Текст книги "До встречи в СССР! Империя Добра"

Студентка в футболке и парень в лётчицком шлеме – родные брат и сестра «Рабочего и колхозницы», созданных гением Веры Мухиной и руками умельцев-литейщиков. Этот третий яркий символ Страны Добра – вдохновенный и величественный – сегодня тоже оплёван, но от этого не стал менее выразительным и значительным в масштабе истинной истории мира.

Да, сегодня облыжно оболгано многое и, может быть, только потому, что страна ещё не способна дать достойный отпор этой лжи, Россия гибнет, нищает и заплывает кровью в то самое время, как отщепенцы её, «новые русские», всё более заплывают жиром.

Оболган Советский Союз, но, значит, оболганы и его Герои. Значит, оболган и унижен также наш Юра. И он, из всех наших космонавтов, унижен, пожалуй, прежде всего. Ведь он не просто был первым. Именно он стал и остался символом эпохи!

Из славной когорты первых космонавтов, кроме Гагарина, ушли в советское время в небытие заболевший Павел Беляев, экипаж первой орбитальной станции «Салют», погибший при спуске с орбиты, – Добровольский, Волков, Пацаев, и ещё один достойный товарищ Гагарина по первому отряду космонавтов – Владимир Комаров, первый трагический испытатель космического корабля нового поколения «Союз».

Гибель всех их, как и гибель Героя Советского Союза полковника Серёгина, разделившего свой последний полёт с Гагариным, тяжело переживала вся страна. Вечером того дня, когда в космос взлетел на «Союзе» Комаров, одна из команд на телевизионном КВНе выдала весёлый экспромт: «И судья уже готов – на орбите Комаров»! А с утра следующего дня мы все в СССР ходили как пришибленные. А точнее – просто пришибленные.

Трауром по Комарову…

Мы горевали обо всех погибших космонавтах, но как личное горе народ воспринял всё же именно гибель Юры… Я вспоминаю наш дом в Керчи. Он был населён сплошь отставниками-авиаторами, которые форму моего отца-железнодорожника не воспринимали как чужеродную лишь благодаря самому её обладателю. Так вот, в день похорон Гагарина у нас за поминальным столом собралось человек двадцать. Никто из сидевших за этим столом не знал покойного лично, и в то же время лично знал его здесь каждый.

У меня тоже есть маленькое личное впечатление – о светлом «гагаринском» годе....

Конец августа 1962 года… Пыльный Джанкой в Северном Крыму, прохладный коридор школы, куда я пришёл накануне начала учебного года. И на стене – новенькая школьная стенгазета, ожидающая будущих читателей.

В стенгазете – скромные любительские фотографии, и с каждой смотрит… ГАГАРИН! Лишь те, кто помнит те годы, поймут – каково было без пяти минут пятикласснику из провинциального городка увидеть Гагарина на фотографии рядом со своими учителями, с ребятами из собственной школы.

Гагарина без Звезды Героя, без формы, в скромной лёгкой рубашке навыпуск.

Объяснение было простым: члены школьного туристического клуба поехали в Ялту, и там, на аллее парка, нос к носу столкнулись с Гагариным, неторопливо идущим навстречу. Он уже успел вкусить вселенскую славу. Планета уже отяготила его парадную форму первым обильным золотом. Но его реакция на наивное восхищение была естественной – то есть ни капли не вычурной. Остановился, поговорил, пошутил и сфотографировался – на память!

И не пожалел при этом своей улыбки. На простеньком фото она получилась точно такой же, как и всегда – гагаринской…

Он так и ушёл от нас со своей улыбкой, не омрачённой подлостью, позором и изменами нынешнего дня. Люди с годами и с чинами меняются. Редко – к лучшему. Может быть, сегодня и Гагарин напялил бы на себя пентагонообразную форму, нашил бы на генеральский (а как же, генералом бы он стал вне сомнений) рукав «власовскую» полосатую отметинку в три цвета… Может быть, было бы и так. Но не хочется в это верить.

