Текст книги "До встречи в СССР! Империя Добра"

Не оппоненты ленинизма, а клеветники на него выпячивают сегодня скромную фигуру Пастернака-Живаго и пытаются изгнать из памяти ныне живущих поколений намного более значительных толстовского Рощина и самого Алексея Толстого. И понятно почему!

Вот описание, которое относится – не буду морочить читателю голову и скажу сразу – к 1914 году:

«Петербург жил бурливо-холодной, пресыщенной, полуночной жизнью. Фосфорические летние ночи, сумасшедшие и сладострастные <…> зелёные столы и шорох золота, музыка, крутящиеся пары за окнами, бешеные тройки, цыгане…

В последнее десятилетие с невероятной быстротой создавались грандиозные предприятия. Возникали, как из воздуха, миллионные состояния. Из хрусталя и цемента строились банки, мюзик-холлы, скетинги (катки. – С.К.), великолепные кабаки, где люди оглушались музыкой, отражением зеркал, полуобнажёнными женщинами, светом, шампанским. Спешно открывались игорные клубы, дома свиданий, театры, кинематографы, лунные парки. Инженеры и капиталисты работали над проектом постройки новой, невиданной ещё роскоши столицы, неподалёку от Петербурга, на необитаемом острове…

То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему острому, раздирающему внутренности…»

Это – начало первой книги трилогии Алексея Толстого «Хождение по мукам», романа «Сёстры». Удобен ли такой Толстой тем в России, кто в начале XXI века повторяет гибельный путь, по которому старая Россия шла сто лет назад – в начале ХХ века?

Я не рискну привести полностью монолог бывшего оратора на петербургских «Философских вечерах», а в 1918 году – красного командира Сапожкова из второй книги трилогии – романа «Восемнадцатый год». Этот, убийственный для старой «Расеи», монолог занимает в романе более двух страниц, и я приведу из него лишь несколько фрагментов, предоставляя читателю самому познакомиться с ним по первоисточнику полностью. Толстой устами Сапожкова в разговоре последнего с Телегиным даёт блестящую характеристику той части российской интеллигенции, которая не приняла революцию.

Хлопнув чашку спирту и закусив кусочком сахару, Сапожков начал так:

«Наша трагедия, милый друг, что мы, русская интеллигенция, выросли в безмятежном лоне крепостного права и революции испугались не то что до смерти, а прямо – до мозговой рвоты… Нельзя же так пугать нежных людей! А? Посиживали в тиши сельской беседки, думали под пенье птичек: «А хорошо бы, в самом деле, сделать так, чтобы все люди были счастливы…» <…> Земной шар мечтали мужичкам подарить. А нас, энтузиастов, мечтателей, рыдальцев, – вилами… Неслыханный скандал! Испуг ужасный… И начинается, милый друг, саботаж… «Не хочу, попробуйте-ка – без меня обойдитесь…» Это когда Россия на краю чёртовой бездны… <…> А народ, на семьдесят процентов неграмотный, не знает, что ему делать с его ненавистью, мечется, – в крови, в ужасе…»

Как всё это трагически похоже на оценки Блока! Но стоит ли удивляться – ведь очень разные как художники и личности, Блок и Алексей Толстой оба были глубоко русскими людьми, современниками друг друга, а при этом умели точно и тонко наблюдать окружающую их жизнь. Большой художник всегда выхватит из современной ему эпохи главное, типичное! И поэтому это главное у всех больших художников окажется сходным – как у Блока с Толстым.

Но вернёмся к монологу Сапожкова:

«И в нашей интеллигенции нашлась одна только кучечка, коммунисты. Когда гибнет корабль – что делают? Выкидывают всё лишнее за борт… Коммунисты первым делом вышвырнули за борт старые бочки с российским идеализмом… И народ сразу звериным чутьём почуял: это свои, не господа, эти рыдать не станут, у этих счёт короткий… Вот почему, милый друг, я – с ними, хотя произращён в кропоткинской оранжерее, под стеклом, в мечтах…».

Лишь очень эмоционально глухого человека могут оставить равнодушным эти честные и горькие слова. И их правду в 1918 году, в реальном масштабе времени, понимали лучшие, не сгнившие как личности представители даже высшего класса. Наиболее известным примером здесь надо назвать, конечно, графа Игнатьева – Генерального штаба полковника царской армии, генерала Временного правительства, а впоследствии – генерал-лейтенанта РККА. Однако я напомню ещё об одном – волнующем и показательном – примере.

