Текст книги "Москва-41"

Полк Лизюкова каждый день и каждый час пополнялся. Часть превращалась в соединение. К лизюковцам, державшим дисциплину и порядок, присоединялись одиночки, мелкие группы бойцов разных родов войск и целые взводы и роты. Бойцы потеряли свои части и бродили по лесам в поисках спасения.

Вскоре наладили связь с гарнизоном города Борисова. Просил, требовал поставить его соединению боевую задачу. Но кругом царила неразбериха. Чтобы отдать приказ действовать, надо знать обстановку, владеть ею. И Лизюков начал действовать сам. «Под Борисовом, в тяжёлой обстановке растерянности и неразберихи, я запомнил на всю жизнь полковника Лизюкова, – писал Константин Симонов, в то время военкор «Красной Звезды». – Он с тех пор мысленно стал для меня одним из образцов не только военного, но и, шире говоря, гражданского мужества». И далее: «На следующий день я расстался с полковником и больше его не видел. В ноябре на Карельском фронте, на Рыбачьем полуострове, к нам с большим опозданием попали, наконец, центральные газеты. Не помню, в какой из них на первой странице был напечатан снимок с надписью: “Командир 1-й Московской мотострелковой дивизии Герой Советского Союза полковник Лизюков принимает гвардейское знамя…” Я узнал его. Да, конечно, именно он был там, в лесу под Брисовом, в июне. И я вспомнил забытую фамилию. Полковник Лизюков. Мне хотелось почему-то увидеть на снимке рядом с ним его сына, так же рядом, как они были тогда, в июне…»

В романе «Живые и мёртвые» Константин Симонов напишет: «…Лысый танкист с орденом Ленина, ехавший из Москвы в одном вагоне с Синцовым и по праву самого энергичного из оказавшихся здесь людей распоряжавшийся другими…»

Начальником гарнизона города Борисова был корпусной комиссар И. З. Сусайков[209]209
  Иван Захарович Сусайков (1903–1962) – генерал-полковник танковых войск (1944). В марте 1941 года начальник Борисовского автотракторного (танкового) училища, с 26 июня начальник Борисовского гарнизона и ответственный за участок обороны и переправы через Березину. В боях за Борисов тяжело ранен. Затем был членом Военного совета Брянского (1942–1943), Воронежского (1942), Степного (1943), 2-го Украинского (1943–1945) фронтов. Награждён 3 орденами Ленина, 3 орденами Красного Знамени, орденами Суворова 1-й (дважды) и 2-й степени, Кутузова 1-й степени.


[Закрыть]. Он же – начальник танкового училища. Когда к городу и переправам через Березину подошли передовые подразделения немцев, под его рукой было 1400 человек из числа курсантов, преподавателей и бойцов гарнизона. Удержать город и переправы через Березину этими силами представлялось попросту невозможным.

И вот в последних числах июня в Борисов вошёл полк Лизюкова. Согласно Строевой записке, составленной 29 июня 1941 года, на 18.00 численность гарнизона Борисова составляла уже 7681 человек.

Сусайков и Лизюков были знакомы по довоенной службе. Оба танкисты. Правда, именно довоенное, а именно 37-й год, их судьбы и разделял. Лизюков был арестован и находился под следствием, а Сусайков, как сказано в официальной биографии, «в период репрессий как политработник принимал участие в написании политических характеристик с “компроматом” на командиров РККА». Впрочем, такая участь политработнику в войсках могла достаться по разнарядке, по должности.

Об обороне Борисова расскажем особо. Бои конца июня – начала июля 1941 года на Березине в районе Борисова, пусть и несущественно, но всё же повлияли на ход боевых действий на Центральном направлении, и особенно на фронтовую судьбу Лизюкова.

4

Если смотреть глубже и неформально, то станет очевидным, что Битва за Москву во всей её предыстории и истоках, началась уже тогда, на белорусской земле. Под Могилёвом и Витебском, в районе Барановичей и Борисова.

