Текст книги "Москва-41"

Генерала Ерёменко в те дни разыскивали всеми возможными средствами. Но поскольку так и не нашли, 7 октября Ставка приняла решение: возложить временно командование войсками фронта на командарма-50 генерал-майора М. П. Петрова, «подтвердив всем трём армиям фронта их задачу пробиваться на восток за линию ст. Ворошилово, Поныри, Льгов… Прорыв на восток организовать так, чтобы ни одна дивизия не была окружена или отрезана противником, а матчасть артиллерии и пулемётов должна быть сохранена. Срочно донесите, какую имеете связь с 3-й и 13-й армиями. Донесите коротко намётку плана действий»[154]154
  ЦА МО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 29.


[Закрыть].

Основные положения директивы были следующими:

«1. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает Вам:

а) энергично решить основную задачу фронта – разбив орловскую группировку противника, выйти на фронт Мценск (иск.), ст. Ворошилово, Поныри, Фатеж, Льгов, прикрывая направление на Тамбов и Воронеж;

б) Принять все меры к сохранению всех стрелковых и кавалерийских дивизий и материальной части, чтобы ни одна дивизия не была окружена или отрезана противником»[155]155
  ЦА МО РФ. Ф. 3. Оп. 11556. Д. 3. Л. 1–3.


[Закрыть].

Поздно уже было догонять «подлеца Гудериана» и расходовать на эти нереальные марши и невозможные сражения силы и средства, которых у армий уже не оставалось. Однако дальнейшие события показали, что те дивизии, которые потратили остаток своих сил на прорыв из окружения и выход на новые тыловые позиции, смогли сохранить не только свои наименования и знамёна, но и основу, костяк командного состава, бойцов, а некоторые вытащили из болот и пойм Десны и Рессеты материальную часть – артиллерию, транспорт и др. Генерал Петров начал вывод войск фронта из окружения.

Генерал же Ерёменко впоследствии, когда командарм-50 будет считаться пропавшим без вести, напишет: «Итак, 7 октября рано утром я отдал предварительные распоряжения, переговорив лично с командующими 13-й и 3-й армиями, а в 14.00 этого же дня отдал общий приказ о повороте фронта на 180 градусов». Всё же не хватило наглости написать, что переговорил, мол, лично и с командующим 50-й армией. Генерал Ерёменко, как выяснилось потом, тем временем находился в штабе 3-й армии генерала Я. Г. Крейзера[156]156
  Яков Григорьевич Крейзер (1905–1969) – генерал армии (1962), Герой Советского Союза (1941). В 1941 году командовал 1-й мотострелковой (затем танковой) дивизией, в августе – декабре —3-й армией. Затем командовал 1-й резервной (1942), 2-й гвардейской (1942, 1943, 51-й (1943–1945) армиями. Награждён 5 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденами Суворова 1-й и 2-й степени, Кутузова 1-й степени, Богдана Хмельницкого 1-й степени.


[Закрыть] и оттуда командовал фронтом. Правда, за эти дни ни одного приказа и распоряжения от командующего Брянским фронтом штаб 50-й армии не получил…

Тем временем 50-я армия попала в самую жестокую мясорубку. 3-я, 13-я и группа генерала А. Н. Ермакова, несмотря на то что ещё 30 сентября угодили под таран танкового клина Гудериана, растрёпанные и постоянно отступающие от рубежа к рубежу, всё же держались вместе и из окружения выходили по кратчайшему маршруту, выбирая те направления, где было легче прорваться. 50-я, упорно стоя на своих рубежах, была окружена, дралась в полной изоляции, а потом вынуждена была прорываться на восток, чтобы не сгинуть под пулями и гусеницами немецких танков и в лагерях военнопленных. Прорывалась она по маршруту, указанному из Москвы, из Генштаба. Ох уж этот Генштаб![157]157
  О возможной утечке информации через линию фронта из Генштаба см.: Михеенков С. Е. Серпухов. Последний рубеж. М., 2011.


[Закрыть]

Гудериан повернул свою 18-ю танковую дивизию на северо-запад, к Хвастовичам и Кцыни, и 9 октября соединился с пехотными частями 2-й полевой армии генерал-полковника барона Максимилиана фон Вейхса. Брянский фронт оказался расчленённым на южный и северный «котлы». В южном (район Трубчевска, Навли и Сузёмок)сидели армии генералов Я. Г. Крейзера и А. М. Городнянского. В северном (Брянск, Дятьково) немцы начали сдавливать 50-ю. Группа генерала А. Н. Ермакова действовала в отрыве от основных сил фронта, в районе Рыльск, Льгов.

