Текст книги "По зову волхвов: современные сказки для взрослых детей"

Глава тринадцатая
ТЯЖЕЛОЕ ЗОЛОТО ГОР

Как княжич предсказал, так все и случилось. Однако же обо всем по порядку.

Вождь туземцев, как посоветовал ему Даниил, сам пришел в лагерь крестоносцев. Он принес им мешок золота и попросил не тревожить больше его людей и земли. Но, увидев мешок, полный золотых монет и драгоценных украшений, рыцари поняли, что золота у вождя гораздо более этого мешка. И то, что оно где-то рядом. Под угрозой уничтожения всего племени они потребовали, чтобы вождь туземцев отвел их туда, где хранятся их сокровища. Вождь насупился, но согласился. Целый день они поднимались в горы, потеряв одного человека и лошадь. В какой-то момент предводитель отряда рыцарей по имени Хорст уже засомневался: уж не в ледяную ли ловушку ведет туземец его отряд.

И тогда вождь туземцев показал им на водопад, открывшийся их взору, и сказал, что здесь необходимо оставить лошадей и далее следовать уже пешком.

Наемники спешились, оставив двух рыцарей с лошадьми, и далее, прислонившись спиной к скале, что называется, впритирку, мимо стены из воды вслед за проводником они вошли в небольшую пещеру, которая со стороны была скрыта от глаз стеной стремительно падающей воды. От нее шел ход. Хорст велел запалить факелы, и они какое-то время шли по подземному тоннелю. А далее…

Золото, которое грудами лежало на земле, привело рыцарей в состояние безудержного веселья. Оно было в украшениях и в слитках, в монетах самых разных времен и народов. Его было столько, что даже все золото половецкой Степи и хранилищ папы римского не могло бы сравниться с тем количеством, что лежало в подземных залах. Но это было лишь начало. Было хорошо видно, что далее оно уходило несколькими своими воистину золотыми рукавами куда-то в глубь пещеры.

Еще часть дня ушла на то, чтобы люди Хорста смогли вынести то золото, которое они смогли погрузить на лошадей, понимая, что в результате этого решения самим рыцарям далее придется идти пешком. Но рыцари были согласны и на это. Они уже не могли отказаться от того, что было погружено на лошадей и в заплечные сумки каждого из них.

Но вот двое рыцарей не поделили между собой богато украшенное крупными драгоценными камнями ожерелье, между ними начался жестокий поединок. После того как один из них был убит, Хорст не стал наказывать виновного, так как понимал, что чем меньше его рыцарей дойдет до Рима, тем больше золота получит лично он.

Когда после этого поединка они собрались-таки продолжить движение, то обнаружили, что вождь туземцев исчез, теперь возвращаться в долину им предстояло без проводника. И действительно, какое-то время все проходило удачно. Однако холод, а более голод вскоре стали давать о себе знать. Можно было бы зарезать лошадь, но съесть всю ее все одно сразу не удастся, а следовательно, нести оставшееся мясо можно было лишь только на себе. Лошадей Хорсту было жаль. Точнее, не самих лошадей, а того золота, что несла на себе каждая из них. Но и заплечные сумки рыцарей, включая их карманы, также были нагружены золотом, от которого и они уже не хотели освобождаться.

И тогда было решено отправить трех рыцарей на охоту. Ближе к вечеру из троих вернулся только один. Он и рассказал, как на одного из них набросился снежный барс и разорвал. Второй, на глазах которого это случилось, бросился бежать, но из-за собственной тяжести, если вы помните, то на нем была его заплечная сумка с добычей, провалился в расщелину, сломав при этом ногу. Посылать людей за провалившимся в пропасть не стали. О нем просто забыли. Более того, Хорст, боясь, чтобы кто-то тайно не решился отстать и покинуть его отряд с частью награбленного, утром следующего дня приказал оставшихся лошадей связать в общую связку. Когда один из рыцарей попытался ему возразить, Хорст молча снес ему голову мечом.

