Текст книги "До встречи в СССР! Империя Добра"

Настоящее наше нерадостно.

Будущее пока – неопределённо.

Но оно всё же за СССР!

P.S.

постскриптум

НИЖЕПРИВОДИМОЕ дополнение не является своего рода литературным приёмом. «Постскриптумом» в точном смысле слова называется приписка к письму после подписи, и это дополнение мне пришлось сделать именно как приписку к завершённой и даже сданной в издательство книге.

Причиной же стало вот что… Уже сдав книгу, я случайно, в Интернете, обнаружил некую статью. Прочтя её, я понял, что к книге о Стране Добра требуется своего рода постскриптум, который и предлагается вниманию читателя.

Итак, приступаю!

В нынешней Германии издаётся ежемесячный журнал с несколько невнятным названием «Литературный европеец» – орган Союза русских писателей в Германии. И вот в № 135 этого журнала за 2009 год некто Эдуард Бернгард опубликовал статью «Птица дивная». Она-то и побудила меня дополнить основной текст книги припиской-«постскриптумом».

Бернгард – как сообщает он сам в начале статьи – уехал из, по его определению, «Совка» 17 лет назад и по приезде в Германию сразу же написал своему другу в Петрозаводск, что здесь, мол, он видит гораздо больше интеллигентных лиц, нежели в «Совке», и встречает гораздо меньше хамов, куда реже натыкаясь и на «свирепые рыла и злобную агрессивность». Наблюдение, надо заметить, спорное. Сегодня, даже не выезжая за рубеж, можно составить обширное и, пожалуй, верное представление о «среднем» (не «литературном») европейце, наблюдая многочисленных западных туристов в «Россиянии». По причине приобщённости к стандартным радостям «организованного» отдыха они улыбчивы и не проявляют злобной агрессивности, однако и особой печати разума вкупе с одухотворённостью на челе у этих «гостей Россиянии» тоже не наблюдается.

Что же до статьи «Дивная птица», то далее там было написано следующее:

«Это державное пространство, увы, породило великое множество харь. Оно породило великое множество – давайте честно признаем, отвратительно подлой и жестокой мрази. Оно, это огромное советское пространство, испоганило самое себя и все то вокруг, куда ступала осапоженная нога взращённых в его ретортах креатур, хамские рожи коих распознаются издалека в любой точке земного шара».

Такие вот оценки, такое вот мнение…

Что тут сказать?

Относительно «осапоженной ноги взращённых в ретортах креатур» можно бы сразу заметить, что на территорию, ныне обслуживаемую «литературными европейцами», нога вооружённого русского человека ступила лишь потому, что 22 июня 1941 года на территорию России ступили «осапоженные ноги» чужеземных «креатур», спровоцированных на антирусскую войну нелитературными не-европейцами из-за океана при помощи нелитературных же и литературных европейцев из Лондона и Парижа.

Если же иметь в виду хамские рожи доморощенных «креатур», кои «распознаются издалека в любой точке земного шара», то эти «креатуры» сегодня действительно имеют место быть, густо расползаясь по миру из усеявших «Россиянию» туристических агентств. Однако они не имеют к былой Стране Добра и её нравственным установлениям никакого отношения. Они, эти «креатуры», носят ярко выраженный «новорусский» и ельциноидный характер и «взращены» в «демократических» «новодворских» «ретортах» Гарвардского проекта.

Однако не будем об этом – нас ждут откровения Эдуарда Бернгарда!

