Текст книги "История общественной мысли в России"

С.И. Маловичко А.А. Мухутдинов С.И. Реснянский
История общественной мысли в России. Курс лекций

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Авторы:

Маловичко С.И., доктор исторических наук, профессор

Мухутдинов А.А., кандидат исторических наук, доцент

Реснянский С.И., доктор исторических наук, профессор

Введение

Основой курса лекций по истории общественной мысли в России является, в первую очередь, история развития исторического мышления. Отечественная традиция размышления о прошлом претерпевала изменения вместе с развитием древнерусской, а затем русской культуры и, конечно, появлением научного знания. Русское историческое мышление на протяжении столетий было зависимо от общих, но нередко и отличных для европейских народов традиций памяти и форм как научного, так и ненаучного мышления.

В лекциях мы применяем широкий контекстуальный подход к рассмотрению общественной мысли в России, соотнося ее (с XX в. массовое сознание) с современным ей научным знанием. Авторы обратили внимание на недостаточно освещенные в нашей исторической литературе вопросы о влиянии текста Библии на сознание древнерусского летописца, о жизни некоторых исторических конструкций киевского «Синопсиса» в русской литературе и общественном сознании XVIII–XX вв., о возникновении двух типов историописания: социально ориентированного и научного (на примере исторических текстов М.В. Ломоносова и Г.Ф. Миллера), о политике памяти, которую пыталась провести посредством своего сочинения Екатерина II. Кроме того, мы сосредоточиваем внимание на феноменах интеллектуальных практик, связанных с восприятием времени, конструированием в сознании россиян отношения к «справедливым» и «несправедливым» войнам в прошлом, появлением евроцентризма и ориентализма. В отдельных темах предлагается рассмотрение сложного процесса перехода от традиционного восточного восприятия прошлого (на примере Северного Кавказа) к европейской модели линейной истории, восприятие и написание истории непрофессиональным историописателем (выпускником гимназии), а также соотношения научного исторического знания, общественного сознания и осуществления политики памяти политическими элитами.

Говоря об общественном сознании XVIII – начала XX вв. мы придаем большее значение источникам, отразившим человеческую субъективность: воспоминания, публикации в периодической печати, выпускные сочинения гимназистов и т. д. Такие источники наполнены информацией, несущей культурно-историческую специфику своего времени, а также представления, характерные для определенной социальной группы или общества в целом. В указанных исторических источниках отражены важные для современного исследователя убеждения и предпочтения, иерархия ценностей их авторов. Конечно, их использование предполагает активную позицию исследователя. Внимательное чтение, например, материалов периодики или сочинений гимназистов (являющихся продуктами человеческого интеллекта того или иного периода), позволило нам вычленить категории мышления, способы постижения окружающего социального мира и его презентацию людьми, не принадлежавшими к науке. Однако следует помнить, что мышление авторов, конструировавших культурно-исторические образы, формировалось наукой, образованием, мировоззренческими установками, господствовавшими в их современности.

Изучаемые черты общественного и исторического мышления прошлого были составной частью интеллектуальной сферы людей, которые объясняли/постигали прошлое и настоящее в свете определенных понятий и метафор, данных им культурой, в границах которой им суждено существовать и мыслить. Они старались быть современными, как им казалось, давали читателю логичные описания и объяснения, но не придавали значения тому, чему придает значение наша культура. Поэтому, выстраивая дистанцию между нашей культурой и культурой познаваемого прошлого, мы должны учитывать ее формы, идеологию и мыслительные способности людей того времени. На наш взгляд, затрагиваемые в учебном пособии темы важны для современного образованного человека, так как обращение к интеллектуальной культуре прошлого в какой-то степени позволяет нашей культуре понять свои собственные качества.

Лекция № 1
Факторы самобытности русской истории

План

1. Основные точки зрения на проблему особенностей русской истории.

2. Влияние на русскую историю различных факторов:

– природно-климатического,

– геополитического,

– религиозного,

– социальной организации.

Ключевые слова: российская государственность, «История России с древнейших времен», православие, общинные традиции.

