Текст книги "Больше чем деньги. Финансовая история человечества от Вавилона до Уолл-стрит"

Хиосская маона

Хиосская маона стала одной из первых колониальных компаний. Именно частная компания колонизировала остров Хиос и управляла им, а не власти Генуи (так же как века спустя Голландская Ост-Индская компания колонизировала Индонезию, а не правительство Нидерландов).

История маоны началась с того, что в 1304 г. византийский император передал греческий остров Хиос генуэзскому военачальнику Бенедетто Дзаккариа, служившему наемником у византийцев. Бенедетто почувствовал себя хозяином на острове, стал устанавливать там свои порядки, однако в 1329 г. греки силой вернули себе Хиос. Генуэзцы не собирались с этим мириться и в 1346 г. создали компанию (маону)[174]174
  Маонами (лат. maonae) эти компании называли в Генуе. Такое название было позаимствовано у арабов (у них слово maounah означало «предприятие для совместной помощи»). Возглавляли генуэзские маоны избранный управляющий и совет из пяти человек. Совет выбирался на общем собрании инвесторов, происходившем раз в год. Собрание решало, как будут распределяться доходы. Маоны по организации напоминают акционерные общества и потому считаются их предтечами. Чаще всего маоны создавались для финансирования военных походов. Существовали они обычно недолго и ликвидировались после окончания очередной войны. Это было вполне в духе генуэзских традиций. Ведь у города не было постоянного войска, и при возникновении военных конфликтов генуэзцы начинали в спешке строить боевой флот. Каждый семейный клан финансировал постройку своего корабля, на котором развевались флаги с родовыми гербами. А моряками и воинами становились члены этого клана. Для финансирования войн и военных походов семейные кланы и создавали маоны – паевые товарищества с капиталом, обычно поделенным на 24 доли. В маонах эти доли назывались loca. Как и в обществах для финансирования морских торговых путешествий, каждая доля могла дробиться на части для привлечения мелких инвесторов.


[Закрыть] для организации военной экспедиции на Хиос.

Хиосская маона построила на деньги богатых купцов свой флот, состоявший из 29 галер под командованием адмирала Симоне Виньози. И он без особых боев захватил остров. В 1362 г. хиосская маона значительно усилилась после того, как в нее вошли богатые купцы из семей Банка, Лонго, Форнето и др. Из солидарности они отказались от своих родовых фамилий и приняли общую фамилию Джустиниани – так назывался старинный дворец в Генуе. Это придавало компании сплоченности. А власти Генуи предоставили им на 29 лет монопольное право распоряжаться доходами от использования владений на Хиосе. Капитал маоны был немалым – составлял 203 тысячи лир[175]175
  В то время весь доход от экспорта с Хиоса вина, маслин и других товаров давал 200 тысяч лир в год.


[Закрыть]. Его разделили на 2030 loca стоимостью по 100 лир[176]176
  Каминка. 1902. С. 134.


[Закрыть]. Такие небольшие части долей, напоминающие акции, давали возможность привлекать многочисленных мелких инвесторов.

Генуэзцы решили остаться на острове надолго – захватили земли, завезли работников и начали выращивать виноград и фруктовые деревья. Уверенности им придавало то, что по соседству находились владения земляков – генуэзских пиратов из рода Гаттилузио[177]177
  Это они в 1341 г. помогли Иоанну V Палеологу захватить власть в Константинополе. В благодарность новый император подарил им греческий остров Лесбос. Вскоре генуэзские пираты силой захватили и соседние острова – Лемнос, Самотраки, Имброс и Тасос.


[Закрыть]. К началу XV в. Хиос, удачно расположенный на пересечении морских путей, стал одним из крупнейших торговых центров Средиземноморья. Через него проходило множество больших кораблей с товарами – на каждом было по сотне купцов из Генуи и других итальянских городов. Хиосские купцы Джустиниани стали посредниками в торговле шелком и хлопком, поступавшими с Востока. А турки продавали здесь рабов и добычу, захваченную на Балканах. Члены хиосской маоны, по происхождению все генуэзцы, отстаивали свои привилегии перед властями Генуэзской республики, постоянно требуя помощи для обороны острова от пиратов и контрабандистов.

