Текст книги "Больше чем деньги. Финансовая история человечества от Вавилона до Уолл-стрит"

Медичи. Повелители Флоренции

Флоренцию, ставшую знаменитой благодаря расцвету искусств, называли вторыми Афинами. Этот город, не менее богатый, чем Венеция, славился производством тканей. Однако, в отличие от Венеции и Генуи, Флоренция находилась в стороне от побережья и не могла конкурировать в транзитной морской торговле. А вот на ткани существовал хороший спрос в других странах, и флорентийские купцы создали обширную сеть международных связей, достигавшую Англии. Общины флорентийцев появились во многих городах[145]145
  Они были в Брюгге, Лондоне, Рагузе (Дубровнике), Барселоне, Женеве, Лионе, Константинополе… Где их только не было!


[Закрыть]. Их называли по-латыни natio florentina – «флорентийский народ», потому что всех нефлорентийцев жители Флоренции считали иностранцами.

В торговых делах флорентийцы достигали успехов с помощью денег. Проще подкупить королей и правителей других стран богатыми подарками и обещаниями дать кредит на выгодных условиях, чем воевать с ними. «Флорентийская товарная торговля с самого начала еще более… чем торговля других наций, связана с денежными операциями», и эти операции «составляют с незапамятных времен одну из главных отраслей флорентийской деловой жизни»[146]146
  Зомбарт. 2004. С. 102.


[Закрыть].

Флорентийские золотые монеты (флорины) стали международной валютой. А семьи знаменитых флорентийских финансистов Аччаюоли, Барди и Перуцци создали крупные банкирские дома с филиалами в разных странах. Затем их потеснило новое поколение банкиров – Фрескобальди, Гватеротти, Строцци и, конечно же, самые знаменитые из них – Медичи, достигшие наибольшего влияния в XV в.

Медичи на протяжении трех столетий так или иначе управляли всей Флоренцией, а контроль этой могущественной династии над финансами папы римского создал условия для свободного развития в городе предпринимательства. Макиавелли недаром назвал новых повелителей Флоренции династией ростовщиков. Многие представители этого рода из поколения в поколение были менялами и носили имя Камбио. Начинали они скромно, входили в цех кампсоров (Arte del Cambio) и сидели за столиком для обмена денег на углу нынешних улиц Виа Порта Росса и Виа дель Арте делла Лана. Путь Медичи к цели был непростым: с 1343 по 1360 г. пятерых из их семьи по разным причинам объявили преступниками и приговорили к смертной казни.

Граждане Флоренции хорошо помнили об этом, что не помешало Медичи получить власть над городом. На гербе Медичи вначале изображали три золотых шара[147]147
  Потом на гербе стало шесть шаров на фоне золотого щита.


[Закрыть], висевшие, как фонари, на перекладине, – всем известный знак ростовщиков (шары – символ золотых монет). Говорят, что Медичи сами придумали и распространили легенду, по которой святой Николай так впечатлился плачем трех бедных девушек, не могущих найти себе мужей, что дал им три мешка золота. Из этого золота сделали три золотых шара, а святой Николай стал покровителем ростовщиков. И семьи Медичи с их золотыми шарами.

Медичи хорошо умели заигрывать с гражданами Флорентийской республики, обеспечивая себе популярность. В 1378 г. Сильвестро Медичи выступил за демократизацию управления городом, что сразу привлекло к нему внимание и обеспечило поддержку многих богатых флорентийцев, оттесненных от власти. Однако наибольшую славу принес знаменитый семейный банк, основанный в 1397 г. Джованни Медичи, одним из самых успешных итальянских банкиров. С 1360 по 1429 г. Джованни увеличил в несколько раз общее богатство семейной компании, первоначально занимавшейся торговлей тканями. Оказалось, что банковский бизнес гораздо прибыльнее[148]148
  В начале XV в. банковские услуги стали давать Медичи уже 90 % всего дохода. Более половины прибыли банка поступало из его римского филиала, управлявшего папскими капиталами. Медичи вкладывали доходы в производство тканей и торговлю ими.


[Закрыть], и компании пришлось открывать филиалы в разных городах – Неаполе, Пизе, Милане, Женеве, Лионе, Авиньоне, Брюгге и Лондоне. При Джованни банк Медичи стал крупнейшим кредитором королей и папы Иоанна XXIII.

