Текст книги "Видения"

Глава X

Дождь лил как из ведра. По булыжной мостовой старого города текли холодные струи грязной воды и с шумом ныряли под тротуар в ливневые стоки. Капли крупным горохом молотили по лужам, поднимая брызги и вздымая пузыри. День клонился к вечеру, тусклые желтые фонари бессмысленно тлели в только зарождающихся сумерках. Горожане спешили по домам.

Стрелок стоял возле дверей букинистического магазинчика и смотрел на витрину кондитерской лавки, расположенной на противоположной стороне улицы, в первом этаже трехэтажного здания, фасад которого был выложен желтым кирпичом, изрядно потемневшим за полвека. Дождь забрызгивал лицо, стекал по капюшону прорезиненного плаща-накидки. Стрелок еще раз прокрутил в голове задание. Кажется, все сходится. Это здесь.

Уверенный в правильности своих трактовок всех подсказок, которые он заметил за последние три часа, стрелок пересек улицу и вошел в лавку. Колокольчик над дверью трижды дзинькнул и затих. Стрелок откинул капюшон, огляделся, неспешно подошел к прилавку. За прилавком, услужливо улыбаясь, толстый кондитер перевязывал красными лентами праздничный торт для степенной дамы лет шестидесяти.

– Прошу вас, Ольга Валентиновна, – сказал продавец, – и поздравьте от меня Петра Андреевича.

– Спасибо, голубчик, – ответила дама. – Непременно передам ему ваши слова.

– До свидания, – продолжая льстиво улыбаться, поклонился толстяк.

– Всего доброго, голубчик.

Продавец проводил даму взглядом, и лишь только дверь закрылась за ее спиной, улыбка сошла с его лица. Он недоброжелательно посмотрел на покупателя, с плаща которого уже порядком натекло на пол.

– Чем могу быть полезен? – холодно бросил через прилавок хозяин кондитерской.

– А что, торты бывают полезны? – тем же тоном спросил Стрелок.

Это была условная фраза. Если он ошибся, то в лучшем случае его выставят за дверь. В худшем случае кондитер продаст ему настоящий торт, и в самый ответственный момент Стрелок окажется без оружия. Тогда никаких шансов, игра будет проиграна.

– Так жрать нужно меньше, – хладнокровно ответил кондитер.

– Согласен с вами. Можно мне вот этот небольшой тортик? – спросил Стрелок, тыча пальцем в «Лесную поляну» в витрине-холодильнике за прозрачной дверью.

Кондитер достал торт, выставил его на прилавок, ловким движением снял картонную крышку и продемонстрировал товар. Стрелок одобрительно кивнул и, отодвинув полу плаща, полез в карман брюк за деньгами.

– Ленточкой перевязать? – спросил кондитер.

– Угу, – промычал Стрелок.

Кондитер снял торт с прилавка, поставил его вниз, на упаковочный столик, и, закрыв крышкой, начал перевязывать синей лентой. Стрелок потерял торт из виду. Это ни о чем не говорило, но он почему-то опять подумал, что не ошибся. Он очень хотел, чтобы именно так и было.

Расплатившись, Стрелок вышел на улицу. Дождь и не думал заканчиваться. Стрелок взвесил в руке торт. Черт его знает, не открыв, не понять, что там внутри. Но открывать раньше времени запрещено правилами.

Это была игра, и называлась она «Городской охотник». Простенько и без затей. Проводилась в Видениях, на территории небольшого городка в Московской области, арендованного у населения устроителями. От местных жителей требовалось только одно: не вмешиваться в игру. То есть, если они заметят, что кто-то играет, нужно было сделать вид, что ничего странного не происходит.

Весь город был промаркирован и изменен ВИДЕНИЯМИ в соответствии со сценарием игры. Один игрок был стрелком, второй, соответственно, потенциальной жертвой. Дальше все как в банальном квесте, бесчисленное количество загадок, ответ на каждую из которых давал возможность перейти к следующей. Найденный ключ порой действительно открывал дверь, за которой был следующий вопрос.