В штабе группы амий «Центр» довольно спокойно реагировали на попытки окружённых вырваться из запечатанных «котлов». В своём дневнике генерал-фельдмаршал фон Бок 9 октября сделал следующую запись:

«Издан специальный бюллетень, где говорится о втором “котле” под Брянском. Я позвонил Гальдеру и сказал, что намеренно никогда не упоминал об этом “котле”, так как его восточный фронт весьма шаток, и Гудериану с его слабыми, сравнительно, силами вряд ли удастся его надежно запечатать. Как только я повесил трубку, пришел рапорт о том, что там имели место две попытки прорыва, к счастью, вовремя пресеченные. Гудериан подтягивает в этом направлении свои силы, чтобы ликвидировать возможность крупного прорыва. Атакой с западного направления захвачен Трубчевск.

В ночь с 9 на 10 октября в 03.00 пришел прямой приказ фюрера в кратчайшие сроки направить в распоряжение Гудериана 19-ю танковую дивизию и пехотный полк “Великая Германия”, чтобы не позволить окруженному на юге от Брянска противнику совершить прорыв в восточном направлении! Я доложил, что 19-я танковая дивизия в настоящее время находится на юго-западе от Юхнова и что ее отвод с занимаемых позиций поставит под угрозу снабжение 4-й армии и частей люфтваффе, каковое осуществляется по дороге, контролируемой 19-й танковой дивизией. Более того, в соответствии с информацией, полученной от 2-й армии, Брянскую дорогу нельзя использовать по назначению ранее 10 октября по причине многочисленных повреждений. По исправным секциям дороги движутся колонны машин с горючим для 2-й танковой армии (2-я ТГ). Доставка горючего прежним окружным путем с юга не может осуществляться по причине ужасного состояния грунтовых дорог. В этой связи я затребовал разъяснения, каковое действие считать приоритетным – доставку горючего или передислокацию полка “Великая Германия”. Из полученного ответа я себе уяснил, что Гудериан без 19-й дивизии может и обойтись и что доставка горючего, конечно же, имеет первый приоритет; однако передислокация полка “Великая Германия” в расположение 2-й танковой армии должна быть осуществлена по Брянской дороге в максимально сжатые сроки, как только состояние дороги это позволит.

Желая побыстрей прояснить обстановку под Брянском, я приказал танковой армии Гудериана разделаться с противником, окруженным на юге от города. С войсками, окруженными на севере от Брянска, предстоит иметь дело 2-й армии. При этом танковая армия должна следить за тем, чтобы противник из северного сектора окружения не прорвался в восточном направлении». В конце дня фон Бок записал: «Гудериану предложено иметь в виду, что после выхода к Туле его танковую группу могут повернуть более резко, нежели планировалось ранее, на восток в общем направлении на Рязань»[158]158
  Бок Ф. фон. Я стоял у ворот Москвы. Дневник командующего группой армий «Центр». М., 2009. С. 190–192.


[Закрыть].

Итак, ликвидацию северного «котла», где пехотные дивизии Вейхса и танки Гудериана продолжали сжимать 50-ю армию, в немецких штабах считали делом ближайших дней и поговаривали уже о Рязани. Но уже на следующий день, 10 октября 1941 года, фон Бок записывает: «Попытки прорыва, предпринятые противником на юге от Брянска, успешно пресечены; так что вся вчерашняя суета и озабоченность по этому поводу оказались безосновательными. На севере Брянска, напротив, главные силы русских, скорее всего, уже вырвались из окружения. Тем не менее, там еще много чего осталось, особенно в смысле вооружения и военного имущества»[159]159
  Бок Ф. фон. Я стоял у ворот Москвы. Дневник командующего группой армий «Центр». М., 2009. С. 192.


[Закрыть].

За минувшие сутки дивизии армии генерала Петрова, прикрываясь сильными арьергардами, по раскисшим дорогам, а иногда и по бездорожью, совершили пятидесятикилометровый марш и вышли к Хвастовичам.

4

Гейнц Гудериан в книге «Воспоминаниях солдата» так рассказывал о событиях этих дней: «Снегопад продолжался также и 12 октября. Мы все еще оставались сидеть в небольшом населенном пункте Дмитровске (Дмитровск-Орловский), улицы которого представляли собой сплошное месиво грязи, и ожидали новых указаний Верховного командования сухопутных войск относительно предстоящей перегруппировки. Наши войска замкнули кольцо окружения вокруг большого котла южнее Брянска и вокруг небольшого котла севернее этого города, но продвигаться вперед войска не могли из-за плохого состояния дорог, XLVIII танковый корпус, который в самом начале наступления так быстро продвинулся через Сумы и вышел на хорошее шоссе, также продвигался теперь с большим трудом в направлении на Фатеж. У Мценска продолжались бои со свежими силами противника. Пехотным дивизиям XXXV корпуса было указано на необходимость очистить от противника леса в районе Трубчевского котла.