В полдень они вышли к перевалу, за которым уже начинался путь в долину. И все вздохнули с облегчением, надеясь, что скоро этот трудный для них поход закончится, а то золото, которое они везли для папы римского, покрывало и оправдывало все человеческие потери и трудности пути.

На перевале-то все и случилось. Сначала над головой мгновенно образовались свинцовые тучи, и пошел мокрый снег. Да такой сильный, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

Боевые лошади, непривычные к таким переходам, а более к навьюченному на них золоту, тянули непомерную поклажу, что называется, из последних сил.

И в какой-то момент тот, кто вел под уздцы первую лошадь, потерял в снежной круговерти спину впереди идущего рыцаря. Этого оказалось достаточно, чтобы он запаниковал и сделал пару шагов в сторону. Снежный наст его выдержал. Но когда за ним же на этот снег вступила первая лошадь, то мгновенно провалилась, потянув за собой всю цепочку тяжелых и явно ослабевших животных.

Откуда рыцарям было знать, что в метре от тропы под толщей снега была глубокая расщелина. Буквально в одно мгновение Хорст лишился всех своих лошадей и почти всех людей, пытавшихся удержать животных от падения в пропасть, а главное, что он лишился всего своего золота.

Это видел и вождь туземцев, шедший все это время по следам наемников и находившийся в некотором отдалении от тех, кто остался в живых вместе с Хорстом. Теперь вождь был спокоен. Сбывались слова юного княжича. Почти все люди, которые так или иначе были причастны к гибели его сына, были мертвы, а все похищенное золото осталось в горах.

На следующий день Хорст с двумя оставшимися в живых рыцарями спустился-таки в долину и уже мысленно возрадовался тому, что остался живым. Но было нечто, что все время заставляло рыцарей останавливаться. Они чувствовали, что кто-то или что-то постоянно следует за ними по пятам. Тогда они останавливались и замирали, напрягая слух. Но вокруг была тишина.

Увиденная им впереди на тропе молодая женщина сначала показалась миражом. Однако с этой минуты они почему-то продолжали держать путь именно за ней.

Рыцари остановились у дуба-великана, увешанного рогами всевозможных животных, и Хорст, приказав сопровождающим ожидать его снаружи, сам подошел к дубу, за которым скрылась женщина. А затем, найдя проход и чуть пригнувшись, он протиснулся в расщелину того дерева, а спустившись на несколько ступеней вниз, и вовсе оказался в неком святилище.

Всюду горели свечи, клубились дымы благовоний, в клетках сидели, дожидаясь своей участи, очевидно, приготовленные для жертвоприношений, птицы, мелкие животные и даже молоденький ягненок.

Хорсту даже стало казаться, что он видит сон. Он несколько раз встряхивал головой, но сие видение не исчезало.

Рыцарь еще не ведал, что стал легкой добычей Мары – богини смерти, обладающей способностью пить «живу-силу» ослабевшего в пути человека. Именно это и давало возможность древней старухе каждый раз являть себя в облике молодой и страстной женщины перед одинокими путниками.

Хорст обнажился перед ней. Длительность пути дала о себе знать, и теперь он просто хотел эту красивую и молодую женщину…

Ближе к вечеру, оставшиеся рыцари, обеспокоенные его долгим отсутствием, осторожно отворили дверь, за которой тот скрылся.

Обнаженный Хорст лежал на полу без признаков жизни и казался им полностью обескровленным. А в углу сидела безобразная старуха, у ног которой лежала огромная змея. В тот момент, когда гад начал двигаться в их сторону, один из рыцарей, невольно сделав шаг в сторону, задел металлический жертвенник, предназначенный для благовоний. Тот упал, а от рассыпавшихся горящих углей мгновенно вспыхнул пожар. Рыцарям оставалось лишь выскочить на улицу, но и после этого они отчетливо слышали безумный хохот той жуткой старухи.

Когда же они обернулись, то увидели перед собой не менее двух десятков мужчин. В руках у каждого были меч и копье с каменным наконечником.

