Текст книги "Видения"

Глава XXVII

– Шеф, к вам Иванов, – сказал возникший в воздухе образ секретарши.

– Проси, – ответил Артемьев и, встав из-за стола, неспешно двинулся навстречу гостю.

Замминистра московского правительства по социальным вопросам вошел в кабинет Артемьева уверенно, но настороженно. Он осознавал свое положение в стране, но в то же время понимал, что давить на Артемьева можно лишь первые несколько минут. Да и то очень осторожно, чтобы Егор Сергеевич, не дай бог, не начал злиться. Все знали, что он очень не любит, когда на него давят. Наверное, потому что сам мог надавить так, что масло закапает.

– Здравствуй, Егор Сергеевич, – с порога поздоровался чиновник.

– Рад тебя видеть, Антон Федорович.

– Слушай, ваш новый пакет дополнительных опций для пожилых и одиноких просто шедевр, – восторженно сказал Иванов, пожимая руку Артемьеву.

– Мы старались, можешь мне поверить, – не то отшутился, не то загордился Артемьев. – Я так понял, вы заплатите?

Антон Федорович хмыкнул, но ответил все же приветливо:

– Вне всяких сомнений.

Артемьев предложил гостю удобное кожаное кресло у журнального столика, на котором уже стояла бутылка «Хеннеси», пара коньячных фужеров и хрустальное блюдце с солеными орешками. Они сели по обе стороны столика.

– У меня к тебе дело, – перешел к главному Иванов. – О ролике про собес слышал, наверное, уже?

– А-а-а, – понял Егор. – Вот ты о чем.

Вчера после обеда в частных видениях появился сценарий оцифрованной видеозаписи с камер безопасности одного из столичных собесов. Он расползался, словно вирус. Руководитель отдела выплаты пособий и главный бухгалтер обсуждали, как они будут выкручиваться из неприятной ситуации, в которую попали, купив по дешевке партию консервов с истекшим сроком годности. По документам товар проходил как первосортный свежак, хотя на самом деле все сроки вышли еще прошлой осенью. Они бы с радостью все скрыли, но теперь любой желающий может не просто присутствовать при их разговоре, но и подойти поближе к каждому фигуранту, заглянуть в глаза. И доказать подлинность будет несложно.

– Слушай, это нужно прекратить, – твердо сказал Антон Федорович.

– Как это можно прекратить? – уточнил Егор.

– И выяснить, кто это сделал.

– Мстить, что ли, будешь?

– Ты просто обязан это прекратить, – настаивал Иванов.

– Запись – фальшивка?

– Вне всяких сомнений.

– А я слышал, фээсбэшники еще вечером провели экспертизу и доказали ее подлинность.

– Это уважаемые люди, и совершенно незачем портить их репутацию, – наседал Иванов.

Артемьеву было плевать на свободу слова ровно так же, как было плевать на то, что подонков называют уважаемыми людьми. Он получал удовольствие от того, что мог карать засранцев. А эти двое, которые пытались подставить экспедитора, якобы плохо проверившего товар при получении, были именно засранцами.

– Проверить, конечно, надо, все-таки незаконное вторжение в частные видения, – сказал Артемьев и активировал свои Видения.

Он тут же оказался посреди огромного зала с сотней мониторов. За ближайшими двенадцатью мониторами сидели операторы. Дежурная смена.

– Кирилл Андреевич, пришли, пожалуйста, ко мне дежурного спеца по безопасности.

– Уже в пути, шеф, – ответил старший смены.

Артемьев вышел из Видений.

– Специалист будет минут через пять.

– Это как снежный ком, – продолжал социальный чиновник. – Он угрожает стабильности.

– С какой стати он угрожает стабильности? – не понял Артемьев. – Курс рубля тут же пополз вниз, а сингапурская биржа рухнула? Судя по записи, эти ребята – обычные подлецы. Они должны получить по заднице.

– Перестань, – сказал Иванов. – Каждый выживает, как может. К тому же ты тоже не всегда и не всё делаешь в белых перчатках.

– Ты мне угрожаешь, что ли? – не поверил в услышанное Артемьев.

