Текст книги "Раненые звёзды – 2: Хрупкий мир"

13

Кай опасливо посмотрел на серо-зелёную тварь, шлёпающую по заболоченному берегу, и спросил:

– Ты точно уверен, что хочешь этого? Эта штука не выглядит безобидной. А сколько таких там ещё бродит? И не только таких?

– Точно хочу, – ответил я, – к тому же, у меня защита есть. Забыл?

– Какая это? – нахмурился Кай, – ты пострелять собрался?

– Такая, которая твоя сестра сделала. Я буду в полном костюме. Земные животные меня не увидят.

– А. Ты об этом.

На крыло, опасливо озираясь, вышла Таис. Передумала, значит. После завтрака она сказала, что хочет побыть одна в своей каюте. Мы, конечно, не стали ей препятствовать. Я резонно подумал, что, если бы она была бы злонамеренным диверсантом Создателей или другой цивилизации – она бы уже себя проявила. Ещё до нашего старта в это время. А если её задача наблюдать, чтобы в нужный момент передать информацию или вмешаться – это тоже не плохо. В конце концов, никто не собирался терять бдительность. Она и в этом случае могла быть полезна – чтобы в нужный момент «скормить» ей специально подготовленную информацию.

«Ну вот, – подумал я, – всё-таки мне пришлось научиться рассуждать как Катя…»

Конечно, был и третий вариант. Наш прыжок в будущее мог быть совершенно неожиданным для Таис и её кураторов. Тогда она, скорее всего, просто затаится и будет наблюдать. И рано или поздно проявит себя, проколовшись на какой-нибудь мелочи.

Странное дело: все эти вещи про диверсантов хорошо думались, когда Таис не было рядом. Но, стоило ей появиться, и в голову сразу приходили совершенно другие гипотезы. То, что она невинная жертва злобных коллекционеров живых существ, которую мне удалось чудом спасти, например.

Да, она была привлекательна. И мешковатый комбинезон её ничуть не портил.

Я замечал, что Каю она тоже очень нравится; чего уж там – я даже видел, как он специально становится в пол оборота при её появлении, чтобы его симпатии не были слишком уж очевидными. Наверно, это было естественно для парня его возраста. Но я всё равно чувствовал что-то вроде неприятных уколов ревности.

– Смотри, – сказал я, обращаясь к напарнику, – ты сам сказал, что в истории Марса было всего одно массовое вымирание. Это уже значит, что история эволюции у вас, как минимум, сильно отличается от земной. Так почему мы с тобой так похожи? Причём не просто внешне – а на уровне генетической совместимости? Почему при любом раскладе в нашей системе любая жизнь приводит к появлению людей?

– Может, потому что мы с тобой конструкты? – пошутил Кай.

– Не смешно, – ответил я.

– А я не совсем шучу. У нас ведь не было шансов проанализировать другие человеческие ДНК с Земли, кроме твоей.

В этот момент Таис подошла к нам вплотную.

– Странно тут… – сказала она, неловко улыбнувшись, – всё странное и незнакомое. И голова почему-то кружится.

– Тут содержание кислорода заметно выше стандартного, – заметил Кай, – это не критично, но, если голова будет кружиться сильно – то лучше надеть маску. Пойдём, объясню, как пользоваться.

– Нет-нет, – Таис даже отступила на шаг, – она не сильно кружится. Даже приятно. Я хочу тут постоять.

Мы с Каем переглянулись; напарник пожал плечами. А мне стало неловко оттого, что на секунду я захотел отказаться от задуманного, только бы не оставлять их вдвоём наедине.

– Это ведь болезнь такая есть, да? Потеря памяти? – спросила Таис, – амнезия, кажется? Значит, я всего лишь больна, верно? И меня можно вылечить?

– Будем на это надеяться, – ответил я мягко, – но понимаешь… мы с Каем не врачи. А тебе нужен высококлассный специалист. И плохая новость в том, что до их появления ещё сотни миллионов лет. Нет, мы, конечно их преодолеем, – я попытался ободряюще улыбнуться, – но это будет совсем не просто.

– Ладно, – кивнула Таис и отвернулась в сторону берега, наблюдая за серо-зелёным созданием, которое что-то поймало, и сейчас с задорным хрустом уплетало это за обе щёки.

