Текст книги "Москва-41"

Ещё одну группу патриотов возглавлял рабочий Калужского машзавода В. А. Лёвочкин. После одной из акций его арестовали вместе с сыном Василием. Отца и сына Лёвочкиных повесили на телеграфных столбах во дворе Гостиных рядов вместе с двумя неизвестными.

Однажды произошёл такой случай. Прилетел самолёт с красными звёздами на крыльях и фюзеляже и начал сбрасывать листовки. Немецкие зенитки открыли по нему огонь, однако попасть не смогли. Горожане подбирали листовки и читали: Москва осаждена, московские рабочие подняли восстание против большевиков и призывают то же самое сделать рабочих других городов…

На рынке и магазинах в ходу были советские рубли и немецкие оккупационные марки. Немцы, прекрасно понимая, что денежный обмен на занятых территориях наладить не так-то просто, не препятствовали свободному хождению советского довоенного рубля. Но назначили курс обмена: за одну марку – 10 рублей. Курс оказался нереальным, сильно заниженным для рубля. Это стало явным особенно после 5 декабря, когда началось контрнаступление Красной армии под Москвой. Оккупационная марка сразу стала падать, а вскоре немецкую валюту, как ненадёжную, и вовсе перестали брать в магазинах и на калужском базаре.

В конце октября 1941 года, когда решалась судьба Тулы и всего южного крыла Московского фронта, из разведотдела 50-й армии в Калугу была послана маршрутница. Настоящее имя её, к сожалению, до сих пор неизвестно. Известен псевдоним, агентурная кличка – Ася. Путешествовала Ася из Тулы в Калугу и обратно около недели. Вернулась благополучно. В архиве УФСБ по Саратовской области долгие годы безвестно хранился редчайший документ периода Московского сражения – донесение разведчицы «Аси» в особый отдел НКВД 50-й армии об обстановке в оккупированной Калуге. Ценные сведения, добытые разведчицей-маршрутницей «Асей», немедленно были переправлены в штаб Западного фронта.

Документ действительно редчайший, поэтому привожу его целиком.

«7 ноября 1941 г.

Сов. секретно.

Гор. Тула.

В ОСОБЫЙ ОТДЕЛ НКВД 50-Й АРМИИ

По Вашему заданию 28 октября я направилась из гор. Тулы в гор. Калугу. От станции Бредихино до ст. Гурьево я ехала поездом, затем пошла пешком, прошла ст. Неханино, дер. Крюканово, дер. Кострово, с. Колонтаево, Ханино, Алексеевка, вышла на Одоевское шоссе, дошла до дер. Большие Козлы и 31 октября пришла в гор. Калугу.

В 9 часов 31. 10.1941 года по мосту через реку Оку, пройдя мимо часовых, охраняющих мост, направилась в центр города к своей приятельнице. Вместе с ней пошла по городу. Осматривала город до вечера. 1 ноября я также ходила по городу и вечером, согласно Вашим указаниям, пошла обратно в г. Тулу.

За 31 и 1 я видела следующее. В городе Калуге много солдат противника, в их составе (больше всего) финны[141]141
  О действиях финских подразделений в период активных боёв в декабре 1941-го и в январе 1942 года в районе Калуги и на Старой Калужской дороге см.: Михеенков С. Е. Кровавый плацдарм. 49-я армия в прорыве под Тарусой и боях на реке Угре. 1941–1942. М., 2012.


[Закрыть], затем немцы, имеются австрийцы и венгры. Офицеры в большинстве своём немцы. Все солдаты одеты в одинаковые шинели, различие только в окантовке. Шинель летняя, головной убор – летняя пилотка. В различных пунктах города рассредоточены автомашины так: в парке им. Горького стоят до 150 разных машин: крытые грузовые, легковые, бронемашины; на площади Социалистов – 90 машин. Во всех дворах и у домов ул. Луначарского, Ленинской, Революции, пл. Социалистов, у Каменного моста стоят по 5–7 машин. В здании 2-й школы располагался штаб противника.

1 ноября 1941 года после налёта нашей авиации части противника стали перемещаться на окраину города. В бараках спичечной фабрики расположилось большое количество солдат, численность мною не установлена.

