Текст книги "Экипаж колесницы"

– Валер, – Винт потряс его за руку, – у тебя еще есть?

– Есть, – Валера с опаской взглянул на вторую кассету, и резкая боль пронзила голову; согнувшись, он сжал руками виски.

– Ты чего? – Винт участливо заглянул ему в лицо.

– Ничего, – Валера с трудом выпрямился – перед глазами повисла черная пелена, а сверху лились целые реки крови, и он чувствовал, что каким-то образом причастен к этому кошмару.

– Слушай, а если завтра мы с Танькой забежим? Сразу после уроков, а то вечером мы на «дансинг» собирались. Хочу, чтоб она тоже глянула.

– Забегайте… – Валера механически кивнул.

– Класс! – встав, Винт ударил ногой в косяк, – клево! Слушай, у меня сейчас стрела забита, – он посмотрел на часы.

– Я тоже пойду, прогуляюсь…

Лишь когда они оказались на улице, к Валере стало возвращаться ощущение реальности; он глубоко вздохнул и пелена, все это время висевшая перед глазами, рассеялась.

– Манал я такие фильмы…

– Ты чего, круто!.. Я к школе, а ты?

– Без разницы, – Валере, действительно, было все равно, куда идти, и все равно, увидят ли его, не хромающего.

Зато пока они шли, сознание окончательно восстановилось, и появилась цель – через полчаса заканчивался шестой урок, а, значит, должна появиться Юля; после всего кошмара Валере жутко захотелось ее увидеть.

Подойдя к ограде, он спрятался за столб. В сугробе возились первоклашки; раньше случались моменты, когда он завидовал их беззаботному житью, а сейчас вдруг осознал, что окончательно устал от детства – было это связано с просмотренным фильмом или пришло само собой, неизвестно.

Винт исчез за углом, в так называемой, «резервации», занимавшей кусок старого школьного сада с беседкой. Валера ни разу не посещал ее и только слышал, что там можно спокойно курить, пить, нюхать, колоться, а по лету даже заниматься сексом. Ни учителя, ни директор в резервацию не заглядывали, и по негласному соглашению за эту уступку ничем из вышеперечисленного никто никогда не занимался в здании школы; соответственно, не было никаких ЧП, и во всех отчетах школа считалась образцово-показательной.

Юля, вместе с другими девчонками, появилась минут через десять после звонка, который был хорошо слышен на улице. У перекрестка группа распалась; дальше Юля пошла одна, и догнав, Валера сзади обхватил ее за плечи. Девушка дернулась, но увидев налетчика, облегченно вздохнула.

– Валерка, ты с ума сошел! Я чуть концы не отдала!

– Ну, прости – дурак-с, – Валера, крепко прижал ее к себе, – я соскучился, Юла.

Прощение последовало немедленно, и сняв перчатку, Юля погладила его по щеке.

– А ты чего сегодня не был? Я тоже скучала весь день, представляешь! Машка на химии все выспрашивала, где ты.

– Да пошла она, – Валера махнул рукой, – вчера лег в три и проспал; но по легенде, я ногу подвернул на тренировке!

– С кем же ты развлекался до трех часов? – в Юлином голосе послышалась откровенная ревность, и, как ни странно, Валере это было даже приятно.

– Дурочка, – смеясь, он тихонько щелкнул ее по носу, – с мячиком я развлекался; а потом, между прочим, в полпервого, стоял под окном у одной подруги – вот, захотелось посмотреть, как она проводит ночи, но окно было замерзшее, и этаж третий – не видно ни фига.

– Правда?.. – Юля сжала Валерину руку, – я вчера тоже о тебе думала… – они пошли дальше, но, поскольку лирическая тема, продолжения не получила, Юля перешла к новостям, – а Верка укусила Бизона. Прикинь, да?

Валера прикинул – прозвище Юрки Быкова пошло исключительно от фамилии, а походил он, скорее, на птицу – кучерявые волосы, нос крючком и очки, делавшие глаза маленькими и круглыми; Вера Панова была высокой худой брюнеткой, во всем следовавшей советам журнала «Лиза». Почему Юрка избрал ее объектом внимания, не понимал никто, но за свои ухаживания он постоянно получал, то учебником по голове, то ногтями по рукам; теперь, вот, дошло до зубов… Валере это мальчишеское поведение было уже неинтересно, и он не стал ничего комментировать; вместо этого, он сказал:

– А мы с Винтом кассету сейчас смотрели…

– С Винтом? – Юля даже остановилась, – с каких пор ты стал дружить с этим бандитом?