И вот что интересно и о чём, пожалуй, надо предварительно сказать… Русскоязычные журналы за рубежом существовали и ранее. Собственно, первым журналом, издававшимся на русском языке за рубежом, был, если не ошибаюсь, «Колокол» Герцена. Позднее в Европе издавались другие журналы эмигрантов-революционеров, ещё позднее – журналы эмигрантов-контрреволюционеров. Но это всегда были органы действительно эмигрантов, то есть – граждан России, не по своей воле вынужденных покинуть её пределы. Что же до Эдуарда Бернгарда и ему подобных якобы русских «литературных европейцев», то они расстались с той землёй, на которой родились, совершенно добровольно – в поисках более жирного куска. Я не отнимаю у них права искать за пределами Родины хлев посытнее. Но имеет ли право тот, кто продал право называться гражданином своего Отечества за пивную похлёбку, рассуждать о проблемах этого Отечества – не только им самосильно покинутого, но и, фактически, им преданного?

Ни малейшего морального, нравственного права на хулительные слова в адрес Отечества он, конечно не имеет, как не имеет права вообще рассуждать на эти темы.

А ведь рассуждает.

Почему?

Пожалуй, дело в том, что преступника действительно тянет на место преступления, и тех, кто совершил нравственное преступление перед Отчизной, тоже тянет возвратиться в неё хотя бы в мыслях, Но эти мысли никак не могут быть чистыми уже потому, что порождаются стремлением оправдать неоправдываемое – своё добровольное бегство. Те, кто в былые времена вынужден был уехать – из-за беспросветной нужды, как дореволюционные селяне-переселенцы в Канаду и США, или из-за религиозных преследований, как молокане, или по политическим причинам, как революционеры или белоэмигранты, – те не называли покинутую Родину «прокажённой державой» – как это делает Бернгард, и уж – во всяком случае, находили в ней, покинутой, хотя бы источник добрых воспоминаний.

Бернгарды же убыли из взрастившей их земли в поисках чужеземного «молочка» сами, и поэтому, хотя бы в глубине души, не могут не понимать, что подлинное имя им – не «эмигранты», а отщепенцы.

Однако жить, сознавая себя отщепенцем, психологически очень, наверное, непросто. Очевидно, поэтому отщепенцам так хочется сказать бывшим соотечественникам и своё слово о проблемах бывшей Родины. И хотя бы в интернет-дискуссиях или на «европейски литературных» страницах излить свою всё ещё не излитую желчь и доказать себе и всем, что они-де, отряхнув с неосапоженной ноги прах «Совка», поступили верно – ничего, мол, иного эта «Одна Шестая Суши» от нормальных-де людей и не заслуживала.

Бернгард пишет:

«Читатель, поделюсь с тобой секретом, который мне открылся в результате многолетних наблюдений: у великорусских «патриотов» давно уже «поехала крыша». И с тех пор она едет и едет… Тормозов нет…

Вот чудесные иллюстрации поехавшей крыши: Сергей Кремлёв, «Берия. Лучший менеджер ХХ века»; он же, Сергей Кремлёв, «Имя России: Сталин»… А восхитительные опусы Юрия Мухина… А… А… Да что перечислять! У подавляющего большинства россиян уверенно и победоносно едет крыша! Они включают Сталина в число «величайших людей» России за всю её историю. Очень многие, слишком многие называют его вообще первым… Но чего стоит одно только название новой русской библии: (Имя России: Сталин!).. Вообще Сталин, при всём его удручающем убожестве…»

и т.д.

Цитируя издательскую аннотацию на мою книгу «Имя России: Сталин», где приведены слова Черчилля о Сталине, «принявшем Россию с сохой и оставившем её с атомной бомбой», Бернгард восклицает:

«Кошмар. Гниль ваших мозгов и дерьмо ваших душ… Можно так выразиться по адресу державных «вождефилов», читатель? После такой аннотации – можно. Даже нужно. Гниль ваших мозгов и дерьмо ваших душ. Точка».

Впрочем, точку на этом наш «литературный европеец» не поставил и продолжил:

«Что касается атомной бомбы, то она есть и у Пакистана! Которому больше нечем гордиться. Вам, товарищи, – тоже. Ваша армия – в плачевном состоянии. Калечите друг друга. Ваша экономика держится на природных ресурсах, на сырье. Модерновых (?. – С.К.) технологий вы не в состоянии производить. Так что вы, хоть и с атомной бомбой, но по-прежнему с той же сохой, помянутой Черчиллем, у которого в какой-то момент тоже поехала крыша (ну-ну. – С.К.). От общения с корифеем всех наук».

