Текст книги "Больше чем деньги. Финансовая история человечества от Вавилона до Уолл-стрит"

«Летающие деньги»

Экономический рост ограничивала проблема, специфическая для Китая. Когда-то в древности там (как и в других странах) роль денег выполняли золото и серебро. Потом посчитали, что из-за большой стоимости драгоценные металлы неудобны для мелких расчетов, и появились медные монеты (цяни). Одна монета весила 3,5 г, но это было слишком мало, и реальной денежной единицей считалась связка из тысячи монет[97]97
  Для точных расчетов из связки вынимали необходимое количество монет.


[Закрыть]. А она весила уже 3,5 кг. Для транспортировки 10 тысяч связок медных монет (весивших 35 т!) на оплату перевозки приходилось тратить более 25 % суммы. Почему же монетная система, доставлявшая всем столько хлопот, сохранялась так долго? В Китае большое значение имела неизменность сложившихся обычаев: это создавало чувство стабильности и уверенности в будущем. А медь считалась единственным металлом, стоимость которого постоянна. Поэтому все терпели неудобства с тяжелыми связками.

Поиск заменителя медных монет стал главной движущей силой китайских финансовых инноваций и привел в конечном счете к появлению в Китае бумажных денег – впервые в истории. Вначале, еще во II в. до н. э., возникли так называемые деньги из кожи белых оленей (пиби), хотя они имели символическое значение и не были реальным средством денежного обращения. О пиби так рассказывает современник, китайский историк Сыма Цянь (II–I вв. до н. э.).

Белые олени жили в запретном для всех посторонних императорском парке. В 120 г. до н. э. чиновники сказали императору: «В древности применялись деньги из кожи, которые владетельные князья подносили при визитах ко двору… раскраивали шкуры белых оленей на квадратные куски длиной 1 чи[98]98
  В описываемую эпоху эта мера составляла около 23 см. – Прим. ред.


[Закрыть], окаймляли их цветистой росписью, сделав таким образом деньги из кожи, стоимостью… в сорок тысяч [медных монет]». Когда князья и члены императорского рода являлись весной и осенью на аудиенцию к повелителю, «они должны были подносить императору яшму на такой деньге из кожи»[99]99
  Сыма Цянь. 1986. С. 208–209.


[Закрыть].

А в эпоху династии Тан новым толчком к финансовым инновациям стала торговля чаем. В Китае часто именно государство способствовало возникновению финансовых инноваций в большей мере, чем предприниматели. Так произошло и в этот раз. Купцы привозили чай в Чанъань на севере Китая, где на этот товар существовал повышенный спрос. Но как забрать прибыль домой? Не везти же эти тяжелые связки монет – и хлопотно, и невыгодно. Как раз в то время о проблеме транспортировки денег задумались и власти: им нужно было передавать из провинций в столицу крупные суммы налогов. Наконец решение нашли: провинциальные администрации создали специальные учреждения (дацзяни), где накапливались деньги для их отправки в столичный департамент финансов. Во второй половине VІІІ в. дацзяни стали называться цзиньцзоуюань, а их функции расширились. Туда, кроме налогов, поступали деньги от купцов, продавших чай. Взамен им давали расписку фейцянь (дословно – «летающие деньги»), по которой они могли получить деньги у себя дома в таких же конторах по сбору налогов[100]100
  Можно спорить о том, были ли «летающие деньги» чеком, прототипом векселя или просто распиской, но это уже не столь важно – древние финансовые инструменты в принципе не тождественны современным, а могут лишь чем-то напоминать их.


[Закрыть].

Проблему транспортировки тяжелых монет решили, а «летающие деньги» приобрели самостоятельное обращение. Прошло еще немного времени, и фейцянь стали выписывать частные лица. Это сразу расширило круг пользователей – от торговцев чаем до любых купцов, которые могли теперь передавать свои деньги в самые отдаленные части Китая. Впрочем, вся эта система была создана государственными властями для пересылки налогов, а купцам лишь дали возможность ею пользоваться. Это вполне в духе китайских традиций – ведь интересы государства всегда оказывались там на первом месте, а остальное считалось второстепенным.