Встречаются в городе лётчики без самолётов, на аэродроме расположены 5 самолётов, зениток мало. Пушек, миномётов очень мало.

Машины все дни после занятия Калуги противником стоят в большинстве своём без движения[142]142
  Немецкая армия начала ощущать острую нехватку топлива и нефтепродуктов для своей техники. Последнее забирали танковые части.


[Закрыть]. Обычно из Калуги в направлении на Москву ездят легковые (очевидно, штабные) машины и небольшое количество грузовых с боеприпасами, сопровождают машины 4–5 солдат на каждой. Некоторое количество машин, очевидно, специально выделенное, с солдатами – ездят по окружающим ближайшим сёлам и собирают продукты питания. У колхозников забирают: свиней, овец, коров, кур, гусей, муку, керосин, соль, мыло, тёплые одеяла, на портянки рвут шали.

Заметно, что очень много времени солдаты тратят на добычу и изготовление пищи. Из продуктов питания делают запасы, с этой целью кустарным образом изготовляют колбасу, ветчину, выпекают хлеб.

Внешний вид солдат и офицеров, дислоцирующихся в гор. Калуге, измученный, усталый, трусливый, очень нервозный. Солдаты молчаливы, одежда грязная, потрёпанная. В сравнении с тем, как эти же солдаты и офицеры вошли в Калугу, заняв её, теперь их вид значительно изменился – стал хуже, чувствуется упадническое настроение, обречённость.

Теперь меньше хвастаются своими будущими успехами. Некоторые населению прямо заявляют: “Москву скоро не завоюем”. Прибыв в Калугу, почти все солдаты заявили: “Займём скоро Москву, войне будет конец. Погуляем 4 дня в Москве, а затем месяц дома”.

На вопрос населения, почему до сих пор не занята Москва, офицер (фамилия неизвестна) ответил: “Мы сейчас слабы, а когда подойдёт подкрепление, мы Москву займём, через 8 дней это исполнится” (разговор происходил 1 ноября). Бывают случаи, когда солдат в квартире, глядя на фотокарточку, присланную из дому, начинает плакать, рассказывая, что дома жена, дети, а ему приходится здесь погибать.

С 25 по 31 октября 1941 года советская авиация бомбила скопление войск в городе, особенно сильная бомбёжка была 25 и 26 октября.

В эти дни по городу был объявлен приказ, запрещающий вход и выход из города.

Налёт нашей авиации согнал спокойствие немецких войск. Уверенность как рукой сняло. Стали прятаться, выезжать на окраину города, штабы располагать в одноэтажных малозаметных домиках.

Похороны убитых при бомбёжке происходили с 26 октября по 31. Могилы роют в центре города по скверам, делая видимость, что жертв мало. 31 октября я была свидетелем, когда в одну могилу уложили 3-х убитых солдат, а на кресте в надгробной надписи значилось одно имя.

По воскресным дням с 8 часов утра солдаты группами в 5–6 человек идут в церковь и молятся до 11 часов.

Из разговоров немецких солдат с населением я выяснила, что больше всего они боятся новой артиллерии, по этому поводу характерен следующий разговор: “У вас, русских, есть страшная артиллерия – машина, которая все сжигает на несколько километров, но мы скоро применим газы, завладеем этой машиной, а изобретателя истерзаем”.

В городе всей жизнью руководит городское управление. Приказы, объявленные 13–15 октября 1941 года, теперь сняты, вместо них имеются приказы, гласящие:

1-й приказ: “§ 1. В ночь с 29 на 30.Х.1941 года перевести часовую стрелку на час назад, установив немецкое время.

§ 2. Закрыть все переправы из города через р. Оку. Лодки все вытащить и оттянуть на 30 метров от воды.

За невыполнение данного параграфа виновные будут привлекаться к строгой ответственности.

§ 3. Сброшенные русские листовки собирать и сдавать в горуправу.

§ 4. По обнаружении невзорвавшихся русских бомб сообщать немедленно в горуправу, на месте обнаружения установить указку с надписью: ‘Опасно’.

Подпись: голова горуправы Щербачев Н.”.

2-й приказ: “Об учете населения. Глава семьи должен сообщить точное количество членов. За дачу неправильных сведений виновные караются по закону.

Голова горуправы Щербачев Н.”

