Текст книги "Пленники Зоны. Сталкеры навсегда"

Не тут-то было!

На выходе с территории депо их обстреляли неизвестные. И, если бы не слух и интуиция сталкера, положили бы обоих в два счета.

– Ложись! – крикнул Корсар, сам бросаясь за остов сгоревшего пожарного «зилка».

Тут же по железному цилиндру цистерны грузовика защелкали пули и картечь, рикошетом разлетаясь вверх и в стороны.

Анжела малость взвизгнула, затыкая уши и низко пригибаясь к днищу машины, отчего не сразу поняла и услышала орущего на нее проводника:

– Твою мать! Уходи, отползай назад, вон за тот бокс… слышишь? Кивни, если слышишь, дуреха. Во-о-т, теперь ползи, я прикрою, ядрена вошь. Не в бокс, а за него-о! Слышишь? За него. И гляди аномалии…

Корсар кричал и короткими очередями бил из АК-107 в сторону бывшего парка, отделяющего линию промзоны городка от жилого массива. Сразу возник вопрос – как с полквартала пройти до ДК, решив проблему с несколькими вооруженными врагами?

– Бойся-а! – заорал сталкер и сделал кувырок за угол гаража.

Анжела больше от испуга, чем осмысленно, дернулась назад и, запнувшись о балку поперек дорожки, грохнулась наземь. В следующую секунду сзади, возле остова машины, раздался взрыв. Осколки гранаты звонко чиркнули по всем твердым покрытиям, не забыв пробить одну из фляг в рюкзаке Корсара. Его кувырок оказался не столь ловким из-за ноши за спиной, отчего он рассек торчащей проволокой себе щеку и вывихнул большой палец на левой руке.

– Вот, ёп!

Фифа даже толком ничего не поняла, поднялась, отряхнулась, взяла из травы короткое ружье «а ля коп», оглянулась, зевая и мотая головой. Видимо, ее тем взрывом немного оглушило.

Если бы не опыт и сноровка бывшего десантника, то обоим незамедлительно пришел бы конец. Специфическая речь нападавших выдала в них бандитов, чему Корсар немного обрадовался. «Ну, с этими фраерами мы справимся… гм… должны!» – подумал сталкер и бросил в ответ одну «эфку».

– Атас! – разнеслось по округе, и вслед за этим грохот и гул взрыва.

– Уходим, быстро, быстро! – зашипел Корсар, подбежав и схватив Фифу за локоть. – Чё тормозим, милая?

– Вот треш, вот жесть! – зашипела та, побежав рядом со сталкером.

– А ты думала? Это не пуп…

Сзади снова взорвалась граната, но парочка уже покинула опасный пятачок перед депо и скрылась за блок-боксом.

Корсар сморщился, вправляя сустав пальца, хрустнул фалангой, выдохнул и приник затылком к холодному металлу укрытия, лихорадочно обдумывая дальнейшие действия.

– Больно? – Анжела потрогала глубокую царапину на щеке напарника. – Крови, блин, много. Щас.

Она выхватила кусок тряпки, стала промакивать лицо сталкера:

– Связи оперативной с нашими нет, это плохо. Так, девочка моя. Помнишь, как шли от ДК? Я ща подсажу тебя и дуешь по краю парка, выходишь на наш путь и домой строго по нему. Аномалии показывал где, какие, усекла? Аккуратно мимо них. Воду там бросаешь, берешь… мля-я… кого там особо-то взять?! Холод и Тротил свалили. Берешь Димона, Баллона, Пыть-Яха и Полкана. Дуйте сюда, проведешь их и с тыла вдарьте по бандитам. Я их отвлеку и соберу к депо. Ясно?

– Поняла, Корсарушка, я пулей, ты держись. Может, ружье тебе?

– Нет, тебе оно, может статься, нужнее будет.

Где-то недалеко крикнули, выстрелили. Корсар присел и привлек к себе девушку.

– Только пулей и не влипни в аномалки. Усекла? Если Холод и Тротил вернулись, лучше их сюда тащи. И фляжки их тоже, если они впустую… – зашептал сталкер, проверяя магазин автомата и подствольник.

– Держись, Корсарушка! Только не погибай тут, слышишь? Ты супер! – Анжела поцеловала его в здоровую щеку и поднялась. – Подсади меня.