Только 26 июня была восстановлена связь Борисовского гарнизона со штабом Западного фронта. Информационная блокада была прорвана. Корпусной комиссар Сусайков приказом командования назначен начальником гарнизона и ответственным за оборону города и боевого участка, а начальником штаба – полковник Лизюков. В директиве штаба фронта говорилось: «Вы ответственны за удержание БОРИСОВА и переправ и, как крайний случай, при подходе к переправам противника переправы взорвать, продолжая упорную оборону противоположного берега. На переправу от ЗЕМБИН к свх. ВЕСЕЛОВО выслать мотоотряд с подрывным имуществом с задачей: подготовить переправу к взрыву, упорно оборонять и при подходе противника капитально взорвать. Вам также поручается выполнение того же с переправой у ЧЕРНЯВКА (юго-восточнее БОРИСОВ)».

На Борисов наступала 18-я танковая дивизия 2-й танковой группы. Дивизией командовал генерал-майор Вальтер Неринг, один из лучших танковых командиров вермахта. Началась подготовка к обороне. Надо признать, что Сусайков не сразу оценил профессиональные и волевые качества своего начштаба, а также его воинство, сколоченное буквально из ничего, из бегущих и деморализованных, поддавшихся панике и бросивших оружие. С определённой степенью недоверия к своему первому помощнику написано донесение Сусайкова в штаб фронта, датированное 28 июня: «Гарнизон, которым я располагаю для обороны рубежа р. Березины и Борисова, имеет сколоченную боевую единицу только в составе бронетанкового училища (до 1400 человек). Остальной состав – бойцы и командиры – сбор “сброда” из паникёров тыла, деморализованных отмеченной выше обстановкой, следующие на поиски своих частей командиры из тыла (командировки, отпуск, лечение) со значительным процентом приставших к ним агентов германской разведки и контрразведки (шпионов, диверсантов и пр.). Всё это делает гарнизон Борисова небоеспособным».

Конечно, Сусайков сгущал краски, что нетрудно понять. Защитники Борисова чувствовали себя брошенными. Город и переправы через Березину вот-вот должна была атаковать 18-я танковая дивизия. Численно она в три раза превышала курсантов Сусайкова и «сброд» Лизюкова, вместе взятых. Имела более двухсот боеспособных лёгких и средних танков, самоходные штурмовые орудия, полевую и противотанковую артиллерию, миномёты. Марш дивизии Неринга с воздуха поддерживала авиация. Сусайков своим донесением выпрашивал у штаба Западного фронта поддержку. И она вскоре прибыла на Борисовский рубеж.

Командование, понимая важность переправ через Березину, по которым в те дни нескончаемым потоком шли отступающие части Красной армии, растерзанные под Белостоком и Минском, в срочном порядке перебросило сюда 1-ю Московскую мотострелковую дивизию под командованием полковника Я. Г. Крейзера. Однако первые же столкновения с противником показали, кто есть кто. Мотострелки, занимая позиции во втором эшелоне за окопами курсантов и батальонами, сформированными Лизюковым, не выполняли приказов штаба Борисовского гарнизона и порою попросту уклонялись от боя. Бои в зоне ответственности Борисовского гарнизона начались 30 июня и продолжались до 3 июля.

Штаб во главе с полковником Лизюковым разбил рубеж на несколько участков, назначил командиров. Жители Борисова и окрестных деревень были привлечены к строительству обороны. Отрыли противотанковый ров и траншеи. Курсанты и «сброд» тут же заняли окопы и начали совершенствовать линию обороны. Из воспоминаний Константина Симонова: «Мне указали как на старшего на корпусного комиссара Сусайкова. Он стоял на лесной дороге, молодой небритый человек в надвинутой на глаза пилотке, в красноармейской шинели, накинутой на плечи, и почему-то с лопатой в руках». Для «Живых и мёртвых» Симонову своих героев придумывать было незачем. И характеры, и сюжет писателю дарила война.

Во время Борисовской обороны отличились многие бойцы и командиры. Корпусной комиссар Сусайков подготовил несколько десятков представлений к наградам. Но пачка этих наградных листов так и не превратилась в боевое серебро орденов и медалей, затерявшись среди невостребованных бумаг штаба Западного фронта. Среди прочих есть и наградной лист на полковника А. И. Лизюкова: «С 26 июня по 8 июля 1941 года работал начальником штаба группы войск по обороне города Борисова. Несмотря на то, что штаб пришлось формировать из командиров, отставших от своих частей в момент беспорядочного отхода подразделений от г. Минск, тов. Лизюков проявил максимум энергии, настойчивости и инициативы.

