Текст книги "Прикончить чародея"

Глава десятая,
в которой главным героям приходится с риском для жизни переходить мост и они едва не срываются в пропасть, а потом сжигают его за собой. Очень аллегорично

– Что это? – спросил я.

– Это мост.

– Извините, – сказал я. – Это не мост.

– А что же это по-твоему, красавчик?

– Что угодно, но только не мост.

– Брось. По нему когда-то ходили груженые товарами лошади.

– С тех пор минуло много лет, – напомнил я. – И вообще, лошади – животные тупые, сами не понимают, где ходят.

– Ты говорил, что не боишься высоты, – сказала Карин.

– Я не боюсь высоты, – гордо сказал я. – Но в данном случае это не имеет значения. Я боюсь тех камней внизу. Что-то мне подсказывает, что встреча с ними может крайне отрицательно отразиться на моем здоровье.

Это был не мост. Сколько угодно можете убеждать меня в обратном, но я в своей жизни видел много мостов, и знал, как должны выглядеть эти архитектурные сооружения.

Конечно, я не умею строить мосты, и значит, мне не пристало критиковать тех, кто породил на свет эту конструкцию, но черт побери!..

«Мост» был длиной примерно пятьдесят метров. А глубина пропасти под ним составляла в среднем метров триста. В самом глубоком месте – около пятисот.

Когда-то это была деревянная конструкция, теперь же она состояла из гнили вперемешку с трухой. Опоры… Мне хотелось бы думать, что это были опоры… В общем, эти хреновины покосились и мост выглядел так, словно решил завалиться на бок, но так и не смог определиться с тем, на какой бок ему следует заваливаться.

Шириной он был около полутора метров. Надо понимать, мерилом здесь выступала груженная тюками с контрабандным товаром лошадь.

Но и это еще не все.

Ха, если бы это было все, у меня не было бы к мосту никаких претензий, и я перелетел бы на другую его сторону, аки легконогая серна.

Средний пролет моста попросту отсутствовал. Вместо него были натянуты три веревки – одна на уровне моста, чтобы по ней идти, и две на уровне пояса, чтобы встать между ними, схватить их руками и таким образом пытаясь удержать равновесие. Да, лошади явно не смогли бы пройти здесь и похвастаться чудесами эквилибристики. У них нет рук.

Но кто-то же по этому мосту ходил и после контрабандистов, подумал я. Иначе откуда взялись бы эти веревки?

– Я слишком молод и прекрасен, чтобы умирать, – заявил я.

– Я тоже вроде бы не старуха и не уродина, – сказала Карин. – И умирать не собираюсь. А для того, чтобы не умереть, нам надо перебраться на ту сторону.

– Как?

– Попеременно двигая вперед правую и левую ноги, красавчик.

– Очень смешно, – сказал я.

– Посмеешься на той стороне, – сказала она и ступила на настил.

Мост закряхтел, заскрипел и застонал.

– Я постою здесь и посмотрю, как у вас получится, – сказал я.

– Как хочешь.

Карин переставляла ноги осторожно, сначала пробуя ступней крепость доски, а уже потом перенося на нее свой вес. Хм… Она легче меня килограммов на… пять, подумал я. Она – девушка высокая и хорошо сложенная, а я – парень не слишком упитанный. Полагаю, о разнице в весе можно не думать.

Кроме того, у нее есть сумка с вещами, которую она так и не позволила мне нести, и два клинка, что тоже добавляет вес. А у меня ничего нет.

Черт, надо было пойти первым. Может быть, было бы не так страшно.

Карин прошла уже треть моста. Пока все было нормально.

Я посмотрел на свои руки и обнаружил, что они опять дрожат. Нервы у меня стали – хуже некуда. Где бы мне их подлечить? Надеюсь, с этим не будет никаких проблем, когда я доберусь до Бартадоса.

Карин миновала половину моста. Теперь ей предстояло пройти десять метров по натянутой над пропастью веревке.

Чтобы не думать о том, как это у нее получится, я попробовал ногой первую дощечку и начал свой героический переход. Чародей… Надо было идти в садовники.