А вот уж тут, как говорится, извините! Тем, кому наше слово гордое «Товарищ!» было дороже всех красивых слов, гордиться было чем! И армией… И экономикой, дважды за полвека разрушенной внешним нашествием и, всё же, занимавшей ко второй половине ХХ века вторую позицию в мире. У нас были все основания гордиться и лучшей в мире системой образования и государственной поддержки науки, и ракетами, и покорением Енисея, и достижениями в области балета и передовых технологий.

Это «Россияния» господ бернгардов и прочих ненавистников Страны Добра довела до плачевного состояния армию, экономику, науку, культуру, нравственное и интеллектуальное состояние общества.

Впрочем, будущие «прорабы перестройки» типа Горбачёва, Ельцина и прочих негодяев тоже внесли свой вклад в будущую разруху ещё во времена поздней брежневщины. Бернгард заявляет, что там, «в любимой державе кремлёвых», он-де задыхался от яда дымящих труб. Что ж, там, в Руре, немцы действительно могут дышать чистым воздухом, но только потому, что русский газ издавна течёт в вотчины «литературных европейцев» мимо русских городов и весей, не попадая в русские котельные, трубы которых вынуждены поэтому производить дым и копоть.

Бернгард пишет:

«Берия – лучший менеджер ХХ века!.. Имя России: Сталин!!!.. Значит, вам нужно, чтобы вас непременно драли, непременно пытали, сажали и расстреливали за опоздание на работу, за чей-то донос и просто по разнарядке, для плана. Значит, вам необходимо, чтобы вас лишали свободы и всех прав, предписывали строгорежимный (? – С.К.) образ жизни, насаждали казарму, муштру, ставили в строй и кормили бурдой (? – С.К.). Значит, вам нужно, чтобы в вашем «Отечестве» царило узаконенное рабовладение (? – С.К.) и чтобы измученные подыхающие рабы – из вашего же числа! – возводили здания, заводы и прочие «Днепрогэсы»…»

Добровольно отрёкшемуся от Родины 17 лет назад Эдуарду Бернгарду к 1991 году вряд ли было более сорока лет. Так что сам он вряд ли так уж был лишён в ненавидимом им «Совке» свободы и всех прав, включая права на работу, на отдых, на образование и медицинское обслуживание, на жильё, на уверенность в завтрашнем дне и т.д. Вряд ли ему так уж предписывали строгорежимный образ жизни, загоняли его в казарму и ставили в строй (во всяком случае – по достижении предельного призывного возраста), вряд ли изнуряли муштрой и кормили исключительно бурдой. К слову, сегодня тот производитель, который хочет подчеркнуть качество своей продовольственной продукции, недаром крупными буквами обращает внимание потенциального покупателя на то, что его товар соответствует советскому ГОСТу, а не «россиянским» ТУ («техническим условиям») или стандарту Евросоюза. Генетически модифицированной отравой и бурдой, «ножками Буша», напитанными всякой дрянью, и несъедобными голландскими помидорами «дорогих россиян» кормят как раз сейчас!

Но безотносительно к личному «совковому» прошлому бернгардов, их обвинения в адрес СССР чудовищно лживы и безнравственны по сути. Надеюсь, моя книга – хотя бы в какой-то мере – доказывает это аргументами, фактами и цифрами.

Я уж не говорю о том, что здания, заводы и прочие «Днепрогэсы» возводились в Стране Добра для улучшения жизни масс – в отличие от нынешней «Россиянии», строительным символом которой вполне можно считать «новорусские» «рублёвские» помещичьи усадьбы, а системным символом – зарубежные и доморощенные «художества» «мальчиков из Куршевеля».

