Текст книги "Неопалимые"

Глава четвертая
МОЛОДОЙ НАМЕСТНИК

Обоз во главе с Алексеем – теперь уже царским наместником – в сопровождении двух конных стрельцов и Зевса выезжал из врат Александровской слободы.

Савва шагал рядом с телегой. Рослый монах, как большой ребенок, созерцал окружающие его и радующие глаз просторы родной земли.

А Сильвестр, сидя на телеге, при каждой встряске, словно заботливая курочка, ощупывал целостность царских подарков, чем вызывал улыбку у монаха.

– Тебе, Сильвестр, чует мое сердце, действительно придется вскоре панагию надевать ту, что тебе на прошлом годе Алексей подарил… Как будто в воду он тогда глядел… И ведь сбываются его слова и о тебе, и о пожаре…

– Да, сей юноша не прост… В его-то годы, столько претерпев, огонь и воду взяв в друзья, не испугался он и медных труб, достойно властью испытание неся. И государь наш, Иоанн, не иначе как Духом Святым был ведом, когда большою властью наделял его.

К полудню обоз подошел к небольшой реке. За ней стоял дремучий лес. Когда переправились, Савва предложил искупаться.

Алексей кивком головы обозначил свое согласие и остановил коня.

Монаху только этого и надо было. Он в своей рясе тут же сиганул в воду… И теперь блаженно нежился в ее прохладных струях.

Алеша сначала выкупал Зевса. А Сильвестр, находясь в тени и не оставляя телеги с дарами, поглядывал на своих питомцев, резвящихся в воде.

Далее Алеша приказал обозу иди вперед, обещая его догнать, а сам, оставшись с Зевсом, разделся и нырнул уже на глубину. А погрузившись в мир подводный, там дно речное созерцал. День был солнечный, и он хорошо видел стайку рыб, схоронившуюся в прибрежных водах, щуку, раков, выставивших из нор свои клешни. И еще увидел уже присыпанный золотом песка небольшой колокол…

В это время монахи со стрельцами вошли в лес, но не прошли и двухсот верст, как вдруг лошадь, которая везла телегу с Сильвестром и царскими дарами, встала как вкопанная и давай пятиться назад.

Стрельцы заняли оборонительную позицию с двух сторон, готовые к отражению возможной атаки.

Вскоре подскочил Алексей с небольшим колоколом в руках и в сопровождении Зевса.

– Что случилось? – спросил он у стрельцов.

– Лошадь не идет… – ответил один из них. – Не иначе как волки… Хотя с чего бы, лето на дворе…

Юноша прислушался, а потом вдруг дал команду Зевсу идти вперед. И тот послушно нырнул в ельник. А вслед за ним, оставив коня у одного из стрельцов и передав найденный колокол Савве, вошел в чащу леса и сам Алексей.

И вскоре увидел рядом с Зевсом знакомую старую волчицу. Правда, она уже не подошла к юноше, как ранее, и не подставила ему свой бок, но, лишь чуть обозначив головой направление, увлекла его за собой.

Пройдя еще немного, Алексей сначала услышал голоса, а лишь затем увидел и людей, числом до тридцати, сидящих на большой поляне. То, что это были разбойники, он понял сразу. И если бы не волчица, то они непременно бы оказались в их власти.

Алексей дав Зевсу команду сидеть, сам неслышно подполз ближе и услышал, что в эту ночь разбойники собираются совершить налет на царскую резиденцию.

Когда Алексей вернулся и успокоил монахов, то сразу же отправил одного из стрельцов обратно в Александровскую слободу, дабы предупредить о возможном нападении.

Савва же, указывая на колокол, заметил, что он из звонницы Новгородского кремля и пролежал в воде совсем немного…

– Очевидно, как в сказке про лису и старика, наловившего рыбы да прихватившего жене на воротник лежавшую на дороге и притворившуюся мертвой лису… Та лиса, пока они ехали, всю рыбку из мешка на дорогу и выбросила… Так что вернулся старик домой и без рыбы, и без лисьего воротника.

– Это, выходит, – промолвил Сильвестр, – что кто-то из ехавших в царском обозе периодически выбрасывал из телеги то, что посчитал возможным присвоить, в надежде вернуться позже и забрать.

– Если принять во внимание, что колокол лежал левее брода и сам туда упасть не мог, то версия сия возможна… – ответил Алексей.

– Сказать бы надо в слободе, пусть хитреца того отыщут… – сказал Савва.

– Не выбросил, так мы бы не нашли… – ему ответил Алексей. – Уж нет ли в этом провиденья знака?

