Текст книги "Москва-41"

Однажды мальчик со своими друзьями катался на льду Ишима на самодельных коньках. Пришли городские ребята (городские всегда враждовали со станичными), началась драка. Городских на этот раз оказалось куда больше, они быстро разогнали казачат. Один Санька стоял до последнего, не побежал. Ему и досталось больше всех. Отец спросил, глядя на сына, растирающего красные сопли: «И кто же тебя так?» – «Городские» – «Городские… И как же ты, казачонок, позволил себя избить? А чтобы ты запомнил, что казака, потомка Ермака Тимофеева, никто никогда не может победить, получи и от меня подзатыльник».

В 1907 году его отдали на учёбу в городское трёхклассное училище. Учился прилежно. Пел в церковном хоре: голос у него был хороший, сильный, и пение он любил всю жизнь. А тогда, в Акмолинской, в станичном храме, по видимому только им, певчим, знаку священника он с товарищами старательно и проникновенно выводил: «Разбойнику благоразумному!..» Казачья школа – это особое заведение, учебный процесс в ней выстроен так, чтобы будущего казака обучать ещё и владению оружием, верховой езде, джигитовке, рубке лозы и другим навыкам походной жизни, которая ждала подростка, юношу в будущем.

Зажиточные родители заводили для своих казачат лошадей, и на занятия те выезжали на своих конях. Старые казаки, приходившие на манеж, чтобы посмотреть, как обучают их внуков и что из них получается, глядя на ладную посадку Саньки Наумова, советовали Фёдору Павловичу: «Купи парню лошадь! Смотри, какой казак!» Но денег в семье на покупку коня для казачонка не было.

После школы Наумов вынужден был пойти работать. Сначала – приказчиком в магазин сельскохозяйственных машин в городе Акмолинске, потом писарем в станичном правлении. Нанимался в учителя к богатым казахам в Причуйских волостях, обучал их детей русскому языку. Постепенно сам изучил казахский язык, проник в обычаи степняков, освоил арабскую азбуку и вскоре не только читал, но и писал по-арабски. Казахи, видя успехи юного черноволосого казака, наняли его писарем с хорошим жалованьем. В будущем знание жизни казахов, умение уважать особенности этого народа помогут полковнику Наумову управлять полками, сформированными на треть из казахов, татар, узбеков и туркмен. Стоит заметить, что 1083-й стрелковый полк, который стойко удерживал северный фланг обороны дивизии во время сражения за Малоярославец, почти наполовину состоял из солдат – выходцев из тюркоязычных народов и народностей.

В те годы для поступления в военное училище требовалось образование не ниже гимназического. И вот, чтобы осуществить свою мечту, за год до начала экзаменов Наумов отправился в город Пишпек, где его дядя по материнской линии служил полицмейстером. Полицмейстеру Грибовскому хватило связей и авторитета, чтобы без труда устроить племянника писарем в уездное правление. Почти все деньги, которые зарабатывал Наумов на своём новом поприще, он тратил на частные уроки по гимназической программе для сдачи экзаменов экстерном и получения свидетельства о прохождении полного курса гимназии.

Уже шла Первая мировая, Отечественная, как её сразу восторженно окрестили, война. Фронту требовались офицерские кадры, в особенности младшие офицеры, командиры взводов и рот. В декабре 1915 года Наумову исполнилось 18 лет, и ему принесли повестку. По образовательному цензу он вполне проходил кандидатом в военное училище. Свидетельство об окончании гимназии к тому времени он уже получил. В Новочеркасском казачьем училище вакансии не оказалось, и он был направлен в Ташкентскую школу прапорщиков. На медкомиссии доктор долго осматривал его. Наумов заволновался. Других кандидатов осматривали не так щепетильно. Доктор спросил: «Хотите стать офицером? – И сам, не дожидаясь ответа новобранца, торжественно произнёс: – Будете!»

Курс обучения сократили до трёх месяцев. Но то, что Наумов получил и впитал в себя через юнкерское сукно, будет помнить и будет следовать ему всю жизнь. И не только на службе военной. В России менялся общественный строй, правители, а офицерский кодекс, усвоенный в Русской императорской армии, не выветрился и в некоторых частях Красной армии.