3-й приказ: “В целях улучшения питания населения жителям предлагается организовать поход на элеватор Тихонова Пустынь, спасти зерно от горения (элеватор подожжен при отходе частей Красной Армии). 10 % от всего количества собранного зерна выдается на руки.

Голова горуправы Щербачев Н.”

4-й приказ: “За сообщение, где хранятся награбленные вещи, сообщающему будет выдана награда в размере 10 % от общего количества стоимости выявленных вещей”.

Объявление: “Желающим получить 2 кг хлеба предлагаю шить и починять мешки”.

В городе восстановлена при вокзале электростанция, в эксплуатацию ещё не пущена. В Зелёном Крупце[143]143
  Старинный микрорайон на юго-западе г. Калуги на берегу р. Оки.


[Закрыть] восстановлена водопроводная колонка. Начавший работать частично лесопильный завод после бомбёжки прекратил работу.

Хлеб не продают, базаров нет, на деньги ничего нельзя купить, редкая торговля ведётся в порядке обмена вещей на продукты. Восстановленные 2–3 магазина торговать не начали, т. е. были разбиты при бомбёжке.

Работает частная аптека. Открыт приём больных, прием производит доктор Никольский. Открыта одна частная парикмахерская, мастер – русский. Такса за бритьё бороды 5 руб. или 50 сантим.

Голова горуправы Калуга – Щербачёв Николай[144]144
  Николай Сергеевич Щербачёв (1876–?) – уроженец Калуги и сын помещика, чиновника для особых поручений Канцелярии калужского губернатора. В 1897–1917 годах работал в Калужской земской управе. При советской власти работал в финансовых учреждениях, был известен как человек честный и строгий. Во время оккупации Калуги назначен бургомистром, из города уехал с немцами 28.12.1941.


[Закрыть] – бывший бухгалтер Госбанка. Местные жители, старики говорят, что в прошлом он был помещиком под Калугой.

Помощник головы – Кудрявцев – бывш. начальник пожарной охраны города, рационализатор, в прошлом получал часто премии.

Горуправа находится в здании зоотехникума на углу улиц Герцена и Кирова, напротив сквера.

Для наведения порядка в городе создана наружная полиция. Полицейские стоят на перекрёстках, поверх гражданской одежды они одеты в куртки цвета хаки, на левой руке – белая повязка со свастикой.

Появление полиции в городе, вид немецких солдат, их беспощадность при налётах советской авиации сказались на настроении жителей города.

Бездушное отношение солдат к населению, грабежи изменили характер разговоров жителей. В большинстве, и особенно среди оставшихся рабочих, говорят о том, что немец скоро будет разбит. Во время налётов нашей авиации, несмотря на то, что бывают случаи отдельных жертв и среди местного населения, жители говорят, что “ещё бы их бомбили, очень досадно, если бомба попадает не в самый центр скопления машин и солдат. Жалко, что неудачно, ещё немного бы ближе”.

Возвращаясь, в соответствии с Вашим заданием, в Тулу, я прошла через Кривушино – 6 км от Калуги, и была очевидцем следующего: в 3 часа дня в село въехала легковая машина, в ней было 3 офицера. Увидев на улице кур, один из сидящих вышел из машины – по национальности финн, взял палку и стал гоняться за курами. Убив одну, поднял ее. В это время к нему подошла крестьянка и сказала: “Это моя курица”. В ответ на это финн избил её и пошёл дальше ловить кур. Встретив 12-летнего мальчика – сына колхозницы Киселёвой, спросил у него, где имеются гуси и куры. Получив от мальчика ответ, что он не знает, финн дал несколько пощёчин и столкнул мальчика с дороги в грязь. Собрав мешок кур и гусей, офицеры уехали.

Колхозницы, которые были свидетелями этих сцен, после их отъезда стали резко выражать своё недовольство. В это село на день бывает по 3–5 таких “визитов”.

В дер. Макарово 2 ноября 1941 года немцев не было. В дер. Позняково, Грязново 2. XI.1941 года был обоз противника с обозом мотоциклистов, велосипедисты и конная разведка. Всего до 150–200 человек в каждой деревне, в дальнейшем они поехали на Русаново. Обоз в большинстве своём состоит из простых крестьянских телег. В обозе везут продукты питания для фронта. Продукты собираются по пути следования в деревнях.