Вдова князя Мещерского могла в начале революции сбежать с грудой бриллиантов за границу, но сама отдала ключи от банковских сейфов в руки революционных матросов. Затем она пошла на биржу труда, где, имея консерваторское образование, предложила народной власти свои услуги в качестве учительницы музыки, пения и т.п. Невежественный грубый народ, веками видевший от образованного класса в лучшем случае лишь брезгливую снисходительность и «барское» участие, издевательски отверг искреннее решение княгини. Ей было заявлено, что для княгинь работы нет.

Как же поступила эта рафинированная аристократка с польской родословной? Она спокойно возразила, что только что, перед ней, женщины уходили с направлениями. А когда ей предложили место посудомойки в рабочей столовой, согласилась! И два месяца мыла грязные миски. Делом доказав народу свою готовность к грязной даже работе, она обрела его доверие – вскоре княгиня стала заведующей столовой. То есть обрела возможность служить народу уже и частью своих знаний.

Насколько мелкими и мерзостными на фоне этой фигуры, о которой рассказала в конце 80-х годов в журнале «Новый мир» её дочь, выглядят все эти милюковы, гиппиусы, мережковские, куприны, пепеляевы, колчаки, деникины, львовы и черновы…

Однако у них-то хоть какие-то психологические если не оправдания, то обоснования их поведения имеются – у них отняли их сытую барскую жизнь. Но как окончательно мерзко и мелко выглядят даже на фоне своих исторических предшественников фигуры многих современных нам деятелей культуры, науки, образования! Им-то сытую жизнь обеспечила как раз Советская власть! И ругают они её не потому, что она о них плохо заботилась, а потому, что желают иметь сытую жизнь и при антисоветской власти.

Тьфу!

Иногда, глядя, как на экране телевизора над нашим недавним, многим хорошо памятным прошлым в очередной раз изгаляется очередной «народный артист СССР», хочется тут же зайти в ванную и умыться. Так же, как и тогда, когда тот или иной «историк» в пояс публично раскланивается перед идеей монархии и «кормит» народ вместо истины плодами своих заблуждений.

ЛЕНИН метко заметил, что мелкая буржуазия шарахается от крайней революционности к крайней контрреволюционности. Это же верно и в отношении многих «россиянских» «представителей творческой интеллигенции». Наиболее грустным – на мой взгляд – примером здесь могут служить братья Стругацкие, известные писатели-фантасты. Было время, я говорил: «Для меня вся мировая фантастика делится на две половины: братья Стругацкие, и остальные…» С тех пор прошло много лет, я прочёл немало книг тех зарубежных фантастов, которые в СССР не издавались, как и тех, кто издавался в СССР частично, но по сей день могу повторить свою давнюю оценку. И это – при том, что к гражданской (если её можно определить как таковую) позиции Аркадия и Бориса Стругацких, занятой ими с начала 90-х годов, я отношусь с… Да что там миндальничать – с брезгливостью!

А книги они писалии издавали – во времена якобы «тоталитаризма» – талантливые и яркие. В мировой литературе нет более привлекательного, человечного, весёлого, оптимистичного и более правдивого изображения коммунистического будущего человечества, чем в лучших романах Стругацких. Причём и они сами, и расположенные к ним критики не скрывали, что общая атмосфера жизни и чувств, характеры, привычки, шутки героев и т.д. по сути воспроизводят атмосферу жизни советской научной молодёжи конца пятидесятых – конца шестидесятых годов. То есть в Стране Добра уже были общественные группы, которые жили в атмосфере коммунизма! И романы Стругацких выразили активное неприятие этими группами мира торгашества и мелкой выгоды.