– Удачи, красотка, – Корсар улыбнулся, подставив руки замком, сморщился от боли, когда девушка встала кроссовкой ему на ладони, подбросил, дождался, когда та перемахнет стену и шепнул: – Наша девка!

Затем вынул гранату РГН, прислушался. К нему шел противник, хрустя битым стеклом. Сталкер сглотнул, положил автомат на траву, взял гранату в левую, слабую после выбитого сустава руку, правой вытащил нож. Охотничий, с широким лезвием, зазубринами, кровостоком и пробковой рукоятью. Златоустовский. Примерился, присел. И затаил дыхание.

Из-за угла показался ствол «чейзера».

* * *

Зрительный зал ТЮЗа даже через тридцать лет после Катастрофы (после Первой Вспышки) сохранился почти в первоначальном виде. Только сантиметровый слой пыли, придававший белесый цвет помещению, отсутствие занавеса, давно пущенного сталкерами на палатки и спальники, да скелет в первом ряду второго балкона напоминали декорации сказок братьев Гримм. Паутина по всем углам, полумрак, запах нафталина и затхлости – все это дополняло мрачно-сказочный антураж омертвевшего театра.

Тишину зала нарушали возгласы человека, прямо на сцене оседлавшего фанерную куклу главного персонажа известной сказки Ершова. С радостными криками мужчина в лохмотьях некогда кожаного плаща с капюшоном, определявшего его принадлежность к бандитской группировке, прыгал на импровизированном скакуне по кругу и похихикивал. Полуоблезлая кукла Конька-Горбунка трещала и скрипела под тяжестью сумасшедшего ездока. За треть века макет коня лишился подставки с колесиками, части хвоста и одного глаза, но все-таки напоминал милого и смышленого Горбунка. Человек, похоже, и впрямь потерявший рассудок, как дитя прыгал на большой игрушке по сцене с хриплым «и-го-го». Остатки его одеяния, татуировки, заросшее лицо и грязное тело выдавало в бедолаге бывшего бандита и давность безумия. Он действительно выглядел удручающе и совсем не смешно. В Зоне такое поведение не кажется смешным и веселым! И точно: приглядевшись, можно было заметить в центре партера фигуру одинокого зрителя, по-барски развалившегося на двух креслах сразу, и увлеченного происходящим на сцене.

Зрителя и режиссера в одном лице. Точнее, не в лице, а в ужасной, коростообразной, бледно-синей роже с глумливой, косой улыбкой и довольным взглядом.

Телепат!

Человекоподобный мутант, вот уже месяц живущий в соседней с ТЮЗом пятиэтажке Солнечного микрорайона Лунинска, каждый вечер устраивал себе концерт. Он приходил в одно и то же время к Театру юного зрителя, от скуки по пути сшибая с деревьев ворон, а с тротуаров крыс, отпирал гримерку, врубал свое «оружие» и выводил заключенного. Кем в прошлом был телепат, неизвестно. Может, режиссером этого театра или одним из артистов, но его постоянная упорная тяга к данному развлечению и скрупулезная настойчивость в проведении «концертов» поражали. И в то же время являлись мучением для бандита, не имеющего актерского образования и таланта. Как, когда и где он попал под психконтроль мутанта – было неизвестно, но остатки былой одежды, а также запущенность мужика говорили о давности пленения и условиях содержания.

Никто не мог знать, как его достали эти концерты и этот поганый зритель, ментально управляющий на расстоянии. Ровно час он издевался над недовольным актером, заставляя его выполнять различные сценки, танцы и песнопения. Бандит был близок к физическому истощению, а уж про его эмоциональное состояние и говорить было нечего. Он уже не помнил ни своего имени, ни клички, ни положения в обществе, ни своих способностей.

Он начал превращаться в зверя, особенно по ночам, когда телепат после концерта кидал ему дохлую крысу или аскариду, запирал дверь и уходил до следующего дня. Обгадив все помещение заточения, неделями пожирая мертвечину, не имея возможности мыться, бриться и общаться, бандит являл собой нечто среднее между зомби и аасменом.

И только режимные концерты с использованием разных эпизодов спектаклей, кино и даже балета не давали ему окончательно сойти с ума и перегрызть себе вены.

Телепат с упрямым рвением заставлял человека танцевать, петь, читать стихи и монологи пьес, изображать сценки кинофильмов советского времени и концертов эстрады и юмора. Мутант морщился и недовольно стонал, если его «артист» плохо играл или падал, довольно ржал и потирал язвенный лоб в случаях удачи и успехов невольника. Он никоим образом не собирался убивать человека. Ну, не аасменом же потом управлять и учить актерскому ремеслу! И не свинорылом. А тут такой экземпляр!