Вот уж мирное и безопасное занятие. Постригаешь кусты, пропалываешь сорняки, опыляешь вредителей…

Самое большое существо, которое может угрожать работе садовника – это крот. Видел я этих кротов, очень милые зверушки. Ни в какое сравнение с драконами не идут.

Хотя, какую опасность может представлять дракон по равнению с этим мостом? Да никакой. Подумаешь, огнем он пышет. Легкая и безболезненная смерть. Гораздо предпочтительнее быть быстро изжаренным драконом, чем черт знает сколько времени умирать на камнях со сломанным позвоночником.

Почему-то я был уверен, что если упаду, то умудрюсь не удариться головой и избежать быстрой смерти. С моим везением в этом не было бы ничего удивительного.

Мда…

Я прошел уже четверть пути, когда Карин миновала недостающую секцию и отцепилась от веревок. Она повернулась ко мне, чтобы посмотреть, как идут дела с типом, которого наемница была вынуждена тащить на буксире.

– Видишь, все нормально, – сказала она, забыв добавить свое вечное «красавчик». – Мост держит.

Если бы дело происходило в плохом приключенческом романе, которые я так любил читать, сидя у камина, то по законам жанра сразу же после этой фразы Карин должна была полететь в пропасть. Реальность оказалась куда изворотливее.

Карин полетела в пропасть только после пятого шага.

Строго говоря, в пропасть она все-таки не полетела. Когда очередная доска лопнула под ее ногой, она потеряла равновесие и упала на настил. Однако, настил не выдержал, и проломился под ее весом.

Карин удалось зацепиться на часть несущей конструкции, и она повисла над пропастью всего метром ниже настила.

Я заметил, что она держится только левой рукой. Правой она пыталась зацепиться за деревяшки и подтянуться вверх, но раненая рука не держала ее веса.

Надеясь, что Карин провисит над пропастью еще немного, я ринулся на помощь.

Хуже ходьбы по этой дышащей на ладан конструкции был только бег по ней же. Доски настила лопались за моей спиной, мост раскачивался, кряхтел и грозил развалиться, но у меня не осталось времени, чтобы испугаться. У меня перед глазами стоял образ падающей на камни Карин, и ее изломанное, исковерканное тело, лежащее тремястами метрами ниже.

Следующему, кто попытается пройти по этому мосту после нас, трудно будет его рассмотреть.

Она не сорвалась Ей удалось удержаться до прихода помощи. Распластавшись по сохранившемуся настилу и оплетя ногами наиболее прочную хреновину, на которой держались перила, я свесился в пропасть головой вниз и вытянул к Карин руки.

– Уходи, идиот, – ровным голосом произнесла Кара Небесная. – Ты все равно меня не вытянешь и свалишься вместе со мной.

– Значит, так оно и будет, – сказал я.

– Я попробую выбраться, если ты отвалишь.

– Я видел, как вы пробовали, – сказал я. – Позвольте мне вам помочь.

– У меня бы получилось, если бы ты не раскачивал эту конструкцию так, словно по ней пронеслось стадо слонов, – сказала Карин.

– Подискутируем на той стороне, – предложил я. – Давайте руку, а то у меня уже ноги затекают.

– Если ты окажешься на том свете раньше меня, не говори, что я тебя не предупреждала, – сказала Карин и протянула мне правую руку.

Я крепко схватил ее за запястье обеими руками. Так мы и повисли, я – на перилах, она – частично на мне, частично на каком-то архитектурном убожестве.

– И что дальше? – спросила она.

– Предполагалось, что я раскачаю вас и заброшу на настил, – сказал я.

– Не глупи, он этого не выдержит.

– И что вы предлагаете?

– Ты крепко держишься?

– Довольно-таки, – с сомнением сказал я.

– Тогда держись еще крепче, – сказала она, отпустила мост и зацепилась левой рукой в районе моего локтя.

Разумно, подумал я. Она выберется наверх, вскарабкаясь по мне. Так мы не будет раскачивать и без того хилую конструкцию.

Только бы выдержала та деревяшка, за которую я держусь ногами.

