Текст книги "Москва-41"

В 9. 27. – Защищаться до последнего!

В 9. 31. – Наши батареи выведены из строя.

В 9. 40. – Подтянуть все резервы к фронту!

В 10. 17. – Оттянуть тяжёлую артиллерию назад, пехоту оставить с миномётами.

В 11. 10. – Давайте боеприпасы! Почему молчат батареи?

В 11. 30. – Обстреляю группу и буду отходить. Противник подходит вплотную.

В 11. 31. – Рация, медь, повреждена».

После полудня батальоны 1-й гвардейской заняли корпуса кирпичного завода, но основная часть городских кварталов всё ещё оставалась в руках противника. 113-я тем временем форсировала Нару и ворвалась в Чичково. Передовой 1138-й стрелковый полк 338-й стрелковой дивизии завяз в упорном бою в окрестностях Слизнёва. Минчанин Владимир Петрович Гуд, бывший боец роты связи 1138-го, рассказывал об этих боях: «Это село мне запомнилось особо. Здесь погиб мой друг Вася Ковалёв. Пулемётчик, командир пулемётного расчёта. Мы уже один раз атаковали Слизнёво, но неудачно. К нам в помощь подвели курсантов офицерского училища из Моршанска. Все рослые красавцы. С винтовками. Подошли и говорят: “Мы их сейчас из этой деревни штыками выгоним”. А как пошли… Надо было преодолеть лощину. Там уже начинались огороды, за огородами дворы. И вот в этой лощине столько полегло курсантов, что весь снег казался красным. Мы успели перебежать лощину. Залегли, потому что носа из лощины высунуть было нельзя – сплошная стена огня. Вот это они умели создавать. Расчётам станковых пулемётов было приказано выдвинуться вперёд, на фланги, и, когда полк поднимется, поддерживать атакующих бойцов и курсантов своим огнём. Командиры подали команду. Мы поднялись. Пулемёты заработали. Но пробежали мы вперёд недалеко. Залегли и начали отползать назад. Кто отползал, а кто уже лежал в снегу мёртвый. Немцы начали кидать мины. Тут и вовсе лихо стало. Мы отошли за лощину, к своим окопам. А Вася Ковалёв продолжал стрелять из своего “Максима”. Комбат смотрел на него в бинокль. Смотрел-смотрел, а потом и говорит: “Всё. Конец. Убит”. И правда, “Максим” замолчал. Только пар от него поднимается за лощиной. День стоял морозный. Немного погодя мне комбат и говорит: “Ковалёв твой друг?” – “Да”, – говорю. “Тогда вот что: ползи к нему и, если он живой, тащи его сюда. А ребята тогда за пулемётом поползут. Если он мёртвый, вытаскивай пулемёт”. Я комбату и говорю: “Я один ни его, ни пулемёт не вытащу. Прикажите ещё двоим со мной идти”. Приползли мы к Васе. А он стоит на коленях перед “Максимом” и за ручки держится. Как живой. И глаза открыты. И на щеках замёрзшие дорожки слёз. Пуля ему попала прямо в лоб. Пулемёт был установлен повыше, над обрывом оврага, а Вася стоял на коленях ниже, на стёжке, которую, видать, там пробили летом коровы. И он со своим “Максимом” был как памятник. Он уже застыл. Пальцы так крепко держали ручки пулемёта, что мы еле разжали их. Вытащили. И пулемёт. И Васю». Самолёты 77-й смешанной авиадивизии не могли помочь наступающим войскам: над полем сражения низко висели облака. Впрочем, это затрудняло действия и люфтваффе.

В тот же день, 18 декабря, в штабе командующего группой армий «Центр» раздался звонок из Берлина: генерал-фельдмаршал Фёдор фон Бок отстранялся от своей должности, а на его место назначался генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге. Командование 4-й армией принял генерал горнострелковых войск Людвиг Кюблер. Он считался одним из лучших генералов вермахта, хотя всё же и командовал до этого в основном горными частями: 1-й горнострелковой дивизией «Эдельвейс» и XLIX горным корпусом. В должности командующего 4-й полевой армией на Восточном фронте он продержался недолго: 20 января, когда дивизии 4-й армии будут выбиты из Вереи и начнут отступать под ударами частей 33-й армии, Гитлер спешно заменит Кюблера генералом Г. Хейнрици. С подмосковных равнин Кюблера фюрер пошлёт снова в горы, на Балканы, командовать теперь уже LXXXXVII армейским корпусом. После войны генерал Кюблер будет расстрелян как военный преступник.