С 27. 10 по 1. 11.1941 года обозы шли в направлении на Русаново, т. к. дорога была очень плохая, в подводы впрягали по 4–6 лошадей. Грузовые машины, которые шли в обозе, вытягивали из грязи 6–8 лошадей.

АСЯ»[145]145
  ЦА ФСБ РФ. Ф. 14. Оп. 4. Д. 589. Л. 194–198.


[Закрыть].

Судя по всему, Ася не раз бывала в Калуге. Некоторые места она называет так, как называл бы их только человек, хорошо знакомый с городом. Очевидно и другое: многие сведения ей переданы кем-то, с кем она имела встречу и у кого, по всей вероятности, ночевала. К примеру, информацию о пяти самолётах, находящихся на аэродроме, скорее всего, в Грабцеве (район, прилегающий к городу), она могла получить от «приятельницы». То же относится и к информации о грузовиках, стоявших на приколе «без движения» все дни «после занятия Калуги противником». В архивах ФСБ и Минобороны других документов подобного характера и содержания не обнаружено. Из чего можно сделать вывод, что разведчики, оставленные в Калуге, не отличались активностью. Возможно, побаиваясь ведомства зондерфюрера Власова и местной полиции.

Партизан вблизи Калуги тоже не было. Правда, иногда в пригород врывались отряды, пришедшие из боровских и малоярославецких лесов, они сеяли панику среди охраны города и стремительно исчезали. Цель их рейдов до сих пор остаётся неясной.

Почему в этом очерке столько много места отведено судьбам предателей родины и их чёрным делам?

Во время войны, и особенно в период оккупации, у советских граждан было два пути. Сражаться с врагом, пришедшим с мечом на родную землю, способствовать разгрому германской армии, крушению оккупационного режима пусть даже не с оружием в руках, а хотя бы сочувствием своему солдату и неприязнью солдату чужой армии. Но некоторая часть советского общества выбрала путь активного сотрудничества с немцами. Одни в очертаниях «нового порядка» увидели возможность пробраться во власть и наконец заполучить ту долю благ, которая при советской власти для них была недоступна. Другие присягали Гитлеру из идейных принципов: хоть с чёртом, но против большевиков. Третьи почувствовали, что можно элементарно пограбить, безнаказанно присвоить то, что принадлежало государству, колхозам, заводам, кооперативам, артелям, школам, больницам, другим советским учреждениям и предприятиям. Тащили мебель из контор, койки из больниц и медпунктов, сдирали кровельное железо с сельсоветов, растаскивали парты из школ, выбрасывали из библиотек книги и портреты писателей. Всё это было.

Но был и путь сопротивления, вооружённой борьбы. Советская власть воспитала целое поколение, которое ни за что, ни за какие блага не согласилось бы на чечевичную похлёбку. Среди партизан, подпольщиков было много юношей и девушек. Учебники физики и литературы они сменили на наставления по стрелковому делу и устройству винтовки, пистолета-пулемёта, гранаты, противопехотной мины. Они были физически развиты, выносливы, морально устойчивы и способны выполнять самые сложные задания командования.

2

Ближайшим партизанским отрядом, который храбро дрался с оккупантами и наносил врагу ощутимые потери, был отряд «Передовой». Его создал помощник оперуполномоченного Черепетского райотдела НКВД Тульской области сержант милиции Дмитрий Тимофеевич Тетерчев. Сейчас Черепетского района нет: посёлок Черепеть входит в состав Суворовского района Тульской области. А Павловские леса, где базировался отряд сержанта Тетерчева, в основном отошли после очередного межевания к Козельскому району Калужской области. Когда началась война и фронт придвинулся к родным местам, сержанту Тетерчеву поручили формирование истребительного батальона.

Истребительные батальоны формировались повсеместно и, по признанию историков спецслужб, «стали одним из звеньев в системе обеспечения государственной безопасности. С их помощью решались задачи по борьбе с забрасываемыми противником диверсионно-террористическими группами, охране учреждений и предприятий, промышленных объектов, складов, мостов и дорог, поддержанию общественного порядка в населённых пунктах. Они участвовали в боях с десантом противника. В случае отступления наших войск они присоединялись к воинским частям или в соответствии с особыми указаниями оставались в тылу противника и нередко составляли основу для формирования партизанских отрядов».