– Ну, какой он бандит? Он ищет себя в жизни – пока ему нравится быть крутым; завтра, может, все будет по-другому – я ж с ним разговаривал.

– И что смотрели? – Юля решила не вступать в бесполезный спор, оставшись при своем мнении.

– Я сам не понял – один мужик кассеты подогнал; довольно жуткая штука. Кстати, там есть еще одна – хочешь, глянем?

– Я не люблю ужастики…

– Может, там и не ужастик – я сам не знаю.

Оба замолчали, слушая, как под ногами скрипит снег.

– Скоро Новый год… – мечтательно сказала Юля.

– Так, насчет первого, мы договорились? – в сотый раз уточнил Валера, – вы придете? Мать ждать будет; стол накроет.

– Я своим говорила. Мать собирается; отец, пока не знаю – чего я, говорит, один среди баб буду?.. А ты, правда, хочешь, чтоб они познакомились? – Юля остановилась, заглядывая Валере в глаза, и взгляд у нее искрился, как снежинки под ярким солнцем, а сама она была похожа на Снегурочку, какой ее изображают на открытках – румяная, в белой искусственной шубке и шапочке.

– Конечно, хочу… – но в это время заблудившийся в тесных двориках ветер неожиданно нашел выход и прыгнув из-за угла, бросил пригоршню мелкого колючего снега, – зараза, – Валера закашлялся.

– А мне нравится зима, – Юля пошла дальше, – только, прикинь, я в этом году еще ни разу на лыжах не каталась…

– Так, в чем дело? – обрадовался Валера, у которого всегда возникали проблемы с идеями, но никогда, с их воплощением, – поехали хоть завтра!

– Да? А в школу? Это ты – прогульщик…

– А ты не можешь денек хильнуть? – он вспомнил мужика из проката, – родителям твоим скажем, что всем классом сдаем ГТО по лыжам – что они, проверять будут?

– Не будут, конечно, – Юля задумалась. Она не любила авантюры, но, как у всякого человека, случались моменты, когда ей хотелось совершить нечто, выходящее за рамки жизненной схемы, о чем потом можно будет вспоминать как о Большом Приключении. Если б Валера просто предложил прогулять школу, она б вряд ли согласилась, но ГТО по лыжам!..

Они уже вошли во двор, когда Юля остановилась.

– Слушай, а разве ГТО существует? Это ж какой-то раритет.

– А какая тебе разница? – Валера обнял ее и не совсем удачно ткнулся теплыми губами в холодную щеку.

– Валер, не надо… эти соседки-дуры; не хочу при них…

– Они и так нам все кости давно перемыли, – Валера все-таки ослабил объятия, но чувствуя себя неудовлетворенным, спросил, – ты очень спешишь? А то, может, пойдем…

– …кино посмотрим, – Юля засмеялась. Она не сказала «да», но и не сопротивлялась когда Валера повернул ее спиной к дому.

Оказавшись в чужих дворах, Юля уже никого не стеснялась, и по дороге они успели не один раз поцеловаться.

– Если ужастик, я смотреть не буду, – предупредила она, уже подходя к Валериному дому, – я люблю чтоб всякие виллы, бассейны, автомобили клеевые; и любовь клеевая… короче, чтоб все красиво, и со счастливым концом.

– Да что ты примоталась к этому кино? Можем вообще его не включать!

– Ой! – вспомнила Юля, уже открывая дверь подъезда, – а матери-то нет?

– Ее до среды не будет, так что можешь пожить у меня.

– Дурачок, – Юля покраснела, – отец меня убьет – я ж для него еще маленькая девочка.

– Ага, – засмеялся Валера, – то-то он каждый раз говорит, что после школы нам надо пожениться.

– А ты не хочешь, да?..