1. Основные точки зрения на проблему особенностей русской истории

 
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
 

Ф.И. Тютчев

В отечественной и мировой историографии существуют три основные точки зрения на проблему особенностей (специфики) русской истории. Суть первой основана на концепции однолинейности мировой истории. Ее сторонники считают, что все страны и народы, в том числе и Россия и русская нация, проходят в своей эволюции одни и те же общие для всех стадии, движутся по одному общему для всех пути. Те или иные особенности российской истории трактуются представителями этой школы как проявления отсталости. Эта точка зрения характерна, в первую очередь, для исторической публицистики западнического, в том числе догматизированного марксистского направления.

Историки – профессионалы, придерживающиеся той же исходной методологической посылки (об однолинейности мировой истории), как правило, избегают использовать применительно к России понятие «отсталость», предпочитая другой термин – «задержка» движения русской истории; соответственно центр исследований переносится ими на выявление причин, замедливших ход исторической эволюции России. В наиболее яркой форме эта точка зрения представлена в трудах выдающегося русского историка Сергея Михайловича Соловьева, который отмечал:

«Два живых существа начали движение вместе по одной дороге при равных условиях, и одно очутилось назади, отстало: первая мысль здесь, что, при равенстве внешних условий, различие необходимо заключается во внутренних условиях, в том, что отставший слабее того, кто ушел вперед. Но движение народов по историческому пути нельзя сравнивать вообще с беганьем детей взапуски или конскими бегами, к которым прилагается слово: отстать. В историческом движении может быть совершенно другое: здесь внутренние силы, средства могут быть равные или даже их может быть больше у того, кто движется медленнее, но внешние условия разные, и они то заставляют двигаться медленнее, задерживают, и потому надобно внимательно отличать отсталость, происходящую от внутренней слабости при равенстве внешних условий, и задержку, происходящую от различия, неблагоприятности внешних условий при равенстве внутренних. В данном случае мы должны именно употреблять второе выражение, ибо русский народ как народ славянский принадлежит к тому же великому арийскому племени, племени – любимцу истории, как и другие европейские народы, древние и новые, и подобно им имеет наследственную способность к сильному историческому развитию; одинаково у него с новыми европейскими народами и другое могущественное внутреннее условие, определяющее его духовный образ – христианство. Следовательно, внутренние условия и средства равны, и внутренней слабости и потому отсталости мы предполагать не можем; но когда обратимся к условиям внешним, то видим чрезвычайную разницу, бросающуюся в глаза неблагоприятность условий на нашей стороне, что вполне объясняет задержку развития». (Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984. С. 16–19).

Суть второй точки зрения – в концепции многолинейности исторического развития. Ее сторонники полагают, что история человечества состоит из историй целого ряда самобытных цивилизаций, каждая из которых преимущественно развивает (развивала) какую-либо одну (или специфическое сочетание нескольких) сторону человеческой природы, эволюционирует по своему собственному пути; к одной из таких цивилизаций относится русская (славянская) цивилизация. Из отечественных исследователей данный подход в наиболее всесторонней форме обоснован поздним славянофилом Николаем Яковлевичем Данилевским. Суть его концепции заключается в следующем:

«Прогресс состоит не в том, чтобы всем идти в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях»; в истории выделяется несколько культурно-исторических типов, каждый из которых «развивал самостоятельным путем начало, заключавшееся как в особенностях его духовной природы, так и в особенных внешних условиях жизни, в которые они были поставлены, и этим вносил свой вклад в общую сокровищницу»; историческое развитие определяется рядом законов.

«Закон 1. Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков, довольно близких между собою, – для того чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, – составляет самобытный культурно-исторический тип…

Закон 2. Дабы цивилизация, свойственная самобытному культурно-историческому типу, могла зародиться и развиваться, необходимо, чтобы все народы, к нему принадлежащие, пользовались политической независимостью.

Закон 3. Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций.

Закон 4. Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, – когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государств.

Закон 5. Ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения – относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу».