Рыцари, выхватившие свои мечи, не могли знать, что видят перед собой людей, посвятивших свои жизни той самой Маре. Эти некогда очарованные ею люди с помощью ее черной магии восстали из гробов и теперь были полны решимости уничтожить тех, кто сегодня попытался лишить жизни их богиню. Этих людей можно было бы назвать ожившими мертвецами, так как, в отличие от Ырки, они имели плоть. Пусть гнусную, уродливую и смердящую… Но именно они теперь медленно, но верно окружали двух оставшихся в живых рыцарей из отряда Хорста.

Вскоре отрубленные головы этих рыцарей были подняты на копья, и воины Мары вернулись в царство мертвых, а горевший дуб-великан постепенно превращался в черную головешку.

Утром из лощины на взгорок к дубу поднялся знакомый нам обезумевший католический прелат. Увидев на обезглавленных трупах знакомые облачения крестоносцев, он опустился на колени. И, возможно, что первые в своей жизни он горько заплакал, вспоминая тот день, когда две сотни молодых и красивых воинов, облаченных в белоснежные плащи с крестами на груди, отправлялись с благословения папы римского в неведомую им страну, чтобы привезти святейшему несметные сокровища, хранившиеся в этих далеких горах. Они хотели взять то, что им явно не предназначалось и никогда не принадлежало, при этом, играючи, они убивали, насиловали и разоряли все на своем пути. И теперь все они были мертвы…

Глава четырнадцатая
ВСТРЕЧА СО СМЕРТЬЮ

Всего того, что произошло с рыцарями Хорста, княжич Даниил, естественно, не знал. Его обоз все еще преодолевал предгорье, хотя до каменных исполинов было уже, как говорится, рукой подать.

В Сибири уже обозначили себя первые признаки зимы. Скупая по количеству видов, природа этих мест еще кое-где еще восполняла взор яркими золотистыми проплешинами неопавших листьев редких деревьев. Издалека все это напоминало вытканный ковер с золотыми заплатками, наброшенный кем-то на землю, чтобы скрыть череду ее резких перепадов.

Через день пути нашим путникам открылось еще одно поселение. Однако и оно было пустынным.

– Все, скорее всего, ушли на промысел, – объяснил отсутствие жителей Ырка. – Кто орехи бьет, кто грибы заготавливает, а кто охотится… Сейчас самое время к длительной зиме подготовиться.

На выезде из селения они увидели нечто похожее на кладбище, а среди могилок – склонившегося к земле человека.

Даниил и Любомир спешились и, оставив Радку с обозом, пошли узнать у незнакомца, где здесь поблизости вода, а когда подошли ближе, то услышали голос сидевшего к ним спиной человека. Это был женский голос.

– Прибрал тебя Пращур к себе еще ангелочком, – говорила женщина, чуть пришамкивая. – А я, старая и беззубая, никак милой смертушки не дождусь. Устала я по чужим людям из милости жить. Они меня не обижают и за мной приглядывают, но чувствую, что зажилась я, да и людям уже становлюсь в тягость. Упроси Его, пусть он и меня к тебе заберет…

После этих слов Даниил попросил Любомира вернуться к обозу и принести пригоршню серебра.

И пока Любомира не было, княжич имел возможность оглядеться вокруг. Его удивило, что все могилки были в одинаковых цветах. Даниил наклонился и даже потрогал один из них. На ощупь он был шероховатым и сухим, но головки имел разноцветные: желтоватые сменялись красноватыми, а те, в свою очередь, голубоватыми. Но вот то, что и сами цветы мертвые, почему-то особенно ощущалось.

– Княжич, – раздался за спиной Даниила голос Ырки. – Это же бессмертник, цветок мертвых. Они и при жизни словно мертвые. И еще они как бы пограничные между нами и ими. Теми, как тут говорят, кого Яма забирает. Вот ты, когда дотронулся до этого цветочка, ощутил что-нибудь?

– Да, холодом от него повеяло, – ответил ему княжич.