Не только мы, но и вся группа армий «Юг», за исключением 1-й танковой армии, застряла в грязи, 6-й армии удалось занять Богодухов северо-западнее Харькова. Севернее нас XIII армейский корпус овладел Калугой, 3-я танковая группа заняла Старицу и наступала на Калинин.

Верховное командование сухопутных войск дало указание об окружении Москвы, однако до нас эти указания не дошли. 13 октября русские продолжали свои попытки прорваться между Навлей и Борщево. Для усиления XLVII танкового корпуса пришлось направить некоторые части 3-й танковой и 10-й мотопехотной дивизий XXIV танкового корпуса. Несмотря на эту помощь и ввиду потери подвижности наших частей, группе русских численностью до 5000 человек удалось прорваться и достичь района Дмитровска (Дмитровск-Орловский), где она вновь была задержана»[160]160
  Гудериан Г. Воспоминания солдата. М., 2013. С. 264.


[Закрыть].

Гудериан пишет об окружённых частях 50-й армии как некоем неприятном препятствии, которое в конце концов помешало моторизованным корпусам его 2-й танковой армии выполнить главную задачу – взятие Москвы. И это было именно так: марш на Москву, который в начале октября 1941 года казался сокрушительным, начал замедляться из-за неожиданно яростного сопротивления попавших в окружение частей Красной армии, которые никак не хотели сдаваться. Потом пошли дожди и выпал снег. Потом окружённые, пусть в малой силе, но всё же вышли из больших и малых «котлов», заняли новые позиции, провели перегруппировку и пополнились людьми и вооружением, и встретили огнём движение «Тайфуна» в непосредственной близости от Москвы. А потом подошли сибирские и дальневосточные дивизии и контратаковали только что вылезших из грязи, но тут же примороженных уроженцев Рейна, Баварии и Силезии, не привыкших ни к таким температурным перепадам, ни к такому фанатичному упорству противника.

Так складывалась наша победа под Москвой. Одна армия постепенно, от боя к бою, от стычки к стычке, таяла, растягивала свои коммуникации и слабела, а другая, казалось бы, теряла сотни тысяч убитыми и пленными, танки и орудия целыми дивизиями, бригадами и артполками и дивизионами, но, «нечувствительная к потерям», вновь восстанавливала свои силы на новых позициях и с прежним, и даже более мощным упорством бросалась в бой.

Итак, Гудериан повернул к Рессете 3-ю танковую дивизию и полк «Великая Германия». Здесь уже стояли, маневрируя на путях отхода 50-й армии 112-я пехотная и 3-я танковая дивизии. На перехват выходящей из окружения 50-й армии немцы бросили самые лучшие свои части – элитный полк «Великая Германия» и 3-ю танковую дивизию. Совсем недавно 3-й танковой командовал знаменитый Вальтер Модель, который в те дни севернее вёл к Москве XXXXI танковый корпус и который совсем скоро возглавит войска 9-й полевой армии. Он передал свою непобедимую дивизию кавалеру Рыцарского креста генерал-майору Герману Брейту. Для Брейта дело на Рессете против 50-й армии Брянского фронта было подарком судьбы, возможностью отличиться. 3-я танковая дивизия участвовала во всех боях на пути Третьего рейха к мировому господству: в Чешском походе, в Польской и Французской кампаниях, в Белостокско-Минском и Смоленском сражениях. Везде отличалась храбростью и выучкой своих солдат, слаженностью экипажей.

Путь для выхода на Карачев, на юго-восток, указанный Шапошниковым для выхода 50-й армии, оказался дорогой страданий и огромных потерь. Чего стоила только переправа через реку Рессету. 11 октября утром после артподготовки и залпа «Катюш», которые выпустили остатки своего боезапаса, 154-я стрелковая дивизия генерал-майора Я. С. Фоканова[161]161
  Яков Степанович Фоканов (1899–1985) – генерал-лейтенант (1943). С 1940 года командовал 154-й (47-й гвардейской) стрелковой дивизией, затем заместитель командующего 5-й танковой армией (1942–1943), командир 29-го гвардейского стрелкового корпуса (1943–1945). Награждён 5 орденами Красного Знамени, орденами Ленина, Кутузова 1-й и 2-й степени, Суворова 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени.