Не знаю, как поступил бы Гагарин в дни, когда его Родину, его Советский Союз начали переименовывать в «бывший…». Но хочется думать, что весь свой немалый авторитет человека, первым увидевшего Землю со стороны, он бросил бы на чашу весов во имя живого, но убиваемого СССР.

В «штатный» набор всех возможных испытаний входят «огонь, вода и медные трубы».

Огнём металлист Гагарин был испытан ещё до того, как пролетел над миром в плазменном шаре, возвращаясь домой, на свою «голубую планету».

Испытывала его, морского летчика, и вода – ещё до того, как он рухнул на «Волге» в замёрзший пруд и под водой вытаскивал из неё пассажиров.

Медные трубы…

Ну, вряд ли кого-то из советских людей испытывали этими трубами так, как его…

Однако наше Мутное время повальных измен, клятвопреступлений и попрания присяги породило ещё более серьёзное испытание человека  – соблазн приобщиться к измене.

Многие не выдержали этого испытания даже после успешного преодоления всех остальных… И какое великое счастье, что Юрий Гагарин ушёл в космическую вечность бытия Советской Вселенной незапятнанным! Пусть не испытанным Мутным временем, но всё же чистым. Ушёл тогда, когда к наименованию великой страны Добра ещё не стали прибавлять слово «бывший», когда наше слово звонкое «товарищ» ещё не стало для многих «бывших товарищей» тоже «бывшим» словом!

Как это ни горько сознавать, но есть высшая правда в том, что многие светлые и чистые Герои Страны Советов, как и Гагарин, ушли от нас во времена пусть нередко паскудные, но – не изменнические. Как справедливо, что им не пришлось испытывать себя Мутным временем, и сегодня они могут смотреть на нас со старых фотографий прямо, не отводя безупречного взгляда, укоряя нас.

Мёртвые сраму не имут! Это – удел живых. Зато у живых, в отличие от мёртвых, есть право и возможность свой срам искупить.

Гагарина нет сегодня с нами не только потому, что он уже более четырёх десятилетий назад врезался в землю России. Его нет с нами потому, что сегодня нет той Родины, где он родился, вырастал, Героем которой он стал, которой он до конца служил и которая по праву имеет на него все законные права! Ведь лётчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, полковник Военно-Воздушных Сил СССР Юрий Алексеевич Гагарин служил СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!

Точнее, она есть, наша оболганная Родина, наш по сей день разваливаемый Советский Союз – единственный законный преемник единой и неделимой России. Он есть, ибо никто не может вычеркнуть из истории России и из сердец настоящих русских, советских, людей матерь городов русских Киев и петровскую Полтаву, славу Бреста и двойную славу Севастополя, грузинские корни русского героя Багратиона, русские смоленские полки на Грюнвальдском поле, бессарабские подвиги Суворова и Кутузова…

Она никуда не исчезла, наша сладкая Родина, Страна Русского Советского Добра, но как замараны сегодня её имя и её знамёна преступлением массового отступничества! И никто, кроме самих граждан Советской Вселенной, не может это преступление прекратить. Только мы сами можем вернуть в наши души чувство Родины, освободив их от малодушия, шкурничества и равнодушия.

И только тогда мы вернём себе право на Юру Гагарина.

Гагаринская улыбка сегодня имеет горький привкус. Что ж, никакой другой и не может быть сегодня она – покоряющая всех и вся улыбка советского патриота, смотрящего из своего вечного далёка на нынешний день его Родины.

Я же предлагаю читателю вновь обратить наш взор в прошлое – в то время, когда Страна Добра уже полностью преодолела разруху войны, создала себе Ракетно-ядерный щит и уверенно смотрела вперёд, не сомневаясь, что завтра будет лучше, чем вчера, и что так будет всегда – день ото дня и год от года.