Но сейчас все было позади. Стрелок выполнил последнее задание и получил оружие. Сейчас он пройдет еще два квартала и зайдет в маленький ресторанчик. Там он найдет жертву. Именно найдет, потому как игрок, выступавший в роли его противника, был промаркирован в видениях и не имел возможности спрятаться. О том, что к нему приблизился противник, он узнает в последний момент, когда его и стрелка будет разделять не более тридцати метров. Но вот кто выступает в роли стрелка, жертве не дано было узнать до того момента, пока тот не выстрелит. Или сам не выдаст себя.

Стоя на углу улицы под пластиковым навесом ресторана, Стрелок выждал минут пятнадцать, чтобы сбить жертву с толку, заставить понервничать. Ну и что с того, что она уже узнала о его присутствии? Нельзя же подозревать всех подряд. За это время мимо прошло около сотни прохожих. А в ресторан зашли восемь человек. Больше десятка вышли. Кто из них стрелок? Как узнать? И где он будет ждать свою жертву? На улице, возле дверей? Или войдет внутрь? А может, он уже прошел мимо и не заметил маркер жертвы? Ведь маркер можно увидеть только своими глазами. На него не показывает ни компас, ни радар. И никак иначе жертву не определить.

Не выходя из-под навеса, Стрелок снял плащ. Под ним оказалась темно-синяя непромокаемая куртка с высоким воротником. Стрелок скомкал плащ и отправил его в урну. Подняв воротник куртки, он уверенно вошел в ресторан с тортом в руке.

Нового посетителя встретил доброжелательный распорядитель.

– Я жду подружку, – сказал Стрелок, – мы планируем поужинать.

– Думаю, тот столик на двоих вас устроит, – предложил распорядитель. – А раздеться можно здесь.

Стрелок посмотрел на указанный столик на двоих и кивнул в знак согласия.

– Приносить в ресторан свои продукты и напитки запрещено законом, – напомнил распорядитель, заметив в руках посетителя торт.

– Я помню, – сказал Стрелок, – и совершенно с ним согласен. Торт мы съедим позже.

Жертва же спокойно продолжала ужинать в компании друзей, совершенно не заботясь о том, кто заходил в ресторан. Раздевшись, Стрелок прошел за свой столик. Распорядитель оставил меню и ушел за заказанным мартини, который посетитель будет пить в ожидании подружки.

Не опуская глаз, Стрелок переложил коробку с тортом с соседнего стула себе на колени, ослабил завязки. Осторожно приподняв крышку, Стрелок просунул под нее руку. Пальцы нащупали холодную сталь «Стечкина». Он не ошибся. Он правильно истолковал все подсказки и ключи. У него в руках оружие. Он знает, кто жертва, а жертва не знает, кто стрелок.

Через мгновение их взгляды встретились. Жертва все поняла.

Тянуть дальше нельзя.

Не поднимаясь из-за стола, чтобы самому не стать мишенью, Стрелок выбросил вперед правую руку и, поддерживая ее снизу левой, разрядил в жертву всю обойму. Тщедушный мужичок пытался защищаться, он даже успел выхватить из кобуры, висевшей под мышкой, свой «Глок», но рой пуль швырнул его на соседний столик, как школьник подушку. Кровь из ран на груди убитого забрызгала салат «Столичный», блюдо с мясным ассорти и расползлось рубиновым облаком по белоснежной скатерти.

Громыхала опрокинутая мебель, звенели разбитые фужеры и тарелки. Посетители ресторана с криками бросились кто под стол, кто на выход.

– Да! – воскликнул Стрелок, вскинув руки вверх и в стороны. – Я его сделал!

Два здоровенных охранника сзади набросились на убийцу, повалили на пол, упираясь коленями в лопатки, заломили руки и попытались связать их за спиной пластиковыми шнурами.

– Какого черта вы делаете? – возмущенно взревел Стрелок. – Вам платят за то, чтобы вы не совали нос в наши игры!

Один из охранников сильнее крутанул руку, и у Стрелка потемнело в глазах. От боли он вскрикнул.

– Вы с ума сошли!

Первая патрульная машина приехала через пять минут. Полицейские застали убийцу сидящим на стуле посреди пустого ресторана, со скованными за спиной руками, отрешенно смотревшего на труп, лежавший на полу у его ног. По бокам от убийцы и за его спиной стояли четверо здоровенных охранников заведения. Возле трупа валялся пистолет. Тут же подъехали вторая, третья и четвертая машины. Ресторан был оцеплен, весь персонал, включая поваров и уборщиц, собрали в обеденном зале, возле сцены, на которой по вечерам играл джаз-банд. Работники давали первичные показания.

