Текст книги "Вторая Мировая – война между реальностями"

Главные силы гитлеровской Германии в это время уже развертывались против России – за исключением 12-й армии и 1-й танковой группы, перед которыми была поставлена задача разгромить основные силы греческой армии. Переворот Симовича в Югославии и заключение новым правительством соглашения с СССР (Гитлер предполагал, что и с Великобританией) резко изменил обстановку на Балканах и вынудил немцев на очень рискованный шаг. 6 апреля вермахт напал одновременно на Югославию и Грецию. Поскольку Югославия имела соглашение о взаимопомощи с СССР, о чем немцам было известно, а нападение было предпринято без консультаций с советской стороной, переходя границу Югославии, Гитлер фактически нарушил договор 1939 года «О дружбе и границе», тем самым предоставив СССР возможность разорвать Пакт о ненападении.

Однако Сталин внешне никак не отреагировал на Балканский кризис, и все закончилось очень удачно для немцев. Югославская армия не успела ни сосредоточиться, ни мобилизоваться, и была уничтожена за 11 дней, Хорватия объявила о своей независимости. Война с Грецией и пришедшими ей на помощь английскими войсками была чуть более длительной – но к концу апреля и тут дело дошло до «второго Дюнкерка». Правда, эта очередная историческая победа не улучшила, а скорее ухудшила стратегическое положение Рейха, связав его войска на бедной железными дорогами территории Балканского полуострова.

Тем временем 28 марта итальянский флот потерпел очередное поражение в бою у мыса Матапан и оказался окончательно заперт в своих базах. В последнюю декаду мая немецкие десантники убедительно продемонстрировали, что «Морской Лев» был вполне возможен: при полном господстве противника на море вермахт успешно провел десантную операцию по овладению Критом.[54]54
  Следует заметить, что эта операция, вопреки общепринятому представлению, была не воздушной, а воздушно-морской – значительная часть сил (в том числе даже танки Pz.III) была переброшена на Крит по морю еще до завершения операции. При этом английские крейсера смогли перехватить и рассеять всего один немецкий конвой – сорвав его переход, но даже не сумев уничтожить; немецкие безвозвратные потери составили около 500 человек, уцелел даже сопровождавший караван греческих каиков итальянский миноносец «Лупо». Еще один конвой, столкнувшись с английскими крейсерами, благоразумно повернул назад – и никто не стал его преследовать. Эти эпизоды заставляют сильно усомниться в способности британского флота обеспечить полную невозможность пересечения немцами Ла-Манша. Сама же Критская операция в очередной раз продемонстрировала, что ключевым для исхода любой операции является не соотношение сил, а морально-психологическое состояние их руководства. Высаженные на Крите немецкие парашютисты понесли огромные потери, а в двух из четырех пунктов высадки были фактически разгромлены – несмотря на поддержку якобы всемогущих «Люфтваффе». На протяжении всей операции британские войска имели численное превосходство над противником. Правда, к моменту отдачи приказа на эвакуацию оно сократилось с пятикратного до всего лишь двукратного. Причем маршрут отступления был выбран самый неудачный из возможных: через горный хребет на южный берег Крита, малонаселенный и совершенно не приспособленный для посадки войск на суда. Между тем никто не мешал британскому командующему генералу Фрейбергу отвести свои силы на восток острова, где имелась прекрасная гавань с широким пирсом в Гераклионе, куда швартовались даже крейсера. Судя по всему, над Фрейбергом довлело психологическое ощущение незащищенности северного берега Крита, обращенного к завоеванной немцами Греции.


[Закрыть]

Решение на операцию «Меркурий» было принято только 25 апреля, для нее выделялись 7-я воздушно-десантная и 5-я горнострелковая дивизии вермахта (заметим: горные стрелки приняли участие далеко не в полном составе). Для переброски войск было выделено 550 транспортных самолетов и 60 планеров, прикрывал операцию 8-й воздушный корпус.

Вопреки мнению, распространенному в послевоенной литературе с подачи англичан, высадка на Крите увенчалась полнейшим успехом. Британцы сумели эвакуировать лишь половину своего тридцатитысячного контингента, войска греческого союзника были просто брошены. Немцы захватили свыше 30 тысяч пленных ценой потери 4000 десантников убитыми и пропавшими без вести и 2500 ранеными[55]55
  Кроме того, англичане потеряли крейсер и 6 эсминцев, ряд кораблей, включая авианосец, получили повреждения.


