Текст книги "По зову волхвов: современные сказки для взрослых детей"

Глава пятая
ИЗБУШКА НА КУРЬИХ НОЖКАХ

На рассвете конь вынес Германа на уже знакомый берег Волги, а ползущие стада овец, рассыпанные по берегу и возникающие теперь из прореженной первыми солнечными лучами туманной дымки, поднимающейся над рекой, и странно-цветасто одетые мужчины в остроконечных бараньих шапках, которые скорее всего и стерегли эти стада, неожиданно, а скорее всего не без помощи лукавого, разбудили в монахе прежние и, я бы сказал, худые помыслы.

«А ежели Даниил едет свататься к кому-то из дочерей половецкого хана?» – мгновенно пронеслось в голове Германа.

И это вместо того, чтобы для начала и с целью оберега сотворить молитву, как при встрече с Ыркой, так и в данный момент. Но суетные мысли оступившегося монаха уже брали верх над монашескими обетами.

«А как же тогда дары и свита? – думал он. – Или он тайно везет нечто, что способно покрыть все подарки? Может быть, бумаги на земли, которые отдает половцам великий князь в качестве приданого. И тогда такая грамота, спрятанная до поры в берестяном туесочке, больших денег может стоить».

В этот-то момент, как еще одно искушение, из тумана и чуть ниже по реке выплыла ладья, которая вскоре причалила к деревянной пристани, увиденной Германом.

По чужому говору и облачению воинов на той ладье стало понятно, что это один из отрядов половцев, владевших в те времена землями от Волги до Иртыша и теперь возвращавшихся после набега на одно из приграничных удельных княжеств.

И пока на берег сгружали награбленное и взятых в полон русичей, в голове у Германа родился план, для исполнения которого монах решил тайно проследовать за половцами до их становища.

Земля же, по которой вот уже который день шел княжеский обоз, давно высохла под теплом летнего солнца. Но радоваться было рано, из болотных луж в небо устремились полчища комаров и мошка, жадно впивающаяся в наших путешественников, а более в незащищенных лошадей. К тому же на всем протяжении пути им не встретилось ни одного поселения. Объяснить это можно было тем, что люди уходили дальше на север, боясь попасть в полон степных кочевников, периодически совершающих на эти края набеги.

На одном из ночных привалов, пока княжич с Любомиром все еще мирно беседовали, наш богатырь, закутавшийся с головой в покрывало, даже немного завидовал Ырке, которого не кусали комары и которому не нужно было есть и пить.

«А ведь Ырка был прав, – размышлял Радка, – когда сказал, что я панически боюсь воды».

В детстве наш богатырь плавать научен не был, а потому водной стихии действительно сторонился. Его воображение почему-то всегда рисовало, как он медленно погружается в бездну, и это его пугало. Как он спрыгнул в воду при переправе, он до сих пор понять не мог. Очевидно, сказалось то, что рядом были Любомир и княжич, да и опасность потерять обоз, с которым он за время пути уже свыкся, считая его чуть ли не своим, страшила больше: сам же его мастерил, сам же за ним и в пути приглядывал.

А вот насчет женитьбы… Скажем честно, в этом делании вина была не столько в нем, сколько в его матушке. Именно она каждый раз устраивала смотрины его избранницам, думая не столько о сыне и его чувствах, сколько о том, чтобы в доме появилась рукастая помощница, да еще и с богатым приданым. Таким образом шесть невест от Радки отвадила, а потом молва о нем и о его привередливой мамаше пошла гулять по окрестным поселениям, и Радку как жениха уже никто всерьез не воспринимал. В этих смотринах он уже и сам стал более думать головой, а не сердцем… Так в бобылях до сих пор и ходит. Потому-то и в этом Ырка оказался прав.

С утра путь княжеского обоза продолжился. Но не успело выглянуть солнце, как жара вновь заявила о себе. Хорошо, что вскоре въехали в лес и их окружили прохлада да тишина, изредка нарушаемая ударами мощных крыльев крупных птиц, взлетавших буквально из-под ног при приближении всадников.

Княжич и Любомир вели негромкий диалог.

