Текст книги "Русь окаянная"

– Извольте взглянуть, Константин Павлович, – ласковым и даже каким-то сочувствующим тоном заговорил Бардин.

– Я уже видел эту фотографию, – саркастически сказал Сидоренко.

– Не сомневаюсь, голубчик. Разрешите задать вам несколько вопросов и объяснить кое-что. У вашего сына с детства неважный вестибулярный аппарат. Не так ли?

– Допустим.

– Кроме того, в возрасте пяти лет он получил удар по голове, результатом которого стало сотрясение мозга. Так?

– Так.

– После этого вы стали замечать в его поведении некоторые странности. Так?

– Нет. Не так. Никаких странностей я не замечал.

– Возможно, – согласился профессор. – Вы их не заметили, а точнее, не обратили внимания на то, что в возрасте 12-13 лет он стал раздражительным, участились конфликты. Так?

– Так, – лицо Кота перестало быть насмешливым, во взгляде появилась некоторая неуверенность.

– В возрасте пятнадцати лет у него появились проблемы со зрением. За несколько месяцев зрение упало на несколько единиц. Сейчас ему двадцать два года, а у него нет никакой потребности в женском поле. Нет даже подружки, с которой он мог бы провести время. Вас это, видимо, не удивляет и ничего особенного вы в этом не видите. Но вас серьёзно обеспокоило состояние его крови. Год назад, когда он проходил медицинское обследование. Не так ли?

Сидоренко не ответил. Неуверенность в его взгляде сменилась напряжённостью. Он устремил тяжёлый взгляд на человека, который проник в его семейный мир. А профессор все говорил и говорил. Наконец, Бардин закончил.

– И что же все это значит? – спросил Кот тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Взгляд Бардина выражал искреннее сочувствие.

– Это значит, голубчик, что у вашего сына предраковое состояние. Ослабился иммунитет, и несколько клеток головного мозга уже не в силах сопротивляться перерождению в злокачественные. Через семь-восемь месяцев появится опухоль, которая будет сопровождаться потерей речи и нарушением функционирования опорно-двигательного аппарата. Операция, которую ему придётся перенести, несколько продлит ему жизнь. На три-четыре года. Но он будет почти полностью парализован.

Сидоренко обмяк и сразу же как-то постарел. Так он сидел под сочувственными взглядами Романова и Бардина несколько минут. Наконец, он поднял глаза на Николая Ивановича и тихо спросил:

– Изменить ничего нельзя? Взгляд Кардинала стал жёстким.

– В моей лаборатории имеются средства, способные заблокировать этот процесс.

– Так действуйте же, черт вас возьми. Бардин и Романов переглянулись. Взгляд профессора не выражал ничего, взгляд же председателя показывал, что ему очень неуютно. За несколько лет общения с Бардиным Пётр Алексеевич так и не научился бесстрастно взирать на опыты Кардинала с человеческой психикой.

– Константин Павлович, – обратился к сидящему в полном смятении Сидоренко Николай Иванович, – вся информация о вашем сыне почерпнута из его медицинской карты, которую мои ассистенты скопировали с согласия регистратора вашей поликлиники. За деньги, разумеется. Половина симптомов, которые я описал, являются обычными процессами, происходящими в организме юношей в переходный период. Равнодушия к слабому полу у него не наблюдается, просто он не считает нужным посвящать в это отца, поскольку особой близости между вами не установлено, в силу того, что ваша работа не оставляла вам времени заниматься сыном. Все остальные симптомы – это обычные проявления незначительных заболеваний в этом возрасте. Временное повышение беллирубина в кровипоследствия перенесённого несколько лет назад инфекционного гепатита.

– Это значит… – начал Сидоренко.

– Это значит, что ваш сын абсолютно здоров, – перебил его Кардинал, – а вы были смяты самой примитивной псиатакой, и заметьте, в течение пяти минут. Как её продолжать, вы, наверное, и сами знаете.