Еще через полтора часа к ресторану подъехали машины сотрудников Главного следственного управления.

Майор Зяблик и старший лейтенант Хряпов вошли в ресторан. В помещении витал стойкий запах подгоревших овощей и жареного мяса. Вошедшие следом эксперты и сотрудники следствия принялись за дело. Одни осматривали труп, другие – место преступления, третьи же приступили к опросу всех сотрудников ресторана.

Хряпов с ходу направился в сторону свидетелей, Зяблик бегло осмотрелся, неспешно прошелся по залу, затем подошел к трупу и, чуть склонив голову, внимательно посмотрел на него. Странно. Какое-то очень знакомое лицо? Актер? Нет. Политик? Бизнесмен? Может, в розыске? В розыске. В первую очередь его нужно проверить по федеральному розыску.

Эксперт-криминалист, мужчина средних лет, сидевший на корточках возле тела и изучавший пулевые ранения, обернулся, услышав за спиной шаги.

– Что скажете, мастер? – спросил майор.

– Клиент скорее мертв, чем жив.

– Кому-то сегодня должно было не повезти, – задумчиво пробормотал Зяблик. – Почему не ему…

– Одиннадцать пулевых в грудь, два в живот, два в левое плечо.

– Оружие?

– Навскидку скорее всего «Стечкин», – эксперт указал пинцетом на пистолет, лежавший на полу рядом с телом.

– Классная машинка, – оценил следователь.

– Точнее скажу завтра, – продолжил эксперт.

– У жертвы было оружие? – спросил Зяблик.

– «Глок», – ответил подходивший Хряпов и продолжил, читая из блокнота: – Документов с собой нет. Пришел за полчаса до гибели. Подозреваемый в убийстве сидит на стуле. – Хряпов указал карандашом на Стрелка. – Документов нет. На вопросы не отвечает, похоже, в шоке. Пришел за пять минут до убийства. Камеры внешнего наблюдения зафиксировали его, когда он еще топтался возле дверей ресторана. Технари проверили территорию. Здесь проходил один из эпизодов видений. Сценарий «Городской охотник».

– Возможно, это нам поможет, – сказал Зяблик. – Отсканируй серийные номера чипов, вживленных жертве и подозреваемому, затем свяжись с центром техподдержки ВИДЕНИЙ. Будут выступать, возьми ордер и изыми всю информацию по сектору дней за пять. Но я думаю, они не станут обострять ситуацию и всё тебе сами отдадут. Тебя интересует все, что связано с их игрой. Маршруты обоих игроков от старта до финиша. Запроси видеоизображение со всех муниципальных и частных камер безопасности, которые есть на маршруте обоих фигурантов. Проверь, с кем встречались, кто, где, что взял и так далее.

– Хорошо, – ответил старлей.

– Но это чуть позже. Сейчас приведи ему врача, пусть вколет что-нибудь, нужно вывести персонажа из ступора. Хотя… похоже, он нам ничего интересного все равно не расскажет.

– Думаешь, он надеется, что его вытащат?

Вспомнил! В голове Зяблика словно щелкнул выключатель.

– Думаю, что это очередной перевертыш, – сказал майор.

– С чего это? – спросил Хряпов. – Что-то не помню, чтобы наш труп был в правительстве или мелькал в Думе. Я даже готов поспорить, что у него не то что нефтяной вышки, нет своей сапожной мастерской.

– Нужно больше интересоваться общественной жизнью, дружок, – вздохнул Зяблик. – Сдается мне, что на полу лежит адвокат Прохоров. Правая рука господина Автандилова.

– Автандилов… – задумался Хряпов. – Член Общественной палаты… кажется, председатель комитета по коррупции?

– Точно. Они занимаются жалобами населения на коррумпированных чиновников в высших эшелонах.

– Вот именно, – медленно сказал Хряпов. – Власть. Теперь понятно.

Из ресторана старший лейтенант отправился выполнять указания шефа, а Зяблик вместе с подозреваемым в умышленном убийстве поехал в Москву, в Главное следственное управление. Там с ним поработали медики, и убийца наконец пришел в себя. К этому времени следователь уже знал о подозреваемом все. Даже больше, чем тот сам знал про себя.

