Текст книги "Москва-41"

Последний бой командарма

Михаил Григорьевич Ефремов, генерал-лейтенант, командующий 33-й армией Западного фронта

1

Постепенно, с вводом в дело новых армий, соединений, отдельных бригад и частей, дивизий резерва, контрудар под Москвой стал принимать черты и характер контрнаступления. Верховный главнокомандующий буквально проталкивал вперёд наступающие войска.

На Центральном участке Западного фронта в результате хаотичного отхода немецких войск и постоянного давления частей 5, 33, 43 и 49-й армий сложилась ситуация, весьма благоприятная для глубокого прорыва с выходом на тылы противника. В районе Медыни и Износок в линии фронта образовался сорокакилометровый разрыв, не занятый войсками. Советская разведка тут же исследовала эту выгодную прореху в немецкой обороне, выяснив, что «коридор» тянется почти до Вязьмы и занят лишь редкими и немногочисленными гарнизонами опорных пунктов. В штабах и Ставке проанализировали весь комплекс разведданных и сделали вывод: в результате непрекращающихся ударов войск Западного и Калининского фронтов противник на этом направлении исчерпал все резервы и уже не в состоянии организовать сплошной линии обороны, самое время нанести ему согласованный удар с охватом основной группировки группы армий «Центр». По существу, Ржевско-Вяземскую наступательную операцию 1942 года[67]67
  Ржевско-Вяземская операция Западного и Калининского фронтов, которая началась 8 января и закончилась 20 апреля 1942 года, была частью контрнаступления под Москвой. Это одна из самых кровопролитных операций первого периода Великой Отечественной войны. Красная армия в ней потеряла около 770 тысяч человек убитыми, ранеными и попавшими в плен, противник – около 330 тысяч человек, большое количество вооружения и военной техники.


[Закрыть] спровоцировал этот злосчастный разрыв с глубоким «коридором» в направлении Вязьмы.

Согласно директиве Ставки ВГК, группировка Западного фронта наносила удар из района Калуги на Юхнов и Вязьму, одновременно в направлении на Вязьму шло наступление из района Вереи и Боровка; войска Калининского фронта из района северо-западнее Ржева били на Сычёвку и далее на Вязьму. Правее войска Северо-Западного фронта осуществляли Торопецко-Холмскую операцию. Южнее группировка Брянского фронта должна была прикрывать левый фланг наступающих на Вязьму. Юго-западнее Вязьмы начиналась высадка частей 4-го воздушно-десантного корпуса. А из района Мосальска через Варшавское шоссе шёл по снегам 1-й гвардейский кавалерийский корпус.

Помощь нашим войскам оказывали многочисленные партизанские отряды и соединения, состоявшие в основном из бывших окруженцев, партийных и советских работников оккупированных районов Смоленской и Тверской областей, сотрудников НКВД. Их задачей было перехватить основные коммуникации по линии Вязьма – Смоленск, чтобы не допустить из глубокого тыла подвоза, а также подхода резервов.

Таким образом, планировалось окружить Ржевско-Вяземскую группировку группы армий «Центр» и затем дожать её в «котле». По существу – в тех же лесах и полях, где в октябре 41-го немцы уничтожили в «котле» войска Западного фронта. Будь у наших фронтов больше сил, а противник был бы действительно так же слаб, как предполагала разведка…

Перед ударными группами Западного и Калининского фронтов стояли: 4-я танковая армия (генерал пехоты Рихард Руофф), 4-я армия (генерал горнострелковых войск Людвиг Кюблер, с 20 января генерал пехоты Готгард Хейнрици); 9-я армия (генерал-полковник Адольф Штраус, с 16 января генерал танковых войск Вальтер Модель).

К середине января войска Калининского фронта прорвали немецкую оборону и охватили с запада и востока Оленинскую группировку противника. 39-я армия прорвалась к Сычёвке и вышла противнику в тыл.

Успешно развивавшие наступление войска 33-й армии генерал-лейтенанта М. Г. Ефремова окружили Верейскую группировку из состава 4-й полевой армии, штурмом овладели Боровском. Командующий Западного фронта генерал армии Г. К. Жуков отдал приказ генералу Ефремову и от себя по телефону прибавил: «Нажимайте. Можете отличиться на этом как никогда».

