Текст книги "Не спеши умирать в одиночку"

4

– Это же надо такую фамилию иметь – Арнольд Ложкин, – удивлялась Тамара, когда мы поднимались по лестнице. – Если уж Арнольд, то Шварценеггер. А если Ложкин... – она скорчила гримасу, означавшую, видимо, что с фамилией Ложкин вообще лучше не рождаться на белый свет.

– А твоя, кстати, как фамилия? – спросил я. – Ты же не Джорджадзе. Теперь-то уж точно не Джорджадзе.

– Локтева моя фамилия, – буркнула Тамара, переводя дух у лестничных перил. – Ну и чего ты оскалился? Что смешного?

– Что Ложкин, что Локтева...

– Не надо! Это совершенно разные вещи. Какие у тебя ассоциации со словом «ложка»? Наверняка – еда, жрать, нажираться... Что в этом хорошего?

– А что хорошего в слове «локоть»?

– Локоть, – выразительно проговорила Тамара, – это то, чем расталкивают врагов. Вот так! – она прижала руки к бокам и выставила локти в стороны. – Локтева – это боевая фамилия!

– Раз ты такая боевая, надо было тебе тогда перевернуть тот джип и вытащить за уши стрелка. А не за гаражами ползать на животе. Как какая-нибудь Ложкина.

Тамара попыталась пнуть меня, но я взбежал на лестничную площадку быстрее, чем поднималась ее нога. И тут же нажал на кнопку звонка, чтобы предотвратить потасовку с Тамарой.

Дверь открыла брюнетка лет сорока и сообщила, что Арнольда Феликсовича дома не наблюдается и что он находится в данный момент на работе.

– На какой именно? – уточнила Тамара, и мы узнали, что Арнольд Ложкин в свободное от курирования «Талер Инкорпорейтед» время преподает в торговом колледже и на курсах бухгалтерского учета при Бирже труда. Вот где-то там его и нужно было вылавливать.

– От нас еще никто не уходил, – обнадежила Тамара брюнетку. Как мне показалось, женщина слегка испугалась. Женщина – в смысле брюнетка. Не Тамара же.

Бухгалтера мы выловили в торговом колледже. Его увидела Тамара и безошибочно поняла, что именно так и должен выглядеть человек по фамилий Ложкин. Я в это время был несколько рассеян. Будешь тут рассеян, когда кругом снуют всякие-разные. В коротких юбках и обтягивающих шортах. Улыбочки у них идиотские, разговоры глупые, как и положено в семнадцать лет, но вот что касается внешней стороны... Мне вдруг очень захотелось развращать несовершеннолетних.

– Маньяк, – уничижительно произнесла Тамара, и я вздрогнул: неужели так заметны мои намерения. – Ты посмотри на него...

Я посмотрел. Оказалось, что под маньяком подразумевался не я, а низенький, склонный к полноте мужчина лет сорока пяти, который мирно беседовал у окна с двумя студентками. Уж не знаю, что он говорил, но вот что он делал – это я заметил. Одну он ласково гладил по руке, норовя взобраться толстенькими пальчиками все выше и выше. Другая девушка подвергалась атаке на более низком уровне – мужчина как бы невзначай касался своей ногой ее круглой коленки. Получалось это у него на удивление ритмично.

Тамара мастерски обломала кайф развратнику. Она подошла к нему сзади и резко откашлялась. Мужчина вытянулся по стойке смирно и забормотал что-то типа: «Эту проблему мы закончим обсуждать в следующий раз». Девушки согласно кивнули и убежали. Мужчина, напрягшись всем телом, повернулся к Тамаре. Увидев рядом с ней меня, он еще больше загрустил.

– Это какая же статья? – спросила как бы сама себя Тамара. – Саша, какая это статья?

– Это сразу несколько статей, – ответил я, потому что никогда не был силен в Уголовном кодексе. На детях прокуроров природа отдыхает, как говорит ДК.

– Это педагогический процесс, – с достоинством ответил пришедший в себя мужчина. – А вы вообще кто?

– Саша, поясни товарищу, – скомандовала Тамара. Ей явно нравилось пугать мирных, ни в чем не повинных граждан. Или почти ни в чем не повинных.