В середине XV в. в клан Джустиниани входило около 50 семей. Это была единственная генуэзская маона, названная по фамилии клана и чем-то напоминавшая флорентийские семейные компании. Хотя это лишь частичное сходство – в отличие от закрытых семейных компаний в маону был открыт доступ для внешних инвесторов. При этом Джустиниани внимательно следили за распределением паев и их долей, чтобы основная часть паев всегда оставалась у них. Слабеть маона начала после падения Константинополя, когда нарушилась вся система средиземноморской торговли[178]178
  В 1450 г., когда турки только планировали захватить Византию, один карат хиосской маоны стоил от 10 до 12 тысяч золотых дукатов. В 1457 г., после падения Константинополя, – всего 6 тысяч, а в 1460 г. – 5 тысяч дукатов.


[Закрыть].

А в 1566 г. Хиос захватили турки. Флот из 80 галер без труда подчинил себе остров, который был полностью разграблен. Часть руководителей маоны погибли, остальные оказались в плену. А некогда богатый остров пришел в упадок, став пристанищем для пиратов.

Испанское золото и генуэзские банкиры

Судьба Генуи оказалась иной, чем у Венеции и Флоренции. И была она связана с Испанией. Точнее, с испанским золотом. Из-за этого золота Испания пережила невероятный подъем, а потом глубокий упадок.

Обычно мы восхищаемся историями головокружительного успеха – людей, стран и народов. И это понятно. Подъем, волна удачи – это всегда завораживает. Но иногда не менее завораживают истории упадка. Великих империй, держав и культур. Особенно поучительна история Испании, в XVI–XVII вв. захватившей почти все Западное полушарие (кроме разве что Канады и Аляски – не любили испанцы холода). Напоминание об этой огромной колониальной империи – Латинская Америка. Целый мир со своей культурой, обычаями и менталитетом, объединенный испанским языком и католической верой.

Взлет Испании начался, когда генуэзец Колумб открыл Америку. Испанский король хотел найти более короткий путь в Индию. Но Колумб обнаружил нечто гораздо более ценное для испанцев – обильный источник золота и серебра. На своих больших кораблях (галеонах) испанцы стали возить золото и серебро, награбленное в Новом Свете, в Европу. Корабли с золотом тонули во время штормов, на них нападали пираты, но поток золота не прекращался. До начала колонизации Южной Америки в Европе находилось в обороте 5 тысяч т золота и 60 тысяч т серебра. За 150 лет, в ХVІ – начале ХVІІ в., в Европу было ввезено через Испанию 180 т золота и 16 тысяч т серебра.

Этот поток золота и серебра попадал в очень консервативное государство. Испанские власти особенно бдительно следили за ввозом и вывозом драгоценных металлов. Однако на деле южноамериканские золото и серебро быстро растекались из Испании по всему миру, где цена на эти металлы была выше[179]179
  Основная часть золота и серебра, поступавших из Южной Америки, не оставалась в Европе. Разными путями драгоценные металлы шли дальше на Восток – там они стоили больше. Золото оседало в сокровищницах правителей Индии, а серебро заканчивало свой путь в Китае, где на него был повышенный спрос. Американское золото и серебро попадали в Европу через Лиссабон и Севилью, далее они поступали на ярмарки Кастилии (в Медине-дель-Кампо, Вильялоне-де-Кампос и Медине-де-Риосеко). Их расцвет не случайно по времени совпал с процветанием Безансонских финансовых ярмарок (о них см. ниже). На этих ярмарках важную роль играли шестимесячные займы и внутренние векселя Севильи. После 1534 г. такие займы на ярмарках и векселя Севильи были запрещены (считалось, что все это займы под проценты). Это сразу ограничило возможности финансирования экспорта серебра и привело к упадку кастильских ярмарок во второй половине ХVІ в. С тех пор у Безансонских ярмарок больше не было конкурентов, и они стали полностью контролировать поток испанских драгоценных металлов.


[Закрыть].