Мы с Каем снова переглянулись; я едва заметно пожал плечами, и сделал недоумённое лицо. Напарник покачал головой.

Я надел шлем, и проверил системы реактивного ранца. Мы взяли несколько комплектов таких – я настоял, чтобы лаборатория отдала экспериментальные образцы, помня о приключениях на Венере. Там их сильно недоставало.

Все системы работали штатно.

– Второй, приём, – сказал я, тестируя связь.

– На связи, – ответил Кай, прикоснувшись к нашейному микрофону.

– Слушай, ты это… в общем, поосторожнее с ней, хорошо? Пока мы не во всём разобрались.

– Всё будет в порядке, первый.

Оставалось надеяться, что за чуть затемнённым стеклом шлема не было заметно, как я покраснел.

Ранец работал не на сжатом газе. У таких моделей автономность работы не выдерживает никакой критики. Он был электрическим. Причём я не помню, что на Земле кто-то пытался создать подобные конструкции. Основой силовой установки была турбина с электромотором, которая закачивала воздух в специальный резервуар, создавая высокое давление. А уже оттуда воздух подавался в систему сопел, распределенных на специальном поясе, закреплённом в районе центра тяжести. Управлялось всё это дело специальным компьютером, который отслеживал движения корпуса пилота и компенсировал аэродинамическую нестабильность конструкции.

Я плавно поднялся над крылом, и поплыл в сторону берега, оставляя след ряби на воде. Турбина работала на удивление тихо. Почему-то у меня было постоянное ощущение присутствия купола за спиной. Наверно, сказывался опыт долгого перелёта на моторном параплане с Катей. Но, конечно, сзади ничего не было.

– Первый. Следи за радиусом. Договорились? – голос Кая выдавал внутренне напряжение. Похоже, парень искренне за меня волновался. А я зря про него думал, что он обязательно воспользуется возможностью и попытается что-то закрутить с Таис.

– Договорились, второй, договорились, – ответил я бодрым тоном, – не переживай.

– У меня нет такого крутого супер-режима, как у тебя, – продолжал Кай, – я не смогу спасать тебя так резво, как ты меня на Венере.

– Всё будет в порядке, – сказал я, – на связи.

– На связи, первый.

Для начала я приземлился на узкой полоске черного, видимо, вулканического песка, в зоне прямой видимости челнока. Кай и Таис всё так же стояли на крыле, наблюдая за моими действиями.

Я посмотрел под ноги. Живности там хватало. Даже более, чем хватало! Будь я настоящим учёным – у меня бы не было сомнений, что представляет наибольшую ценность и что брать в первую очередь. А так мне приходилось действовать наугад.

Я присел на корточки, достал контейнеры. Для начала собрал мелкие водоросли, в изобилии наваленные в полосе прибоя. Тут же добыл парочку червей и какие-то овальные липкие образования – видимо, чьи-то яйца.

От собирательства меня отвлёк какой-то странный нарастающий звук за спиной. Что-то вроде низкого гудения. Я осторожно обернулся, и нос к носу столкнулся с огромной стрекозой, висящей в воздухе в считанных сантиметрах от моей маски. Тварь, как мне показалось, была около метра в длину!

Совершенно неожиданно, стрекоза резко двинулась в мою сторону – я едва успел увильнуть с её траектории.

«По крайней мере, блокировка работает!» – удовлетворённо подумал я.

– Первый, у тебя всё в порядке? – спросил по связи Кай.

– Да. Всё хорошо, – ответил я.

– Что это было? Мне показалось, эта штуковина хотела на тебя напасть!

– Нет. Она меня точно не видит. Наверно, охотится тут на мелководье, – предположил я.

В этот момент стрекоза, словно специально опровергая мои слова, резко развернулась, и скрылась в заболоченных зарослях.

Хотя зарослями это можно было назвать очень условно.

Над небольшими промоинами со стоячей водой во много слоёв были навалены стволы исполинских погибших деревьев со странной корой, покрытой геометрическим узором, напоминающим орнамент змеиной чешуи. Откуда здесь столько бурелома гадать было бесполезно: может, ураган налетел, или же тут периодически бывают затопления. В современных лесах таких завалов не встретишь – стволы даже крупных деревьев сгнивают быстро, всего за несколько лет. Тут же эти деревья или росли слишком стремительно или же гнили медленно.