– И то… – согласно молвил вдруг Сильвестр, – забыл тебе сказать, наш господин, что все колокола в монастыре татары поснимали и увезли с собой…

– Так это ль не подарок? – показывая рукой на найденный колокол, сказал Алексей.

И все согласно улыбнулись.

Уже далее направление дороги им указывала волчица, которая вместе с Зевсом бежала впереди обоза.

Иногда они убегали далеко вперед, и тогда Алексей останавливал обоз в ожидании их возвращения. И когда они возвращались, обоз снова отправлялся в путь, чаще не по дороге, а лесом, но в результате они вскоре достигли цели своего путешествия в целости и сохранив государевы дары. Правда, при этом не заметили, когда волчица и Зевс отстали от обоза.

Добавлю лишь, что в следующую ночь разбойники действительно напали на Александровскую слободу… Было хорошо слышно, как в ночи загрохотал барабан и ржали кони… До ушей челяди доносились вопли… А затем прогремело несколько выстрелов и наступила тишина.

Вскоре Малюта Скуратов, в кольчуге и с обнаженной саблей в руках, предстал перед глазами государя.

– Великий государь, – торжественно начал он, – предупрежденные по слову сына боярина Ногина, мы с Божьей помощью сей сброд разбойничий схватили. Что прикажешь?

Иоанн поднялся со своего кресла, с усилием расцепив руки.

– Грабителей на дыбу, за то, что не боятся ни царя, ни Бога!.. – пронзительно воскликнул он, вставая и указывая пальцем на окно, за которым виднелась Ивановская площадь. – А Алексея, сына Ногина, отметить… Он заслужил мое доверие.

Подойдя к окну, Иоанн увидел, как опричники закрутили всем нападавшим назад руки, крепко связав пеньковыми веревками.

В покоях государя, почитай, до самого утра ближние царские люди праздновали победу. Царь Иоанн, выпив немного красного вина, успокоился. Все, что случилось в ночи, казалось ему теперь не столь пугающим и опасным.

– Боярина Ростислава Ногина отметить также нужно, – вдруг произнес государь. – Я верю, чувствую, меня он не предаст. И сын ему под стать – умен, меня он чтит как государя и Бога любит.

Малюта и окружение согласно слушали и кивали головами.

– Вам, доверяя, повторюсь… Сегодня главное – Ливонию нам взять. А с нею и Литву. Иначе Пскову и торговым людям закрыты будут все пути с товаром нашим.

– Мы слышали, татары вновь людей скликают… – тихо начал Скуратов.

– Пусть… им нужны лишь злато и рабы… Они на души и на веру нашу испокон не посягали… А посему пусть войско земское их от Москвы шугает… Но только чтоб не так, как ныне…

И все сидящие за столом подняли бокалы за государя и великого князя Иоанна Васильевича.

Земля, наместником которой стал молодой Ногин, была истерзана. Сначала голод и чума, теперь татары, что посекли и люд, и живность, предав огню все, что горит… Не иначе как мстя огнем за тех, кто погорел из них у стен Кремля. Беря в полон тех, кто не успел уйти в леса и схорониться… А потому везде, где были поселенья, там теперь лишь были пепелища и едкий дым, что ел глаза и слезы литься заставлял.

Но при всем ужасающем виде Алексей знал, что народ жив, что беда не сломила его и он уже начинает отстраиваться заново. Было слышно, как в лесу валят деревья, где-то уже ставят пусть временные, но избушки, а большей частью, сами впрягаясь в плуг, перепахивают поля, чтобы успеть посеять озимые…

Куда ни бросишь взгляд – работают все: от мала до велика…

И вот еще что: как это ни казалось странным, но молва о новом наместнике пронеслась быстрее, чем он сам приехал в знакомые места. Те, кто были живы, оставляли свою работу и, выходя на дорогу, низко склоняли головы перед государевым наместником и сыном боярина Ногина, по сути, пред своим будущим господином и защитником.

Когда они вышли к поместью, то все, ехавшие в обозе, увидели, что от боярских теремов остались лишь дымящиеся головешки.

Остановились. Огляделись. Начали собирать мертвых и копать могилы для погребения. Видя это, из леса начали подтягиваться и включаться в работу оставшиеся в живых люди. Так вместе и хоронили. Игумен Сильвестр читал поминальные молитвы за убиенных. Савва и Алексей пели заупокойные тропари. Холопы опускали тела родных и близких в могилы и засыпали песком, после чего ставили на них сооруженные из веток небольшие временные кресты.

На ночь разожгли по периметру костры, рядили и спорили, с чего начать возводить боярские терема.