– Все верно. Просто в этот самый момент, когда ты до него дотронулся, кто-то другой, кто тебя помнит и любил, дотронулся до него с другой стороны. И еще эти цветы никогда не умирают. Они потому и называются «без смерти».

– Ты хочешь сказать, что если они даже сорваны, то жизнь для них равно, как и смерть…

– Да! – спокойно ответил Ырка.

– Тогда, если бессмертной сущностью обладает простой цветок, то как можно сомневаться в том, что и наши души также бессмертны.

Подошел Любомир с серебром, завернутым в плат.

– Отдай деньги ей, Христа ради, – обращаясь к нему, попросил княжич. – А более оно пригодится тем, кто за ней ухаживает. Пусть и они ведают, что всякое благое дело не останется без своего должного вознаграждения.

Любомир подошел к женщине и окликнул ее.

Повернувшаяся на звук голоса женщина оказалась почти старухой. Она, как понял Любомир, еще и плохо видела, а потому продолжала сидеть в ожидании того, что к ней подойдут и помогут встать.

Для Ырки несложно было указать на тот дом, в котором ее приютили. Старушка была к тому же и сама высохшая, равно как и цветок бессмертника, а поэтому Любомир легко взял ее на руки и донес до жилья.

Когда старуху посадили на ее лежанку, она вдруг обратилась к нечаянным гостям.

– Я-то сначала подумала, что Смерть меня наконец-то окликнула, и возрадовалась было, а то оказались люди добрые. Ну и на том спасибо.

– Бабушка, а вы Смерть видели? – неожиданно спросил ее Любомир.

– Раньше видела, когда сама малой была. Теперь зрение стало гаснуть и вас-то не различаю.

– А какая она? С косой? – задал вопрос Даниил.

– С косой! Этой ее косой мы чад малых от бездумных поступков отваживали, – начала старуха. – А про то, как у Смерти с Пращуром разлад произошел, мне еще моя бабка сказывала.

– Расскажите нам об этом, – попросил ее княжич.

– Ну, слушайте. Все началось еще с того дня, когда Пращур Свет делал. Для этого Он начал творить Землю. А Смерти свет был ой как не нужен, ей Тьма была ближе. И стала она мешать. Все, что Дед делал, она разрушала. Тогда сел Пращур на коня и стал звать Смерть на бой. Тут Смерть решила схитрить и взяла с собой на этот поединок железную косу. Долго длился между ними тот бой. Можно сказать, что целую вечность. Урывками между поединками Пращур продолжал творить Землю. Наконец зазевалась Смерть, и Пращур сбил ее с ног. Но падая и чувствуя под собой бездну, она успела схватиться за бессмертник, и цветы те сразу же засохли. Смерть, пытаясь удержаться на земле, тянет цветы с такой силой, что вот-вот вырвет их с корнем. Тогда Пращур сказал цветам бессмертника, чтобы они крепче держались за землю, а для этого чтобы выросли чуть повыше. Послушались цветы, начали расти вокруг лежавшей на земле Смерти, но закрыли ее лишь наполовину, так как Смерть скашивала их рост своей железной косой. И получалось так, что Пращур не смог ударить Смерть так, чтобы она перестала жить. И тогда Он воскликнул, говоря цветам:

– Ну так будьте же без смерти и без жизни.

С того дня цветы эти остались и без смерти, и без жизни. А Смерть, не будучи до конца побежденной, и по сию пору умерщвляет людей, затаскивая их в свою Яму.

Сказав это, старуха вздохнула, а на ее лице появилось нечто похожее на умиротворенную улыбку уставшего, но почувствовавшего явное облегчение человека.

Княжич хотел задать ей новый вопрос, но его остановил Ырка.

– Стой спокойно, княжич. Не бойся. Только молчи и смотри… Не иначе как Смерть сюда пожаловала!