Как бы то ни было, живым сородичам этих растений было очень непросто пробиваться сквозь мощнейшие наслоения древесных останков. Поэтому они тянулись вверх, на впечатляющую высоту – метров сорок, а то и все пятьдесят. Там, ближе к солнечным лучам, стволы начинали ветвиться, и прямо из них росли длинные и широкие листья.

Заболоченное пространство с поваленными стволами кишело жизнью. Я пригляделся, и обнаружил, что, кроме стрекозы, залетевшей на пляж, в воздухе было множество других насекомых. Некоторые были довольно крупными, размером с ладонь, а то и с руку. Представив, что некоторые из них вполне могут быть кровососущими, я невольно поёжился.

Собрав ещё парочку образцов, показавшихся мне интересными, я снова поднялся в воздух, и полетел вглубь зарослей, осторожно лавируя между гигантскими стволами.

Лететь приходилось довольно высоко – нижний ярус, сразу над поваленными стволами, зарос очень плотно; стволы сплошь оплетали лианы, прямо среди которых росли гигантские папоротники.

Я решил, что, если не найду внизу подходящую площадку – попробую приземлиться прямо на верхушку одного из гигантских деревьев. Возможно, удастся обнаружить семена этих исполинов. Интересно, в эту пору гигантские летающие ящеры уже появились? Я не был в этом уверен. Но даже если и появились – будет интересно обзавестись их яйцами.

Поглядев наверх, я приметил достаточно мощный ствол, верхушка которого вполне могла принять мой вес, и собрался было набрать высоту, как вдруг прямо подо мной, в каких-то паре метров, на толстую серо-зелёную лиану выползла гигантская чёрная многоножка. Меня рефлекторно передёрнуло, и я едва не ударился о ближайший ствол. Тварь мало того, что была в длину не меньше трёх метров, так ещё и шириной выделялась: полметра, наверно, не меньше!

От моего удара лиана, по которой ползла многоножка, резко просела, скользнув по стволу. Многоножка сорвалась, и, скручиваясь в полёте в шар, плюхнулась в стоячую воду далеко внизу.

Я невольно вздохнул с облегчением. Но тут заметил, что ствол, о который я ударился, продолжает странно вибрировать и раскачиваться. Глянув вниз, я увидел, как в чёрной воде шевелится что-то очень массивное. Зависнув в воздухе, я продолжал наблюдать. И спустя несколько секунд вода вокруг многоножки вдруг вспенилась, и прямо из болота появилась гигантская пасть со странными пластинами на нёбе, усеянными мелкими зубами. Сама пасть была очень похожа на крокодилью.

Зубы впились в многоножку, с громким хрустов вырвав изрядный кусок из её брони. Из поврежденных сегментов вытекло и растеклось по поверхности белесое пятно. Само членистоногое задёргалось, пытаясь снова собраться в клубок. В этот момент в чёрной стоячей воде полыньи показалась огромная серо-зелёная спина. Существо под водой сделало полукруг и снова высунуло из воды пасть, но уже не вертикально, а горизонтально – и двинулось на бьющуюся в агонии многоножку.

Теперь я мог разглядеть голову хищника. Она была покрыта чем-то вроде шершавых костяных пластин бурого цвета. Среди костяных наростов выделялись два довольно больших глаза, смотрящих, как мне показалось, строго вверх, почти как у лягушки. Между глаз находилось какое-то тёмное пятно. То ли какое-то образование на панцире, то ли след от полученной когда-то давно раны. Но самым поразительным, конечно, был размер. Бронированный череп был не меньше трёх метров в длину. А само тело, насколько я мог судить – метров девять-десять.

Когда пасть с громким хрустом рассекла многоножку на две неравные части, та уже была почти мертва.

Я думал, что хищник заглотит жертву полностью, раз уж зубы позволяют перемалывать хитиновый панцирь. Но нет: продолжая раскалывать твёрдые части, тварь добывала языком мягкое внутреннее содержимое, игнорируя невкусные черные пластины.