Вопрос был риторическим и оба это знали, поэтому оказавшись в квартире, вновь принялись целоваться; Валерина рука привычным маршрутом скользнула к Юле под свитер, проползла по голому животу, взобралась на бугорок, защищенный плотной тканью, и двинулась поперек, к проклятой застежке, которую никак не удавалось расстегнуть одной рукой.

– Валер, не надо… – Юлины глаза сделались испуганными, а ломать страх силой Валера не хотел, боясь попутно сломать все, что между ними было, поэтому вздохнул; руки бессильно упали, и пользуясь моментом, Юля юркнула в комнату.

– Где же твое кино? – она уселась на диван.

– Сейчас, – Валера задернул шторы, чтоб экран не бликовал, и вставил кассету.

На экране тут же возникла панорама парка с фонтаном, клумбами и аллеями, посыпанными красноватым песком; играла приятная музыка, и Валера успокоился. …Как я в жилу попал с кассетами! А если б эту поставил Винту, а ту, первую Юльке?..

Он тоже присел на диван. В это время камера нашла старинный замок и в сопровождении какой-то удивительной музыки долго блуждала по лепным украшениям, резным окнам.

К замку подъехала машина – черная, огромная, какие выпускали лет шестьдесят назад. Из нее вышел шикарный мужчина в светлом костюме, а из окна на него смотрела девушка в кружевной сорочке; ее каштановые волосы волнами струились по плечам.

– Красиво, да? – Валера осторожно взял Юлину руку, но она молчала, не отрывая взгляд от экрана, хотя там, в принципе, ничего не происходило; поднес руку к губам и по очереди целовал маленькие пальчики с короткими бледно-розовыми ноготками. Юля резко повернулась; взгляд сделался колючим, словно ее оторвали от чего-то чрезвычайно важного. От неожиданности Валера отпустил руку и повернулся к экрану.

Поднявшись по широкой лестнице, мужчина не спеша двигался по коридору мимо картин в золоченых рамах. Так идти он мог до бесконечности, ничего не делая, не произнося ни слова, но Валера чувствовал, что наблюдает за ним, затаив дыхание.

Наконец мужчина распахнул одну из многочисленных дверей; девушка, находившаяся в комнате, вскинулась от окна, и сорочка сползла с плеча, обнажив грудь; девушка обняла мужчину, повалила на пол и принялась раздевать. Они слились воедино, но вездесущая камера умудрялась проникнуть даже между телами, показывая самые интимные подробности.

Потом появилась вторая девушка, обнаженная полностью. Она танцевала вокруг пары, изгибаясь, оглаживая себя, при этом страстно дышала, облизывая губы. Валера чувствовал, что Юлина рука все крепче сжимает его пальцы и краем глаза видел, как меняется ее лицо – щеки порозовели, ноздри жадно раздувались; а потом… потом, не отрывая глаз от экрана, она принялась стягивать свитер! Валера обалдел, когда тот, словно ненужная тряпка, полетел на пол; а уж когда следом за ним полетел маленький белый лифчик, у него даже приоткрылся рот – подобного Юля никогда себе не позволяла. Валера не выдержал – схватив ее, он прильнул к розовому соску, оглаживая его языком. Юля застонала; откинулась на диван, но через минуту вырвалась и закружила по комнате, повторяя движения экранной танцовщицы. Ей явно мешала юбка, и она сбросила ее, оставшись в черных колготках и просвечивавших сквозь них трусиках; рухнула на пол, изображая первую девушку.

Не присоединиться к ней было невозможно – ее руки искали взаимности, хватая пустой воздух, и Валера опустился рядом, пытаясь заменить экранного партнера; правда, на экран уже никто не смотрел, и тот лишь разбрасывал по комнате разноцветные блики… Что дальше произошло с героями фильма, неизвестно, так как экран погас вместе с последним музыкальным аккордом, а «зрители» остались на полу, крепко обнявшись, словно боясь расстаться друг с другом.

– Я такая же красивая? – прошептала Юля.

– Ты лучше…

– Ты меня любишь?

– Очень люблю… – эти слова вырвались помимо сознания, но Валера ничуть не жалел о них.

И тут оба почувствовали, что, несмотря на нужные слова, без фильма гармония нарушилась – чего-то не хватало; чего-то, с чем было так хорошо, и без чего уже не хотелось обходиться. А это хорошее вдруг закончилось…

Юля неловко высвободилась из объятий; прикрывая рукой грудь, она собрала одежду и выскочила на кухню, а Валера уставился в потухший экран, не понимая, что произошло.