Так же маловероятно, что лично Бернгарда или кого-то из его современников в СССР драли, пытали, сажали и расстреливали за опоздание на работу, за чей-то донос и просто по разнарядке, для плана. Вряд ли подобная участь была характерной и для его родителей – кто-то же этого «литературного европейца» в своё время зачал!

Но вот на якобы расстрелах за опоздание на работу надо, пожалуй, остановиться отдельно, причём я не буду говорить о необходимости укрепления дисциплины в предвоенное время и прочем подобном, а просто приведу в его основных положениях Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года, взятый мной из массового календаря-справочника на 1941 год:

«Согласно представления Всесоюзного Центрального Совета Профессиональных Союзов Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

1. Увеличить продолжительность рабочего дня рабочих и служащих во всех государственных, кооперативных и общественных предприятиях и учреждениях:

с семи до восьми часов – на предприятиях с семичасовым рабочим днём;

с шести до семи часов – на работах с шестичасовым рабочим днём…;

с шести до восьми часов – для служащих учреждений;

с шести до восьми часов – для лиц, достигших 16 лет…

3. Запретить самовольный уход рабочих и служащих из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия на другое или из одного учреждения в другое…

5. Установить, что рабочие и служащие, самовольно ушедшие из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений (то есть, пренебрегшие общественными интересами и преступившие закон сознательно и намеренно, после публичного предупреждения об ответственности. – С.К.), предаются суду и по приговору народного суда подвергаются тюремному заключению сроком от 2-х месяцев до 4-х месяцев.

Установить, что за прогул (не опоздание на работу. – С.К.) без уважительной причины рабочие и служащие государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений предаются суду и по приговору народного суда караются исправительно-трудовыми работами по месту работы на срок до 6 месяцев с удержанием из заработной платы до 25%…

Предложить народным судам все дела, указанные в настоящей статье, рассматривать не более чем в 5-дневный срок и приговоры по этим делам приводить в исполнение немедленно…

Настоящий указ входит в силу с 27 июня 1940 г.».

Ну, где же здесь расстрелы за опоздание на работу, господа «литературные европейцы»? И можно ли, уважаемый читатель, считать одним и тем же расстрел и 6-месячные исправительно-трудовые работы по месту работы?

Пожалуй, всё же, можно! Но – лишь при безостановочно «поехавшей крыше», если использовать для определения ситуации литературный стиль «литературного европейца» Эдуарда Бернгарда.

Он пишет:

«…слушайте, великодержавные липовые патриоты! Я искренно желаю вам ещё одного Сталина. Затем ещё одного. Этих двух хватит. Потому что потом не надо будет вам никакого Сталина, ибо этого будет достаточно, чтобы ни вас, ни духу вашего не осталось на планете!»

А вот уж тут «литературный европеец» и вовсе завирается! Не имея Сталина, мы получили Хрущёва, Брежнева, затем – Горбачёва и Ельцина, за ними – раз Путина и два Путина, а вот теперь расхлёбываем щи из «чашки» уже Дмитрия Медведева…

И если гибнущая Страна Добра не обретёт нового Сталина – не дравшего, не пытавшего и сажавшего, не расстреливавшего за опоздание на работу, не лишавшего страну свободы и всех прав, не насаждавшего казарму и муштру и не кормившего народ «бурдой» СМИ, а организовывавшего жителей Советской Вселенной на построение изо дня в день лучшей – для всех, а не для «мальчиков из Куршевеля» – жизни, то, смотришь, уже в перспективе ближайших лет ни от народов Страны Добра, ни от всей Русской Вселенной на Планете и впрямь может не остаться и духу!

Но тогда я очень не позавидую Планете.