Я положил товарищу руку на плечо и доходчиво объяснил преподавателю торгового колледжа, что мы тут не шутки шутить пришли.

– А я-то здесь при чем? – мужчина на всякий случай закрыл пах портфелем.

– При том, Арнольд Феликсович, что у нас есть вопросы. А от вас мы ждем ответов.

– Слушаю, – с готовностью заявил Ложкин. Потом посмотрел на грудь Тамары, оценивающе покачал головой и поинтересовался: – Извините, а вы не учились у меня в девяносто третьем году?

– Ты спятил? – обиделась Тамара. – Я что, так плохо выгляжу?

– Но я вас где-то видел...

Тамара достала паспорт, раскрыла его и ткнула в физиономию Ложкину.

– Джорджадзе Тамара Олеговна, – прочитал тот. – А-а-а... Вот оно что! Ну так я же помню! Я же видел вас с мужем! А почему Георгий не пришел?

Тамара убрала паспорт и скрестила руки на груди. Чтобы Ложкин не отвлекался.

– Издеваешься? – спросила она. – Прикидываешься, что не знаешь?

– А что я должен знать?

Тамара, похоже, собиралась отвесить ему оплеуху или учинить что-то покруче, поэтому я поторопился объяснить Ложкину, что Георгия Эдуардовича больше нет с нами, зато с нами его вдова, которая интересуется вопросом о деньгах покойного мужа.

– О, – виновато потупился Ложкин. – Прошу прощения. Но я и вправду был не в курсе. Я же газет не читаю, только журнал «Бухгалтер», да и «Плейбой» изредка. Откуда мне было знать про безвременную кончину Георгия Эдуардовича?

– Извинения приняты, – перебил я Ложкина. – Давайте о деньгах.

– А что деньги? И при чем тут деньги? Вы знаете, какую роль я играл в делах Георгия Эдуардовича? Приходящий бухгалтер! Я наводил порядок в его бумагах. К реальным деньгам я не имел никакого отношения. Так что если у вас там чего-то не нашлось... – Ложкин развел руками. – Не моя епархия.

– Твоя, – решительно сказала Тамара. По ее знаку я подхватил Ложкина под руку и потащил к выходу из колледжа. Встречные девочки радостно улыбались и говорили «До свидания!» любимому преподавателю.

– Куда... Куда вы меня? – пыхтел на ходу Ложкин.

– Куда потребуется, – пояснил я. – Цементный завод. Слесарная мастерская. Садомазохистский салон. Любые средства хороши, чтобы получить ответы на наши вопросы.

– Я же не отказываюсь отвечать! – всхлипнул Ложкин, когда я подтащил его к багажнику «Ягуара».

– И это правильно, – ответил я и впихнул бухгалтера в салон машины, нечаянно ударив его пару раз головой о потолок. Кажется, я начал входить во вкус расследования.

5

Тамара остановила «Ягуар» на каком-то пустыре. Бухгалтер Ложкин посмотрел по сторонам и тонкий намек понял.

– Зачем так грубо? – пробормотал он. – Я и не собирался от вас что-то утаивать.

– Сейчас проверим, – жестко сказала Тамара. – Вопрос номер один: где деньги Джорджика?

– Ну это же не ко мне вопрос, – осторожно заметил Ложкин, поглядывая в мою сторону. – Я имел в виду, что отвечу на любые вопросы, связанные с моей деятельностью. То есть – бумаги. К реальным деньгам Георгия я никакого отношения не имел.

– Врет, – сделала вывод Тамара и небрежно бросила мне: – Давай займись им.

Ложкин стал медленно сползать с сиденья на пол, а я поинтересовался:

– Что значит «займись»?

– Сделай с ним что-нибудь. Чтобы он перестал прикидываться дураком.

– Я не прики... – раздалось откуда-то снизу, но Тамара сказала: «Ша!», и все звуки прекратились.

– Давай поэнергичнее, – подбодрила меня Тамара. – Я знаю, у тебя получится.

– С чего это у меня получится? Я вышибалой работал, а не палачом...

– Тогда вышиби из него что-нибудь.