[Закрыть] пошла на прорыв в направлении населённых пунктов Бояновичи и Нехочи (ныне Калужской области). Оставив Брянск, она шла в авангарде отступающих частей армии. Вначале казалось, что наметился некоторый успех. Двинулись обозы. Но на реке Катогоща ударную группировку, на которую была возложена задача прорыва, контратаковали танки и пехота противника. Ударная группировка понесла большие потери и начала откатываться на исходные. Тем временем действительный успех наметился на другом направлении, южнее деревни Пеневичи, где упорно атаковали батальоны 473-го стрелкового полка и наконец заняли деревню Чистяково и Гутовский лесозавод. Генерал Фоканов тут же перебросил на подмогу полку сапёрный батальон и артдивизион с приказом закрепиться на занятом рубеже и приступить к наведению переправы через речку Рессету. 473-м стрелковым полком командовал храбрый, опытный солдат, дравшийся с германцами ещё в Первую мировую, полковник М. П. Краснопивцев[162]162
  Михаил Петрович Краснопивцев (1896–1942) – полковник. С 1941 года командир 473-го стрелкового полка 154-й стрелковой дивизии. Погиб 14.2.1942 при выходе из окружения. Награждён 2 орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени (посмертно).


[Закрыть]. Удивительный человек, настоящий воин. Таких земля рожает редко и словно только для того, чтобы они в трудный для Родины час собирали вокруг себя таких же верных и стойких и шли в самый кромешный бой, в огненный ад – либо умереть, либо преодолеть его.

Итак, успех полка полковника Краснопивцева был развит. Части дивизии закрепились с целью наведения переправы. Рессета – речка невеликая, тихая, омутистая. Пойма широкая и болотистая, для переправы войск крайне неудобная. Ветхий мост, который возвели здесь до войны рабочие лесозавода, не выдержал веса ЗиС-5 с реактивными установками. Первая же машина, выехавшая на настил, провалилась. Пришлось строить новый. Мост возводили под непрерывным огнём артиллерии и миномётов противника. И вот, наконец, переправа началась. 13 октября немцы предприняли атаку – на переправу двинулось до батальона пехоты. Однако атака была отбита. Дивизия продолжила переход на восточный берег.

Дальнейшие события сложились таким образом, что судьба 154-й дивизии стала судьбой всей армии. Во второй половине дня к переправе выехал кортеж штабных машин. Их тут же обступили бойцы. Из машины вышел командарм Петров. К нему направился генерал Фоканов и доложил обстановку. Доклад командира дивизии слушали также член Военного совета бригадный комиссар Н. А. Шляпин[163]163
  Николай Алексеевич Шляпин (1902–1941) – бригадный комиссар. С 1940 года военком 91-й стрелковой дивизии, с августа 1941 года член Военного совета 50-й армии. Погиб 17.10.1941 при выходе из окружения.


[Закрыть] и начальник Оперативного отдела штаба армии подполковник Ф. Е. Почема. Затем командарм сказал, что переправа 154-й стрелковой дивизии через Рессету с этого часа становится армейской. Командовать переправой он тут же назначил начальника Оперативного отделения 154-й стрелковой дивизии майора Б. Г. Вайнтрауба[164]164
  Борис Григорьевич Вайнтрауб (1904–1990) – генерал-майор (1954). С июля 1941 года и. о. командира 437-го стрелкового полка, с августа начальник Оперативного отделения и штаба 154-й стрелковой дивизии, с июня 1944 года начальник штаба 80-го стрелкового корпуса. Награждён 3 орденами Красного Знамени, 3 орденами Отечественной войны 1-й степени, орденами Ленина, Кутузова 2-й степени, Красной Звезды.


[Закрыть], которому был отдан приказ: приступить к переправе соединений только после того, как будет организовано надёжное прикрытие с запада – со стороны Фроловки, с севера – от Хвастовичей и с юга – от Карачева.