Новые командиры остановили отступающие войска. Уже на следующий день, 19 декабря, 33-я армия была контратакована. Командарм-33 отреагировал мгновенно. Из боевого распоряжения, отданного в тот день войскам: «ПЕРВОЕ: Для ликвидации контратакующего противника на правом фланге 1 гв. мсд и дальнейшего развития её наступления немедленно выбросить один сп в направлении по согласованию с командиром 1 гв. мсд и начальником штаба армии, находящегося на КП командира 1 гв. мсд.

ВТОРОЕ: Главные силы сосредоточить в районе БАРАКИ (2 км юго-вост. Наро-Фоминск), Кирп. (1 км сев. Вост. Горчухино) и лес 3 км юго-зап. Афанасовка в готовности нанести удар в направлении Алешково или развёртывания из-за правого фланга 1 гв. мсд в направлении Кузьминка или в стык 1 и 110 сд – в зависимости от обстановки.

ТРЕТЬЕ: Выделенный отряд для переброски на автомашинах до особого распоряжения не расформировывать и держать в районе расположения главных сил дивизии».

Обстоятельства вносили свои поправки. Фронтальные атаки успеха не имели, и командарм-33 начал искать слабые места в обороне противника, чтобы пробить брешь и затем развить наступление резервами.

В какой-то момент успех начал намечаться в полосе действия 110-й стрелковой дивизии. Полки вклинились в оборону немцев в районе Елагино и Атепцево. Но противник тут же контратаковал. Елагино несколько раз переходило из рук в руки, потери были огромнымии вскоре возникла необходимость замены дивизии другим подразделением. К тому же 1291-й полк капитана Лобачёва, который прорвался вперёд особенно далеко, при этом потеряв контакт с соседними подразделениями, частью своих сил оказался отрезанным и окружённым в лесу восточнее Атепцево. К тому времени полк насчитывал 400 штыков, имел на вооружении несколько пулемётов и ротных миномётов, винтовки, трофейные автоматы. Но боеприпасы таяли с каждым боем, с каждой схваткой, вскоре доели последние сухари, закончились медикаменты.

В первую же ночь немцы обрушили на полк огонь тяжёлых орудий, миномёты обрабатывали каждый квадрат леса. К счастью, земля промёрзла несильно, и Лобачёв приказал рыть глубокие ячейки. Вскоре малыми сапёрными лопатами (другого шанцевого инструмента у бойцов не было) отрыли пункты обогрева для раненых, ячейки, землянки. Капитан Лобачёв и комиссар полка Попов постоянно обходили линию обороны, подбадривали бойцов и командиров, обещая, что скоро к ним прорвутся, подвезут боеприпасы, полевые кухни, раненых эвакуируют и окажут необходимую медицинскую помощь.

Полк оседлал узел дорог и перехватил, таким образом, коммуникации противника. Вот почему немцы пытались уничтожить их как можно скорее. Капитан Лобачёв со своим полком-батальоном мешал противнику произвести необходимый манёвр во время боя, когда атакующие дивизии 33-й армии нажимали то там, то здесь, и, чтобы парировать удары, необходимо было перебрасывать пулемётные и миномётные подразделения, соответственно, то правее по фронту, то левее. Для этого, как известно, нужны дороги. И капитан Лобачёв вскоре это понял и, врывшись в землю, решил стоять насмерть.

Штаб армии помогал окружённым чем мог: каждую ночь через замёрзшее болото к Лобачёву уходила группа разведчиков – на себе доставляли сухари, концентраты, медикаменты, боеприпасы. Спустя несколько дней грузы начали сбрасывать с самолётов. Р-5 делал рейс за рейсом. Некоторые контейнеры попали в руки противнику.

В штабе фронта были недовольны действиями 33-й армии. После ликвидации прорыва к Кубинке у Ефремова забрали все фронтовые резервы. Прибывшие две дивизии едва закрывали фронт. С ходу брошенная в бой 201-я стрелковая Латвийская дивизия понесла большие потери. В первые же дни был ранен командир дивизии полковник Я. Я. Вейкин[96]96
  Ян Янович Вейкин (1897–1979) – генерал-майор (1942). С августа 1941 года командир 201-й (с октября 1942 года 43-й гвардейской) стрелковой дивизии (с перерывом с декабря 1941-го по май 1942-го). С декабря 1942 года командир 14-го гвардейского стрелкового полка, затем 94-го стрелкового корпуса (1943, 1945). Награждён 5 орденами Красного Знамени, орденами Ленина, Суворова 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени.