В эти дни Гитлер отдал приказ об отводе войск: «После того, как не удалось закрыть разрывы, возникшие севернее Медыни и западнее Ржева, я отдал главнокомандующему группы армий “Центр” в силу его ходатайства приказ: фронт 4-й армии, 4-й танковой армии и 3-й танковой армии отвести к линии восточнее Юхнова – восточнее Гжатска – восточнее Зубцова – севернее Ржева. Руководящим является требование, чтобы дороги Юхнов – Гжатск – Зубцов – Ржев оставались свободны в качестве поперечной связи сзади фронта наших войск… Линию нужно удерживать… В первый раз в эту войну мною отдаётся приказ о том, чтобы отвести большой участок фронта».

Немцы отводили войска не в чистое поле, а на заранее укреплённые рубежи. Вот чего не учли в наших штабах. К тому же уже к середине января на угрожаемые участки были срочно переброшены из Франции, Бельгии и Внутренней Германии свежие дивизии и отдельные полки. Оборону Ржева и Вязьмы возглавил генерал танковых войск Модель, который после этих боёв получит заслуженное прозвище Гений обороны.

А с гениями воевать трудно.

2

18 января 1942 года в 13.00 начальник штаба 4-й полевой армии по телефону сообщил в штаб группы армий «Центр»: «По донесению авиации две длинные колонны противника движутся с севера на юг:

а) от станции Износки через Уварево[68]68
  По всей вероятности, имеется в виду деревня Уколово.


[Закрыть] на Пенязи;

б) от станции Кошняки на Семёново[69]69
  По всей вероятности, имеется в виду деревня Семёновское.


[Закрыть] (голова около 12.00 у Горки).

4-я армия направляет перебрасываемый воздухом 313-й полицейский батальон и другие имеющиеся в своём расположении силы с прежнего юго-восточного фронта против этого противника, кроме того, как только будет возможно, – и передовой полк 52-й пехотной дивизии. Других сил в распоряжении 4-й армии нет».

Таким образом, немцы отреагировали на маневр ударной группы 33-й армии мгновенно. Разгромить русские дивизии, прорвавшиеся через незанятый войсками «коридор», ещё тогда, на марше, они не могли по нескольким причинам. Достаточных сил у них всё же не было. А дивизии 33-й армии, как бы ни были ослаблены предыдущими боями, оставались по-прежнему сильными, к тому же имели большой опыт успешных наступательных боёв.

В январе значительного успеха добились войска Калининского фронта. 11-й кавалерийский корпус генерала С. В. Соколова к 26 января прорвался к Вязьме с севера. Это подстегнуло Жукова, и в тот же день шифровкой № к/83 он ставит задачи командующим 33, 43 и 50-й армиями, а также командиру 1-го гвардейского кавкорпуса:

«1. Командарму-33 – форсированным маршем выйти 28.01.42 г. в район Красный Холм, Гредякино, Подрезова, где и войти в связь с авиадесантом 4-го ВДК и конницей Калининского фронта.

2. Тов. Белову – прорваться через Варшавское шоссе и не позднее исхода 29.01. 42 г. выйти в район Семлёво.

3. Тов. Голубеву, Болдину[70]70
  Иван Васильевич Болдин (1892–1965) – генерал-полковник (1944). В 1941 году командовал группой войск в окружении и успешно её вывел, с октября – 19-й, с ноября – 50-й армией. В 1945 году заместитель командующего 3-м Украинским фронтом. Награждён 2 орденами Ленина, 3 орденами Красного Знамени, 2 орденами Красной Звезды, орденами Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й степени.


[Закрыть] быстрее овладеть Юхнов и, оставив часть сил для окончательной ликвидации противника, главными силами быстро выходить в назначенные районы юго-западнее г. Вязьма».

Красный Холм – это в 4–5 километрах от Вязьмы. Теперь там, у дороги Калуга – Вязьма, сотни солдатских могил, часовня, памятники, обелиски – Поле Памяти. Среди лежащих в могилах на этом поле есть и бойцы 33-й армии. Место это магическое. Красивое. Представьте себе пологий холм, который через самую вершину перерезает шоссе, склонами уходящий во все стороны. Небо словно опускается в этом месте, облака проходят близко. Красным Холм назван, должно быть, в очень давние времена – отсюда, на северном горизонте, хорошо видны храмы Вязьмы. Красный Холм – это деревенька в несколько дворов. Два или три дома с надворными постройками. Кладбище на юго-западном склоне. И всюду – поле, широкое и просторное, обрамлённое дальним лесом.