По сигналу я выпустил ее руку, и она зацепилась ею за мое плечо. Потом – за пояс. За колено.

Прошла целая вечность, прежде чем Карин избавила меня от своего веса и оказалась на мосту. Ноги у меня дрожали от напряжения. Кровь прилила в голове, а от живописного вида глубоко внизу я почти перестал соображать.

– Помощь не требуется, красавчик? – стоило ей только снова оказаться на мосту, к ней вернулась ее обычная манера речи.

– Нет, – сказал я. – Подобные фокусы я проделываю походя.

Изогнувшись влево, я ухватился руками за крошащееся под пальцами дерево и очень медленно и аккуратно вытащил свое тело на настил. Дрожали уже не только ноги. Все тело тряслось от нервного возбуждения.

– Предлагаю тебе полежать на более твердой поверхности, красавчик, – сказала Карин.

Признав справедливость ее слов, я пополз за ней. Не то, чтобы у меня не оставалось сил идти. Просто когда ты ползешь, твой вес рассредоточен на большей площади, и вероятность, что очередная доска не выдержит, куда меньше.

Я хорошо помню физику.

После прогнивших досок моста, каменная тропа, ранее казавшаяся мне довольно опасной, представлялась самым надежным местом на земле. Я с удовольствием уселся на камень, прислонившись спиной к скале, и вытянул ноги. Меня все еще била крупная дрожь.

– Знаешь, красавчик, ты можешь не платить мне за сегодняшний день, – сказала Карин. – Это ведь ты спас мне жизнь, хотя по условиям договора должно быть наоборот.

– Всегда пожалуйста, – сказал я. – И не думайте, что я откажусь поймать вас на слове. Иметь золотой и не иметь его – это разница в целых два золотых. Впрочем, вы еще можете заработать его, если окажете мне одну услугу.

– О чем это ты толкуешь? – подозрительно спросила Карин.

– У меня в кармане куртки лежит трубка, а на поясе висит кисет с табаком, – сказал я. – Пожалуйста, скомпонуйте одно с другим и подожгите. У меня дрожат руки, и я не хочу просыпать табак или уронить трубку в пропасть. Тем более, что это мое последнее курево.

Было бы больше, если бы я забрал тот кисет, который попытался заныкать сомнительный тип перед трактирной дракой. Но я побрезговал, так как тип держал его чуть ли не под мышкой, а не мылся он очень давно.

Карин набила и зажгла трубку, и я с удовольствием затянулся.

– А мост таки стоит, – глубокомысленно заметил я.

– Это ненадолго, – заверила меня Карин. – Теперь я знаю, как нам оторваться от погони.

– Это совершенно излишне, – сказал я. – Человек полезет на эту хреновину только под страхом смерти. Сэр Ралло и его люди – не самоубийцы.

– И все-таки, я его подпалю, – сказала Карин. – Для надежности.

– Только после того, как я докурю, – сказал я. – Негоже перемешивать аромат хорошего табака с вонью вульгарного дыма.

– А по-моему, дым – он и есть дым, красавчик, – сказала Карин. – Кстати, в связи с последними событиями у меня возник к тебе довольно личный вопрос.

– Спрашивайте, – разрешил я.

– Ты кто такой? – спросила она.

– В смысле?

– Не строй из себя дурачка, – сказала Карин. – Хоть я и висела над пропастью, цепляясь только одной рукой, я видела, как ты бежал мне на помощь.

– И что?

– Ты пробежал по той чертовой веревке, даже не касаясь руками страховочных тросов.

– Не может быть, – сказал я.

– Именно так и было, – сказала она. – На подобные чудеса акробатики способны только профессиональные циркачи или эльфы. К которым из них ты себя отнесешь?

– Не являюсь ни тем, ни другим.

– То, что ты не акробат, это точно, – сказала она. – Уверен, что в тебе нет примеси эльфийской крови?

– Есть, – сказал я. – Именно она делает меня смуглым и черноволосым.

– Да, на эльфа ты не похож. Конечно, ты высокий и стройный, но я никогда не видела эльфов с таким цветом кожи и волос. А уши у тебя не остроконечные?