– Ребята, давайте как-то поинтеллигентнее, – предложил сдавленный голос Ложкина. – Я вам покажу бумаги «Талер Инкорпорейтед», вы посмотрите и сделаете свои выводы.

– Лучше я из тебя чего-нибудь вышибу, – строго сказал я. – Потому как в бухгалтерии я ни черта не смыслю.

– И где эти бумаги? – спросила Тамара. – Небось у тебя дома?

– С собой! – вскрикнул Ложкин, которому я, кажется, наступил на ногу. Нечаянно.

– А зачем ты их с собой таскаешь?

– Потому что скоро двадцать пятое число! Двадцать пятого я всегда заезжаю к Георгию и занимаюсь его документами! Честное слово!

Мы с Тамарой переглянулись.

– Давай свои бумаги, – решительно сказана Тамара, а я развел руками – вся эта бюрократия была уже не по моей части. Мне оставалось только сидеть рядом, мрачно пялиться на Ложкина и слушать его запутанные комментарии к квартальным отчетам, приходно-расходным ордерам и прочим тарабарским грамотам, которых в портфеле Ложкина обнаружилась чертова уйма.

Тамара довольно долго вникала в эту муру, но как только вникла, сразу же издала торжествующий вопль. Опять кому-то предстояло быть скальпированным.

– Ты смотри! – подняла она голову от бумаг, оживленно тряся пегими растрепанными волосами. – Этот

Миха нам врал, что ничего не должен платить Джорджику, а по бумагам-то все наоборот. Вот! Вот! Вот! – она с энтузиазмом тыкала пальцем в строчки цифр. – Это он все переводил в «Талер Инкорпорейтед»... Каждый месяц! Он врал!

– Ну и что? – равнодушно отозвался я. – Если бы все было наоборот, если бы твой Джорджик переводил бабки Михе, тогда было бы понятно, куда все ушло. А так...

– Если он врал насчет этого, значит, он врал и про все остальное! – не унималась Тамара. Ложкин внимательно выслушал обе стороны и напомнил о себе осторожным кашлем.

– Чего тебе? – осведомилась Тамара.

– Если вы про того Миху, который по ценным бумагам работает...

– Ну, – сказала Тамара.

– Он не врет. То, что здесь напечатано, – Ложкин погладил листы с цифрами, – это художественная литература. Это для государства, для налоговой инспекции. Понимаете? Я же говорю – к реальным деньгам я отношения не имею. И это, – он снова тряхнул пачкой бумаг, – это тоже отношения к реальным деньгам не имеет. Это сказка. В этой сказке написано, что Миха переводит каждый месяц процент от своей прибыли на счет Джорджика. А на самом деле... Я не знаю, что было на самом деле. Только Джорджику эти копейки не нужны были.

– У него был другой бизнес, – повторил я мысль Михи. – Не совсем чистый. А вся эта литература, Михина фирма и прочее – это прикрытие.

– Это вы сказали, – улыбнулся Ложкин. – Это не я сказал. Между прочим, раз Георгий скончался, следует заняться ликвидацией фирмы «Талер Инкорпорейтед». Для старых добрых клиентов, – он погладил ушибленный череп, – я мог бы все устроить по льготным расценкам...

Мы с Тамарой не сговариваясь посмотрели на него. Нехорошо посмотрели.

– Расценки могут быть чисто символическими, – сказал изменившимся голосом Ложкин. – Выпустите меня из машины, а?

6

В конце концов мы, конечно же, выпустили его из машины. Но перед этим Ложкина еще раз прогнали по всем вопросам, а мне пришлось повторить весь набор устрашающих трюков. Толку от этого не было ровным счетом никакого. Ложкин не знал, в чем заключался тайный бизнес Джорджика. Он лишь догадывался, что бизнес этот процветал, потому что за свои два дня работы в месяц Ложкин получал от Георгия Эдуардовича по три тысячи долларов наличными. И задержек с выплатами не случалось никогда.

– Ну и что мы имеем? – удрученно осведомилась Тамара, когда мы расстались с потрепанным Арнольдом и поехали назад. – Эти двое всего-то и знают, что у Джорджика был левый бизнес, а «Талер Инкорпорейтед» – всего лишь прикрытие. Что нам с этого?