«Авторитет приобретается знанием дела и службы. Важно, чтобы подчинённые уважали тебя, а не боялись. Где страх – там нет любви, а есть затаённое недоброжелательство».

«Нет ничего хуже нерешительности. Лучше худшее решение, чем колебание или бездействие».

Первого мая 1916 года состоялся выпуск школы и производство юнкеров в первый офицерский чин прапорщика. Наумов получил назначение в 6-й Сибирский стрелковый запасной полк, дислоцированный в городе Мерв, а в июне уже отправлен в запасной батальон в Нарве, а в августе – в 17-й Сибирский стрелковый полк, который стоял в Нарве. Ехали через Москву. На больших станциях поезд делал остановки, и можно было сходить в город, купить газеты. Газеты были разные. Заголовки уже кричали о том, что скоро произойдёт в стране. Однажды кто-то из прапорщиков запел «Вихри враждебные…», но его тут же оборвали и хором запели «Боже, царя храни…». Пел и Наумов. В Тверь поезд подошёл пополудни, но двери вагонов не открывали. И вдруг по вагону пронеслось: «Государь!.. Братцы, смотрите, это же Государь!..» Приникли к окнам: по перрону в сопровождении свиты старших офицеров и генералов прогуливался царь Николай II.

Его 17-й Сибирский пехотный полк стоял западнее Риги. Вскоре Наумов оказался в деле и получил первое ранение – в ладонь левой руки. Оказались повреждёнными кости, и прапорщика Наумова, продержав некоторое время в Риге, отправили в тыл, в Петербург. Госпиталь, где ему сделали повторную операцию, находился на Васильевском острове.

Лето 1917 года оказалось сумбурным, шальным, непредсказуемым. Выздоравливающие ходили на митинги и различные выступления. Агитаторы различных партий ругали царя и обещали лучшую жизнь. Однажды пожилой штабс-капитан артиллерист, слушая одного из ораторов, сказал хмуро:

– Пропала Россия…

Многое было непонятно. Особенно ему, человеку с окраины Российской империи, воспитанному в патриархальной семье, слова «Вера», «Царь» и «Отечество» произносили редко, но видели в них основу всей жизни.

Вернувшись на фронт, обнаружил, что всё изменилось. Солдаты похлопывали по плечу ротного командира, варили в котелках ворованную на крестьянских полях картошку, перестали отдавать честь, не брились, ходили расхлябанные, без ремней, шинель нараспашку, на лицах ухмылки – погоди, мол, Ваше Благородие… И Наумов написал рапорт с просьбой перевести его, сибирского казака, в казачью часть. Ходатайство его было удовлетворено, и вскоре он получил сотню в 45-м Донском казачьем полку VI Сибирского армейского корпуса. Полк через несколько дней бросили в бой. Донцы серией стремительных контрударов остановили продвижение немецких войск к Пскову.

Однажды сотня хорунжего Наумова после короткого огневого налёта атаковала фольварк. По приказу командира казаки в конном строю с двух сторон охватили пулемётную роту противника. Бой был коротким. Немцы не успели занять свои позиции, их порубили бегущими к своим пулемётам. Наумов пришпорил коня и первым влетел в фольварк. Серо-зелёные фуражки с красными околышами слетали с разрубленных голов, как вялые лопухи… Запомнил ту рубку на всю жизнь. Потом начали сгонять в кучу тех, кто вовремя бросил винтовки. Кто-то из донцов предложил доделать дело. Но хорунжий приказал пленных не трогать, а гнать их в свой тыл. В тот раз захватили много станковых пулемётов и патронов к ним.

После Февральской революции награждали по постановлению солдатского или казачьего комитета. Как решит мир, так и будет. «Казаки дуван дуванят…»[40]40
  Из старинной казачьей песни; дуван – делёж добычи.