– Есть корпоративная этика, – чуть прищурив глаза, сказал Иванов и налил себе коньяку. – Даже твой семейный доктор может отказаться от твоего лечения, если ты оскорбляешь весь цех.

– А с каких это пор врачи стали входить в цех социальных работников и все хором стали неприкосновенными? Я, наверное, что-то пропустил за работой. Теперь другая Конституция и социальные работники не подлежат критике?

– Работники социальных служб помогают выжить малоимущим и немощным.

– Это когда помогают. А когда отнимают кусок хлеба?

– Бывает и такое, – согласился Иванов. – Никто не застрахован от ошибок. Пресловутый человеческий фактор.

– Хочешь, и этот разговор попадет в сеть? – чуть подняв правую бровь, спросил Артемьев.

– Ты этого не сделаешь, – уверенно ответил социальный чиновник и большим глотком допил коньяк. – Ты же благоразумный человек.

Иванов попрощался и ушел, больше не сказав ни слова. Даже не обернулся у двери. Артемьев закрыл глаза и, откинувшись на спинку кресла, заложил руки за голову. А ведь он уверен, что ему позволено все. И не он один. Почему люди считают себя лучше других? Что им можно больше других? Не важно, кто они. Политики, музыканты, писатели, учителя, кинорежиссеры, телеведущие, сантехники, потомки древних родов… В какой-то момент они начинают чувствовать, что выше остального мира. Что у них кровь другого цвета. Придумывают какие-то правила, по которым у них больше прав. С какой стати? Да, ты хороший кардиохирург. Ты умеешь спасать жизнь. И что? Это твоя профессия. Тебя этому научили, когда ты ничего не мог и не знал. Это совсем не значит, что ты не стыришь сто рублей, если их хозяин зазевается.

В воздухе снова возник образ секретарши и доложил:

– Шеф, пришел дежурный спец по безопасности.

– Пусть войдет.

В кабинет Артемьева Женя входил как жрец, которому впервые дозволили войти в святилище богов. Он мечтал об этой минуте последние несколько лет. Он не находил способа добиться встречи с человеком, причастным к грядущей гибели мира. Он мечтал убить его. Уничтожить империю. Монстра, пожирающего человеческие души. И стоило ему отказаться от своих планов, как судьба столкнула его с Артемьевым нос к носу. У создателя странное чувство юмора.

– Здравствуйте, шеф.

– Привет, – ответил Артемьев. – Новенький? Лица не помню.

– Да. Я недавно получил доступ шестого уровня. Но в корпорации я уже несколько лет, только работал в другом офисе.

– Ладно. У меня к тебе дело. Тут какие-то засранцы записали разговор начальников в одном веселом заведении. Мало того что запись выложили в сеть, так еще по-быстрому успели смастерить сценарный модуль для Видений. На слив информации и неприкосновенность частной жизни мне плевать, а вот на взлом нашей системы я закрыть глаза не могу. Это я посторонним говорю, что видео с охранных камер. На самом деле они использовали Видения и для сбора информации. Запись велась с глаз пользователей.

– Фантастика, – наигранно сказал Женя.

– Ерунда. В общем, я хочу знать имя.

– Понял, – сказал Женя и остался стоять на месте.

«Черт возьми, а почему нет? – неожиданно для себя подумал Ковалев. – Они запугали меня, когда я был далеко от цели, когда шансы дойти были крайне малы, а шансы сгинуть на полпути чрезвычайно велики. Сценарий Видений на тот случай, если нереально повезет, все еще при мне. Алгоритм действий просчитан неоднократно. Сейчас я стою перед абсолютным злом. И никто не сможет мне помешать».

Короткой командой Ковалев активировал заранее приготовленную программу, которая запустила последовательность сценариев. Молниеносный захват системы начался с сорока восьми направлений.

Артемьев не понял, почему техник не уходит.

– Что еще? – спросил Егор.

– Еще я думаю, что вы должны умереть.

Как обухом по голове.

– Что-что? – наморщив лоб, переспросил Артемьев.

– Без глупостей, пожалуйста, – с интонацией маньяка, не терпящего возражений, предупредил Ковалев.