Кот хлопнул себя по лбу. Это ж надо оказаться таким идиотом!

– Ведь меня обучали этим примитивным методам вербовки. Но объясните мне, пожалуйста, одну вещь. Ведь у вас, видимо, имеется и моя карта. Или моей жены. Почему вы использовали именно сына?

– К жене вы равнодушны, голубчик, поскольку слишком долго работали в паре. Вы не могли избежать трансформации её восприятия в вашей психике. Она для вас напарник по работе. Что касается вашей карты, то вы слишком часто рисковали жизнью. И атака не имела бы такого эффекта. Итак, вы убедились, что от псиатак нет защиты, если они проводятся правильно.

– Возражать трудно, – Сидоренко облегчённо рассмеялся. – С чего начнём?

Николай Иванович потёр руки. Он немного нервничал в связи с комплексом вины, образовавшимся после псиатаки на Сидоренко, хотя и был уверен, что «пациент» все воспринял как надо.

– Для начала я хотел бы, чтобы вы присоединились к эксперименту, который мы назвали коротеньким словом «Пёс». Как только мы его закончим, вы начнёте работать в качестве помощника председателя. Ваши американские друзья ведь могут подождать две недели?

Кот молча кивнул.

– Прекрасно. Итак. Начат эксперимент в Санкт-Петербурге, но мы хотим провести серию экспериментов в Москве. Дело заключается в записи в сознание и подсознание сигнала опасности у определённых психических моделей. В Санкт-Петербурге нами была сформирована небольшая команда ликвидаторов и методом тыка выбрано несколько десятков рядовых бандитов и пять авторитетов. Плюс два высокопоставленных чина МВД, связанных с преступным миром. Эксперимент заключается в следующем. Ликвидаторы методично уничтожают бандитов, оставляя на трупах изображение собаки. Это изображение и является сигналом опасности. Далее, когда все участвующие в эксперименте объекты ликвидированы, в нескольких газетах бульварного толка появится материал о воинствующей религиозной общине, которая называет себя «Псами Иисуса Христа». Убивают профессионалы, но делают это они преднамеренно непрофессионально, с тем чтобы исключить для читающего восприятие событий как разборки. Когда существование «псов» будет подкреплено соответствующими слухами, в подсознании определённой части криминалитета появится. состояние ожидания страха. И тогда начнётся тонкая работа. Под наблюдение будут взяты несколько объектов, которым будут подброшены изображения собаки. То есть дан сигнал опасности. С них будут сниматься и обрабатываться индивидуальные псипараметры. Сейчас в Москве появилась группа профессионалов, за которой мы внимательно наблюдаем, в которую входит наш человек и которая готова на все. Я хотел бы, чтобы вы были координатором между этой группой и моей лабораторией.

Кардинал закончил и испытующе посмотрел на Кота. По лицу бывшего полковника госбезопасности было видно, что медицинские изыскания доктора Бардина не производят на него угнетающего воздействия. Он немного подумал, а затем сказал:

– Я не против пройти этот испытательный срок и повязаться с вами кровью. Но скажите, какое прикладное значение имеют эти ваши эксперименты?

На это ответил председатель Партии, который внимательно наблюдал за выражением лица испытуемого.

Он подошёл к стене, на которой висела доска, раздвинул занавески и взял фломастер.

– Смотрите, Константин Павлович. Вы, как и любой офицер, знаете, что успех любого мероприятия всегда зависит от эффективности системы управления этим мероприятием. В обычном цивилизованном государстве имеется комплексная система управления государством, его народным хозяйством и обществом. Условно эту систему управления можно разделить на следующие элементы.