Месяц назад, попав под ментальную атаку, отряд Зубоскала перестрелял друг друга на окраине Лунинска. Очередная бандитская группировка перестала существовать, а ее главарь очутился в лапах телепата. И теперь бывший атаман Зубоскал, когда-то известный на Пустыре и в округе Лунинска, плясал под дудку мутанта, хриплым басом гаркал стишки из детства и скакал на Коньке-Горбунке по старой замусоренной сцене, доставляя удовольствие этому гаду. Видел бы его кто из бывших корешей, засмеяли бы.

Наглотавшись сырого мяса и корчась каждый вечер от колик, бандит пытался ночами возвращать себе человеческий облик. Его человеческое сознание отчаянно боролось с теперешним звериным состоянием, но сорок прожитых лет даром не пропали. Верх пока брало прошлое «Я». Он нашел в гримерке пару журналов и читал вслух. Он громко обсуждал планы своего освобождения, молил Господа и Чёрного Сталкера, разговаривал с покойными приятелями его группировки и клялся встать на путь истинный. Из кожи нескольких аскарид он связал петлю, соорудил виселицу на старой люстре, чтобы она напоминала ему о счастливом конце. Он реализовывал свои плотские физиологические потребности с манекеном гримерки. Нарисованную на стене морду своего ненавистного врага телепата бывший бандит расстреливал плевками, иголками или просто мочился на нее. Он придумал девяносто девять способов умерщвления мутанта, но все они мигом исчезали в небытье, когда сквозь дубовую дверь каждый кошмарный вечер невидимая ментальная волна гипноза вводила его в ступор и выталкивала наружу. Вела аморфное тело с кисельным вареным мозгом в зал и заставляла вытворять то, что ему никак не хотелось.

И сейчас Зубоскал, бывший главарь бандитов Пустыря, умеющий убивать бритвой с языка и удавкой из лески, да и вообще любым предметом обихода, с возгласом «и-го-го» и «сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мной…» скакал на кукле коня, чем вызывал довольный оскал телепата.

То ли увлеченность мутанта своим артистом и концентрация гипнозных сил на нем, то ли действие артефакта «сердце», обладающего отводом глаз, повлияло на телепата, но он не заметил опасности, пропустив появление других людей в этом здании.

Экспансивная пуля калибра 7,62 миллиметра одновременно со звуком выстрела вошла в затылочную часть безобразной головы мутанта и с разрывом половины ухмыляющейся рожи вылетела изо лба. Череп, как разбитый об стену арбуз развалился кровавой кашей. Тело дернулось и склонилось набок. Без агонии, без предсмертных вскриков. Был мутант – нет мутанта.

«И-го-го» прекратилось через две секунды. Еще через три остановился Конек-Горбунок. Человек встал с него, обернулся. Подбородок и щеки, заросшие грязными рыжими волосами, затряслись. Он сделал слабый шаг, затем еще. Потом более уверенный. Спрыгнул со сцены и со звериным рычанием бросился к трупу телепата.

Вошедший в зал Холод окинул настороженным взглядом помещение и заострил внимание на психопате, терзающем мертвого мутанта. Его победоносный клик вперемешку с каким-то нечеловеческим рыком оглашал своды зала. Он кромсал руками останки телепата, разбрызгивая кровь, плоть и мозговую кашу из его не маленькой башки.

– Тротил, ты это… осторожней с ним. Никак свихнулся чел. Ухо востро держи, – сказал Ден, медленно продвигаясь вперед.

– Понял тебя, Холод. Это не зомби? Может, его тоже в расход? – отозвался Тротил.

Ден взглянул на Будынника.

– Смотрю, тебя корежит его вид и возня? Держи сектор за мной. Я к этому… гм… артисту, – сказал Ден и, убрав винтовку на плечо, моментально достал из-за спины «макаров». Следуя за стволом оружия, спецназовец приблизился к фигуре, забрызганной кровью.

– Э, мужик? Слышь? Харэ тут мясорубкой робить! Кончай.

Бывший бандит замер, рассматривая своего спасителя.