…Может, этот мужик монтирует туда двадцать пятый кадр, о котором столько говорят? А как иначе объяснить?.. Сегодняшняя Юля нравилась ему гораздо больше обычной; вернее, та ему просто нравилась, а эту он готов был полюбить.

Вернулась Юля уже одетая, но пунцовая, как рак; смущенно уселась на краешек дивана.

– Не знаю, что на меня нашло, – она отвернулась к окну, – девки все делали так классно… ты не злишься?

– За что? – присев рядом, Валера обнял ее, – ты лучше всех.

– Правда? – Юля не повернулась, продолжая изучать штору, – значит, если не поступлю в институт, пойду работать в стриптиз… а ты и тогда будешь любить меня?

Понимая, что это шутка, Валера с готовностью выпалил:

– Конечно! – и нежно поцеловал ее тоненькую шею.

– Если честно… только не сердись, ладно? Мне понравилось так танцевать… я б хотела посмотреть, как я выгляжу со стороны…

– Так это можно устроить! – Валера вскочил и открыл верхнее отделение шкафа, – тут, понимаешь… – он принялся ворошить чистые простыни, – мать уже давно принесла… не знаю, чья она… короче, сказала – пусть у нас полежит… вот! – он извлек японскую видеокамеру, – надо только кассету.

– Класс… – Юля благоговейно взяла диковинный агрегат, – я хочу!.. Валер, – она положила камеру, – обещай, что потом мы все сотрем; только посмотрим и сотрем, ладно?

– Естественно! А давай завтра – вместо лыж!

– Но на лыжах я тоже хочу, – Юля засмеялась, – видишь, какая я у тебя ненасытная – и то хочу, и это… – взгляд ее сделался серьезным, – ты, правда, не будешь думать обо мне всякие гадости? Мне ж просто интересно…

– Конечно, не буду!

– …а потом мы все сотрем, и ты никогда-никогда никому-никому не будешь этого рассказывать, да?

– Конечно! – Валера повалил ее на диван, и они целовались, пока Юля с сожалением не посмотрела на часы.

– Мне так хорошо с тобой, что не хочется уходить… но надо. Отец ругаться будет – я ж не предупредила, что задержусь; он, знаешь, как дергается – боится, что на меня маньяк нападет.

Она встала, обдернула смявшуюся юбку, перед зеркалом поправила волосы; Валера наблюдал за ней с дивана и решил, что именно такой и должна быть «девушка мечты».

– Валер, – Юля вздохнула, – пошла я.

– Подожди! – он вскочил, – я провожу!

Было только пять, но уже смеркалось; кое-где вспыхивали первые фонари, и в их свете поблескивал бесшумно круживший снежок, раскатывая на тротуаре торжественную белую дорожку. Ветер стих, и сразу стало гораздо теплее и уютнее.

– Все-таки зима – это классно! – Юля сделала жест, будто весь укрытый снегом город принадлежал ей одной.

– Классно, – Валере не думалось, ни о зиме, ни о городе, – завтра я зайду часов в девять.

– Заходи, я буду ждать, – Юля взяла его за руку, и они побрели вперед, разговаривая, смеясь над чем-то, словно все осталось, как раньше, и не открыли они в себе ничего нового.

Расстались они сугубо официально, потому что навстречу шла соседка, вечно собиравшая про Юлю всякие гадости – сама Юля считала, что это от зависти, так как ее собственный сын бухал по-черному и даже иногда приходилось вызывать милицию – каково ж ей было каждый день сравнивать его с примерной, послушной девочкой, у которой все в жизни хорошо?.. Впрочем, теперь это были мелочи – и соседка, и то, что им не дали поцеловаться на прощанье…

Живя уже завтрашним днем, Юля махнула рукой и исчезла в подъезде, а Валера отправился покупать кассеты; он решил взять две – так, на всякий случай.