– Нет, – сказал я. – Показать?

– Не стоит. Просто интересно, как это у тебя получилось.

– В состоянии аффекта люди порой творят странные вещи.

– Я знаю о состоянии аффекта все, – сказала она. – Испытывающие бурные кратковременные эмоции люди способны проявлять небывалую физическую силу, но я никогда не слышала, чтобы у кого-то проявлялся талант к эквилибристике.

– Вот такой вот я урод, – сказал я. – Даже аффект у меня ненормальный.

– Впрочем, грубая сила тут бы не помогла, – задумчиво сказала Карин. – Даже хорошо, что ты такой урод, красавчик.

– Спасибо на добром слове, – сказал я.

– Ты уже докурил?

– Нет.

– И сколько же времени тебе надо, чтобы выкурить эту чертову трубку?

– Еще полчаса, – сказал я. – И ни минутой меньше. Боюсь, способность ходить ко мне еще не вернулась.

На прощание Карин все-таки запалила проклятый мост. Высушенная ветрами деревянная конструкция быстро занялась пламенем, и уже через двадцать минут мы услышали за своими спинами адский грохот.

Поганая хреновина наконец-то нашла вечное упокоение на дне пропасти, над которой ее когда-то построили.

Если сэр Ралло рискнул сунуться за нами на тропу контрабандистов, он остался в полном пролете и ему придется искать другую дорогу. Надеюсь, на это у него уйдет целая вечность.

Глава одиннадцатая,
в которой на след главных героев выходит огромный крылатый враг, и они, чтобы не отправиться в могилу, принимают решение спуститься под землю, которое еще можт выйти им боком

Если неприятности выбрали твою голову в качестве мишени, не жди, что они оставят тебя в покое на длительный промежуток времени. Напротив, они будут сыпаться постоянно, и перерывы между ними будут становиться все меньше и меньше.

Мигель рассказывал мне об одном своем знакомом, у которого увели любимую лошадь, спалили дом, обрюхатили жену, забрали в армию сына и увели на сторону любовницу, и все это произошло в течение одной недели. К воскресенью бедняга аж поседел от пережитого кошмара.

Жалко, что под рукой нет зеркала. Наверняка мне удалось бы отыскать в своей шевелюре парочку седых волос.

Мы сильно оторвались от сэра Ралло, ищущего нас на Перевале Трехногой Лошади, и я немного успокоился. Когда мы пересечем горы, мы окажемся в стороне от основного торгового пути, что затруднит поиски всем заинтересованным в моей смерти сторонам. Сколько бы их ни было.

Южная часть материка заселена гораздо плотнее, чем северная. На юге больше городов, деревень, прочих населенных пунктов и связывающих их дорог, так что затеряться там не в пример проще.

Мне не следовало забывать, что у одного моего врага есть крылья.

Ночевать нам пришлось в узкой расщелине в нескольких метрах ниже тропы. Внизу царило лето, но здесь, наверху, было холодно, вдобавок, дул пронизывающий ветер. То-то будет, если нам нужно будет пересекать линию снегов.

Карин не была уверена, придется ли нам это делать.

Костер разводить оказалось не из чего. Для того, чтобы не замерзнуть, Карин предложила нам прижаться друг к другу, и мы заснули в объятиях, напоминавших любовные, но по сути лишь заменявшие нам одеяла и спальные мешки.

Несмотря на это, мы все равно замерзли. К тому же, я так и не смог заснуть. Не привык я спать в таких условиях, еще и не один.

Самым неприятным для меня оказался тот факт, что за неимением костра нам пришлось обходиться без кофе. Я не мог расходовать магическую энергию на такие мелочи.

Я вам уже говорил, что я идиот?

Ночью, когда мне не спалось, я анализировал ситуацию на мосту и пришел к выводу, что вел себя, как последний придурок.

Мне не следовало бежать сломя голову по хлипкой конструкции, подвергая риску себя и свою спутницу. Вместо этого мне следовало зацепить ее Перстом Силы и просто вытащить наверх. Все мы крепки задним умом, и сначала делаем, а потом начинаем соображать.