Остановились на бане… И уже утром из первых поваленных деревьев стали готовить срубы. Алеша, привычный к монастырской работе, сидел наверху, когда из леса вышли женщины. Они принесли молоко и испеченный в лесу хлеб для боярского сына.

Алексей повелел хлеб раздать всем, а сам потянулся за молоком и вдруг замер… увидев плошку с молоком в руках той самой девочки, что некогда его встречала по возвращению из леса и так же подавала молоко… Только то была уже не девочка, а красна девица. Ликом бела, с потупленным взором и гибким станом.

– Мария, ты ли это? – спросил он.

– Я, господин! – ответила она, не поднимая глаз.

– Вот уж не знал, что снова встретиться придется… Жива, выходит, дочка управляющего. А мне сказали, что всех, кого не перебили, то в полон забрали…

– Мы в лес с утра по ягоды ушли… А там медведь нам на пути попался… Сейчас как вспоминаю эту встречу, то понимаю, что… какой-то странный был медведь. Можно сказать, что человек в медвежьей шкуре дорогу в дом тогда нам преградил. Мы на болоте ночи три, глаз не сомкнув, и просидели… Когда ж домой пришли, то все уже погибли и предано огню именье было ваше.

– Твой батюшка погиб? – спросил ее Алеша.

– Нет, но тяжко ранен был… Мы под завалом здесь его нашли. Сейчас в землянке он, со мной, в лесу…

– О, как я рад за вас… А мишка, видно, не случайно был встречен вами на пути домой… – промолвил Алексей.

– Сама бы не поверила, если бы со мной все это не случилось, – ответила девушка, и заметно было, как чуть дрогнули ее губы в улыбке.

– И слава Богу, – произнес услышавший ее рассказ подошедший игумен Сильвестр.

– Отец игумен, нам бы отслужить молебен благодарственный за тех, кто жив остался. И получить от вас благословение на труд, чтобы поместье наше возродилось в его первоначальном виде.

– А как же монастырь? – спросил Алексея монах.

– За монастырь всем миром мы возьмемся. Тебе я это обещаю. А в час же сей поставим первый дом… ведь погорельцам где-то нужно спать… Еду работникам готовить, и хворых нужно подлечить… Давай, отец Сильвестр, начнем с того, что приготовим место для тех, кто жив остался, чтоб было им главу где приклонить и тело обогреть. Чтобы увидел он заботу нашу и любовь… И на любовь своей любовью нам ответил… А душу отогрев, он сам придет обитель нашу поднимать из пепла и руин.

– Согласен, то слова не отрока, а мужа, – согласно молвил настоятель.

И работа закипела. Не прошло и месяца, как поместье приобрело законченный вид, еще месяц ушел на стены и на строительство часовенки, которую велел Алексей поставить здесь же, как он сказал, для оберега.

Мария практически все это время была с ним рядом. И во всем была ему ровней: так же хорошо скакала на коне и стреляла из лука, владела строительным топором… И все свыклись с мыслью, что быть дочке бывшего управляющего женой молодого боярина Алексея.

В один из вечеров боярину доложили, что его спрашивают.

Алексей вышел из палат и увидел Никиту у крепостных стен.

– Что скажешь, Никита, брат? – начал Алексей, подходя. – Выдержат осаду эти стены?

– Я б угол изменил чуть-чуть наклонный…

– Положим, соглашусь, а что еще?

– И рвы бы прокопал, как за границей, наполнив их водой… И лес бы отодвинул метров на сто… оставив лишь оструганный пенек. Что смотришь на меня, спросил – я отвечаю.

Алексей окинул взглядом свои укрепления.

– Ну что, в помощники возьмешь? – задал вопрос Никита.

– Возьму, коли пришел. Грядущего ко мне не изженю…

– То обиход церковный… – протянул Никита.

– Почто же… Он христианский… И с чем бы ни пришел ты, с радостью иль с болью, тебя готов принять с любовью. Ведь и под рубищем дерюжным явить Христос может Себя.

И после этих слов они обнялись.

И тут Никита увидел вышедшую в поисках Алексея Марию. И, как это бывает, влюбился в нее с первого взгляда. Да и Алеша увидел, как изменился лик друга, как словно замер он, с небесной красотой здесь, на земле, нечаянно столкнувшись.

– Знакомьтесь, – произнес боярин, – это Мария, дочка управляющего поместья нашего.

Никита склонил кучерявую голову.

– А это Никита! – сказал Алексей, указывая на гостя. – Мой друг…

– Какого же чина он, как звать и величать его прикажете, наш господин? Где за столом сажать?

– Так рядом, слева от меня, и посади…

Девушка согласно склонила голову.

