Да не будет больше такой жизни! Я ж тебе только что объяснял!.. – Юра покачал головой, удивляясь недальновидности друга, – понимаешь, другие времена наступают! Скоро мы, вообще, придем к настоящему капитализму!.. Лех, я проанализировал ситуацию – ты самый достойный кандидат; Женька корешится с шефом, а шеф – это те, кто против нас…

– А Олег?

– Олег?.. – Юра осекся, – ты разве не знаешь? Погиб Олег.

– Как погиб?.. – Леша чуть не выронил бокал, – я же… – он сам не знал, что собирался сказать – новость потрясла его гораздо больше, чем все перемены, происходившие в стране, и чтоб хоть как-то переварить ее, он молча достал «дежурную» бутылку водки, – расскажи, как это случилось.

– Не знаю, – Юра пожал плечами, – гаишники сообщили, когда пропуск на завод нашли. Вынесло его на встречную и прямиком под КамАЗ…

– Он что, сам рулил?! У него руки не было!

– Пальцев у него не было, а не руки, – уточнил Юра, – я в курсе – нам из Киева звонили. Тем не менее, рулил за каким-то хреном! Куда его несло, понятия не имею!

– Это самоубийство, – Леша налил водку в пивные бокалы, – знаешь, я еще там чувствовал – не хочет он жить… кстати, а Наташка как?

– Нет никакой Наташки, и документов ее дома нет – менты так сказали; свалила куда-то еще до его возвращения.

…А я ведь мог его спасти… – Леша закрыл ладонями лицо, – мне надо было с ним ехать, а не Женьке!..Конечно, он приехал – один; ни Наташки, никого, а тут и так нервы разболтаны… Леша сходу махнул бокал водки и сунул в рот сигарету.

– Слушай, – Юра отодвинул бутылку на край стола, – я все понимаю – для нас это тоже был шок, но самоубийца он или нет, ему уже ничем не поможешь, а наши проблемы остаются. Скажи, ты согласен быть председателем кооператива?

– Председателем кооператива?.. – Леша попытался сконцентрироваться на собеседнике, – ты считаешь, это надо?

– Я считаю, надо!

– Значит, буду, – Леша пожал плечами, – давай помянем Олега; он был моим учителем – он меня по роботам натаскивал.

– Он всех натаскивал, – Юра вновь пододвинул бутылку, – но учти, завтра, чтоб был, как огурчик, а то в десять собрание – наш последний и решительный бой, так сказать.

– Буду, раз решили, – Леша плеснул себе водки.

Поминки плавно перетекли в вечер воспоминаний, который затянулся до самого Олиного прихода. Юра сразу засобирался, но улучив момент, пока Оля переодевалась, успел сказать, пристально глядя Леше в глаза:

– Олега не вернуть, а нам жить. Давай, во имя него – он бы не захотел отдавать отдел всяким уродам, согласен?

– Согласен, – Леша пожал плечами – мозги его уже затуманились, и ему стало все равно, кто окажется у власти.

– Отлично! – Юра подмигнул, – больше не бухай и приходи пораньше – я тебе дам кое-какие материалы к выступлению. Все, пока, – обернувшись, он крикнул в пустоту, – Оль, пока!

– Пока, Юр! – она вернулась в комнату уже в домашнем, оглядела пустые бутылки, мужа с сигаретой, задумчиво смотревшего в окно, – Леш, что случилось?