Он немножко подумал и начал писать ровным, чётким почерком. В этот момент Романов, казалось, попал в родную стихию. Он внешне напоминал профессора, читающего лекцию студенческой аудитории. Из досье на председателя Партии, с которым его ознакомили в ЦРУ, Сидоренко знал, что одно время Романов был преподавателем общественных дисциплин в радиомеханическом техникуме. Но когда он заговорил ровным, ничего не выражающим голосом, формулируя свои мысли чётко и кратко, он уже напоминал военного, докладывающего по карте оперативную обстановку вверенного ему подразделения.

– Итак, этими элементами являются: а) финансово-экономическая система управления; б) политическая система управления. Эти два элемента позволяют государству постоянно корректировать ход развития социально-экономического процесса. Это при условии, – он назидательно поднял палец, – что менталитет населения адекватно воспринимает все виды коррекции и коррекция направляет его поведение в соответствии с заданными параметрами. Население законопослушно, патриотично, обладает необходимым уровнем внутренней культуры и уровнем работоспособности. При этом необходимо помнить, что население состоит из двух страт. Те, кто управляет, и те, кем управляют. И оба страта обладают необходимым менталитетом.

Романов задумался, затем посмотрел на Кота и неожиданно спросил:

– Вы любите историю, Константин Павлович?

Сидоренко слегка улыбнулся,

– Допустим.

Романов удовлетворительно кивнул головой.

– У нас, современных поколений, гипертрофированное представление о собственной истории. Даже невооружённым знаниями глазом можно было определить, что все учебники истории бессовестно лгут. Поэтому я с детства изучал этот предмет не по учебникам, а по рассказам очевидцев, военных, чекистов, рабочих, интеллигентов. Так вот какую картину я воссоздал из их рассказов о двадцатых годах.

Романов отошёл от доски и, походив несколько минут по комнате, сел в кресло напротив Кота. Последний слушал с интересом.

– Конкретно в 27-м году, – продолжил монолог Пётр Алексеевич, – в СССР был не один десяток людей, в сравнении с которыми те, кого сейчас именуют гордым названием «олигарх», – жалкие оборванцы. А нынешние правители – мелкие воришки на уровне вульгарного тырения мелочи на базаре. Они сплавляли за границу сырьё, используя иностранные концессии, спекулировали на биржах, развернули торговлю, какой и при царе не было. И перекрыли доступ капитала в промышленность. А партии нужна была индустриализация. Олигархи, то бишь нэпманы, скупили на корню весь партийно-правительственный аппарат и уже подбирались к карательным органам. Впрочем, им удалось частично скупить и их. В 37-м НКВД чистили от нэпманских ставленников так же усердно, как и другие государственные структуры. Сначала они загнали в угол население. Ведь это только в «демократической» прессе описывается рай, именуемый нэпом. В действительности страна, мягко говоря, недоедала. Да, население было загнано в угол. Но не это было страшно. На страже порядка стояла «непобедимая и легендарная», которая не страдала мягкостью и готова была мочить кого угодно по первому приказу… Страшно было другое. Они загнали в угол государство. Государство потеряло контроль за ситуацией в стране. Фактически теряло власть. Ведь чиновник и партийный функционер – это такой же человек, которому нужно кушать и содержать семью. И служит он тому, кто ему платит. А это уже опасно. Это не может продолжаться долго. Ни одно государство, я имею в виду не людей, а систему, не потерпит этого.