Буквально под непрерывной бомбёжкой со стороны противника, не имея средств управления, т. Лизюков своей настойчивой работой обеспечил управление частями. Лично проявил мужество и храбрость. 2 июля под сильным нажимом противника совершил отход 175 МП[210]210
  Полк 1-й Московской мотострелковой дивизии полковника Я. Г. Крейзера.


[Закрыть]. На место мною был выслан т. Лизюков, который с группой курсантов сумел восстановить положение и привести в порядок дрогнувшие подразделения. Пренебрегая опасность[211]211
  Так в тексте.


[Закрыть] тов. Лизюков появлялся среди бойцов и командиров на важнейших участках и восстанавливал необходимый порядок.

За проявленную храбрость, мужество и стойкость при обороне г. Борисова, в последующем по обороне рубежей г. Орша достоин представления к правительственной награде – орденом “Красное Знамя”».

Подпись Сусайкова скреплена гербовой печатью танкового училища.

В первые дни и недели войны Лизюкову пришлось воевать на родине. От Борисова до Гомеля рукой подать. И сложись дальнейшие обстоятельства как-то иначе, пришлось бы отступать через родной город. Но дорога, как вскоре выяснилось, пролегла севернее, к Орше.

Перед войной в Борисовское танковое училище были переведены курсанты Подольского стрелково-пулемётного училища. Они-то, подольские, и составляли основу курсантских подразделений. А потому навыками в составе взвода, роты, батальона они владели куда лучше, чем навыками танкового боя. Был момент, когда немецкие автоматчики просочились к мосту через Березину. Лизюков поднял курсантов в штыковую атаку, и мощной контратакой немцы были отбиты. Когда бой затих, к переправе подошла колонна – это были наши войска, вырвавшиеся из окружения. Командование не отдавало приказа на взрыв мостов именно поэтому: со стороны Минска на Борисов продолжали двигаться колонны остатков разбитых частей. Один из выживших в тех боях на Березине на всю жизнь запомнил слова полковника Лизюкова, которые тот произнёс перед бойцами и курсантами на переправе после боя с немецкими автоматчиками: «Мост – это жизнь тысяч людей, которые выходят из окружения. Наши войска, когда выйдут на тот берег, сразу повернут оружие против фашистов и преградят им дорогу на Смоленск».

В первые дни боёв оборона на Березине в районе Борисова держалась прочно. Все попытки противника прорваться к переправам пресекались артиллерийским и стрелковым огнём, а также контратаками танков 1-й Московской мотострелковой дивизии. Но не хватало противотанковых пушек и зениток. Немецкая авиация постоянно висела в воздухе над окопами защитников Борисова и предмостными укреплениями. Отогнать самолёты было нечем. Под прикрытием пикирующих бомбардировщиков 3 июля танки Неринга прорвались к основному мосту у Зембина, в короткой схватке перебили сапёров, которые отвечали за взрыв моста, овладели переправой и захватили плацдарм на восточном берегу.

В боях за Борисов были тяжело ранены полковник Я. Г. Крейзер и корпусной комиссар И. З. Сусайков.

Курсанты танкового училища были отведены с линии обороны и впоследствии эвакуированы в Саратов. Они стали первым составом 3-го Саратовского танкового училища. В Саратов после боёв на Соловьёвой переправе Лизюков отправит и сына Юрия, который был зачислен в училище ещё в Борисове и дрался в рядах курсантов все эти дни с винтовкой в руках.

5

И снова отступление. В июле рухнула оборона в районе Витебска и Смоленска. Немцы пытались охватить Смоленскую группировку наших войск и создать новый «котёл» подобный минскому. На карту ставилась судьба не только Москвы. У немцев снова появился шанс реализовать блицкриг стремительным прорывом к столице Советского Союза. В середине июля 1941 года 7-я танковая дивизия генерал-майора барона Ганса фон Функа захватила Ярцево.