Зимой 1942 года здесь был передовой КП Западной группировки 33-й армии. До Вязьмы всего несколько километров, один бросок. Но его-то и не смогли одолеть изнурённые маршем – день и ночь – лишённые регулярного обеспечения и артиллерийского и бронетанкового усиления части 33-й армии. От Вереи и Бровска до Красного Холма побольше ста километров. Дивизии первого эшелона пробежали это расстояние за двое суток. По снегам. Под огнём. Опорные пункты, обустроенные в деревнях по всем правилам военной инженерии, перед наступающими оружия не складывали, их гарнизоны не разбегались. Отходили, когда становилось очевидным, что их обходят и берут в кольцо.

Начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер 27 января записал в дневнике: «На фронте группы армий “Центр”, прежде чем вести наступление через Сухиничи в северном направлении, необходимо ликвидировать группировку противника в районе к западу от LIII армейского корпуса. Восстановление положения в районе бреши между 4-й танковой и 4-й армиями (район восточнее Медыни) по-прежнему связано с большими трудностями. Части противника, отрезанные в результате нашего удара под Ржевом, а также 3-я и 4-я ударные армии противника начинают заметно активизироваться в районе к северу от шоссейной дороги Смоленск – Вязьма. Принимаются меры по прикрытию дороги».

Немцы в эти дни только и делали, что парировали удары. Один за другим. Не было им покоя. Но захлёбывалось и советское наступление. Вначале был отбит 11-й кавкорпус. Потом немцы перехватили коммуникации 39-й армии. В окружении оказалась часть сил 29-й армии. 2 февраля Гальдер записал: «Войска готовятся к наступлению с целью ликвидации бреши у Медыни. Удар должен быть нанесён завтра. 5-я танковая дивизия уничтожает группы противника, просочившиеся в наш тыл. Эти бои за линией фронта носят комически-уродливый характер и показывают, что война как таковая начинает вырождаться в драку, далёкую от всех известных доныне форм ведения войны. То же можно сказать о бессмысленной переброске большого количества дивизий от Осташкова в тыл, за фланг группы армий “Центр”. В оперативном отношении это совершенно бессмысленно, ибо таким образом часть наших сил временно сковывается, и никакого успеха не достигается». Можно предположить, что то же самое в эти дни, о своих войсках, думал главком войск Западного направления Г. К. Жуков[71]71
  Должность главнокомандующего войсками Западного направления была восстановлена 1 февраля 1942 года и на неё был назначен генерал армии Г. К. Жуков, сохранивший при этом пост командующего Западным фронтом. В этом отношении ему также был подчинен Калининский фронт.


[Закрыть]. И, наконец, запись 3 февраля (этот день положил начало трагедии 33-й армии, её бойцов и командиров): «Брешь к западу от Медыни на фронте группы армий “Центр” ликвидирована». Надо отдать должное противнику: их штабы реагировали на изменение обстановки на фронте мгновенно, столь же оперативно маневрировали войска.

Сегодня, изучая документы, которые были рассекречены в последние годы, сопоставляя факты, события и результаты действий армий и армейских групп, невольно приходишь к выводу, что Ржевско-Вяземская операция была импровизацией штабов двух наших фронтов – Западного и Калининского – и Ставки ВГК. Импровизацией при ограниченном количестве сил и средств. И при том, что из Москвы постоянно и категорично «рекомендовали», куда перебрасывать ту или иную дивизию, в то время как ситуация на фронте менялась каждый день и каждый час, и зачастую приказы сверху не просто запаздывали и становились неактуальными, а были в буквальном смысле вредными, и их исполнение грозило поражением, гибелью бойцов и целых соединений.

Г. К. Жукову ничего не мог дать наступающим: ни свежей танковой бригады, ни дивизиона «Катюш». Более того, буквально накануне, когда ещё глубокий прорыв на Вязьму не планировался, штаб фронта забрал из 33-й армии большое количество артиллерии, реактивных установок, частей и подразделений усиления, вывел 201-ю латышскую стрелковую и 1-ю гвардейскую мотострелковую дивизии.