[Закрыть], командование принял начальник штаба полковник Г. Г. Паэгле[97]97
  Генрих Генрихович Паэгле (1898–?) – полковник (1935). В 1941 году начальник штаба (с августа) и командир (с декабря) 201-й стрелковой дивизии (до марта 1942-го). В 1944 году старший тактический руководитель кафедры общей тактики Военной академии им. М. В. Фрунзе. В 1944–1952 годах находился в заключении.


[Закрыть]. В бою под Елагино погиб комиссар дивизии полковой комиссар Э. Берзит[98]98
  Эдгар Адамович Берзит – полковой комиссар, комиссар 201-й стрелковой дивизии. Погиб 21.12.1941 у деревни Елагино.


[Закрыть]. Были убиты и выбыли по ранению несколько командиров батальонов и рот.

Изучая оперативную карту, командарм сказал начальнику штаба:

– Александр Кондратьевич, а ведь этот отчаянный капитан со своим полком нам сейчас нужен именно там, где он теперь находится. 110-я ослаблена до крайности. Если немцы раздавят Лобачёва и высвободят эти несколько рот, миномётные и артиллерийские части, которые полк на себя постоянно отвлекает… Поддерживайте капитана Лобачёва всем, чем можно. Полк должен держаться и выжить.

Разделив патроны и гранаты, капитан Лобачёв начал беспокоить немцев частыми налётами на их опорные пункты.

Связь со штабом дивизии окружённые поддерживали посредством радиостанции.

Для осуществления блокады окружённых в районе узла дорог немцы вынуждены были держать несколько пехотных рот, миномётные подразделения. Сюда же отвлекались артиллерийские батареи, авиация. Полк на развилке дорог на высоте 195,6 сидел костью в горле для немцев, которым катастрофически не хватало не только резервов, а даже солдат на переднем крае. И в ночь на 26 декабря была предпринята решительная попытка раздавить оборону горстки храбрецов. После артподготовки немцы пошли в атаку. Но капитан Лобачёв по рации корректировал огонь 971-го артполка. Атака была отбита с большими потерями для атакующих. Дивизионная артиллерия сделала своё дело.

Утром 26 декабря капитан Лобачёв сформировал ударную группу и ударил на Атепцево с запада. В то время как с востока на село наступали роты 1287-го стрелкового полка. Но немцы дрались с упорством обречённых и отбили обе атаки. Продолжать попытки пробиться на этом участке продолжать было бессмысленно. К тому же после последнего боя увеличилось количество раненых, которые нуждались в срочной квалифицированной медицинской помощи. А потому капитан Лобачёв принял решение продолжить марш направлением на Покровку, далее – на Слизнёво.

Навстречу прорывающейся колонне был выслан транспорт для немедленной эвакуации раненых и обмороженных. Ефремов поручил командиру 110-й стрелковой дивизии подполковнику Беззубову лично принимать выходящих из окружения. Этой яркой личности следует уделить здесь несколько строк. Николай Александрович Беззубов в Красную армию попал по призыву – служил с 1924 года рядовым бойцом. Военная служба ему понравилась, он окончил курсы командиров, участвовал в боевом походе в Западную Украину и Западную Белоруссию. Накануне войны окончил курсы «Выстрел». В июле 1941 года в звании майора принял полк в 4-й дивизии народного ополчения. С этим полком, который в кратчайшие сроки он смог сделать полноценным боевым подразделением, Беззубов несколько дней успешно отбивал атаки немцев, пытавшихся ворваться в Наро-Фоминск с севера. Вскоре от полка остался отряд. Беззубов продолжал драться с ним в окружении. После выхода из окружения Военный совет 33-й армии представил его на должность командира 1289-го стрелкового полка 110-й стрелковой дивизии. В полку в то время было до двух рот списочного состава – остатки 1289-го стрелкового полка и отряда Беззубова. 7 декабря, после ликвидации прорыва на Кубинку и в канун общего наступления 33-й армии на Боровск, подполковник Беззубов был назначен на должность командира 110-й стрелковой дивизии.