– В черных книгах волхвов, – говорил Любомир, – сказано и про существование на Руси письменности уже в IV веке от Рождества Христова. Великому князю сказывали, что когда Кирилл, апостол славян, известный еще под именем святого Константина-философа, приехал в Таврию, то обнаружил там Евангелие и Псалтырь с неизвестным ему письмом, чему тот был очень удивлен. Кириллу, как рассказывала мне уже моя бабка, вскоре явился волхв, который не только заговорил с ним на одном языке и прочитал рукопись, написанную русскими знаками, но также и объяснил иноземному гостю значение букв-знаков тех письмен для гласных и согласных звуков, научив его самого читать на древнем языке русов. Тем самым доказав давнее существование письменности и о том, что Русь до принятия христианства не была столь невежественна и темна, как хотят то видеть чужеземцы. Может быть, тебе, княже, удастся примирить враждебные мудрости, уважая то, чему до сих пор поклоняется народ, и веру, привезенную великим князем.

– Мне с детства говорили, что вся вековая мудрость Константинополя заключена в учении галилеянина…

– Это верно, княжич. Но и до Христа была наша земля и на ней жили люди. Они ведали и чтили Бога-Отца. И ведь никто не приходил к нам с пророческими словами, что, мол, будет вам мессия, который придет и управит ваш народ в единой вере. Он, насколько мне память не изменяет, шел к оступившимся во грехах и забывшим заветы Божии народам дома Израилева… Мы-то тут с какой стороны?

– У Бога нет ни иудея, ни эллина… – чуть ли не в запале, проговорил княжич.

– У Бога нет, так кто же с этим спорит? Но и все наше Пятибожие на поклонении Ему построено, а то, что мы нарекли стихии именами, так это от любви же нашей и веры в то, что все сие Им создано, а следовательно, Ему же и принадлежит. А потому стихиям поклонялись, уважая их Создателя. И почему бы кому-то не попытаться быть просто справедливым как к одним, так и к другим верованиям? И даже не нужно, чтобы чья-то чаша весов веры перевешивала всеми правдами и неправдами, пусть они будут уравновешенными.

За этими разговорами они и не заметили, как оказались в дремучем лесу, да таком, что Радке пришлось идти впереди и даже местами прорубать им дорогу…

– Что-то Ырка куда-то запропастился, – с тревогой промолвил Радка. – Теперь вот без него сбились с дороги.

– Если бы мы сбились, то, думаю, что он был бы уже рядом, – сказал в ответ Любомир. – Скорее всего, нам скоро предстоит некая встреча и нужно быть к ней готовыми…

Радка, услышав эти слова, послушно препоясался мечом, а щит и лук со стрелами положил поверху обозной телеги, чтобы были под рукой.

Однако тропа, по которой они шли, неожиданно вывела их на широкую цветущую поляну, в центре которой стояла неказистая и ветхая избушка.

– Как в сказке… – промолвил княжич. – Лишь курьих ножек не хватает. Любомир, какие там слова нужно сказать, чтобы избушка в нашу сторону обернулась?

– Избушка, избушка, встань к лесу задом, а к нам передом! – мгновенно отозвался Любомир.

Но избушка не сдвинулась.

И нашим путникам пришлось объезжать ее, чтобы найти-таки вход. Но и с противоположной стороны входа не оказалось.

– Понятно, – начал рассуждать Радка. – Старушка на своем помеле, поди, через трубу влетает…

– Сказок начитался, – раздался вдруг чей-то негромкий и вкрадчивый голос у Радки за спиной.

Путники обернулись, но никого, кроме черного кота, у себя за спиной не обнаружили.

– Что смотрите, говорящих котов никогда не встречали? – вновь человеческим голосом произнес кот и, вздохнув, сладко мяукнул.

Радка лихорадочно стал осенять себя крестным знамением.

Любомир и княжич спешились…

– Другое дело, – согласно промолвил кот. – А то ишь, головы не склонив, чуть не на конях решили в заповедном лесу хозяйничать.

– Прости, Баюн! Как-то все это неожиданно произошло, – начал Любомир.

– Прощаю! А что же у тебя княжич-то словно воды в рот набрал, – продолжил кот. – Не иначе думал, что Белогорье – это крепость порубежная, где для великого князя богатый ясак приготовлен. Все спорите о властях, верах и временах, а главное-то ведь совсем в ином.

– В чем же? – спросил кота Даниил.

– Вот как поймешь это, то весь живой божий мир увидишь другими глазами, да и сам преобразишься. А теперь ступайте в дом, отдохните, а завтра поутру с моей хозяйкой встретитесь.