– Ни фига, – честно признал я положение вещей. – Твоими деньгами по-прежнему не пахнет. Ну, кроме тех пяти сотен, что ты состригла с Михи. Кстати, какова моя доля?

– Твоя доля? – деланно удивилась Тамара. – Мы договаривались, что твой труд будет оплачен, когда мы отыщем деньги Джорджика...

– Возможно, я до этого не доживу. А вот бабки хотелось бы иметь прямо сейчас. Кажется, я кое-что заработал. Объяснить, почему я так думаю?

– Лучше молчи, – вздохнула Тамара и протянула мне две сторублевки. – Хватит?

– Хм, – неопределенно сказал я, пряча деньги. Тамара поморщилась и добавила:

– Ладно, еще питание за мой счет.

Я вспомнил два мокрых пакета с деликатесными хреновинами и заулыбался. Каждая наша попытка совместно принять пищу превращалась в целое приключение. Иногда – с летальным исходом.

– Поведешь в ресторан? – осведомился я, показывая на часы. – Время к обеду...

– Перебьешься, – отрезала Тамара. – Сама что-нибудь приготовлю. Макароны исключаются... А что же тогда можно тебе скормить, чтобы и съедобно, и денег не жалко потом было? – Она долго рассуждала на эту тему, и все кончилось походом во все тот же супермаркет, где Тамара приобрела упаковку замороженного рыбного филе и пакет очищенной и порезанной французской картошки, который стоил, как десять килограммов нечищенного родимого картофеля.

– Надеюсь, это съедобно, – предположила Тамара, садясь обратно в машину. Я тоже понадеялся на правильность ее выбора.

Минут через пять мы подъехали к дому Джорджадзе. У меня холодок пробежал по спине, когда я снова увидел эти гаражи и эту асфальтовую дорожку, по которой вчера так ухарски проехался джип. На лице Тамары ничего подобного не отразилось. Хотя, может быть, в глубине души она обливалась горючими слезами по загубленному платью.

Мы шли к подъезду, и я настороженно крутил головой по сторонам, подозревая новую опасность в окрестных кустах.

– Расслабься, – посоветовала Тамара. – Как говорят, снаряд два раза в одну и ту же воронку не падает.

– Но снаряд про это правило не знает, – пробормотал я, поудобнее перехватывая пакет с картошкой. На всякий случай.

Однако с нами ничего не случилось. Мы спокойно вошли в подъезд и спокойно поднялись на лифте.

– Только вот не надо дешевой иронии, – предупредила Тамара, доставая ключи от квартиры. – Мол, вот как живут «новые русские»! Достали уже. Как живем, так и живем. То есть как раньше жили. Теперь-то непонятно, как дальше будет...

Я пообещал, что иронизировать не буду. Чего уж тут иронизировать? Обычное дело. Обычные две квартиры – двухкомнатная и трехкомнатная – объединенные в одну. Обычный евроремонт, который любую квартиру делает похожей на офис. Всякие золотые хреновины типа подсвечников. Летающие табуретки. Одна такая врезалась мне в череп – бом! Вторую я решил не дожидаться и добровольно улегся на пол. Никакой дешевой иронии. Тамара должна была остаться довольной. Только вот чего-то она орет. Нет, этой женщине невозможно угодить...

Вторая летающая табуретка круто спикировала вниз. Бом! Бом! Отбой.

7

Иногда полезно посмотреть на знакомые веши под новым углом – например, лечь на пол и уже оттуда улыбаться хозяину охранной конторы «Статус» Максу и его громилам. Они убрали отлетавшие свое табуретки. Но воспоминания о них надолго сохранятся в моей неблагодарной памяти.

– Я же обещал – еще увидимся. – напомнил Макс, зловеще нависая надо мной. – Вот и встретились. Теперь можно поговорить начистоту, без ментов...

– Внимательно вас слушаю, – пробормотал я, и каждое сказанное мною слово вызывало в голове звучный колокольный звон: бом, бом, бом... Пришлось делать паузу после фразы, чтобы расслышать слова Макса.