По сути, Медичи во времена своего расцвета стали больше ростовщиками, чем купцами. В их документах нет упоминания об аренде кораблей, отправлявшихся во Фландрию или на Восток. Если они и торговали какими-то товарами, то предметами роскоши для своих состоятельных клиентов – произведениями искусства, коврами или породистыми лошадьми. Основные доходы им приносили кредитные операции. Правда, в отличие от мелких ростовщиков Медичи давали в долг большие деньги, а их клиентами были папа римский, короли и аристократы[149]149
  Поэтому именно Медичи сыграли немалую роль в том, что церковь смягчила свою позицию в отношении ростовщичества.


[Закрыть].

До нас дошли финансовые записи Джованни Медичи – Libro Segreto (итал. секретная книга), раскрывающие механизм успеха семьи. В нашем сегодняшнем понимании он был несложен: децентрализация и диверсификация. А тогда это был совершенно новый подход. Обычно итальянские банкиры рассчитывали на одного или нескольких крупных клиентов – королей или людей из их окружения. Однако отказ от уплаты долга (а с королями такое часто случалось) ставил под угрозу существование всей банкирской компании, как это произошло с Барди. Простая мысль, что чем больше клиентов, тем меньше риска, в те времена почему-то пришла в голову только Медичи. Кроме того, фирма Медичи изначально создавалась как группа компаний, каждая из которых имела собственные капиталы[150]150
  Эти компании находились в Лондоне, Брюгге, Женеве, Лионе, Авиньоне, Милане, Венеции и Риме. Их директора Анджело Тани, Томмазо Портинари, Симоне Нoри, Джованни Бенчи и др. владели долями в капитале компаний, имея личную заинтересованность в их успехе. В 1402 г. в фирме Медичи было 17 партнеров, ее собственный капитал составлял 20 тысяч флоринов. А прибыль банка с 1397 по 1420 г. достигла в общей сложности 151 820 флоринов (в среднем по 6326 флоринов в год – 32 % годовых) (Brucker. 1957. P. 13).


[Закрыть]. Такая децентрализация и обеспечила успех их банку.

А в 1434 г. на три десятилетия правителем Флоренции стал Козимо Медичи (1389–1464), сын Джованни и, пожалуй, самый знаменитый из всех Медичи. Путь к власти оказался непростым. В 1415 и 1417 гг. его избирали членом синьории – правительства Флорентийской республики, и вокруг него образовалась политическая партия сторонников. Противником была аристократическая партия Ринальдо Альбицци, правившая тогда во Флоренции. В 1417 г. Козимо стал управляющим римским филиалом семейного банка Медичи, а в 1420 г. возглавил весь банк. А после смерти отца в 1429 г. Козимо получил наследство – 180 тысяч флоринов, по тем временам очень большие деньги.

В 1430 г. Флоренция решила подчинить себе город Лукку и начала с ним войну. Козимо входил в комитет, руководивший военными действиями. Там он узнал, что Ринальдо Альбицци присвоил себе часть денег, выделенных из городского бюджета на военные расходы. Наличие такого компромата вызвало сильную личную неприязнь Ринальдо к Козимо, которого обвинили в распускании ложных слухов и подготовке мятежа, чтобы захватить власть. От Медичи потребовали объяснений, и он явился во дворец Синьории, где его сразу же арестовали. За четыре дня в тюрьме Козимо почти ничего не ел, опасаясь, что его отравят. Альбицци требовал казнить Медичи как опасного заговорщика. Но одни колебались, а другие сочувствовали Медичи, и решение так и не принималось. Козимо понял, что нужно срочно действовать, и подкупил необходимых людей в правительстве. Смертную казнь заменили десятилетним изгнанием из города.

Ему пришлось отправиться сначала в Падую, а потом в Венецию. Везде Козимо Медичи принимали с почетом, как знаменитого банкира и государственного деятеля. Изгнание длилось недолго – в следующем году в синьорию избрали восемь сторонников Козимо, и партия Медичи победила. Запаниковавший Ринальдо Альбицци был готов сохранить власть любой ценой, вплоть до вооруженного восстания. Но это уже было слишком для его сторонников из аристократической партии, и они отказались участвовать в таком плане. А Медичи в 1434 г. с триумфом вернулся во Флоренцию и правил городом 30 лет.