И государство их раздавило. Это чушь, что систему лагерей и отстрелов создал Сталин. Он был механическим исполнителем воли государства, которое его руками восстановило свой контроль над страной. И если вы пороетесь в архивах НКВД, то увидите, что рабочих и мелких служащих среди репрессированных очень мало. В основном это партийные и государственные чиновники. И обвинение в троцкизме и прочих «измах» – это была маскировка. Их действительная вина была в том, что они были куплены нэпманами. Правда для товарища Сталина это называлось не коррупцией, как сейчас, а идейным перерождением. Обуржуазиванием. Вы можете задать вопрос: зачем я вам это говорю? А затем, что наше государство уже фактически загнано в угол. Как в 27-м. И скоро оно начнёт действовать. Я не знаю людей, которых оно выдвинет на эту роль. Повторяю. Под государством я подразумеваю не людей, обладающих властью, но систему, живущую и функционирующую по своим объективным законам. Создающую ситуации в ответ на действия людей, нарушающих эти законы. Как экология. Природа не может запретить человеку загрязнять окружающую среду. Но в ответ на его действия она создаст ситуацию, когда человек будет вынужден уважать природный закон или погибать. Под кого создастся соответствующая ситуация, когда никаких альтернатив в действиях, как и у Сталина, не будет, мы пока не знаем. Может быть, это будем мы, может быть, другие, но ясно одно: тех двух элементов системы управления, которыми оперируют цивилизованные государства, для нас недостаточно. Должна быть третья система управления, которая обеспечит функционирование двух первых. При Сталине она была. Психологическая система управления, в которую входили сознательная часть в виде идеологии марксизма и пропагандистского аппарата и подсознательная в виде посеянного государством страха. Мы в худших условиях. В отличие от товарища Сталина мы не имеем репрессивных органов, не купленных нэпманами. Плюс кампания по борьбе с «врагами народа» в современных условиях неприемлема. Это видимая официальная государственная система и для неё нужна соответствующая ситуация. Поэтому необходима невидимая психическая система управления, базирующаяся на комплексе сигналов угрозы в подсознание огромной части населения, в чьих экономических интересах не допустить функционирование двух первых систем в интересах государства.

Романов встал и заходил по кабинету. Затем остановился и вытянул руку с простёртым указательным пальцем в сторону Бардина.

– Он и его лаборатория разрабатывают эти сигналы и эту третью тайную систему управления. В соответствии с современными условиями. Без разработанной и опробованной системы психического контроля за населением власть брать нельзя. Мы либо трансформируемся в нынешний режим, либо будем смяты. Причём смяты жестоко.

– Я во многом согласен с вами, Пётр Алексеевич, – сказал Сидоренко, который все это время внимательно слушал, не задавая вопросов. – В чем я с вами не согласен, так это в оценке нашего народа. Не согласен как патриот. Из ваших рассуждений следует, что Россия населена одними ворами и дебилами. Скотами.

Романов пропустил слова Кота мимо ушей и спросил:

– Вы готовы принять участие в создании псисистемы управления?

– Разумеется.

Как только он произнёс эти слова, со своего места поднялся молчавший все это время Бардин. Он написал что-то на листке бумаги и протянул Коту.

– Вот координаты человека, с которым вам надлежит встретиться и оговорить схему операций в рамках научной программы «Псы Иисуса Христа».

Домой Кота отвёз на своём стареньком «жигуле» Романов. Во дворе дома, где проживал Сидоренко, они ещё несколько минут беседовали, сидя в машине. В десяти метрах от романовского «жигуля» стояло несколько гаражей, называемых в простонародье «ракушками». К одной из ракушек подошёл ханыжного вида мужик, расстегнул штаны и начал справлять нужду прямо на дверь гаража.

– Вот же скот, – в сердцах хмыкнул Константин Павлович. – Ведь наверняка живёт в этом же доме, но лень подняться и зайти в сортир.

– Это ваш гараж? – насмешливо осведомился Романов.

– Если бы мой был, я б его сейчас заставил мордой вытереть, – ответил Кот.

– Ну так не нервничайте.

Мужик закончил отправление естественного физиологического процесса, застегнул штаны, а затем достал из кармана ключ, отпер ракушку и через несколько минут выехал из неё на синей иномарке.

– Позвольте, – растерянно и удивлённо сказал Кот. – Это он что? Свой собственный гараж обоссал? Романов усмехнулся.