– Ну, ты встань, а то несолидно, – предложил Макс. Тут в коридоре появился один из его парней и, довольно ухмыляясь, сообщил, что «бабу заперли в дальней комнате». Судя по ухмылке, борьба с Тамарой доставила ему несколько приятных мгновений. Бедный парень. Он еще не знал, с кем связался.

Меня совместными усилиями этой троицы поставили на ноги и прислонили к стене. Звон в голове стал понемногу проходить, и я сразу начал просчитывать расклад: Макс передо мной, один громила справа, один слева. Судя по всему, больше они меня глушить табуретками не будут, они меня будут допрашивать. То есть выбивать признание во вчерашнем расстреле. А поскольку добровольно я этого не сделаю, они будут одновременно задавать вопросы и делать из меня отбивную. Два удовольствия сразу.

– Это ты вчера наших ребят положил? – спросил Макс. От него я такой глупости все же не ожидал. Сказали же человеку вчера – нет, не я. А он опять со своей идиотской идеей, как дурень с писаной торбой. У меня даже бровь задергалась, так я распереживался. Про себя-то я давно знаю, что не семи пядей во лбу, но тут – шеф охранной фирмы. Должен быть по идее головастым типом. А на деле...

– Нет, – сказал я, закатывая глаза и изображая полный упадок сил. – Это не я...

– А если подумать? – Макс взялся за табуретку.

– Это она.

– Кто?!

– Тамара... – я жестом умирающего от дистрофии лебедя протянул руку в направлении той комнаты, где закрыли Тамару.

– Ой-ой, – с чувством сказал помощник Макса и перестал ухмыляться. – А ведь я ее даже не обыскал как следует...

Если он так пошутил, то коллеги его шутку не одобрили. Они дружно посмотрели на дверь, за которой готовилась к очередному массовому убийству крутая бабо-киллер Тамара Джорджадзе-Локтева. Ее звали Тамара. Она любила йогурт и не брала пленных.

У меня тоже не было настроения брать пленных, особенно после знакомства с летающими табуретками. Я же вышибала. Поставьте передо мной троих уродов и дайте мне секунд двадцать – я их уделаю без проблем. При условии, что они не будут сопротивляться. Если будут – тогда это совсем другая песня.

И я шарахнул сначала по одному стриженому затылку, а потом по другому. Они разлетелись в стороны как бильярдные шары, и посередине остался торчать лишь удивленный кий с лицом Макса. До его челюсти мне было не достать, и я применил старый трюк ДК: если гора не идет к Магомету, гору опускают. Я врезал Максу ногой по коленной чашечке, Макс огорченно согнулся и тут же получил удар в пах. Тут он совсем расстроился и сложился пополам. Наконец-то его лицо оказалось в поле досягаемости моих кулаков. Но тут прикатились обратно бильярдные шары и принялись обрабатывать мои ребра и почки. Им следовало знать одну важную деталь – поскольку я довольно долго трудился вышибалой, то у меня выработался вышибальский рефлекс. Я могу драться на автопилоте. То есть меня уже вырубили, но я еще секунд десять-двадцать машу по инерции руками и ногами.

Так вышло и тут. Макс все-таки получил от меня хук справа. Он не упал, он стоял, согнувшись, как печальный шлагбаум, глядя, как меня лупят его ребята. Ребятам тоже перепало, а затем я наконец вырубился. Но Максу от этого лучше не стало, потому что падал я вперед. И врезался башкой прямо Максу между ног.

– Ах! – тихо сказал Макс и нервно стиснул мои уши. К сожалению, я не видел в этот момент выражение его лица. Но могу себе представить.

Впрочем, тогда мне было не до мыслей о выражении лица Макса. Впору было позаботиться о своем собственном. Потому что Макс неуклюже отошел от стены, широко расставив ноги, взял меня за уши и треснул мордой о стену. Кажется, при этом он печально проговорил:

– Пора мне с этими делами завязывать... На пенсию пора.

Как бы в подтверждение его слов раздался звонок в дверь, и Макс вздрогнул.

– Кого это там принесло? – спросил он своих помощников, но, прежде чем те подскочили к глазку домофона, приглушенный голос Тамары сообщил не без злорадства:

– Я тут по мобильному вызвала кое-кого! Так что готовьтесь, мальчики...