Козимо любил повторять, что он рядовой гражданин Флоренции и простой купец. Все понимали, что не такой уж он простой купец, раз стал богатейшим правителем богатейшего города. Но этот нехитрый прием срабатывал, и Козимо любили в городе. За бесплатную раздачу хлеба в голодный год его стали называть «отец отечества». Козимо помогал художникам, ученым и поэтам – благодаря такой финансовой поддержке Флоренция стала главной культурной столицей эпохи Возрождения. Представители рода Медичи занимали папский престол (Лев Х, Климент VII), а Екатерина и Мария Медичи были королевами Франции. Козимо Медичи был похоронен в церкви Сан-Лоренцо. По указу синьории на памятнике написали: Pater Patriae («Отец отечества»).

После смерти Козимо прибыль банка Медичи стала нестабильной. Забытыми оказались децентрализация и диверсификация, являвшиеся залогом его успеха, и банк все больше зависел от крупных клиентов. К чему это приводит, нам уже известно – когда король Англии Эдуард IV и герцог Бургундский не полностью вернули взятые у Медичи кредиты, банк оказался под угрозой краха. В конце XV в. компании пришлось закрыть большинство филиалов, а в 1494 г. во время французского вторжения во Флоренцию имущество Медичи конфисковали, а семью выслали из города.

Гора долгов. Первые государственные облигации

В 1263 г. началась очередная война Венеции с Византией. В самой по себе войне не было ничего примечательного – этот город-государство постоянно с кем-то воевал, расширяя сферу своего влияния. Примечательным стал способ финансирования войны. В те времена военные расходы обычно покрывались из казны короля или правителя, пополнявшейся налогами. Или займами у частных банкиров. Но денег на войны постоянно не хватало.

Когда в Венеции городской бюджет обременили непредвиденные военные расходы, издали указ, запрещавший тратить на военные нужды из бюджета больше 3 тысяч дукатов в месяц. А все остальное предполагалось брать в долг у граждан Венецианской республики. Для этого заем делили на доли (напоминавшие бездокументарные облигации) и эти доли продавали инвесторам. Прибыль (5 % годовых) выплачивалась два раза в год. Имена участников займов, суммы купленных ими долей и выплаченная прибыль фиксировались в специальных городских книгах. Эта система получила название monti – «го́ры» (в смысле «гора долгов») и вскоре стала использоваться регулярно. В 1274 г. так же стали занимать деньги и в Генуе[151]151
  Эти займы оказались, по сути, принудительными, так что популярностью они не пользовались. Чтобы вызвать интерес у инвесторов, городские власти в обеспечение уплаты долгов и процентов по ним стали отдавать инвесторам на откуп некоторые из доходов городов. По прибыльным статьям городского бюджета эти доходы были гораздо больше, чем стоимость долей даже у самых крупных инвесторов. Так стали возникать общества инвесторов, напоминавшие древнеримские общества публиканов (которые тоже занимались откупами).


[Закрыть].

В средневековой Европе длительное время долги государства рассматривались как обычные долги физического лица – короля, не передававшиеся его наследникам. Когда король хотел взять деньги в долг, он их брал, ни с кем не советуясь. Если не хотел отдавать долг – не отдавал. Однако во время экономического подъема в итальянских торговых республиках государство уже начали воспринимать как юридическое лицо, не тождественное личности правителя. Появилась возможность совершенно по-новому взглянуть на саму идею государственного долга и особенно его распределения среди многих инвесторов[152]152
  Уже упоминавшиеся государственные займы в Арабском халифате регулировались лишь желанием правителя: захотел вместо жалованья выдать долговые расписки – и выдал. Идея государства как юридического лица в исламском праве была в принципе невозможна.


[Закрыть]. В то время долги итальянских городов-государств начали быстро расти, и налоги не могли восполнить дефицит бюджета. Вот тогда-то у итальянских банкиров и появилась идея обеспечить городские власти деньгами с помощью займов.

Доли в займах (в Венеции они назывались prestiti) не имели вид документа, это были записи в учетных книгах. Однако их покупали и продавали, поэтому такие доли можно считать первыми прототипами государственных облигаций[153]153
  Однако они еще не стали ценными бумагами, то есть документами, сам факт владения которыми гарантирует все права по ним.


[Закрыть]. Хотя запись занимала всего лишь одну строчку в огромной книге в кожаном переплете, эта строчка оказалась весьма ликвидным активом. Продавали доли часто, и так возник вторичный рынок prestiti – цена их колебалась в зависимости от обстоятельств. Купить или продать доли было несложно: в Венеции торговавшие облигациями финансовые посредники собирались на мосту Риальто[154]154
  Началась спекуляция prestiti, и она настолько распространилась, что в Венеции в 1351, 1390, 1404, 1410 гг. даже издали законы, ограничивавшие перепродажу prestiti (Chancellor. 2000. Р. 7).