(Данилевский Н.Я. Россия и Европа.

М., 1991. С. 87, 88,91–92)

Данилевский среди прочих выделил и славянский культурно-исторический тип, черты которого, по его мнению, в наиболее яркой форме проявились в русском народе, дал описание славянского культурно-исторического типа.

Третья концепция пытается примирить оба названных подхода. К представителям этого направления принадлежал видный русский историк и общественный деятель Павел Николаевич Милюков. По его мнению, в историческом результате различаются три главные группы производящих его условий:

«Первое условие заключается во внутренней тенденции, внутреннем законе развития, присущем всякому обществу и для всякого общества одинаковом. Второе условие заключается в особенностях той материальной среды, обстановки, среди которой данному обществу суждено развиваться. Наконец, третье условие состоит во влиянии отдельной человеческой личности на ход исторического процесса. Первое условие сообщает различным историческим процессам характер сходства в основном ходе развития; второе условие предает им характер разнообразия; третье, наиболее ограниченное в своем действии, вносит в исторические явления характер случайности». Внутренний ход развития России «видоизменился под могущественным влиянием второго условия, исторической обстановки. Если бы можно было предположить, что это условие произвело только задерживающее влияние, что оно остановило рост России на одной из ранних ступеней жизни, тогда мы имели бы еще право сравнивать состояние России с состоянием Европы, как два различные возраста. Но нет, историческая жизнь России не остановилась; она шла своим ходом, может быть, более медленным, но непрерывным, и, следовательно, пережила известные моменты развития – пережитые и Европой – по-своему… Итак, не следует ли вернуться к теории националистов? Ничуть не бывало. Если историческая обстановка, видоизменяющая историческое развитие, есть могущественный фактор в историческом процессе, то не менее основным и могущественным фактором надо считать внутреннее развитие общества – во всяком обществе одинаковое. Условия исторической жизни задержали развитие численности русского населения; но дальнейший процесс по необходимости будет заключаться в размножении и увеличении плотности населения. Условия обстановки задержали экономическую эволюцию на низших ступенях, но дальнейший ход ее у нас, как везде, пойдет одинаковым порядком, в направлении большей интенсивности, большей дифференциации и большего обобществления труда. Исторические условия создали насильственное сплочение сословий и одностороннее развитие государственности; но дальнейшее развитие экономической жизни уже привело отчасти к ослаблению государственной опеки, к раскрепощению сословий, к зачаткам общественной самостоятельности и самодеятельности… Таким образом, во всех этих областях жизни историческое развитие совершается у нас в том же направлении, как совершалось и везде в Европе. Это не значит, что оно приведет, в частности, к совершенно тождественным результатам, но тождественности мы не встретим и между отдельными государствами Запада, – каждое из них представляет настолько глубокие различия и своеобразия, что само подведение их под одну общую рубрику ’’западных государств” может иметь только весьма условное и относительное значение». (Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. М., 1993. С. 28–29).

Итак, представители трех подходов по-разному трактуют проблему особенностей русской истории. Тем не менее все они признают воздействие на ее ход неких мощных факторов (причин, условий), под влиянием которых история России значительно отличается от истории западных обществ.

Что это за факторы? В отечественной и зарубежной историографии обычно выделяют их четыре:

1) природно-климатический;

2) геополитический;

3) конфессиональный (религиозный);

4) социальной организации.

Рассмотрим их по порядку.

2. Влияние на русскую историю природно-климатического фактора

Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить; но лишь о том, чтобы вообще как-нибудь прожить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность…

И.А. Ильин. О путях России

Влияние природно-климатического фактора на специфику русской истории отмечали практически все исследователи своеобразия русского исторического процесса (см., например: Соловьев С.М. Указ. соч. Чтение второе. Он же. История России с древнейших времен. Т. I. Гл. I; Ключевский В.О. Курс русской истории. Лекция IV. Пайпс Р. Россия при старом режиме. Гл. I и др.).