Боевой приказ Г. К. Жукова от 26 января 1942 года ни одной из армий (33, 43, 50-я) и 1-м гвардейским кавалерийским корпусом выполнен не был. А 30 января комфронта направляет командарму-33 новый приказ:

«1. Ударной группой армии, без задержек, наступать в направлении Красный Холм, Соколово, куда выйти не позднее 1 февраля 1942 г.

В дальнейшем, взаимодействуя с гр. Белова, овладеть Вязьмой, охватывая её с юго-запада.

2. Фронтовой резерв – 9-я гв. сд, следующая в район Кукушкино, – подчиняю Вам[72]72
  Вскоре она будет выведена из состава 33-й армии и передана в распоряжение штаба 43-й армии.


[Закрыть].

3. Ударную группу иметь в составе 113, 338, 160, 329-й сд и 9-й гв. сд.

4. Силами 110, 222, 93-й сд быстрым охватывающим ударом разгромить группировку противника в районе Селенки, Угрюмово, Шанский Завод, после чего наступать ими через Дубна, Селенки на Вязьму. 110-ю сд держать на уступе в районе Дубна для обеспечения фланга.

5. Всемерно ускорить выдвижение вперёд 329-й сд и 9-й гв. сд. Ударной группой не топтаться перед слабыми заслонами противника.

Сил Вам дано много, и только от стремительности их действий зависит конечный успех.

Вам быстро выехать в 113-ю сд, откуда управлять ударной группой».

Таков был командный стиль первого периода войны, когда командующие фронтов на расстоянии управляли своими армиями, предписывая командармам, куда и как выдвигать свои дивизии и как ими действовать.

3

В эти дни в должность командующего 4-й полевой армией вместо убывшего на Балканы генерала Л. Кюблера выступил генерал пехоты Г. Хейнрици. Карьера этого генерала с прибытием на Восточный фронт пошла в гору быстро.

Вступив в свою должность, генерал Хейнрици издал любопытный приказ, в котором подробно расписал для своих солдат всё: как действовать в условиях зимы, как относиться к местному русскому населению, сколько иметь каждому солдату и пулемётчику патронов в качестве необходимого боекомплекта, как вести наступление и как обороняться. Вот выдержки из этого приказа:

«НАСТУПЛЕНИЕ

б) Часть должна быть подготовлена к наступлению, т. е. оружие должно быть подготовлено для введения в действие при больших морозах. Всё имеющееся в наличии оружие: пулемёты, миномёты, противотанковые пушки, пехотные орудия – подвозить на санях. Части должны быть обеспечены значительно большим количеством боеприпасов, чем летом; на каждую винтовку – по 120 патронов, на каждый пулемёт – 3000 патронов. Стремиться обеспечить части маскхалатами, шубами, валенками, двумя подшлемниками, двумя парами перчаток. Каждая рота или каждый батальон должны стремиться к организации лыжных разведдозоров.

в) Вступление в бой. О наступлении на отдельный объект не может быть и речи до тех пор, пока не будет сломлено организованное сопротивление противника. Наступление можно вести только на отдельные, особо важные участки местности, как то: населённые пункты, высоты. Постоянно стремиться вести наступление с трёх сторон; вводить в бой на фронте слабые силы, на обоих флангах крупные силы. Цель – окружение противника с четырёх сторон. Благодаря такому распределению сил слабые части могут уничтожить превосходящего противника, в то время как при фронтальном наступлении крупные силы остаются на месте, вследствие сильного огня обороняющегося противника. Исходя из теперешнего боевого состава наших частей, наступление следует вести, по меньшей мере, в составе пехотного полка. Частное наступление отдельных батальонов или даже рот приводит в большинстве случаев к большим потерям и почти не имеет успеха.