[Закрыть]. С учетом того, что обороняющийся имел на острове вдвое больше войск, чем все германо-итальянские силы, привлеченные к «Меркурию» (в том числе и входящие в состав морских десантов, которые высадить не удалось), результат можно назвать только блестящим. Однако его стратегические последствия оказались совершенно неожиданными: Гитлер запретил широкомасштабные воздушно-десантные операции ввиду неоправданно больших потерь. Наконец, 27 мая немцы потеряли во время первого боевого похода свой новейший и лучший корабль – линкор «Бисмарк».

В оценке Критской операции, помимо вопроса о достижениях, важен и вопрос о целях. Зачем вообще была нужна немцам эта операция, что она им могла дать – и что дала?

На этот счет существуют совершенно противоположные точки зрения. Одна из них считает эту операцию бессмысленной: ведь все коммуникационные и операционные линии, использовавшиеся сторонами в Восточном Средиземноморье, проходили либо к западу, либо к востоку от острова. Крит располагается между Афинами и Тобруком – но снабжать немецко-итальянские войска в Африке из Афин никто не пытался, да и Тобрук к маю 1941 года пока что оставался в руках противника. Да и по большому счету, успех Критской операции мог быть в полной мере использован лишь при осуществлении так называемой «Средиземноморской стратегии» – а она уже была отвергнута ради плана «Барбаросса»…

В самом деле, остров оставался под контролем немцев вплоть до самого конца войны – союзники на стали тратить силы и время на это «стратегическое захолустье». Наконец, возможные действия британской авиации с критских аэродромов могли парироваться «Люфтаффе», обладавшими куда более развитой сетью аэродромов в материковой Греции, на островах Эгейского архипелага и на итальянских Додеканесских островах.

Получается, что Рейх променял целый род войск на совершенно не нужный ему остров в Средиземном море[56]56
  Заметим, что в рассмотренных выше стратегических ролевых играх по мотивам Второй Мировой войны германское командование неизменно начинало с того, что отменяло Критскую операцию.


[Закрыть]. Ну и в любом случае операция против Крита привела ко многим важным последствиям – в частности, к отказу от штурма Мальты.

Однако в 1940 и 1941 годах британское командование отнюдь не считало Крит ненужной игрушкой. Еще весной 1940 года союзники строили планы захвата Крита силами французов из Сирии. Сразу после нападения итальянцев на Грецию, 29 октября Черчилль телеграфировал Идену, находившемуся на тот момент в Хартуме вместе с генералом Смэтсом: «…Следуем предпринять все усилия, чтобы утвердиться на Крите. Надо пойти на риск, чтобы получить этот ценный приз». Чуть позже он напомнил Идену и Смэтсу, что контроль над Критом станет залогом безопасности Египта, и следует приложить любые усилия для недопущения сюда противника (в тот момент – итальянцев). Черчилль мечтал превратить бухту Суда на северном берегу острова во вторую Скапа-Флоу и обещал перебросить в эту точку все возможные воздушные силы из Метрополии.

Зачем Черчиллю понадобилась еще одна Скапа-Флоу на Средиземном море? Да, Крит находился в стороне от основных итальянских коммуникаций с Северной Африкой – но в том районе англичане уже имели Мальту. Зато Крит позволял контролировать как проход в Эгейское море, так и широтные коммуникации в Средиземном море между Египтом и Мальтой. Вдобавок он мог послужить трамплином для захвата Кипра и броска на Ближний Восток. Последнее так и не было осуществлено, однако владение Критом обеспечивало немцам контроль над Эгеидой и относительно безопасный проход морских конвоев из Адриатики и греческих портов в Тобрук, Дерну и Бенгази – или же возможность воздействия на коммуникации в эти пункты, если они будут находиться под контролем англичан.

Первые английские строительные части были доставлены на Крит еще в ноябре 1940 года, они сразу же приступили к расширению старого и постройке нового аэродрома в Гераклионе, а также посадочной площадки в Ретимноне. Это делалось довольно быстро: аэродром в Гераклионе использовался как промежуточный для переброски авиации в Грецию. Для обороны создаваемого «авиаузла» в ноябре из Египта были переброшены британские пехотные части – два батальона 14-й пехотной бригады.