Женщина, которая вошла в комнату, была не молодой и не старой, не высокой и не низкой. К тому же ликом бесцветна. Смерть более напоминала Тень, которая мягко стелилась по стенам. И в ее руках действительно была коса. Она, не обращая внимания на спутников Даниила, подошла к старухе и взяла ее за руку. Почти как в истории с цветком бессмертника, она потянула старуху за собой, уходя сквозь земляной пол в ту самую Яму. Но исчезало не само тело, а некая энергетическая голубоватая сущность старухи, имевшая в этот момент почти такой же вид, как и бестелесный призрак Ырки.

Делать более в этом доме было нечего.

Любомир положил на стол плат с серебром, и они вышли на улицу.

– А как же ее ангел-хранитель? – вопросительно произнес княжич. – Мне Герман говорил, что душа изначально отправляется к Богу.

– Она сама просила Смерть забрать ее, чтобы быть рядом с сыном.

– А что случилось с сыном? – спросил уже Любомир.

– Помер трех лет от роду! – отвечал ему Ырка. – А муж на охоте был медведем помят, и домой принесли уже его тело. Ну а когда она состарилась, то уже соседи сами передавали ее раз в год с одного дома в другой… Однако же скорбь материнская не знает ни времени, ни излечения. Вероятно, что старая ведала нечто за собой, что просила отпустить ее в иной мир не у Пращура, а у Смерти.

– А к Пращуру путь открыт? – спросил уже княжич.

– Сохранилось поверие с давних времен, что если умереть на Велик-день, то есть на Пасху, то, значит, непременно быть тому призванным в Царство Небесное. И поминовение такого святого человека всегда было радостным. В день Радоницы близкие ему люди приходили на могилку и сидели там допоздна. И они могли видеть душу усопшего, сверкающую новой звездой в ночном небе.

Глава пятнадцатая
ГНЕВ ХОЗЯЙКИ ГОР

Еще несколько дней пути, и вот на горизонте показался долгожданный Уральский хребет. Нечаянно для себя наши путники вышли к наиболее низкой части этой горной страны, где высота пиков не превышала 800 метров над уровнем моря, но и эти высоты еще предстояло осилить. И княжеский обоз начал медленное восхождение в величественное царство камней. В тот день солнце стояло в зените. Растительности, под которой можно было бы укрыться, почти не оставалось. Вокруг были лишь каменные пласты, что однотонными ступеньками обозначая себя, уходили в поднебесье.

Некогда протоптанная тропа, позволявшая обозной телеге местами проходить почти впритык со скальными образованиями, вдобавок ко всему еще и петляла.

Радка уже давно сошел с обозной телеги, и теперь вел лошадь под уздцы.

Впереди маячили вершины, которые им еще предстояло преодолеть, а над головой уже постоянно парили огромные птицы. Они словно ждали своего часа, чтобы спикировать на ослабевших путников и начать свою тризну.

Ближе к вечеру наши путники нашли небольшую расщелину и решили в ней переждать ночь.

Утром следующего Даниил встал на молитву и вскоре почувствовал рядом чье-то присутствие. Он обернулся. Это был Радка, который за его спиной, так же как и княжич, стоял на коленях.

А Любомир еще на рассвете отправился вверх по горной тропе, чтобы разузнать, что им предстоит вскоре преодолевать, а потому не замечал того, что все дальше и дальше отходил от обоза.

Когда Любомир собрался было вернуться назад, то заметил зеленую ящерицу, что сидела на огромном каменном валуне. Любомир с детства привык видеть ее собратьев. Но те ящерки, что жили в долине, были небольшими и серовато-коричневыми.

Он наклонился, чтобы внимательнее рассмотреть ее, покрытую изумрудной зеленью с орнаментом из светлых вкраплений. А ящерица, чуть развернувшись в сторону юноши, приподняла даже свою голову, разглядывая, уже в свою очередь, нечаянного гостя.

Любомир осторожно начал подносить свою ладонь к ящерице. Она не убегала, а наоборот, сама двинулась навстречу руке Любомира и мгновенно оказалась на его ладони. И даже когда он поднес ладонь с ящерицей к самому лицу, чтобы получше разглядеть ее, она все одно не убегала и продолжала внимательно разглядывать самого Любомира.