Беглого взгляда на карту было достаточно, чтобы понять замысел противника и незавидное положение армий, оставшихся западнее и юго-западнее района Смоленска и в самом городе. Ярцево – коммуникационный узел: автострады Минск – Москва и железной дороги Смоленск – Москва. От Ярцева веером расходятся большаки и дороги местного значения – на Белый, на Духовщину, на Дорогобуж к Соловьёвой переправе. Захватом Ярцева немцы решали сразу несколько задач: отсекали отход для 19, 16 и 20-й армий и таким образом замыкали очередной «котёл», обеспечивая себе марш на Вязьму и далее к Москве по Минскому шоссе.

Штабом Западного фронта к Ярцеву и днепровским переправам была в срочном порядке выдвинута армейская группа генерала К. К. Рокоссовского. Левый фланг надёжно закрыл 44-й корпус комдива В. А. Юшкевича[212]212
  Василий Александрович Юшкевич (1897–1951) – генерал-полковник (1945). С 1941 года командовал 44-м стрелковым корпусом, с августа – 22-й, с октября – 31-й армиями, затем 22-й (1942–1943, 1943–1944), 3-й ударной (1944) армиями. Награждён 2 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденами Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й степени, Красной Звезды.


[Закрыть]. На переправах через Днепр в районе деревень Соловьёво и Ратчино положение контролировал сводный отряд полковника Лизюкова.

С середины июля Соловьёва переправа оставалась единственной коммуникацией, по которой велось материально-техническое обеспечение войск, всё ещё продолжавших удерживать оборону в районе Смоленска. Через этот коридор в тыл шли санитарные обозы с ранеными. И вот над этой артерией, питавшей три армии, нависла угроза.

Сводным отрядом, который обеспечивал безопасность Соловьёвой переправы, командовал полковник Лизюков. Он же был и её комендантом.

Снова ему поручили удерживать переправы и обеспечивать движение войск через водную преграду. Месяц назад это было на Березине. Теперь – на Днепре в его верхнем течении. Войско у Лизюкова на этот раз было невеликое: до полка мотопехоты и 15 танков из остатков 5-го мехкорпуса (часть из них была неисправна). Боевые машины окопали и использовали как неподвижные огневые точки. Переправа находилась в зоне ответственности армейской группы генерала Рокоссовского.

Немцы изо всех сил старались завладеть понтонами и перерезать сообщение. Но запечатать Смоленский «котёл» им так и не удалось. 27 июля они всё же прорвались к Соловьёвой переправе и захватили её. Лизюков срочно запросил подкрепления у Рокоссовского, и тот выслал отряд, который мощной атакой восстановил положение. В эти дни огневую мощь отряду полковника Лизюкова значительно усилила подошедшая к переправе экспериментальная батарея «Катюш» под командованием капитана И. А. Флёрова.

В начале августа 16-я и 20-я армии получили приказ командования прекратить оборону Смоленска и выходить на восточный берег Днепра. Начался выход войск Смоленской группировки из «мешка».

Немецкие самолёты постоянно висели над переправой. Зенитное прикрытие было слабым, но зенитчики Лизюкова делали своё дело. Основной поток войск, отходящих на левый берег, подошёл к Соловьёвой переправе 3 августа. Немцы тоже придвинулись вплотную. Обстреливали понтоны из орудий, поставленных на прямую наводку. В полдень того же 3 августа в результате массированных налётов авиации и постоянного артиллерийского огня настилы мостов, наведённых накануне для увеличения пропускной способности переправы, были уничтожены. Однако к утру следующего дня колонны наших войск снова пошли по восстановленным мостам. 16-я и 20-я армии переправились на восточный берег Днепра и заняли оборону. Здесь они будут держаться до октября, до начала операции «Тайфун».