Симонов Петр Анисимович. Тридцать восемь лет. Уроженец города Воронежа. Начальник автопарка банка «Социальный». Закончил Бауманку. Полтора года работал в НИИ робототехники, но уволился по собственному желанию. В заявлении говорится «по семейным обстоятельствам», но сослуживцы считали, что его выжил начальник лаборатории за постоянное оспаривание его взглядов на решение поставленных задач. Два года работал менеджером по продаже пылесосов в крупной розничной сети, три года контролировал работу нескольких строительных бригад гастарбайтеров. Затем около полутора лет официально нигде не числился, подрабатывал частным извозом. Последние семь лет работал в банке «Социальный». Устроился по протекции однокурсника.

День неспешно перетекал в вечер. Следователь и убийца сидели в кабинете старшего следователя по особо важным делам. Первый за столом, в удобном кресле, второй – посреди комнаты, на привинченном к полу деревянном стуле.

– Я думаю, не стоит вам говорить о том, что фокусы с сумасшествием со мной не пройдут, – начал беседу Зяблик. – В институте Сербского работают неплохие специалисты. Я допускаю, что у вас был шок, но сейчас вы вполне адекватны и можете давать показания. Не так ли?

– Да, – прохрипел Симонов и сглотнул.

– Хотите воды?

– Благодарю. Не стоит.

– Тогда… Я вас слушаю.

Петр Анисимович закрыл на несколько секунд глаза, словно пытался собраться с мыслями, тряхнул головой, задумался, но, судя по растерянному взгляду, от встряски нужные мысли наверх не поднялись.

– Мы играли в Видениях в игру, – начал Симонов. – Ничего особенного, стандартный эпизод в «Городском охотнике». Всё как всегда. Участники выбираются по жребию. Правила тоже обычные. Идешь по городу, по территории, промаркированной для преображения в Видениях, выполняешь задания, отгадываешь загадки, находишь ключи. Всё в сумме дает тебе представление о миссии. О том, что ты должен сделать. Я сделал все, что было предписано ключами и подсказками. Прошел маршрут, отгадал загадки. В условленном месте взял оружие… Виртуальное оружие, понимаете… А оно потом вдруг оказалось настоящим. Я не понимаю, что произошло.

– Очень интересно, – подняв брови, выдохнул Зяблик.

Он выдвинул ящик стола, достал оттуда пластиковый пакет, в котором лежал нож, и показал его Симонову.

– Узнаете вещицу?

Симонов прищурился.

– Нож. Модель «Скорпион». Выпускается компанией «Рапира» с прошлого года. Я коллекционирую холодное оружие, но такого у меня не было.

– Ножа не было, – сказал Зяблик. – В руках никогда не держали. Но на нем есть ваши отпечатки пальцев.

– Мои? – удивился Симонов.

– Ваши. Но не это самое удивительное. Самое удивительное, что этим ножом два месяца назад убит Мамаев.

– Кто это?

– Модельер. Заодно контролировал весь модный импорт, который можно было купить в Москве.

– А-а… – вспомнил Симонов. – Видел в новостях. Постойте! Вы что, хотите сказать, что я его убил? Да я в глаза не видел этого вашего… Мамаева. Никогда о нем не слышал. И уж тем более мы вместе не играли. Я пользуюсь услугами солидной фирмы. Непременное условие – никаких игроков с судимостью, даже с отдаленным касательством к криминалу. Кто-то когда проиграет – матерится, а кто-то потом отомстить пытается.

– Верю. Только этот случай к Видениям отношения не имеет. Мамаева просто зарезали, без помощи иллюзий, когда он в боулинге решил зайти в мужскую комнату. По-маленькому.

– Бред. Вы теперь что, на меня все убийства повесите?

– Только те эпизоды, в которых на орудии убийства остались ваши отпечатки.

– Повторяю, я коллекционирую холодное оружие, это правда. Но в игре всегда пользуюсь огнестрельным. Можете проверить в Видениях.

– Проверим. Но вы меня не поняли. Это убийство не имеет отношения к игре. Но имеет отношение к вам. Сосредоточьтесь. Я вам говорю о том, что на ноже, которым убили человека, обнаружены ваши отпечатки пальцев. И у меня есть информация, что такой нож был у вас в коллекции, – блефовал Зяблик. – Больше того, вас видели в боулинге за несколько дней до убийства.