С середины XVI в. генуэзцы стали главными банкирами Испании, и банк Сан-Джорджо получил право распоряжаться испанским золотом и серебром. Драгоценные металлы поступали в Геную, откуда распределялись дальше по финансовым центрам Европы. Если запас золота и серебра оказывался слишком велик, генуэзские банкиры замораживали его на время, искусственно создавая дефицит[180]180
  Италия в те годы была просто переполнена испанским золотом и серебром. Рекордным поток латиноамериканского золота в Геную стал в 1598 г., когда за один раз сюда привезли из Испании 2,2 млн эскудо в золотых и серебряных монетах.


[Закрыть].

Так история дала Испании редкий шанс в виде южноамериканского золота (как в ХХ в. она давала столь же редкий шанс некоторым странам в виде больших запасов нефти и газа). На эти деньги Испания могла бы построить у себя процветающую экономику. Хотя могла ли? Вряд ли. Не тот был менталитет, поэтому цель такая в принципе не ставилась. «Пусть англичане, голландцы и немцы производят свои товары, а мы с нашим количеством золота сможем все это купить, не утруждая себя производством» – примерно так рассуждали испанцы. Огромные деньги бездумно потратили на потребление, войны и прочие глупости, связанные с амбициями королей и правителей. И в Испании началась долгая эпоха упадка, в первую очередь в сфере производства промышленных изделий.

Но вернемся к судьбам Генуи. Республика святого Георгия оказалась более открытой инновациям, чем Венеция или Флоренция. Генуэзцев никак не заподозришь в инертности. Гибкость, ловкость, постоянная готовность к изменениям – эти их качества помогали быстро менять курс. Без раздумий оставить Восток ради Запада, Черное море ради Атлантического океана. В результате с середины XVI в. генуэзцы почти на столетие стали главными банкирами всей Европы.

Наверное, неслучайно именно генуэзский капитан Христофор Колумб пошел на службу к испанцам. Расположенная на западном побережье Италии Генуя стремилась на запад. В отличие от венецианцев: их город находился на восточном побережье Италии и торговые интересы Венеции касались Востока. Конкурировать с Венецией генуэзцам не было смысла, поэтому они выбрали западное направление[181]181
  Еще в XII–XIII вв. Генуя установила прочные торговые связи с Иберией, Майоркой, Кастилией, Францией и Англией.


[Закрыть]. И не прогадали: в Атлантике у них оказалось гораздо больше перспектив, чем у венецианцев в Средиземном море, ведь начиналась эпоха географических открытий и колонизации Латинской Америки. В XV в. по размеру своего флота Генуэзская республика опередила Венецию. Генуэзцы не только служили на кораблях Колумба и других первопроходцев – они возглавляли флот Испании, достигли Азорских островов и освоили новые пути в Африку. Но главное – они оказались возле колоссального потока южноамериканского золота и серебра, поступавшего через Испанию в Европу. И стали управлять им.

Подъем в Генуе, как и в других итальянских городах, начался в эпоху Крестовых походов, когда под властью Генуэзской республики оказались части Сирии, Кипра, Иерусалима, а также колонии в Крыму. Из них главной была Кафа (Феодосия), через которую шли товары из Китая и Персии. Генуэзцы богатели и скоро поняли, что давать деньги в долг – выгодное дело.

Финансовое влияние Генуи стало особенно сильным в XVI в., когда в 1535 г. генуэзские банкиры основали знаменитые Безансонские финансовые ярмарки[182]182
  Ярмарки получили свое название от французского города Безансона, хотя там они проводились лишь изредка. С 1579 г. ярмарки переместились в итальянский город Пьяченцу. Четыре раза в год там собиралось около 60 банкиров (banchieri di conto), которые проводили взаимные зачеты огромных платежей, порядка 30–50 млн экю де марк (условная денежная единица ярмарок). Все это напоминало закрытый клуб. В него принимали за деньги, хотя требовалось согласие всех других участников.


[Закрыть]. Именно генуэзцев «мы в XVI веке обнаруживаем в самых различных местах, и главным образом на знаменитых ярмарках в Безансоне, где они заправляют денежно-кредитными операциями и осваивают новые… формы международного платежного оборота»[183]183
  Зомбарт. 2005. С. 188.