Женя был спокоен. Настолько спокоен, что даже сам себя начал бояться. Он только что перешел черту. И обратной дороги у него уже нет.

– Ваши боевики остались в коридоре, – спокойно продолжил Женя. – Свою безопасность вы опрометчиво доверили Видениям. Только что я блокировал все, что вы там понастроили. В реальности блокированы двери, выведены из строя видеокамеры, отключена связь. Даже если захват начнется сиюминутно, я все равно успею вас убить. Можете мне поверить. Просто выжгу чип. И мозг заодно.

Женя дал голосовую команду, и через мгновение они с Артемьевым оказались на высоком горном плато метров пятьдесят в поперечнике. А дальше, насколько хватало глаз, была пустота. В грудь толкали порывы упругого ветра, солнце висело четко в зените, на небе не было ни облачка.

Ковалев не блефовал. Все, кто находился на этаже, через Видения получили сообщение о срабатывании противопожарной сигнализации. Им было предложено немедленно покинуть здание и рекомендовано не паниковать. Паника может нести потенциальную угрозу для окружающих, у запаниковавших Видения блокируют зрительные функции. Тому, с кем это все же произойдет, было рекомендовано оставаться на месте и ждать прихода спасателей. Спасатели уже спешат на помощь. На самом деле тех, кто остался на этаже, через несколько минут программа оглушит ударом нейрошокера. Секретаршу Артемьева и всех, кто был в его приемной, включая охрану, он оглушил сразу же, не давая времени на реакцию. В охране, скорее всего, есть кто-то без чипа, но и они не успеют ничего сделать. Офис Артемьева – неприступная крепость. А использованный Ковалевым алгоритм безупречен.

Артемьев, конечно же, попробовал сопротивляться, но у него ничего не получилось. Он всего лишь журналист, как и раньше, мало что понимающий в технологии. В атомах, из которых она состоит. Его учетная запись была заменена Ковалевым, связь с внешним миром отрезана. Тот самый «забытый» профиль давал технику право на любые изменения в базе данных.

– Если вы пойдете напролом, – предупредил Женя, – можете лишиться жизни по собственной воле. Вы дезориентированы. Пройти на ощупь не получится. Я смешал все ваши ощущения. Что-то усилил, что-то притупил. Ваш вестибулярный аппарат вообще сошел с ума.

Артемьев не понимал, как это могло случиться. Он – самый главный в ВИДЕНИЯХ. В этом мире именно он придумывает, какими должны быть законы физики. И только он их может отменить. Выход должен быть. Артемьев отказывался верить, что кто-то смог заблокировать ЕГО в Видениях. Он судорожно перебирал одну за другой служебные команды, команды старших администраторов, свои личные «волшебные» пароли. Безрезультатно. Бессилие…

– Чего ты хочешь? – растерянно спросил Артемьев, стоя на плато, инстинктивно расставив руки в разные стороны, потому что чувствовал, словно стоит на узкой доске.

– Я хочу, чтобы вас не было, – с лютой ненавистью выдавил из себя Женя.

– Да в чем, черт возьми, я провинился? – не понимал Артемьев. – Можешь изъясняться понятнее?

Он знал, что, как только произошло вторжение в его Видения, сработала охранная сигнализация. Группа захвата наверняка уже под дверью. Сейчас парни разберутся в ситуации, и все будет кончено. Нужно лишь тянуть время. Черт возьми! Он же сам потребовал сделать так, чтобы проникновение в офис извне было исключено.

Полиция тем временем получила сообщение исламских террористов, что здание захвачено сотней бойцов, подходы, лифты, лестницы заминированы. В такой ситуации никто не сунется напролом. Какое-то время уйдет на то, чтобы разобраться. А большего и не надо.

– Вы виновны в том, что отняли у человека все.

– Мы все ему дали.

– Что вы дали? Голых теток? Возможность в иллюзорном мире бензопилой покрошить соседа?

– Мы дали возможность реализовать желания без ущерба для общества. Мы дали возможность сделать мечту реальностью.

– Вы отняли стремление к лучшему, к самосовершенствованию, поставили крест на развитии целой цивилизации.

– Школьные глупости. Мы минимизировали случаи безысходности.