– Мне вспомнились ваши патриотические обвинения в мой адрес, уважаемый Константин Павлович. Относительно того, что я якобы утверждаю, что Россия населена скотами. Запомните. В Европе вообще не писают на гараж. В Азии или в Африке могут пописать, но только на чужой. И только россиянин может описать свой собственный, потому что ему лень дойти до чужого. Русская душа загадочна.

Сидоренко ничего не ответил.

Глава 8.
ПСЫ ИИСУСА ХРИСТА

Возможно, самый успешный бизнес в России сегодня – это организованная преступность, которая распространяется по всему миру и грозит нанести больше ущерба, чем советский шпионаж в годы «холодной войны». Хотя её часто называют «русская мафия», организованная преступность в России не отвечает привычной картине гангстеров из подпольного мира. Все гораздо больше и сложнее: это трехсторонний союз чиновников, бизнесменов и гангстеров, который пронизывает все слои общества и экономики.

Барри Ренфрю, обозреватель агентства Ассошиэйтед Пресс

Родионов сидел на скамейке, лениво поглядывая по сторонам. Сложенная вчетверо газета лежала рядом.

Поглядывая время от времени на часы, Александр Иванович чертыхался. Уже тридцать минут торчал он на солнцепёке в ожидании связника.

В ту ночь, когда поминали Муравьёва, Родионов сделал для себя выбор. Для себя и для товарищей, которые, подчиняясь инстинктам стаи, изъявили готовность влиться в состав неизвестной организации, гарантирующей им «работу по специальности», деньги и защиту. Что это за организация, не знал никто, включая Родионова. Ему был известен только один её член, который подсел к нему в «Русском бистро», где подполковник армии российской решил оставить трудовые накопления в размере стоимости двух банок пива. Незнакомец, представившийся как Олег, обладал располагающими к доверию внешностью и манерами, и Родионов «раскрылся» очень быстро, несмотря на многолетнюю привычку избегать случайных встреч. Видимо, стресс, в котором подполковник находился уже несколько лет, требовал снятия, и офицер уже не мог сопротивляться этой психологической потребности. Олег слушал внимательно и сочувственно, а когда его собеседник закончил «изливать душу», а пиво было выпито, пригласил посидеть в ресторане.

Впервые за последние десять лет подполковник Российской армии оказался в ресторане. Случайно или специально незнакомец Олег выбрал дорогой ресторан, сказать трудно, но Родионов, впервые за много лет попробовавший давно забытые деликатесы, запивая их французским коньяком, почему-то не почувствовал душевного комфорта. Он понимал, что мешало ему. Присутствие самодовольных, развязных людей. Он не был завистлив от природы, но, глядя на тех, кого окрестили «новыми русскими», видел Муравьёва, лежавшего в гробу, и его многострадальную вдову, сидевшую в обмороке возле гроба. Олег, видимо, обладавший дьявольской проницательностью, все понял и подмигнул. «Это не „новые русские“, – сказал он, кивнув на зал. – В сравнении с настоящими новыми они оборванцы». Разговор, в ходе которого Родионов отчётливо понял, что Олег подсел к нему не случайно, продлился несколько часов. И хотя как профессионал подполковник прекрасно понимал, что идёт вербовка, это не вызвало у него негативных чувств. Та злоба, которая копилась годами в недрах подсознания, выплеснулась в эмоции после смерти Муравьёва, и сейчас он готов был продаться не то что иностранной разведке, но дьяволу. Причём даже не за деньги. За возможность мстить проклятому режиму.

Когда точки зрения были уточнены и Родионов подтвердил готовность сотрудничать, Олег сообщил ему, что организация, которую он представляет, не является шпионской или бандитской, но носит патриотический оттенок и борется с режимом нелегальными методами.

– Тебе позвонят от меня, – сказал Олег на прощанье.

И вот Родионов уже полчаса сидел и ждал человека, который позвонил ему и, сославшись на Олега, назначил встречу. Посидев ещё десять минут, Александр Иванович посмотрел на часы в последний раз, выматерился и направился к метро. В вагоне электрички кто-то осторожно тронул его за руку, и приятный баритон спросил:

– Александр Иванович?