[Закрыть]. Обычно для взаимных расчетов массово использовались векселя, что было непривычно даже для искушенных в финансовых делах венецианцев[184]184
  Они оказались гораздо больше привязаны к прошлому, и ценные бумаги с трудом проникали в финансовый мир Венеции. Даже в 1573 г., когда в Генуе вексельные операции стали совершенно обычным делом, венецианский посол в Мадриде с недовольством писал в своем докладе, что генуэзцы забросили честную торговлю товарами (считая ее занятием, предназначенным для лиц низшего сословия) и полностью посвятили себя negoziazione dei cambi – вексельным операциям.


[Закрыть]. По словам генуэзца Джованни Доменико Пери, написавшего в первой половине XVII в. трактат «Негоциант», «денежная обменная ярмарка – это сердце, которое дает политике пищу, движение и жизнь… это океан, из которого вытекают и в который впадают все потоки торговли»[185]185
  Цит. по кн.: Silva. 1969.


[Закрыть]. Так Безансонские финансовые (а точнее, вексельные) ярмарки стали первой международной вексельной биржей (fiera dicambio), а может, даже чем-то вроде центральной биржи всего западноевропейского торгового мира[186]186
  Endemann. 1874. S. 158–159.


[Закрыть].

Настоящими хозяевами этих ярмарок (а через них – финансовых рынков всей Европы) были генуэзские банкиры, и они это хорошо осознавали. «Мы властелины денежных рынков и диктуем им свои законы», – уверенно заявил генуэзский сенат в письме своему послу[187]187
  Цит. по кн.: Silva. 1969.


[Закрыть]. Финансовая власть Генуи и банка Сан-Джорджо опиралась на поток испанского золота. Он непрерывно шел из Южной Америки, а управляли им генуэзские банкиры.

В 1620–1630-х гг. поступление драгоценных металлов в Европу стало уменьшаться, а вместе с этим ослабело и влияние Безансонских ярмарок, контролируемых генуэзцами. Так упадок Испании повлиял и на Италию – американское золото сыграло роковую роль, и вирус испанского потребительства заразил Италию. А инновационный дух ренессансной эпохи со временем рассеялся. На севере Европы росло влияние новых финансовых центров – Брюгге, Антверпена и Амстердама, притягивавших к себе итальянские капиталы. Атлантическая торговля стала более важной, чем средиземноморская. Однако итальянские банкиры и тут не растерялись. С началом упадка Италии они перекочевали в Амстердам. Конечно же, вместе со всем своим золотом.

Глава 7
От Брюгге до Антверпена

Падение Константинополя

С чего начинается упадок великих и знаменитых финансовых центров? Одни быстро оказываются на обочине мира. А другие еще долго остаются богатыми, хотя что-то неуловимое утрачивается – динамизм роста, драйв эпохи… Тогда и капиталы, и ищущие удачи финансисты начинают покидать их. Так было с итальянскими городами-государствами. Сам момент, когда начинается путь к упадку, часто незаметен и современникам, и даже прочитавшим тонны книг профессорам. А причины – причины бывают разными. Харизматические завоеватели, новые религии, падение империй, смена торговых путей… Или открытие Америки, после чего многие задумались о далеких континентах, расположенных по ту сторону Атлантического океана, который еще недавно казался бесконечным и не имеющим другой стороны.

Да, в истории часто бывают события, кажущиеся маловероятными, но с далекоидущими последствиями, которые временами трудно представить. И даже если их предвидели самые дальновидные современники (а историки считают вполне закономерными), все равно не покидает чувство, что они были как гром среди ясного неба. Одним из таких событий стало падение Византийской империи. Во вторник, 29 мая 1453 г., Константинополь захватили воинственные турки-османы под предводительством султана Мехмеда II. Последний византийский император Константин XI погиб во время битвы.

«Взятие Константинополя… поставило турок как бы в сердце морских путей – в городе, созданном, чтобы повелевать морем. Лишенный своей сущности латинянами, в том числе и венецианцами, город сам рухнул перед турками. Но он быстро уступил место Стамбулу – городу новому и могущественному… Могла ли Венеция воспротивиться завоеванию Константинополя? Она подумала об этом, но слишком поздно. Затем быстро приспособилась к этому событию и сделала выбор – договориться с султаном»[188]188
  Бродель. Материальная цивилизация… Т. 3. 1992. С. 125–126.


[Закрыть]. Ведь если он хотел наладить торговлю с Европой (а для новой империи это жизненно необходимо), нужны посредники. А ими были венецианцы.