– Может, тот, кто придумал Видения, и надеялся сделать людей счастливыми, но вы все поставили с ног на голову.

– Иди ты к черту со своими либеральными бреднями! Они не одно государство загнали в клоаку безвыходности. Да за одни системы безопасности тем, кто придумал Видения, нужно памятник ставить!

– И что, помогла тебе твоя система безопасности? Ваша военная программа теперь позволит подключиться к зрительным нервам каждого человека, у кого в башке есть чип, и без его согласия следить его же глазами за его семьей, друзьями. За его поступками. А если есть информация, ее можно не только купить, но и украсть. Проблема с собесом – первая ласточка. Только тут вашей технологией воспользовался какой-то прыщ, а ведь то же самое могут сделать те, у кого есть серьезные намерения. И уж тем более у кого есть власть.

– Молотком тоже убивают, – не сдавался Артемьев, – но он свободно продается в магазине. Большинство ножевых ранений в быту наносится кухонным ножом, но их не изымают из продажи. Все дело не в инструменте, а в мозгах, которые выбирают, как его использовать. Не ружье убивает, а человек. Черт возьми, о чем ты вообще говоришь? Мы сможем увидеть преступление глазами убийцы. По решению суда, все, что видит рецидивист или, скажем, досрочно освобожденный, будет под контролем оператора или писаться в архив. Мы дали человеку почти абсолютную безопасность.

– Черта лысого! Вы украли у человека свободу. Право хоть иногда остаться одному. Вы без решения суда, по собственной прихоти, начнете писать в архив все, что видит неугодный. А кто-то начнет торговать этой возможностью, если другому захочется узнать чьи-то секреты…

Вызов в Видениях заставил Женю вздрогнуть от неожиданности.

«Черт возьми, что же я наделал? – в очередной раз подумал Женя. – Теперь уже ничего не вернуть. Машинка закрутилась. Но я, как выяснилось, не готов убивать».

Женя дал разрешение, и на горном плато появился некто в штатском.

– Я полковник Зурин, Федеральная служба безопасности. Мне нужны объяснения.

Боевики из охраны Артемьева, те, у кого не было чипа Видений, увидев рухнувших на пол напарников, быстро сообразили, что происходит захват их шефа, и попытались вмешаться. Но двери оказались заблокированными, телефонные линии отключены. Все, что они могли сделать, позвонить в полицию по мобильнику, благо захватившие их шефа не смогли заглушить сотовую связь, и рассказать свою версию произошедшего.

– Объясняю. Господин Артемьев взят в заложники. Я эксперт отдела технической безопасности, и можете мне поверить, я предусмотрел всё. Видения в здании блокированы полностью. Подходы, сам кабинет, дверь, окна, вентиляция заминированы. Со мной только в здании более ста человек. Численность наших бойцов на улице даже мне неизвестна. Поэтому не пытайтесь попробовать хоть один вариант. Фокусы типа «извэны, брат» с нами не пройдут. Второго шанса просто не будет. Сунетесь – нам терять нечего. Великий Люфт говорит вам: «Пришло время революции».

Женя не боялся блефовать насчет взрывчатки, соратников и революции. Последние пять минут система безопасности словно сошла с ума. Датчики наличия взрывчатых веществ и газоанализаторы показывали присутствие в здании хлорпикрина, сибирской язвы, пластида и стронция. Городская система безопасности рождала и теряла по тысячи сигналов от чипов, этот хоровод наверняка примут за прикрытие для перемещения боевиков в прилегающих кварталах.

– Полковник, – сказал Артемьев. – Он не шутит. Я подтверждаю каждое его слово. Он действительно очень серьезный специалист.

– Не беспокойтесь, господин Артемьев, все будет хорошо.

– Конечно, будет. – Егор повысил голос. – Если вы не наделаете глупостей. Вы поняли? Я сказал, без глупостей. Вы имеете дело с одним из лучших специалистов компании.

Журналисты! Господи, какой же он глупый! Пока Зурин разговаривал с Артемьевым о его здоровье, через анонимную сеть Ковалев соединился со всеми новостными телеканалами и в реальном времени начал транслировать происходящее в офисе Артемьева. Мир увидит революцию его глазами. Это шанс. Поднять человека с дивана можно только собственным примером. Трудно быть первым. Но когда кто-то уже пошел в атаку, следующим не так страшно. Для всех, кто смотрит революцию, он не один.