С его опущенных рук капала кровь, лужа под ногами и куски мяса и конечностей создавали ужасную картину. Ден сглотнул, побледнев и сжав рукоятку пистолета. Одно лишнее движение, и он готов был всадить всю обойму в этого Потрошителя.

– Ты-ы… кто-о? – промямлил мясорубщик с блаженной улыбкой на красной физиономии и сделал шаг к спасителю.

– Э-э… стой. Стой, дядя! – Ден одними глазами обвел помещение, пытаясь до конца привыкнуть к сумеркам. – «Чех» бородатый? Эй, ты, к тебе обращаюсь.

– Ты-ы кто-о-о? – опять проблеял бандит.

– Конь в пальто, ёптеть. Тротил, как обзор?

– Чисто, но темно, ёксель-моксель, – ответил Будынник, – ща зажгу чё-нить. А то жутковато как-то в темноте.

– Давай живей. А то тут сцена из «Зловещих мертвецов». У меня яйца в точку уже! – сказал Ден и сморщился. – От кого из вас воняет?

– М-м-м, – что-то просопел незнакомец и бессильно плюхнулся в кресло рядом с трупом телепата.

– Что мычишь, Конек-Горбунок? Заложником, что ли, у него был? Он тебя так?

– Ага-а, – просипел бедолага, скрючившись в позе «зю» и пытаясь прийти в себя.

– Писец картина! – Ден приопустил оружие, но бдительности не терял. Корсар предупреждал, что здесь никому и ничему верить нельзя и очко расслаблять тоже. Даже когда по-большому ходишь в уголок.

Тротил зажег какой-то факел, воткнул его между крайними креслами. Стало светлее, а то от выбитого окна-мозаики освещения было явно маловато.

Вид кровавой сцены, озаряемой огнем, стал еще кошмарней. Спецназовцы переглянулись, не скрывая отвращения и тошноты.

– Слышь, бородач!? Как величать тебя? Откуда ты? – Ден чуть наклонился вперед, оставаясь в метре от бомжа.

Тот боязливо и одновременно заинтересованно оглядывал спасителей. И тряс патлатой головой. Красные руки дрожали, дыхание снова участилось.

– Я… Я… Не помню… Не знаю.

– Интересно девки пляшут, – Будынник почесал пятерней затылок шлема, – тут лунатик объявился? Военврача надо сюда. Его пациент. Стопудово.

– Ты из сталкеров, что ли, а? – Ден опустил оружие. – Кто будешь?

– Не знаю. Нет. Не помню… Я…

– Ясно. Без толку это, – Ден осмотрелся вокруг, сделав шаг назад и не спуская пружины в теле, – артист, ишь! Театром занимался тут? На лошадке скакал?!

Незнакомец покивал, проследив за взглядом своего освободителя, заметил куклу коня и застонал.

– Ладно, понял, не будем об этом. Смотрю, поиздевался он над тобой не хило. Давно, видать, мучает. Значит, не знаешь имя свое?

– Н-нет. Забыл. Не-е… помню… – затряс головой освобожденный.

– Лады. Тут кликухи дают как с добрым утром. Тротил, давай, и мы бородатому прозвище дадим?

– Можно. Отчего ж не дать. Без имени ходить, что ли? – Тротил усмехнулся, закусывая ус.

– Ну, Конек-Горбунок, давай так и назовем тебя?

Мужик закивал одобрительно.

– Слышь, Холод? Длинно сильно, – Тротил нахмурился на пару сек, – о! По-нашему, по-украински, а значит, и по-местному Конек-Горбунок будет Горбоконик. Пойдет?

– Ха, – Ден чуть не хохотнул, но спохватился, одарил бомжа серьезным проникновенным взором и, словно король Артур за Круглым столом на посвящении в рыцари, строго произнес: – Горбоконик! Отныне ты не заложник, не пленный и не подопытный кролик. Тебя освободил спецназ ГРУ Генштаба Российской Федерации. И берет под свою опеку и обещает вывести тебя отсюда и сделать Человеком. Горбоконик, ты согласен?

Бывший бандит согласно закивал, привстав и улыбнувшись одними глазами. Остальное было покрыто волосами, кровью и грязью. Мимика его узнавалась с трудом, но, в общем-то, понятно.

– Повтори, сталкер.

– Сталкер!

– Ёп. Имя свое повтори нареченное.

– Горбо… коник…

– Вот так. Отлично. Теперь валим отсюда наружу. Надо отмыть, обрить бандерлога этого. Накормить да в свой отряд принять рядовым. Да, Горбоконик?