«Летающие деньги» стали прибыльным делом для провинциального начальства – при их выдаче комиссионные составляли 10 % от суммы. Это вызвало неудовольствие центральной власти, и, чтобы монополизировать немалую прибыль, фейцянь разрешили выдавать только для получения денег в государственном столичном департаменте финансов. Понятно, что для купцов это создало, мягко говоря, значительные неудобства. Хотя главные проблемы оказались впереди.

В 782 г. в государственной казне возник дефицит денег, необходимых для покрытия военных расходов. Решили это просто – тоже в духе китайских традиций приоритетности государства. Император издал указ о принудительном изъятии денег у богатых купцов и ростовщиков. В главном торговом центре Чанъане у купцов отобрали товары, позакрывали их конторы и склады. А из ломбардов изъяли 25 % находившихся там денег. Был ли это принудительный заем? Скорее конфискация. Проблемы государственного бюджета все это, конечно, не могло решить. А вот у купцов вызвало сильное недовольство, и они в знак протеста прекратили торговлю. Сразу выросли цены на товары, а также стоимость кредитов у ростовщиков.

Этим дело не закончилось – в 807 г. император приказал купцам сдать монеты в казначейство с выдачей взамен «летающих денег». А в 811 г. фейцянь вообще запретили – видимо, чтобы не возвращать долги купцам. Это вызвало нарушение денежного обращения: нежелание пользоваться тяжелыми и неудобными связками монет и запрет на фейцянь привели к тому, что большие суммы оказались изъяты из оборота. Власти поняли, что перестарались, и в 812 г. снова разрешили «летающие деньги», но под строгим государственным контролем и на прежних условиях. Купцы сдавали деньги в государственный департамент финансов, и за выдачу фейцянь с них брали 10 % комиссии. Но тут даже терпеливые китайцы взбунтовались и стали требовать уменьшить процент, после чего его полностью отменили. Ведь государство в конечном счете хотело любой ценой монополизировать такой прибыльный финансовый инструмент.

Инновации времен династии Сун

После недолгого периода смуты и упадка к власти пришла династия Сун (960–1279). Начался новый экономический подъем и расцвет торговли. Наступила еще более яркая инновационная эпоха, которую иногда даже сравнивают со временем начала индустриализации в Европе. В крупнейших городах было больше миллиона жителей, а доля городского населения в некоторых частях Китая выросла с 6 % (такой она была во времена династии Тан) до 28 %. Империя Сун торговала более чем с 50 странами, крупнейшими портами стали Гуанчжоу и Цюаньчжоу. Расцвело ростовщичество – в Ханчжоу один из крупнейших ростовщиков владел несколькими десятками кредитных контор с общим капиталом 10 млн связок монет.

«Летающие деньги» продолжали использоваться и в эти века. В 960 г. купцам снова разрешили сдавать монеты в казначейство, где они получали долговые документы – теперь их стали называть бяньцянь («удобные деньги»). Они имели самостоятельное обращение и, по сути, стали играть роль бумажных денег. В каждой провинции появились учреждения, напоминающие банки, – в них выдавались и принимались бяньцянь.

Гуйфаны

В центре внимания купцов в эти годы были не бяньцянь («удобные деньги» стали восприниматься как нечто привычное и само собой разумеющееся), а другая инновация – уже не государственные, а частные финансовые конторы (гуйфаны). В гуйфан брали на хранение связки медных монет, а взамен выдавали расписки (точнее, депозитные квитанции), по которым купцы могли получать деньги в других городах. В такой квитанции указывались имя вкладчика и сумма, сданная в гуйфан. Кроме того, гуйфаны принимали для оплаты чеки, выписанные их клиентами. Сначала квитанции гуйфанов использовались в больших городах, но они оказались настолько удобны, что быстро распространились и по всему Китаю.

Напрашивается мысль, что гуйфаны стали частными банкирскими конторами, но это не совсем так. Они не выдавали кредитов и не инвестировали вложенные в них деньги для получения прибыли. Так что, как и в случае всех других древних финансовых инноваций, сходство с современными финансовыми институтами (либо инструментами) чаще всего оказывается лишь условным. Но для купцов гуйфаны стали очень удобны. Туда они сдавали тяжелые связки монет и путешествовали по своим торговым делам налегке с долговыми расписками, по которым можно было в любой момент получить свои деньги. Количество гуйфанов быстро росло, и между ними началась конкурентная борьба за вкладчиков[101]101
  Наиболее влиятельными стали 16 крупнейших гуйфанов.