Уже к концу 1940 года на Крите насчитывалось 3380 британских и 3733 греческих солдат. Однако последние имели только 659 винтовок – правительство Метаксаса боялось вооружать критян из-за их нелояльности существующему диктаторскому режиму. В феврале 1941 года на Крит прибыл еще один батальон 14-й бригады, при этом количество греческих войск уменьшилось до 2,5 тысяч. Одновременно велись активные работы в бухте Суда, чтобы приспособить ее к приему и обслуживанию всех типов кораблей до линкора включительно. Здесь была создана мощная ПВО, позднее сюда же были переброшены специальные части морской пехоты MNBDO, (Mobile Naval Base Defence Organisation – «Мобильной организации обороны военно-морских баз»).

Если бы Черчиллю удалось создать на Крите «вторую Скапа-Флоу», положение немцев в материковой Греции и итальянцев на Додеканесских островах неизбежно ухудшалось. Таким образом, главной целью Критской операции, по сути, был не столько захват острова, сколько предотвращение английского контроля над ним.

Да, вплоть до 1945 года англичане больше не проявляли интереса к Криту. Зато осенью 1943 года, после капитуляции Италии, они нанесли удар по островам Додеканесе и сумели захватить их почти целиком – за исключением главного острова Родос, где имелся семитысячный немецкий гарнизон. Здесь немцы разоружили итальянцев и перебили английских парашютистов. 3 октября комбинацией воздушного и морского десантов при поддержке авиации с Крита они заняли остров Кос, взяв в плен полторы тысячи англичан. 12 ноября последовал такой же удар по Леросу, где немецким десантникам удалось повторить критский триумф: после четырех дней тяжелейших боев остатки британского гарнизона капитулировали. В плен сдалось 4000 человек, еще свыше тысячи погибло. Немцы потеряли в десять раз меньше – 520 солдат убитыми и утонувшими.

Командующий 9-й британской армией генерал Уилсон докладывал Черчиллю: «Лерос пал после отчаянной борьбы, в которой решающим стало превосходство противника в воздухе». Итак, залогом победы стало владение Критом. Другое дело, что после поражения в Югославии осенью 1944 года немцам пришлось отводить свои войска из Греции, где без боя высадились англичане. В такой обстановке разбросанные по Эгейским островам немецкие гарнизоны уже никого не интересовали, и в активных операциях против них не было смысла.

Была ли альтернатива высадке на Крите? Не лучше ли было весной 1941 года использовать те же силы парашютистов и авиации на Кипре, в Ираке или Сирии? Однако перелом в Ираке наступил еще до того, как в Греции удалось подготовить аэродромы и собрать достаточно горючего для обеспечения операции – а действия подобных масштабов на в несколько раз большем расстоянии потребовали бы еще больше ресурсов. 6 мая была снята осада авиабазы Хаббания, 18 мая английские войска начали наступление на Багдад, завершившееся бегством 28 мая иракского премьера Рашида Али Гейлани и подписанием перемирия 31 мая. Немецкие самолеты в Дамаске появились 8 мая, но только 16 мая им удалось осуществить первый налет на Хаббанию.

На первый взгляд, весьма заманчивой целью был Кипр. В мае 1941 года гарнизон этого острова составляли 7-й австралийский кавалерийский полк (подполковник Логан), 1-й батальон Шервудских лесничих, батальон «С» специальных сил (коммандос), батальон киприотов и подразделения полевой артиллерии. Но удержать этот остров из-за его удаленности было бы куда сложнее, нежели Крит: снабжать его на удалении в 1000 км от материковой Греции и в условиях полного господства противника на море можно было только по воздуху, а для прикрытия от вражеской авиации на Кипре пришлось бы постоянно держать мощное воздушное соединение. Главное же – захват Кипра имел смысл только в связи с дальнейшими немецкими операциями на Ближнем Востоке.

Британское наступление в Сирии началось только 8 июня. 21 июня британские войска взяли Дамаск, 3 июля – аэродром Пальмира, и лишь 9 июля сумели на прибрежном участке прорвать фронт южнее Бейрута. Принять участия в этих действиях немецкие силы никак не могли – к этому времени они уже были задействованы в «Барбароссе».

По сути, немцам в мае 1941 года был доступен только один вариант действий: ограниченная по времени операция с решительным результатом, который противник не имел бы возможности сразу «отыграть» обратно. Объектом такой операции могли стать только Крит или Мальта. На две таких операции немцы уже не имели ни сил, ни времени.