Одним из последних остановился на этой проблеме Л.В. Милов, использовавший при ее решении, пожалуй, наиболее солидную фактическую основу. По его мнению, в центральной России, составившей историческое ядро Русского государства (после его перемещения из Киева в Северо-Восточную Русь), «при всех колебаниях в климате, цикл сельскохозяйственных работ был необычайно коротким, занимая всего 125–130 рабочих дней (примерно с середины апреля до середины сентября по старому стилю). В течение по крайней мере четырех столетий русский крестьянин находился в ситуации, когда худородные почвы требовали тщательной обработки, а времени на нее у него просто не хватало, как и на заготовку кормов для скота… Находясь в столь жестком цейтноте, пользуясь довольно примитивными орудиями, крестьянин мог лишь с минимальной интенсивностью обработать свою пашню, и его жизнь чаще всего напрямую зависела только от плодородия почвы и капризов погоды.

Реально же при данном бюджете рабочего времени качество его земледелия было таким, что он не всегда мог вернуть в урожае даже семена… Практически это означало для крестьянина неизбежность труда буквально без сна и отдыха, труда днем и ночью, с использованием всех резервов семьи (труда детей и стариков, на мужских работах женщин и т. д.). Крестьянину на западе Европы ни в средневековье, ни в новом времени такого напряжения сил не требовалось, ибо сезон работ был там гораздо дольше. Перерыв в полевых работах в некоторых странах был до удивления коротким (декабрь – январь). Конечно, это обеспечивало более благоприятный ритм труда, да и пашня могла обрабатываться гораздо тщательнее (4–6 раз). В этом заключается фундаментальное различие между Россией и Западом, прослеживаемое на протяжении столетий».

Неблагоприятные условия ведения сельского хозяйства, считает Милов, оказали прямое воздействие на тип русской государственности. При относительно низком объеме совокупного продукта господствующий класс создавал «…жесткие рычаги государственного механизма, направленные на изъятие той доли совокупного прибавочного продукта, которая шла на потребности самого государства, господствующего класса, общества в целом. Именно отсюда идет многовековая традиция деспотической власти российского самодержца, отсюда идут, в конечном счете, и истоки режима крепостного права в России…»

Низкая урожайность, жесткая зависимость результатов труда от капризов погоды обусловили чрезвычайную устойчивость в России общинных институтов, являющихся определенным социальным гарантом выживаемости основной массы населения. «Многовековой опыт общинного сожительства крестьян-земледельцев помимо чисто производственных функций выработал целый комплекс мер для подъема хозяйств, по тем или иным причинам впавших в разорение.

Земельные переделы и поравнения, различного рода крестьянские “помочи” сохранились в России вплоть до 1917 года… Общинные уравнительные традиции сохранились и после Первой мировой войны, они существовали и в 20-е годы вплоть до коллективизации…». (Думается, и колхозная система смогла утвердиться в русской деревне лишь благодаря общинным традициям.)

Природно-климатический фактор во многом определил и особенности национального характера русских. «Фундаментальные особенности ведения крестьянского хозяйства, в конечном счете, наложили неизгладимый отпечаток на русский национальный характер. Прежде всего речь идет о способности русского человека к крайнему напряжению сил, концентрации на сравнительно протяженный период времени всей своей физической и духовной потенции.

Вместе с тем вечный дефицит времени, веками отсутствующая корреляция между качеством земледельческих работ и урожайностью хлеба не выработали в нем ярко выраженную привычку к тщательности, аккуратности в работе и т. п. Экстенсивный характер земледелия, его рискованность сыграли немалую роль в выработке в русском человеке легкости к перемене мест, извечной тяге к “подрайской землице” к “беловодью” и т. п., чему не в последнюю очередь обязана Россия ее огромной территорией, и в то же время умножили в нем тягу к традиционализму, укоренению привычек (“хлебопашец есть раб привычки”). С другой стороны, тяжкие условия труда, сила общинных традиций, внутреннее ощущение грозной для общества опасности пауперизации дали почву для развития у русского человека необыкновенного чувства доброты, коллективизма, готовности к помощи, вплоть до самопожертвования. Именно эта ситуация во многом способствовала становлению в среде “слуг общества” того типа работника умственного труда, который известен как тип “русского интеллигента”. В целом можно даже сказать, что русское патриархальное, не по экономике, а по своему менталитету, крестьянство капитализма не приняло». (Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // Вопросы истории. 1992. № 4 / 5.)