Обратно он шел пешком, поглядывая на небо и шутливо прося его, чтоб завтра не испортилась погода. Дома он бросил кассеты на стол и сел, не зная, чем себя занять. В комнате, вроде, ничего не изменилось, и в то же время изменилось все. Это было уже не просто их с матерью жилище – здесь витал образ Юли, и то, что он оставался незримым, рожденным лишь в глубинах памяти, делало квартиру ужасно пустой; гораздо более пустой, чем она была утром.

– И как дождаться завтра? – спросил Валера, тоскливо глядя на темный экран. Ответа, естественно, не последовало, и он подошел к видику, из которого так и торчала кассета; аккуратно ткнул ее пальцем; механизм щелкнул и на экране вновь поплыли парковые аллеи и роскошные украшения замка. Потом приехал автомобиль с мужиком и появились девушки…

…Вообще-то, чистая порнография, – решил Валера (в тайне от матери он смотрел такие фильмы, когда в прокате еще работала Ленка), но почему-то с Юлей подобное определение не пришло ему в голову – тогда это было завораживающе красиво, а без нее превратилось в чужой секс, на который и посмотреть-то интересно всего разок.

Откинувшись на диван, Валера закрыл глаза и тут же вернулось сказочное видение, заменить которое не мог никакой фильм; видение затягивало, и сначала, будто стертые ластиком, исчезли черные колготки, потом трусики…

…Завтра все должно случиться, иначе… иначе не знаю, что будет!.. – он резко встал и пошел на балкон за лыжами; потом отыскал на антресолях покрытые годичной пылью ботинки, готовясь ко дню, который, возможно, станет самым лучшим в его жизни; правда, до него еще надо было дотерпеть…

И он дотерпел, проснувшись утром в восемь, как просыпался каждый день в школу. Видеокамера лежала на столе. Придирчиво осмотрев ее, словно за ночь там могло что-то испортиться, Валера подошел к окну – неизвестный, к которому он вчера обращался, услышал просьбу, потому что деревья стояли не шелохнувшись, ярко светило солнце, а на выпавший ночью снег было даже больно смотреть.

Подхватив лыжи, Валера выскочил из подъезда, чувствуя, как и в него вливается какая-то новая, могучая энергия – наверное, она всегда сменяет бесконечно долгое ожидание, но Валера не задумывался о подобной ерунде.

Дверь квартиры оказалась приоткрыта, и он вошел без стука. Юля, одетая в эффектный красно-желтый костюм, рылась в большом пакете, а рядом, в позе надсмотрщика, стоял ее отец. В этом не было ничего необычного, так как работал он на заводе и выходил в разные смены. Валера не любил с ним общаться, так как не понимал, с чего это должен отчитываться, куда они идут, кто там еще будет, во сколько собираются вернуться – вроде, тот не доверял ему дочь… а как же тогда со свадьбой после школы? Или он собирается всегда так лезть в их жизнь?..

– Здравствуйте, дядя Дим.

– Привет, Валер, – Юлин отец вскинул руку, – у нас тут проблема века – перчатки нужного цвета никак не найдем.

– Ну, пап… – Юля покраснела и сделалась такой хорошенькой!.. Если б не этот урод, Валера б целовал ее, целовал… и ни на каких лыжах они б не пошли! Но вместо этого, он молча прислонился к притолоке.

– Молодцы ваши учителя, – дядя Дима ногой двинул к дочери упавшие на пол старенькие варежки, – я, вот, в газете читал, что физкультуру в школах совсем сократили и потому все дети недоразвитые, а тут, вон, ГТО вспомнили! Знаешь, в наше время это обязательно было; у меня даже значок есть…

– Дядь Дим, жарко у вас, – Валера смахнул несуществующий пот, – я лучше на улице подожду.

Дверь он за собой не закрыл и уже с лестницы слышал, как отец громко выговаривал:

– Юлька, ну, что ты копаешься? С вечера не могла собраться? Вот, надоест ему ждать каждый раз – бросит он тебя и будет прав! А потом сама же рыдать будешь!..

…Дурак, блин, – Валера усмехнулся, – разве таких девушек бросают?.. – и пошел дальше.

Юля спустилась минут через десять.

– Я не долго? – она виновато потупила глазки.

– Юлька, я тебя никогда не брошу! – Валера засмеялся, и она вся расцвела; воткнув лыжи в снег, повисла на Валере, назло всему двору… правда, продолжалось это недолго, и к остановке они шли уже пристойно, неся в руке каждый свои лыжи.