Начальник штаба 4-й полевой армии группы армий «Центр» генерал Гюнтер Блюментритт спустя годы в своих мемуарах напишет: «Самым значительным <…> было сражение в районе Смоленска, где была окружена большая группировка русских. Две полевые армии <…> удерживали три стороны котла, в то время как наши танки блокировали выход из него близ Ярцева. И снова эта операция не увенчалась успехом. Ночью русские войска вырвались из кольца окружения и ушли на восток…»

А вот что писал о Лизюкове маршал К. К. Рокоссовский: «Полковник Александр Ильич Лизюков был прекрасным командиром. Он чувствовал себя уверенно в любой, самой сложной обстановке, среди всех неожиданностей, которые то и дело возникали на том ответственном участке, где пришлось действовать его отряду. Смелость Александра Ильича была безгранична, умение маневрировать малыми силами – на высоте. Был момент, когда немцы перехватили горловину мешка в районе переправ через Днепр. Но это продолжалось всего несколько часов. Подразделения Лизюкова отбросили и уничтожили весь вражеский отряд».

Ещё 12 июля, когда полуокружённые смоленские армии сражались на своих позициях, по команде ушло представление на коменданта Соловьёвой переправы к награждению орденом Красного Знамени. За Березину «Красное Знамя» Лизюков так и не получил. Командование и на этот раз решило иначе: 5 августа, когда пришло известие, что войска вышли на левый берег и занимают оборону на новом рубеже, вышел Указ Президиума Верховного совета СССР «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом отвагу и геройство» полковнику Лизюкову Александру Ильичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». Курсант Борисовского танкового училища Юрий Александрович Лизюков был награждён медалью «За отвагу».

6

После Соловьёвой переправы пути отца и сына Лизюковых разошлись: Юрий убыл в Саратов для прохождения ускоренного курса обучения в танковом училище, а Александр Ильич получил новое назначение – принял командование 1-й танковой дивизией.

Танки и мотопехота Лизюкова держали оборону на восточном берегу реки Вопь северо-восточнее Ярцева, действуя в полосе обороны 16-й армии генерала Рокоссовского. Изучив оборону своего участка, Лизюков принял решение ликвидировать небольшой плацдарм, захваченный противником во время летнего наступления. Командование утвердило план операции. Атака 1-й танковой дивизии стала частью фронтовой операции – войска Западного фронта под командованием Г. К. Жукова в это время проводили Ельнинскую наступательную операцию. В начале сентября 1941 года танки и мотопехота 1-й танковой дивизии поднялись в атаку. Мощным концентрированным ударом плацдарм был ликвидирован. Развивая наступление, ударная группа форсировала Вопь и захватила плацдарм на западном берегу. Противник контратаковал, но лизюковцы энергично закрепились на выгодных позициях, подтянули артиллерию, окопали танки и удерживали плацдарм весь сентябрь. Немцы, опасаясь дальнейшего развития наступления наших войск, вынуждены были перебросить сюда резервы и держать их в постоянной боевой готовности.

За этот манёвр, увенчавшийся успехом, дивизия была преобразована в 1-ю гвардейскую мотострелковую и награждена орденом Красного Знамени.

Вскоре дивизию перебросили в район Можайска, а затем на Юго-Западный фронт и передали 40-й армии.

Соседом дивизии Лизюкова оказалась конно-механизированная группа генерала П. А. Белова.

Здесь произошёл бой, который попал в документы и мемуары участников обеих сторон. Генерал Гудериан вспоминал, что его передовые части, а именно 25-я моторизованная дивизия, не выдержав атаки русских, вынуждены были оставить Штеповку и что противник удерживал её не менее недели. Писатель П. П. Вершигора, служивший фотокорреспондентом в газете 40-й армии, тоже вспоминал: «В районе восточнее Сум, впервые за эту войну, я увидел, как бегают немцы».

После боёв в районе Штеповки дивизия полковника Лизюкова дралась под Сумами, а затем, после сдачи Сум, отведена во фронтовой резерв и передислоцирована под Москву.

7

Наступил октябрь 1941 года. Группа армий «Центр» проводила операцию «Тайфун» – последний, решающий бросок на Москву. К тому времени 1-я танковая дивизия была преобразована в 1-ю гвардейскую мотострелковую дивизию. Её-то и направили в район Наро-Фоминска на усиление 33-й армии. 21 октября 1941 года эшелоны дивизии начали прибывать на станцию Апрелевка. После разгрузки части и подразделения тут же занимали оборону по обводу западных окраин Наро-Фоминска.