Но Мальта была готова к обороне, там находились хорошо обученные войска, а командиры не были деморализованы бегством с материка. Сам остров имел превосходные укрепления, а его размеры позволяли обороняющимся сразу же подтянуть все свои войска к любому месту высадки – то есть даже в случае захвата аэродрома немцы не имели никакого времени на прием посадочного десанта. Таким образом, без высадки с моря при масштабном участии итальянского флота операция имела не слишком большие шансы на успех. Увязывать же свои планы с итальянцами весной 1941 года немцы не имели никакого желания – да и времени у них на это элементарно не было, ибо через восемь недель после высвобождения войск в Греции начиналась «Барбаросса».

Наконец, возникает вопрос – а чем вообще блокированная итальянцами Мальта лучше Крита? Блокировать последний у немцев не было никаких возможностей, даже при тесном взаимодействии с итальянцами. Контроль же англичан над Критом фактически ставил под удар не только коммуникации «Оси» с Ливией, но и угрожал как Додеканесским островам, так и материковой Греции. Чтобы парировать действия британской авиации с аэродромов Крита немцам пришлось бы держать в Греции как минимум аналогичную по силам воздушную группировку. В свою очередь контроль над Эгейским морем и архипелагом Додеканес впрямую влиял на позицию Турции. Словом, не подлежит сомнению, что в случае выбора Мальты и даже успешного ее захвата последующие историки корили бы немецкое командование за удивительное невнимание к Криту…

Тем не менее еще 30 апреля Гитлер был вынужден отсрочить начало нападения на СССР на пять недель. Слишком много времени требовалось для высвобождения 1-й танковой армии, слишком много танков требовало ремонта.

Часть вторая
Война ОКХ

Сюжет первый. Несостоявшийся разгром
(план Бунича-Суворова в действии)

I

Стратегическое пространство игры продолжало расширяться. Если в сентябре 1939 года конфликт носил достаточно локальный характер, то в апреле-мае 1940 года огонь войны охватил Европу, а после вступления в войну Италии – Средиземное море. С этого момента рисунок борьбы усложняется. Во-первых, на какое-то, пусть недолгое, время стратегирующим субъектом становится Бенито Муссолини. Он немедленно распространяет военные действия на Балканский полуостров и Северную Африку. Это дает Великобритании, ранее обреченной на пассивную оборону, подходящие объекты для атаки.

Проблема значения вступления Италии в войну настолько интересна, что есть смысл рассмотреть ее подробнее.

Для Рейха это решение Муссолини означало моральную поддержку – правда, сильно запоздавшую. Большое положительное значение имел итальянский флот, четвертый в мире. После вывода Франции из войны и нейтрализации французских военно-морских сил «Ось» получила все шансы захватить господство в Средиземном море, создать прямые угрозы Гибралтару, Мальте, Египту и косвенную – британской метрополии. Расширились возможности для оказания давления на Турцию.

С другой стороны, армия фашистской Италии оказалась совершенно не готова к современной войне. Стране не хватало военного снаряжения. Итальянские танки и самолеты по своим характеристикам уступали даже машинам польской разработки.

Средства ПВО практически отсутствовали. Управление войсками не отвечало даже требованиям Первой Мировой войны.

В стране не было нефти, а поскольку Италия немедленно попала под английскую блокаду, единственными источниками углеводородов для нее остались Плоешти и Баку – причем доставка нефти из этих месторождений была сопряжена со значительными трудностями.

Наконец, Италия имела значительную по своим размерам и крайне уязвимую африканскую колониальную империю. Это расширяло пространство, контролируемое «Осью», но и создавало в геополитической позиции фашистского блока множество слабых пунктов.

Для Британии вступление Италии в войну означало появление нового противника в критический момент наибольшей слабости страны. Обстановка на Средиземном море резко усложнилась. Возможно, именно угроза со стороны итальянского флота вынудила Черчилля на операцию «Катапульта», политически самоубийственную.

Однако теперь у Великобритании появилась «игра» против неустойчивой и растянутой итальянской геополитической позиции в Ливии и Эфиопии. Вырисовывается стратегия блокады Апеннинского полуострова, тем более, что Италия стратегическими материалами себя не обеспечивает, а большая часть подвоза осуществляется каботажными перевозками по морю. Эта возможность отвлекает Королевский флот, авиацию и наиболее боеспособные армейские части на Средиземноморский ТВД, ослабляя оборону Англии.