«Какой же удивительный мир в этих землях, что столь доверительно и безбоязненно себя ведут его твари», – подумал он.

– Так ты и есть сын великого князя, что идет в Белогорье? – вдруг услышал он за своей спиной слова, явно обращенные к нему.

Любомир обернулся. Перед ним стояла не иначе как сама Хозяйка этих гор.

– Хочешь, я покажу тебе свой дворец? – спросила она.

Юноша уже понимал, что его принимают за Даниила, и все же, пусть чуть нерешительно, он согласно кинул головой.

– Тогда приходи в полночь на это же место, а теперь ступай.

После этих слов она просто исчезла с глаз юноши, слегка очарованного услышанным.

А потом было время трапезы и отдыха.

Любомир не стал рассказывать Даниилу об увиденном, но и идти в ночи куда-либо, конечно, не собирался. Однако во сне ему привиделась эта молодая и красивая женщина, которая рукой манила его к себе. Любомир проснулся и какое-то время пытался понять, с какой целью она зовет его. Воспитанный, как вы знаете, сызмальства в лесу своей бабкой-травницей, он, имея кроткую и добрую душу, был храбр и мужествен, но кроме лесных духов и зверей никого более не видал и нигде не бывал. Уже позже, в стольном граде, куда он приехал к матушке, то, освоив искусство телесных упражнениях и обладая изрядной силой, все же больше времени и внимания уделял просвещению ума и почти не выходил из княжеской библиотеки, а потому был хорошо образован. При этом Любомир вел почти затворническую, привычную для него жизнь, ни с кем не обещаясь, да и не встречаясь. И еще, бабушка как-то, когда он был еще в детском возрасте, сказала, что его ждет великая судьба и женой ему должна стать настоящая принцесса. Он эти слова сложил в узелок и положил в копилочку памяти, а став юношей, помнил о своем предназначении, а потому если и ходил на праздники хороводы водить, то избегал последующих предложений товарищей, уже познавших любовные утехи, составить им компанию. А та, которую он нечаянно встретил и в кого влюбился своей первой любовью, как вы помните, погибла в неволе. И теперь этот сон.

Любомир поднялся с земли и вышел на дорогу. Полная луна освещала спящие горы. И вдруг он, никому ничего не сказав, быстрым шагом пошел в сторону того самого валуна, где накануне увидел зеленую ящерицу.

Знакомое уже место показалось ему почти сказочным. А гигантский валун на фоне звездного неба казался теперь Любомиру склонившимся к земле человеком. Луна, светившая в ночи, помогла разглядеть, что подобного рода валунов было несколько и что каждый из них действительно напоминал ему сейчас склонившегося в земном поклоне человека.

«Вот только перед кем все они склонили свои головы?» – подумал Любомир, как вдруг услышал за спиной знакомый голос:

– Я знала, что ты придешь.

Любомир оглянулся на звук голоса и снова увидел ту самую женщину из своего сна, с которой он накануне уже повстречался. Только вот под лунным светом она была и значительно моложе, и красивее. Ее прекрасные волосы были небрежно рассыпаны по плечам, лицо выбелено, и эта бледность лица делала ее подобной богине, а платье переливалось удивительными цветами и казалось воздушным. Открытая грудь и черты тела, проступающие сквозь платье, были столь притягательными, что сердце юноши забилось с неведомой ранее силой.

Но что могло обозначать это биение: некие новые, неведомые ему доныне чувства, пробудившиеся в этом девственном юноше, который застыл подле чаровницы, подобно тем каменным истуканам, или же сердце, наоборот, предупреждало о возможной и смертельной для него опасности, которую несет с собой эта женщина, уже пленившая его разум своей красотой.

Она же лишь чуть повела рукой, и Любомир, словно доверчивый теленок, безропотно поплелся за ней…

Несчастный юноша.

У высокой каменной стены Хозяйка гор, как начал уже понимать Любомир, лишь слегка хлопнула в ладоши, и тут же каменные створки разошлись, пропуская их внутрь горной пещеры.