Переполненный автобус, грузно переваливаясь на ледяных кочках, наконец-то дополз до конечной остановки, и полсотни людей, быстро покинувшие салон, превратились в пестрые конфетти на куске белоснежной ваты. Валера б мог убежать вместе с ними, но Юлины лыжи были старыми, с допотопными креплениями, и штифты никак не хотели держаться в разбитых дырочках на ботинках. Но это ж совсем неважно, какие у нее лыжи! Валера с умилением смотрел на ее склоненную фигурку, на тоненькие, покрасневшие пальчики, и уже собирался помочь, но девушка справилась сама. Толкнувшись палками, она устремилась по накатанной лыжне, шедшей от остановки к полю, где летом студенты сельхозинститута ставили свои опыты.

Поле было огромным, но и народа там каталось столько, что Валера решил – если им всем нацепить номера, то получится настоящая гонка; словно подтверждая это, какой-то парень чуть не столкнул Юлю с лыжни. С ним можно было б разобраться…

– Поехали туда, – Юля махнула палкой в сторону кустов, которые через сотню метров вырастали в сверкающую на солнце безмолвную громаду леса.

– Поехали, – Валера свернул с лыжни. Он мог бы легко обогнать Юлю, но ему нравилось смотреть, как двигаются ее ноги, какая она вся ладная, стройная. …Неужто сегодня все у нас случится?.. – подумал он с трепетом.

В кустах еще мелькали разноцветные свитера и шапочки, слышались голоса, зато лес встретил их потрясающей тишиной, нарушаемой лишь потрескиванием веток и глухими хлопками падающих с деревьев снежных шапок. Юля остановилась, чтоб перевести дыхание; Валера встал рядом, и она, раскрасневшаяся, с инеем на выбившемся из-под шапочки локоне, смотрела на него и улыбалась.

– За что я и люблю зиму… ну, скажи, тебе здесь нравится?

– Я люблю тебя, – ответил он и попытался схватить, но Юля резко оттолкнулась и со смехом помчалась дальше.

Гонка продолжалась долго – оказывается, Юля бегала очень даже неплохо; весело переговариваясь, они петляли между деревьями, и редкие встречные сами уступали им лыжню. Но неожиданно лес кончился и возник поросший молодыми соснами склон, круто уходивший к скованной льдом реке; внизу чернели скрюченные фигуры рыбаков.

– Осторожно! – крикнул Валера, но Юля уже устремилась вниз. Сверху он видел, как красно-желтая фигурка не удержалась на небольшом трамплине и повалившись на бок, исчезла во взметнувшемся облаке снега.

– Как ты? – Валера лихо затормозил рядом, но вопрос был неуместен – девушка лежала на спине, раскинув руки, и смеялась, подбрасывая снег над собой.

– Классно! Помоги мне встать.

Валера протянул руку, но Юля сильно дернула за нее. От неожиданности Валера тоже упал, и они целовались, мокрые и такие счастливые, какими не бывали еще никогда.

Наконец, Юля поднялась на колено и вытянула назад ногу.

– Посмотри ботинок. Кажется, креплению абзац.

– Абзац, – подтвердил Валера, осмотрев подошву, – даже рант порвался – теперь только металлические накладки ставить; но лучше, конечно, купить новые.

– Было б на что, – однако трагизма в этой реплике не было; Юля снова повалилась в снег, увлекая его за собой, и прошептала, – тогда поехали снимать кино. Ты кассеты купил?

Валера неожиданно осознал, как ждал этого момента, и все, что происходило сейчас, лишь прелюдия; и крепление сломалось не зря! Все предначертано кем-то сверху.

– Я люблю тебя, – повторил он совершенно искренне.

До остановки они ковыляли долго, потому что снять лыжи не позволял глубокий снег, а ехать на них было невозможно – Юлина правая лыжа все время убегала вперед, и Валере приходилось ловить ее. Но все-таки они дошли.

Автобус вновь оказался полон, и их разделила толпа усталых, но безумно довольных людней, поэтому оставалось лишь молча улыбаться друг другу.