[Закрыть] За умелую организацию атаки на фольварк, которая увенчалась захватом пленных и исправных пулемётов, за личную храбрость, проявленную в бою, казаки постановили ходатайствовать о награждении хорунжего Наумова орденом Святого Георгия 4-й степени. Для офицера это была очень высокая награда. Но ходатайство ушло и – как в воду кануло. В декабре 1917 года 45-й Донской казачий полк отвели в район Великих Лук во второй эшелон. Наумов выехал с квартирьерами, чтобы подыскать для сотни подходящее место для постоя. Когда на вокзале встречали эшелон с казаками и лошадьми, его сотня высыпала из вагона необычно шумно и все сразу бросились к нему, схватили, начали качать. Потом прикрепили прямо на шинель солдатского Георгия. Свою первую боевую награду хранил всю жизнь, мечтал дожить до того времени, когда снова свободно можно будет носить «царские кресты». Дожил. Был у него и ещё один орден – Святая Анна 4-й степени, так называемая «клюква». Её Наумов тоже сохранил, она была впаяна в рукоятку генеральского кортика.

В Великих Луках полк расформировали.

Обе революции прошли мимо многих офицеров Русской армии. Они поняли, что живут уже в другой стране только тогда, когда им предложили снять погоны, а их солдат распустили по домам.

Казаки и офицеры сдали личное оружие и поехали к себе на Дон. Наумову только-только исполнилось 20 лет. Военная служба ему была по душе. Хотя от войны он, как и большинство воевавших, устал. Казаки звали его с собой, на Дон. Говорили весело и загадочно:

– Поехали, хорунжий, с нами на Дон. Казачку тебе добрую найдём. Погуляем…

Казаки на юге России действительно погуляли. В ноябре 1917 года в Новочеркасске генералы от инфантерии М. В. Алексеев и Л. Г. Корнилов начали формировать Добровольческую армию для борьбы с большевиками, захватившими обе столицы и центральные губернии. Осенью 1919 года добровольцы предприняли поход на Москву, дошли до Орла и Новосили. В их армии будет несколько казачьих полков и казачья бригада генерала В. Л. Покровского. В их рядах нашлось бы место и Георгиевскому кавалеру хорунжему Наумову. Но судьба распорядилась иначе.

В какой-то момент Наумов затосковал по родине и решил было возвращаться в станицу Акмолинскую в земли Сибирского казачьего войска. Но, как рассказывает биограф генерала Наумова Наталья Прусакова, случай определил его судьбу иначе. В Великих Луках Наумов со своими товарищами проходил мимо гостиницы «Рига». На крыльце стоял казачий офицер при полной форме, в новеньких ремнях, с шашкой и кобурой на боку, но без погон. Познакомились. Разговорились. «Самая верная дорога, казаки, та, которую указывает партия большевиков», – уверенно сказал тот. Через несколько дней все они добровольно записались в Красную гвардию.

Вначале, в какой-то момент истории была армия без страны. Потом – страна без армии. А теперь у страны появлялась армия. В Красную армию Наумов вступил в 1918 году, 23 февраля. Ему поручили формировать сабельный эскадрон, который тут же был зачислен в состав 2-го партизанского Псковского кавалерийского отряда. Молодая армия нуждалась в кадрах. Начальство сразу заметило, что новый комэск «умеет командовать», и назначило Наумова командиром отряда. Отряд Наумова первое боевое крещение получил в дни подавления эсэровско-меньшевистского мятежа в Великих Луках. Наступила эпоха классовой борьбы. И если обе революции миновали прапорщика и хорунжего Наумова, то командира отряда и военного коменданта, а затем командира роты, адъютанта полка, командира батальона вихри и ураганы классовых противоречий захватили и протащили по всем кулигам.

В конце 1918 года Наумов принял командование 3-м Псковским стрелковым полком. Полк был выведен и развёрнут на линии демаркации. По ту сторону были немцы. Вскоре началось медленное движение войск Красной армии на запад. Немцы уходили из западных областей Белоруссии и Литвы. Но вскоре движение их замедлилось. Начались стычки патрулей обеих армий. Обстановку осложнили польские легионеры, белогвардейские и литовские отряды, которые начали подходить к демаркационной линии с запада. Поляки захватили Вильно, повели наступление дальше. Начались полномасштабные бои. В одном из них под комполка Наумовым убили лошадь, а сам он был контужен. Затем был госпиталь в Великих Луках.

В августе 1919 года Наумов прибыл в 11-ю Петроградскую дивизию, находившуюся в районе Пскова. Здесь он командовал эскадроном, батальоном. В декабре батальон был отправлен на фронт под Полоцк, где вошёл в 53-ю стрелковую дивизию. (Судьба сведёт с этой дивизией ровно через 23 года под Малоярославцем.)