[Закрыть].

Государство не имело возможности их контролировать, что сразу же вызвало недовольство властей – ведь в Поднебесной так повелось веками, что чиновники должны были контролировать все. И власти стали требовать поручительства в том, что купцы, пользующиеся гуйфанами, свободны от долгов. Но купцы это пережили, как переживали все попытки государства вмешиваться в их бизнес.

Цзяоцзы

В отдаленной провинции Сычуань расписки гуйфанов стали называть цзяоцзы («те, которые можно обменять на наличные деньги»), и они также приобрели самостоятельное обращение, подобно бумажным деньгам[102]102
  Цзяоцзы все реже обменивались на металлические деньги: эти долговые документы были гораздо удобнее для купцов, чем связки монет. В 997 г. в обороте находились различные долговые документы на сумму, равную 1 миллиону 700 тысячам унций серебра; в 1021 г. эта сумма возросла до 2 миллионов 830 тысяч унций, а в 1032 г. – до 5 256 340 унций (Macleod. 1866. Р. 289). За каждой распиской цзяоцзы стояло определенное количество металлических монет, так что с обеспечением этих бумаг проблем не возникало. В какой-то мере их можно считать прототипом векселя.


[Закрыть]. Это снова вызвало беспокойство властей, тем более что провинция Сычуань стремилась к независимости. По словам современника Ли Ю, «энергичные предприниматели… стали выпускать цзяоцзы». Они собрались, «чтобы договориться о совместном выпуске единообразных бумажных знаков» с изображениями «построек, деревьев, людей, предметов». «Проставляются подписи хозяев лавки или двора, на каждый лист красными чернилами тщательно, жирно наносится название лавки, и это считается личной печатью. Затем вписывают номинал, который не ограничивается. Получают от населения наличные деньги и взамен дают цзяоцзы, обращающиеся в близлежащих районах… Когда предъявляют цзяоцзы и требуют разменять на наличные деньги, за размен каждой связки монет взимают 30 вэней[103]103
  Вэнь – мелкая медная монета. – Прим. ред.


[Закрыть]». Тем временем дельцы, получившие связки монет, на них «скупают дома, постройки, сады, поля, драгоценности, разные товары»[104]104
  Цит. по кн.: Ивочкина. 1990. С. 63–64.


[Закрыть].

В 1023–1024 гг. в провинции Сычуань противник цзяоцзы губернатор Коу Цзянь запретил их выдачу, закрыв все конторы, которые занимались этими операциями. Учетные книги с записями о вкладчиках уничтожили, и всем владельцам цзяоцзы приказали обменять их на монеты. Однако деньги, как потом выяснилось, уже частично растратили, так что обмен цзяоцзы производился со скидкой в 20–30 %. Все это привело к сокращению торговли и массовым недовольствам, после чего губернатора уволили. На его место в 1024 г. поставили Би Тана, восстановившего обращение цзяоцзы под контролем государства. А со второй половины ХІ в. в провинции Сычуань цзяоцзы все больше выполняли функции бумажных денег[105]105
  В соседней провинции Шэньси выдавались собственные долговые расписки – цзяоин, похожие на цзяоцзы.


[Закрыть].

Бумажные деньги

В 1160 г. начался выпуск хуэйцзы – общегосударственных универсальных бумажных денег, заменивших собой все остальные письменные долговые обязательства. В этом Китай стал, безусловно, первым[106]106
  Хотя нужно понимать, что дело не в бумаге, а в самой правовой сущности нового универсального финансового инструмента, пришедшего на смену металлическим монетам. Это письменное долговое обязательство, признаваемое всеми. Сам по себе такой документ (имеет ли он вид бумажной ассигнации либо текста на пергаменте, коже, деревянной или глиняной табличке), в отличие от монет из золота или серебра, не стоит ничего. Но все обязаны принимать его и обменивать на драгоценные металлы.