Правда, был в неожиданном приключении и неприятный момент – пока они купались в снегу, тот успел набиться под одежду, и домой они пришли, стуча зубами от холода. Первым делом Валера включил плиту, и сразу небольшая квартира наполнилась жаркой духотой. Холод-то ушел, но дотаял и снег…

– Я вся мокрая, – Юля поежилась, – дай что-нибудь одеть.

– Зачем? – Валера взял со стола камеру.

– Прямо, сейчас?.. – Юля покраснела, – но, скажи – правда, это будет только для нас? Ты ж никому больше не покажешь?

– С ума сошла? Я ж люблю тебя! Давай, включу вчерашнюю кассету – там музыка, да?

Пока красоты парка сменялись красотами замка, Юля сосредоточенно смотрела на экран, но когда появились девушки, она шагнула в середину комнаты… Через окошко визира Валера с замиранием наблюдал, как она сбросила свитер, потом медленно стянула футболку и артистично выбралась из красных с желтыми лампасами брюк. Зрелище не шло ни в какое сравнение ни с какими кассетами – это был живой человек, до которого можно дотронуться, а не недоступные экранные дивы!..

– Дальше… – прошептал Валера, когда Юля осталась в одних трусиках – любоваться упругими бугорками с нежными розовыми сосками ему уже было мало.

На Юлином лице отразилось сомнение; ища поддержки своему сумасшествию, она уставилась на экран… и совершенно естественным жестом избавилась от последней части туалета. У Валеры перехватило дыхание. Глядя на его растерянное лицо, Юля рассмеялась и поманила пальчиком.

– Брось ты ее!.. Иди сюда!..

Валера послушно поставил камеру и принялся судорожно раздеваться, торопясь проникнуть за грань отношений, где царила неизвестность – пленительная, судя по рассказам других. А Юля изогнулась, повторяя движения актрисы – она гладила грудь, нежно касалась бедер… Валера смял ее, повалил на пол, лаская языком и опускаясь при этом все ниже и ниже по покрывшемуся мурашками худенькому телу.

– Это игра… слышишь, это игра… – шептала Юля, прижимаясь к нему, – только не по-настоящему… не надо, прошу тебя… я еще девочка… пожалуйста, не сейчас…

– Не буду… – ответил он, отказываясь от своей примитивной мечты, но обретая нечто большее – доверие.

И в этот момент фильм закончился – обоим показалось, что произошло это слишком быстро; можно было, конечно, перемотать кассету, но настроение уже изменилось. К тому же камера тоненько пискнула, и зеленый огонек погас.

– Кассета кончилась, – сказал Валера, – но у меня есть еще.

– Сквозняки у тебя тут, – Юля встала и перебравшись на диван, укуталась в плед, то ли, действительно, от холода, то ли скрывая наготу; она поджала ноги, обхватив колени руками, – что-то я закружилась. Слушай, дай что-нибудь одеть, а мои тряпки положи на батарею – пусть сохнут.

– Вот, – не долго думая, Валера принес из ванной махровый халат матери. Юле он оказался велик, и висел дурацким мешком, но она все равно надела его; подошла к зеркалу.

– Я в нем, как пугало, да?

– А?.. – Валера, менявший кассету в камере, обернулся, – никакое ты не пугало – ты самая лучшая девушка в мире…

– Мне ужасно стыдно, – Юля картинно опустила глаза, – но твоя самая лучшая девушка хочет есть.

– Так без проблем! – Валера бросил отснятую кассету на телевизор, – пошли! Есть яйца и мать котлеты оставила.

Они вышли на кухню. В комнате, из-за задернутых штор, царил вечный полумрак, а здесь они увидели, что такой же полумрак был и на улице.

– Скоро мне пора домой, – Юля вздохнула.

– Куда ж ты пойдешь во всем мокром? – Валера обнял ее, и в это время раздался звонок в дверь.

– Кто это? – Юля испуганно вскинула голову, – а если твоя мать? Ой, что она обо мне подумает?.. Господи!.. – она прижала ладошки к щекам.

– Не бойся, это не мать, – правда, Валерин голос звучал не слишком уверенно, ведь командировка – вещь непредсказуемая, – ничего не бойся, – прикрыв дверь, он вышел в коридор, – кто?