Глава 16
Быть может, до счастья осталось немного…

У ПОЭТА Алексея Фатьянова, написавшего много прекрасных песен, есть строки, относящиеся к 1958 году и тоже ставшие песней:

 
Дорога, дорога
Нас в дальние дали зовёт,
Быть может, до счастья осталось немного,
Быть может, один поворот…
 

Что ж, тогда у Страны Добра были все основания считать, что до счастья – полного счастья, наполненного миром и уверенностью в его незыблемой прочности, достатком, увеличивающимся год от года, и осмысленностью своего бытия на земле для любого желающего жить осмысленной жизнью гражданина, – до этого счастья остаётся действительно не так уж и много лет.

К началу 60-х годов ХХ века Россия впервые в своей истории обеспечила себе такое положение вещей, когда по мере развития её ракетно-ядерных вооружений мы могли не только резко снизить угрозу внешней агрессии против России, против СССР, но с какого-то момента гарантированно исключить эту угрозу!

Сами мы воевать не собирались и не хотели, а с нами воевать никому бы уже не позволили! Хрущёв был глуп, но его санкция на проведение на Новой Земле подрыва супербомбы мощностью в 100 Мегатонн (сто миллионов тонн тротилового эквивалента!), испытанной на половинную мощность, стала отнюдь не глупым решением. Тогда ударная волна от взрыва трижды обогнула земной шар, и после этого с Россией уже никто всерьёз задираться не помышлял.

А что, казалось бы, надо России для успешного и непрерывного развития? Только мир! Ещё Столыпин заявлял, что дайте, мол, нам пару десятков лет спокойствия, и мы удивим всех… Но тогда неудачливый царский премьер рассчитывал даже не на пустом месте, а на болоте. И на этом мало кому по сей день понятном обстоятельстве не мешает немного остановиться…

Царская Россия и на «пике» своего развития – в 1913 году фактически не развивалась, хотя сегодня утверждают и обратное, а нарастающим образом деградировала и теряла свои мировые позиции. На первый взгляд к началу Первой мировой войны даже в народном образовании наметились вроде бы успехи, однако на деле происходило вот что… Еще со времён Александра I Россия начала всерьёз залезать во внешние долги, причём каждый раз крупные внешние займы – у лондонских братьев Беринг, у Ротшильдов всех европейских расцветок и прочих – шли не на внутреннее экономическое развитие России, а на ведение ненужных России внешних войн и поощрение «дрыгоножества» дам света и полусвета перед венценосными и прочими любовниками.

Причём, сказав о войнах, я не противоречу высказанному ранее мной же утверждению о непреходящем миролюбии России. Внешние войны даже царизма не имели ярко выраженного аннексионистского смысла, и всякий раз в XIX веке Россия воевала «за дядю». Александр I рассорился с Наполеоном из-за выгод Англии и во вред России; Николай I, много в Европе заняв, израсходовал эти средства на подавление европейской революции 1848 года; Александра II понесло на Балканы – освобождать «братушек», в конце концов избравших для себя не русского, а немецкого царя, и это освобождение увеличило внешнюю задолженность Российской империи сразу в разы! Сын Александра II – Александр III и внук – Николай II «семейную» традицию лишь продолжили и укрепили. Одно подавление первой русской революции 1905 года влетело Николаю в копеечку! А перед этим была разорительная Русско-японская война, ненужная России так же, как она была нужна Англии и США, спровоцировавшим Россию и Японию на эту войну.

В результате негативные последствия возрастающей внешней задолженности сказывались на перспективах России всё более грозным и трагичным образом. С 1890 по 1900 год Россия постепенно сокращала разрыв в промышленном развитии с ведущими капиталистическими державами, но к началу Первой мировой войны этот разрыв уже увеличился! И если в 1870 году промышленное производство России по отношению к США составляло примерно одну шестую часть, то к 1913 году – лишь одну восьмую. Иными словами, за сорок три года «развития» отставание России от США увеличилось на 33%.

За сорок же три года существования советской Страны Добра – с 1917 по 1960 год, несмотря на разруху трёх войн, национальный доход СССР возрос до уровня в 58% от национального дохода США (в 1986 году, на пике развития СССР, он составлял 66% от американского).