– С Бабой Ягой? – с испугом, помноженным на недоверие, спросил говорящего кота Радка.

– Сам ты Яга… Видел бы сейчас себя, а то туда же… – ответил богатырю кот.

– Я ему расскажу, – пообещал Любомир.

И стоило им лишь вновь обернуться к избушке, как широко отворилась ее дверь, распахнулись ставенки оконные и ладно выстроились в ряд подогнанные дубовые ступеньки…

Укрыв на ночь обозное хозяйство и в первую очередь напоив лошадей из родничка, на который указал им кот, они вошли в избушку.

Здесь все было узнаваемо: комната с ткаными половиками, большой стол, покрытый скатертью, лавки и глиняная печь да полати до потолка.

Наши путешественники почувствовали усталость, но так как было жарко, то Любомир предложил княжичу отдохнуть под навесом во дворе, где лежало скошенное сено.

Радка же остался в избе. Он проснулся чуть свет и по-хозяйски осмотрел все полки и даже заглянул в пустой горшок, что стоял на печном поду. И как это, наверное, бывает с каждым, мысленно подумал о любимой с детства каше…

И горшочек его пожалел… На глазах богатыря он мгновенно наполнился распаренной пшенной кашей.

Радка даже показалось, что тот и ранее был с кашей, однако, более очарованный случившимся, рассуждать не стал, нашел ложку и с радостью принялся вкушать. Съел, и тут же горшочек наполнился снова. Радка, не торопясь, прошел к столу, присел на лавку и с удовольствием умял и вторую порцию. Когда горшочек наполнился в третий раз, богатырь ел кашу уже основательно.

А когда прикончил третий горшочек, то чуть отодвинул его в сторону, давая этим ему понять, что сыт. Но вновь появившаяся в горшочке каша стала медленно набухать и уже готова была перевалиться через край.

Делать нечего, пришлось Радке и дальше есть кашу. Осилив новую порцию, богатырь, с трудом отвалившись от стола, поставил горшок уже в печь и даже прикрыл заслонкой, чтобы его уже даже и не видеть, а сам пошел к лавке, где и лег переварить съеденное, а заодно и подумать о неисповедимых путях Господних, мысленно сетуя на то, что над было просить у горшка не кашу, а что-либо повкуснее. И начал представлять, что бы это могло быть…

Из этого состояния его вывели встревоженные голоса Любомира и Даниила.

Радка мгновенно вскочил на ноги и тут понял, что по колено погрузился в вязкую кашу, заполнившую собой всю избу и уже вытекающую через крыльцо на улицу.

– Радка, что ты тут натворил? – спросил гридня княжич, стоявший у порога.

– Каши поел, – робко ответил богатырь.

– Любомир, как остановить работу горшка? – обратился княжич уже к Любомиру.

– Если мне память не изменяет, это достаточно просто. Нужно сказать: горшок, больше не вари.

И вот уже все трое в один голос закричали:

– Горшок, больше не вари!

Но горшок их не послушался.

Положение спас появившийся Ырка.

– Радка, не иначе как это ты учудил? – сказал он, лишь войдя в избу. – Что вы говорили, чтобы его остановить?

– Горшок, больше не вари! – первым отозвался Радка.

– Горшок? Понятно! Пузо набил, а дальше все, как всегда, ни любви, ни слов благодарности, – заключил Ырка, а затем подошел к печке, чуть наклонился и ласково сказал:

– Горшочек, прошу, больше не вари…

И в тот же миг вся каша вернулась в горшочек, вновь удивив наших путешественников тем, что смогла в нем же вся и уместиться…

– Я же говорил, что могу вам пригодиться, – произнес Ырка, когда пол избы снова стала чистым.

Затем Ырка пригласил княжича и Любомира к столу, сказав им, что сей стол накрыт скатертью-самобранкой.

– Как скатертью-самобранкой? – удивился гридень. – Я же только что сидел за этим столом…

Княжич и глазом моргнуть не успел, как столешница оказалась заставленной плошками и блюдами с самой разной едой.

Радка и рад был бы вкусить, но к столу не пошел, так как еще с трудом передвигался от количества съеденной им каши. К тому же его все еще смущал вид бродящего по избушке обнаженного призрака.