Я ТАК ПОДРОБНО остановился на опусе Бенграрда не потому, конечно, что был уязвлён его инсинуациями в лично мой адрес – они меня всего лишь позабавили, за что я приношу сему «литературному европейцу» вполне искреннюю благодарность! Однако статья Бернгарда, во-первых, представительна по своей безудержной злобе по отношению к СССР и поэтому заслуживает нашего анализа. Во-вторых же, как это ни грустно, она отчасти справедлива в своей критике и неприятии того бытового и духовного хамства, которое автор статьи «Дивная птица» не может забыть по прошлым временам и с которым он сталкивается в общении с русской диаспорой в Германии.

И вот тут он кое в чём прав, хотя, если иметь в виду обличаемую Бернгардом нынешнюю русскую диаспору, то она представляет собой те же духовные отбросы нации, что и «литературные европейцы», но только менее образованные и рафинированные.

Тем не менее и в Советской Вселенной хамства хватало, чего я, к слову, не только никогда не отрицал, но и не раз об этом в своих книгах писал, противопоставляя народу Ивана да Марьи народишко ванек и манек как производное от «свинцовых мерзостей» царизма.

Эти мерзости подлинные русские патриоты – начиная от Ивана Грозного и Петра Великого и заканчивая Глебом Успенским, Горьким, Лениным и Сталиным, обличали не с пенной злобой – как Бернгард, а со страстью негодования, стремящегося к массовой образованной и культурной России.

Вечное противоборство: Иван да Марья против Ванек и Манек… Советская Россия, Ленин и Сталин были сильны первыми, живя для того, чтобы перевоспитать и сделать невозможными в будущем вторых!

В начале осени 1917 года молодой ещё Сталин весело, с юмором писал:

«…поистине: «окружили мя тельцы мнози тучны», клевеща и донося, угрожая и умоляя, вопрошая и допрашивая»…»

Наступил Великий Октябрь. Страна ушла от царизма, но не ушла от себя. Называясь с конца декабря 1922 года Союзом Советских Социалистических Республик, по своей национальной психологии она и к концу 20-х годов оставалась во многом лапотной «Расеей»…

Я позволю себе вновь обратиться к собственной книге «Россия и Германия: вместе или порознь?» и воспроизвести оттуда – не беря их в кавычки – некоторые размышления и факты, сопроводив их рядом новых дополнений.

Большевикам досталось от старой России очень непростое психологическое состояние общества, которое тогда на 80% было крестьянским. Русский крестьянин набивал мозоли с утра до ночи, но, обливая потом тело, далеко не каждый крестьянин был склонен и к соответствующим душевным усилиям для того, чтобы осознать себя как члена общества и совместно организоваться к более умной, осмысленной жизни. В полузабытой в нынешней «Россиянии» (как и многое другое умное) поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» как наблюдение с натуры приводится показательная статистика: на одно пьющее село одно не пьющее село! Увы, половина была пьющей, было в Русской Вселенной времён царизма и так. И такой же двойственной была массовая психология – в русском народе всегда хватало как коллективистов, так и индивидуалистов, при, увы, преобладании последних.

Эта раздвоенность народной доли давно не давала покоя мыслящим русским людям… Скажем, Александр Николаевич Энгельгардт до тридцати восьми лет был профессором химии Петербургского земледельческого института, а в 1871 году его за народническую пропаганду среди студентов выслали под надзор полиции в собственное имение Батищево Смоленской губернии. Там он создал образцовое хозяйство, но известен стал своей книгой писем «Из деревни».

Энгельгардт знал деревню прекрасно и точно её описал. Его охотно цитировал Ленин, который считал, что: «Энгельгардт вскрывает поразительный индивидуализм мелкого земледельца с полной беспощадностью. Он подробно показывает, что наши «крестьяне в вопросах о собственности самые крайние собственники», что «у крестьян крайне развит индивидуализм, эгоизм, стремление к эксплуатации»…».

В письме седьмом «Из деревни» Энгельгард описывает типичный крестьянский двор из нескольких родственных семей так:

«Все отлично умеют работать и действительно работают отлично, когда работают не на двор, а на себя. Каждая баба смотрит, чтобы не переработать, не сделать больше, чем другая. Каждая моет свою дольку стола, за которым обедают».