Из донесения капитана Лобачёва в штаб дивизии следует, что потери ударной группы полка за период боёв в окружении были следующими: 27 человек убиты и 36 ранены. Характерно, что пропавших без вести 1291-й полк в эти дни не имел.

В этот день в полосе действий 33-й армии произошли ещё два события, которые резко повлияли на ход дальнейшего наступления Красной армии в центре Западного фронта. Переданная накануне в состав 33-й 93-я стрелковая дивизия генерал-майора К. М. Эрастова[99]99
  Константин Максимович Эрастов (1902–1967) – генерал-лейтенант (1944). С 1939 года командовал 93-й стрелковой дивизией, затем 12-й гвардейской стрелковой дивизией (1942–1943), 46-м стрелковым корпусом (1943–1945). Награждён 3 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденами Суворова 2-й степени и Кутузова 2-й степени.


[Закрыть] с ходу вступила в дело и прорвала оборону противника в полосе действий 113-й стрелковой дивизии. Вместе со 113-й она начала успешное продвижение на Добрино, Денисово и Старо-Михайловское в направлении на Балабаново. В штабе генерала Эрастова во время прорыва находился генерал-майор А. К. Кондратьев[100]100
  Александр Кондратьевич Кондратьев (1896–1969) – генерал-лейтенант (1945). С 1941 года начальник штаба 3-й (июнь – июль), 24-й (с августа) и 33-й (с октября) армий, затем 10-й резервной / 5-й ударной (1942–1943), 42-й (1944), 54-й (1944), 1-й ударной (1944–1945) армий. Награждён 4 орденами Красного Знамени, орденами Ленина и Кутузова 2-й степени.


[Закрыть] с задачей согласовывать и увязывать действия дивизии с левофланговыми частями соседней 43-й армии. А тем временем в штарм из разведотделов 222-й стрелковой и 1-й гвардейской мотострелковой дивизий пришли сообщения: противник покидает Наро-Фоминск и, оставляя сильные заслоны, начал отступление в направлении на Боровск. Командарм-33 вскоре издал приказ по армии, в котором были и такие слова: «Пример самоотверженности и стойкости в условиях исключительно тяжёлой обстановки проявили бойцы и командиры 1291 сп 110 сд (командир полка капитан Лобачёв и военком полка бат. комиссар Попов).

За восемь дней пребывания в тылу врага, часть т. т. Лобачёва и Попова успешно провела ряд боёв с фашистами, уничтожив немало немецких солдат и офицеров. Кроме того, были собраны важные сведения о местах расположения огневых средств и оборонительных сооружений противника. За проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками стойкость и мужество командиру и комиссару полка капитану тов. С. Д. Лобачёву и бат. комиссару М. Т. Попову и всему личному составу полка, отважно действовавшему в тылу противника, объявляю благодарность».

В 1944–1945 годах за это восьмидневное стояние на перекрестье важнейших коммуникаций капитану Лобачёву присвоили бы звание Героя, а всю боевую группу осыпали орденами и медалями.

Немцы оставили Наро-Фоминск. Но ушли недалеко: всего в километре западнее города по опушке леса начали занимать заранее отрытые окопы. Закрепившись, они простояли здесь довольно долго, не позволяя частям дивизии полковника Иовлева продвинуться в Боровском направлении. Тем временем левофланговые дивизии 33-й армией прорвали фронт и начали стремительное продвижение вперёд. Вскоре они охватили Боровск. Противник создал вокруг города мощную оборону. Часто контратаковал при поддержке танков. Тем временем полки 201-й стрелковой Латвийской дивизии вели наступление с севера. Разведка доносила о том, что Боровск обороняет гарнизон из состава 15-й пехотной дивизии вермахта, численностью до 500 человек, усиленный частями моторизованной группы под командованием командира 86-го стрелкового полка полковника Гельмута фон дер Шеваллери. Как впоследствии оказалось, разведка ошиблась, в городе находилось гораздо больше войск. Да ещё танки и мотопехота фон дер Шеваллери…