г) …Рекомендуется обеспечить внешние фланги охвата большим количеством пулемётов. Пулемёты предназначаются для завершения окружения и преграждения противнику пути к выходу из окружения. <…>

ОБОРОНА

5) Большинство крупных русских населённых пунктов, за исключением немногих домов, должны быть сожжены для того, чтобы лишить противника укрытия. Оставшиеся дома (из которых удобно вести огонь) подготовить для круговой обороны путём создания благоприятных условий наблюдения. Кроме того, отдельные гнёзда (дома) должны быть взаимоприкрыты. Противник, внезапно прорвавшийся в одном месте, должен быть немедленно встречен огнём из соседних домов. Комендант опорного пункта должен иметь в резерве ударную группу для контратак, вооружённую ручными гранатами, пистолетами и пулемётами. 20-мм зенитные орудия в большинстве случаев установлены плохо, для них необходимо выделить дома, снимать перекрытия, укреплять полы, насыпать снег у стен дома так, чтобы он имел вид бруствера и достигал уровня ствола. Таким образом, эти орудия могут действовать по воздушным и наземным целям. По возможности, во всех опорных пунктах иметь артнаблюдателей. Если не удаётся утеплить боевые сооружения, то в особых теплушках нужно создавать возможность для обогрева команд. Целесообразно окружить опорные пункты снежными валами и для прочности полить эти валы водой, стремиться закладывать тяжёлые мины на дорогах, ведущих от противника. Положение мин должно быть точно известно гарнизону. <…>

7) Посты нужно снабдить ракетами, снабдить гарнизоны опорных пунктов боеприпасами и продовольствием с тем, чтобы они могли вести бой в окружении, по меньшей мере, двое суток. Если дневное наступление русских останавливается огнём перед позицией, тогда они имеют обыкновение зарываться в снег и лежать без движения, ожидая темноты для отхода. В этом случае выгодно выдвижение пулемётов и стрельбой трассирующими пулями помешать вставанию и отходу русских, или, по крайней мере, затруднить это».

Как видим, противник не собирался стоять в поле. Он основательно укреплялся в населённых пунктах, создал тщательно продуманную систему обороны, при которой даже численно небольшой гарнизон, взаимодействуя с артиллерией, ведущей огонь с закрытых позиций, мог удерживать перед собой большую колонну, нанося ей значительный урон. Кроме того, как свидетельствуют донесения из дивизий, в это время на колонны войск 33-й армии, находящиеся на марше, везде, по всей протяжённости, от Износок до Лосьмино, начала активно воздействовать авиация люфтваффе.

Зима 1941/42 года выдалась не только морозной, но и снежной. Снегопады не прекращались ни в январе, ни в феврале. Дороги же на Вязьму необходимо было не только расчищать, но ещё и разминировать. Таким образом, можно предположить наверно, что задача для марша на Вязьму войскам 33-й армии со скоростью 40–50 километров в сутки была невыполнимой. А как выполняются невыполнимые задачи и к чему это приводит, мы увидим дальше.

Но дивизии шли вперёд. Что же происходило в пути их следования? По рассказам очевидцев, местных жителей сёл и деревень, через которые маршем двигались на Вязьму войска 33-й армии, их появление было совершенной неожиданностью. Иногда немцы разбегались, не принимая боя. Обычно это происходило так: по рации они принимали информацию о подходе русских, запрашивали разрешение на отход и, получив его, быстро грузили на сани и автомобили пулемёты и миномёты, цепляли орудия и уезжали западнее, вливаясь, таким образом, в более крупные гарнизоны. Там принимали бой или снова отходили. Но не везде срабатывала связь. И зачастую такие заставы становились объектами атаки ударных групп ефремовцев. Лыжные группы авангардов были вооружены, как правило, автоматическим оружием, пулемётами. Имели противотанковые орудия на лыжном ходу и на конной тяге. Они уничтожали эти заслоны и открывали для колонн путь в глубину, к Вязьме.

Жители встречали своих освободителей слезами радости. Многие ещё и не знали о том, что под Москвой произошла битва колоссальных масштабов и теперь родная Красная армия наступает, ведёт преследование противника по всем направлениям.

Оперативные сводки, которые поступали в эти дни непрерывного снежного марша вперёд, из дивизий в штарм, дают более полную и развёрнутую картину событий. Здесь, в штабе, донесения тщательно анализировались. И вскоре в сокращённом виде – только самое важное – уходили в штаб Западного фронта. Таким образом Жуков имел полную картину событий на пути к Вязьме.