В апреле 1920 года начался поход на Вислу. Группировкой Красной армии командовал М. Н. Тухачевский. Сводный батальон Наумова наступал в боевых порядках 4-й армии. В августе польская армия под командованием Ю. Пилсудского контратаковала наши войска и отрезала 4-ю армию, а затем вытеснила её в Восточную Пруссию.

Батальон Наумова, как и все войска Красной армии, оказавшиеся на германской территории, был интернирован и вначале направлен в Йоханнесбург, затем в лагерь Зольтау Ганноверской провинции. В декабре 1920 года Наумов бежал из лагеря, добрался до Берлина и явился в советское представительство. В представительстве работала комиссия по эвакуации бывших военнопленных, захваченных германскими войсками ещё во время боёв в Галиции и в Августовских лесах. Его сразу же включили в очередную группу военнопленных, предназначенных к отправке в Советскую Россию. Отправляли из Штеттина пароходом по Балтийскому морю. 20 декабря 1920 года Наумов уже был в Москве в штабе Московского военного округа. Его приняли на учёт. Обнаружилось, что потеряны оба представления к орденам Красного Знамени, впоследствии он несколько раз делал запросы, но документы будто в воду канули.

Спустя два месяца он был уже в Ферганской долине. В должности помощника начальника штаба 3-й отдельной бригады войск ВЧК он принимал участие в ликвидации банд басмачей в горах Табарах. Служил на штабных и командных должностях по линии ВЧК и ГПУ, планировал операции, носился на коне с казацкой шашкой наголо. Гражданская война в Средней Азии продолжалась до 1932 года. Басмачи-моджахеды прятались в горах и глухих селениях, совершали налёты на советские учреждения, грабили караваны, убивали совпартслужащих.

В 1923 году Наумов был зачислен слушателем Высшей военной школы востоковедения РККА в Ташкенте – иранское отделение. По существу это была закрытая разведывательная школа, где готовили «агентов для нелегальной работы в странах Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии». Школа выпускала штучный «товар»: на некоторых отделениях учились один-два курсанта. Наумова готовили для работы в Иране, он изучал английский и иранский языки и по окончании учёбы свободно говорил, читал и писал на них. Но карьера разведчика Наумова в Иране не состоялась: общая фотография курсантов каким-то образом попала в руки иностранной разведки.

Ещё после окончания первого курса, в 1924 году, друзья познакомили с дочерью местного коммивояжёра Анной. Ей было 24 года, она уже побывала замужем, красива, покладиста, хорошо умеет вести домашнее хозяйство, прекрасно готовит. Какая ещё жена нужна казаку? Женился. В 1925 году родилась дочь, назвали Олимпиадой, в честь бабушки-казачки, которую Наумов очень любил. Впоследствии она станет художником-оформителем, выйдет замуж за киноактёра Петра Николаевича Савина. В 1934 году родился сын Юрий, он станет офицером, а выйдя в отставку, поселится с семьёй во Львове…

Наумова, как наиболее успешного выпускника, оставили в школе преподавателем весьма редкой дисциплины: «Афганские особенности иранского языка».

В 1934 году Наумов окончил Военную академию им. М. В. Фрунзе. Получив академическое военное образование, вернулся в Среднеазиатский военный округ и какое-то время занимал крупные штабные посты.

В декабре 1940 года получил назначение на командную должность в войска. В Термезе он приступил к исполнению обязанностей командира 68-й горнострелковой дивизии.

О нападении Германии на СССР Наумов узнал в поезде, шедшем в Ростове-на-Дону. Наумов ехал с женой и детьми в Кисловодск, на отдых. Семья отправилась дальше, в Кисловодск, а полковник тут же повернул назад. По прибытии узнал: в Казахстане формируются четыре стрелковые дивизии, одну из них приказано формировать ему. Он немедленно выехал в Актюбинск. Там из призывных возрастов местного населения формировалась 312-я стрелковая дивизия. Национальный состав дивизии был следующим: русских – 4460; казахов – 3556; украинцев – 2012; узбеков – 212; татар – 184; белорусов – 23 человека.