Утром, лишь они вышли из избы, как увидели и хозяйку этой избушки. Женщина да знакомый уже кот Баюн стояли в нескольких шагах от избушки, в окружении чуть ли не всех обитателей леса. Но даже не это более всего поразило наших путников…

– Бабушка? – произнесли они вновь почти одновременно и с удивлением, так как каждый в этот момент увидел в Хозяйке леса свою собственную бабушку.

Хозяйка избушки лишь улыбнулась.

– Отправляйтесь в путь, богатыри, у вас впереди еще много испытаний. И знайте, что я всегда буду рядом, – говорила она, а каждый слышал и видел свою собственную и любимую бабушку, а потому верил каждому ее слову и, как в детстве, ничего уже не боялся, зная, что она будет и дальше рядом.

Но когда отъехали, то княжич все-таки обратил свой вопрос Любомиру.

– Так это и есть та самая Баба Яга?

– Думаю, что да! Хотя никакая она не Яга. Просто жила на свете незамужняя девушка, из тех, которых еще называют старыми девами. Она многие годы ждала возвращения своего любимого жениха, не веря, что он погиб на поле боя. И все эти годы отваживала от дома ретивых ухажеров. А душевное спокойствие обрела лишь в лесу. Долгое одиночество привело ее к тому, что она полюбила тишину и уединение леса. Вскоре познала лечебные свойства трав и даже начала помогать людям. Но, как это часто бывает, человеческая зависть, неблагодарность и черствость сердец селян сделали ее изгоем в родном краю. И тогда она ушла в лес, где срубила себе небольшую избушку и стала в ней жить. На доброту мелкие зверюшки ответили ей своей любовью. И тогда она стала лечить зверей, а со временем научилась понимать их язык. Так и жили они в мире и согласии. Шли годы, а она оставалась все такой же молодой и красивой. И тогда людская молва породнила ее с нечистью болотной, а матери стали пугать ею своих малых чад.

– Это понятно, но как можно столько лет оставаться такой… неувядаемой, к тому же уметь являть себя в облике тех, кто тебе памятен и дорог? – недоумевал уже Радка.

– Силы, молодость и многолетие дает ей Матушка-Природа, отвечая добром на добро и за то, что сберегает лесных зверюшек, – начал свой ответ Любомир. – А жизнь, по сути, в чистоте и без греха дает ей возможность видеть и совершать нечто запредельное, то, что христиане называют свойствами святости и благодатью Святого Духа.

– А как же курьи ножки? – задал свой вопрос уже княжич.

– Было и такое, – продолжал Любомир. – Поначалу, из опасения возможного нападения хищных зверей, она подняла свою избушку на бревна с частично обрубленными ветками, чтобы можно было по ним же и подниматься. А вскоре, узнав, что люди ее избушку обнаружили, она срубила себе другую и в более дремучей части леса. Но прежняя избушка-то осталась. Столбы, на которых она стояла, со временем обросли зеленью и покрылись мхом, а потому, особенно в ночи, напоминали людям образ избушки на курьих ножках. К тому же все, что в ней осталось: печь, полки, стол и лавки, – со временем покрылось тленом и паутиной. Вот тебе и еще один повод, непрошенно в нее заглянув, самим испугаться да детей Бабой Ягой стращать… Да и имя той славянской девушки было не Яга, а Ага… Впрочем, и Ага лишь позывной, используемый людьми в лесу, когда им необходима была ее помощь. Протяжное Ага-аааа… подхватывалось ветром, и весть о том, что кому-то нужна была ее помощь, слышал весь лес. А вот постоянное ее отсутствие для худых людей в том доме на курьих ножках породило молву и о метле, и ступе, с помощь которых она якобы передвигалась… Хотя со временем она действительно стала обладать способностью перемещаться в пространстве, но это уже другая история.

Глава шестая
ПОДАРОК РЕЧНОГО СОМА

До полудня все ехали молча. Каждый был погружен в свои воспоминания, вызванные родными образами, увиденными в лике Хозяйки леса.

В полдень того дня жар был уже несусветный… Но даже не это насторожило Любомира, а то, что в полной звенящей тишине леса он услышал женский смех.

– Может быть, рядом люди? – задался вопросом княжич.

– Ырка бы дал знать… Наверное, впереди поле и там Полудянки играют, – ответил Любомир. – В этих заповедных местах, как я понимаю, всему отмеряно свое время. Время работе и отдыху, и не дай Бог это нарушать… Думаю, что нам лучше здесь остановиться…

– Я не против того, чтобы мы сделали привал, – произнес княжич и вскоре обоз встал на опушке.