Генерал М. Г. Ефремов отдал приказ: после сосредоточения, 22 октября, атаковать на запад с целью овладения новым рубежом в трёх-четырёх километрах. Противник тем временем начал свою атаку. Произошёл встречный бой. Немцам удалось прорваться на стыке с соседними 222-й и 110-й стрелковыми дивизиями и выйти к реке Наре. Несколько дней длилось противостояние. Город, кварталы, улицы, дома переходили из рук в руки. Потери дивизии были огромны: только за трое суток с 21 по 23 октября 1-я гвардейская мотострелковая дивизия потеряла 1521 человека убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

В ночь на 24 октября в штаб 33-й армии из штаба Западного фронта поступила телефонограмма:

«КОМАНДАРМУ 33 ЕФРЕМОВУ ДЛЯ НЕМЕДЛЕННОЙ ПЕРЕДАЧИ КОМДИВУ 1 МСД ЛИЗЮКОВУ, КОМИССАРУ 1 МСД МЕШКОВУ

Тов. СТАЛИН лично приказал передать тов. ЛИЗЮКОВУ и тов. МЕШКОВУ, что он считает делом чести 1-й МСД очистить к утру 24. 10 НАРО-ФОМИНСК от противника. Об исполнении этого приказа тов. ЛИЗЮКОВУ и тов. МЕШКОВУ доложить 24. 10 лично тов. СТАЛИНУ

ЖУКОВ, БУЛГАНИН».

Говорят, когда генерал Ефремов зачитывал командирам, которым предстояло вести в бой свои части и соединения, текст этой телеграммы, в штабе стояла мёртвая тишина. Всем было понятно, что означает этот приказ. Либо выполнить, «очистить к утру Наро-Фоминск от противника», либо сделать для этого всё и умереть.

Подготовка к атаке была короткой. В 6.00 началась артподготовка. Два залпа сделал дивизион гвардейских миномётов. Ещё не осела снежная пыль, густо перемешанная с кирпичной крошкой, вперёд пошли два гвардейских полка – 175-й и 6-й. Их атаку поддерживали танки 5-й танковой бригады.

Немцы, засевшие в жилых кварталах и промзонах, открыли ураганный огонь. В захваченном городе они успели укрепиться. На танкоопасных участках сосредоточили противотанковую артиллерию, заминировали дороги и проходы. Бой шёл весь день. Потери с обеих сторон были огромными. Атаки гвардейцев, которые следовали одна за другой, ощутимых результатов не давали. Только четвёртая рота 175-го мотострелкового полка под командованием старшего лейтенанта Кудрявцева ворвалась на территорию ткацко-прядильной фабрики и удерживала один из фабричных корпусов.

Конечно же, и Лизюков, и командарм Ефремов, и офицеры штаба, и в полках понимали, что отбить город такими силами, которыми располагали 1-я гвардейская мотострелковая дивизия и 5-я танковая бригада, не удастся. Каждая новая атака множила потери. К достижению цели – «очистить к утру…» – усилия полков и танкистов привести попросту не могли. К тому же противник начал активно маневрировать резервами – подбрасывал артиллерию и пехоту с неатакованных участков. Просматривая донесения, Лизюков заметил, как стремительно растёт число пропавших без вести. Девяносто процентов из них – пленные.

Вечером из штаба Западного фронта пришла телефонограмма:

«Т. ЕФРЕМОВУ.

Т. ЛИЗЮКОВ и т. МЕШКОВ до сих пор не донесли ничего об исполнении приказа т. СТАЛИНА. Немедленно пошлите донесение, копию представьте нам.

ЖУКОВ, БУЛГАНИН».

Кроме потерь и неудач, докладывать было нечего. За день непрекращающихся боёв дивизия потеряла 761 человека убитыми, ранеными и пропавшими без вести.

Телефонограмму в Ставку отправляли из штаба армии, но за подписью Лизюкова и Мешкова. Как и было приказано.

«МОСКВА. ТОВ. СТАЛИНУ

К 20.00 овладел северной, западной, северо-западной, центральной и юго-восточной частью города НАРО-ФОМИНСК. Упорные бои продолжаются. Подробности дадим шифром.