Дивизию формировали спешно. Боевая подготовка бойцов проводилась по ускоренной программе, занятия шли по темам: оборона и наступление отделения, взвода, роты. Бойцы совершили марш-бросок на 25 километров, ознакомились с личным оружием – винтовкой Мосина образца 1891/1930 годов, были «отработаны стрельбы первого начального уровня боевым патроном». Командиры освоили стрельбу из револьвера. Были проведены сборы сапёрных рот, связистов, артиллеристов, миномётчиков, санинструкторов и химинструкторов. Прошли полковые штабные учения.

В середине августа полки приняли воинскую присягу СССР на верность «своему народу, своей Советской Родине и Рабоче-Крестьянскому Правительству». И уже на следующий день началась погрузка частей в эшелоны и отправка на фронт. 25 августа первые эшелоны дивизии начали прибывать в район Малоярославца. Однако разгрузка была приостановлена, и эшелоны тут же направили на Валдай. Там, в районе восточнее Новгорода и Старой Руссы 312-я заняла оборону рядом с 316-й дивизией генерал-майора И. В. Панфилова[41]41
  Иван Васильевич Панфилов (1893–1941) – генерал-майор (1940), Герой Советского Союза (1942, посмертно). С 1938 года военком Киргизской ССР, с июля 1941 года командир 316-й стрелковой дивизии. С конца августа 1941 года сражался на Волоколамском направлении; погиб в бою. Награждён орденом Ленина, 3 орденами Красного Знамени.


[Закрыть], создала единый оборонительный рубеж. Боевых действий казахские дивизии не вели.

В начале октября, когда рухнула оборона под Вязьмой и Рославлем, обе дивизии перебросили в Подмосковье. Дивизия Панфилова заняла оборону в районе Волоколамска. Дивизию Наумова вернули под Малоярославец, на Варшавское шоссе.

3

Полковник Наумов командовал Малоярославецким боевым участком и одновременно руководил обороной Южного сектора. У него был надёжный помощник – командир 375-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона капитан Г. И. Кокарев. Он исполнял обязанности начальника артиллерии 312-й стрелковой дивизии. Кадровый офицер-артиллерист, волевой командир, храбрый воин, получив приказ командира дивизии возглавить действия артиллерии, он перед боем провёл тщательную рекогносцировку местности, провёл пристрелку реперов, определил коридоры наиболее вероятных танковых атак противника. Капитан Кокарев объединил всю артиллерию вместе с приданными полками, батареями и дивизионами «Катюш» под единым командованием. Исключением стали только батареи курсантов ПАУ, которыми командовал начальник артиллерийского училища полковник И. С. Стрельбицкий[42]42
  Иван Семёнович Стрельбицкий (1900–1980) – генерал-лейтенант артиллерии (1944). В 1938–1939 годах в заключении. В 1941 года командир 8-й противотанковой артбригады, начальник Подольского артучилища (август – сентябрь), затем начальник (командующий) артиллерии 60-й, 3-й ударной, 2-й гвардейской армий. Награждён 3 орденами Красного Знамени, орденами Ленина, Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й и 2-й степени, Красной Звезды.


[Закрыть].

Шестнадцатого октября немцы нанесли удар на центральном участке малоярославецкой обороны – в Ильинском секторе. В бой вступили курсанты. Исследователь этого сражения Игорь Красильников пишет: «Артиллеристы сборной группы Ильинского сектора по команде пропустили на флангах в глубину обороны с севера танковые подразделения вражеской 20-й ТД, а с юга – 19-й ТД 57-го МК. Пропустив танки противника до указанных мест – рубежей деревни Шумятино, временный начальник артиллерии 312-й СД капитан Кокарев дал команду открыть огонь на уничтожение танков противника. Бой длился около 40 минут. Каждое истребительно-противотанковое орудие вело огонь с расстояния 100–150 м. Промахнуться было невозможно, так как наводчики и командиры орудий, взводов и батарей на 80–85 процентов были кадровыми военными. В этом бою артиллеристы подбили более 60 танков противника, то есть 46 процентов состава 19-й ТД».