Понимаю, что эти сведения могут многих любителей «демократического процесса» ошарашить, но тут уж я ничего поделать не могу – статистика хотя и относится ко второй по «точности» сфере деятельности человека после метеорологии, в интегральных цифрах всё же не врёт. К тому же у этого занятного феномена есть вполне убедительное материальное объяснение – кроме таких несомненных причин, как энтузиазм и умная работа масс и их руководителей.

Дело в том, что в период с 1870 по 1913 год внешний долг царской России лишь прогрессивно рос и на него нарастали проценты. Первая мировая война ситуацию усугубила – к 1917 году только краткосрочные внешние долги равнялись трём довоенным годовым бюджетам. А ведь были же ещё и долговременные долговые обязательства. Если бы Россия оставалась привязанной к системе мирового капиталистического хозяйства, то её ждала бы печальная участь полуколонии.

А в период с 1917 по 1960 год внешний долг Советской России никогда не был значительным. Советский Союз брал, естественно, кредиты у западных стран, но никогда не залезал в долг так, чтобы западные кредиторы обретали не то что рычаги влияния на Россию, но не смели даже мечтать о временах, когда такое влияние может стать реальностью.

Вот и весь секрет деградации царской России и нарастающего отставания её от развитого мира в последний период её истории, и уверенного развития СССР, всё более быстро догоняющего Запад, в первый период его истории.

В 1957 году Советская Вселенная отметила сороковую годовщину со дня своего рождения. И вот теперь, обеспечив себе и внешний мир, и внутренние материальные условия для успешного развития, Россия, казалось бы, могла смотреть в будущее уверенно, увлечённо работать и петь весёлые песни.

Надо сказать, что она это тогда и делала!

И как делала!

В 1962 году Государственное научное издательство «Советская энциклопедия» предприняло издание первой советской Экономической энциклопедии в трёх томах. Это было чисто научное справочное издание, в котором нет места эмоциям, мнениям, аргументам, а есть лишь сведения, цифры и факты. Однако сама эта энциклопедия стала убедительным и весомым (даже по весу трёх томов) аргументом в пользу социализма как новой социально-экономической формации. В более чем 2000 статей Экономической энциклопедии разворачивалась строго документальная, статистически выверенная, внешне сухая, а по сути – волнующая и величественная картина многообразной материальной жизни Советской Вселенной. О достижениях Духа в этой Вселенной в томах энциклопедии не говорилось ничего – это было бы не по «профилю» издания. Однако само это издание стало одним из проявлений не только материальной, но и духовной жизни Страны Добра. Сегодня эту энциклопедию можно читать как позабытую поэму о тех славных годах, когда Советская Вселенная лишь расширялась, и её обитатели были уверены, что до счастья остался «всего лишь один поворот».

Первый том этого мощного документа давней эпохи снабжён двенадцатью скромно, но со вкусом оформленными диаграммами, иллюстрирующими различные стороны материального производства в СССР. На каждой диаграмме кривая роста неуклонно идёт в гору, резко взлетая вверх с рубежа 40—50-х годов. На каждой диаграмме, кроме одной, есть резкий провал вниз – с 1941 по 1945 год. Лишь на одной диаграмме кривая полностью положительная – темпы роста валовой продукции машиностроения и металлообработки в СССР всегда только возрастали, даже во время войны. Но это и понятно – война моторов каждый день требовала всё больше машин, приборов, военного металла…

Вот некоторые цифры, взятые из этих диаграмм.

Производство автомобилей в СССР:

1928 год – 800 штук; 1937 год – 199,9 тысячи штук; 1945 год – 74,7 тысячи штук; 1950 год – 362,9 тысячи штук; 1961 год – 555,1 тысячи штук.

Темпы роста валовой продукции машиностроения и металлообработки в СССР (1913 год = 1): 1928 год – 1,8; 1937 год – 20; 1940 год – 35; 1945 год – 45; 1950 год – 75; 1960 год – 300.