Дольку, читатель!

Записки Энгельгардта – это последнее двадцатилетие позапрошлого века. А вот записки советского учёного-оптика Сергея Фриша. В конце двадцатых и начале тридцатых годов прошлого века его посылали в Германию и Голландию. Вот два его наблюдения и сопоставления по возвращении, относящиеся к 20-м годам.

Ленинград… Трамвайная остановка, людей немного. Подходит полупустой трамвай, и начинается толкотня – каждый пытается влезть первым.

Берлин… Час «пик». К остановке подходит автобус, и кондуктор с задней площадки показывает ожидающей очереди три пальца – мол, свободных три места. Три первых спокойно, не торопясь, входят в автобус.

Ленинград… У керосиновой лавки молодой возчик скатывает с телеги по доске новенькие металлические бочки. Одна случайно вырывается и ударяется о фонарный столб. Вмятина… И теперь остальные скатываются так же: парню понравился грохот, и он направляет бочки в столб нарочно.

Голландия, Гронинген… Тоже керосиновая лавка, и такие же бочки на телеге. Возчик достает из-под козел соломенную подушку и начинает аккуратно скатывать бочки на неё.

Вот в каких условиях здоровым силам Советской России пришлось решиться на «великий перелом» народной и прежде всего – крестьянской, психологии. Вот какие «вековые устои, обычаи, привычки», милые сердцам вынужденно задержавшихся в СССР князей Голицыных Гедиминовичей и им подобных, надо было разрушить, чтобы Россия могла жить.

Поколения голицыных, бобринских, романовых привили такие – воинственно хамские – «устои» поколениям русских крестьян. После реформы 1861 года, после «освобождения», миллионы их – бывших крепостных, нынешних безземельных – двинулись в города, унося с собой и устои, обычаи, привычки.

Иваны да Марьи уносили с собой устои нравственно здоровые… Ваньки и Маньки – безобразные. А города Рябушинских, Терещенок, Гужонов и Бродских давили доброе и поощряли тёмное, придурковатое…

В «Краткой Русской истории» М. Давыдкина и И. Селезнёва для народных училищ, изданной в 1910 году Товариществом И.Д. Сытина, сообщалось:

«Хотя земство (заметим, земство, а не казна! – С.К.) и завело много училищ, но их было все-таки еще мало. За границей, у французов, немцев и англичан (к тому времени можно было прибавить – «и у японцев». – С.К.), почти все грамотны, а у нас и теперь приходится на 100 взрослых только 25—30 человек грамотных. Такой необразованный народ, конечно, не мог, как следует, улучшить свою жизнь».

Он её и не улучшал. Он её проживал – как самокрутку прокуривал.

И вот теперь, после Октября, «группе садистов» (так определял Ленина, Сталина и ВКП(б) «чисто» воспитанный князь Владимир Голицын) пришлось выполнять чёрную работу расчистки уродливых многовековых напластований в русском национальном характере.

Само село не понимало необходимости этого для села же… А вот Энгельгардт писал задолго до сталинской коллективизации:

«Вопрос об артельном хозяйстве я считаю важнейшим вопросом. Каждый, кто любит Россию, для кого дорого ее развитие, могущество, сила, должен работать в этом направлении».

Однако и тут всё было непросто. Та же Голландия издавна считается классически благополучной страной, но за счёт чего?

Трудолюбие и аккуратность народа?

Да, конечно.

Но – не только… В одной лишь голландской колонии Индонезии было в шесть раз больше населения, чем в метрополии. И почти в каждой не то что городской, а даже деревенской голландской семье там, «в Индии», как говорили голландцы, был кто-то, кто служил на хлебных должностях «белых служащих» на плантациях и присылал домой неплохие деньги.

Из века в век.