3. Влияние на русскую историю геополитического фактора

История России есть история страны, которая колонизуется…

В. О. Ключевский. Курс русской истории

История России есть история муки и борьбы: от печенегов и хазар – до великой войны двадцатого века.

И.А. Ильин. О путях России

Обычно отмечаются следующие геополитические условия, повлиявшие на специфику русской истории: обширная слабозаселенная территория, не защищенная естественными преградами граница, оторванность (на протяжении почти всей истории) от морей (и, соответственно, от морской торговли), благоприятствующая территориальному единству исторического ядра России речная сеть, промежуточное между Европой и Азией положение русских территорий. Рассмотрим по порядку эти условия.

Слабая заселенность земель Восточно-Европейской равнины к Сибири, ставших объектом приложения сил русского народа, имела многообразные последствия для его истории. Обширные земельные резервы предоставляли благоприятные условия для оттока земледельческого населения из исторического центра России при увеличении нормы его эксплуатации. Данное обстоятельство вынуждало государство и эксплуататорские слои общества усиливать контроль за личностью земледельца, чтобы не лишиться источников дохода. Чем больше в ходе исторического развития возрастали потребности государства и общества в прибавочном продукте, тем более жестким становился контроль, приведя в XVII веке к закрепощению значительной массы русского крестьянства.

С другой стороны, из-за слабой заселенности страны русские в процессе колонизации не имели нужды отвоевывать себе «место под солнцем» в борьбе с коренными народами Центральной России (финно-уграми) и Сибири; земли хватало на всех. «Племена славянские раскинулись на огромных пространствах, по берегам больших рек; при движении с юга на север они должны были встречаться с племенами финскими, но о враждебных столкновениях между ними не сохранилось преданий; легко можно предположить, что племена не очень ссорились за землю, которой было так много, по которой можно было так просторно расселиться без обиды друг другу». (Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. I. Гл. I). Думается, именно это обстоятельство определило такие черты русского народа, как национальная терпимость, отсутствие национализма, «всемирная отзывчивость». (Достоевский Ф.М.).

Крайне осложнила историческое бытие русского народа естественная открытость границ русских земель для иноземных нашествий с Запада и Востока. Русские территории не были защищены никакими природными преградами; их не ограждали ни моря, ни горные цепи. Понятно, что данное обстоятельство не раз использовали соседние народы и государства: католическая Польша, Швеция, Германия (Ливонский и Тевтонский рыцарские ордена в Прибалтике, Германия в Первую и Вторую мировые войны) и даже Франция (при Наполеоне) – с одной стороны, кочевники Великой Степи – с другой. Постоянная угроза военных вторжений требовала от русского и других народов России колоссального напряжения сил по обеспечению своей безопасности: значительных материальных затрат, людских ресурсов (и это при малочисленном и редком населении!). Более того, интересы безопасности требовали концентрации народных усилий, вследствие чего роль государства также должна была чрезвычайно возрасти.