Родионов обернулся. Перед ним стоял высокий мужчина с короткой стрижкой седеющих волос и смеющимися глазами.

– Я от Олега.

Родионов понимающе хмыкнул.

– Доверяй, но проверяй.

– Надеюсь, вы не обиделись? – дружелюбно спросил незнакомец.

– Нисколько. Как вас называть?

– Зовите меня Котом. Мне это будет приятно, потому что так меня называют друзья. Надеюсь, мы ими станем.

– Может быть, – сказал Родионов, осматривая незнакомца. – Где будем беседовать?

Через несколько минут они сидели на втором этаже небольшого ресторана с английским названием «Джон Буль». Молоденькая официантка принесла меню, и Кот гостеприимным тоном, давая понять, что расплачивается он, сказал:

– Заказывайте, Александр Иванович. Родионов, у которого с утра во рту не было маковой росинки, выбрал мясное блюдо и пиво с чесночными хлебцами. Кот держался с ним как со старым знакомым, которого не видел много лет, и не спешил начинать разговор о деле. За соседними столиками сидели «новые среднего пошиба», как окрестил их Родионов. Он поймал себя на том, что они уже не вызывали у него такой сильной неприязни, как в прошлый раз, когда он обедал с Олегом.

Кот болтал без умолку на ничего не значащие темы, и только когда с бифштексами было покончено и официантка принесла кофе и две порции коньяка, перешёл к делу.

– Олег сказал мне, что вы с командой. Это так? Родионов пригубил коньяк и молча кивнул.

– Сколько человек?

– Девять.

– В деле были?

– Почти все. Афган, Чечня, Ближний Восток, Африка.

– Я имел в виду другое. Здесь в Москве вы уже вместе в деле были?

– Только на разгрузке вагонов, – горько усмехнулся подполковник.

– Договорённость какая-нибудь между вами есть?

– Пока нет. Я не форсировал события.

– Разумно, – одобрительно кивнул Кот. – Но почему тогда вы уверены в том, что они пойдут на мокрые дела?

– Дошли до ручки. Готовы хоть на большую дорогу.

Кот немного подумал. Внутренне он был немного разочарован, но виду не подал.

– Вы знаете, что собой представляет организация, которая пригласила вас в свои ряды?

– Весьма смутно, но, судя по всему, организация не слабая и действует профессионально.

– Откуда такие выводы? – с интересом спросил Кот.

– Вербовка была осуществлена очень грамотно. Кроме того, Олег имел обо мне всю информацию, что свидетельствует о наличии у него информаторов в нашем управлении. А это немало.

– Когда думаете провести беседу с командой?

– Сегодня ночью.

– Почему ночью? Ночью надо спать. Или сексом заниматься.

– Это вы ночью спите. А мы по ночам вагоны разгружаем.

– Хорошо. Я свяжусь с вами завтра вечером. Операция, которую мы запланировали, состоится через три дня. Оружие у вас есть?

– Только табельное.

– Ясно. Экипировка за мной. Операция принесёт кое-какие деньги. Все участники получат свою долю. После этого желающие продолжать работу в рядах нашей организации будут посвящены в суть наших действий и в цели организации. Те, кто захочет отойти, будут свободны.