Можно сказать, что тысячелетняя Византия и без того уже находилась на грани исчезновения и турки стали последним толчком[189]189
  Турки начали завоевывать территорию Византии еще в XIII в., и к моменту захвата Константинополя от огромной когда-то империи уже мало что осталось.


[Закрыть]. Но появление на карте мира новой империи – Османской – изменило очень многое. Прежде всего, это нарушило многовековые торговые пути. И не только те, что пролегали в Средиземноморье, но и главный караванный путь на Восток – тот самый Великий шелковый путь. Возможности Италии, связанные с ее когда-то выгодным географическим положением, после появления Османской империи исчерпались. В XV в. итальянские города еще пребывали в расцвете, но уже в следующем столетии появились признаки близящегося упадка, несмотря на все влияние генуэзских банкиров. Генуэзцы по происхождению, они чаще всего жили вообще не в Италии, а в Испании – в Мадриде. Их влиятельная замкнутая община больше напоминала какой-нибудь современный британский транснациональный банк (типа HSBC) с центральным офисом в Гонконге или Сингапуре.

Когда турки стали контролировать и Средиземное, и Черное моря, итальянцы оказались не у дел. А представляете, что значит оказаться не у дел для такого предприимчивого народа, как итальянцы, которые создали огромную сеть коммерческих связей? Полная катастрофа. Поэтому сдаваться итальянцы не собирались – это совершенно не в их духе. Значит, нужно было искать новые торговые пути на Восток[190]190
  В те века европейцы верили, что именно там неисчерпаемые источники богатства. Если считать таким источником выгоду от торговли, а не золото в сокровищницах восточных правителей (они его не собирались никому отдавать), то это верно. На торговле с Востоком поднялись итальянцы, а в следующие века на специях невероятно разбогатели португальцы и голландцы.


[Закрыть]. Генуэзец Колумб начал предлагать испанскому королю идею поиска нового пути в Индию (а Колумб ведь искал именно его – открытие Америки стало побочным результатом). Потом часть итальянцев пристроилась возле распределения потоков испанского золота.

А другая, самая дальновидная их часть обратила свое внимание на север Европы. То был отдельный мир, со своими обычаями и торговыми путями[191]191
  Торговля в Северном и Балтийском морях началась давно, связав Англию, Францию, Германию и другие страны Северной Европы. В XIII в. возникла Ганза – Ганзейский союз торговых немецких городов. С этого времени появилась новая система торговых маршрутов, не зависевшая от Средиземноморья. В северных морях все начиналось намного скромнее, чем в Италии, и в то же время масштабнее. Итальянцы продавали дорогие восточные товары – ткани и предметы роскоши. Покупала все это только элита, поэтому рынок таких товаров был небольшим. А на севере Европы торговали вещами гораздо более прозаическими, которые удобно было перевозить водным путем, – английской шерстью, норвежским деревом, прибалтийской рожью, кожей, смолой и другим сырьем. На все это был тогда массовый спрос.


[Закрыть], не зависевший ни от Средиземного моря, ни от турок. А главное – там было где развернуться. Преимущество северных купцов состояло в том, что их торговые города образовали прочный союз – в отличие от итальянских республик, постоянно враждовавших между собой. А когда в XVI в. Ганза исчерпала свои возможности, у северных стран появилось новое преимущество – протестантизм с его более свободным отношением к кредиту и коммерции[192]192
  Поэтому кредит под проценты с помощью простого векселя в Северной Европе стал обычным делом. В архиве бельгийского города Ипр нашли более 7 тысяч документов, имевших название littera obligatora (лат.) или lettre de foire (франц.) и датированных 1249–1291 гг. Каждый состоял из двух частей: вначале должник признавал долг, потом давал обязательство об уплате. Обе части писали на одном листе, после чего они зигзагообразно отрезались друг от друга. Документ составлялся в присутствии представителей городской власти, и одна из частей разрезанного документа сохранялась в городском архиве. Эти документы и называли «северным векселем» (Des Marez. 1901).


[Закрыть]. Так Северная Европа времен Реформации победила средиземноморскую экономику, несмотря на то что североевропейские страны не открывали ни Америку, ни пути в Индонезию, Японию или Китай.