[Закрыть]. В XIV в. общая сумма займов стала настолько большой, что венецианцы назвали их monte vecchio – «старой горой» долгов[155]155
  В 1381 г. «гора долгов» достигла 4,7 млн золотых флоринов (в Генуе в это же время – 2,2 млн). Облигации размещались среди инвесторов по курсу 80–90 % номинала и считались выгодным финансовым инструментом (Hunt, Murray. 1999. Р. 207). Когда во второй половине XIV в. начались длительные войны Венеции с турками, захватившими Византию, появилась новая серия займов – monte nuovo, «новая гора» долгов. Но как привлечь инвесторов, уже уставших от этих бесконечных займов? Способ был только один – снизить цену размещения. Ее уменьшили от 90 % номинала в «старой горе долгов» до 48 % за облигации из «новой горы». Это действительно стимулировало интерес к займам у многих венецианцев, хотя и ненадолго – ведь их сбережения были не бесконечными. Позже выпустили и «новейшие» серии займов – monte nuovissimo в 1509 г. и monte del sussidio в 1526 г., но курс prestiti продолжал снижаться, что привело к усилению недовольства и общей напряженности в городе. Если в 1497 г. долговые обязательства стоили 80 % номинала, то в 1500-м – всего лишь 52 %. В 1559 г. цена prestiti из «старой горы» долгов опустилась до 3 %, а из «новой горы» – до 10 %.


[Закрыть].

Как бы там ни было, займы не просто давали возможность властям получить немалые капиталы, а еще и консолидировали общество – участие граждан в займах соединяло их с судьбой государства намного теснее, чем любые лозунги. Облигации prestiti распространились среди инвесторов не только в Венеции, но и в других крупных городах Европы, где сформировалась обширная финансовая сеть итальянских банкиров[156]156
  Michie. 2006. Р. 17.


[Закрыть].

Во Флоренции долги выросли с 50 тысяч флоринов в начале XIV в. до 5 млн в 1427 г. Образовалась невероятно огромная «гора долгов» – monte comune, «общая гора». В то время займы давали 70 % поступлений в городской бюджет. И брали эти деньги флорентийцы в долг у самих себя. Вместо уплаты обязательного для всех налога на собственность они принимали участие в этих займах.

Государственные займы Флоренции (monte comune) размещались примерно так же, как и в Венеции[157]157
  Доли в займах представляли собой записи в городской учетной книге – Ruolo delle prestanze. Больше всего займов во Флоренции произвели в начале XV в. Расходы города выросли с 271,3 тысячи дукатов в год в 1390-м до 549,6 тысячи дукатов в 1432-м, а займы стали единственным реальным способом пополнять городской бюджет. И если в Венеции в 1426–1427 гг. сумма выпущенных займов достигала 50 % дохода города, то во Флоренции – почти 100 % (Pezzolo. 2005. P. 149). Как и в других городах, объем займов Флоренции быстро рос (как было упомянуто выше, в 1427 г. он составил 5 млн флоринов, а к 1450 г. вырос до 8 млн) (Goldsmith. 1987. P. 164–169).


[Закрыть]. Доли займов назывались здесь prestanze. Прибыль по облигациям в середине XV в. стала основным источником дохода для 10 % флорентийцев (при населении города в то время около 50 тысяч человек)[158]158
  Becker. 1968. P. 152–159. Покупатели prestanze разделялись на две группы. В первую входили состоятельные граждане, имевшие собственность на 300 дукатов или больше. В Венеции в 1379 г. таких насчитывалось 12 %, во Флоренции в 1427 г. – 14 %. В то время 300 дукатов были немалыми деньгами. Такой годовой доход имели только самые известные ремесленники. Даже мастера, строившие корабли, получали 100 дукатов в год. Хотя по-настоящему богатыми считались те, кто имел имущество на сумму от 10 тысяч до 150 тысяч дукатов, а умеренно богатыми – от 300 до 3 тысяч дукатов. Они давали городу крупные займы, получая взамен по выгодному курсу пакет облигаций prestanze, стоимость которых обычно в несколько раз превышала сумму предоставленного ими займа. Их прибыль на этом была немалой и достигала 20–40 % (Goldthwaite. 1987. P. 27). Вторую, гораздо более многочисленную группу составляли не столь состоятельные граждане, вынужденные в обязательном порядке покупать prestanze на сумму, равную полной стоимости налога на их собственность. Так они не только уплачивали налог, но и получали облигации, дававшие прибыль. Это оказывалось все равно выгоднее, чем просто уплатить налоги и не получить облигации. Владельцы облигаций prestanze часто продавали их – для них это был единственный способ получить деньги, так как государство даже не пыталось погашать займы. Цена prestanze на вторичном рынке, как обычно, колебалась. А прибыль по ним во Флоренции достигала 10 %, а иногда и 15 % годовых (земельная недвижимость давала в то время 5–7 %, инвестиции в коммерческие фирмы – 8–10 %).