Наконец отдаленный смех услышал и Радка.

– Знать, люди рядом или мне только одному женский смех слышится? – спросил он у Любомира.

– Радка, не обращай на это внимания. Это Полудянки в поля вышли. Они знают, что люди в это время почивать ложатся, и пока они спят, Полудянки трудятся в поле. Но Боже упаси смотреть на них: очаруют так, что уведут за собой, где и иссохнешь весь от любви к ним.

На этот раз княжич и Любомир залезли под телегу, под тенью которой было явно прохладней, а Радка мешкался-мешкался да и улегся в тень под большой березой.

Какое-то время он ворочался, но женский смех явно не давал ему покоя. Вскоре он приподнял голову, а когда увидел, что Даниил и Любомир задремали, то тихо поднялся и пошел в ту сторону, откуда и доносился манящий его смех.

Скажи он Любомиру о своем потаенном желании хоть одним глазком посмотреть на этих чаровниц, то и остался бы тогда не тронутым ими…

Радка действительно вскоре увидел их: они легко и ладно разваливали копны, развеивая для просушки кем-то собранное сено. Девки были краснощеки и смешливы, их пышные груди прикрывали легкие рубашки до пят, а волосы были вплетены колоски и полевые цветы.

Стоило им увидеть оторопевшего богатыря, как они уже руками ему машут, к себе подзывают.

Радка сделал несколько осторожных шагов в их сторону, а они, словно бы играючи, на это же количество шагов отступили от него. И чем он ближе к ним приближался, тем дальше от него они отходили, заманивая вслед за собой.

Полю тому конца не видно, солнце нещадно голову печет, и уже и не помнит наш богатырь, где он спутников-то своих оставил, а девки вокруг него уже кольцом встали, каждая к себе манит, да еще и рубахи с плеч спускают, обнажаясь перед ним и показывая себя во всей своей пленительной и первозданной красе…

Радка глаз оторвать от них не может, с ума их красота его сводить начинает…

Богатыря нашел Ырка. Он же разбудил Любомира и сказал, чтобы тот взял коня и следовал за ним. Затем долго шли полем. Вскоре Любомир увидел лежавшего на земле и потерявшего сознание княжеского гридня. Закинул он Радку на коня, и они вернулись к месту привала.

Вскоре очнулся наш богатырь, глаза медленно открывает, ничего не помнит и голова раскалывается. Однако же понимает, что под телегой лежит, а головы княжича и Любомира над ним склонились.

– Слава Богу, живой! – словно бы откуда-то издалека донесся до него голос Даниила. – Далеко же ты ушел, богатырь! И если бы не Ырка, то и не знали бы даже, где тебя искать…

Радка лишь рот раскрыл, а сказать ничего не может.

– Не иначе как любопытство его подвело, – произнес Любомир. – Что, и взаправду они тебе обнаженными представились?

И тут Радка, будучи не в силах ответить, лишь качая головой, неожиданно заплакал, роняя слезы, как горошины.

Княжич и Любомир переглянулись и позакрывали рты ладонями, дабы сдержать подступивший смех. Однако же этот день они вынуждены были провести на месте привала, чтобы дать возможность Радке окончательно прийти в себя.

Ранним утром следующего дня Даниил и Любомир ушли ловить рыбу, а Радка, уже полностью пришедший в себя и с вечера водруженный друзьями на обозную телегу, лежал, перебирая в памяти удивительные события последних дней. И вдруг неожиданно вспомнил свое далекое детство. Вспомнил и тот год, когда страшная засуха обрушилась на их землю и пересохли источники, а затем начался падеж скота, которого нечем было поить и кормить. Видя слезы любимых родителей и мольбу бабушки к неведомому Богу, однажды ранним утром Радка, которому было тогда не более пяти лет, ничего никому не сказав, вышел из дома и отправился к высокой горе, что виднелась из оконца его избы.

– Гора, это ты – Бог? – спросил он, подойдя к подножию.

– Нет, я не Бог, – ответила ему Гора. – Он выше меня.

Удивился отрок и вдруг увидел, что на горе стоит высокое Дерево. Долго ль, коротко ль шел Радка, но наконец-таки добрался до вершины Горы и подошел к Дереву.

– Дерево зеленое, значит, это ты – Бог? – вопросило малое дитя.