В поисках выхода из окружения, ломая «котёл» там и тут, 50-я армия втягивалась в новый мешок, приготовленный немецким командованием. Горловина мешка должна быть стянута надёжным, смертельным жгутом именно здесь, на Рессете. Манёвр наших частей, оставивших позиции севернее Брянска и сам Брянск, был ограничен до предела. Старая истина – больше всего войска уязвимы на марше. Остаток дня 13 октября и ночь на 14-е число переправа шла относительно спокойно. Отряды прикрытия окопались севернее, западнее и южнее Лихого болота. Не зря этому гиблому месту на Рессете люди дали такое имя. Но пока всё шло так, как предписывал приказ командующего. Усиленные боевые охранения стерегли дороги и тропы, отгоняли небольшие разведгруппы противника, пытавшиеся проникнуть в район переправы. По мосту сплошным потоком двигались войска, обозы, артиллерия, транспорт. Подошла и начала организованно и быстро переправляться на восточный берег 258-я дивизия комбрига К. П. Трубникова[165]165
  Кузьма Иванович Трубников (1888–1974) – генерал-полковник (1945). В 1938–1940 годах находился под следствием. С июля 1941 года командовал 258-й, с ноября – 217-й стрелковыми дивизиями. Затем заместитель командующего 16-й армией (1942), Донского (1942–1943), Центрального (1943), 1-го (1943–1944) и 2-го (1944–1945) Белорусских фронтов, командующий 10-й гвардейской армией (1943). Награждён 2 орденами Ленина, 5 орденами Красного Знамени, орденами Кутузова 1-й и 2-й степени, Суворова 2-й степени, Красной Звезды.


[Закрыть]. За нею – полки и батальоны других дивизий.

Но немецкая разведка не дремала. На рассвете 14 октября, заблаговременно подведя артиллерию и миномёты, противник начал пристрелку. Первые снаряды и мины легли в лесу и в болоте, не причинив колоннам вреда. Однако с каждой минутой артиллерийско-миномётный огонь становился всё точнее и губительней. Благо погода была нелётной – дождь, переходящий в снежные заряды, густой туман – авиация сидела на аэродромах. Во второй половине дня небо прояснилось. И тут начался ад. Одновременно боевые охранения были атакованы сразу с двух направлений – со стороны Хвастовичей и со стороны Карачева. Немцы обложили переправу и начали сдавливать её, стараясь захлестнуть петлю на мешке именно здесь и теперь, когда основная масса войск 50-й армии втянулась в район переправы.

Для командиров дивизий и штаба армии стало очевидным, что отход на юго-восток на Карачев невозможен. Там сильные заставы. Гудериан бросил на запечатывание кочующего «котла» ещё одну свою танковую дивизию. Знать бы ему, лучшему танковому генералу, который имел лихие прозвища – «Быстрый Гейнц» и «Гейнц-ураган», что очень скоро– не закончится еще и октябрь – именно 50-я советская армия, которую он не пустил к Карачеву и Орлу, отжав к Белёву и Туле, быстро восстановившись и пополнившись людьми и вооружением, с новым командующим, встретит его на Оке и остановит на Тульском рубеже. Что Тулу он так и не возьмёт. Что морозы его танковую армию застанут совсем недалеко от этой переправы и от русских сёл и деревень с однозвучными названиями Нехочи, Бояновичи, Пеневичи. Что гибель и пленение большей части окружённой армии, и даже смерть её командующего, для судьбы войны, и даже Московского сражения, да и для его личной судьбы, как солдата своего фюрера, ровным счётом ничего не значили. А ведь судьба пошлёт его в Ясной Поляне, откуда он будет руководить атаками на Тулу. Мог бы и более внимательно почитать «Войну и мир» бывшего хозяина здешнего дома и усадьбы. Не почитал, пренебрёг.

На переправу возле Лихого болота налетели пикировщики. Одна из бомб весом около тонны угодила точно в цель: настил и автобусы, которые служили опорами для бревенчатого наката, разметало. Погибли и были ранены сотни людей и лошадей. Переправа прервалась.

И снова с юга от Карачева и с севера вдоль дороги на Хвастовичи возобновила наступление немецкая пехота при поддержке танков и бронетранспортёров. Казалось, судьба не успевших переправиться решена. Но отряды заграждения выстояли. Обе стороны в том бою понесли огромные потери. Немцы лезли напролом, вводя в бой новые и новые подразделения и танки. Наши бойцы стояли твёрдо. Истребители танков вели огонь из противотанковых орудий. Стрелки отсекали пехоту. А за спиной сапёрные части кинулись в болото и принялись ремонтировать настил. И вскоре переправа вновь ожила. Серый поток снова двинулся на восточный берег.