Узнав об этом происшествии, Исидро наверняка задал бы мне хорошую трепку. Мигель тоже.

Неправильное тактическое планирование, вот как это называется на его языке.

Исидро смог бы перенести себя и свою спутницу на ту сторону моста с помощью одной только магии.

Я же не слишком силен в левитации. В лучшем своем состоянии я могу подняться на высоту до полутора метров и пролететь метров двадцать. Или провисеть на одном месте в течении пяти минут.

Левитация – это заклинание второго уровня. Оно требует не столько магической энергии, сколько полной концентрации чародея, а с этим у меня всегда были проблемы. Сложно сохранять сосредоточенность, когда ты паришь в воздухе, не чувствуя опоры под ногами.

Но в целом на мосту я сплоховал. Выручить Карин из беды можно было, не прилагая кучу героических усилий и не бегая по веревкам, подобно канатоходцу.

Утром, пока я разгибал свое затекшее тело, Карин уже поднялась на тропу и проделывала комплекс упражнений, чтобы согреться. Напоследок она изобразила бой с тенью, используя оба своих меча.

К тому моменту, как я выполз на тропу, она уже закончила показательное выступление, и капельки пота блестели на ее лице.

– Великая вещь – тренировка, – пробормотал я.

После моста тропа сохранилась в более приличном состоянии, и по ней даже иногда можно было идти без опасения свалиться вниз.

Через пару часов интенсивной ходьбы я окончательно согрелся и мне стало скучно. Не люблю я ходить пешком, даже по горам.

Если бы Творцу было угодно, чтобы люди ходили пешком, он не придумывал бы лошадей. И кареты. Впрочем, я вообще не люблю путешествовать. Путешествия – это всегда приключения, а мое отношение к приключениям вы уже знаете.

Приключения существуют для того, чтобы случаться с кем-нибудь другим. А на мою долю хватит обычной скуки.

– Ложись! – тихо скомандовала Карин.

Если вам командует «ложись» профессионал, которого вы наняли в качестве телохранителя, вы будете последним дураком, оставшись стоять на ногах. Я залег на тропу и постарался вжаться в стену по примеру Карин. В небе над нами промелькнул крылатый силуэт. Он был слишком большим, чтобы принадлежать птице, пусть даже эта птица – кондор.

Да и хвост у него был слишком длинный для пернатого создания.

– Дракон, – констатировала Карин. – Угадай с трех раз, как его зовут, красавчик.

– Может быть, это какой-то другой дракон, – сказал я. – Случайно пролетавший мимо.

– Неправильный ответ, – сказала она. – У тебя осталось еще две попытки.

– Как вы думаете, он может увидеть нас с такой высоты? – поинтересовался я.

– Понятия не имею. Разве чародеи не разбираются в драконах?

– Разбираются, но не все.

– Я и забыла, что ты специализируешься на овцах. Динь-динь.

– Оч-чень смешно, – сказал я.

Силуэт пропал из вида где-то впереди по ходу нашего движения. Сей факт мне не понравился.

Видно, Гарлеон решил не ждать окончания срока собственного ультиматума и сам отправился на поиски убийцы своего племянника. Только он не там ищет.

– Наверное, он уже побывал на Перевале Трехногой Лошади, – сказала Карин.

– Думаете, это сэр Ралло его навел? – уточнил я.

– А сэр Ралло – большой любитель посплетничать с драконами?

– Не знаю. По-моему, если дракон захочет с кем-нибудь поговорить, любой согласится стать его собеседником и рассказать все, что знает. И даже придумает что-нибудь от себя.

– Логично.

Мы пролежали еще минут десять, после чего поднялись и осторожно продолжили путь.

Когда Гарлеон пошел на второй заход, рядом подвернулась удобная трещина, в которой мы и спрятались.

– На этот раз он идет ниже, – констатировала Карин.

– Нехорошая тенденция, – согласился я.