[Закрыть]. Всего же во Флоренции почти 70 % домохозяйств стали в большей или меньшей мере владельцами государственных облигаций[159]159
  Macdonald. 2003. P. 82.


[Закрыть]. Такого количества индивидуальных инвесторов больше не было никогда в истории.

В Генуе государственные займы (их называли здесь compera) появились почти так же давно, как и в Венеции, и примерно по такой же схеме, как там. Их прибыльность достигала 8–10 % годовых. При каждом новом займе городские власти создавали коммерческие общества инвесторов – маоны, между которыми распределялась сумма займа.

Итальянские коммерческие общества

Итальянские города расцвели в большой мере за счет способности предпринимателей к сотрудничеству, а если точнее – к объединению своих капиталов. Чтобы отправить в торговое путешествие корабль, в этих приморских городах приходилось собирать немалые деньги. Для этого создавались общества. Их называли по-разному (в Генуе – commenda, в Венеции – colleganza, во Флоренции – compagnia). Первые из них возникли в ХІ в. в Амальфи и Венеции. Они напоминали арабские объединения гирад и создавались для организации и финансирования одного торгового морского путешествия[160]160
  Историю акционерных компаний в современном понимании обычно начинают с Италии эпохи Возрождения. И действительно, во время общего экономического подъема в итальянских торговых республиках появились общества разного типа, немного отличающиеся по своей организации в различных городах-государствах. Сохранившиеся традиции римского права с его представлениями об обществах (societas) и о юридическом лице вместе с атмосферой эпохи Возрождения с ее открытостью новому создали условия для быстрого развития первых итальянских обществ. В средневековой Европе идея корпорации как юридического лица («фиктивного лица», persona ficta) была обоснована в церковном, каноническом праве папой Иннокентием IV в 1250 г. Первыми юридическими лицами стали монастыри. Потом это понятие распространилось и на другие организации, в том числе коммерческие общества. Для нас идея корпорации привычна и воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Но если взглянуть на историю других стран, народов и культур, где ничего подобного не существовало, то корпорация оказывается весьма экзотической вещью. Наверное, в этом был самый оригинальный вклад европейцев в созидание финансового мира – и этот вклад оказался наиболее долговечным. Важнее всего, что в коммерческих проектах, а точнее – в создававшихся для их реализации обществах разного типа, участвовало множество мелких инвесторов. Можно спорить о том, сформировался ли в итальянских торговых республиках капитализм или же он только зарождался. Как ни называй экономику Венеции, Генуи или Флоренции, понятно, что она еще не была такой, как экономика Великобритании или Франции в XIX в. – в эпоху классического капитализма. Зарождение капитализма происходило медленно (недаром его корни ищут даже в экономике Древнего Рима), так что говорить о какой-то дате, с которой появляется капитализм, вообще нет смысла.


[Закрыть].

Большинством торговых перевозок – в Англию, Фландрию, торговые колонии на берегах Черного моря – занимались не долгосрочные компании, а создававшиеся на короткое время коммерческие общества. Обычно организаторы таких обществ возили одни и те же товары[161]161
  Пробку из Португалии, ртуть с рудников в Кастилии, шелк, изюм и сахар из исламского эмирата Гранада или кораллы из Туниса.


[Закрыть], получив на них монопольное право[162]162
  Страхования в прямом смысле слова тогда еще не было, и, чтобы обезопасить себя от рисков, организаторы путешествий брали у ростовщиков заем «под морские происшествия», который отдавали вместе с процентами после возвращения корабля. К концу XV в. страхование уже стало обычной практикой. В Генуе в 1485 г. за год взнос заплатили 410 страховщиков (40 – за договоры на срок, и 370 – за одно плавание). Страховой взнос составлял тогда 5–8 % в зависимости от маршрута и размеров корабля (Эрс. 2014. С. 221–222).