– Люфт понятно, при чем здесь исламисты? – спросил Зурин.

– Потому что в исламистов вам поверить легче, чем в восстание народа. Мне удалось привлечь ваше внимание?

– Чего вы хотите? – спросил Женю полковник.

– Чтобы все было без глупостей, – повторил Ковалев. – И если вы попытаетесь сюда сунуться, мы вашу группу захвата вместе со зданием на атомы разнесем.

– Я вас очень хорошо понял, – сказал фээсбэшник. – Я сейчас же проинформирую руководство и проинструктирую подчиненных. Тем более, как мне только что доложили, вы начали прямой эфир. Сохраняйте хладнокровие. Можете мне поверить, что каждый из привлеченных к этой ситуации желает ее скорейшего и мирного разрешения.

– Я верю, город будет! – орал Женя, раскинув руки. – Я верю, саду цвесть. Когда такие люди… Я не-на-ви-жу вас. Вы, трусливые твари, прислуживаете вывихнутому режиму и хотите, чтобы я вам верил?!! На ваших штыках он держится. Но нас сотни. Тысячи. Нас мил-ли-о-ны! Мы разберем прогнивший мир на пиксели. Ве-ли-кий Лю-у-у-уфт! – взревел он, вскинув руки.

Ковалев понимал, что его несет, что он сошел с ума, но его это больше не беспокоило. Он вырвался на свободу из пыльного чулана. И это увидел мир. Мир должен подняться. Иначе ему больше не на что надеяться.

– Я все понял, Евгений, – спокойно сказал полковник. – Я вас очень хорошо понял.

Зурин вышел из Видений. Женя вздохнул. Не то с облегчением, не то от бессилия. Он объявил революцию. Захватил логово и сказал, что вместе с ним сотни бойцов. Они не могут не подняться на борьбу.

– Да ты религиозный маньяк, – осторожно заметил Артемьев.

– Разве я сказал, что послан на Землю с миссией от Всевышнего?

– То, во что ты веришь, религия безумцев.

– Очень хотелось бы, чтобы они тоже так подумали.

– А можешь не сомневаться, они подумали, – подтвердил Артемьев. – Но мы-то с тобой знаем, что это не так. Давай поговорим спокойно?

– Зачем?

– А зачем, черт возьми, ты все это затеял?

– Затем, что не-на-ви-жу, – последнее слово Женя снова сдавленно прорычал.

– Это я уже слышал, – вздохнул Артемьев. – И, возможно, ты даже в чем-то прав. Иногда я сам ненавижу себя. И весь мир. И всю преисподнюю. А особенно рай. Но однажды мне подвернулся шанс, и я сделал свой выбор. Что сделали с миром Видения – вопрос трактовки событий. А что с миром сделал алкоголь? Табак? Демократия? Но тебя-то это не беспокоит? Ты не борешься с алкогольными компаниями. Ты не борешься с демократами, среди которых нет ни одного порядочного человека. Замазаны все. Ты слышишь? Все! Но ты не борешься с ними, а уж вот кто на самом деле испоганил мир, перевернул его с ног на голову. Вот кто предал истину. И совсем не бесплатно. Я заработал много денег, продвигая Видения, но в этом нет обмана. Я сделал кое-что в этом мире, за что мне не стыдно. А что об этом думает Бог, мне плевать. Потому что он сам этого сделать почему-то не захотел.

И снова в Видения кто-то постучался.

Женя быстро проверил периметр. Внешние камеры видеонаблюдения, муниципальные камеры безопасности. Активные модули Видений ФСБ, МВД и МО. Не только коридоры и офисы на этаже, два этажа вверх и два этажа вниз были полностью эвакуированы и оцеплены. На эвакуацию всей башни у них ушло бы несколько часов. Но почему нет паники? Наверное, они только собираются с мыслями, информация еще не успела уйти от журналистов к общественности.

В его Видения просился все тот же полковник.

Женя дал Зурину доступ.