Во всех источниках, отечественных и немецких, активно фигурирует так называемая «группа Шеваллери». Эта группа не что иное, как остатки 10-й танковой дивизии, которая в ноябре прорвалась к Истре в полосе действий 16-й армии, резко сократив расстояние до Москвы. Именно там дивизия понесла значительные потери, особенно от обстрелов РС. Очевидно, отведённая в конце ноября в наиболее спокойный участок фронта для приведения своих потрёпанных частей в порядок, во второй эшелон, в конце декабря 1941-го и начале января 1942 года группа оказалась на острие прорыва 33-й армии. В состав группы Шеваллери также входили: артдивизион, дивизион лёгких пехотных орудий, рота противотанковых орудий, ремонтная рота. Последняя в основном обслуживала танковые подразделения и артчасти. Полки к тому времени были сведены в батальоны. Но это были полнокровные батальоны.

Уже к исходу 1 января нового 1942 года командарм получил донесение от генерала Эрастова: 51-й и 266-й стрелковые полки ворвались в Боровск и ведут уличные бои, очищая от противника дом за домом. Оперативные сводки тех дней позволяют судить о напряжённости боёв. Армия продвигалась вперёд. Штабы находились в постоянном движении. Связь существовала только посредством конных офицеров. Каждый час с приказами командарма лейтенанты уносились в дивизии на своих заиндевелых, усталых лошадях и каждый час возвращались назад, доставляя в штарм донесения. Обстановка менялась стремительно. Вскоре стало очевидным, что немцы, оборонявшиеся в Боровске, отрезаны. 3 января 129-й стрелковый полк 93-й стрелковой дивизии обошёл город с севера и перерезал дорогу в сторону Вереи в районе населённого пункта Совьяки. В условиях снежной зимы потеря этого важного коммуникационного канала, по которому осуществлялся весь подвоз и связь с основными силами, означала для гарнизона катастрофу. Чтобы предотвратить опасность деблокирующего удара немцев с севера, со стороны сильной Верейской группировки, командарм приказал прикрыть атакующие городские кварталы войска внешним фронтом.

В самый разгар уличных боёв в штарм из штаба Западного фронта поступило распоряжение за подписью Г. К. Жукова, в котором говорилось: «Проверив ряд армий в организации ими боя, я пришёл к выводу, что в своей массе командующие и командиры стрелковых дивизий недопустимо плохо организуют бой; в результате плохой организации боя часто топчутся на месте, не имеют успеха и несут большие потери. Наиболее ярким примером плохой организации боя является наступление 5-й армии (командующий генерал-лейтенант Говоров), в период с 22 по 25. 12. 41 г. и 16-й армии (командующий генерал-лейтенант Рокоссовский) с 26 по 30. 12. 41. Так, например:

1. Штаб 5 армии от направления главного удара находился в 18 км, а штаб 16 армии в 25 км, с этих штабов шло всё управление – КП не было.

2. В результате недопустимой халатности в организации командиры батальонов и даже полков не знали, где находятся артиллерийские наблюдательные пункты поддерживающей артиллерии, а командиры артиллерийских дивизионов не знали задач стрелковых батальонов и полков. Как правило, командиры стрелковых батальонов и полков не знают, какие танки им приданы или действуют в полосе их наступления (19 сд, 40 сбр, 20 тбр).

В процессе боя командиры стрелковых дивизий, бригад, полков изучают обстановку и, как правило, не знают, что происходит непосредственно на поле боя; в результате командиры рот, батарей, эскадронов предоставлены сами себе.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командующим армий лично организовывать бой на направлении главного удара.

2. Командирам всех степеней помнить, что отдача приказа, это только начало организации боя. Необходимо непрерывно изучать обстановку в динамике и немедленно при надобности на неё реагировать. Как правило – командирам стрелковых батальонов, командирам стрелковых полков и командирам артиллерийских дивизионов размещаться на одном НП.

3. При наступлении иметь КП армии не далее 10–12 км, КП стрелковых дивизий-бригад не далее 3–4 км».

Итак, Жуков учил своих генералов азам военной науки. Действительно, для многих командующих операции под Москвой, их развитие и исход, стали большой наукой. В том числе и для самого Жукова. Впрочем, он и не скрывал того, что воевать тогда только-только учились.