«23 января – из 222-й сд: с 4.00 23.01 из района Лыково, Хорошево в движении на Передел и далее в направлении Дубна. По пути движения захвачено 6 фашистов. По показанию пленных, перед фронтом дивизии отходит 583 пп в составе 400 человек, 2-х танков, 4 ПТО, 18 орудий. Этот полк ранее не отмечался. Противник, отходя, уводит с собой местное население.

В тот же день – из 93-й сд: дивизия всеми полками вышла в район Износки. Артиллерия в движении в этот же район. Автотранспорт, не имея горючего, стал. Получение горючего ожидается сегодня. В районе Шанский Завод в 18–19.00 22.01. до 300 немцев произвели налёт из Шивнево на Шанский Завод. Противник был отброшен. По данным местных жителей, противник производит оборонительные работы на рубеже Луково, Игнатьево, Копылово. Дивизия продолжает выполнять задачу, согласно боевому распоряжению № 031. Штадив – Износки.

В тот же день – из 338-й: к 18.00 22.01 двумя полками достигла Зубово, Поджаровка, один полк находился в движении головой Ивлево. Разведка дивизии к этому времени была на рубеже Челищево, Юрьево. Артиллерия отстала. Штадив – Беклеша.

Положение 113-й сд: в связи с налётом автоматчиков противника на Шанский Завод одним полком прикрывает этот район с севера, остальные полки в движении в направлении Износки. К утру последние два полка Беклеши. Дивизионная артиллерия отстаёт на 15–20 км ввиду трудной проходимости дорог. По данным местных жителей – Шивнево, Водопьяново, Кузово, Павлищево заняты противником. Сведения подтверждаются обстрелом миномётным огнём Шанского Завода. Имеются потери. Штадив – Никулино. Дивизии поставлена задача выполнять боевое распоряжение № 031.

Положение 160-й сд: из района Боровск с утра 23.01 на марше в район Дубна. Головной полк в составе двух батальонов на автомашинах в 11.00 23.01 проходил Павлищево. Остальные части следуют пешком.

Положение 110-й сд: имея один полк Сосновицы, с задачей разведать и прикрывать правый фланг 222 сд, остальными силами занимает прежнее положение».

Далее штарм информирует Жукова о следующем: «По данным, требующим проверки, с направления Мятлево (доклад политрука кабельно-шестовой роты, установившего противника в районе Шумово – 10 км сев[еро]-зап[аднее] Медынь) противник отдельными группами прорвался в направлении Шанский Завод. По докладу того же политрука, из Медынь по дороге на Шанский Завод выступила группа наших танков на уничтожение прорвавшегося противника.

По донесению командиров дивизий (93, 338 и 113 сд) ВВС противника значительно повысили свою активность.

22.01 наши части подверглись налётам одиночных бомбардировщиков противника; одновременно противник ведёт, вчера и сегодня, воздушную разведку»[73]73
  ЦАМО РФ. Ф. 388. Оп. 8712. Д. 131. Л. 120–122.


[Закрыть].

Итак, в районе Шанского Завода прозвучали первые колокола судьбы 33-й армии. Командарм мгновенно уловил их тревожные звуки. Начал предпринимать некоторые действия для того, чтобы обезопасить движение колонн и следующих за ними тылов. Жуков остался глух к первому сигналу. Подтверждением тому приказы, которые он издал один за другим буквально через несколько дней, суть которых сводилась к одному: вперёд, вперёд, вперёд! Одним словом: «Нажимайте! Можете отличиться…»

А с севера тем временем над правым флангом 33-й армии нависла сильная группировка противника. И она уже начинала пробу своих сил и возможностей.

4

Четырнадцатого февраля (по старому стилю) 1897 года в уездном городке Тарусе Калужской губернии в семье небогатых мещан Григория Емельяновича и Александры Лукиничны Ефремовых родился первенец. Мальчика окрестили в здешнем Петропавловском соборе именем Михаил 16-го числа того же месяца.

Родители вскоре перебрались в расположенное неподалеку село Юрятино, на реку Протву. Григорий Емельянович нанялся на хлебную должность помощником мельника на знаменитой на весь уезд мельнице братьев Бобровых. Александра Лукинична тоже подрабатывала – кухаркой в имении мирового судьи Тарусского уезда и изобретателя первого российского телефона помещика средней руки Павла Михайловича Голубицкого. Миша некоторое время жил в Тарусе у бабушки, в деревянном доме в укромном Калужском переулке. Рядом, через несколько дворов, на Овражной, стоял дом Егоровых. С Павлом и Даниилом Егоровыми Михаил учился в Тарусской церковно-приходской школе.