Но вот в «Независимой газете» за 3 января 1991 года публикуется статья экс-певцов будущего коммунизма «Вопросы без ответов», «канонический» текст которой был воспроизведён в одном из собраний сочинений фантастов уже в антикоммунистические времена. И там Стругацкие ставили на одну доску античные тирании, «тиранию» Сталина и вообще тиранию «любой (? – С.К.) Административно-командной системы». К слову, последнее неумное определение сляпано по типу «масло масляное», так как administrare и означает на латыни «управлять, командовать». При этом братья-«мыслители» полностью игнорировали фактор собственности как основной для тех или иных отношений в обществе. Уэллса и Замятина они ставили выше Маркса и Энгельса, о последних, впрочем, вообще не вспоминая. Зато братья Стругацкие ставили знак равенства между нацизмом и коммунизмом и утверждали:

«Понятия чести, гуманности, личного достоинства становятся экзотическими. В реальности они существуют только с идеологическими добавками: честь – РАБОЧАЯ, гуманность – СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ, достоинство – ПОДЛИННОГО АРИЙЦА»,

и т.д.

В «Россиянии» ельциноидов значение слова «гуманизм» вряд ли известно большинству молодых её жителей, а в Стране Добра любой среднеуспевающий школьник знал, что гуманизм – как культ человека, возник ещё в эпоху Возрождения…

Да, при этом он мог прибавить, что социалистический гуманизм отличается от буржуазного прежде всего активным характером, требованием борьбы против эксплуатации человека человеком.

Но что же в том плохого?

Что же до чести, то в Советской Стране Добра в чести была действительно и рабочая честь, и воинская, и гражданская, и спортивная… В «Россиянии» же, приход которой Стругацкие ожидали уже в 1991 году, понятие чести – как приветствуемая обществом категория – вообще отсутствует. В стране ельциноидов можно говорить разве что о «чести» проститутки – как о чём-то, ею давно утраченном. Пожалуй, в этом, последнем смысле можно говорить также о «чести» «россиянских интеллигентов» типа братьев Стругацких.

То, с какими густыми слюнями «интеллигенты» Стругацкие говорили в 1991 году о капитализме, о «Боге из Лос-Анджелеса» – якобы «румяном, крепком, спортивном» и т.д., заставляет вспомнить образ молодого неопытного дылды, которому удалось подсмотреть из-за кустов за стайкой нагих купающихся девушек. А точнее – сворой старых ведьм, обернувшихся девушками для того, чтобы позабавиться над придурком.

Я приведу ещё одну цитату из «перестроечной» «исповеди» двух бывших фантастов, готовившихся перейти из Страны павшего Добра в фантасмагорическое царство «рыночной свободы», и тем ограничусь. Заявляя, что СССР – особенно СССР Сталина – был фактически феодальной (ну-ну!) страной, Стругацкие «глубокомысленно» рассуждали:

«Ведь феодальные отношения складывались веками. На протяжении многих десятков поколений повторялось одно и то же: были холопы, у каждого холопа был барин… Ранний капитализм эту устоявшуюся систему отношений разрушал… и вышвыривал вчерашнего раба на улицу, даруя ему полную свободу (Угу! – С.К.) действий и оставляя его при этом без каких-либо гарантий. Это было страшно…

И вчерашний раб восстал.

Назад! Назад в крепостное рабство, в теплый вонючий закуток – прижаться к барскому сапогу, барин суров, но милостив, он выпорет на конюшне, он отберет все … но… он же не даст тебе сдохнуть с голоду…

Барский сапог (братья прозрачно намекают на Сталина. – С.К.) не замедлил объявиться…»

Вот как дети – по их утверждению, во всяком случае – комиссара гражданской войны в будёновке и с маузером говорили в 1991 году о Великом Октябре, о первых пятилетках… А фактически – и о войне, и об эпопее послевоенного восстановления Страны Добра и её быстрого прорыва в космос!

Историю СССР они называют «семидесятилетним хозяйничаньем перезрелого феодализма, оснастившего себя коммунистической идеологией» и заявляют, что двадцатый век был веком не социалистических революций, а «веком последних арьергардных боев феодализма».

Тьфу!

И ещё раз «тьфу»!

Уже давно, в разговоре с одним из профессоров МГУ, я услышал горькое признание: «Как это ни больно, Серёжа, но моё поколение – не те, кто варил сталь и сеял рожь, а профессура, академики, министры, генералитет и т.д. – оказалось поколением предателей».