– Ерунда какая-то, – подняв брови, пробормотал Петр Анисимович. – Ну… Я припоминаю, однажды подумывал купить «Скорпион» от «Рапиры». Приценивался пару раз. Но так и не купил. Мне показалось, что с эстетической точки зрения он слабоват.

– «Рапира», «Скорпион»… русским языком можете выражаться? – попросил следователь.

– «Рапира» – это фирма-производитель, – напомнил Симонов. – «Скорпион» – модель ножа. Как-то я присматривал себе нож в магазине на Новокузнецкой. Пересмотрел десятка два. Но ни один не подошел. То тяжеловат, то плохо сбалансирован, то в руке плохо лежит. «Скорпион» плохо ложился в руку. Рукоятка у него какая-то неудобная. Посмотрел, повертел в руках и вернул продавцу. В тот день я вообще ничего не купил.

Допрос продолжался полтора часа. Заблик раз за разом задавал одни и те же вопросы, Симонов терпеливо отвечал на них. Иногда он злился, но старался не показывать этого. Ведь он действительно влип. Он убил человека. Объяснения можно придумывать любые, только кто поверит? А вот в то, что он в присутствии нескольких десятков свидетелей стрелял в известного адвоката, судья и присяжные поверят запросто. Потому что так было на самом деле.

После допроса Симонова Зяблик пошел к начальнику отдела особо тяжких преступлений Коневу. Тот сидел за своим столом и сортировал бумаги. Что-то перекладывалось с одного края стола на другой, что-то отправлялось на пластиковый лоток. А что-то он просто рвал в клочья и выбрасывал в корзину. Со временем практически на любом рабочем столе собирается много мусора. Что-то оставлялось на всякий случай, что-то было заказано как справка, но ее срок действия давно истек, а что-то было записано в виде коротких заметок на всякий случай, чтобы не забыть. Но потом приходит минута, и все лишнее летит в корзину.

– Свободен?

– На клеточном уровне я очень занят, – ответил Конев, не отрываясь от своей работы, и спросил: – Ну что, расколол злодея?

– Почти, – ответил Зяблик, садясь на стул.

– Дожимай. Конец месяца, мне через два дня в мэрию на доклад ехать. Дело звонкое будет.

– Дело действительно получается поинтереснее, чем можно было предположить.

– Излагай, – разрывая схему предполагаемого передвижения киллера, проходившего по одному прошлогоднему эпизоду, сказал Конев. – Только покороче.

– Представь себе. Есть человек, который коллекционирует холодное оружие. Ножи, стилеты, кинжалы. Время от времени он неизбежно заходит в магазины, торгующие холодняком. Что-то покупает, к чему-то приценивается, но не берет. Цена высока, игрушка не устраивает с эстетической точки зрения.

Павел Петрович оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на следователя.

– Приходит такой вот коллекционер в очередной магазин, – продолжил Зяблик, – начинает выбирать себе новый экземпляр для коллекции. Не выбрал. Или выбрал, но, пока выбирал, перелапал десяток экземпляров. А может, и сразу нашел, что по душе, но только, пока доставал из кармана кредитку, продавец подсунул ему другой экземпляр той же модели.

– А с его отпечатками припрятал для себя, – продолжил Павел Петрович мысль следователя. – Или перепродал. За покупателем ножа проследили, узнали про него все, а потом подставили.

– Теперь понятно, почему ты начальник отдела, – сказал Зяблик. – По одной букве отгадываешь предложение. Только продавец может быть не в деле. Ты посмотрел, но не взял. А я стою за твоей спиной, говорю продавцу, не убирайте, дайте гляну. И кто обратит внимание, что я в перчатках? Ножичек мне нравится, и я его беру. А пальчики на нем твои.

– Допустим. – Павел Петрович опустил глаза и продолжил разбирать бумаги. – Но тебе со своим пионером эту версию не потянуть. Нужно еще человек десять, чтобы проверить всех продавцов магазинов. Кстати, если все так и было на самом деле, то, черт возьми, красиво задумано. А что по сегодняшнему убийству?