Добыча и производство газа в СССР (в миллиардах кубометров):

1913 год – 0,02; 1928 год – 0,3; 1940 год – 3,4; 1950 год – 6,2; 1960 год – 60,9.

Рост жилищного строительства в СССР. Ввод в действие жилых домов государственными и кооперативными предприятиями и организациями, без колхозов, а также городским населением (в среднем за год в миллионах м2 общей площади):

1918—1928 годы – 3,9;

за довоенные пятилетки (1929 – июнь 1941) – 9,8;

с 1 июля 1941 до 1 января 1946 – 11,1;

четвёртая пятилетка – 20,6;

пятая пятилетка – 30,4;

1959—1961 – 81,2 миллиона м2 за год.

Даже во время войны СССР строил нового жилья больше, чем до войны. А к началу 60-х годов СССР вышел на первое место в мире по темпам роста жилищного строительства на душу населения! В 1960 году мы строили 14 квартир на 1000 жителей, ФРГ – 10,7 квартиры, Швеция – 9,3; США – 7,2; Франция – 7,1; Англия – 5,9 квартиры.

Производство консервов в СССР (в миллионах условных банок):

1913 год – 116; 1928 год – 125; 1940 год – 1113; 1945 год – 558; 1950 год – 1535; 1961 год – 5555!

Производство масла животного в СССР (без производства в хозяйствах населения, в тысячах тонн): 1913 год – 104; 1928 год – 82; 1932 год – 72; 1937 год – 185; 1940 год – 226; 1945 год – 117; 1950 год – 336; 1961 год – 782.

За этой сухой статистикой – и эпопея подвигов в труде и на фронте, и трагедия разрухи, и драма реконструкции России. Причём даже из этой, далеко не полной, статистики видно, что у советского народа к началу 60-х годов были все основания надеяться в будущем лишь на счастье и на всё более умную и богатую жизнь.

Между прочим, для тех, кто любит обувать среднего жителя Российской империи в сапоги, сообщаю, что или они сами обувают других – в лапти, или кто-то обувает их, потому что в России в 1913 году производилось всего 60 миллионов пар кожаной обуви при населении более чем вдвое большем. То есть на одного жителя приходился в среднем всего один сапог, а не пара. Только к 1937 году средний житель СССР получил одну полную усреднённую пару, поскольку в том году было произведено 182,9 миллиона пар кожаной обуви – в среднем чуть более одной пары на душу населения.

В 1945 году производство упало до 63,1 миллиона пар, но к 1950 году поднялось до 203,0 миллиона пар. В 1961 году СССР произвёл уже 442,4 миллиона пар кожаной обуви.

Я НЕ БУДУ далее оперировать цифрами нашего роста в 60-е, в 70-е и даже в первой половине 80-х годов. Скажу лишь, что какой-то умный негодяй назвал 70-е годы годами застоя, и словцо привилось. Однако если иметь в виду и темпы роста, и абсолютные, и душевые показатели развития советской экономики даже в «брежневские» годы, то можно сказать одно: дай бог такого «застоя» не то что малахольной «Россиянии», но любой вполне развитой стране. Одних квартир, начиная с шестидесятых годов, СССР строил по два с лишним миллиона в год, и хотя к 1985 году количество сдаваемых за год квартир несколько снизилось, но всё равно находилось на отметке примерно два миллиона квартир в год!

В 1975 году только в РСФСР было сдано почти 62 миллиона квадратных метров жилой площади. В «Россиянии» в 2000 году было сдано 30 миллионов, и лишь в 2007 году была достигнута цифра в 61 миллион – через тридцать лет после того, как эта цифра стала нормой в советской Российской Федерации!