И это – правда! Поколение, как его называют, «оттепели», то есть граждане СССР примерно 1930…1937 года рождения, к началу «катастройки» занимало в обществе все командные высоты. В 1986 году тем же братьям Стругацким было лишь пятьдесят с «хвостиком» – возраст интеллектуального расцвета. Их поколение и примыкавшие к ним старшие и младшие поколения руководили в СССР партийно-государственным аппаратом, экономикой, наукой, культурой, образованием, здравоохранением, Вооружёнными Силами…

Не позднее чем к 1988 году любому объективному наблюдателю стало ясно, что курс Горбачёва и горбачёвцев ведёт страну если и не сразу в пропасть, то уж точно – в гнилое болото. А потом – всё равно в пропасть! Однако горе-«футурологи» братья Стругацкие и их собратья по «эпохе» «оттепели» вместо того, чтобы организоваться и возвысить свой голос в защиту Страны Добра, начали воспевать «Бога из Лос-Анджелеса»…

Н-да.

Никто – ни академическая среда, ни генералитет, ни хозяйственные руководители – так и не выступил в защиту великой Державы… А ведь те же маршалы и генералы на верность СССР присягали! Они имели перед СССР юридические обязательства!

Именно и только перед СССР!

Попытка насильственного свержения существующего строя в любом обществе справедливо квалифицируется как тягчайшее государственное преступление.

А попытка насильственного сохранения существующего строя?..

Нет, альтернатива развалу была! Но «мозг страны» своим «перестроечным» истошным визгом полностью блокировал возможность здраво мыслить у большинства мозгов в стране. И братья Стругацкие тоже оказались среди тех, кто эти мозги загаживал.

У меня ещё будет повод вспомнить о братьях-ренегатах в главе 25-й, а сейчас двинемся дальше…

СИЛА ЛЕНИНА была в точной постановке вопросов. Поставим же и мы вопросы точные…

Кто виноват в том, что матросам броненосца «Потёмкин» сварили борщ из мяса с червями? Ленин и Сталин или адмирал Чухнин?

Кто строил балерине «Малечке» Кшесинской дворец и наполнял его бриллиантовыми гарнитурами в то самое время, когда не менее талантливая балерина Карсавина довольствовалась дешёвой квартиркой? Нарком просвещения Луначарский или любовники Кшесинской – царь и великие князья?

Кто недовольно морщился, если температура поданного на его стол «Клико» отличалась на пару градусов от предписанной, и невозмутимо считал нормой, когда работницам на Ленском золотом прииске в мясной лавке продавали бычьи гениталии? Чекист Дзержинский или капиталист Рябушинский?..

Честный и точный ответ здесь один: виновен правящий класс России. Это он вёл политику насилия по отношению к собственному народу не год, не десять, а добрых четыреста лет! Слишком нагло имущее меньшинство попирало и не признавало прав неимущего большинства!

А когда народ их востребовал, эти свои законные права, – да, затребовал грубо, невежественно, неумело, то вместо того, чтобы склониться перед его волей и правами, имущий класс начал готовить Гражданскую войну.

И развязал её.

Ленин её не хотел. Ему не нужна была Гражданская война, его целями было созидание. В войне нуждалось меньшинство, ибо в условиях кровавой смуты и иностранной интервенции оно могло обрести шанс на сохранение вопиющего социального неравенства!

Вот это меньшинство и открыло путь насилию, окрашивая эпоху кровью, не нужной ни народу, ни Ленину, ни Сталину.

Но, кроме имущего виновника эксцессов революции и социалистической реконструкции России, надо упомянуть ещё одного важнейшего виновника того, что Ленин и большевики с самого начала были вынуждены не развивать новое общество, а с боем отстаивать его от посягательства свергнутого имущего меньшинства. Виновник этот, конечно же, – российская интеллигенция.

Противнику Ленина Константину Победоносцеву принадлежит на удивление точное её определение:

«Интеллигенция – часть русского общества, восторженно воспринимающая всякую идею, всякий факт, даже слух, направленный к дискредитированию государственной власти; ко всему же остальному в жизни страны она равнодушна».

Ленин наверняка мог бы подписаться под этими словами, потому что те же приват-доценты, чиновники, журналисты, которые взахлёб ругали «прогнившее самодержавие», так же взахлёб саботировали новую рабоче-крестьянскую власть.

Это они, российские образованные и полуобразованные слои, создавали ту питательную среду, в которой развилась бацилла Гражданской войны и интервенции, а потом давилась в очередях на пароходы, уходящие в Константинополь.