– Смысл, в общем-то, тот же, только исполнение другое. Подозреваемый играл в Видениях в «Городского охотника». Обычный квест-стрелялка. Загадки, ключи, подсказки. Перед тем как выйти на жертву, нужно найти оружие. Он нашел. Только вместо виртуального «Стечкина» ему подложили настоящий. Качество сегодняшних видений сам знаешь. Почти абсолютная реальность. Цвет, вкус, запах, вес. Он до последнего был уверен, что все это игра. Даже когда отдачу от выстрелов чувствовал, вдыхал запах пороховых газов. И, со слов очевидцев, искренне удивился, когда на него навалились охранники.

– Допустим, – снова согласился Павел Петрович. – Все бы можно списать на подставу, но… он у нас в розыске по еще одному убийству. И в этом эпизоде он сам на жертву вышел. Понимаешь? Без Видений, в реале. И, насколько я могу догадаться, не может сказать, где был во время убийства. Никто его алиби подтвердить не может. А свидетели, наоборот, видели похожего субъекта, околачивавшегося во дворе дома жертвы, у офиса, в боулинге. И как финальный аккорд – запись с камер наблюдения.

– Оставим на время майское убийство. Но ведь ты же готов допустить, что в сегодняшнем эпизоде он не виноват.

– А кто виноват? – искренне удивился Павел Петрович.

– На курок, конечно же, нажал подозреваемый, но он не имел намерений убивать Прохорова. И в этот раз жертва не играла в Видениях, но была промаркирована как виртуальная жертва. Или программа была взломана и жертва подменена, или сценарий изначально выводил на нее. В любом случае нам нужен тот, кто все это придумал. Нам нужен организатор.

– А не он ли это все организовал? Сам придумал. Сам все сделал. И рассказал тебе тоже сам.

– Про подмену ножа он ничего не говорил, это я предположил. Он вообще из того, что сегодня произошло, ничего не понимает.

– Это ты так думаешь.

– Так думает врач. Он подтвердил тяжелейший шок.

Начальник отдела особо тяжких преступлений снова оторвался от бумаг.

– Допустим, – сказал он, положив локти на стол и сцепив пальцы в замок. – Но! – Павел Петрович поднял вверх указательный палец. – Во-первых. Нужны не просто размышления на тему, а доказательства. И не просто доказательства, а на тысячу процентов. Во-вторых. Я так понял, что ты хочешь что-то предъявить Артемьеву? Забудь. Без железобетонных улик никто не даст его арестовать. Тебя даже на порог офиса не пустят. Тебе нечего ему предъявить.

– Начальник, ты же и сам знаешь, сколько людей в месяц погибают из-за сбоев в Видениях. А теперь ими пользуются еще и как инструментом для убийства. Не единичные случаи. Прослеживается тенденция.

– Кухонным ножом тоже убивают.

– Государство, короли преступности или просто денежные мешки устраняют людей посредством Видений. Оппозицию, журналистов, конкурентов. Да просто по заказу. Во время игр подкладывают вместо виртуального настоящее оружие, воздействием на нейросистему разрушают мозг, доводят до самоубийства, подменяя реальность или сон кошмарами. Толкают людей под машины или с крыш, убирая опасность из того, что они видят.

– Используя телефон, террористы организовывают и координируют террористические акты. Ты что, предлагаешь запретить телефонную связь?

– Не утрируй.

– Напиши рапорт, я переправлю его в ФСБ, – посоветовал начальник отдела.

– ФСБ? А разве они не в доле?

– И что тогда ты от меня хочешь? – не выдержал Павел Петрович. – Я не собираюсь бороться с системой.

– Петрович, что я слышу? – не верил Зяблик.

– А что ты слышишь?

– Я рассказываю тебе об организованной преступности, синдикате убийств, в чьем списке присутствуют и убийства по политическим мотивам, а ты мне говоришь, что не станешь ничего делать?

– Пока ты мне рассказываешь только кое-что из своих фантазий. Когда у тебя будут улики, расскажешь о преступлениях, которые организовал Артемьев. Только запомни, улики, а не теория! Но и тогда готов поспорить, что его адвокаты докажут, кто именно сломал защиту и подменил программу. Ты пойдешь напролом, тебя самого или посадят, или грохнут, подменив твой мир виртуальным.

– Я не ношу в своей голове чип, – сказал Зяблик.