Бывший боец 260-й стрелковой дивизии Д. И. Филько так вспоминал ту злосчастную переправу через Рессету: «Не только 260-я стрелковая дивизия здесь была, но и другие части с других дивизий. В основном гужтранспорт, вместе с людьми. Все повозки были нагружены до предела военным имуществом и военной техникой. Автомашин было мало. Было несколько крытых фургонов, как мы их называли тогда, с ранеными. Много было гражданских подвод со своим имуществом, хозяйством, даже были коровы прицеплены к задкам. Много детей. Очень много эвакуировалось из Брянска. Вот теперь представьте себе, что могло быть во время бомбёжки там…»

А вот что вспоминает бывший командир 559-го сапёрного батальона 299-й дивизии М. Д. Максимцов: «Нужно отдать должное командиру дивизии полковнику Серёгину Ивану Федоровичу[166]166
  Иван Федотович Серёгин (1898–1959) – генерал-майор (1943). В июле – декабре 1941 года командовал 299-й, затем 18-й (1942), 98-й/86-й гвардейской (1942–1943) стрелковыми дивизиями, был заместителем командира 2-го отдельного (1944–1945), 38-го гвардейского (1945) стрелковых корпусов. Награждён 3 орденами Красного Знамени, орденами Ленина, Красной Звезды.


[Закрыть], питерскому рабочему, коммунисту, участнику Гражданской войны. Собрав командный состав в лесу в районе Хвастовичей, полковник Серегин сообщил решение на прорыв вражеского кольца частями дивизии. Дал указание, как подготовиться к прорыву. Издал приказ: за дезертирство, за паникерство, как и за измену Родине, – расстрел. Это был суровый приказ. Но именно эта суровость, собранная в кулак воля помогли нам с боем форсировать Рессету, прорваться из окружения и снова встать в строй. Саперному батальону приказано было переправить через реку дивизионную артиллерию, батальон связи и штаб дивизии. И вот бойцы саперного батальона, рота за ротой движутся к реке по топкому лугу. И хотя наши артиллеристы, едва мы вышли к берегу, поддержали нас огнем, противоположный берег встретил нас дождем свинца. Должно быть, не осталось ни одного метра поймы болотистой Рессеты, который не был бы полит кровью наших воинов. И все же в ночь с 13 на 14 октября 1941 года, форсировав реку, мы сумели закрепиться на противоположном берегу и двинуть вперед тяжелые машины батальона связи, радиостанции узла связи, переправить машины штаба дивизии и не остаться без артиллерии. Все пушки 843-го артполка шли за ними… 19 октября наша 299-я дивизия заняла оборону по восточному берегу реки Оки, южнее Белева, на рубеже Фурсово – Городище. Из окружения вышли все части дивизии, вывели технику, сохранили боеспособность и волю к борьбе. И снова мы дрались, теперь уже на тульской земле».

Для справки. Из 299-й дивизии к Белёву вышли: по одним данным, 825 человек с 26 пулемётами, двумя миномётами и четырьмя гаубицами; по другим – около 400 человек без тяжёлого вооружения. Одновременно, параллельным потоком, командир 956-го стрелкового полка 299-й стрелковой дивизии майор И. Я. Кравченко вывел к Белёву свой полк в полном составе, при этом вывез всю полковую артиллерию «с превышением лимита в 4 ствола» – подобрал четыре брошенных «сорокапятки». Всего майор Кравченко вывел около 5000 человек, среди которых больше половины было присоединившихся в пути и брошенных своими командирами бойцов разных подразделений, а также 500 единиц обоза.

Какую награду за свой несомненный подвиг получил майор Кравченко? А «награду» он получил. Подвиг храброго командира полка, не потерявшего в трудную минуту самообладания, не остался незамеченным. 23 октября, когда 299-я стрелковая дивизия уже стояла в обороне под Тулой, командир дивизии «питерский рабочий, коммунист» полковник Серёгин, придравшись к мелочам, которые в тех обстоятельствах можно было и не замечать, отстранил майора Кравченко от командования полком и отправил «на расправу» в Тулу. Однако в Туле, в штабе 50-й армии, не мыслили категориями зависти и мести за чужой успех и, разобравшись в обстоятельствах, назначили Кравченко начальником Южного боевого участка. «В должности оставить, из 299 дивизии перевести. Поручить формирование сводного полка. Командарм Ермаков». Генерал А. Н. Ермаков, который в те дни командовал 50-й армией, лично знал майора Кравченко и то, что характер у него непрост, но знал и его храбрость, умение организовать бой в самых сложных обстоятельствах и что с покладистым характером командиру полка, пожалуй, не удалось бы вывести из окружения и десятой части людей и материальной части.