Грустная реальность наших дней заключается и в том, что сегодня формулировка Победоносцева нуждается в небольших, однако принципиальных уточнениях и могла бы выглядеть так:

«Интеллигенция – часть «россиянского» общества, восторженно воспринимающая всякую идею, всякий факт, даже слух, направленный к дискредитированию Советской власти и СССР; ко всем же нынешним гнусностям в нынешней жизни страны она равнодушна».

При этом интеллигенция по-прежнему мнит себя «совестью и мозгом нации», но, в отличие от царских времён, ещё более интеллектуально барственна во взглядах на народ, чем сто лет назад.

А тот же большевик Ленин, будучи подлинным вождём масс, себя над ними не ставил. Он и пулю-то получил во время прямого общения с массой. За тринадцать лет до этого тогдашний верховный «вождь» России Николай Второй поступил с точностью до наоборот: 9 января 1905 года адресовал пули народу. За что, как я догадываюсь, и возведён нынешними интеллигентами в сан святого.

Что же до интеллигентов и интеллектуалов, то сегодня мы вновь имеем две образованные России. Но если интеллигентская Россия – всяк на свой лад, кто за доллары, а кто и в силу своих иллюзий – Россию по-прежнему губит, то интеллектуальная Россия всё активнее начинает за неё бороться, и это объяснимо.

Нынешняя интеллигентская Россия – это неизжитая отрыжка давней милюковщины, а вот интеллектуальная Россия – это, как-никак, продукт советской эпохи! Ведь в Октябре 1917 года в историю России впервые пришли люди, сумевшие объединить и организовать на реальные дела интеллектуалов и определить верное место интеллигентам. И при этом соединить тех и других с народной массой. Особенно успешным это стало в отношении интеллектуалов, занятых научным и инженерным трудом.

Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой. Ныне руками ельциноидов – этих «троянских поросят Гарварда» – Мировое Зло пытается оставить Россию без её атомной бомбы и вернуть к сохе. И уже поэтому в будущем можно предполагать ту или иную охранительную реакцию – ведь убить живой общественный организм намного сложнее, чем временно отравить его.

В 1927 году в политическом отчёте Центрального Комитета партии XV съезду ВКП(б) Сталин точно провёл водораздел между «интеллигенцией» вообще и той её частью, которая по самой своей природе имела неплохие запасы духовного здоровья. Выразил он это в таких словах, с которыми читатель частично уже знаком по главе «У советских собственная гордость»:

«…было бы ошибочно думать, что <…> вся интеллигенция переживает состояние недовольства, ропота или брожения против Советской власти. Наряду с ростом недовольства <…> мы имеем факт дифференциации интеллигенции, <…> отхода сотен и тысяч трудовой интеллигенции в сторону Советской власти…

Застрельщиком здесь является техническая интеллигенция, ибо она, будучи тесно связана с процессом производства, не может не видеть, что большевики ведут дело нашей страны вперёд, к лучшему. Такие гигантские предприятия, как Волховстрой, Днепрострой, Свирьстрой, Туркестанская дорога, Волго-Дон, целый ряд новых заводов-гигантов, с судьбой которых связана судьба целых слоёв технической интеллигенции, не могут пройти без известного благотворного влияния на эти слои…»

Я прошу читателя ещё раз внимательно вчитаться в эти сталинские слова, а затем подумать вот над чем… Сегодня складывается ситуация, полностью обратная обрисованной Сталиным. Именно техническая интеллигенция как нынешней «Российской Федерации», так и расчленяемого Советского Союза, а точнее – отечественные интеллектуалы, занятые делом, в силу своей неразрывной и тесной связи «с процессом производства» не могут не видеть, что ельциноидные, «оранжевые» и все остальные «серо-буро-малиновые» «реформаторы» ведут дело нашей страны вниз, к худшему, к гибели… Разрушение советских заводов-гигантов мирового уровня, одряхление ведущих отраслей науки, техники и промышленности, с судьбой которых связана судьба целых слоёв технической интеллигенции, должны бы привести прежде всего учёных и инженеров к осознанию вполне простого тезиса: «Или социализм, или катаклизм».

Уже в силу своего системного положения в обществе именно техническая интеллигенция должна бы стать «застрельщиком» отхода трудовой интеллигенции в сторону от антисоветской власти.