Впрочем, довольно цифр! Обратимся к некоторым фактам…

Я уже говорил, что в России всегда считалось, что для успешного и непрерывного развития ей нужен прежде всего внешний мир. «Только бы не было войны!» – с этим рефреном мы знакомы ещё со Столыпина. Но уже Карибский ракетный кризис доказал надёжность русского ракетно-ядерного щита, наличие которого само по себе делало агрессию против СССР невозможной в любом варианте – неядерном или ядерном!

Однако в теле Страны Добра уже начинали свою работу бациллы Зла, о чём я скажу позднее. Пока же всё шло хорошо и прекрасно: первый спутник, первый атомный ледокол «Ленин», первый полёт человека в космос…

Эти успехи и общее улучшение жизни не могли омрачить даже «кукурузные» и прочие социальные и экономические «эксперименты» Хрущёва, которые задумывал, впрочем, конечно же, не сам Хрущёв, а его лукавые «референты» и «советники», уже косившие левым глазом на Запад.

Страна Добра всё еще оставалась Страной Добра и даже расширяла представления о Добре и Зле, доказывая великую силу Добра каждым, даже самым обычным днём своей жизни!

А нередко она доказывала эту силу ярко и самобытно на глазах всего мира! Так, на рубеже 50-х и 60-х годов произошло событие, которое в бывшей Стране Добра почти забыто, но которое, говоря современным языком, имело выдающийся «знаковый» смысл. Пожалуй, поэтому оно сегодня замолчано настолько прочно, что уточнить его детали по литературным источникам почти невозможно, и я намеревался изложить обстоятельства его по памяти – так, как оно тогда мне, девятилетнему мальчишке, запомнилось. Книгу надо было сдать в издательство в короткие сроки, и я не мог выкроить времени для того, чтобы добраться до газетных подшивок почти полувековой давности.

Выручил Интернет, где нужная информация оказалась неожиданно обильной, да и запросы по ней исчислялись тысячами в месяц, что особо обрадовало меня – не так уж всё и печально, выходит, в гаснущей Советской Вселенной! Возможно, надежды на неё гаснут ныне лишь для того, чтобы вскоре вспыхнуть ослепительным сверхновым светом?!

Что же до самого события, то оно заключалось в следующем…

17 ЯНВАРЯ 1960 года на Тихоокеанском флоте унесло в штормовой открытый океан маленькую десантную баржу с отказавшим двигателем. На борту был лишь береговой экипаж из четырёх человек: старшина катера Ахмет Зиганшин, мотористы Филипп Поплавский, Анатолий Крючковский и матрос Иван Федотов. Четыре молодых парня срочной службы – обычные советские ребята.

Их носило в океане 49 (сорок девять) дней – все ближе к Гавайским островам, и почти всё это время они голодали – продовольствия на борту почти не оказалось, как и рации в рабочем состоянии. 23 февраля на борту отметили день Советской Армии и Военно-Морского Флота, но главным «блюдом» за столом были разговоры и воспоминания. 24 февраля съели последнюю картофелину. Лишь 7 марта в 16 часов баржа была замечена с американского авианосца, и четвёрку спасли.

Процесс спасания и перевода ребят на борт «американца» снимался на плёнку, были крупные планы и круговые панорамы – всё на высоком и богатом американском уровне. Потом хроника демонстрировалась с киноэкранов, фото четвёрки заполняли первые полосы газет мира… Четыре обросших бородами наших солдата выглядели там крайне уставшими, измотанными и, понятное дело, исхудавшими. Но вот жалкими они не выглядели – герои так не выглядят никогда, а ребята были, конечно, героями.

Четыре советских парня в одночасье стали мировой сенсацией, мэр Сан-Франциско вручил героям золотой ключ от города, и они заслуживали этого! Попав в нечеловеческие условия – Зиганшин после спасения весил 40 килограммов вместо нормальных 69, – они полностью сохранили себя как люди. Журналисты на пресс-конференциях то и дело удивлялись, а уж выигрышных деталей в рассказах спасённых было хоть отбавляй. У одного из них в том драматическом плавании была с собой гармошка, и он рассказывал, как, желая подбодрить себя и товарищей, он играл на ней…

– О, где же эта историческая гармошка? – тут же оживилась газетная братия. И в ответ услышала:

– А мы её съели!