Так сложилась история обороны Тулы, что самый мощный натиск на город был отбит именно на фронте Южного боевого участка и под командованием майора Кравченко. Иван Яковлевич Кравченко снова отличился. Вскоре его назначили заместителем комиссара 154-й стрелковой дивизии. Однако старый и верный недруг полковник Серёгин, как настоящий большевик, продолжал писать во все инстанции новые доносы на своего бывшего комполка. В итоге Кравченко всё же понизили в должности, но при этом поручили важнейший участок, и в первых же боях его подразделение снова сражалось успешно и выполнило задание командования, не пропустив врага к Туле. Вскоре после декабрьского контрудара под Москвой Верховный главнокомандующий лично запросил дело непокладистого майора, изучил все обстоятельства и назначил Кравченко командиром 324-й стрелковой дивизии 10-й армии.

Иван Яковлевич Кравченко родился в 1905 году в деревне Студёнки Киевской губернии в крестьянской семье. Окончил семь классов сельской школы. Как человек грамотный, некоторое время работал почтальоном. По тем временам – должность высокая, уважаемая и хлебная. В 1925 году его призвали в РККА. Армейская служба ему понравилась. Он с успехом окончил полковую школу младших командиров, затем, в 1931 году, Киевскую военную пехотную школу им. Рабочих Красного Замоскворечья, в 1933 году – Стрелково-тактический институт «Выстрел». Во время похода в Западную Украину командовал стрелковой ротой. Через год, на одном из участков фронта Советско-финской войны в ходе ожесточённого боя принял командование батальоном и успешно выполнил поставленную задачу. В бою был тяжело ранен, уже в госпитале узнал, что ему присвоено звание Героя Советского Союза. После окончания Военной академии им. М. В. Фрунзе командовал 766-м стрелковым полком 217-й стрелковой дивизии. С первых дней на фронте Великой Отечественной войны. В августе 1941 года назначен командиром 956-го стрелкового полка 299-й стрелковой дивизии. В октябре во время прорыва немецких войск под Брянском попал в окружение и некоторое время числился пропавшим без вести. Как вскоре выяснилось, вместе со своим штабом с боем вырвался из окружения, вывел полк и материальную часть. В марте 1942 года принял командование 324-й стрелковой дивизией. 7 апреля 1942 года смертельно ранен в бою близ деревни Клинцы[167]167
  Ныне Думиничский район Калужской области.


[Закрыть] на реке Жиздре.

События и обстоятельства в первую шеренгу выталкивали таких, как Краснопивцев, Кравченко. Это были настоящие русские люди, русские офицеры в самом корневом смысле. Ими трудно было управлять, потому что управлять ими умела только стихия войны. Риск, хождение по самому краю были для них обыденным делом. Такие умели брать на себя всё и потом за всё отвечать. Не паиньки, не ребята комсомольцы, не тупые исполнители, неспособные к самостоятельному мышлению, а твёрдые, закалённые ветрами не одного похода и не первой войны солдаты, рыцари чести, умевшие отдавать любые приказы и отвечать за них. Война была главной и всепоглощающей работой этих людей. Как правило, век их на фронте был недолгим.

5

Но вернёмся на Лихое болото, на переправу через Рессету. Из воспоминаний начальника Особого отдела 290-й стрелковой дивизии Н. Р. Акабы: «Особенно жестоким, кровопролитным и скоротечным был бой у р. Рессеты. Мы сами залезли в заранее подготовленный немцами мешок. Вдруг со всех сторон нас охватил шквал огня, изрыгаемый пулеметами, автоматами и минометами. Ловушка была подготовлена с немецкой расчетливостью. Наши скоро опомнились, прошли растерянность и паника, закипел бой. Здесь я видел впервые в жизни настоящую неукротимую человеческую ярость, и она победила.

Среди атакующих запомнилась молодая женщина – капитан медслужбы Гергель, которая с наганом в руке шла впереди на прорыв, стыдя паникующих мужчин. Геройски вели себя у переправы оперативные работники третьего отдела Белых, Попков, Екимов, Нестеров, Заболотный, Моряков, бойцы особого взвода во главе с командиром Темировым. Бой у переправы обошелся нам очень дорого, потеряли много хороших людей».

Из воспоминаний бывшего партгрупорга разведроты 290-й стрелковой дивизии З. В. Зубковой: «К полудню 13 октября на голом Лихом болоте скопилось столько людей, повозок, автомашин, пушек, тягачей, что пройти можно было, только пробираясь под животами коней, под дышлами бричек или щелями между машинами. Болотная земля прогибалась под ногами, как парусина, под колесами она лопалась с глухим выдохом. Пушки, подводы ложились брюхом на прихваченную морозцем ржавую, затоптанную жесткую траву, и вытащить их было нельзя, и тащить было некуда. Переправы не было. Каждые пять минут в реку, туда, где еще виднелись остатки бревенчатого моста, пачками ложились снаряды… К полудню 13 октября не было полков, батарей, батальонов. Под вечер потекли с бугров к Рессете раненые. Ими были переполнены медпункты. Раненые и больные лежали на машинах, на повозках, на тропинках у реки… Под вечер фашисты ударили из пушек по всему Лихому болоту… Ночь пришла страшная. На кашель, на лязг, на скрип отвечал из заречных кустов пулемет. 14 октября показалось солнце… На Лихое болото прилетели самолеты врага, они высыпали бомбы на остатки переправы и ушли, просматривая Рессету вниз по течению».