Сама трапеза продолжалась не больше минуты. Потом хищник, в последний раз скользнув холодным рыбьим взглядом по зарослям, скрылся в мутной глубине. Поверхность воды почти мгновенно покрылась разными насекомыми, которые, видимо, активно потребляли то, что вытекло из многоножки.

Не теряя такой возможности, я тоже снизился. Падальщиков раздуло в стороны – к сожалению, вместе с кусочками панциря, которые меня очень интересовали.  Поэтому пришлось применить хитрый манёвр, и схватить один из кусков с поверхности в горизонтальном движении – до того, как его унесло реактивной струёй.

Это была хорошая добыча. Когда я поднялся наверх, выше уровня деревьев, то разглядел, что в хитиновой оболочке застрял небольшой кусок зуба хищника. Два образца ДНК чудовищ вместо одного.

Тут бы мне и вернуться на челнок. Но, как это обычно бывает, удачная добыча подхлёстывает азарт. Да и заряда батареи оставалось больше половины.

Я поднялся повыше, чтобы оглядеть окрестности. И на востоке, в стороне от моря, разглядел большой участок, свободный от верхушек деревьев. Поляна? Озеро? Зачем гадать – если можно было долететь туда за минуту. Что я и сделал.

14

Этот кусок леса был мёртвым. Черные деревья были опутаны чем-то вроде белесой паутины. Сухие стволы тут не лежали вповалку, а так и остались стоять, словно упругое, полупрозрачное полотно удерживало их в этом положении. Внизу была вода, как и в остальном лесу, только тут она была довольно прозрачной. При ярком свете Солнца под некоторыми ракурсами я даже мог разглядеть дно. Его выстилала всё та же белесая «паутина», а кое-где виднелись чьи-то исполинские кости.

Я представил себе, какой паук мог всё это дело сплести, и мне стало не по себе. Но любопытство было сильнее. Наверно, я вообразил себя Фродо, который должен одолеть Шелоб, не иначе…

Лишь подлетев поближе к одному из стволов, я понял, что белесое образование не могло быть паутиной. Отдельных нитей не просматривалось, «ткань» была разной толщины. Это больше походило на грибницу. Или плесень.

Пытаясь примериться, где бы взять образец этой белой штуковины, я сделал несколько витков среди погибших исполинов. В процессе заметил внизу что-то вроде небольшого островка из беспорядочно наваленных камней. Должно быть, след древнего ледника, который, видимо, был когда-то в этих местах.

Приземлившись, я отключил турбину. Стало очень тихо. Непривычно – даже с челнока было слышно, что лес наполнялся звуками: жужжанием насекомых, плеском, какими-то вздохами и бульканьем. Здесь же всё застыло. Точно кто-то покрыл холодные трупы деревьев полупрозрачным саваном.

Я достал контейнер для образцов и опустился на корточки, примеряясь, где бы взять образец. «Паутины» на камнях тоже хватало. Я нашёл небольшой изолированный участок, где были тонкие изолированные «нити» и аккуратно прикоснулся к ним рукой в перчатке.

Сначала я не заподозрил ничего плохого. Ощущения начинались очень медленно, незаметно. Говорят, если кастрюлю с живой лягушкой внутри нагревать постепенно – она сварится заживо, хотя будет иметь все возможности выпрыгнуть и спастись. Тут было что-то похожее.

Может, Солнце начало светить чуть ярче. И настроение было ровным и хорошим, несмотря на мрачный пейзаж вокруг.

Потом пришла медленно нарастающая эйфория. Этот странный лес вдруг показался мне каким-то родным, тёплым, уютным. Нестерпимо захотелось снять шлем, чтобы вдохнуть здешний чистейший воздух, что я немедленно и сделал.

Лёгкий грибной запах был удивительно тонким и приятным. Вокруг словно бы заискрилась радуга. Кажется, я начал что-то петь и весело смеяться.

Рядом была Катя. Я объяснял ей, какое счастье нашёл тут, в прошлом. Она смеялась вместе со мной. Было совершенно не понятно, как она тут оказалась – но мне было всё равно. Самое главное, что я мог свободно делиться своим счастьем.