– Да. Да-а! – радостно затряс тот лохматой башкой.

– Все. Уходим. Тротил, глянь вокруг. Может, что полезное найдешь, держи нам зад. Мы на выход.

Ден жестом показал бомжу встать и идти. Сам последовал за ним. Факел догорал, и сапер поспешил на выход, держа автомат наготове. Лужа темной крови возле истерзанного трупа телепата медленно расползалась под рядами кресел.

* * *

Во всю прыть с пеной у рта Анжела влетела в спортзал мимо майора Семакова, дежурившего на посту. Отряд сразу почуял неладное по ее виду и суете, а, выслушав сумбурный рассказ, все вскочили, начали задавать вопросы. По ее сигналу бойцы стали торопливо снаряжаться. Запинаясь и пытаясь отдышаться, Фифа сообщила, что успела увидеть сама и какие обстоятельства сложились на пожарном депо.

– Давайте все туда двинем? – предложил Полкан, собирая оружие. – Больше стволов – будет только лучше. Да и всем спокойнее.

– Быстрее, мужики! – торопила их девушка, сбросив бурдюк с водой.

– Чё, в натуре всем идти? – сомнительно спросил Родео, ковыряясь в своем рюкзаке.

– Да-а, – крикнула Анжела, – сказали же, чё тупишь-то?!

– Так… ё-мое, то так, то эдак, хрен поймешь вас, – недовольно забурчал Родион.

– Да, елки-палки, сиди трус и ваще спрячься страусом, – бросила Фифа и отпила из фляжки воды, – живее, мужики, там же Корсар один!

– Не трус я, – заворчал бизнесмен, встал, взял карабин СКС. – Гранаты брать?

– Я взяла. Налегке пойдем. Подпола оставим караулить зал, – распорядилась Фифа, но заметив недвижимого Козуба с закрытыми глазами, спросила: – Что с ним?

– Спит. Снотворное вкололи, а то от раны беспокойный стал. Пусть дрыхнет. Ему полезно щас.

– Блин, а кто в охранении?

– Я останусь, – воскликнул от двери Фотон, – моя смена же. И за костром пригляжу, и за спящим Подполом.

– Окейно! – Фифа бросила короткий взгляд на всех. – Чешем, мужики.

– Во девка дает! – усмехнулся Баллон, подхватывая одной рукой за ручку-скобу свой РПК. – Погнали, бродяги.

Бойцы нестройной толпой грузно, громко ломанулись в коридор. Фотон бросил им вслед напутствие, а сам повернулся к залу. Сразу помещение как-то опустело, только тихо трещал костерок, обложенный по кругу кирпичами. Дым поднимался наискосок и вытягивался в верхнюю фрамугу крайнего окна, не заполняя спортзал. В трех метрах от костра спал Подпол. «Крепко вырубился. Так и крысы подберутся, покусают спящего», – подумал майор и, закрыв дверь, пошел к очагу. Не снимая с плеча автомат, сунув сухарь в рот и взглянув на похрапывающего Козуба, он уставился в окно.

Вот фигуры бойцов скрылись за углом, в обратном направлении заскакала собака, ковыляя на трех ногах и поджимая обрубок четвертой. Где-то далеко снова раздались выстрелы и глухо ухнул взрыв. Из куцых опаленных кустов по заросшим прошлогодней травой клумбам шаркал старик в грязных рваных обносках, что-то причитая и бурча под нос. «Зомби? Да нет вроде. Не похоже. Человек. Ага, дед какой-то», – пронеслось в голове майора. Он опустил автомат, расслабился, взглядом проводил старика до угла ДК и подошел к костру. Уселся, подбросил в огонь кусок от кресла, коих рядом валялась куча. Задумался, дожевывая сухарик. Автомат положил рядом, стволом ко входу в зал. Минут через пять глаза стали закрываться в полудреме, голова склоняться, тело сползать к полу.

Его разбудил слабый, приятный, ласковый голос. Фотон вздрогнул, открыл глаза, протер, вглядываясь в человека напротив. Рука невольно потянулась к оружию.

– Что, милок, закемарил, однако? Костерок пригрел, вон как огонь пляшет в твоих сонных глазках. Не бойся меня, я местный. Федором кличут. Рядом живу, в доме за углом.