Чепцы и передники юных голландок были непорочно чисты, но если посмотреть сквозь них на просвет, то за ними виделись не голубое небо и нежно-розовые облака, а рахитичные коричневые младенцы, плоские, обвисшие груди их молодых матерей, кровь и пот их отцов, не разгибающих спины под тропическим солнцем…

То есть знаменитое голландское процветание вряд ли было бы возможно в таких масштабах – при всём знаменитом голландском прилежании – без капитала, добытого преступлением. А России к началу её социалистической реконструкции не хватало ни опыта, ни капитала, ни прилежания.

При всём при том через десять лет Россия преобразилась.

Почему?

Я старался дать ответ на этот вопрос той книгой, которую читатель уже прочёл. Но вот ещё одно сопоставление…

Иван Владимирович Мичурин – великий селекционер и естествоиспытатель, родился в 1855 году, и ко времени Октябрьской революции ему исполнилось 62 года. Умер же он в 1935 году, через 17 лет после Октября.

Самодержавие относилось к Мичурину хамски. Тамбовский губернский инспектор земледелия Марфин, в 1905 году познакомившийся с работами Мичурина, восхитившийся ими и настойчиво попытавшийся добиться для них государственной поддержки в Петербурге, был тут же отправлен в отставку.

А в 1912 году до города Козлова (ныне – Мичуринск) добрался профессор ботаники Вашингтонского сельскохозяйственного института Фрэнк Норрис Мейор. Вот что писал он в Департамент земледелия США:

«Растения мистера Мичурина поистине более ценны для Северных Штатов Америки, чем вся продукция Л. Бербанка…»

Лютер Бёрбанк – американский селекционер-дарвинист, тогда гремел, и слава его в США была вполне заслуженной. Теперь у селекционеров Америки было на устах также имя Мичурина. Февральский номер журнала «Bulletin of imported plants» был полностью посвящён огромной коллекции мичуринских гибридов, привезённых в США Мейором. Настойчиво приглашали за океан и самого Ивана Владимировича: один из директоров департамента земледелия США Д. Ферчайльд направил ему официальное приглашение, предлагая для перевозки питомника Мичурина за океан целый пароход, солидное жалованье и финансирование исследовательской работы.

Мичурин отказался, написав:

«…Я давно знаю, что акклиматизация растений простой пересадкой из родной стороны в чужую результатов не даёт… Наверное, это и к людям относится. Все свои силы я отдал на обогащение садов моей родины улучшенным ассортиментом плодовых растений, и задачу эту должен выполнить до конца…».

Он выполнил эту задачу потрясающим образом уже после Октябрьской революции. 20 сентября 1934 года «Известия» опубликовали письмо Мичурина Сталину, где учёный писал:

«…Советская власть превратила маленькое, начатое мной 60 лет тому назад на жалком приусадебном участке земли дело выведения новых сортов плодово-ягодных растений и создания новых растительных организмов в огромный Всесоюзный центр промышленного плодоводства с тысячами гектаров садов, великолепными лабораториями, кабинетами, с десятками высококвалифицированных научных работников…»

Вот в чём секрет бурного роста СССР – в доверии и уважении к Человеку Созидающему, а не торгующему!

В ставке на Мысль и Труд!

В Библии, в первой книге Бытия, в главе 26, сказано:

«Человек создан, чтобы возделывать и хранить сад земной»

Это было написано давно в книге, тоже давно доступной всем. Но лишь в Стране Добра этот христианский завет стал реальной общественной и государственной нормой. Лишь Страна Добра поняла, подняла и возвысила до высот общенациональной фигуры великого Садовника, возделывателя и преобразователя вселенского Сада по имени Земля.

Сегодня этот сад загаживается силами Зла, Беззакония и Глупости.

Но он всё еще существует и ждёт своих подлинных хозяев.

Они будут относиться к жизни не бездумно, не скотски и не хамски.

Они будут жить, понимая, что жить надо, всю жизнь совершенствуя в себе непростую профессию, которая только в СССР – Стране Добра – стала массовой.

Профессия быть человеком!