ЛИЗЮКОВ, МЕШКОВ.

24. 10. 41.

21. 40».

К исходу 25 октября Лизюков отдал приказ оставить город. Лишь в излучине Нары дивизия сохранила небольшой плацдарм, который удерживался усиленной ротой одного из стрелковых полков.

В эти дни маятник противостояния на ближних подступах к Москве швыряло то в одну сторону, то в другую. Одни расходовали последние силы и ресурсы на то, чтобы продолжить наступление, другие – чтобы удержаться. 1-я гвардейская мотострелковая сдавала Наро-Фоминск, она же его и возьмёт. Только чуть позже. И с другим командиром.

8

В конце ноября немцы сделали последний рывок на Москву. Они атаковали почти на всех направлениях и участках. Тогда казалось, что, дрогни взвод, противник тут же нажмёт и сомнёт роту, батальон, и в образовавшуюся брешь, стремительно расширяя её, хлынут полки и дивизии…

Особенно жарко было на правом фланге Западного фронта. Туда и был направлен полковник Лизюков. Из воспоминаний генерала К. Ф. Телегина: «Ночью 27 ноября Ставка приказала Военному Совету Московской зоны обороны срочно создать Северную оперативную группу под командованием полковника А. И. Лизюкова в составе 28-й и 43-й стрелковых бригад, усилив её двумя дивизионами гвардейских миномётов и ротой танков КВ с задачей прикрыть Москву со стороны Рогачёвского и Ленинградского шоссе на рубеже Хлебниково – Черкизово…»

Вначале это было похоже на лихорадочное латание дыр. Но потом картина стала наполняться новыми стрелковыми бригадами и дивизиями, прибывающими с востока. Свежие соединения тут же заполняли окопы и траншеи и вступали в бой. Московская оборона становилась для немцев неприступной.

В одном из интервью маршал Г. К. Жуков отметил совершенно конкретно: «В двадцати двух километрах от Москвы находится населённый пункт Красная Поляна. Вот тут-то и образовалась в нашем фронте дыра. Её-то и закрывали бригады генерала Лизюкова, выдвинутые из Московской зоны обороны». Уже к концу ноября Северная оперативная группа пополнилась ещё пятью стрелковыми бригадами и частями усиления. На основании директивы Ставки № ОП/3016 от 29 ноября 1941 года на базе Северной оперативной группы была развёрнута армия, получившая номер «20». Это было второе формирование армии, сгоревшей на смоленской земле в боях и сражениях по защите столицы. Новое формирование постоянно пополнялось резервами. В начале декабря в 20-ю влилась 331-я и 352-я стрелковые дивизии. Это были дивизии нового формирования, полнокровные, вооружённые и оснащённые по полному штату.

Соединение готовили к наступлению. Армией командовал генерал А. А. Власов, штабом руководил Л. М. Сандалов. Командарм все эти дни сидел в штабе, находившемся в Химках. То ли болел, то ли работал с бумагами. Сандалов сколачивал штаб. А войсками тем временем руководил заместитель командующего А. И. Лизюков.

Правый фланг Западного фронта справа налево, от стыка с Калининским фронтом: 30-я армия, 1-я ударная армия, 20-я армия, 16-я армия. Дальше уже пошла зона ответственности армий центра Западного фронта: 5, 33, 43-й и так далее. 20-я армия была самой малочисленной – списочный состав 38 148 человек. Для сравнения – 16-я армия Рокоссовского насчитывала 96 897 человек.

В первых числах декабря дивизии и бригады 20-й армии сосредоточились к северо-западу от Москвы по линии Лобня, Сходня, Химки, заняв участок фронта между более сильными 1-й ударной и 16-й армиями. Приказ на наступление был таким: «20-я армия силами 331 сд и 28 сбр наступает в общем направлении на Красная Поляна, Мышецкое, Покров и уничтожает пр-ка в р-не Красная Поляна, Владычино, Холмы».