– Ты, дед, откуда здесь? Что хотел? – проговорил Семаков, все-таки взяв автомат и положив его на колени. Палец незаметно сдвинул флажок предохранителя.

В двух метрах от него стоял тот старик с улицы. Лицо приятное, живое, слегка морщинистое. На голове засаленная тюбетейка. Плащ рваный, вонючий, поверх изъеденного молью свитера, штаны ватные, старинные, замусоленные. Ботинки без шнурков. И одна рука с протянутой к майору ладонью.

– Вечер добрый, солдатик! Мимо шел, совсем голодный, устал.

Фотон ответил рукопожатием, не сводя глаз с лица бомжа. Ничего подозрительного, страшного, опасного. Сел обратно, кивнул на почти целое кресло рядом с собой.

– Отчего устал-то, отец? – майор чуть поморщился, заметив вместо одной руки культю, обмотанную тряпками с запекшейся кровью и полузакрытую обрывком плаща.

– Хожу, ищу еду, совсем плохо стало в Зоне. Нет той Зоны больше! Новая грядет. Старая канула, исчезла, – старик присел в остатки кресла, глядя в пламя костра, – раньше лучше было, людей много, еды много. Красиво, хорошо, сытно!

Старик задумчивым истуканом уставился в огонь. В зрачках отражался свет костра. Все бы ничего, но фразы и отдельные слова незнакомца были произнесены как-то странно, тягуче, вроде как двусмысленно.

– Есть хочешь, Федор? На, пожуй, сами не богаты провизией, – Семаков протянул галету, – отдохни, коли не шутишь, погрейся. Ребята придут, кашу сварим, угостим маленько.

– Не шучу, милок, спасибо тебе, солдатик. А где же твои друзья? – гость взял галету, но не кинулся ее поедать, а мял в здоровой руке.

– Да скоро будут, за водичкой побежали…

– Так быстро? Сломя голову? Всей гурьбой? – перебил старик, не отрывая взгляда от огня.

– Ну, да. А что? Откуда знаешь, отец? – майор недоуменно посмотрел на гостя.

– Так, видел. Видел их. А этот, христовенький, чего? Спит?

– Ранен. Отдыхает. Слушай, старик, какой-то ты подозрительный, странный. Вроде не зомбак, не мутант, а…

– Чем же я странен тебе, солдатик? – перебил Семакова незнакомец.

– Ну… угостил тебя, не ешь, а сам с голода подыхаешь. Вопросы все какие-то странные, наводящие. Видок тот еще. Ты, случаем, не шпион с другой планеты? А, старик?!

– Ха-ха-ха, не шпиен я, не шпиен, милок! Совсем другое, – тот хрипло засмеялся, будто выхлопная труба «Газели» прочихнула.

– С рукой-то что у тебя, Федя? – спросил настороженно Фотон, чувствуя, как ослабли колени и задрожали пальцы, лежащие на автомате. Неприятное ощущение чего-то надвигающегося охватило майора, холодная волна пробежала по спине. Он попытался проглотить ком в горле, но не получилось, стал задыхаться, кровь прилила к лицу, пальцы одеревенели. И тут майор увидел взгляд старика, повернувшегося к нему. Это были глаза нечеловека!

– С рукой? Да что с рукой, с ней все в порядке. Вот, смотри… – ответил мягким приторно-слащавым голосом старик и усмехнулся, шевельнув толстой культей.

* * *

Прибежавшие в пожарную дежурную часть бойцы застали картину из шести трупов бандитов, уложенных в ряд, и сталкера, сидящего на бордюре. Он курил сигару, пуская кольца дыма, в другой руке держал пистолет и блаженно мычал знакомую всем мелодию. Куча оружия и рюкзаков у его ног представляла собой неплохой трофей, учитывая долгие шастания остатков банды Зубоскала по Лунинску. В пяти метрах от трупов сидел на диске колеса живой бандит – небритый, худой парень лет двадцати, прикованный наручниками к заборчику.

– Ого, красава, Санек! – раздался возглас Баллона.

– Ваще-е, в натуре молорик, – поддержал его Пыть-Ях.

– Корсарушка, как ты? – бросилась к проводнику Фифа.