Местом их забав, детских игр и развлечений была река Ока и луг за Земляным мостом у бывшего тюремного замка за речушкой Посерёдкой, где несколько лет назад Тарусское земство выделило земли под строительство домов для семей инвалидов, старых солдат. Порой они затаив дыхание слушали рассказы ветеранов.

Кто знает, что определяет судьбу человека и где он найдёт свой рок. Во всяком случае, все трое друзей вскоре наденут солдатские шинели, а потом станут генералами Красной армии. И все трое погибнут в 1941 и 1942 годах: один под Рославлем, другой под Вязьмой, третий под Харьковом. В самых кровавых и самых неудачных для нашей армии битвах, о которых долго будут помалкивать историки и публицисты.

Отец Михаила, Григорий Емельянович, происходил из крестьян сельца Ольховец Новосильского уезда Орловской губернии. В Тарусу он приехал в поисках заработка. Здесь женился на местной девушке Александре Лукиничне, урождённой Ганьшиной. Нанявшись на работу к купцам Бобровым, Григорий Емельянович стал неплохо зарабатывать. Вскоре Александра Лукинична родила ещё пятерых детей: Ивана, Василия, Владимира, Павла и Анастасию.

В Тарусу на отдых, поохотиться в здешних лесах, богатых дичью, порыбачить, похлебать на высоком берегу у ночного костерка ушицы, приезжал знаменитый московский купец и фабрикант Рябов. На Оке московскому рыбаку помогали тарусские мальчишки. Червей накопать, наловить живцов, посидеть на вёслах… Особенно ловким Рябову показался рослый Миша Ефремов, старший сын юрятинского мельника. Однажды в конце летнего сезона Рябов заехал в Юрятино, отыскал на мельнице Григория Емельяновича и сказал:

– Отдай мне парня. Я из него человека сделаю. А тебе, – кивнул он на лавку, которую по ранжиру осёдлывали пятеро, мал мала меньше, – одним ртом меньше.

В Москве в Большом Воскресенском переулке на красильно-отделочной фабрике Рябова Михаил Ефремов вначале работал подмастерьем, на побегушках. И до того порой это подневолие угнетало мальчонку, что однажды он даже решил бежать из Москвы домой, в Тарусу – на волю.

Но вскоре его взяли к себе в учение мастера-гравёры. Эта работа ему сразу понравилась. Да и заработок здесь оказался более надёжным. Из ночлежного дома переселился на квартиру. Мастер, у которого он учился гравёрному ремеслу, наставлял парня: малый-де ты смышлёный, далеко пойдёшь, но мы тебя всему-то на свете не научим. И Михаил поступил на Пречистенские рабочие курсы, что на Остоженке.

Его учёба на Пречистенских курсах совпала с событиями 1905–1907 годов. В газетах писали о возмущениях рабочих. Поговаривали о расстрелах демонстраций. Бастовали и в цехах Рябовской мануфактуры. Михаил приглядывался к происходящему и ничего толком понять не мог. Рабочие скрипели зубами на Рябова, на его порядки. А Михаил видел в нём доброго, рассудительного человека, нескупого, совершенно лишённого барских замашек. И не раз убеждался в этом, сопровождая Рябова в Юрятино и Тарусу, куда тот каждое лето отправлялся порыбачить да похлебать вволю «демьяновой ушицы», как в шутку он именовал местную ржаную водочку добросовестной выгонки.

Однажды, на Оке, ранним утром, они с Рябовым сидели в лодке и удили лещей. По реке косяком тянуло туман. Солнце никак не могло пробить его. В стороне Алексина послышалась гармошка, потом песни. Пели мужские голоса. Песни были то разухабисто-весёлыми, то такими тоскливыми, что Рябов невольно отложил удочку и прислушался. Из тумана выползла баржа. На барже стояли и сидели солдаты.

– Куда вас, служивые? – крикнул Рябов.

– Известно куда, – ответили ему с баржи. – На войну.

– На какую войну? – невольно удивился Рябов.