Когда немцы поняли, что в лоб оборону курсантов и 312-й дивизии не взять, они начали обрабатывать передний край авиацией. Затем послали группу танков в обход, чтобы ударить защитникам Ильинского сектора в тыл и сбить их с позиций. Но наскочили на тыловой рубеж курсантской обороны. Что произошло с танковой колонной 19-й немецкой танковой дивизии, которая получила известность благодаря серии фотографий, сделанных после овладения немцами Ильинского. На них запечатлена голова танковой колонны; колонна даже не успела развернуться, лишь некоторые машины свернули на обочину, когда их накрыл точный огонь курсантских орудий.

В центре и на правом фланге курсантской обороны стоял 4-й батальон пехотно-пулемётного училища – 545 человек. В основном все из запаса, отслужившие в РККА срочную службу, возраст 25–30 лет, больше половины с высшим и незаконченным высшим образованием. 80 % коммунисты, кандидаты в члены ВКП(б) и комсомольцы. Училище готовило не только командиров стрелковых взводов, но и политработников младшего звена для фронтовых подразделений – рот, батарей, батальонов. На вооружении батальона было девять миномётов, три станковых пулемёта «максим», восемь ручных пулемётов, винтовки, в том числе самозарядные, запас противотанковых и противопехотных ручных гранат. Усиление – полубатарея 76-мм полковых пушек. Так что без артиллерийского кулака, сформированного капитаном Кокаревым, оборона курсантов вряд ли бы выстояла в самые первые дни.

Ещё 10 октября был отдан приказ 4-му Малоярославецкому боевому участку (начальник участка – командир 312-й сд Наумов А. Ф.): «Боевой состав: 312 сд, 9 тбр, Подольское пехотное училище, Подольское артучилище, полк 33 зап. бригады, 301 и 303 пульбаты, танковая рота, 538 сапбат, сапрота МВИУ.

Задача – занять и оборонять Малоярославецкий УР на фронте Павлищево искл., Полотняный Завод. Особо прочно обеспечить направление Медынь, Малоярославец, имея не менее двух третей сил и средств на участке Грядки, Машкино. Одним усиленным батальоном прикрыть дороги Калуга, Малоярославец в р-не Детчино.

Обеспечение стыка с Калужским УР возлагаю на Малоярославецкий боевой участок».

В том же приказе:

«1. 19 и 20 танковые бригады использовать только с моего разрешения.

2. Дивизионы “РС” держать в резерве начальников боевых участков и использовать их сосредоточенно против танков противника во взаимодействии с полевой артиллерией и танками.

На направлениях вероятного использования дивизионов “РС” подготовить дороги и съезды с дорог.

3. Начальникам боевых участков иметь ПТ[43]43
  ПТ отряды – подвижные транспортные отряды.


[Закрыть] отряды из всех родов войск для борьбы с авиадесантами и нанесения контрударов.

4. Перед передним краем обороны на основных направлениях создать заграждения глубиною до 15 километров.

5. Комендантам укреплённых районов форсировать оборонительное строительство со сроком окончания к 20.10.41 г.

6. Боевые донесения представлять через каждые 4 часа. Оперативные и разведсводки к 8.00 и 20.00 ежедневно».

Пятый пункт приказа явно стал неактуальным после первой же атаки Ильинского сектора. Варшавское шоссе проходило через село Ильинское, и именно сюда был направлен первый и основной удар авангардной группы 4-й полевой армии вермахта.

Уже 11 октября полковник Наумов доложил, что все мероприятия по минированию танкоопасных участков, устройству проволочных заграждений, созданию запасных позиций завершены, что войска в окопах и готовы встретить противника.

Днём и ночью в распоряжение штаба Малоярославецкого участка поступали новые и новые подразделения и целые части. Маршевые роты, истребительные отряды, автоколонны, сформированные из гражданского транспорта и укомплектованные гражданскими водителями. 10 октября подошла целая дивизия – 53-я стрелковая полковника Н. П. Краснорецкого[44]44
  Николай Павлович Краснорецкий (1905–1941) – полковник (1939). В боях на озере Хасан и на р. Халхин-Гол командовал 109-й стрелковой дивизией. С 1940 года командир 109-й моторизованной, с сентября 1941 года – 53-й стрелковой дивизиями; погиб в бою 22. 10. 1941 на р. Нара. Награждён 2 орденами Красной Звезды.