Гарлеон летел не только ниже, но и медленнее, внимательно осматривая окрестности. Это был самый здоровенный дракон из всех, что мне доводилось видеть. Своего покойного племянника он превосходил размерами в два раза.

Чешуя Гарлеона была красно-коричневого цвета, более светлая на брюхе и темнеющая к хребту. Хвост венчался наконечником в виде шипа. Дракон – опасная зверюга, с какой стороны к нему не подходи. А пока он не приземлится, он вообще практически неуязвим. Выбить дракона с небес под силу только очень опытному и сильному магу.

– Какой идиот мог поверить, что ты способен ухлопать племянника вот такой хреновины? – поинтересовалась Карин.

– Несведущие в магии люди склонны приписывать чародеям могущество, которым эти чародеи не обладают, – сказал я. – Впрочем, я мог бы изготовить артефакт для убийства дракона, если бы захотел и если бы мне было не жалко тратить время на подобную ерунду. Не думаю, что Грамодон был таким уж богатым драконом. Вот Гарлеон – дело другое, но гробануть его на порядок сложнее.

Гарлеон заложил в воздухе красивую петлю, развернувшись на девяносто градусов. Теперь он летел еще ниже, но направлялся в сторону от нас.

Прочесывает местность, гад.

Сейчас он обнаружит останки сгоревшего моста и сделает вывод, что на тропе кто-то есть. А когда он сделает такой вывод, то не уберется отсюда ни за какие коврижки и будет прочесывать местность до полного нашего испепеления.

– Сколько эта тварь может держаться в воздухе? – видимо, мысли Карин текли в том же направлении.

– От нескольких часов до нескольких дней, – сказал я. – Это зависит от того, когда он в последний раз ел и насколько он зол.

– Видимо, нам попался очень злой экземпляр.

– Похоже на то.

Гарлеон совершил очередной разворот, и его силуэт снова проскользнул над нами в небесах. Мы постарались углубиться в расселину как можно дальше, отчего оказались прижатыми друг к другу.

– Я понимаю, что этого требует наша безопасность, – сказала Карин. – Но если ты вздумаешь распустить руки и начнешь меня лапать, я тебе эти руки отрублю. Язык, так уж и быть, резать не буду.

– Я ничего такого не имел в виду… – все же я постарался убрать руки за спину.

– Ты очень забавно выглядишь, когда краснеешь, – заметила она. – Скажи, а ты не можешь сделать нас невидимыми, чтобы мы продолжили путь?

– Могу, – сказал я. – Только это не поможет.

– Почему?

– Потому что я не могу сделать нас неслышимыми, непахнущими и не излучающими тепло, – сказал я. – Я читал, что драконы видят в очень широком спектре и способны улавливать инфракрасное излучение.

– Тогда почему он нас до сих пор не нашел?

– Потому что не удосужился посмотреть прямо на нас, – расщелина смыкалась над нашими головами и обнаружить нас сверху было практически невозможно. Но как только мы вернемся обратно на тропу…

– Может, нам все-таки стоит с ним подраться? – неуверенно предложила Карин. – Я слышала много легенд о том, как рыцарь убивает дракона в чистом поле.

– Это фантастика, – сказал я. – Для того, чтобы убить дракона в чистом поле, требуются скоординированные усилия нескольких десятков человек, которые чертовски хорошо знают свое дело.

– А как же все эти легенды и сказания?

– Поэтическая вольность, – объяснил я. – Поэты считают, что описание боя одного дракона с целой дружиной рыцарей и чародеев в их сказании будет выглядеть не очень романтично, поэтому оставляют только имя главного действующего лица. Все остальные участники сражения просто имеются в виду, а со временем люди забывают, что там еще кто-то был, и вся слава достается главному. Даже если он ничего особенного не сделал, а просто стоял в стороне и пил пиво.

– Не очень-то это честно, – сказала Карин. – Впрочем, я никогда не доверяла поэтам.

– Поэтам тоже надо что-то есть, – сказал я. – И они готовы творить на заказ. А заказчиками обычно являются богатые рыцари, желающие прославиться.

– Тогда зачем вообще убивать дракона? – спросила Карин. – Заплатил поэту, и дело с концом.