[Закрыть]. Когда страну в начале XIII в. завоевали кочевники, монгольский великий хан Хубилай, ставший императором Поднебесной, создал целую систему бумажных денег. У монголов их увидели европейские путешественники Гильом де Рубрук и Марко Поло. «…Про великого хана сказать можно – алхимию он знает… Изготовляется по его приказу такое множество этих (бумажных. – С. М.) денег, что все богатство в свете можно ими купить. Приготовят бумажки… и никто не смеет, под страхом смерти, их не принимать. Все его подданные повсюду… охотно берут в уплату эти бумажки, потому что, куда они ни пойдут, за все они платят бумажками – за товары, за жемчуг, за драгоценные камни, за золото и за серебро…» – писал Марко Поло[107]107
  Поло. 1997. С. 264.


[Закрыть].

Начало самоизоляции Китая

Веками закрытый Китай, стремившийся к изоляции и самодостаточности, парадоксальным образом стал наиболее открытым, когда его захватили монголы (1215–1368), создавшие огромную империю. Торговые связи монгольского Китая достигали генуэзских и венецианских колоний на Черном море. В 1368 г. монголов изгнали и была учреждена династия Мин, но к тому времени Великий шелковый путь уже утратил значение – древние маршруты караванной торговли через Центральную Азию после монгольских завоеваний оказались перекрытыми.

В начале XV в. китайцы пытались найти новые торговые пути и с 1405 по 1432 г. организовали грандиозные морские экспедиции адмирала Чжэн Хэ, достигшие Красного моря и берегов Африки. Кто знает, какой была бы история, если бы огромные китайские флотилии стали контролировать весь Индийский океан. Но судьба и тут распорядилась по-своему. Победили консерваторы и сторонники замкнутости, считавшие, что контакты с другими странами вредны для Китая: они нарушают незыблемые вековые традиции. Любые далекие морские плавания запретили, как и постройку больших кораблей. А в 1421 г. столицу перенесли из имевшего выход к морю Нанкина в Пекин, расположенный в глубине страны. Это событие стало поворотным моментом в экономической истории Китая – начался многовековой период самоизоляции Срединной империи.

Глава 6
Хозяева Средиземноморья

Италия – как человек, проживший долгую и бурную жизнь. Давно ушла в прошлое ее слава первопроходца в финансовых инновациях[108]108
  Именно в Италии впервые самыми обычными стали и акционерные компании, и акции, и облигации, не говоря уже о банках. Накопление капиталов в Италии началось еще в эпоху Возрождения. Сравнение списков крупнейших налогоплательщиков Флоренции за 1427 и 2011 гг. показало, что около 900 фамилий совпадают. Многие состоятельные люди в сегодняшней Флоренции – например, семья Феррагамо и др. – потомки флорентийских купцов и банкиров XV в. Несмотря на многочисленные войны, которые шли на территории Италии, богатство этих династий веками накапливалось и сохранялось.


[Закрыть]. Сегодня Италия больше знаменита элитными спорткарами для миллионеров да еще модными трендами от Армани или Валентино. И она все так же привлекает к себе людей со всех концов света – искусством жизни, доведенным до совершенства.

Чтобы прикоснуться к этому искусству, даже необязательно туда ехать. Заходишь в итальянский ресторан в любом городе мира – и там все есть. Утонченная итальянская кухня, вина… Как напоминание об эпохе итальянского Возрождения. Давно забыты имена венецианских правителей и средневековых итальянских банкиров. А это искусство осталось – кьянти, моцарелла, ризотто… Искусство жизни, доведенное до совершенства.

Город лагун и каналов

Лучший символ Италии эпохи Возрождения – Венеция. Она вместила в себя весь мир – все, что было в нем, стало доступным в этом торговом городе. Его жители говорили, что если бы мир оказался перстнем, то драгоценным камнем в нем стала бы, конечно, Венеция. «Воистину кажется, что целый свет стекся сюда и что человеческие существа все силы свои направляют к торговле», – писал в 1494 г. один из путешественников[109]109
  Цит. по кн.: Акройд. 2012. С. 148.