Таким образом, стратегическая обстановка резко усложняется: обе стороны получают новые и неожиданные возможности ценой целого ряда трудностей. По-видимому, оценка факта вступления Италии в войну зависит прежде всего от того, как сможет режим Муссолини распорядиться своим флотом. Если Италия захватывает господство на Средиземном море, возникшие у «Оси» стратегические слабости не могут быть использованы Великобританией – напротив, у нее возникают трудности с удержанием Египта и Суэцкого канала. Если же, как это и произошло в Текущей Реальности, море захватывают англичане, то Рейх ничего, кроме головной боли, от нового союзника не получает.

В течение осени 1940 и весны 1941 года война развивается по планам англичан. Весной 1941 года Рейх окончательно сменяет Италию на Средиземном море. Отныне Италия становится младшим партнером Германии и утрачивает всякую стратегическую самостоятельность. Вермахт одерживает крупную и совершенно не нужную ему победу в Югославии и Греции, получив в качестве «трофея» враждебную территорию, лишенную всякого экономического значения и слабо связанную с остальной «европейской крепостью». Проблема вытаскивания с Балкан застрявших там дивизий оказалась настолько сложной, что стала одной из причин задержки русской кампании.

Устранение Италии со стратегического горизонта вовсе не означало, что военные усилия «Оси» отныне будут подчинены единой логике. В действительности для Германии стратегия раздвоилась: с весны 1941 года можно говорить о двух совершенно отдельных войнах. Одну будет вести высшее командование сухопутных сил (ОКХ) – в России. Руководство другой войной сосредоточит в своих руках верховное командование вооруженных сил (ОКБ) – эта война преимущественно будет проходить на Средиземном море и в Африке.

Проблема заключалась в том, что и ОКХ, и ОКБ одинаково считали себя наследниками Большого Генерального штаба Германии и высшей руководящей инстанцией. ОКБ пользовался доверием Гитлера (собственно, эту структуру и следует рассматривать как личный штаб диктатора) – но в распоряжении ОКХ находились реальные пехотные и танковые дивизии, которых у ОКБ не было и которые оно могло получить только после длительных переговоров и нескольких прямых приказов фюрера. Для полноты уточним, что «все, что летает» принадлежало рейхсмаршалу авиации Герингу и управлялось высшим командованием «Люфтваффе» (ОКЛ), а «все, что плавает» – соответственно, гросс-адмиралу Редеру и Главному командованию морских сил (ОКМ). ОКМ конфликтовало с ОКЛ в той же степени, в которой ОКХ соперничало с ОКБ. По мере роста проблем на море командование подводными силами (Дениц) получит известную самостоятельность, после чего в Рейхе развернется еще одна внутренняя интрига: подводные силы против надводных[57]57
  При этом в Рейхе был еще относительный порядокв подчиненности и соподчиненное™ командных инстанций. В Японии, например, армия вела войну в Китае, а флот – в Юго-Восточной Азии, причем порядок их взаимодействия определялся специальным письменным соглашением, подписанным сторонами в присутствии императора. Поскольку по каждому мелкому вопросу готовить очередное соглашение не было ни сил, ни времени, ни возможности, флот завел у себя сухопутные силы и строил для своих нужд танки. Армия, в свою очередь, заказала для собственных нужд несколько авианосцев.


[Закрыть].

Весной 1941 года средиземноморская стратегия Рейха (стратегия ОКБ) зашла в тупик, а попытка развернуть крейсерскую войну (стратегия ОКМ) обернулась гибелью в первом же боевом походе новейшего линейного корабля «Бисмарк»[58]58
  Конечно, все обстояло не так просто. «Бисмарк» в сопровождении тяжелого крейсера «Принц Ойген» через Датский пролив прорвался в Атлантику. Путь ему преградила британская эскадра, состоявшая из линейного крейсера «Худ» и линкора «Принс оф Уэльс». «Бисмарк» потопил «Худ», на котором произошел внутренний взрыв, нанес повреждения второму британскому линкору и заставил его выйти из боя. Однако сам немецкий линкор тоже получил повреждения, сопровождающиеся утечкой горючего. Англичане собрали для «охоты на Бисмарка» превосходящие силы, в том числе авианосец «Викториес». Палубная авиация атаковала «Бисмарк», причинив ему незначительные повреждения, затем в дело вступила новая группа английских кораблей, включающая авианосец «Арк Ройял». В ходе двух последовательных налетов самолеты «Арк Ройяла» добились лишь одного попадания в «Бисмарк», но необычайно удачного. Торпеда заклинила рули линкора, и «Бисмарк» потерял управление. В этих условиях резервное соединение британского флота – соединение «Н» из Гибралтара – перехватило неуправляемый корабль, и 406-мм снаряды линкора «Родней» покончили с «Бисмарком». В нормальных условиях германский линкор с его 30 узлами хода легко ушел бы от «Роднея», который имел по проекту 23 узла, однако в мае 1941 года с трудом поддерживал 21 узел. Но поскольку поврежденный линкор мог только описывать циркуляции, он оказался легкой добычей для «Роднея», обладавшего более мощной артиллерией (девять 406-мм орудий) и лучшим бронированием (381 мм борт и 171 мм палуба цитадели против 320-мм борта и 145-мм палубы у «Бисмарка»).
  Формально речь шла о «размене», хотя новейший «Бисмарк» представлял для Рейха много большую ценность, нежели «Худ» для Королевского флота. С другой стороны, не будем забывать и о психологическом факторе, игравшем обратную роль: быстрая гибель «Худа» в следующие три года заставляла англичан отвлекать для борьбы с его двойником «Тирпицем» непропорционально большие силы и в итоге значительно повредила их активности в Северной Атлантике.