Сержант Д. Т. Тетерчев свой батальон сформировал в кратчайшие сроки. Людей в округе он хорошо знал, понимал, кто на что способен и выбирал самых надёжных. Провёл занятия по обучению бойцов военному делу: в первую очередь изучили винтовку «трёхлинейку» – материальную часть, правила ухода. Провели стрельбы. Многим эта простая наука давалась непросто, но были и те, кто мгновенно усваивал уроки командира. Среди них был и Саша Чекалин: охотник, следопыт, пытливая душа. Старенькая винтовка, выданная Саше Чекалину из арсеналов райотдела НКВД, стала главным предметом забот юного партизана. Всегда она была вычищена, смазана и готова к бою.

Вскоре пришёл приказ: на базе истребительного батальона, из самых надёжных и способных к лесной войне на занятой противником территории сформировать партизанский отряд. Тетерчев взял в отряд в основном молодёжь и не ошибся. Комиссаром «Передового» был назначен сержант госбезопасности Павел Сергеевич Макеев, начальником штаба стал Ефим Ильич Осипенко, который до прихода немцев работал начальником милиции Сухиничского района Смоленской области, а затем с остатками истребительного батальона пришёл в Павловские леса, где встретил лесника Бессонова, который был связан с партизанами. И вскоре Тетерчев, Макеев и Осипенко сидели в землянке на партизанской базе и планировали первую боевую операцию.

Изучая действия партизанских отрядов Подмосковья, Тульской, Орловской и Смоленской областей в лесах, которые теперь отошли к Калужской области, я заметил вот какую закономерность: самыми боеспособными были отряды и формирования, созданные и действовавшие под командованием работников НКВД. Здесь, как правило, всё основывалось на жесточайшей дисциплине и ответственности.

Основной задачей отряда был контроль коммуникаций в треугольнике дорог Козельск – Белёв – Лихвин. Из дневника командира отряда сержанта госбезопасности Д. Т. Тетерчева: «30 октября. По сообщению разведки, противник усиленно перебрасывает свои части к Туле. Фашисты натягивают полевую связь, проводят ремонт железной дороги. Мы в течение суток парализовали железнодорожную ветку Козельск – Шепелево – Мышбор. Доставленный немцами груз на Мышбор – 2 вагона спецсвязи – нами полностью сожжен. Немецкая охрана и обслуживающий персонал бежали. Мы по-хозяйски зашли на железнодорожную станцию и стали встречать поезда. Митькин, специалист-телеграфист, сказал: “Необходимо уничтожить телеграфную связь в здании, и немцам потом ремонт обойдется в несколько месяцев…” Оставшийся на станции паровоз мы взорвали…»

На железнодорожную станцию Шепелево на перегоне Козельск – Лихвин отряд «Передовой» ворвался 27 ноября 1941 года. Здесь, в пристанционных постройках, находились склады военного имущества, вдоль путей лежали штабеля леса, предназначенного для ремонта путей. Штабеля облили бензином и подожгли. Запылали и склады с армейским имуществом.

Ещё более дерзкую операцию отряд Тетерчева провёл 24 декабря. На этот раз на полустанке Мышбор. Немцы уже отступали, оживилось движение их эшелонов по железной дороге. В Лихвине, который немцы продолжали удерживать, скопилось большое количество грузов. Появилась возможность отсечь пути отхода и вывоза тылов в сторону Козельска. Ночью партизаны подобрались к железнодорожной насыпи, заложили под рельсы заряд. Взрывчатка должна была сдетонировать от противотанковой гранаты, закреплённой сверху. К чеке привязали шнур. Когда со стороны Лихвина показался первый эшелон, за конец шнура взялся начальник штаба отряда Осипенко. Состав приблизился к месту закладки взрывчатки. Рывок и – тишина… Граната не взорвалась. Вагоны один за другим проносились мимо. Эшелон уходил в сторону Козельска.