Испытывая дикий голод, ребята разрезали кожаные мехи гармони на тонкие полосы и часами разваривали их, а потом часами жевали…

На Западе потерпевшие кораблекрушение или оставшиеся в открытом море без пищи моряки имели точное представление о том, что надо в этом случае делать. Когда начинался голод, бросали жребий – кому пойти на корм остальным. Эта практика у западных мореплавателей была настолько известной и обычной, что её шутливо обыграл в своей «мушкетёрской» трилогии Дюма-отец. Читатели его «Двадцати лет спустя», безусловно, помнят, как, оказавшись после гибели фелуки с их злым гением Мордаунтом в ночном море, четвёрка мушкетёров дружно подшучивала над верным и в то же время жирным слугой Портоса Мушкетоном, опасавшимся, что его-то как раз и пустят на жаркое в первую очередь.

Будучи типичными продуктами западной цивилизации, журналисты, естественно, поинтересовались у реальной, а не литературной четвёрки спасенных – не подумывали ли они о чём-то подобном, не было ли на сей счет каких разговоров?

Однако молодые советские ребята – тоже будучи вполне типичными продуктами новой советской цивилизации, вопроса западных журналистов не поняли!

Журналисты повторили вопрос и дополнительно пояснили, что так, мол, и так, вас было четверо, одного можно было бы и того…

Однако ребята и после таких пояснений были в искреннем недоумении – а что, разве такое может кому-то прийти в голову?

И вот уж тут их не поняли даже видавшие виды западные журналисты.

В этой – абсолютно «знаковой» – детали мне видится мало с чем сравнимая философская и мировоззренческая глубина! Этот момент я расцениваю как абсолютный «момент истины» для старого как Зло частнособственнического общества и нового социалистического общества Добра.

Страна Добра и Империя Зла, оказавшись лицом к лицу, сами себе не отдавая в том отчёта, показали миру – кто есть кто!

В царской России, а потом и в СССР имелись социальные группы, где тоже считалось приемлемым людоедство в экстремальной ситуации. Отпетые уголовники-рецидивисты, замышляя побег через тайгу, специально подбирали простодушного кандидата, называя его между собой «коровой». Но в том-то и дело, что в Русской, а затем в Советской Вселенной до такой потери себя как человека опускались лишь немногие отщепенцы, моральные уроды! А для капиталистической цивилизации Запада подобное моральное уродство рассматривалось как допустимая норма всем обществом или, по крайней мере, значительной его частью.

Улавливается разница?

«Остаться до конца человеком в любых условиях!» – так воспитывала своих обитателей Советская Вселенная.

«Не гнушаться быть зверем, если это тебе выгодно, даже в обычной жизни, а уж тем более – в экстремальных условиях» – так воспитывал людей мир капиталистического Зла.

Кто-то, возможно, вспомнит и западные волнующие примеры. Например, трагедию «Титаника», на котором оркестранты так и ушли на дно, играя бравурную музыку, или самоотверженно отказавшихся тогда от спуска в спасательные лодки некоторых богачей. Однако на том же «Титанике» – когда это выяснилось, возмущение было огромным – процент спасённых женщин и детей из первого класса превысил процент спасённых женщин и детей из третьего класса примерно втрое!

О тихоокеанской четвёрке у нас писали много. Когда они через Сан-Франциско, Нью-Йорк и Париж добрались до Москвы, в аэропорту ребят ждали толпы народа, плакаты, цветы. Встречал генерал армии Голиков. Министр обороны маршал Малиновский подарил всем четверым штурманские часы – «чтобы они больше никогда не блуждали».

Я ПОМНЮ газетные репортажи, хронику… Был даже фильм снят – «49 дней»… При этом парней не подавали у нас как суперменов – мол, «когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой».