[Закрыть]. Обстоятельства благоприятствовали «войне ОКХ», первым тактом которой должен был стать быстрый разгром России в ходе операции «Барбаросса».

Из этого следует неожиданный вывод – инициатором агрессивной войны против СССР стало именно руководство сухопутными силами (Das Heer), а вовсе не нацистская верхушка, не Главное командование вермахта и даже не Геринг с его «Люфтваффе». Между тем после войны именно руководители ОКХ сумели избежать виселицы – а затем устроиться на службу новым хозяевам…

II

Анализ действий на Восточном фронте первым делом упирается в вопрос о соотношении сил сторон. Следует заметить, что усилиями политической пропаганды (отчасти немецкой, но поддержанной рядом отечественных историков и множеством публицистов) была создана весьма устойчивая Реальность, альтернативная Текущей. В ней слабый, малочисленный и скудно снабжаемый вермахт ведет неравную, но героическую борьбу против могущественной Красной Армии, оснащенной любыми мыслимыми и немыслимыми видами вооружений в практически неограниченных количествах.

Это было бы смешно, когда бы не было так грустно – часто приходится встречать людей (внешне даже вроде бы неглупых), которые невероятно удивляются, узнав что на 22 июля силы вермахта, сосредоточенные против СССР, численно превосходили противостоящую им группировку Красной Армии. Более того, этому факту не верят, относя его по разряду советской пропаганды.

В действительности даже по данным, собранным Михаилом Мельтюховым[59]59
  См.: М. Мельтюхов. Проблема соотношения сил сторон к 22 июня 1941 года // Великая Отечественная катастрофа – 3. М.: Яуза, Эксмо, 2008.


[Закрыть], отнюдь не склонным преуменьшать мощь Красной Армии (и начинавшим как сторонник теории В. Суворова), для операции «Барбаросса» Германия выделила силы общей численностью в 155 расчетных дивизий, 4 050 000 человек, 43 812 орудий и минометов, 4408 танков и САУ, 3909 самолетов. Кроме того, союзники Германии (Румыния, Финляндия, Венгрия и Словакия) направили против СССР около 40 расчетных дивизий – порядка 800 тысяч человек, 5750 орудий и минометов, 350 танков и 880 самолетов. То есть в общей сложности войска «Оси» насчитывали примерно 195 дивизий, 4 850 000 человек, 4800 самолетов, около 50 тысяч орудий и минометов и порядка 4750 танков. В действительности Мельтюхов занизил количество танков у союзников Германии примерно на две с половиной сотни машин, использовав устаревшие цифры из советской «Истории Второй Мировой войны». Кроме того, он не учел численность зенитной артиллерии «Люфтваффе», данных по которой не приводят даже немецкие источники – хотя именно ей принадлежали те самые 88-мм орудия, которые стали лучшим средством борьбы с советскими Т-34 и КВ. Кроме того, в своих последующих расчетах он вычел из германской группировки 26 дивизий – 500 000 человек, 6700 орудий и 350 танков, поскольку к началу немецкого наступления эти силы еще не были развернуты на границе.

Им, по данным Мелытохова, противостояли 190 советских дивизий, имевших в общей сложности 3 262 851 человека, 59 787 орудий, 10 743 самолета (из них 9100 исправных) и 15 687 танков (из них 12 898 исправных). Заметим, что сюда включены все силы, находящиеся в западных округах – РККА, РККФ и НКВД, включая тыловые и учебные структуры[60]60
  Между прочим, если считать за немцев всю численность войск в приграничной полосе, аналогичной по глубине советским приграничным округам, то в нее попадут не только пограничные и полицейские силы (аналог войск НКВД), но и значительная часть учебных структур Армии резерва – а это дополнительно увеличит (пусть и формально) численность немецких войск на полмиллиона, а то и на целый миллион.