[Закрыть]. Эта дивизия вышла из окружения на Десне. В районе Белоусова она привела себя в порядок, пополнилась людьми и вооружением, в основном за счёт групп и мелких подразделений, в эти дни вышедших из районов Кирова, Спас-Деменска, Мосальска, Юхнова, Медыни. В тот же день, 10 октября, 53-я дивизия с небольшим артиллерийским усилением по приказу начальника Ильинского сектора генерал-майора В. А. Смирнова начала выдвижение по Варшавскому шоссе в район Медыни с задачей: «Захватить Медынь – ближайшую базу противника – разгромить и уничтожить все накопленные в ней запасы, перекрыть дорогу на Боровск (на сутки-двое), тем самым обеспечить выход переформированных соединений для защиты Боровска и Москвы».

Марш 53-й стрелковой дивизии был встречен массированными налётами немецкой бомбардировочной и штурмовой авиации. Полки полковника Краснорецкого до Медыни не дошли. Противник продолжил атаки центрального участка малоярославецкой обороны. 16 октября, на исходе дня, после упорных боёв, которые происходили не только в центре, но и на флангах, командир Малоярославецкого боевого участка полковник Наумов докладывал в штаб 43-й армии:

«1. Противник, имея большое превосходство в силах и средствах, не смог прорвать нашу оборону и к 17.00 был остановлен. Он понёс большие потери в живой силе, боевой технике, особенно в танках. По предварительным данным, подбито и сожжено более 60-ти танков.

2. Значительные потери имеются и в наших частях, отдельных подразделениях, особенно среди защищавших передний край обороны.

3. Боеприпасов для всех видов стрелкового оружия и артиллерии хватит только на завтра.

4. Принимаем меры для отпора врага на 17.10.1941 года.

5. Прошу Вас принять срочные меры по защите Малоярославца. У меня не будет для этого ни сил, ни средств».

Командующий 4-й полевой армией генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге срочно выскреб из Медыни и Юхнова последние резервы, которые по существу таковыми не являлись – охрану штабов, сапёрные части, с других участков подтянул танки, увеличил авиационную группировку. Марш от Рославля до Малоярославца обошёлся группе армий «Центр» очень дорого.

В результате проведённых перегруппировок Клюге удалось добиться четырёхкратного превосходства на флангах малоярославецкой обороны и пятикратного на главном направлении. Кроме того, на левом фланге немцы сосредоточили сильную группировку – танки и мотопехоту – для прорыва на узком участке с целью выхода на Варшавское шоссе и разблокирования его для дальнейшего движения на Москву основных сил армии. Этот прорыв не состоялся. Разведка доложила о скоплении немецких танков и пехоты. По приказу полковника Наумова с разрешения командарма-43 по этому участку был нанесён упреждающий массированный удар «Катюшами» 1-го дивизиона 12-го гвардейского миномётного полка.

Семнадцатого октября немцы снова пошли в атаку. И снова прорвать оборону 312-й стрелковой дивизии и батальонов подольских курсантов не смогли. Лишь на некоторых участках им удалось немного вклиниться в оборону Красной армии, но и эти успехи были ликвидированы точечными контратаками. Эти схватки носили особенно ожесточённый характер. Красноармейцы и курсанты сходились с немецкими пехотинцами в ближнем бою. Ночью сапёры 312-й стрелковой дивизии и курсанты выползали на нейтральную полосу, взрывали немецкие танки, подбитые днём огнём нашей артиллерии.

Из вечернего донесения полковника Наумова в штаб 43-й армии:

«1. Противник, не сумев прорвать нашу оборону, к 16.00 17.10.1941 года остановился, прекратил наступление.

2. По предварительным данным, вражеские войска имеют серьёзные потери. Мы имеем тоже большие потери в личном составе и боевой технике. О чём доложу позже более подробно.

3. В связи с тем, что боеприпасы, питание для личного состава, горючее для тягачей и машин, фураж для лошадей на пределе возможного, прошу Вас срочно доложить командующему: дать разрешение на отвод войск, используя тёмное время».