[Закрыть].

Чтобы собрать капитал для плавания корабля (а он обычно вмещал 600–700 т товаров[163]163
  Такой корабль (он назывался нефом) сам по себе стоил очень дорого, несколько тысяч дукатов. А еще нужно было закупить паруса, оружие для полусотни воинов, а также продукты питания на время плавания (одних только сухарей – 7–8 т) для команды. Всего на таком судне находилось около 200 человек, и корабли редко принадлежали одному хозяину. Обычно одно общество создавалось на долгий срок – для постройки и ремонта корабля; оно существовало годами, пока корабль был пригоден для плавания. А другие, краткосрочные общества создавались для отдельных путешествий. После возвращения корабля они ликвидировались и инвесторы получали свою прибыль.


[Закрыть], при этом корабли шли караванами), купец мог создавать много обществ – иногда двадцать и даже тридцать, – получая сумму, в 5–10 раз превышающую его собственный капитал. Всего в таком проекте принимало участие от нескольких десятков до 200–300 мелких инвесторов, никак не связанных между собой. Мужчины и женщины всевозможных профессий и занятий из разных слоев общества, от мелких лавочников и ремесленников (ткачи парусов и др.) до вдов, вносили свои небольшие капиталы, чтобы купить долю в обществе и получить прибыль. Они не имели ни возможности, ни цели участвовать в путешествиях, поэтому без особого риска для себя вкладывали свои деньги (чаще всего несколько дукатов), покупая долю или ее часть в обществе. Купить или продать долю можно было в любой момент у кампсоров и банкьери на центральной площади.

Во множестве сохранившихся договоров о создании обществ не упоминаются имена крупных купцов или финансистов. Участие в обществах было доступно всем, любой желающий мог приобрести в них долю[164]164
  Благодаря участию в коммерческих обществах росла и социальная мобильность. Среди их вкладчиков появлялись все новые и новые имена людей, не имевших отношения к венецианской элите. Уже в Х в. таких участников было больше 60 %.


[Закрыть]. И граждане итальянских городов-государств активно пользовались такой возможностью. Называть все это «народным капитализмом» или «демократией владельцев акций» (shareholders democracy), как в Америке во второй половине ХХ в., – пожалуй, слишком пафосно. Но то, что мелкие индивидуальные инвесторы активно участвовали в итальянских обществах, – это факт.

Прибыль в них была немалой и достигала 50 % от вложенного капитала[165]165
  Владелец капитала либо корабля получал 75 % прибыли, а капитан-купец, рисковавший товарами (а иногда и своей жизнью), – лишь 25 % (Luzzatto. 1954. P. 60–80).


[Закрыть]. Для участия в обществе инвесторы приобретали его доли. Они еще не имели формы ценных бумаг в нашем понимании, а представляли собой записи в учетных книгах. Однако сам факт объединения капиталов инвесторов и долевого участия приближал такие общества к акционерным компаниям.

Появились и другие долговременные общества – семейные предприятия. Они создавались на срок от одного года до четырех лет и не были связаны с торговыми путешествиями. Чаще всего их называли компаниями (compagnia). В них капиталы и труд участников объединялись на условиях неограниченной ответственности. Иначе говоря, все партнеры коллективно отвечали за стоимость всего принадлежавшего им имущества. Принцип совместной и равной ответственности отражало и само слово compagnia (лат. cum и panis – «вместе разделяем свой хлеб»). Может быть, первые итальянские compagnia были не очень похожи на современные акционерные общества, но они, несомненно, стали их предтечами[166]166
  Со временем компании разрастались и начинали искать капиталы за пределами узкого семейного круга. В XIV в. наиболее крупными были флорентийские компании Барди, Перуцци, Аччаюоли, Медичи, превратившиеся в могущественные торговые дома. Во главе их стояли богатейшие купцы – один либо несколько, а во многих филиалах в других городах работал наемный персонал. В 1300 г. компания Перуцци имела капитал 85 тысяч золотых флоринов. Из этого капитала 60 % принадлежало семи членам семьи Перуцци, а 40 % – представителям финансовой элиты Флоренции. В компании Перуцци в 1330-х гг. работало 133 сотрудника, в компании Барди в это же время – 346 сотрудников, и по капитализации она стала крупнейшей компанией Европы (Murray. 2010. P. 95). Существовали и компании, занимавшиеся в основном кредитными операциями, такие как компания Бонсиньори из Сиены, созданная в ХІІІ в. В те годы Сиена стала центром банковских услуг, и семейная компания Бонсиньори считалась главной среди сиенских банкиров. Затем Бонсиньори пошли по пути других итальянских банкиров и увлеклись кредитованием королей, у которых не смогли вытребовать долги. Из-за этого в 1298 г. компания разорилась, и после краха Бонсиньори начался общий упадок Сиены.