[Закрыть], а также силы 2-го стратегического эшелона, еще только прибывавшие в тыловые районы округов. На этом фоне исключение Мельтюховым из расчета аналогичных немецких соединений позволило ему оправдать итоговый вывод о том, что «оказалась опровергнута версия о полном численном превосходстве противника».

На самом деле мы видим, что только группировка германских войск как минимум на четверть превосходила по численности советскую – а с учетом союзников Германии это превосходство становится полуторным. Можно рассуждать о том, что румынские войска по своим боевым качествам значительно уступали немецким – однако Красная Армия тоже имела в своем составе национальные части и даже соединения, подготовленные (и мотивированные) значительно хуже, чем основная масса войск. Но это ни для кого не служит поводом вычитать представителей «нацменьшинств» из общего состава РККА.

Очевидно, что по артиллерии силы сторон были примерно равны – на вооружении РККА в целом состояло больше 50-мм минометов, имеющих весьма сомнительную боевую ценность, в то же время за Германию не учтена артиллерия зенитных частей «Люфтваффе». Кроме того – и об этом не стоит забывать – эффективность артиллерии зависит в первую очередь не от количества стволов, а от наличия боеприпасов и возможностей их подвоза. Имея в несколько раз больше автотранспорта (о чем см. ниже), немцы могли выпустить во столько же раз больше снарядов.

В сущности, советская сторона значительно превосходит противника лишь по двум формальным показателям – по числу танков (13 тысяч против 5 тысяч) и самолетов (9100 против 4800). Как мы видим, превосходство серьезное – но не десяти-, не пяти– и даже не трехкратное. При этом надо учесть, что большинство советских самолетов относилось к устаревшим моделям и заметно уступало германским машинам. Этот факт не отрицают даже «ревизионисты», стремясь лишь доказать, что это отставание было не столь значительным – подумаешь, скорость на 100 км/ч меньше, нет радиостанции, нет даже стартера на двигателе, и для запуска эскадрильи приходится выстраивать ее в линейку, по очереди объезжая все машины на специальном автомобиле со стартером… Ведь все эти факторы очень трудно формализовать в конкретных сравнительных цифрах боеспособности, а значит, есть возможность просто их игнорировать.

Впрочем, именно самолеты старых моделей как раз и были относительно боеспособны. Самолеты новых марок боеспособными не были вообще, поскольку начали поступать от промышленности буквально в июне, и к концу месяца для них просто еще не было обученных пилотов. Так что рассказ о превосходстве советской авиации – не более чем миф: реально советская авиация не имела существенного численного превосходства и неизмеримо отставала качественно. Да, буквально в течении пары месяцев, до конца лета 1941 года ситуация могла кардинально измениться – но эта Реальность так и осталась неосуществленной.

Сложнее разобрать вопрос с танками. 5 тысяч против 13 – это, конечно, не 3,5 тысячи против 23, о чем нам твердили Бунич и Суворов. Но превосходство налицо – причем, согласно табличным данным о толщине брони, калибре пушек, превосходство именно качественное. Да, давно известно, что табличные данные далеко не отражают реального качества боевых машин. Тем не менее очевидно, что в танках (отметим – не в танковых войсках) Красная Армия имела заметный перевес и просто обязана была им воспользоваться.

Но одновременно Германия имела еще больший – четырехкратный! – перевес в количестве автотранспорта, то есть в мобильности своих войск (не только моторизованных). Этот перевес был огромен не только в относительных, но и в абсолютных цифрах: 600 000 против 150 000. Именно он, а даже не общее превосходство в численности, обеспечивал германской армии на Востоке основное оперативное преимущество.

По сути, Советский Союз не имел ни малейшего шанса выиграть первый такт войны, если эта война будет маневренной. Немецкая армия потенциально имела в несколько раз большую глубину, на которую могла развивать и питать свой прорыв – то есть даже при равенстве в боевых соединениях немецкое наступление на одном участке достигает значительно большего, чем «симметричное» советское – на другом. Преимущество же в количестве «возимой» пехоты позволяло немцам гораздо более успешно осуществлять маневренные операции против флангов противника, быстрее перебрасывать войска с одного участка на другой для создания локального преимущества, а также парирования действий противника.