– На германскую. А вы что, не знаете? Вот народ в Тарусе живёт! Война началась, а они не знают, рыбу ловят… Всё им нипочём!

В сентябре 1915 года призвали и Михаила. Вначале попал в расквартированный в Москве 55-й пехотный запасной полк. Затем, как имеющий шестиклассное образование, был откомандирован в Грузию, в город Телави, в школу прапорщиков. На фронте не хватало младших командиров. Весной 1916 года, сменив юнкерские погоны на погоны прапорщика, Ефремов сразу же отправился в действующую армию, на Юго-Западный фронт. Ефремов был зачислен в тяжёлый артиллерийский дивизион и в его составе принял участие в знаменитом Луцком прорыве в Галиции.

Военная служба ему нравилась. Дисциплинированный, требовательный к себе и подчинённым, аккуратный, опрятный. Батарейцы его любили за то, что в бою он был всегда рядом, не чурался заменить хоть наводчика, хоть замкового, хоть подносчика снарядов, когда кто-либо из прислуги выбывал. Его орудия стреляли точно, расчёты действовали без задержек. Вне боя не высокомерничал, как иные офицеры из благородных. Солдатскую душу понимал. И знал, что на батарее его за глаза называют «наш прапор».

Вскоре в окопах и на батарее появились листовки. Их приносили какие-то странные юркие люди, одетые в солдатские шинели, но на солдат непохожие.

– Анархисты, – пояснил знакомый подпрапорщик из первой батареи. – Революционеры, агитаторы. Мутят воду… Сволочи…

А через несколько дней восстал 223-й пехотный Одоевский полк, который батарея прапорщика Ефремова всегда поддерживала в бою. Солдаты штыками закололи нескольких офицеров, вылезли из окопов и пошли брататься к австрийцам…И – закрутилось-завертелось. Солдаты, целыми ротами и батальонами, стали покидать позиции и дезертировать в тыл. Ефремову это не нравилось. Как можно оставлять фронт? Бросать окопы? Орудия? А – присяга? Но вскоре стихия хаоса захватила и его.

– Сымай, прапор, погоны, – сказал ему пожилой батареец. – А то товарищи на штыки подымуть. Или твои погоны гвоздями к плечам прибьють. С них не станется…

В Москве он разыскал старых друзей и знакомых. Вернулся на фабрику. Начались долгие рабочие дни с мизерной зарплатой, на которую почти невозможно было прокормить даже себя, не говоря уже о помощи родителям и семье. На заводах начались забастовки. И вот пронеслось:

– Керенский бежал!

– Юнкера засели в Кремле!

Михаил записался бойцом в один из Замоскворецких рабочих красногвардейских отрядов. К счастью, в Замоскворечье обошлось без большой крови. Юнкера и студенты Коммерческого института, а также три школы прапорщиков вначале засели в Александровских казармах, а потом сложили оружие. Но через несколько дней Ефремову и его товарищам всё же пришлось принять участие в уличных боях. Рабочие оказались неважнецкими стрелками. В основном палили для острастки, в белый свет как в копеечку. Михаил начал показывать, как правильно нужно обращаться с винтовкой. Как её чистить. И как из неё вести прицельный огонь. Так когда-то в гравёрном цеху его учили держать рабочий инструмент. Но настало иное время. И основным его рабочим инструментом стала винтовка. Его назначили инструктором 1-го Замоскворецкого красногвардейского отряда. С этого началась его карьера в новой армии.

Летом 1918 года Ефремова назначили командиром роты 1-й Московской пехотной бригады. С тех пор вся его жизнь будет связана именно с пехотой. Он командовал батальоном, а затем сводным отрядом под Новохопёрском, 13-м Астраханским железнодорожным полком под Астраханью. Под Царицыном, в период активных боёв, вступил в партию большевиков. Рекомендацию ему дал председатель Временного военно-революционного комитета Астраханского края С. М. Киров. Там он подружился с Миронычем. Вскоре получил новое назначение, став начальником обороны всех железных дорог, находящихся в полосе действия 11-й армии. Основной ударной силой, которой он в то время располагал, были особый отряд бронепоездов. Именно блестящим маневром бронепоездов Ефремов вскоре проведёт ошеломляющую операцию по захвату Баку.