Пробивной силой в ходе наступления армии стали ударные группы: пехотные подразделения, усиленные танками, артиллерией и миномётами. Первой успешной реализацией плана активного действия ударными группами была блокада Боровска и последующая ликвидация окружённого гарнизона. Немцы ведь не ожидали, что Боровская группировка так стремительно будет отрезана от основного фронта обороны 4-й полевой армии. Боровск какое-то время должен был служить в качестве крупного опорного пункта, а затем, когда настанет время отхода, гарнизон должен был планомерно выйти из боя. Как это, кстати, немцы прекрасно продемонстрировали в Наро-Фоминске: спокойно ушли, оставив невыгодные позиции, и прочно закрепились на более выгодных, при этом не потеряв ни одного солдата.

Ефремов прекрасно понимал, что ведение боя по всей ширине фронта к реальным успехам не приведёт, что возможности резервов не безграничны, что в результате прорывов и создания пусть небольших «котлов» противника можно обескровить и сломить гораздо быстрее.

Всю ночь с 3 на 4 января в Боровске бушевали бои. Немецкие части, понимая, что они обречены, сражались до последнего солдата. Особенно упорные бои разгорелись в районе кладбища, а также хлебозавода. Все городские храмы были превращены в опорные пункты. Очень часто дело доходило до рукопашной. Ранним утром 4 января из штарма в Перхушково ушла телеграмма следующего содержания: «После ожесточённейших пятидневных уличных боёв за Боровск и на подступах к городу войсками 33 армии Боровск в 6 часов 4.01. 42 года взят». Именно так – взят, а не освобождён.

Один из батальонов 93-й стрелковой дивизии, ещё когда всё кругом полыхало и рвалось, прорвался в центр города и поднял победное красное полотнище над зданием горсовета. В боях за Боровск отличилась и 113-я стрелковая дивизия. Именно она 14 октября с боями оставляла этот старинный город. И вот теперь ей пришлось брать его с бою. Её же подразделения проводили, как теперь говорят о таком виде боевых действий, зачистку. В домах и подвалах ещё прятались уцелевшие немцы, не хотевшие сдаваться. Каждый из них свято помнил приказ Гитлера, доведённый до них месяц назад, ещё под Наро-Фоминском, в котором говорилось: «Девиз сегодняшнего дня – цепляться за каждый населённый пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего патрона и гранаты. Каждый занятый населённый пункт превратить в узел сопротивления и не оставлять его ни при каких обстоятельствах, независимо от того, обойдён он противником или нет.

В случае если местность должна быть оставлена по приказу вышестоящего начальника – сжигать всё дотла, печи взрывать.

Лишь так мы сможем победить.

Донести этот приказ немедленно до сведения всего личного состава без единого исключения».

Именно в эти январские дни столбик термометра опускался до своей низшей зимней отметки – 37 градусов ниже нуля. А поэтому немцы, конечно же, не хотели уходить из натопленных домов Боровска в промёрзшие, продутые ветрами окрестные поля.

Из донесений, поступивших в эти дни в штарм, можно сделать некоторые подсчёты добытых трофеев. Вот, к примеру, выписка из Журнала боевых действий 33-й армии: «В результате боёв за Боровск полностью разгромлена 15 пехотная дивизия противника, уничтожено 5522 фашиста. Только две дивизии 93 и 113 сд на подступах к Боровску за два дня уничтожили свыше 1200 фашистов.

На подступах к Боровску и в самом городе захвачены большие трофеи:

орудий ПТО – 35, орудий разных 90, ст[анковых] пулемётов – 39, руч[ных] пулемётов – 232, автоматов – 296, винтовок – 1585, ПТР – 37, миномётов – 111, снарядов разн[ого] калибр[а] – 11 488, винт[овочных] патрон[ов] – 139 600, танков – 14, танкеток – 5, автомаш[ин] грузовых – 1134, автомашин легковых – 70, мотоциклов 115, велосипедов – 880 и прочее вооружение и военное имущество.

Наши потери: убитых – 3200, раненых – 10 158, без вести пропавших – 2863 человека»[101]101
  ЦАМО РФ. Ф. 388. Оп. 8712. Д. 26. Л. 44.


[Закрыть].

Без вести пропавшие – это в основном пленные. Есть сведения, что часть военнопленных, находившихся во время осады Боровска в самом городе, были расстреляны немцами в подвалах домов и церквей.