– Послушайте, Евгений, – сказал возникший фантом Зурина, – вам необходимо пустить к себе переговорщика.

– С какой стати это мне необходимо?

– Таковы правила. Если нет переговорщика, значит, нет движения в разрешении конфликта. Значит, заложник уже потенциально мертв. Значит, будет штурм. Раз нет другого шанса спасти заложника. Ведь мы оба не хотим штурма?

– Черт с ним, пусть будет переговорщик, – сказал Женя и собрался вышвырнуть полковника из своих Видений.

– Есть небольшой нюанс, – как ни в чем не бывало продолжил Зурин. – Переговорщик должен находиться не в Видениях, а рядом с заложником. Должен видеть его. Таковы правила. Здесь даже министр внутренних дел ничего не сможет отменить.

– Только не думай, что ты самый хитрый, полковник. Никакой фокус у вас не пройдет. Чтобы сжечь чип Артемьева, нам не нужно даже десятой доли секунды. Он сам сгорит, если один из наших бойцов перестанет регулярно давать отсрочку команде на уничтожение.

– Переговорщик – не офицер спецслужб.

– Где он?

– Если вы согласны, сейчас он зайдет в здание.

– Пусть идет. И помните, мы все видим и все знаем.

Полковник вышел. У него не было планов на фокусы. У него пока еще было банально мало информации, чтобы оценить происходящее и выработать тактику. И была рекомендация использовать для переговоров полицейского сыскаря. Мотивировка казалась вполне убедительной.

Конечно, переговорщик необходим. Конечно, они должны быть уверенны, что заложник жив. По крайней мере, так в кино показывают.

Но на самом деле Ковалев был уверен, что у силовиков уже был какой-то план. И, раз за разом перебирая детали своего плана, он пытался добавить себе уверенности.

Автономный сервер запитан от аккумуляторов, способен работать одиннадцать дней и давно взял на себя все функции контроля за ситуацией. Захватить серверную физически они решатся не сразу. Корпоративный сервер продолжал работать, но теперь он был в роли приманки для умников. Если атака будет, то только на него. Если вырубят электричество и резервную подстанцию, ничего не изменится, а вот умники себя обнаружат. И выстрелят в пустоту.

Федералы, конечно же, расколют все его заготовки. Но это будет совсем непросто. И не за один час, всем технарям ВИДЕНИЙ придется сильно попотеть. При этом они будут толкаться и мешать друг другу. Что тоже только в плюс. А ситуация тем временем дозреет, народ поднимется.

Артемьев сидел в своем рабочем кресле за дубовым столом. Сейчас он был слеп. Абсолютно. Система не приняла ни один его пароль. Он понял, что нет смысла сопротивляться. Он бессилен. Если это смерть, лучше принять ее достойно.

– Что происходит? – спросил пустоту Артемьев.

Женя считал, что заложнику незачем знать что-то о происходящем в реальности, вокруг него, поэтому вернул Артемьева на плато и сам вошел в его видения.

– У нас опять были гости.

– Что ты намерен делать дальше?

– Торопишься умереть? Не спеши. Возможно, тебе повезет, и ты доживешь до суда.

– Ты веришь, что меня будут судить, раз ты объявил меня преступником?

– Тебя будет судить народ. Я наладил трансляцию в прямом эфире. Народ поднимается.

– Идиот, – вздохнул Артемьев. – Пару сотен маргиналов, которые сейчас выйдут на улицу, просто разгонят дубинками. Ты даже приблизительно не знаешь, как готовят и устраивают революции.

Раздался короткий писк. В Видениях появился образ идущего к зданию человека. Наверное, это и есть переговорщик. Женя через спутник корпорации внимательно следил за гостем. Система охраны просканировала чип визитера, не обнаружила его, и Женя подумал, что это может означать только одно. Спец высшего класса, которому нельзя помешать виртуальными деталями.

Через несколько минут в офис Артемьева вошел следователь Зяблик.

Женя дал команду, и система безопасности просканировала объект. Ни оружия, ни электронных устройств на нем не было.

– А ты тут чего делаешь? – спросил Женя, узнав полицейского.

Следователь пожал плечами и покрутил головой.