Затем все окружили его, восхищаясь, радуясь тому, что он невредим, и закидывая вопросами. Корсар вкратце поведал о коротком бое и о том, как обвел вокруг пальца наглых и безбашенных фраеров, шестерых положил, взял в плен седьмого, а восьмой сбежал. Похвастался хабаром, спросил про Холода с Тротилом. Потом, услышав про оставленного в ДК Фотона и спящего Подпола, вскочил и закашлялся дымом:

– Как одни? Да вы что? Оставить полтора человека, один из которых неуч по Зоне и ботаник, другой ваще дрыхает?! Я ж тебе, Анжел, наказал, не всех сюда, ты зачем всю кодлу сорвала? Вот пипе-е-ц!

– Так… я… они сами все… к тебе же спешили. Как же… – залепетала девушка, разводя руками.

Народ закивал, замычал, пожимая плечами и бледнея на глазах.

– А что такого? – возразил Баллон. – Чё случилось-то? Ну, оставили тот же пост, смена Фотона же. Ну, да, согласен, бросили спящего Подпола. Ну, все, ноги в руки и галопом теперь обратно, чтоб всем спок было.

– А воду?

– Набирайте воду живей, – строго сказал Корсар, – Фифа, покажи, где и как. Пыть-Ях, к воротам давай. В охранение. Баллон? Э-э, нет. Ты у нас однорукий, да и с пулеметом. Давай ты к воротам, Пыть-Ях, помоги мне с хабаром. Эй, орлы, чего встали? Бегом мыться и дуем обратно. На все пять минут. Разбежались.

– Ну, прям Топорков-два! – фыркнул Баллон и потопал к ограде.

Люди разбежались, радист помогал сталкеру с трофеями. Он глянул на пленного и шепнул:

– А этого куда? Обуза.

– Пригодится. Допросим, потом в отмычки пойдет, – ответил Корсар, затушив окурок трофейной сигары, – так, оружие глянь, что фиговое, на выкид. Патроны берем все. Я рюкзаки шмонаю.

– Понял.

Через десять минут отряд выдвинулся из депо через заросший парк и череду аномалий. Одинокий аасмен, ускакавший в подворотни, и пара собак, стремглав убежавших прочь, не заставили сбавить темп.

Когда нагруженные путники прибыли в ДК, строго следуя за Корсаром, там уже находились Ден, Петро и еще один бородатый незнакомец в коричневом плаще, какие носят бандиты. Последний сидел между Подполом и почти потухшим костром, начавшим чадить. Разведчики стояли, не шевелясь, бледные, глядя на лежащего Семакова. Бойцы подходили ближе, вскрикивали и охали, замечая страшную картину.

Фотон распластался на полу, раскинув руки в стороны, и мертвым взором глядя в потолок спортзала. В глазах застыли ужас и удивление. В груди майора зияла огромная дыра, словно внутри него взорвался заряд направленного действия. Почему-то крови было мало и на одежде офицера, и на полу, хотя из раны такого размера должно было вылиться все содержимое кровеносной системы, несколько литров. За ровными краями пробитой, прорванной одежды и кожи виднелись обломки ребер и сгустки плоти и внутренностей.

Под завывание Анжелы Корсар, закусив губу, наклонился над трупом, осмотрел рану, потрогал его лицо и закрыл ему веки. Затем провел ладонью по щеке, губам, перебрался к запястью руки. Встал.

– Кто? – сухо спросил Холод.

– Это Излом! Его почерк, – твердо сказал сталкер, чем вызвал недоуменные взгляды товарищей, переглядки и страх на их лицах, – вынул сердце.

Ден справился с предательской дрожью губ, онемевшим языком и спазмом в легких, тяжело вздохнул и прикрыл глаза.

«Вот тебе и безвозвратные потери!» – мелькнуло в голове и осело где-то в груди.

* * *

– Это еще что за напасть? – воскликнул Тротил. – Тут что, сборище демонов? Какой сволочью надо быть и силой обладать, чтобы дыру такую пробить в человеке?

– Пыть-Ях, глянь Подпола живей, – спохватился Холод и огляделся, – должны быть какие-то следы, знаки, кровь. Смотрим все вокруг. Аккуратно. Димон, ту комнату проверь. Баллон, ты на входе.

– Излом, – шепотом повторила Анжела, вытирая глаза, – кто это?

– Ну, как тебе сказать, девочка? Мутант-изувер в обличии человека. Может быть хоть кем: ребенком, стариком, мамой или сердобольной медсестрой. Часто меняет свое обличье. Говорит тихо, ласково, интересно. Завораживает речью, отвлекает. Втирается в доверие. А затем наносит удар. Причем, любит делать это тогда, когда жертва начинает догадываться об опасности, сердечный ритм учащается, адреналин выплескивается. Это и есть самый подходящий момент для нанесения поражающего удара.