Спустя несколько дней после этого разговора Николай Иванович Бардин сидел один в своём кабинете в лаборатории и просматривал газеты. «Сегодня», «Коммерсант» и «Московский комсомолец» в разделах «происшествия» в деталях описывали нападение неизвестных преступников на некую коммерческую фирму. По информации газет, фирма принадлежала одной из московских преступных группировок, и нападение было совершено через пятнадцать минут после того, как в её офис был доставлен «чёрный нал», собранный с коммерческих структур в качестве платы за «крышу» и контрабандный товар. Оперативники, прибывшие на место преступления, обнаружили трупы четырех охранников и пятерых сотрудников фирмы. Все газеты указывали, что на месте происшествия преступники оставили свои визитки – листки плотной бумаги с изображением собаки. К газетным статьям были приложены фотографии. На одной – помещение фирмы с трупами на полу. На другой – визитка с изображением оскалившегося пса. Газета «Сегодня» также сообщала, что подобные происшествия имели место в Санкт-Петербурге месяц назад, и делала вывод о появлении на территории двух мегаполисов самой свирепой и безжалостной банды, грабящей и уничтожающей себе подобных.

Николай Иванович глубокомысленно поизучал фотографии и снял трубку телефона.

– Зайди, – коротко бросил он. Через несколько минут дверь отворилась и вошёл Воинов. Николай Иванович молча указал ему на кресло, стоявшее напротив его письменного стола, и, когда тот сел, сказал:

– В целом неплохо. А как идут активные мероприятия?

– Все наши люди, внедрённые в криминальные структуры, активно муссируют эти события и распускают слухи. Кроме того, наши агенты в МВД также сгущают краски. Честный Крот принял меры к тому, чтобы официальной версией, учитывая аналогичные происшествия в Питере, было появление банды, имеющей наводчиков в структурах правопорядка, оперирующей исключительно жестокими методами против криминальных структур с целью их ограбления.

Николай Иванович рассмеялся.

– А что насчёт действий какой-нибудь «Белой стрелы»? Подозрение на государственные структуры есть?

Олег отрицательно покачал головой:

– Нет. Все считают, что появились современные Робин Гуды.

– Следите внимательно. Сейчас наступает самый ответственный момент. Все псипараметры срисовывайте мгновенно. Поведение объектов отслеживайте как можно более тщательно.

– Сил маловато, – с сожалением сказал Воинов.

– Да, маловато, – согласился Кардинал. – Но думаю, хватит на то, чтобы на практике подтвердить правильность нашей концепции.

В это время в дверь постучали и вошёл Кот. Воинов тут же поднялся с места и вышел, обменявшись с Сидоренко рукопожатием.

– Вы знаете, Николай Иванович, – сказал Кот, усаживаясь в кресло, на котором до него сидел Воинов, – исходя из габаритов ваших ассистентов, целесообразно их использовать в спецкомандах типа той, которую временно возглавляю я.

– Как вы её назвали? – спросил Бардин, протягивая руку.

– Алмаз. Коротко и ясно. Оперативный псевдоним должен быть кратким и отражающим сущность оперативника, – ответил Константин Павлович, пожимая руку.

– Голубчик, – весело улыбаясь, сказал профессор, – интеллект моих ассистентов прямо пропорционален их габаритам. Было бы непростительным транжирством использовать его не по назначению.

– Предложение снимается, – выражая искреннее сожаление, сказал исполняющий обязанности руководителя группы «Алмаз».

– Сколько денег дала ваша операция?

– Триста шестьдесят тысяч пятьсот тридцать «зелёных» и сорок восемь тысяч «деревянных».

– Сколько вы выделили «Алмазу»?

– По пять тысяч долларов и по две тысячи рублей на брата.

– Как они отнеслись к тому, что большую часть выручки вы унесли с собой?

– Они не видели, сколько я взял. Обыск офиса я произвёл один. Они классно отправили на тот свет всех этих бедолаг и вышли. Такова была моя установка, я не хотел на первом же деле подвергать искушению их бессмертные души.

– Разумно, разумно, – покивал головой Николай Иванович. – Желающие выйти из игры есть?

– Пока нет, – осторожно ответил Кот.