– Нет, я не Бог, – ответило ему Дерево. – Он выше меня.

И тут Радка увидел птицу, что парила над Деревом.

– Птица быстрокрылая, так это ты – Бог?

– Нет! – ответила ему Птица. – Бог выше меня,

«Но выше Птицы лишь Облако», – догадалось пытливое дитя, и Радка задал свой следующий вопрос уже воздушному Облаку.

– Облако белое, выходит, что Бог – это ты! – крикнул он, обращая свои слова к нему.

– Нет, не я Бог, Он выше меня, – откликнулось в ответ Облако и развеялось, словно его и не было на небе.

«Тогда это не иначе как ветер, что разгоняет облака», – догадался Радка и с высоты Горы обратился уже к Ветру.

– Ветер быстрый, скажи мне, ты – Бог?

– Нет, я не Бог, – ответил ему ласковый ветер. – Есть Тот, Кто выше меня.

«Но ведь выше Ветра и Облаков только звезды», – размышлял отрок. И тогда, присев к корням Дерева, укрывшись в тени его ветвей, Радка стал ожидать появления первой звезды. А до той поры созерцал удивительный Божий мир, что раскинулся в долине.

– Звездочка Небесная, это ты – Бог? – воскликнул он, наконец-то увидев первую звезду на небосводе.

– Нет, не я Бог, – ответила ему мерцающая Звездочка. – Тот, Кто выше меня, – тот и есть Бог!

«Не иначе как это Месяц Ясный?» – догадался мальчик и, как только Месяц появился на небе, он обратился к нему.

– Месяц Ясный, это ты – Бог?

– Нет, – ответил ему месяц. – Он выше меня…

Всю ночь провел ребенок на вершине Горы, дожидаясь уже восхода Солнца.

– Солнышко Красное, получается, что именно ты Бог?

Улыбнулось Солнышко, и отрок услышал в ответ слова:

– Нет, я не Бог. Он выше меня…

И тогда Радка, немного помедлив, воскликнул:

– Бог, который ни Гора, ни Дерево Зеленое, ни Птица Быстрокрылая, ни Облако Белое, ни Ветер Быстрый, ни Звезды Небесные, ни Месяц Ясный и ни Солнышко Красное, спаси нас, а еще сохрани курочек и овечек наших, лишенных зеленой травы и водопоя…

А потом начал спускаться, чтобы вернуться домой. Но лишь он отворил дверь, несказанно обрадовав этим своих встревоженных родителей, как начался чаемый всеми дождь, после которого и новые травы выросли, и водоемы наполнились…

Радка ничего не сказал о своем путешествии любимым родителям, но так и не получил тогда ответа на свой вопрос: кто же Бог?

И вот теперь, став невольным свидетелем разговоров княжича и Любомира, он недоумевал, не ведая, чью же сторону принять, тем более что неведомый ему до сих пор Бог слышал и помогал им обоим. И еще, что заставило его задуматься: ведь он, будучи ребенком, слышал то, что, казалось бы, не мог, когда ему отвечали и Гора, и Солнце, и Звезды, и Птицы… Правда, тогда он не задумался об этом, восприняв это, как нечто естественное. И вдруг этот кот Баюн, говорящий с ними на человеческом языке…

«Господи, выходит, что Ты не только слышишь каждого, но и Сам в каждом из нас, а окружающий нас мир, оказывается, живет и имеет душу», – неожиданно осенило богатыря и, оробев от этих мыслей, он снова погрузился в забытье.

Княжич и Любомир в это время были у реки. Даниил внимательно следил за тем, как Любомир обследовал берег и, найдя под водой подтопленные стволы деревьев или коряг, уходил под воду в поисках возможного обитания крупной рыбы.

Вот он, набрав воздуха, ушел под воду в очередной раз и через какое-то время вода в том месте вскипела.

Даниил не утерпел и подбежал к самому берегу, однако Любомир все еще продолжал оставаться под водой, и это начинало беспокоить княжича. Тогда он вошел в воду по колено, вглядываясь в то место, где в последний раз появилась голова ставшего ему близким слуги и советчика, а затем и сам, быстро перекрестившись, нырнул под воду… И увидел, что Любомир крепко держит пойманную рыбину, а сам, запутавшись в корнях подтопленного дерева, явно начинает захлебываться.