Затем она долго вела его по залам каменного дворца. Каждый зал являл собой, кроме изящного рукотворного искусства умельцев по золоту, серебру или меди, еще и блестящие результаты мастеров каменного дела, сумевших первозданной красоте драгоценных камней придать филигранную огранку и неповторимый рисунок.

Проходя по этим залам, Любомир уже начинал догадываться, что каменные истуканы, напоминавшие ему склоненных людей, очевидно, и были теми мастерами, которые, очарованные красотой хозяйки гор, создавали ей эти величественные залы, а затем, скорее всего, заменялись другими: и более молодыми, и более искусными.

В это же самое время в самых разных местах пробудились от сна матушка Любомира и княжич Даниил.

Женщина почувствовала тревогу за любимого сына, а Даниил – за обретенного брата, когда не обнаружил его рядом.

И вот уже ключница опускается на колени, памятуя слова древнего обращения к Пращуру.

А Даниил, разбудив Радку, велит тому готовить обоз к выходу, а сам, выйдя на горную площадку, обращает слова своих памятных с детства молитв к Святой Троице: Богу-Отцу, Богу-Сыну и Святому Духу…

Любомир в это самое время сидел за малахитовым столом, ящерицы подносили ему на своих спинах тарелицы со всевозможными яствами, от которых в глазах буквально рябило, а то, что он вкушал, буквально таяло у него во рту.

Разноцветной окраски миниатюрные змейки обвивали кувшины с напитками, переплетались среди фруктов, коих вид и названия Любомиру были даже неведомы. И вот уже некая легкость овладела сознанием юноши, ноги становились все менее послушными.

И вдруг он услышал чей-то тихий голос.

– Беги отсюда, Любомир, как можно скорее, она погубит тебя.

Любомир огляделся и увидел знакомую ящерицу.

– Хозяйка гор лишь потешится тобой, а потом превратит в каменного истукана, как и всех тех, кто сегодня прислуживал, – продолжала ящерка.

Ее слова мгновенно пробудили Любомира от сладкого сна забвения, в который он чуть было не погрузился. Более того, он уже явно слышал тяжелую каменную поступь приближающейся Хозяйки гор.

– Ящерица, миленькая, помоги мне тогда выбраться отсюда, – попросил ее тогда Любомир.

– Возьми меня на руки и иди туда, куда я буду тебе указывать, – говорит ему ящерица. – Чтобы ты ни услышал за своей спиной, не оборачивайся, иначе оба погибнем.

Любомир быстро перестал ориентироваться в переплетении многочисленных тоннелей, коридоров, залов, арок и ниш, заполнивших собой всю гору, и если бы не подсказки ящерицы, он ни за что не нашел бы верного пути, а то и вернулся бы обратно в зал, откуда начал свое бегство.

За своей спиной слышал он и гневные крики Хозяйки гор, которые причудливо перемешивались с призывным, хорошо узнаваемым голосом его родной матушки, молящим о помощи. Но, уже вверив свою судьбу этой крохотной ящерке, он находил в себя сил не оборачиваться на узнаваемый голос, и тот постепенно становился все тише, а там и вовсе пропал. Только напоследок услышал Любомир страшный и полный гнева крик разочарованной Хозяйки.

Последнее, что сказала ему ящерица, когда они вышли на горную дорогу, что опасность еще не миновала и что настоящая беда будет ждать его на тропе, которая пролегает через рассеченную гору…

Вскоре Любомир увидел княжича, готовый к движению обоз и с облегчением вздохнул, а затем, нежно погладив свою спасительницу, выпустил на дорогу.

– Княжич, нам нужно как можно быстрее уходить отсюда, – это было первое, что произнес подбегающий к своим друзьям Любомир. – Все остальное расскажу по дороге.

Хозяйка гор готова была кинуться в погоню, да первый луч солнца уже перевалил через горный перевал, а это означало, что княжеский обоз теперь был под защитой небесных сил.