Однако и задачи сторон в кампании «Барбаросса» были совершенно различны. Советскому Союзу требовалось удержать линию обороны если не по новой, то хотя бы по старой границе. Затяжная война для России была и привычна, и выгодна – исходя из большего количества ресурсов, как природных, так и человеческих. Напротив, Германии требовалось полностью вывести СССР из войны, желательно в течение одной кампании. Затяжную войну Германия выдержать не могла, и Гитлер об этом знал.

По сути, в предстоящем противостоянии одна из сторон была изначально обречена играть от обороны, а другая – от наступления. Исходя из этого и следует анализировать кампанию 1941 года со всеми ее вариантами.

III

Но здесь необходимо прервать описание операций Текущей Реальности и коснуться недавно сотворенного мифа об агрессивных замыслах Советского Союза и об оборонительном характере войны со стороны Германии. И. Бунич, В. Суворов и ряд других авторов (из которых в положительном смысле выделяется упомянутый выше М. Мельтюхов) опубликовали на эту тему не одну тысячу страниц.

Этот миф очень трудно опровергнуть, поскольку он нигде и никак не доказывается. Представьте себе, что вам говорят, что «КАМАЗ» – это на самом деле такой боевой вертолет, построенный в секретных лабораториях КГБ и предназначенный для борьбы с афганскими моджахедами и чеченскими сепаратистами. Вы отвечаете, что никогда не видели, чтобы КАМАЗ поднимался в воздух. Вам возражают: никто и не должен такое видеть – эта способность КАМАЗа является совершенно секретной. Вы говорите, что шоферы КАМАЗа подняли вас на смех, когда вы поинтересовались летными и боевыми данными этой машины. Вам отвечают, что шоферы являются тайными агентами российских спецслужб и тщательно скрывают свое участие в операциях против Афганистана и Чечни. И так далее…

Вы, конечно, можете математически доказать, что КАМАЗ не способен подняться в воздух на собственных двигателях, однако это доказательство что-то значит лишь для того, кто сам разбирается в аэродинамике. Но ему-то как раз и не надо доказывать, что грузовики не летают!..

С моделью Бунича-Суворова ситуация аналогична. Не найдено никаких документов, свидетельствующих о подготовке Советским Союзом наступательной войны с Германией? Значит, эти документы засекречены! Единственная бумага, в которой упоминается хотя бы возможность превентивной войны на Западе – записка Василевского – датирована маем 1941 года, в то время как немцы начали разрабатывать «Барбароссу» почти на год раньше? Неважно, гитлеровские стратеги просто играли на картах, а вот советская военщина действительно намеревались на них напасть. Но не успела, поскольку готовились ко «Дню-М», 6 июля, а немцы, в последний момент осознав опасность, собрались с силами и атаковали раньше, 22 июня.

Но почему 6 июля? По любой логике войну следовало начинать как можно раньше – в мае, в конце апреля: европейские дороги уже вполне проходимы для автомашин, длина светового дня достаточна, и впереди полгода идеальных погодных условий для наступательной войны. Налицо имелся также великолепный и юридически безупречный повод к войне – гитлеровская агрессия в Югославии, впрямую нарушавшая систему германо-советских соглашений.

Немцы, как мы помним, планировали начало наступления на середину мая, но их задержали Балканы. А что задержало Сталина? Чтение записки Василевского, занимающей три страницы?

В действительности проблемы «кто на кого напал» не существует. В апреле 1940 года вооруженные силы Рейха атаковали Данию и Норвегию. Это справедливо было квалифицировано как преступление против мира – хотя англичане даже не пытались скрыть, что у них был свой план оккупации Норвегии, да еще и расписанный по датам. Потому что план – это одно, а политическое решение о начале войны – это совершенно другое.

Но и с чисто технической точки зрения Советский Союз не мог внезапно напасть на Германию, даже если соответствующее политическое решение было бы принято И. Сталиным. Как и в Первую Мировую войну, темпы развертывания советских войск в западных приграничных военных округах отставали от скорости сосредоточения немецких частей на восточной границе Рейха. Это отставание вызвано, во-первых, особенностями начертания транспортной сети в приграничных районах, и во-вторых, географической протяженностью Советского Союза. Проще говоря, в период сосредоточения войск каждую советскую дивизию нужно было перевезти на большее расстояние, нежели немецкую, причем в распоряжении советского командования было меньше дорог, а качество их было несравнимо хуже.