– Каждая поэма должна на чем-то базироваться, – сказал я. – В основе каждой жемчужины лежит песчинка. Если бы ее не было, то не было бы и жемчужины. В этом все дело. Поэту нужен факт, чтобы самого рыцаря потом не осмеяли его браться по оружию. Факт должен быть неоспорим, обычно его подкрепляют доказательства в виде отрубленной головы дракона, хранящейся в подвалах родового замка.

– То есть, на самом деле не было ни одного случая, чтобы дракон погибал от руки человека в схватке один на один?

– Несколько таких случаев все-таки было, – сказал я и поведал Карин о Роальдо Вырви Глаз, Джакомо Бертолуиджи и Обероне Финдабаире. Впрочем, теперь мне был известен еще один случай – сэр Джеффри Гавейн. Но о нем явно никто не будет складывать легенды и сказания.

– Значит, все эти ухлопавшие драконов парни были магами?

– Да, – сказал я. – Дракон – создание магическое, и гробануть его, не применяя магию, невозможно. Скажем, вы же не можете утопить корабль в открытом море, если у вас нет своего корабля.

– Держу пари, я могла бы придумать пару-тройку вариантов.

– Возможно, – согласился я. – Но все же самым простым вариантом будет использование другого судна.

– Наверное.

– Кстати, а какое значение имеет вопрос, когда дракон в последний раз ел? Разве его пищеварение как-то связано со способностью к полету?

– Напрямую, – сказал я. – Драконы весят около тонны и обладают аэродинамикой стопки кирпичей. Для того, чтобы удерживать такую тушу в воздухе, крылья должны быть раз в десять больше, чем они есть на самом деле.

– Я думала, драконы используют магию.

– Одной магией тут тоже не обойдешься. Если бы драконы летали только с помощью магии, они за несколько лет пожрали бы всю магическую энергию нашего мира, и дальше летать все равно бы не смогли. Тайна их полета гораздо прозаичнее. Когда дракон ест, в его желудке выделяется особый газ. Этот газ легче воздуха, и получается, что после еды дракон весит меньше, чем на голодный желудок. Когда газ кончается… э… выходит естественным способом, дракону летать все труднее и труднее. Он вынужден приземляться и искать себе новую еду. Обычно драконы стараются это делать, еще не утратив способности к полету. На земле они не слишком маневренны.

– Найти еду в этих горах Гарлеону будет довольно сложно, – заметила Карин.

– Приземлиться здесь тоже проблематично, – сказал я. – Он, конечно, в ярости, но вряд ли она затмит его инстинкт самосохранения. А значит, он должен скоро улететь.

– Хотелось бы в это верить, – сказала Карин.

Последнее время я был абсолютным чемпионом по идиотским ситуациям. Вот вам еще одна – оказаться зажатым в расщелине с молодой женщиной и с кружащим над головой драконом. Для полного счастья не хватало только колокольни или стада коров.

– Гарлеона не видно уже полчаса, – заметил я. – Может быть, он улетел на дозаправку?

– Для верности просидим здесь еще немного, – сказала Карин.

Через пять минут туша дракона на миг заслонила от нас Солнце. Он прошел слишком близко к нашему убежищу, и если бы мы оказались на тропе, то стопроцентно попали бы в поле его зрения.

Ненавижу драконов.

Еще немного, и я буду готов приступить к созданию одноразового магического артефакта для их убийства.

– Кстати, об одноразовых магических артефактах, – сказала Карин, и я обнаружил, что начиная с фразы «ненавижу драконов», я думал вслух. – Ты сможешь узнать, кто изготовил копье, убившее Грамодона?

– Только если увижу другую работу этого мага, – сказал я. – Я запомнил характерные структуры заклинания, которые остались после использования артефакта. Они индивидуальны для каждого мага, как отпечатки пальцев для человека.

– А разве отпечатки пальцев у всех разные? – удивилась Карин.

– Конечно.

– Хорошо, что стражники об этом не догадываются, – сказала она. – Это здорово облегчило бы их работу по установлению личности преступника.