Начавшаяся эпоха Великих географических открытий стала новой волной глобализации, сильно расширив в XVI–XVII вв. мир, доступный для европейцев. Ими двигало «стремление духа в неизвестные страны, это страстное желание человека узнать свою землю», а еще и «рыцарский дух испанских и португальских мореплавателей»[193]193
  Гегель. 1993. С. 419.


[Закрыть]. Теперь колониальные империи венецианцев или генуэзцев стали казаться скромными, маленькими и тесными – действительно, разве могли они сравниться с владениями испанцев, португальцев или (пару веков спустя) голландцев?

Время было эйфорическое – казалось, что покорять неведомые страны очень легко и просто. После папского благословения на поиски новых земель, в 1506 г. мир поделили на две половины по меридиану, идущему через Атлантический океан. Испанцы получили все Западное полушарие и обе Америки, а португальцы – Восточное полушарие и страны по берегам Индийского океана, включая Индию, Китай и Японию. Атлантика оказалась в центре торговых путей, как и новые портовые города – испанская Севилья и португальский Лиссабон. Но еще более важными, чем они, стали финансовые центры – Брюгге и Антверпен, богатейшие города Северной Европы.

Якоб Фуггер из Аугсбурга

Имя этого финансиста дало название целой эпохе – «эпохе Фуггеров». К концу жизни Якоб Фуггер владел состоянием, равным в современных ценах 300–400 млрд долларов. Говорят, что он богатейший человек в истории[194]194
  У знаменитого Джона Рокфеллера было меньше – 305–325 млрд долларов (тоже в современных ценах). Самому богатому человеку мира, основателю Amazon.com Джеффу Безосу (обогнавшему Билла Гейтса и Уоррена Баффетта) тоже далеко до Фуггера.


[Закрыть]. В Аугсбурге про него знают, наверное, все. Он ведь основал в 1521 г. Фуггерай, самое старое в мире социальное поселение для малообеспеченных, существующее до сих пор. Там и стоит памятник Фуггеру. В этот квартал с узкими улицами и небольшими желтыми двухэтажными домиками с высокими крышами я отправился, когда первый раз приехал в Аугсбург, где учится в университете мой сын. В домиках живет 150 семей за символическую плату – менее одного евро в год. Так завещал Фуггер, оставив на содержание поселения деньги, за века обросшие немалыми процентами.

Якоб Фуггер вырос в многодетной семье ткачей, начавших торговать тканями. Младший из 11 братьев, он по обычаю должен был стать священником. Якоба отдали в монастырь, но потом умер отец и многие старшие братья. Семейный бизнес перешел к одному из оставшихся братьев, Ульриху. Ему потребовались помощники, и он забрал Якоба из монастыря, чтобы отправить в Италию – изучать бухгалтерское дело и торговлю в Венеции и Флоренции. А также налаживать деловые связи с флорентийским правителем Медичи. В Италии определилась судьба Якоба: он стал банкиром.

Вместе с братом они быстро расширяли семейный бизнес, перейдя от торговли тканями и восточными пряностями к золоту и серебру. Торговый дом Фуггеров стал самым богатым в Европе, и во всех крупных городах появились его отделения. Якоб выдавал кредиты влиятельным аристократам, а вместо процентов просил какую-нибудь привилегию для себя. Так в 1488 г. он получил право первым покупать серебро из рудников герцога Тироля по фиксированной цене. Перепродажа этого серебра обеспечила Фуггера постоянным притоком денег.

Вскоре Якоб вошел в доверие к Максимилиану I, императору Священной Римской империи. Максимилиану нравился Аугсбург, и он там часто бывал, а Фуггер обильно снабжал императора деньгами. За это финансисту пожаловали монопольное право на добычу меди и торговлю ею по всей империи, а также серебряные рудники в Венгрии.

В 1519 г. Максимилиан умер, и началась борьба за императорскую корону между его внуком, королем Испании Карлом Габсбургом, и французским королем Франциском. Для Фуггера это был жизненно важный вопрос: от того, кто займет трон, зависела и судьба финансиста. Императора выбирал совет германских князей, а подкуп избирателей тогда применяли не меньше, чем сейчас. Фуггер сделал ставку на Карла и на взятки князьям дал ему в долг совершенно невероятную по тем временам сумму – 850 тысяч гульденов.