В последнее время не утихают споры историков и публицистов на тему: а кто же в действительности командовал 20-й армией в период контрнаступления? Власов? Сандалов? Лизюков? Первые приказы по армии подписаны Лизюковым. Потом – Власовым. Но между отдачей приказа и фактическим управлением войсками может существовать некий зазор. И в него порой вмещались целые судьбы. На фронте роль заместителя командарма самая неблагодарная. Хочешь спрятать энергичного и инициативного с глаз долой, так, чтобы он ни при каких обстоятельствах не вынырнул на глаза командованию и вечно тлел под рукой своего непосредственного начальника, назначь заместителем командующего армией к такому же волевому, да ещё и тщеславному.

Скорее всего, как утверждает биограф Лизюкова И. Н. Афанасьев, Александр Ильич в отсутствие вновь назначенного командарма (генерала А. А. Власова) продолжал выполнять обязанности командующего. И. Н. Афанасьев в подтверждение своей версии приводит такой факт. 28 ноября 1941 года в Штабе обороны города Москвы полковник Лизюков получает удостоверение «в том, что он по 31 декабря 1941 года действительно является командиром Северной группы войск обороны г. Москвы». А буквально на следующий день, 29 ноября, Ставка издаёт директиву № 498 о преобразовании «опергруппы Лизюкова в 20-ю армию».

В августе 1966 года редакция «Военно-исторического журнала» организовала «круглый стол». Маршал Г. К. Жуков отвечал на вопросы журналистов по теме Битвы за Москву. Из стенограммы: «…Первая постановка задачи 30 ноября предусматривала очень короткие задачи контрударного порядка. Задачи войскам по глубине не превышали 20–30 километров. <…> У нас нет такого приказа, где заранее, допустим, 30 ноября, 1–2 декабря, отдали бы директиву, которая свидетельствовала, что это приказ на контрнаступление. Такая задача не стояла, потому что у нас ни сил не было, ни средств. <…> Такого в классическом понимании начала контрнаступления, как это было, допустим, под Сталинградом, не было. Оно пошло как развитие контрударов. <…> Оно было ходом событий организовано. <…> Почему была введена в дело 20-я армия? Красная Поляна – это 22 километра от Москвы. У нас на этом участке получилась “дырка”. И только группа Лизюкова была поспешно выведена, заткнули эту “дырку”. Туда же по приказу Сталина выехал Булганин с задачей отобрать обратно у противника Красную Поляну. Речь шла только о Красной Поляне, но не дальше. <…> Контрудары 1-й Ударной армии и группы Лизюкова начали отбрасывать противника, в порядке логического продолжения всё это нарастало, и в конце концов к 8 декабря вылилось в более широкое контрнаступление».

Немцы заняли Красную Поляну 30 ноября 1941 года. 2-я танковая дивизия 3-й танковой группы, наступая от Солнечногорска по линии шоссе, ворвалась в Красную Поляну и закрепились в этом крупном населённом пункте в 17 километрах от Москвы. Это был удобный плацдарм для дальнейшего наступления. Трофейные документы V армейского корпуса свидетельствуют о том, что на начало декабря немцы планировали продвинуться до канала Москва – Волга и захватить переправы.

В результате произошло фактически встречное сражение. В него были втянуты с обеих сторон танки, артиллерия и авиация. К примеру, наступление 331-й стрелковой дивизии и 64-й отдельной стрелковой бригады, которые в эти дни атаковали Красную Поляну и опорные пункты, сооружённые немцами в окрестных деревнях, активно поддерживала с воздуха 43-я авиадивизия ВВС Западного фронта. Не жалели снарядов и артиллеристы. В дело были пущены все калибры, в том числе 152-мм орудия тяжёлого артполка РГК. Накопленные силы пора было применить.

Полковник Лизюков шёл в атаку с 1106-м полком 331-й стрелковой дивизии в пешем строю. Немцы тоже нажимали, старались остановить наступление, жёстко контратаковали. И той и другой стороне казалось, что инициативой овладевают именно они. В один из этих дней состоялся разговор генерал-фельдмаршала фон Бока и начальника Генштаба сухопутных войск Германии генерала Гальдера. После тщательного изучения донесений, поступающих с фронта, они пришли к выводу, что «если происходящее сейчас наступление на Москву с севера не будет иметь успеха, то Москва станет новым Верденом, то есть сражение превратится в ожесточённую фронтальную бойню».