Скоро должны были появиться родители. Я видел, как их новые тела формируются из восхитительной пластичной белой глины, которая была самой жизнью и окружала тут всё вокруг.

А потом случилось странное.

Эта глина как будто захотела со мной общаться.

Она говорила. Только не словами. Откуда ей знать слова? Но я почувствовал её удивление.

Если бы образы, которые оно посылало, можно было бы перевести на обычный язык, то послания звучали бы так: «Что ты такое?.. откуда? Где ещё такие?.. ты мыслящий… настоящей мысли не бывает среди двигающихся, но ты мыслящий…»

Ощущение эйфории медленно пропадало, сходило на нет.

Меня мутило и тошнило; Солнце словно погасло. Кажется, меня даже вырвало.

Странно, что я не слышал окриков из шлема, небрежно брошенного на каменистую землю.

«Терпи, так надо… я возвращаю тебя…» – мыслеобразы, не облечённые словами всё так же возникали в моей голове.

Перед тем, как потерять сознание, я увидел прямо над собой лицо Кая за стеклом шлема. Он что-то кричал, я не мог разобрать.

Я провалялся в медотсеке сутки. Сначала, как только пришёл в себя, мне было очень плохо. Это было похоже на тяжёлое похмелье, те же симптомы. Автоматика сделала все мыслимые анализы на биохимию крови и обнаружила органическое соединение, имеющее сильный наркотический эффект.

Я не очень разбираюсь в марсианской органической химии, формулах, символах и условных обозначениях. Если бы это была земная автоматика – может, что-то и сообразил бы, но марсианский отчёт был полной тарабарщиной. Поэтому не могу точно сказать, есть ли похожие вещества на Земле. Но по описываемому в справочнике действию то, что оказалось в моём организме, было сильно похоже на ЛСД. Причём в очень большой дозе, которая обязательно должна была бы меня убить, останься я на островке на полчаса дольше.

К счастью, Кай очень рано понял, что происходит нечто нехорошее. У него получилось меня вытащить; оказывается, реактивные ранцы могли действовать в режиме сопряжения.

Чистка крови, даже при достаточно развитом уровне технологий, дело малоприятное. Но, в конце концов, я почувствовал себя значительно лучше.

– Сохранились образцы этой гадости? – спросил я, когда Кай в очередной раз пришёл меня навестить.

– И я очень рад тебя видеть! – ухмыльнулся Кай.

– Я серьёзно.

– Не знаю, – Кай покачал головой, – возможно. Все костюмы и оборудование, которое было с нами, я герметически изолировал. Карантинный протокол.

– Всё правильно сделал… – я откинулся на подушку,

– Какой необычный хищник, эта штуковина! – Кай присел на табурет возле медицинской койки, – кажется, на Венере было что-то подобное. Нас вроде бы учили. Выделяет химию, целенаправленно действующую на нервную систему высших существ. Наши комбинезоны не герметичны, есть система отвода тепла и влаги. Вот оно и добралось до тебя.

– Ты о способе охоты? – уточнил я, – да ничего необычного. Среди оседлых организмов на Земле такое бывает. Некоторые растения охотятся на насекомых. А ещё я слышал, что в моём времени, в Забайкалье есть травка, выделяющее вещество, действующее как сильный наркотик на животных. Может, поначалу оно использовало его для защиты. Но со временем лесные звери стали приходить на поляну, где эта травка росла, чтобы умирать. Специально. Если, например, зверь был смертельно ранен или болен – у него появился способ не страдать. И многие этим способом пользовались. А травка таким образом поучала нужные удобрения в большом количестве.

Кай сделал какое-то странное выражение лица, нечто среднее между отвращением и одобрением.

– Не уверен, что у нас подобное есть… то есть было.

– Ты только не подумай, что я ещё не отошёл – но это создание, похоже, пыталось со мной общаться, – я сделал паузу, наблюдая за тем, как подействуют мои слова.

– Как? – спросил Кай, озабоченно наблюдая за мной.

– Не словами, конечно. Образами. Но почему-то понятными образами. Они как бы сами собой в мозгу возникали.

– Интересно. По-твоему, эта штуковина разумна?