Якоб не прогадал – новый император в благодарность сделал его придворным банкиром и даровал исключительные права на испанские золотые и серебряные рудники. Теперь никто в Европе не мог сравниться с Фуггером по богатству – его стали называть Богачом и Создателем императоров. Во власти Карла оказалось три четверти Европы, а Якоб контролировал большую часть европейских финансов. Собственно, поэтому весь европейский XVI в. и называют эпохой Фуггеров – хозяев капитала.

О богатстве финансиста из Аугсбурга ходили легенды. По одной из них, он топил камин корицей, стоившей огромных денег. Но чего не сделаешь, чтобы произвести впечатление на гостей, особенно если среди них важные персоны! Однажды к нему приехал император Карл – наверное, в очередной раз просить денег, и Фуггер стал разжигать камин распиской Карла за полученные в долг 50 тысяч гульденов, показывая этим, что он прощает ему долг. Действительно, что для Фуггера какие-то 50 тысяч при его богатстве!

Первая биржа

С начала XV в. центром нового экономического пространства стал город Брюгге[195]195
  Сегодня Брюгге – центр провинции Западная Фландрия на севере Бельгии.


[Закрыть]. Благодаря близости к морю и глубоким судоходным каналам он оказался на перекрестке многих торговых путей. Когда-то в Брюгге был главный финансовый рынок Северной Европы, а сегодня это совсем небольшой городок. Кажется, что он заснул много веков назад и продолжает спать среди каналов с горбатыми мостиками и тихих зеленых набережных – недаром его называют «сонный Брюгге». О былой славе напоминают семь крепостных ворот, мощенные камнем улицы, ратуша XIV в. на площади Бург и высокая колокольня на Рыночной площади.

В XIII в. этот город стал участвовать во фламандских ярмарках и торговать с Англией, импортируя шерсть. В 1277 г. там появились первые корабли генуэзцев, а в 1314-м – венецианские галеры. Установилась регулярная морская связь между Средиземным и Северным морями, а вместе с ней началось нашествие итальянцев, искавших новые рынки. Они появились в Брюгге после упадка средневековых ярмарок в Шампани, и скоро их оказалось там так много, что город стал напоминать Венецию или Геную.

В XV в. Брюгге считался одним из самых оживленных городов мира – северным финансовым центром (итальянские города оставались южными центрами). Итальянские купцы и финансисты вкладывали там свои капиталы и принесли во Фландрию инновационные методы финансовых операций, создав в Брюгге первую биржу. Идея биржевой торговли витала тогда в воздухе (во всяком случае в итальянском), особенно после упадка средневековых ярмарок, на которых встречались финансисты и купцы, заключая сделки и проводя взаимные расчеты. Итальянцы пытались воплотить эту идею в знаменитых Безансонских финансовых, а точнее, вексельных ярмарках, проходивших в итальянском городе Пьяченце. Но в большей степени им это удалось в Брюгге. По примеру Безансонских ярмарок на первой бирже в центре внимания были вексельные операции.

Поселившиеся в Брюгге генуэзцы, флорентийцы и венецианцы в 1500 г. объединили свои «ложи»[196]196
  «Ложами» (итал. loggia) назывались представительства итальянских банкирских и торговых домов.


[Закрыть] для удобства проведения вексельных операций. Встречались они на площади, названной по имени известных в городе купцов Ван дер Бурсе (нидерл. Van der Beurze или Beurse). Их большой старинный дом стоял на этой площади, а на воротах был родовой герб с изображением трех кожаных мешков (beurs) для золотых монет. В 1500 г. там находилась маклерская контора одного из Ван дер Бурсе и гостиница. В этом доме и начались первые встречи итальянцев. Когда круг участников расширился и в доме стало тесно, собрания перенесли на площадь.

В те времена кожаные мешки для денег были понятным для всех символом богатства. Так же стали называть и сами встречи – borsa («биржа»). Вначале биржа считалась вексельной, а во встречах участвовали только итальянцы – на площади как раз находились их «ложи». В конце XV в. круг участников расширился, биржевые собрания происходили каждый день, а сами операции стали не только вексельными, но и товарными.