Эти дни были самыми трудными для полковника Наумова, его дивизии и всего участка обороны. Ещё накануне в Москве началась паника. Она вспыхнула мгновенно и охватила город, как пламя от спички, брошенной на ворох пороха. Состоятельные граждане из числа особо осведомлённых всеми правдами и неправдами заполучали казённые машины, принадлежащие предприятиям и учреждениям, грузили на них свои семейства и ценности, запасы продовольствия и мчались вон из Москвы, на восток, подальше от приближающегося фронта.

Коренная москвичка Искра Александровна Радаева, в девичестве Хорошева, вспоминала: «Наша семья тогда жила в доме на 5-й Тверской-Ямской. Я – школьница. Дни московской паники помню хорошо. Всё как-то затихло. В воздухе – тревога. Я в тот день, шестнадцатого, вышла во двор и пошла в сторону гастронома, чтобы отоварить продуктовые карточки. Дня за два-три до этого я ходила в магазин, и мне продавщица сказала: “Девочка, принеси из дома наволочку и приходи…” Я вначале не поняла. Потом дошло. Принесла наволочку, и мне она насыпала муки, килограммов пять. Без всяких карточек. А в этот раз я вышла и увидела во дворе нашего дома костёр. Возле костра никого. В костре горят какие-то предметы, похожие на кирпичи. Все одинаковые. Я подошла. Смотрю, а это – книги. Тома Ленина, собрание сочинений. Кто-то из нашего дома ждал, что вот-вот власть в городе поменяется…»

Вскоре паника в Москве прекратилась, она была погашена усилиями партийных работников, органов НКВД и милиции.

4

Силы дивизии таяли. Полковник Наумов был реалистом. Как всякий военачальник, отвечавший за участок фронта, он чувствовал, как быстро меняется ситуация в секторе обороны полков. Утром 18 октября немецкие танки ворвались в Малоярославец. Решение командующего 43-й армией генерал-майора К. Д. Голубева[45]45
  Константин Дмитриевич Голубев (1896–1956) – генерал-лейтенант (1942). С марта 1941 года командовал 10-й, в июле – августе – 13-й, с октября – 43-й армиями. В мае 1944 года тяжело ранен под Витебском. В 1944–1949 годах – заместитель уполномоченного СНК СССР по делам репатриации советских граждан.


[Закрыть], вступившего в должность днём раньше, перебросить под Малоярославец 53-ю стрелковую дивизию полковника Н. П. Краснорецкого, запоздало. Малоярославец пал, ещё раньше – 14 октября – советские войска оставили Боровск. Но свою задачу 43-я армия выполнила: её дивизии, танковые бригады и отдельные части задержали соединения LVII моторизованного и XII армейского корпусов на семь с половиной суток. Этого оказалось достаточно, чтобы штаб Западного фронта предпринял экстренные меры для предотвращения прорыва в центре. Через много лет маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих мемуарах напишет: «На подступах к Малоярославцу героически сражались части 312-й стрелковой дивизии полковника А. Ф. Наумова, курсанты Подольских пехотного и артиллерийского училищ и другие части…»

Когда стало очевидным, что Малоярославецкий боевой участок не удержать, полковник Наумов принял решение об отходе на тыловые позиции, на Нарский рубеж. Приказ был передан через офицеров связи всем частям и подразделениям, стоявшим в обороне в секторе ответственности 312-й стрелковой дивизии и приданных ей частей. Согласно этому приказу отводился и Ильинский сектор, который оборонялся подольскими курсантами и стрелками дивизии.

Движение началось 18 октября четырьмя колоннами. Некоторые участки войска покидали без осложнений. Оставляли заслоны и скрытно, под покровом ночи, лесами, отходили в заранее намеченном направлении. Но с левого крыла Ильинского сектора отходили с боем, фактически прорываясь через боевые порядки атакующего противника. «Офицер, посланный с приказом к начальнику Подольского училища генерал-майору В. А. Смирнову, не вернулся, – пишет в своём исследовании историк и краевед И. А. Красильников. – Очевидно, он погиб, и приказ до адресата не дошёл». Для курсантов, оборонявших Ильинское и окрестности, это было трагедией. Их оборона, оставшись оголённой с флангов, тут же подверглась интенсивным атакам немцев. Гарнизоны железобетонных артиллерийских и пулемётных дотов добивали из танковых пушек, разрушали фугасами. Лишь ночью 20 октября, оставляя заслоны, Ильинская группа двинулась к Наре.