Продолжим цепочку причин и следствий: «Таким образом, бедный, разбросанный на огромных пространствах народ должен был постоянно с неимоверным трудом собирать свои силы, отдавать последнюю тяжело добытую копейку, чтобы избавиться от врагов, грозивших со всех сторон, чтобы сохранить главное благо, народную независимость; бедная средствами сельская земледельческая страна должна была постоянно содержать большое войско… Государство бедное, малонаселенное и должно содержать большое войско для защиты растянутых на длиннейшем протяжении и открытых границ. Понятно, что мы должны здесь встретиться с обычным в земледельческих государствах явлением: вооруженное сословие, войско, непосредственно кормится за счет невооруженного. Бедное государство, но обязанное содержать большое войско, не имея денег вследствие промышленной и торговой независимости, раздает военным служилым людям земли. Но земля для землевладельца не имеет значения без земледельца, без работника, а его то и недостает; рабочие руки дороги, за них идет борьба между землевладельцами: работников переманивают землевладельцы, которые побогаче… и бедный землевладелец, не имея работника, лишается возможности служить, являться по первому требованию государства в должном виде, на коне, с известным числом людей и в достаточном вооружении, конен, люден и оружен. Что тут делать? Главная потребность государства – иметь наготове войско; но воин отказывается служить, не выходит в поход, потому что ему нечем жить, нечем вооружиться, у него есть земля, но нет работников. И вот единственным средством удовлетворения этой главной потребности страны найдено прикрепление крестьян, чтобы они не уходили с земель бедных помещиков, не переманивались богатыми; чтоб служилый человек имел всегда работника на своей земле, всегда имея средство быть готовым к выступлению в поход… Прикрепление крестьян – это вопль отчаяния, испущенный государством, находившимся в безвыходном положении». (Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. Чтение второе).

О следующем геополитическом факторе – оторванности от морской торговли – можно долго не говорить; это вынуждало продукты своего экспорта продавать задешево посредникам, а продукты своего импорта покупать задорого у тех же посредников; и все это приходилось делать жителям бедной земледельческой страны. Чтобы пробиться к морям, Россия столетиями вела напряженные кровопролитные войны. Вследствие этого роль государства и армии в обществе возрастала еще больше.

Но помимо неблагоприятных, были и благоприятные для исторического развития России геополитические факторы. Первый из них – специфика речной сети Восточно-Европейской равнины, на которую обратил внимание еще «отец истории», наблюдательный Геродот: «Кроме множества огромных рек, нет в этой стране (Скифии) больше ничего достопримечательного». (Геродот. История. IV.82). «В самом деле, – вторит ему С.М. Соловьев, – обширному пространству древней Скифии соответствуют исполинские системы рек, которые почти переплетаются между собой и составляют, таким образом, по всей стране водную сеть, из которой народонаселению трудно было высвободиться для особой жизни; как везде, так и у нас реки служили проводниками первому народонаселению, по ним сели племена, на них явились первые города; так как самые большие из них текут на восток или юго-восток, то этим условилось и преимущественное распространение Русской государственной области в означенную сторону; реки много содействовали единству народному и государственному, и при всем том особые речные системы определяли вначале особые системы областей, княжеств». (Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. I. Гл. I).

По мнению Р. Пайпса, «Россия обладает единственной в своем роде сетью судоходных водных путей, состоящих из больших рек с их многочисленными притоками, соединяющихся между собой удобными волоками. Пользуясь даже примитивными средствами транспорта, можно проплыть через Россию от Балтийского моря до Каспийского и добраться по воде до большинства земель, лежащих между ними. Речная сеть Сибири густа отменно настолько, что в XVII в. охотникам на пушного зверя удавалось в самое короткое время проделывать тысячи верст до Тихого океана и заводить регулярную речную торговлю между Сибирью и своими родными местами. Если бы не водные пути, до появления железной дороги в России можно было бы влачить лишь самое жалкое существование. Расстояния так велики, а стоимость починки дорог при резком перепаде температур столь высока, что путешествовать по суше имело смысл лишь зимой, когда снег даст достаточно гладкую поверхность для саней. Этим объясняется, почему россияне так зависели от водного транспорта. До второй половины XIX в. подавляющая часть товаров перевозилась на судах и на баржах». (Пайпс Р. Указ. соч. С. 15–16.)

То есть речная сеть сплачивала страну и политически, и хозяйственно.

Другой благоприятный для истории России геополитический фактор: через ее территорию проходила значительная часть «великого шелкового пути» из Китая в Европу (см. об этом работы Д.М. Балашова). Данное обстоятельство создавало объективную заинтересованность многих стран и народов в поддержании политической стабильности вдоль этой великой магистрали древности, т. е. в существовании Евразийской Империи: вначале такой империей стало государство Чингисхана, затем – Россия.