– Вот сука, – ответил ей Макс, все еще морщась по поводу ушибленных гениталий.

Тем временем настырный «кое-кто» безостановочно жал на кнопку звонка.

8

В голосах Максовых помощников появились панические нотки.

– Так что, открывать?!

– А ты попробуй не открой! – ехидно выкрикнула из своей комнаты Тамара. – Посмотрим, что тогда с вами будет...

– Тащите ее сюда, – сквозь зубы велел Макс и нетвердой походкой направился к входной двери. Он посмотрел в глазок, потом посмотрел на меня, вздохнул и многозначительно произнес: – Да-а-а...

В коридоре появилась сияющая как начищенный чайник и растрепанная как бойцовый петух Тамара. Ее подтащили к двери, но по пути она успела подмигнуть мне. Мое лицо было в крови, и подмигивать в ответ я не стал. Я сидел на полу и не шевелился, ожидая, какой сюрприз притаился за дверью.

Щелкнул замок, Тамару на правах хозяйки квартиры вытолкнули вперед, а Макс постарался за ней спрятаться. У него не получилось.

– А это вы чего тут делаете? – удивленно спросил

Лисицын, остановившись на пороге. Я заметил, что у Тамары в это время не менее удивленно отвисает нижняя челюсть.

– О, Саша, и ты тут, – Лисицын посмотрел на мою окровавленную физиономию и покачал головой. – Надо же... А я вот решил заехать. А вы тут... Н-да.

– Я тоже решил заехать, – раскрыл наконец рот Макс.

– Наехать, – поправила его Тамара. – Видите, товарищ подполковник, что они тут устроили...

– Вижу, – сказал Лисицын, не решаясь войти в квартиру. Вероятно, мое лицо предупреждало его о том, что такие действия небезопасны.

– Мы просто хотели поговорить, – сказал Макс. – А этот... – он кивнул в мою сторону. – Он полез в драку. Но мы не в обиде...

– Насколько я помню, – насупил брови Лисицын, – частным охранным структурам запрещается проводить самостоятельную оперативно-розыскную деятельность.

– А мы что? А мы ничего, – развел руками Макс. – У нас просто двоих ребят вчера положили. Я нервничаю. Все нервничают...

В следующую секунду он занервничал еще больше, потому что двери лифта раскрылись, и оттуда выскочил обеспокоенный мужчина с рукой в кармане. Теперь мне стало понятно, кого вызывала по мобильному Тамара.

Шота поднял глаза, оглядел распахнутую дверь, подполковника милиции в дверном проеме и Тамару рядом с ним.

– Ох, – виновато сказал он. – Ошибся этажом. Извините меня, пожалуйста.

– Все в порядке, Шотик, – жизнерадостно выкрикнула из квартиры Тамара. – Все нормально!

– Извините еще раз, – пробормотал Шота, пятясь назад к лифту. Он вежливо кивнул мне, как будто не заметил моего неважного состояния, как будто так и должно было быть.

Тут загрохотали шаги на лестнице, и через несколько секунд показались двое молодых запыхавшихся кавказцев.

– Не тот этаж, – быстро сказал им Шота и затащил в лифт. – Бывает.

– Мы тоже, пожалуй, пойдем, – миролюбиво предложил Макс, когда делегация грузинского землячества отбыла вниз. – Я узнал все, что хотел, разговаривать больше не о чем.

– Шагай, – одобрил его решение Лисицын. – А то слишком много вас тут набежало, не продохнешь.

– Уже ухожу, – сказал Макс, подгоняя своих помощников к выходу. – Кстати, Лев Николаевич, – обратился он в дверях к Лисицыну, – вы эту парочку можете не пасти. Я ими больше не интересуюсь.

– А я их и не пасу, – сказал Лисицын недоуменно. – С чего ты взял, что я их пасу?

– Ладно-ладно, – махнул рукой Макс. – Все понятно, секретность бл юдете...

– Странный он какой-то, – поделился своим ощущением Лисицын, когда шеф «Статуса» ушел. – Теперь можно закрыть дверь? – Тамара кивнула. – А поговорить? – Тамара повторила свой жест. – А поднять вот этого несчастного?

– Сам встану, – буркнул я. – Не маленький.