– Это не моя идея.

– Хочешь сказать, тебе предложили, и ты сразу согласился?

– Я на службе, – ответил Зяблик. – Какой-то идиот решил, что мне с тобой будет проще найти общий язык, чем профессиональному переговорщику.

Женя не понимал, о чем говорит следователь.

– С какого перепугу?

– Я не люблю Видения и, если помнишь, считаю их большой опасностью для человечества. Я могу только догадываться, почему я, но… Я недавно приходил к Артемьеву, задавал вопросы о сбоях в программе, из-за которых гибнут люди. Он может подтвердить. Возможно, поэтому. – Следователь пожал плечами. – Ни других версий, ни желания вообще тебе что-то объяснять у меня нет.

«Хитрый ход? Ерунда». Женя вернул Артемьева в реальность.

– Кто это?

Артемьев проморгался от неожиданного перехода из абсолютной тьмы в реальность и присмотрелся к человеку, стоявшему в дверях его офиса.

– Если не путаю, это полицейский. Следователь. Он недавно приходил ко мне, у него были вопросы по системе. По его версии, Видениями можно убивать.

«Совпадение? Бывает».

– Ты сам-то веришь, что мы сможем договориться? – спросил Женя, на всякий случай обыскивая гостя.

– Нет. Но попробовать я обязан. Приказы не обсуждают.

– Ну, пробуй.

– Сдавайся. Тогда они тебя не тронут.

– Повторяю, ты сам в это веришь?

– Да плевать мне на твою и мою веру. Ты собираешься убить человека. Моя работа – этого не допустить. Я старый мент, если ты забыл. А ты сейчас совершаешь преступление. Как минимум – незаконное лишение свободы…

– А как максимум я ему мозги вышибу, – закончил Женя.

– Думаешь, что-то изменится?

– Думаю, ты уже знаешь, что сейчас творится на улице. Если нет, то хотя бы получу удовольствие от того, что сам придушу эту падаль.

Артемьев с ужасом наблюдал за какой-то дикой дискуссией. О нем говорили, как о корове. О нем, чье имя еще полчаса назад произносили чуть ли не шепотом. Особых ощущений добавляло то, что говорили два волка, давно мечтавшие его сожрать.

Видения дремучего леса появились на секунду, вздрогнули и исчезли.

– Что это? – сам себя спросил Женя.

– Это группа захвата, – ответил следователь. – А ты думал, они не найдут способ тебя нейтрализовать?

Было видно, что Женя смешался. Ненадолго, практически сразу он попытался взять себя в руки.

– Ты что же, клоун, думал, что все на хахря пройдет? – продолжал не веривший в свою догадку следователь.

– Я знал, что так и будет. Только для них все пройдет не так просто. Они уже обломались. Теперь будут долго чесать репу и делать своим технарям лоботомию. Даже если успеют, гигантскую волну не остановить. Но неужели им на вас плевать, Артемьев?

Егор молчал.

– Похоже, парень, ты и сам не рад тому, что натворил, – прищурившись, сказал Зяблик.

– Почему же не рад? – удивился Женя. – Я несколько лет к этому шел.

– Но что делать теперь, ты уж точно не знаешь.

– Знаю. И ты знаешь, начальник. Ты хочешь того же самого. Ведь так? Ведь ты уверен, что во всем виноват этот монстр?

– Да вы что, господа? – пробормотал Артемьев. – Мы же цивилизованные люди… И потом… Я хоть и очень важный винтик, но все-таки винтик. Меня легко заменить, и от этой замены ровным счетом ничего не изменится. Этот механизм так устроен. В нем можно заменить любого!

– Заменить можно, – согласился Женя. – Но чтобы совсем без потерь… Не уверен. И самое главное, я подал сигнал. Революция началась.

– Тебя просто убьют. Его тоже, – сказал следователь. – Тебя при штурме, его… скажут, ты убил. Меня… на пенсию. Потому что слишком много трупов, тоже плохо. И всё. Дальше поезд пойдет по тем же самым рельсам. Только на безопасность важных винтиков станут тратить в десятки раз больше.