[Закрыть]. Такие семейные фирмы оказались долговечными – в Париже, Брюгге или Лондоне представительства[167]167
  Представительства были очень небольшими – максимум три-четыре человека. Все основные вопросы хозяева компаний решали сами путем переписки.


[Закрыть] итальянских компаний существовали по 40–50 лет (а флорентийской компании Барди больше 70 лет).

Кстати, из-за краха компаний Барди и Перуцци, которым их крупные должники из числа коронованных особ не вернули огромные кредиты, Флоренция пережила в 1345–1347 гг. «великое бедствие и поражение, подобного которому никогда раньше не знала», особенно когда вкладчики потребовали у Барди вернуть свои депозиты на 500 тысяч флоринов – а их просто не оказалось. Это привело к краху девяти других компаний и множества простых ремесленников, которым не смогли заплатить за работу. «Из-за этого наша республика лишилась всякого влияния, а граждане остались без средств к существованию, за исключением разве кое-кого из ремесленников и ростовщиков, своим лихоимством отбиравших последние крохи у жителей города и его окрестностей»[168]168
  Виллани. 1997. С. 438–439.


[Закрыть], – писал современник Джованни Виллани в своей хронике.

Предтечи акций

Грегорио Фьески из состоятельной семьи родственников генуэзских правителей ничем не торговал. Однако, купив три пятых доли, он стал членом общества, занятого снаряжением торговых кораблей[169]169
  Эрс. 2014. С. 227–228.


[Закрыть]. Участие в обществах давало возможность людям из разных социальных слоев, далеким от финансов и торговли, выгодно вложить свои деньги. Кто был беднее, рассчитывал жить на этот доход, кто побогаче – может, и не очень рассчитывал, но для всех это было выгодно.

В морских обществах (лат. societas maris), где нужно было собрать деньги для снаряжения (а иногда постройки) корабля и покупки товаров, капитал обычно состоял из 24 долей (называвшихся carati и дававших доход 5–10 % годовых), которые без ограничения дробились. Такую долю (либо ее часть) можно было легко купить и продать у маклеров, собиравшихся на торговых площадях итальянских городов. Покупка или продажа оформлялись внесением записи в учетные книги. Иногда несколько мелких инвесторов объединяли свои капиталы, чтобы совместно купить хотя бы небольшую часть доли.

В тех итальянских обществах, доли которых обращались на вторичном рынке (генуэзские маоны, морские общества и общество Сан-Джорджо, о котором речь пойдет ниже), эти доли действительно напоминали акции, несмотря на то что они не являлись ценными бумагами в прямом смысле слова. Доли представляли собой записи в учетных книгах, а покупка или продажа их на вторичном рынке происходила тоже путем внесения записей в книги. Те, кто хотел приобрести долю в обществе (или ее часть), обращались к маклерам, продававшим государственные облигации. А возможность дробить доли на части сделала их рынок доступным для мелких инвесторов.

В генуэзских маонах сумма займа также делилась на доли, которые распределялись среди членов общества. Каждая доля, называвшаяся luogo de la compera (или просто luogo, мн. ч. luoghi), имела номинал 100 генуэзских лир. Доли-luoghi не являлись документами и представляли собой лишь запись в учетной книге. С одной стороны, эти доли напоминали прототипы облигаций. А с другой – когда инвестор приобретал долю, он становился участником общества. Этим они походили на акции[170]170
  Насколько широкое распространение имели прототипы акций и облигаций? Судя по всему, в итальянских городах ими пользовались многие. Хотя по-настоящему массовыми они не стали: распространение тормозила их бездокументарная форма. Ведь не всем инвесторам хотелось, чтобы информация о покупке ими облигаций или долей фиксировалась в книгах. Бо́льшую анонимность могли обеспечить передаваемые ценные бумаги в форме документов. Такие бумаги (сам факт владения которыми обеспечивал все необходимые права) появились лишь в Амстердаме не раньше XVII в. А в XII–XVІ вв. в итальянских торговых республиках единственной действительно обращаемой ценной бумагой оставался вексель.