Даниил подплыл ближе и с трудом высвободил его ногу, оказавшуюся в переплетении ветвей кряжистого капкана, после чего помог Любомиру с добычей подняться на поверхность. Уже на земле Любомир без сил рухнул на речной песок, правда, все еще продолжая обнимать пойманную рыбину.

И вот тут-то княжич растерялся.

– Любомир, ты что? Не умирай. Как же я без тебя? И зачем тебе сдалась эта рыбина? – взволнованно говорил княжич, видя перед собой здоровую и шевелящую усами голову сома.

– Да жив я, княжич, жив! – раздался голос Любомира. – Лучше столкни с меня этого великана, а то дышать трудно.

Даниил быстро столкнул с Любомира скользкое и пятнистое тело сома, более напоминавшее бревно, удивляясь, что не додумался до этого сам.

Сом несколько раз свился кольцом, а потом, разинув пасть, застыл в ожидании своей участи…

– Хотел тебе показать этого великана, – начал Любомир.

– Отпусти его, пусть идет к детишкам малым, – неожиданно пожалел сома Даниил.

– Воля твоя, княжич, – ответил Любомир и потянул тело сома к воде.

Однако же отпущенный сом уплывать не собирался. Более того, он развернулся к берегу и словно бы пытался запомнить людей, сохранивших ему сегодня жизнь.

А тут еще две синички, что видели, как все происходило, разговорились, и Даниил услышал нечто его поразившее.

– А княжич-то не побоялся броситься в омут, слугу спасая, – сказала первая синичка.

– Он ему не слуга, а брат… Любомир и сам сын великого князя, хотя и незаконнорожденный. Правда, они оба о том не ведают…

Так Даниилу нечаянно стала известная тайна рождения Любомира, потому-то и воспитанного вдали от княжеского двора бабкой-травницей.

– Смотри, сом уплывать не хочет, – крикнул княжич теперь уже не слуге, а брату.

– Одиноко ему, вот и не отходит, – ответил Любомир, подходя к Даниилу.

– Что значит одиноко? – уже с долей интереса продолжал вопрошать княжич.

– Детишек, о которых ты порадел, у него нет… – начал свой ответ Любомир. – Есть старинная легенда, мне ее бабка рассказывала. Так вот, жил на свете один очень богатый и при этом очень жадный человек. И все собирая и собирая только для себя, в какой-то момент он понял, что уже не знает, как схоронить ему все свое богатство. И тогда он вырыл под землей большое хранилище, в которое и начал стаскивать свое золото и серебро. Однако терпение Матушки-Природы, а может быть, и еще кого-то, было не безграничным, и однажды его подземные хранилища стали быстро заполняться водой. У него была возможность спастись, но жадность взяла верх. Так он и остался под водой со всем своим богатством и, обращенный Творцом в сома, жил в полном одиночестве в этом своем тайнике, ставшем потом центром озера. Вскоре и рыбаки стали подмечать, что сомы никогда не сбиваются в стаи и всегда охотятся поодиночке. Хотя живут долго, дольше любой другой рыбы…

Они уже собирались покинуть берег реки и вернуться к обозу, но неожиданно вновь увидели сома, который снова подплыл к самому берегу.

Любомир вместе с Даниилом спустился к воде, и тут сом приоткрыл свою пасть, в которой Любомир увидел красивый и дорогой перстень. И потому как сом все еще держал пасть раскрытой, он понял, что этот дар теперь принадлежит княжичу.

Любомир взял тогда сей дар и с благодарностью провел ладонью по голове великана.

– Ну вот, Даниил, – сказал Любомир, протягивая княжичу массивный золотой перстень. – Прими сей перстень от этой странной твари, видать, в знак примирения и признания тебя будущим хозяином этих земель всеми обитателями рек и морей.

– Да где он его взял? – с удивлением вопрошал Даниил, разглядывая массивный и одновременно удивительно тонкой работы перстень.

– Каждый сом, как и тот жадный человек, тащит в свою нору все, что блестит. Наш же сом знает цену и предназначение этой вещи…

– И каково же предназначение этого перстня? – спросил княжич Любомира.

– Пока не ведаю. Однако же путь у нас впереди еще большой и, возможно, что этот перстень обязательно тебе пригодится.

– Спасибо тебе, чудище речное, – сказал Даниил, обращаясь к сому. – И прости, но нам пора идти. Нас Радка, поди, уже заждался.