– Да какого черта! – взорвался Женя. – Так не может быть! Я верю, что человек труслив по натуре! И жаден! Я сам продался! – Женя быстро подошел к следователю и прошипел ему в лицо: – Но не до конца, как оказалось! И я тебя уверяю, есть еще люди, которые тоже не до конца. Как прежде уже не будет. Да и не важно, что будет потом. Даже если в этот раз мы проиграем.

– О, русский бунт! – в лицо Жене заорал Зяблик. – Бессмысленный и беспощадный! Да пошел ты на хрен со своим спасением мира! Пока ты и такие, как ты, будете тешить самолюбие, погибнут десятки тысяч. Сотни! А в результате все вернется к началу! Урки правят миром. И мне параллельно, какие именно!

– И что ты предлагаешь?! – орал в ответ Женя. – Что делать дальше?

– Не знаю я, что делать! Поэтому ничего и не предлагаю. А вот что точно знаю, так это что никакая идея не оправдывает убийство.

– Ну и пес с ним? – спросил Женя. – Пусть все остается как есть?

– Раньше нужно было думать. Пока не скатились в яму. Пока было время. Пока были шансы. А о чем они думали? – Следователь неопределенно указал рукой куда-то себе за спину, имея в виду общество. – Денег заработать? Квартирку-машинку в кредит купить? Чтоб не хуже, чем у других? Дачку построить. Типа, все так живут, а мы что хуже? Все воруют, а я что – лысый? Вот и построили дачку. Нырнули в выгребную яму, теперь пусть в ней и плавают. И хорошо, если кто-то сумел убедить себя, что это не дерьмо, а клубничное варенье. А кто не смог, тот пусть живет и наслаждается. Потому что сам выбрал такую жизнь. Один раз испугался, второй уже никто не даст быть смелым. И я тоже мучаюсь. Каждый день. Но народ на бойню все равно не поведу.

– Не по-ни-ма-ю, – сказал Женя, мотая головой. – И, наверное, никогда не пойму. Почему? Почему не признаться себе, что мы сделали большую глупость? Почему не исправить ошибку? Хотя бы попробовать.

– Потому что человек не может жить без установленных границ, – вмешался в спор Артемьев. – Установленных кем-то другим. Без правил, ограничивающих свободу. Если нет ограничений, он начинает нервничать, словно у его балкона неожиданно исчезли перила. Не сделав новый шаг, не упадешь, но все равно страшно. Неужели ты не заметил, что человек мечтает, чтобы кто-то принял за него правильное решение? Это он только грезит о правильном, но согласится, если просто кто-то примет за него решение.

– И вы дали ему эти границы, – сказал Женя. – Приняли решение? Подарили спокойствие?

– Да плевать мне на человека, – поморщился Артемьев. – Я занимаюсь бизнесом. А человек сам себе все подарил.

Мир вздрогнул и поплыл перед глазами Ковалева, словно летнее марево. Кто-то включил гигантский миксер, и краски начали смешиваться. Женя быстро сориентировался, активировал виртуальное управление, дал нужную команду. Краски осыпались, картинка мира приняла естественные очертания. И снова вздрогнула. Теперь вокруг Жени был дремучий лес.

Началось. Ковалев вводил команды со скоростью суперкомпьютера противоракетной обороны. Он отбивал одну атаку за другой, но в следующую секунду попытка повторялась. Постепенно на Женю накатила волна страха. Неужели конец? Подойти к кабинету Артемьева близко они не могли, он полностью контролировал ситуацию. Значит, у него еще есть несколько минут. Дальше будет только хуже. Они нащупали ниточку, и с каждой минутой атаки будут расти лавинообразно.

С трудом отбиваясь от атак, Женя сумел преодолеть нарастающую в висках боль и ввести нужную команду. В ту же секунду на его чип Видений обрушилось перенапряжение. Голова зазвенела, словно медный колокол. Кто-то говорил, что в мозгу нет нервных окончаний, сейчас Женя готов был поспорить с этим. Его мозг буквально закипел от боли. В глазах почернело, в ушах поселился чудовищной высоты свист. Рухнув на пол, Женя обхватил голову руками. Он готов был пальцами вскрыть свою черепную коробку и избавить себя от источника боли.