– Ты меня искала? – спросил уже Марию сам наместник.

– Да! Отец Сильвестр весточку прислал. Просил тебя прибыть к ним завтра на рассвете и своим присутствием почтить начало возведения святой обители.

– Спасибо! Буду!

И далее обратился уже к Никите.

– С дороги ты, тебя бы надо накормить… А завтра вместе в монастырь поедем.

– Вот это мудрые слова… Сначала накормить, а там уж и расспросы…

И, весело смеясь, они прошли в хоромы.

В эту ночь не спал уже Никита. Его пытливый ум впервые столкнулся с таким явлением, как любовь с первого взгляда. Провалявшись полночи на лежанке, он вышел на улицу, чтобы попытаться понять, где могут быть покои Марии. И, увидев светящееся окошко на самом верху терема, стал искать возможность взобраться вверх. И вскоре, два раза чуть не сорвавшись, подобрался к открытому окошку и даже заглянул вовнутрь… но в башенке никого не было.

И вдруг Никита почувствовал, что что-то происходит в воздухе. Он схоронился за башенкой и замер. А через несколько секунд услышал, как в пустых покоях обозначилось движение.

Но кто мог там оказаться? И он, набравшись смелости, снова подтянулся к окошку, но успел лишь увидеть, как пропадает оперенье, а на его глазах появляется абрис знакомого тела – это был молодой боярин и его друг… И вдруг он услышал обращенный к нему голос Алексея.

– Что ищешь, брат Никита, ты в ночи?

– Я…

– Если Марию, так в лес она к отцу ушла…

– Откуда знаешь?

– То, что Марию ищешь? – спросил Алексей, подойдя к другу. – Или то, что в лес она ушла? Так сам и провожал, а чтобы путь свой скоротать обратный… немного полетал вокруг поместья, хотел проверить, все ли здесь в порядке и нет ли где гостей незваных…

– А крылья, я видел сам… – начал Никита.

– Ты лишь увидел то, что тебе ближе, о чем мечтаешь сам… В противном случае – полет мой объяснить ты мог бы лишь не иначе как колдовством, присвоив титул мне нечистой силы… А мне того не надо.

– Так объясни…

– Тогда скажи, ты помнишь ту звезду, что в небе для волхвов явилась? – спросил друга Алексей.

– Конечно, помню. На Рождество Спасителя они спешили, и путеводной та звезда была.

– Теперь представь, что той звездою ангел был небесный… А принятый им вид звезды понятней был для звездочетов и вызывал доверье у волхвов.

Никита задумался.

– Нет, я не ангел, – успокаивая друга, продолжил Алексей. – Сие всего лишь дар…

– О, как бы я хотел летать… – сказал в ответ Никита. – Увидеть чужие города и укрепленья стен и замков. Мосты и механизмы их подъемов… затем, чтобы в родном отечестве суметь мне больше пользы принести…

– Но Леонардо не летал, ему открыто было многое иным путем.

– Неужто через сон? – уточнил Никита.

– Возможно… – улыбнувшись, молвил Алексей.

– О, твой намек я понял: ты намекаешь, что мне спать пора, а не по крышам лазать…

– Не обижайся и ступай, мой друг. Нам рано подниматься, в монастыре нас ждут… Там голова твоя нужна. Должны мы стены ставить так, чтобы никто на сотни лет вперед не одолел бы сей твердыни… Чтоб смог наш монастырь за стенами собрать и сохранить людей, чтоб детишек наших, сестер и матерей в полон не взял бы более татарин.

Солнце встало уже через час. Во дворе молодого боярина Алексея Ногина толпились люди, перебирали ногами оседланные лошади, стояли груженые повозки. Отданы последние указания оправившемуся после тяжелого ранения управляющему, и обоз с двумя верховыми всадниками, лишь выйдя из ворот поместья, окунулся в туман, как в молоко.

Вскоре над ними филин пролетел. Этот неизменный охранник путников сначала устремился вперед, оглядывая окрестности, а затем вернулся и пролетел мимо, чуть не задев в тумане конников и покачивая крыльями, как бы давая знать, что путь впереди свободен.

Алексей благодарно махнул ему рукой. Филин сделал еще один небольшой круг, уже над молодым наместником, и скрылся в тумане.