Осипенко приказал партизанам отойти к лесу, а сам побежал к насыпи. В это время по просеке шёл второй состав. Осипенко выломал шест и со всей силы ударил им по тому месту, где лежала граната. После взрыва товарищи несли на базу своего начштаба на руках. Осипенко был ранен, контужен и обожжён, но жив. Бывший пограничник Ефим Ильич Осипенко за этот подвиг будет награждён орденом Ленина и медалью «Партизану Великой Отечественной войны» 1-й степени за № 000001. Но зрение к партизану № 1 врачи так и не смогут вернуть. Последнее, что в своей жизни видел Ефим Ильич, была вспышка заряда, заложенного под рельсы.

Взрыв и разрушение путей полностью парализовали движение составов на перегоне Лихвин – Козельск. Немцы так и не смогли восстановить железную дорогу, бросив на путях гружёные составы. В Лихвине два эшелона, гружённые техникой, автомашинами, мотоциклами, велосипедами, оружием, боеприпасами, продовольствием и медикаментами, даже не вышли с запасных путей.

Когда несли в лес раненого начальника штаба, боевая группа получила новые разведданные: вдоль железной дороги от Черепети на Козельск движется пешая колонна немцев. Партизаны перехватили их у станции Мышбор. Местный лесничий Бессонов провёл отряд лесными тропами, известными только ему. Устроили засаду. Те, кому удалось избежать партизанской пули, сдались кавалеристам генерала Белова. К тому времени дивизии 1-го гвардейского кавкорпуса, действуя на левом крыле 50-й армии и правом 10-й, уже подходили к Козельску. В авангарде корпуса шла ударная группа полковника Н. С. Осликовского[146]146
  Николай Сергеевич Осликовский (1900–1971) – генерал-лейтенант (1943), Герой Советского Союза (1945). В 1941–1942 годах командовал 9-й Крымской (2-й гвардейской) кавдивизией, затем 3-м гвардейским кавкорпусом (1942–1945). Награждён 2 орденами Ленина, 3 орденами Красного Знамени, 2 орденами Красной Звезды, орденами Суворова 1-й и 2-й степени, Кутузова 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени.


[Закрыть] в составе 2-й гвардейской и 75-й кавалерийских дивизий. Всадники вначале атаковали Козельск в лоб, но были отбиты и начали охватывать город с трёх сторон. Немцы, продержавшись в городе ещё около суток, вынуждены были уступить напору дивизий полковника Оликовского. Бросая тяжёлую технику и вооружение, они начали поспешный отход.

Партизаны Тетерчева яростно атаковали немецкую колонну. Пленных было мало. Мстили за погибших товарищей, за любимца отряда комсомольца Сашу Чекалина. Отважного партизанского разведчика немцы повесили 6 ноября на городской площади в Лихвине. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

3

Родился Александр Павлович Чекалин 25 марта 1925 года в деревне Песковатское под Лихвином. В 1941 году окончил восьмой класс Лихвинской средней школы. Увлекался радиоделом, занимался в радиотехническом кружке. Имел прекрасный слух, играл на всех струнных инструментах, какие были в школе. Участвовал в концертах. В 1939 году вступил в комсомол. Когда началась война, добровольцем пошёл в истребительный отряд, который впоследствии был переформирован в партизанский отряд «Передовой». Командир отряда Тетерчев назначил его на должность разведчика. Однако Саша участвовал почти во всех боевых операциях.

Отец Саши Павел Николаевич был страстным охотником и обучил сына стрельбе из ружья. Когда началась война, и Саша, и Павел Николаевич ушли в лес в партизанский отряд и получили винтовки. Саша хорошо знал леса вокруг Лихвина. Ещё до войны с отцом исходил все окрестные просёлки. Умел ставить капканы, выслеживать зверя и дичь. Искусно маскировался. Видимо, учитывая эти навыки, командир партизанского отряда и назначил его разведчиком.

Однажды в конце октября партизаны устроили засаду на дороге из Перемышля в Лихвин. В засаду угодила колонна грузовиков с солдатами и различными армейскими грузами. Начался бой. Партизаны забросали гранатами грузовики, открыли огонь из винтовок, автоматов и пулемётов. Немцы не успели понять, что произошло, когда были расстреляны в упор. Только один грузовик с солдатами успел проскочить между горящими машинами и рванулся по дороге в спасительное пространство, не простреливаемое партизанами. Наперехват ему бросился с противотанковой гранатой Саша Чекалин. Он догнал машину на повороте и забросил гранату в кузов, под брезентовый тент.