– Господи! Что же за оружие такое у него, если Фотон не заметил? Такую дыру только гиперболоидом инженера Гарина…

– Это не оружие! – перебил Тротила сталкер. – Это он рукой своей.

Сапер переглянулся с Деном и уставился на Корсара выпученными глазищами.

– Чем-м?

– У него обычно дефектная конечность, когда рука со временем от радиации приобретает вид складываемой клешни, этакого копья. Костный нарост на ней позволяет рубить и пробивать даже тонкие листы металла. Говорят, Изломы – это бывшие люди-инвалиды, у которых когда-то имелся протез. Руки или ноги. Мутировав, они заимели конечность-оружие и стали нелюдями. А еще они обожают вынимать сердце из жертвы и тут же поедать его, еще живое и трепещущее.

– Хватит, Корсар! – оборвал того Холод, выдохнул и огляделся. – Что видно, парни?

Шастающие по залу следопыты ничего не нашли. Отрицательно мотали головами, пожимали плечами, плохо скрывая страх и трепет.

– Он спит, скоро очнется, ран нет, – констатировал радист, осмотрев Козуба.

– Хорошо, – грустно ответил Холод, наблюдая как Тротил бросает в огонь новые дровишки, – Полкан, что у тебя там?

– Вещи, снаряга, оружие на месте. Вообще не пойму, он что, за одним сердцем майора явился сюда? – удивился Меркулов, разводя руки, но осекся. – Козуба даже не тронул.

– А вот это ваще странно! – отозвался Тротил.

– Даже очень, я бы сказал, – вторил ему сталкер, – но, видимо, его прельщают мыслящие жертвы, в сознании. Может, хватило… гм… души Фотона. А может, спугнул кто.

Сказав последнюю фразу, Корсар нахмурился и резко взглянул на Холода, тот изобразил на лице осенение:

– Спугнули! Точняк. Мы с Тротилом и Горбокоником вернулись. Вот, ёп! Мы через центральный вход вошли, значит, если он был здесь, то мимо не мог пройти, а это значит…

– Он еще в ДэКа, в этих стенах! – закончил за Дена Корсар.

– Мля-я, верняк, – Ден вскочил, жестами и шепотом раздал скоротечные команды: – Фифа и Родео, остаетесь здесь. На вас костер, пленные и Подпол. Фотона не трогать. Прикройте его, а то на вас страшно смотреть. И держите вход. Остальным оружие к бою и за мной. Ищем этого Излома. Бегом.

– Есть.

Отряд выскочил из спортзала, прихватив по пути и Баллона. Родео побежал прикрыть за ними дверь, а Анжела закрыла тело убитого майора куском дерматина от спортивного мата. В зале снова стало пусто и тихо, не считая легкого потрескивания углей в кирпичном круге.

* * *

Холод разделил бойцов по парам и направил по коридорам, настоятельно наказав соблюдать осторожность. Корсар сопроводил его ЦУ своими: возможны аномалии, мутанты, но, главное – Излом. Загнать его и сообщить остальным, но самим не брать живьем. Он очень опасен и непредсказуем. «Поймаем, будем судить!»

Баллона оставили с пулеметом и рукой на перевязи на крыльце ДК, в почти кромешной тьме, остальные разбежались по зданию: Холод с Димоном на второй этаж; Корсар с Полканом по главному вестибюлю; Пыть-Ях с Тротилом в конференц-зал.

Когда шаги товарищей затихли, а свет фонарей исчез, в тишине спортзала раздались слова пленного, уставившегося на Горбоконика:

– Держите мэнэ чэтвэро! Опа-на, Зубоскал, ты откуда здеся-я?

Анжела резко повернулась и выставила ружье, но сильная рука незнакомца, приведенного Холодом и Тротилом, цепко схватила ствол:

– Тихо, гелла, тихо-о! Не ровен час, пульнешь.

Родео попятился и, запнувшись о рюкзаки, упал. Его растерянный, испуганный взгляд мелькнул по чужакам и ушел в сторону, а рот издал стон отчаяния и обреченности.

* * *

Когда на улице раздалась короткая очередь из РПК, Холод кинулся к окну и всмотрелся в темень внизу.