– Я не знаю, Кай. Даже в наше время мы удивительно мало знаем о грибах. Что говорить об ископаемых представителях. От них ведь почти ничего не остаётся! Но от самих грибов можно ждать всего, чего угодно. Например, в наше время есть такой грибок, который превращает насекомых в зомби.

– В кого? – переспросил Кай.

Я сообразил, что произнёс слово «зомби» на русском.

– В живого мертвеца, – пояснил я.

– Как это?

– Спора проникает в организм насекомого. И там, питаясь его веществами, создаёт систему, позволяющую управлять двигательной активностью несчастного. Оно заставляет его подняться куда-нибудь наверх, над тропой, по которой часто ходят его сородичи. Поражённое грибком насекомое, повинуясь его командам, вцепляется намертво в травинку или стебель. При этом нервные ганглии насекомого до последнего остаются активными. Насекомое всё чувствует, но не может вмешаться. А потом, после долгих мучений, оно умирает. Грибок прорастает сквозь него, формирует споровую коробку и выбрасывает споры на тропу.

– Какая весёлая у вас биосфера, – судя по расширенным глазам, рассказ про кордицепс Кая действительно впечатлил.

В этот момент в медотсек вошла Таис.

– Привет, – сказала она и застенчиво улыбнулась, – рада, что тебе лучше.

– Спасибо, – ответил я, – кстати, где мы сейчас? Это я качку чувствую или это меня пошатывает?

– Мы идём полным ходом на юг, как ты говорил. Ищем материк, – ответил Кай.

– Там погода отличнейшая! – вмешалась Таис, – и океан чистейший! Я очень хотела поплавать, но Кай сказал, что в здешних морях плавать нельзя. Это так странно… моё тело помнит, что я люблю плавать. Где же тогда я плавала?

– Скорее всего, где-то очень далеко, – ответил Кай с серьезным видом, – может, даже не под этим солнцем…

– Всё равно я не понимаю… почему тогда мне многие здешние вещи кажутся такими родными, привычными? Да и похожи мы очень сильно. Оттенок кожи только отличается. Наверно, это потому, что я очень любила плавать в солнечном море, а у вас это запрещено…

– Когда доберёмся до нашего времени, или хотя бы близко – обязательно поплаваем, – пообещал я, – мы не делаем этого здесь, потому что знаем, что в море обитает много всяких опасных тварей.

– Хорошо, – кивнула Таис, – пойду тогда хотя бы полюбуюсь на море, на верхней палубе.

С этими словами она вышла.

– Как долго я был в отключке? – спросил я.

– Два дня, – Кай ответил не сразу; сначала испытующе посмотрел мне в глаза.

– Ясно, – спокойно ответил я, – отчалили сразу?

– Как только автоматика медотсека дала прогноз по динамике выздоровления. Почти сразу.

– Как с нашей гостей дела? Как-то себя проявляла? – я постарался, чтобы мой голос звучал совершенно нейтрально, по-деловому.

Кай вздохнул и сделал паузу.

– Она медленно выходит из шока, – сказал он, наконец, – жалко её, если честно. Каких-то признаков неискренности или двойной игры я не выявил.

– Ясно, – повторил я, поднимаясь с койки и отлепляя многочисленные датчики со своего тела. Процедура была довольно неприятной, я никогда не отличался гладкостью кожи. Да и эпиляцией не увлекался. А побрить нужные места до того, как что-то к ним клеить, разумеется, никто не догадался.

– Ты уверен?.. – осторожно спросил Кай, – автомат рекомендует ещё сутки под наблюдением.

– Я в норме. Не беспокойся. Больницы на меня плохо действуют.

– Понимаю.

– Какое сейчас время суток? – спросил я, осматриваясь в поисках одежды.

– Вечер, – ответил Кай, – я собирался снизить скорость, но продолжать идти ночью. Солнце тут яркое – батареи хорошо зарядились. Да, если что – наши комбинезоны и вся одежда, в которой мы были – тоже на карантине. Смена на складе, если хочешь, сбегаю принесу.

– Да не стоит, – я обмотался простынёй, – так дойду. У меня в каюте тоже есть комбез.