[Закрыть].

Casa di San Giorgio – «Дом святого Георгия»

Моряки и купцы, в XV в. приближавшиеся на кораблях к Генуе, видели первым делом не только знаменитый генуэзский маяк Lanterna, ставший символом этого гордого и сурового города, но и особняк «Дома святого Георгия». Он принадлежал обществу, которое часто называют и банком, и первой акционерной компанией.

В начале XV в. в Генуе появилось больше 30 «компер» (compera) – ассоциаций владельцев частей государственного долга. Выпущенных ими ценных бумаг luoghi (продававшихся и покупавшихся на городской площади) стало так много, что сосчитать их количество уже не было возможности. В 1407 г. правитель города (в Генуе по примеру Венеции его называли дожем) издал указ о слиянии ассоциаций в единое общество, которое вначале называлось Compere di San Giorgio («Компере ди Сан-Джорджо») – по имени святого Георгия, покровителя города. Чтобы унифицировать выпущенные облигации, в указе определялась их номинальная цена – 100 лир и годовая прибыль – 7 %. Позже название общества изменили на Casa di San Giorgio («Каза ди Сан-Джорджо») – «Дом святого Георгия». Вскоре общество стало заниматься и делами колоний – в 1447 г. городские власти передали ему на 29 лет право управлять Кипром, а потом и колониями на Черном море.

Хотя общество обычно называют банком, оно не занималось кредитами или рискованными инвестициями. Это была скорее надежная сберегательная касса, выпускавшая свои ценные бумаги. Основной капитал общества состоял из суммы государственного долга, разделенной на доли (loca), которые обращались на вторичном рынке. В общем собрании принимало участие 480 членов, каждый из которых должен был иметь не менее 10 долей. При этом в обществе следили за тем, чтобы к управлению допускали только определенных людей, а количество их долей строго контролировалось[171]171
  Общество святого Георгия быстро росло – в 1417 г. его капитал составлял 2,7 млн лир, в 1454 г. – почти 8 млн лир и в 1470-м – 12 млн (Каминка. 1902. С. 152, 156–161).


[Закрыть].

Ежегодно «Дом святого Георгия» продавал свои облигации на полмиллиона лир. Рынок стал настолько насыщен ими, что эти облигации распространились среди всех слоев общества. Их начали использовать для уплаты долгов и других безналичных расчетов. В завещаниях генуэзцев XV в. обычным делом стали подробные указания, как управлять оставленными в наследство облигациями общества Casa di San Giorgio и как распоряжаться процентами. В 1450–1460 гг. количество владельцев облигаций общества достигало 10–11 тысяч (при населении Генуи около 100 тысяч).

Курс постоянно колебался, и стали возникать целые финансовые компании, единственной целью которых было спекулировать на этих колебаниях[172]172
  Sayous. 1932. P. 70–73.


[Закрыть]. В ноябре 1458 г. такую компанию создали 30 генуэзцев. Они собрали огромную по тем временам сумму – 170 тысяч лир и купили 3740 облигаций. Некоторые пайщики залезли в долги, чтобы принять участие в этом выгодном, как им казалось, деле. Вроде бы и момент выбрали правильно: курс облигаций был минимальным и составлял всего 48 лир. Но быстрого роста не произошло, и через четыре года курс поднялся всего до 60 лир. А прибыль составила менее 7 % годовых. Более удачной оказалась другая компания, в 1463 г. продавшая по 33 лиры облигации, купленные годом раньше по 24 лиры. Прибыль на этой операции достигла 37 % годовых. Бывали и случаи сознательной игры на повышение или понижение – может быть, впервые в истории.

Со временем проценты по облигациям сократились – с 1420 г. до 5,25 %, а затем до 4–3 % в разные годы[173]173
  Проценты накапливались в специальных реестрах, и, если владелец облигаций не снимал их, он мог использовать свои проценты (они назывались lire de paghe – «лиры, положенные к выплате») для безналичных платежей.


[Закрыть]. Состоятельные купцы не проявляли к ним особого интереса – доход по облигациям был слишком мал для них.

Общество святого Георгия дожило до 1797 г., когда Генуэзскую республику захватили французские войска и она перестала существовать.