[Закрыть]. Чего только не было в Венеции – лучшие вина с Крита, ковры из Александрии, финики из Палестины, корица из Индии, гвоздика и мускатный орех с Молуккских островов, жемчуг и сапфиры с Цейлона! Здесь продавали кашмирские шали, тибетский мускус и африканскую слоновую кость. Именно Венеция в 1615 г. стала первым европейским городом, торгующим кофе. Недаром говорили, что, хотя в Венеции ничего не растет, там все есть в изобилии. И если чего-то в ней нет, то этого нет нигде.

Свое свадебное путешествие я провел в Венеции – городе лагун и каналов, – в отеле San Clemente Palace Kempinski, расположенном на острове Сан-Клементе. До этого я никогда раньше не приезжал в этот город, и, подобно множеству других путешественников, мы с женой были им очарованы.

В течение веков он считался центром мировой торговли, связав Западную Европу с Византийской империей и странами Востока. А когда после окончания эпохи Возрождения торговые маршруты переместились в Атлантику и Венеция утратила свое коммерческое значение, она все равно оставалась хранительницей традиций литературы, архитектуры и живописи. Минувшая слава хорошо чувствуется и сегодня – ведь сам город никуда не делся. Так же как и другие старинные торговые города Италии. Хотя их дух стал другим.

Как и все итальянские города, Венеция знала свои лучшие времена – ее расцвет пришелся на XV в., наиболее запоминающийся в истории Италии. В том веке во всем ощущался ренессансный дух, люди стремились наслаждаться жизнью, а мир казался новым и свежим. Правители итальянских республик и миниатюрных княжеств (щедрые меценаты, покровители художников, поэтов и ученых) жили тогда настолько ярко, что после смерти стали оперными персонажами.

«Второй Константинополь» и средоточие всего прекрасного, Венеция с ХІІ в. считалась не только законодателем мод, но и важнейшим финансовым центром. До XVI в. это был самый цветущий и богатый город на всем Апеннинском полуострове, и только Генуя могла соперничать с ним. «Порядок в делах управления этой… республикой восхищает, на территории страны нельзя увидеть ни народных восстаний, ни соперничества между дворянами… все живут в мире и единстве», – писал венецианский историк начала XVI в.[110]110
  Цит. по кн.: Брис. 2008. С. 200. Впрочем, не стоит идеализировать – на протяжении столетий улицы были немощеные, мосты деревянные, нечистоты сливались в каналы, а вокруг площади Святого Марка долго сохранялись фруктовые сады.


[Закрыть]

Венецианцы сделали главный акцент на том, что сегодня называют третичным, сервисным сектором экономики, – на торговле, финансах и других услугах. А там, как известно, прибыльность гораздо выше, чем в первичном и вторичном секторах.

Когда я впервые попал в Венецию, мне все время казалось, что этот город – большой корабль, плывущий куда-то по морю (знать бы только куда). А из-за постоянного движения воды в каналах создавалось впечатление, что и сама земля качается под ногами, как палуба корабля. Венецианский корабль, как библейский Ноев ковчег, стал пристанищем для изгнанников и чужестранцев – открытым городом, готовым принять всех, кто появлялся в нем. Таким же, как века спустя Нью-Йорк. «…Единственное убежище свободы, справедливости и мира…» – писал о Венеции Петрарка в XIV в.[111]111
  Письмо к Пьетро из Болоньи, 1364 г. («Старческие письма», IV, 3); цит. по кн.: Акройд. 2012. С. 69.


[Закрыть]

Так получилось, что «островки богатства» в Европе часто располагались именно на островах, как Венеция (или в странах, бедных природными ресурсами, как потом Голландия). Поэтому у них просто не оставалось другого пути, кроме торговли. И Венеция стала одним из богатейших городов мира[112]112
  В середине XIV в. в Венеции жило 110 тысяч человек – почти столько же, сколько в Париже, и в три раза больше, чем в Лондоне.


[Закрыть].