– Пойду я тогда в рубку. Пока мы на поверхности – думаю, не разумно полностью доверять автопилоту.

– Добро, – кивнул я, – я тебя сменю часов через пять.

– Точно сможешь стоять вахту?

– Точно, – уверенно ответил я, – совершенно.

Ночь прошла спокойно. Как и обещал, я сменил Кая через пять часов. До этого успел принять душ и два раза перекусить.

В тёмном небе было множество звёзд, и они отражались в зыбкой, но спокойной поверхности океана, создавая иллюзию, что челнок плывёт в пространстве, где-то на границе двух вселенных. Созвездия, конечно, были незнакомыми. Только Млечный путь был неизменным. Ну, или почти неизменным.

Если бы я не знал, что мы на Земле, которая когда-то должна стать привычным мне миром, очень легко было предположить, что наш челнок прибыл на другую планету. Ведь жизнь тут другая, и небо – другое… и правда, есть ли такая уж большая разница между путешествиями во времени и путешествиями в пространстве?

Под утро, когда горизонт уже светлел там, где вскоре должно было подняться Солнце, мои размышления прервал сигнал радара. Впереди, там, где тьма всё ещё оставалась непроглядной, скрывалась суша.

Я остановил челнок в нескольких километрах от берега, и включил систему инерциальной динамической стабилизации, чтобы дождаться, когда окончательно рассветёт, а сам отправился завтракать.

Берег оказался на удивление пологим. Вот только полоса чистой поверхности была очень узкой, не больше пары километров. Дальше начинался ледник. Бело-синяя стена вздымалась обрывом на пару сотен метров.

– Маловато для старта, да? – озадаченно спросил Кай, разглядывая берег; очевидно, он имел ввиду узкую полосу открытого базальта.

– Думаю, мы стартуем на леднике, – сказал я.

– Уверен?

– Нет, – я покачал головой, – мы сейчас, судя по всему, где-то в каменноугольном периоде. Я смутно припоминаю, что следующий период был холоднее. Значит, лёд так просто не растает.

– А твой план в силе? Что идём короткими скачками, пока ты в режиме?

– Конечно, – подтвердил я.

– А что значит «в режиме»? – спросила Таис; она тоже была с нами на мостике – только здесь были кресла, предназначенные для полёта.

– Долго объяснять, – ответил я и поспешно добавил, пресекая другие вопросы: – значит, стартуем сейчас, садимся на леднике, глубина километров пятьдесят. Думаю, будет достаточно. И поехали.

– Может, тебе не надо ещё отдохнуть? – озабоченно спросил Кай, – всё-таки ты едва поправился. И полночи не спал.

– Справлюсь, – уверенно ответил я; удивительно, но я действительно ощущал необъяснимый прилив сил, должно быть, сказывалась чистка крови, – отдохнём хорошенько, когда до моего времени доберёмся.

Короткий перелёт прошёл без происшествий. Мы приземлились на идеально плоском ледяном плато, занесённым небольшим количеством снега. Я заглушил двигатель и активировал контур управления полем стазиса.

– Наверно, это будет необычное зрелище, – предположил Кай; он явно нервничал, причём куда больше, чем перед предыдущими стартами в будущее.

– Наверно, – я пожал плечами, и добавил: – для меня будет сложновато, но зато так точно безопаснее.

– Надеюсь, ты прав, – тихо сказал Кай.

Я готовился войти в режим, но странное дело – именно в этот момент мне в голову пришла очень интересная мысль. Точнее, не мысль даже, а так, неуверенная ассоциация. Я вдруг вспомнил свои ощущения, когда попал на грибную поляну, и они показались мне смутно знакомыми. Словно бы нечто подобное я уже испытывал.

Секунду я размышлял, а потом меня осенило: там, в космосе, внутри странного ажурного планетоида нечто будто бы тоже пыталось подчинить мою психику. Не химическими веществами, конечно – скафандр всё-таки совершенно герметичен, в отличие от рабочего наземного комбинезона. Но сам принцип воздействия, его идея были очень похожи.

На секунду у меня даже возник соблазн задержаться в этом времени. Вернуться на ту грибную полянку.

Но я подавил это желание. Сжал зубы. Вошёл в режим. И активировал поле стазиса.