В Лихвине действовала подпольная комсомольская группа. Саша держал с ней связь. Подпольщики добывали важные сведения о дислокации немецких частей, их передвижении, настроении гарнизона и прибывающих к фронту солдат. Саша прекрасно владел рацией и оперативно передавал эти сведения в штаб отряда. Из отряда информация уходила через линию фронта в разведотдел 50-й армии. Некоторым сведениям не было цены. Переброска войск противника, их количество, вооружение, экипировка, настроение, наличие складов с боеприпасами и продовольствием, их точные координаты, позиции артиллерии, появление и направление движения танковых и автомобильных колонн, – всё это и многое другое фиксировалось и тут же передавалось через линию фронта. По некоторым объектам вскоре наносились массированные удары советской авиации, производились огневые налёты дальнобойной артиллерии.

Командир отряда вспоминал: «Особая страсть была у него к оружию. Всегда норовил раздобыть лишнюю гранату, винтовку да патронов побольше».

В начале ноября, когда начались сильные холода, во время одной из операций, длительное время находясь в засаде, Саша простудился и заболел. Тетерчев, видя, что сырая холодная землянка неподходящее место для лечения простуды, разрешил ему отлежаться где-нибудь в деревне, попить кипячёного молока, погреться на печи. Нашли место – дом в Мышборе, где находилась одна из явочных квартир. Но что-то произошло: то ли явка оказалась под подозрением у местных полицаев, то ли вовсе была провалена. Саша в Мышбор не пошёл. Пошёл в своё родное Песковатское.

По одной из версий, в деревне Мышбор он должен был остановиться в доме учительницы Музалевской, где мог бы отлежаться. Но по пути узнал, что Музалевская арестована и отправлена в Лихвин. В то время дом в Песковатском был пуст, выстужен, так как печь долго не топилась. Мать с младшим сыном Витей пряталась в одной из глухих деревень. Отец был в партизанском отряде. Можно было пойти в дом к деду и бабушке – те жили неподалёку, но дом занимали немцы.

Саша затопил печь. И это сразу же заметили местные полицейские. Остаётся неясным, почему, когда стало очевидным, что жить ему ни в Мышборе, ни в Песковатском негде, он не вернулся в лес? Никто из исследователей и местных краеведов этого не поясняет. Совсем недавно были опубликованы материалы из рассекреченных архивов УФСБ по Тульской области. Среди них дело № 1804, заведённое 7 января 1942 года работниками Черепетского районного отдела УНКВД по Тульской области на местного каменщика Авдюхина Никифора Ивановича и столяра Осипова Алексея Васильевича. В деле собраны свидетельские показания жителей деревни Песковатское и города Лихвина, проливающие свет на историю ареста и казни Александра Павловича Чекалина, на то, кто его выдал немцам и как всё происходило. В деле подшиты оба постановления на арест.

Постановление на арест Авдюхина Н. И.: «Проживая в деревне Песковатское Черепетского района Тульской области на момент её временной оккупации немецкими войсками, предавал советский актив немецкому командованию, предал красного партизана Чекалина Александра Павловича, который впоследствии был повешен, разыскивал для передачи его мать Чекалину Н. С., помогал немецкой армии продуктами питания».

Мать Саши Чекалина Надежда Самойловна, местная активистка колхозного движения, член партии, узнав об аресте сына, пришла в Лихвин. Её опознали полицейские и тут же арестовали. Однако, воспользовавшись сумятицей, возникшей во время казни, Надежда Самойловна смогла убежать и увела с собой младшего сына. Через несколько дней мать и сын вышли на позиции одной из наших частей в районе Тулы.

Из постановления на арест Осипова А. В.: «Проживал в г. Лихвине в момент его оккупации немецкими войсками. Осипов ставленниками немецкого командования был назначен гарнцевым контролёром по мельницам и гарнцевый сбор[147]147
  Гарнец – русская мера объёма сыпучих веществ; равна 3,28 литра, применялась до введения современной метрической системы. Гарнцевый сбор – отчисление в пользу владельца мельницы определённой части сданного на помол зерна в качестве оплаты за помол.