Путешественники, посетившие город в XV в., говорили, что большинство здесь иностранцы, а коренных венецианцев (кроме разве что аристократов) очень мало. Лучше всего это было заметно среди торговцев и ремесленников. И даже на старых картинах в толпе жителей среди венецианцев в их характерных костюмах встречались и евреи в длиннополых кафтанах, и арабы (а потом турки) в тюрбанах, и греки в красных фесках… Кого там только не было! Отдельные кварталы принадлежали армянам, грекам, немцам, фламандцам. Космополитизм процветал в Венеции. Хотя и не бескорыстный – город нуждался в притоке капиталов и рабочей силы[113]113
  Существовали и границы этой открытости – это хорошо видно в случае с евреями. Они появились в Венеции давно, в XII в. их насчитывалось уже почти полторы тысячи. Сказать, что им здесь обрадовались, было бы неправдой – евреям запретили заниматься всеми видами деятельности, кроме медицины и ростовщичества. В городе им жить не разрешали, и они селились рядом на Спиналонге – восьми островках. Это было первое еврейское гетто, со временем переименованное в Джудекку.


[Закрыть]. А еще «сюда приезжали обманщики и мошенники всех сортов, разорившиеся финансисты и проигравшие политики, опозоренные женщины и авантюристы, алхимики и шарлатаны. Людей без корней притягивал город без корней»[114]114
  Акройд. 2012. С. 70.


[Закрыть].

У венецианцев в крови была страсть к коммерции[115]115
  Эта любовь к коммерции нашла выражение в многочисленных венецианских пословицах: «Деньги делают деньги, а вши делают вшей», «Человек без денег – ходячий труп», «Правдой, неправдой, а товар продай» и др.


[Закрыть]. Вместе с финансами она оказалась главной движущей силой их общества. Недаром говорят, что первая по-настоящему капиталистическая экономика возникла именно в Венеции[116]116
  Поэтому и к правам собственности здесь сложилось особое отношение. За воровство имущества могли применять пытки (за убийство – нет), за повторное воровство или грабеж – смертную казнь. К изнасилованию, во многих странах считавшемуся тяжким преступлением, венецианцы относились более чем спокойно: восемь дней ареста, да и от этого можно было откупиться, выплатив жертве компенсацию.


[Закрыть]. Деньги стали их религией, и слова «Пусть Христос хранит тебя» нередко можно было видеть на переводных векселях.

Купцы – вот настоящие хозяева Венеции. И основатели города были купцами, и его правители. В отличие от других городов средневековой Европы, где аристократия гордо сторонилась коммерции, в Венеции возникла иная социальная структура, основанная на заслугах в бизнесе. А власти города умело соединяли политику и торговлю. Политика подчинялась экономическим интересам, а те определялись политикой. Нет смысла спорить, как лучше называть такой симбиоз политики и коммерции. Главное, что он существовал и оказался весьма эффективным.

Венецианские купцы хорошо знали цены на товары и на Востоке, и на Западе. Они умело пользовались возможностями, которых другие города и страны не имели. Либо не видели и не понимали их. А власти Венеции обеспечивали условия для успешной торговли – свободу предпринимательства и безопасность на море. Оmnes vias pecuniae norunt – «они знают все пути движения денег». Так говорили о венецианцах, богатевших на своем мастерстве в бизнесе, а не на земельной недвижимости (обычном источнике богатства родовой аристократии). Отсюда чувство равенства (а точнее – солидарности), которое венецианцы испытывали друг к другу. Ведь это было государство купцов – государство богатых, существовавшее для богатых. Все остальные его обслуживали.

Но не только деньги и коммерция волновали богатых венецианцев, но и показная роскошь, моды, путешествия, секс[117]117
  Доступностью сексуальных услуг и своими куртизанками (проще говоря, девушками по вызову) Венеция славилась во все века не меньше, чем доступностью услуг финансовых.


[Закрыть]. Роскошь демонстрировалась во всем: позолоченные дворцы, знаменитые венецианские ювелирные украшения, карнавалы… Культ золота ощущался и в постройках, и во фресках, и в картинах. Одним словом, «золотой город» – Signoria dell’oro, «синьория золота». Так называли свой город сами венецианцы. Демонстрацией роскоши стали ежегодные ярмарки Sensa, проводившиеся в Венеции с XII в. на площади Святого Марка. Переходящая в карнавал ярмарка длилась 15 дней и собирала несколько сотен тысяч участников. У одних только ювелиров там работало 24 магазина. В Венеции все должно было быть самым модным – венецианские кружева, стекло, дорогие ткани славились во многих странах. «Самое модное» считалось символом самого нового – символом инноваций.