– Это еще не все, княжич, – раздался в горах ее зычный голос, помноженный отраженным эхом. – Не захотел стать моим, так не принадлежать тебе более никому…

Вот после этого услышанного Даниилом проклятия Любомир и признался княжичу во всем том, что с ним произошло.

Даниил внимательно выслушал брата и, ничего не ответив, приказал продолжить путь.

Вскоре дорога вывела наших путешественников к той самой горе, о которой Любомира, очевидно, и предупреждала ящерица.

У нее действительно было две вершины, более напоминавшие расколотый орех, причем стороны, обращенные друг к другу, были плоскими, путникам оставалось лишь удивляться природному чуду.

– И что здесь может быть для нас опасным? – спросил Любомира богатырь Радка. – Стены отвесные, а значит, возможный камнепад нам не страшен.

– Может быть, ты и прав, – ответил Любомир. – Но вероломства Хозяйке гор не занимать. От нее, как я уже понял, можно ожидать чего угодно.

– И как же мы тогда продолжим движение? – спросил его уже княжич.

– Я знаю, как, – раздался у них за спиной голос Ырки, который вновь появился в самый трудный момент и продолжил: – Хозяйка гор в настоящий момент нас не видит. Ей видна лишь сама тропа. И как только несчастный путник оказывается в поле ее зрения, то каким-то образом включаются подземные механизмы и обе половинки горы смыкаются так плотно, что даже птица не пролетит между ними.

– Понятно, значит, этот путь для нас заказан, – начал Любомир.

– Не совсем, – продолжал Ырка. – Как каждый механизм, он имеет определенный временной цикл, необходимый как для совершения стыковки, так и для последующего разведения каменных стен.

– Ты предлагаешь, как я понимаю, каким-то образом заставить ее начать соединение створов скалы, – начал рассуждать Даниил. – Затем, дождавшись момента, когда створки начнут расходиться, войти на тропу и успеть пройти весь путь до того момента, как створки разойдутся до конца, а затем вновь начнут смыкаться?

– Все верно! – произнес Ырка.

– И что может заставить ее начать сближение скал? – спросил, обращаясь ко всем, уже Любомир.

– Княжич, пустите меня вперед, я постараюсь проскочить… – произнес Радка. – У меня ни кола, ни двора, да и причитать по мне, если погибну, некому…

– Спасибо тебе за готовность, Радка, но ты нам нужен живым. И потом, надеюсь, что не забыл, что обещал кому-то принести аленький цветочек, – ответил княжич.

Радка согласно кивнул головой.

– Значит, нам нужно придумать нечто, что заставит ее поверить в то, что это наш обоз начал движение по тропе.

– Подождите, но ведь Хозяйка горы видела только меня, – начал размышлять Любомир. – И теперь она лишь выжидает появления на тропе одинокого всадника.

– Все-таки нужен будет верховой? – начал размышлять княжич.

– Нет, мы посадим на коня пугало огородное… – начал Любомир.

– Пугало не заставит коня двигаться по тропе, – произнес опытный воин Радка. – Если конь почувствует опасность, то повернет назад…

– Я могу быть верховым вместе с вашим пугалом. Пусть только Любомир покрепче стеганет своего коня, а дальше уже я буду подстегивать его ход своим голосом. К тому же эти каменные плиты мне не страшны.

Княжич задумался.

– Соглашайся, княжич, а то время уходит, – просит его Ырка.

И уже через некоторое время с высоты, на которой стояла Хозяйка гор, стало видно, как одинокий всадник в развевающемся плаще быстро скачет по тропе между смертельных створов вершин.

Даниилу и его спутникам было хорошо видно то, как медленно и жутковато, с глухим рокотом, подобным сходу лавины, от которого под ногами задрожала земля, пришли в движение огромные створки. Мелкие осколки каменной породы посыпались на тропу, раскалываясь с гулким треском.

Заржал конь, заметался было по ущелью, но уверенный голос Ырки заставил доверчивое животное продолжать движение вперед.

Прошло еще несколько томительных мгновений, и гигантские плиты окончательно сомкнулись, напоследок подняв в воздух огромное количество бурой пыли.