[Закрыть] сдавал немецкому командованию. Предавал коммунистов и советский актив немецкому командованию, способствовал розыску матери повешенного партизана Чекалина – Чекалиной Н. С. и также участвовал в повешении неизвестного партизана».

Каждая новая власть утверждает себя на крови и костях того народа, которым жаждет управлять. «Новый порядок» на немецких штыках пытались утвердить в советских городах и деревнях люди жестокие, для которых человеческая жизнь – прах под ногами. Затянуть петлю на шее своего односельчанина или выстрелить по приказу немецкого офицера в своего соотечественника, не пожелавшего спарывать с гимнастёрки нашивки политрука, – плёвое дело. Более того, возможность выслужиться, шанс показать свою преданность и умение услужить.

Следователи НКВД досконально исследовали историю предательства, ареста и казни Саши Чекалина. И хотя белых пятен в ней до сих пор остаётся предостаточно, протоколы допросов и опросы свидетелей проясняют многое.

Из опроса свидетельницы Матрёны Александровны Мельниковой: «Авдюхин был поставлен немецким командованием старостой деревни Песковатское. Выполнял указания немецких властей, собирал у населения продукты питания для немецкой армии. Лично отдавал приказания, чтобы я доставила немецким солдатам курицу и капусту. И я всё отдала». Когда немцы приказали выбрать старосту, жители Песковатского на своём сходе за Авдюхина не проголосовали. Выбрали другого человека. Но бывший каменщик, смекнув, что наступил его час – сейчас или уже никогда, – выпросил эту должность у немцев, поклявшись служить им верой и правдой. И клятву свою подтверждал каждый день и час. Из показаний свидетеля Николая Николаевича Бочкова: «Во время прихода немецкой армии в нашу деревню Авдюхин был старостой и всеми своими действиями способствовал установлению немецко-фашистского режима, а также помогал продвижению немецких войск. С этой целью Авдюхин в начале декабря приказал десятникам собрать 60 кур для немецких солдат».

Из протокола допроса Н. И. Авдюхина:

«Вопрос: – Вы принимали участие в аресте Чекалина?

Ответ: – Да, я с тремя немецкими солдатами ходил к дому Чекалина для производства ареста. Немецкие солдаты посылали меня, чтобы я первым пролез в окно дома и задержал бы Чекалина. Но я, боясь, что Чекалин меня может застрелить, отказался влезть через окно в дом, а отошёл к соседнему дому, стал около угла и стоял. Немецкие солдаты произвели несколько выстрелов. Чекалин выскочил из дома, пытался бежать, но немцы его поймали».

Когда немцы начали ломиться в дом и сбили дверь, Саша Чекалин бросил в дверной проём гранату. Но она не взорвалась.

В эти же дни в Мышборе немцы и полицаи повесили другого партизанского разведчика, Николая Авилова, а в Лихвине замучили и зверски убили друзей и однокашников Саши Чекалина Митю Клевцова и Гришу Штыкова. На допросах они встретились. Немцы проводили для них очную ставку. Ни очная ставка, ни пытки, ни обещания сохранить жизнь в обмен на информацию о месте нахождения партизанской базы не сломили волю юных патриотов. Они не назвали ни имён, ни адресов явок, ни места партизанской базы.

Сашу Чекалина вывели на площадь Лихвина 6 ноября с фанерной табличкой на груди: «Конец одного партизана». Немцы и полицаи согнали к месту казни весь город. Это была акция устрашения.

В Павловских лесах тем временем партизаны отряда «Передовой» напряжённо ожидали штурма лагеря. Все понимали, что ребята могут не выдержать пыток. Но в окрестностях стояла тишина.

Немцы решили казнить одного. Понимали, что вешать сразу троих подростков – это для маленького городка, где основное население составляли женщины, дети и старики, перебор. Предварительно, через своих людей, распустили слух, что Митю Клевцова и Гришу Штыкова отправили с партией молодёжи, собранной в районе в ходе облав, в Германию на работы. Правда, никто этому не поверил. После освобождения Лихвина и всего Черепетского района от оккупации, после ареста предателей Авдюхина, Осипова и других стала известна правда: мальчишек никуда не отправляли, их по-тихому расстреляли. Тела, тоже без огласки, прикопали неподалёку от города. И у Клевцова, и у Штыкова были огнестрельные раны в затылок.