– Так как же ты собираешься расследовать дела по убийствам в Видениях, если даже не знаешь, что это такое? Как ты выйдешь на след, если в принципе не можешь его видеть?

– Я не сопливый мальчик и прекрасно понимаю, что будет. И за что. Но сделать вид, что ничего не происходит, я тоже не могу. Ведь я знаю, как убивают людей.

– Тогда думай. Прежде чем что-то сделать, думай. Никому не станет лучше, если тебя не будет. Кроме преступников.

– Хорошенький ты базис подвел, – заметил следователь.

– Какой есть, – развел руками начальник отдела. – Политические убийства всегда были и всегда будут. Я не могу их остановить. Но я и мои ребята можем остановить шпану, которая режет прохожих на улицах города. Можем остановить маньяка, который охотится на людей, как на дичь. Можем остановить преступные группировки, которые решили, что имеют право поделить наш город. И мы останавливаем их. И виновные садятся в тюрьмы.

Зяблик хмыкнул.

– Останавливаем? Петрович, что с тобой?

– А что со мной?

– Ты же всего на пять лет меня старше. Неужели ты не видишь, что происходит? Страну спихивают в канаву. И не только нашу. Насаждают всякую мерзость, а ты говоришь, что так везде, поэтому все это фигня. А мы делаем хорошее дело, и за это нам памятник. А все остальное пусть делает кто-то другой.

– Хм-хм, – усмехнулся Конев. – Это не я, это ты стареешь. Все, что ты сейчас рассказал, – просто мода. Помнишь, как нас за хэви метал гоняли? И что твои родители говорили про нас и наших одноклассников? А что сейчас я говорю про современную музыку? А молодежи нравится. И это нормально. Просто мир меняется. Мода меняется. Так всегда было. И самое смешное, так будет тоже всегда.

– Это вампиры мода? – спросил Зяблик. – Ну, хорошо. Согласен. Петушня – это мода. Пидоры всегда были. Содомский грех даже в Библии упомянут. Но, черт возьми, уж больно много желающих стало свою задницу подставить. Ну не может это нравиться нормальному мужику.

– Ты как маленький, ей-богу. Помидоры тоже раньше ядовитыми считали. Даже слышал, ими хотели какого-то французского короля отравить. А он трескал и нахваливал. А теперь мы все их едим.

– Ты что же хочешь сказать, что скоро мы все опидорасимся?

– Вот чудак-человек! С помидорами несколько лет прошло, между тем как попробовали и понравилось. А гомосексуализм десятки тысяч лет существует. И судя по всему, нравится не многим. Просто сейчас это стало модно. Вот народ и не стесняется. А даже наоборот. Пытается выпятить напоказ.

– Так откуда эта мода к нам пришла? – спросил Зяблик.

– Ну начина-ается, – протянул Конев. – Мировая закулиса виновата. И Видения тоже она нам подарила.

– А называй ее как хочешь, – сказал Зяблик. – Но, надеюсь, не станешь спорить, что устои нашего общества расшатываются. Мораль подрывается. Неспешно, методично. Наш патриотизм преподносится как имперские амбиции, наша культура – как доморощенные обряды, аляповатые народные промыслы; наука – как отсталая, техника – как устаревшая. И вообще, наша родина – клоака, где безнравственность и коррупция, воровство и нищета. Такую и защищать незачем. И, вообще, если она перестанет существовать, всем станет лучше. А мировая мораль нас не бросит. Поможет, накормит, научит. Нужно только слушаться, правильно понимаю?

Конев на мгновенье задумался и, тяжело вздохнув, сказал:

– Может быть, и так. Только я не революционер. Хочешь узнать правду – читай таблицу умножения. Да и та, знаешь, уже не истина. А у меня есть работа. Я делаю важное дело. Кто-то хочет подставлять свою задницу – я не против. Пока к моей не пристраиваются. Кто-то пьет кровь – пусть хоть дерьмом мажется, если ему это доставляет удовольствие, только дома. Но если он для этого кого-то задумает убить, я поймаю и посажу его за убийство. Если вонючий выйдет на улицу, я посажу его за хулиганство.

Не понимал его Конев или не хотел понимать – какая разница? Разговора не получилось… И со словами «грядет конец света» Зяблик вышел в коридор.