Размышляя о событиях тех лет, надо понимать ещё вот что: первая победа, разгром немцев под Москвой всколыхнул, в буквальном смысле, всё народное море, и оно стало единым. Чужая боль становилась собственной болью. И с каждым днём это ощущалось острей. Официальная идеология всячески способствовала единению перед лицом фашистской агрессии. И на фронт шли единой силой, и воевали вместе, не деля друг друга ни по национальному признаку, ни по религиозному. И восстанавливали разрушенное сообща. Вот что писала 27 января 1942 года газета «Вечерняя Москва» на 2-й полосе в середине справа под заголовком «Молотовский район шефствует над Боровским»: «Жители Молотовского района столицы оказывают всяческую помощь населению Боровского района Московской области, освобождённого нашей славной красной армией от немецко-фашистских захватчиков. Собрано значительное количество тёплых вещей для взрослых и детей, а также хозяйственных предметов первой необходимости. На днях эти вещи будут отправлены.

Шефствуя над Боровским районом, Молотовский райком ВКП(б) и райисполком примут все необходимые меры для того, чтобы оказать пострадавшим максимальную помощь. Через два дня предстоит выезд руководящих работников Молотовского района в Боровск и ближайшие сёла для ознакомления на месте, чем надо помочь району в первую очередь. В Боровск на днях будет отправлено стекло, гвозди и хозяйственные вещи.

За время своего хозяйничания немецко-фашистские захватчики причинили Боровскому району много бед. Нам придётся выяснить, какие предприятия нуждаются в восстановлении или ремонте. Весьма возможно, что потребуется оказать помощь и городскому хозяйству Боровского района.

В самые ближайшие дни будет точно установлено, в чём нуждается подшефный район, и мы сделаем всё, чтобы оказать ему необходимую помощь».

11

Эта главка – о жестокости на войне. Вернее, о жестокости войны.

Несколько фактов из судьбы 33-й армии периода подмосковных боёв. В конце февраля 1942 года, когда восточная группировка 33-й армии пыталась пробиться к западной и восстановить коридор и коммуникации, произошёл локальный бой у деревень Тихачёво (Станки) и Лысково[102]102
  Теперь это Износковский район Калужской области.


[Закрыть]. Рота немецких лыжников неожиданным ударом выбила 7-ю стрелковую роту 1287-го стрелкового полка 110-й стрелковой дивизии. Должного отпора со стороны 7-й роты не последовало, хотя она обладала достаточными силами и огневыми средствами. Тут же провели следствие: прокуроры со своими дознавателями и следователями на войне всегда были рядом с солдатом. Выяснили: 1-й взвод роты без боя оставил занимаемые позиции, открыл фланг и поставил под удар два других взвода, на месте боя оставлены тела восьмерых бойцов, брошены два пулемёта. За допущенную в бою трусость, за невыполнение боевого приказа командир роты лейтенант Зайцев и командир взвода младший лейтенант Богданчиков были преданы суду военного трибунала. Командиры были расстреляны перед строем. В приказе по армии говорилось так:

«Изменники Родины Зайцев и Богданчиков, позорно бежавшие с поля боя, понесли заслуженную кару. Иного приговора для подобных трусов быть не может.

Разъяснить всему командному составу армии, что оставление без приказа любой позиции будет и впредь караться как самое тяжкое преступление перед Родиной.

Приказ объявить всему командному составу до командира взвода включительно»[103]103
  ЦАМО РФ. Ф. 388. Оп. 8712. Д. 57. Л. 37.


[Закрыть].

Командир 329-й стрелковой дивизии полковник Корней Михайлович Андрусенко попал под горячую руку генерала армии Г. К. Жукова. Когда дивизия, войдя в «коридор» к Вязьме, совместно со всадниками генерала П. А. Белова вела бои на прорыв, но не выполнила тех задач, которые на неё возлагались, более того, противник основательно её потрепал, разрезав надвое, Жуков приказал «за бездеятельность при выходе дивизии из окружения» придать суду военного трибунала её командира. 6 апреля 1942 года суд приговорил полковника Андрусенко к расстрелу. Однако, к счастью, расстрел не состоялся. Военная коллегия Верховного суда СССР отменила этот приговор как необоснованный, заменив его на 10 лет лишения свободы с отправкой в действующую армию. Звание снизили до майора. Вскоре Корней Михайлович получил 239-й гвардейский стрелковый полк 76-й гвардейской стрелковой дивизии 61-й армии. В полосе армии полк первым форсировал Днепр. В январе 1944 года «за мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками», полковнику Андрусенко было присвоено звание Героя Советского Союза. Войну полковник закончил в должности командира 1-й Мозырьской Краснознамённой дивизии морской пехоты Краснознамённого Балтийского флота. Генералом не стал, возможно, помешала судимость, но – грудь в орденах.