Надеюсь, так и произойдёт!

И ВОТ ЕЩЁ что… Не приходится сомневаться, что более гнусных времён, чем нынешние, Россия ещё не знала. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин как-то говаривал, что это ничего, что за рубль дают полтинник, будет хуже, когда за рубль будут давать в морду. За нынешний «россиянский» рубль никто и в морду не даст – не стоит труда! В морду дают за то, что ты – русский, что любишь Советскую Родину, что хочешь жить стоя, а не умирать на коленях.

И в сегодняшнем «россиянском» геополитическом кастрате удручающе много людей по виду вполне русских, но сладострастно возглашающих: «А, ничего не сделаешь! Всё погибло…»

И порой невольно начинаешь думать: а может быть, все уничижительные оценки русского народа не так уж и не правы? А может, мы действительно способны лишь на то, чтобы быть навозом для более культурных наций, как о том писал в 1917 году российский академик Юрий Готье и немного позднее – австриец Адольф Гитлер? Но ведь последующие события вроде бы доказали, что оба попадали пальцем в небо?

Да, силу для веры в будущее России сегодня чаще находишь в прошлом, чем в настоящем. Единомышленников чаще встречаешь не среди современников, а среди соотечественников, давно ушедших из жизни, но оставшихся в истории России.

Скажем, перелистывая советское переиздание добролюбовского «Свистка», вдруг наталкиваешься на поэтический шедевр некоего поэта Конрада Лилиеншвангера, и как-то – как это ни странно – становится легче, товарищи!

Вот это стихотворение.

 
СОВРЕМЕННЫЙ ХОР
(посвящается всем, знающим дело)
Слава нам! В поганой луже
Мы давно стоим.
И чем далее, тем хуже
Все себя грязним!
Слава нам! В грехах сознанье
Мы творим, смеясь,
И слезами покаянья
Мы разводим грязь.
Гордо, весело и прямо
Всем мы говорим:
«Знаем мы, чем пахнет яма,
В коей мы стоим…»
Смело мы теперь смеемся
Сами над собой
И без страха окунемся
В грязь – хоть с головой…
Сознаем мы откровенно,
Как мы все грязны,
Как вонючи, как презренны
И для всех смешны.
Справедливо мы гордимся
Подвигом таким
И уж больше не стыдимся,
Что в грязи стоим.
 

Эта злая пародия Добролюбова на российскую интеллигенцию впервые была опубликована в «Свистке» № 1 за 1859 год под псевдонимом «Конрад Лилиеншвангер». Умён был, однако, покойный Николай Александрович Добролюбов, хоть и прожил на свете всего-то двадцать пять лет. И как точно он описал уже нынешнюю, «россиянскую» «интеллигенцию» и её психологическую готовность отказываться от всего советского, при этом стеная о том, что ныне-де наступило «время попсы» и культура-де гибнет.

На вопрос: «А почему она гибнет?» – интеллигенты предпочитают отводить глаза или бормотать что-то невнятное, но – упаси бог – отнюдь не обличающее нынешний режим как виновника гибели культуры.

Да, беспримерно вонюча «лужа», в которую загнала Россию доверчивость её сынов и дочерей, предательство её руководителей и подлость «совести нации»… Да, до одури гнусно пахнет та яма, которую вырыл для нас ельцинизм и которую ельциноиды готовы углубить, дабы окончательно нас закопать, но…

Но выбралась-таки Россия из тех ям: из ямы либеральной болтовни, из ямы антинационального царизма, из долговой ямы буржуазного Запада, куда нас загоняли Витте и Рубинштейны. Нашлись на Руси и люди, и силы, и гордость. Та национальная гордость великороссов, о которой хорошо и умно писал природный русак Владимир Ульянов, не мысливший себя без России, живший и сгоревший за неё.

В великом и могучем Союзе Советских Социалистических Республик мы могли позволить себе роскошь посмеиваться над творением «старины» Конрада, то бишь – ироничного умницы Добролюбова. Нынче от этих же строк подирает мороз по коже: уж очень всё похоже…

Но ведь выбрались мы из той ямы! Ах, поскорее бы выбраться нам и из этой! Чтобы вновь могли мы от души, беззаботно ухмыльнуться, прочтя давнюю злую пародию Николая Добролюбова…