– Странно, что такие вещи волнует телохранителя, – ехидно заметил я.

– Иногда чтобы сохранить одно тело, необходимо ликвидировать другое, – парировала Карин. – Далеко не всегда это получается сделать в рамках закона.

Мигель утверждает, что законы соблюдают две категории людей: кристально честные и слабые. По его мнению, первых на несколько порядков меньше, чем вторых. Мигель не относится ни к тем, ни к другим. Если когда-нибудь его мнение разойдется с мнением закона, он легко преступит и через закон, и через тех людей, которые призваны наблюдать за его соблюдением.

Люди вроде Мигеля или Карин живут в своем мире и по своим законам. Их интересует только их собственное мнение, и они плевать хотели на мнения остальных людей.

К общепринятым нормам поведения они относятся с крайним цинизмом. Мигель говорит, что законы очень редко соблюдают люди, которые их придумывают.

Например, Людовик Четвертый недавно ввел закон о нравственности, в то время, как все население Вестланда знает о толпе его любовниц и рассказывает истории о его многочисленных амурных похождениях. Если новый закон применить к самому королю, у него следует отобрать все имущество в пользу государства. Это был бы крайне любопытный прецедент, потому что Людовик утверждает, что он и есть государство.

А еще, опять же руководствуясь нормами закона, ему на лоб следует поставить клеймо и запретить приближаться к человеческим поселениям, население которых составляет больше пятисот человек.

Гарлеон совершил над нашими головами еще один круг. Интересно, чем же он подкрепился перед сегодняшним вылетом? Стадом коров?

Темнело.

Мы все еще крепко прижимались друг к другу, и мне казалось, что рукоятки мечей Карин уже вросли в мои ребра. Этот дискомфорт был сущей фигней по сравнению с тем, что мог нам сделать Гарлеон.

Еще немного, и эта крылатая скотина вынудит меня сотворить что-нибудь, о чем мы оба впоследствии сильно пожалеем.

Драконы прекрасно видят в темноте, и наступление ночи не остановит его поиски.

Насколько я мог судить по периодичности его пролетов над нами, Гарлеон прочесывал площадь в десять-пятнадцать квадратных километров. Совершенно очевидно, что помимо нас с Карин, других разумных существ на этом пространстве не находилось. Мы уже довольно далеко отошли от Перевала Трехногой Лошади и основного в этом районе пути через горы.

Людей тут нет, потому что им нечего делать. Местная фауна представлена несколькими видами горных баранов и горных же козлов, чье мясо отвратительно на вкус. К тому же, его очень сложно добыть. Еще тут могут водиться снежные барсы, тоже не входящие в категорию легкой добычи.

Под горами царит более насыщенная жизнь. Помимо гномов там обитают пещерные тролли и гоблины, находящиеся в состоянии перманентной войны с племенем подземных тружеников.

Когда Гарлеон пролетал над нашей расщелиной в последний раз, мне показалось, что он стал куда чаще махать крыльями. Это означало, что он становится тяжелее и скоро ему придется сделать перерыв.

Допустим, ему понадобиться не больше часа, чтобы покинуть горы. Час, чтобы вернуться. И еще как минимум пара часов, чтобы поймать добычу, сожрать ее и подождать образования в желудке летучего газа.

Значит, у нас будет около четырех часов безопасного похода по тропе контрабандистов. При условии, что ночную прогулку по горам вообще можно назвать безопасной.

По зрелом размышлении я пришел к выводу, что у нас будет меньше четырех часов. Ведь какое-то время придется подождать и убедиться, что дракон на самом деле улетел.

– Ерунда какая-то, – сказала Карин, когда я поделился с ней своими соображениями. – Мы никуда не дойдем, если будет передвигаться по несколько часов в день.

– Есть варианты, – сказал я.

– Например?

– Во время нашего последнего перехода я заметил в ближайшем склоне несколько вентиляционных отверстий, – сказал я. – Где-то рядом живут гномы. Если мы найдем вход в их подземное царство, то на время избавимся от дракона. В подземельях они, знаете ли, не летают.