Гудериан в своих воспоминаниях записал: «17 октября капитулировала группировка противника, находившаяся в окружении севернее Брянска. Совместно со 2-й армией нами было захвачено свыше 50 000 пленных и до 400 орудий; были уничтожены основные силы 50-й русской армии».

Гудериан, мягко говоря, позволил себе не придерживать фактов. Впрочем, жанр мемуаров, даже если книга называется дневником, подобные отступления допускает. Во-первых, к 17 октября севернее Брянска наших войск, во всяком случае того количества, которое бывший командующий 2-й танковой группой вермахта заявил в своих мемуарах, уже не было. «Котёл» откочевал на восток и уже находился не севернее, а восточнее Брянска. Во-вторых, капитуляции 50-й армии, как таковой, не было. «Напрасно ждал Наполеон, / Последним счастьем упоенный, / Москвы коленопреклоненной / С ключами старого Кремля…» «Быстрый Гейнц», как всякий удачливый завоеватель, тоже, должно быть, ждал чего-то подобного от поверженного противника на своём участке фронта. 50-я армия была разбита, этого невозможно отрицать. Но она не была уничтожена и не капитулировала, если прилагать к этому понятию буквальный смысл. Гудериан – человек военный, и он называл вещи своими именами. Но в данном случае он поступил в большей степени как политик или даже публицист. Тогда же кто бил его под Тулой и в самой Туле, на городских окраинах? Ведь били его именно те самые дивизии, которые он «пленил» под Брянском!

Бои на линии реки Рессеты стали самыми кровопролитными для 50-й армии. Именно здесь, в один из дней переправы, армия фактически лишилась командования, а значит, единого управления. В бою получили тяжёлое ранение командующий генерал М. П. Петров и начальник политотдела полковой комиссар А. Г. Журавлёв[168]168
  Алексей Георгиевич Журавлёв (1905–1989) – генерал-майор (1944). С 1939 года начальник политотдела 2-го стрелкового корпуса, с августа 1941 года – 50-й, затем 29-й (1942–1943) и 1-й танковой (1943–1945) армий. Награждён 3 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденами Кутузова 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды.


[Закрыть], погибли член Военного совета Н. А. Шляпин и многие работники штаба.

Достоверных сведений о подробностях боя, ставшего подлинной трагедией для армии, до сих пор нет. Удивительным образом о нём промолчали свидетели и действующие лица, которые впоследствии писали мемуары и потоком издавали их в «Воениздате». Молчат о нём военные историки и краеведы. Говорят, что, пока был жив маршал А. И. Ерёменко, в печать о брянском периоде 50-й армии ничего не проходило. Так и было. Хотя, возможно, это просто совпадение.

В 1978 году судьба занесла меня на Рессету, в те самые места, где в октябре 41-го пробивались из окружения дивизии, полки, отдельные отряды и одиночки из северного «котла» Брянского фронта. Стояло лето, август, прекрасная погода, тёплые ночи и знойные дни. Шли вниз по течению Рессеты от деревни под названием Севастополь до села Чернышена. Где-то возле Фомина Верха встретили рыбака. Тот ночевал в стогу в пойме. Вставал на зорьке и таскал щук. А днём отсыпался и грелся на песке. Наш лагерь стоял на одной стороне Рессеты, а рыбак жил в стогу на другом. И вот он, видя, что мы путешествуем по реке, в которой изобилие всякой рыбы, но рыбалкой не занимаемся и не имеем от реки никакого приварка, предложил нам одну из своих удочек. Я пошёл по мелководью, чтобы забрать предложенную снасть. В песке на дне реки лежали камни, поросшие тиной. Вначале я хотел пройти по ним, но что-то меня удержало. Когда я вышел на другой берег, сказал рыбаку, что камни на дне какие-то странные, все одинаковые. «А это не камни, – ответил он. – Это черепа. Солдаты. Вот вчера нашёл в овраге…» – И он вытащил из сена винтовку. Приклад и цевьё уже подгнили и потрескались, но всё ещё держались, прихваченные кольцами креплений и накладками. Затвор ходил, хотя и не до конца.