– Гости! – раздался голос Винта, – открывай!

Валера совершенно забыл, что сам же пригласил его вчера. Чисто механически он открыл дверь, и в квартиру ввалился Винт, а следом за ним, Танька Смирнова; она улыбалась той самой улыбкой, за которую одни считали ее заносчивой и высокомерной, а другие были влюблены в нее.

– Слушай, я тут Танюшке рассказывал; давай, киношку поглядим, а потом вместе покатим на дансинг, а?

Валера растерялся, а Винт уже помог Тане снять дубленку и по-хозяйски вытащил из-под шкафа старые материны тапочки.

– Я сейчас, – Валера метнулся на кухню. Юля стояла у окна, напряженно глядя на улицу, – это Винт с Танькой явились.

– Блин!.. Зачем ты им открыл? – она обернулась.

– Не знаю… так ты не выйдешь к ним?

– Вот так? – Юля оттянула халат и в вырезе мелькнула ее крохотная грудь, – ты соображаешь, да?.. Не хватало, чтоб вся школа пальцем в меня тыкала! Сейчас твой друг всем разнесет.

– Не разнесет.

– Что я, не знаю? Валер, принеси мне одежду и я тихонько уйду, а вы здесь делайте, что хотите, – она положила руки ему на плечи и смотрела так… так, что Валера готов был сделать для нее все, что угодно.

– …Ух ты, блин! Танька, глянь! – раздался восторженный голос Винта.

Валера бросился в комнату. Таня сидела на диване, закинув ногу на ногу, а Винт с открытым от удивления ртом стоял у телевизора – на экране сплелись два обнаженных тела, и действие происходило в этой же самой комнате…

– А ну, выключи!! – заорал Валера.

– Вот уж хрен! А вы, оказывается, молодцы!

Поняв в чем дело, Юля выскочила из кухни и вместе с Валерой кинулась на Винта, но всех остановил Танин голос:

– Да хватит вам! Клево ведь! Давайте, повторим – я тоже присоединяюсь.

Все замерли, как по команде, повернув головы.

– Ну, ты даешь… – изумился Винт.

– Даю; и, кстати, тебе тоже. Но ты даже не представляешь, что я еще умею, – встав, она начала совершенно буднично расстегивать блузку. Винт растерянно огляделся, ища поддержки, но все молчали; тогда он полез в карман и достав оттуда что-то, сунул в рот.

– Чего, травануться решил с горя? – Валера мстительно усмехнулся.

– Дурак, блин! Это такая модная штука – куражу добавляет.

– О, класс! Давай сюда, – Таня протянула руку, и Винт снова послушно полез в карман, – попробуйте, – она повернулась к Валере с Юлей, – ощущения сказочные!..

Юле, похоже, было уже все равно; она безразлично взяла сразу две желтые таблетки, одну оставив Валере, но тот медлил.

– Отрываешься от коллектива? – Таня засмеялась, – ничего с тобой не случится; ты попробуй – за уши потом не оттащишь.

Именно этого Валера и боялся, но когда на тебя требовательно смотрят три пары глаз; да еще одни из них глаза твоей девушки?..

– Теперь все будет в елку! – Таня стряхнула пустую ладошку, – и кто у нас оператор? – ее загадочная улыбка исчезла и в глазах появился азартный блеск, – сейчас я вам покажу порно! Винт, иди сюда, зрители нам не нужны!

Валера схватил камеру. Юля почувствовала, как откуда-то изнутри поднимается радость – безудержная, неукротимая, и ей мало этих людей, этой комнаты, этого мира, чтоб поделиться ею. Ей расхотелось есть, стало совсем не холодно – она должна двигаться, должна что-то делать, чтоб с кем-нибудь делить переполнявшую ее любовь!..

В это время Таня, скинув одежду, опустилась на колени перед уже голым Винтом, потянулась раскрытыми губами к тому, что Юля видела только в кино. …Господи, вот он какой!.. Хоть разглядеть его, настоящего!.. – подумала она с восторгом; внизу живота будто завибрировало, заходило ходуном. Больше она не могла стоять на месте – энергия выплескивала через край, да к тому огромный халат сам собой соскользнул с плеч…

– Брось ты свою дурацкую камеру! – крикнула она.