До монастыря добрались без приключений. Там уже их ждали. Кроме монахов весь двор был заполнен крестьянами и мастеровым людом, приглашенными игуменом Сильвестром со всех краев. И лишь наместник Ногин приехал, как начался молебен. А потом закипела работа: на телегах без перерыву подвозили белый камень для постройки церквей и палат, кирпичи и бревна. Новгородские мастера палатного дела уже выкладывали новые стены. Десятки людей перемешивали гашеную известь, рыли землю под кладку, выкладывали в форму кирпичи будущих стен, поднимали на высоту и укладывали уже готовый формовой камень…

Алексей с Никитой рассматривали чертежи строений детинца и, оценив новгородский опыт, вносили небольшие изменения, улучшая оборонительные свойства будущего монастыря.

Вечером была трапеза. На столе, несмотря на имеющиеся сокровища и размах работ, для братии еда оставалась предельно скромной: картофель в мундире, вяленая рыба, лук и монастырские хлеб и квас.

В какой-то момент Никита задал настоятелю вопрос.

– Отче Сильвестр, я все никак не разумею, в стране разруха, а монастырь ваш, пусть и согласно повелению царя, отстраивается на глазах и растет как на дрожжах.

– А ты наместнику задай этот вопрос… – ответил ему настоятель. – Те деньги он монастырю принес…

Уже вечером Никита повторил свой вопрос Алексею…

И Алеша рассказал, как в свое время попал в колодец и обнаружил клад. И о том, что приехав в свою вотчину, он вместе с игуменом Сильвестром и Саввой посетили порушенный монастырь…

– Как же мы теперь все это восстановим? – сетовал тогда Савва, оглядывая разграбленный храм.

– Начнем молиться, уповая на Божью милость, глядишь, и осилим сей путь, – промолвил Сильвестр.

– Я помогу… Надеюсь, что татары не нашли ваше золото… – начал Алексей.

– Какое золото не нашли татары? – с удивлением спросил Савва.

– То, что я в колодце нашел, когда меня туда келарь наш сбросил… Или вы уже забыли про панагию, которую я вам подарил?

– А ведь и вправду позабыл, Алеша! – произнес игумен.

– Тогда ищите веревку, да покрепче…

И вскоре Алешу уже спускали в колодец. Вот и заветный лаз… В этот раз в руках у Алексея был факел. Его свет и высветил церковные сокровища, схороненные кем-то для лучших времен. И вот эти времена настали… Сокровища стали поднимать на поверхность…

– Вот это золото и дало нам возможность в это трудное для страны время собрать в монастыре лучших работников… – закончил свое повествование Алексей.

Правда, еще об одной встрече, которая произошла уже в колодце, Алексей, до поры другу не поведал… по той причине, что в заветной комнате, наполненной дарами золотыми, он встретил… гигантского змия, не иначе как хранителя этих богатств.

Но, окрещенный в младенчестве в православной вере, а позже воспитанный в монастыре, Алексей мгновенно осенил себя крестным знамением, затем троекратно и самого гада – после чего услышал знакомый голос.

– Вижу, что ты научился использовать силу Животворящего Креста Христова…

И в это же мгновение гигантский змий принял облик его наставника Басилевса…

– Наставник, как я по тебе скучал… – первое, что произнес Алексей, опускаясь перед ним на колени.

– Вставай, тебе не подобает более свои колени преклонять передо мной. Я ни земной Владыка, ни небесный. Всего лишь Волхв… хранитель этих мест…

– Сие есть проявление моей к тебе любви, – смиренно произнес Алеша.

– Пустое… главное, что ты сумел достойно эти годы прожить и жив остался вопреки судьбе…

– Твоим наукам все благодаря… – уже с гордостью промолвил молодой наместник.

– За золотом пришли? – спросил Басилевс.

– Хотим восстановить святыню… – согласно кивнув головой, произнес Алексей.

– Монастырь ты восстановишь, но только знай, что снова враг придет сюда… И очень скоро. Ты, как наместник государев и как хозяин здешних мест, с врагом сразиться будешь должен, причем сразиться не на жизнь, а лишь на чью-то смерть… Еще одно скажу, что встреча ждет тебя… Среди врагов увидишь ты… А впрочем, не буду торопить истории я ход, пусть все идет, как в книгах жизни начертали, все в свой черед… А теперь берите золото и ступайте с Богом…

И они тепло расстались.

К Покрову уже сверкала увенчанная золотом главка монастырского храма. Был совершен обряд освящения и первая служба. Затем была праздничная трапеза, после чего все работники были щедро оделены настоятелем и наместником дарами и златом и отпущены по домам. С этого дня монастырь зажил своей полной жизнью, а Алексей вместе с Никитой перебрался в свое поместье. Пока ехали домой, сговорились, что Мария сама должна решить, кто ей более мил и люб… И каждый примет ее решение как собственное волеизлияние. А воля человеческая, они о том ведали, была в те времена свята!

Казалось бы, мир и покой пришел на русскую землю…