Война кровь любит. А ещё в народе говорят: в поле две воли – чья сильнее. Где командиру, да и солдату тоже, брать силу? Иногда – в жестокости. И к врагу, и к себе. И всё же думаю иногда: а что было бы, когда бы и тем лейтенантам и бойцам отменили расстрел, а заменили бы хотя бы штрафными ротами. Может, и они смогли бы Родине послужить с оружием в руках. Но пуля пролетела, назад не воротится. А что было, то было, ничего уже не переиначишь…

12

В десятых числах января, в самую пору рождественских и крещенских морозов, когда температура колебалась между 25 и 35 градусами ниже нуля, 33-я армия вела наступление на Верею. Жуков торопил, требуя срочно взять город. Но не так-то просто было выполнить этот приказ. Немцы отвели сюда всё, что уцелело при оставлении Наро-Фоминска и Боровска, сюда же стекались части от Можайска, Калуги, а также мелкие гарнизоны опорных пунктов. Город и фронт по флангам занимали части 252, 292, 258, 183 и 15-й пехотных дивизий. Здесь же занимала оборону и группа фон дер Шеваллери. Это были уже порядком потрёпанные дивизии. Но немцы свели их в двухполковой состав, и полки были вполне боеспособными. То же самое, по всей вероятности, произошло в полках, батальонах и ротах: полки стали двухбатальонными, батальоны сводили в две роты, а роты в два взвода соответственно. Но если учесть, что атаковали их дивизии, которые по численности в лучшем случае равнялись полноценному полку, то шансы уравнивались.

Жуков торопил, требовал. Но прекрасно понимал, что наступление выдыхается. Именно в эти дни он докладывал Сталину: «За декабрь и 15 дней января Западный фронт потерял убитыми 55 166 человек, ранеными и больными 221 040 человек, а всего за 45 дней напряжённых боёв фронт потерял 276 206 человек.

За это время пополнения получено около 100 тыс. человек, из них в январе на 28,1 получено только 19 180 человек из занаряженных 112 тыс.

Большинство дивизий и стрелковых бригад сейчас настолько обескровлены, что не представляют никакой ударной силы. Многие дивизии имеют по 200–300 штыков, а стрелковые бригады и стрелковые полки по 50–100 штыков.

В таком состоянии дивизии и стрелковые бригады Западного фронта дальше оставаться не могут и не способны решать наступательные задачи.

Прошу приказать немедленно подать Западному фронту пополнение, занаряженное по январскому плану, а в феврале прошу подать не менее 75 тысяч человек…»

Да, твёрдости характера Жукову было не занимать. И он знал, когда обращался с такими словами: «Прошу приказать немедленно подать Западному фронту пополнение…», что просьба будет воспринята адекватно, без лишних эмоций, как просьба солдата, который из окопа во время боя требует доставить ему патроны, без которых, как известно, нельзя вести огонь, а значит, выстоять в бою и выполнить приказ. Но почему же так эмоционально, до истерики, реагировали в штабе Западного фронта почти всегда, когда командарм-33 запрашивал необходимое пополнение и боеприпасы?

Ниже приведена стенограмма телефонного разговора командарма и начальника штаба Западного фронта. Жуков почему-то не только сторонился личных встреч с командующим 33-й армии, но и по телефону старался общаться через своего начштаба. Хотя, к примеру, с командующим 20-й армией Западного фронта генерал-лейтенантом А. А. Власовым разговаривал много, часто и довольно корректно. Чего только стоит вопрос, заданный им командарму-20. Когда Власов сказал Жукову, что один из участков трудно атаковать, маневрируя артиллерией, из отсутствия дорог, «а снежный покров достигает свыше шестидесяти сантиметров и совершенно недоступен для действия артиллерии», Жуков сказал: «А что бы сказал Суворов на Вашем месте, если бы он увидел перед собой шестьдесят сантиметров снега, остановился бы или нет?» Изящный разговор, не так ли? Почти из «Войны и мира», где Наполеон отдаёт приказы своим маршалам. Да что там, Жуков буквально сравнивает Власова с Суворовым!