Так-то так, но, во-первых, на геройство способен всё же не любой. Даже в Стране Добра трусов и заведомых подлецов всегда хватало, не говоря уже о людях малодушных.

Во-вторых, ребята не готовились ведь к геройскому поступку. Но, оказавшись в условиях, когда надо было становиться или героем, или трусом, все четыре стали героями, хотя сами так себя, вообще-то, не воспринимали. Они вели себя, как их учили, как они с детства привыкли, искренне считая, что иначе-то вести себя невозможно.

А Запад изумился – неужели можно вести себя так ?

Через пару лет после описанной выше тихоокеанской драмы жизнь поставила ещё один «знаковый» эксперимент.

Во время Карибского кризиса 1962 года на Кубу тайно и в спешке перебрасывались наши части – не элитные, не спецназовские, а обычные строевые с личным составом срочной службы. Перевозили их в трюмах сухогрузов, запрещая в дневное время выходить на палубу, так как советские корабли постоянно облетали и фотографировали самолёты ВВС США. Тропическая жара, усугубляемая постоянным нахождением в душном трюме, сухой паёк, в котором масло и шоколад растаяли в первые же дни перехода, нехватка пресной воды, невозможность ополоснуться… В таких условиях тысячи молодых советских ребят провели более недели и всё выдержали!

По окончании кризиса, когда многие его детали стали так или иначе известны обеим сторонам, руководство «зелёных беретов» США решило оттренировать своих суперменов по той программе, которую невольно прошли обычные советские парни, часть из которых была вообще салажатами.

Хватило «беретов» на три дня.

Они ведь были всего лишь «зелёными», и их усилия оплачивались тоже «зелёными». А наши ребята прошли пекло под Красным знаменем нашей Советской Родины, и их усилия были оплачены всего лишь скромной благодарностью, объявленной в приказе по части.

Но это была благодарность Родины! И в то же время благодарность Советской Вселенной!

Об этом тогда мало кто думал – тем более в таком вот высоком стиле… Но этим жили – как живут воздухом, замечая его только тогда, когда его не хватает.

С тех пор прошло почти полвека.

2009 год… Случайное включение телевизора… Идёт фильм о пожаре в гостинице «Россия» в 1977 году. Свидетель пожара рассказывает, как на его глазах сорвался со связанных вместе простыней человек и разбился насмерть, как к нему подошёл милиционер, деловито осмотрел и снял с погибшего часы.

«По тем временам это было дико, – резюмирует рассказчик и прибавляет: – По сей день этого милиционера помню».

Так было тогда.

Теперь же некий «литературный» корреспондент, подвизавшийся в те поры на «идеологическом фронте ЦК КПСС», в том же фильме о пожаре безапелляционно заявляет: «Обычный советский бардак».

И язык у него не отсыхает! Ведь самый гнусный и безобразный советский бардак на фоне нынешнего антисоветского бардака выглядит образцом чуть ли не прусского порядка и англосаксонской деловитости. Между прочим, в том мощном пожаре, который назвали позднее «пожаром века», в огромном здании, где находились тысячи человек, погибло 42 человека и 53 пострадало.

По сравнению с масштабами бедствия и его возможными последствиями – вообще-то, немного. В этом – заслуга советских пожарных и тех, кто ими руководил, но тогда это не воспринималось как выдающийся подвиг. Это была работа.

Общая работа в одной на всех державе…

Как досадно и несправедливо, что многое из этой державной работы было скрыто из-за излишней секретности. Мы сами не знали, как много мы делали, что мы делали и чего достигали…

Скажем, в последние годы издаётся капитальная энциклопедия «XXI век. Оружие и технологии России». Есть в её составе и том «Корабли ВМФ». К слову сказать, внимательное изучение всех томов энциклопедии приводит к выводу о том, что надо бы назвать это издание «ХХ век. Оружие и технологии СССР», потому что практически все образцы военной техники и вооружений или разработаны с передачей в серию до 1991 года, или являются позднейшей реализацией идей, впервые возникших добрых два десятка лет назад.