– Прекрасно. Перейдём к делу. Для успешного завершения эксперимента необходимо провести ещё несколько подобных операций. Но… – он помолчал, словно собирался с мыслями, а затем продолжил, – сейчас весь криминал будет готов к нападениям, и эффекта внезапности больше не будет. Поэтому не будем рисковать. Деньги, добытые в ходе операции, пойдут на ежемесячную оплату «Алмазу». Командиру будете выдавать по две тысячи долларов в месяц, остальным по полторы. Но в течение месяца нужно будет ликвидировать двадцать-тридцать авторитетов среднего звена. Естественно, с использованием собачки. На этом ваша работа в этой области будет закончена. Вот список тех, кого нужно уничтожить.

Николай Иванович достал из стола несколько листков бумаги, на которых были напечатаны фамилии и адреса тех, кто должен был пожертвовать жизнью во имя науки. Сидоренко поизучал список несколько минут, а затем поднял глаза на Бардина.

– Но здесь же около сотни фамилий.

– Да. Вам предоставляется выбор. Те, кого наиболее желательно ликвидировать, помечены галочками. Но главным критерием должна быть безопасность ваших людей. Уничтожайте тех, кто наиболее уязвим. А вот этих пятерых уничтожить обязательно. Желательно разом.

На стол лёг маленький листок бумаги, на котором стояли пять фамилий с указанием адресов и мест работы.

– О-о, – протянул Кот, – но это же не бандиты. Очень солидные люди.

– Эти люди, голубчик, являются представителями социальной группы, которую необходимо будет в будущем поставить под псиконтроль в первую очередь.

Спустя два дня после этого разговора заместитель министра внутренних дел Анатолий Романович Покасов направлялся домой после трудного рабочего дня. Душевное состояние замминистра можно было определить как тихую истерику. Дело в том, что, явившись сегодня утром к министру для доклада, он впервые не удостоился рукопожатия. Министр слушал доклад с непроницаемым лицом, не задав ни одного вопроса, а когда Анатолий Романович закончил, кивком дал ему понять, что аудиенция окончена. Вечером он выбрал удобный случай, чтобы вновь попросить министра принять его, но помощник с явной насмешкой сообщил, что министр очень занят.

Покасов не знал, что два дня назад на стол министру лёг перевод статьи из французской газеты «Фигаро», в которой некий журналист Марсель Мерсье описывал связь высших чинов российского МВД (среди которых фигурировала фамилия Покасов) с криминальными кругами. То, что его заместитель получает деньги от двух преступных группировок, министр знал, но вот то, что этот факт стал достоянием прессы, было крайне неприятно. Это требовало реакции, поскольку коллеги за рубежом относились к статьям этого проклятого Мерсье очень серьёзно. Выступить с опровержением было опасно, поскольку Мерсье неоднократно подтверждал свои заявления в прессе фактами, являющимися уликами даже для российских «ручных» судов. На чиновничьем языке это означало, что министра «подставили».

Машина въехала во двор красивого кирпичного здания, в котором в квартире, купленной за полмиллиона долларов, проживал замминистра, и остановилась у подъезда. Метрах в двадцати стоял мини-автобус «тойота» с затемнёнными стёклами, из которого неслась весёлая музыка.

Коротко бросив водителю: «Завтра в семь», Анатолий Романович вышел из машины и направился к подъезду. Он уже взялся за ручку, когда его взгляд упёрся в листок бумаги, приколотый канцелярской кнопкой к двери. На листке была изображена злобно скалящаяся собака неизвестной породы.

«Что за чушь, – подумал замминистра и попытался вспомнить, откуда ему знакома эта собака. – Твою мать», – выругался он, вспомнив что-то.

Это были последние слова, произнесённые Анатолием Романовичем Покасовым. В воздухе просвистела стрела, и с воплем боли и гнева замминистра внутренних дел Российской Федерации повалился на землю.

Прибывшие через десять минут на место происшествия оперативники, вызванные по телефону водителем покасовской машины, долго осматривали стрелу от спортивного арбалета с прикреплённой к ней медной пластинкой, на которой были выгравированы голова собаки и слово «крот».